Лорд пришёл назад (джен)

Люциусу Малфою не спалось. Ночь была холодна, за окнами Малфой-мэнора, где после побега поселились все беглецы и ещё непонятно кто, кого туда любезно — или не слишком — пригласил Тёмный Лорд, выл ветер, и вой этот мешал спать. Пустая кровать казалась отвратительно холодной, завывания за окном навевали пренеприятные мысли об Азкабане… в общем, пролежав пару часов без сна, мистер Малфой поднялся, оделся и отправился бродить по опустевшему в отсутствие Лорда дому: ибо как только Тёмный Лорд временно покинул своих верных сторонников, Люциус немедленно выставил всю ту шушеру, которая обреталась здесь то ли с попустительства, то ли по приглашению Господина, ласково пообещав им немедленно вновь предоставить кров, как только их общий хозяин выразит такое желание... А пока что увы-увы, дом закрывался на уборку и дезинфекцию.

И поэтому на данный момент в Малфой-мэноре остался лишь Ближний Круг — который, к сожалению, тоже весьма расширился в последнее время. Вот, к примеру, того же Роули ну невозможно же было представить среди них прежде… но тут уж Люциус ничего поделать не мог. И всё равно так стало гораздо спокойнее — особенно с тех пор, как Снейп передал домовикам какие-то пузырьки, после чего Роули и, например, Треверса с Яксли трезвыми не видел вообще никто, а степень их перманентного опьянения была такова, что перемещаться они могли, по большей части, как умно выражался Долохов, по-пластунски — а попросту говоря, ползком.

Кстати, тот же Долохов тоже пил — причём безо всяких волшебных пузырьков — практически беспробудно, однако при этом удивительным образом сохранял и адекватность, и способность двигаться вертикально, и вообще от себя трезвого отличался, по большей части, добродушием.

А ещё любовью к музыке — или, если быть более точным, к пению.

Вот и сейчас Малфой услышал где-то переборы гитары и очень знакомый голос, весьма прилично выводящий какой-то непонятный романс. Люциус Долохова не то чтобы особо любил — но прятаться в собственном доме от его обитателей ему нравилось ещё меньше, и потому он пошёл на голос и очень скоро отыскал Антонина в одной из маленьких гостиных, которую тот, судя по количеству пустых бутылок вокруг, избрал чем-то вроде личного кабинета. В его, Люциуса, особняке.

— О, — сказал тот, глядя на осторожно заглянувшего к нему хозяина дома вполне дружелюбно и даже довольно. — Заходи, раз пришёл. Песенку хочешь послушать? Новую. Сам сочинил, — добавил он с гордостью.

— Хочу, — ну а что ещё можно ответить на подобный вопрос человеку, который даже в мертвецки пьяном виде дерётся раз в сто лучше тебя — причём что на палочках, что попросту кулаками (Малфой как-то раз проверял — второй раз уже не хотелось). Впрочем, Люциусу действительно было любопытно.

— Садись тогда… где-нибудь, — Долохов оглянулся в поисках места, куда тому можно было бы сесть, и, сбив Бомбардой несколько бутылок с обитого бледно-лиловым бархатом табурета, заботливо придвинул тот к ярко горящему камину. Люциус, вспомнивший затасканную шутку про пальбу Авадой по мухам, с некоторой опаской покосился на Антонина, однако спорить не стал (ибо это могло быть чревато — это он поверял тоже) и, ступая по хрустящим под его ногами осколкам, быстро прошёл на указанное место, после чего с удовольствием устроился спиною к огню. — Про Лорда, — сообщил тем временем Долохов, беря первый аккорд. Малфой поперхнулся, но вопросов никаких задавать не стал. Ну его…

А Долохов, тем временем, запел весьма приятным баритоном:

— У всех нас был Лорд,

Он мне сильно надоел,

Я решил расстаться с ним:

Он так много хотел.

Снейп отправил его к Поттеру с сыном и женой —

И я целые сутки наслаждался тишиной.

Малфой нервно хихикнул, обалдело глядя на Долохова и раздумывая, сколько тот выпил и что будет, если означенный Лорд вернётся вот прямо сейчас, а своих верных соратников в известность об этом решит не ставить.

— Но Лорд пришёл, мой Лорд пришёл назад, — продолжал, меж тем, Долохов.

— Малфой не рад, и в Хогвартсе не рады.

Он вернулся, гад.

Такая вот засада, брат!

Не заржать у Малфоя всё же не вышло — Антонин поглядел на него, зажимающего себе рот руками, как-то очень печально, и продолжил:

— Как-то Лорд украл у Моуди колбасу,

И тот привязал его к дереву в лесу.

Достал тут Моуди палочку и ап — прощай, Лорд…

А заклятье — рикошетом, и ему промеж ног.

Люциус уже хохотал в голос — образ Лорда с украденной колбасой, накладывающийся на образ, так ярко нарисованный в последней сточке, был настолько эпичен, что он в первый раз в жизни пожалел о том, что совсем не умеет рисовать. Впрочем, оно было и к лучшему — а то вдруг лорд и впрямь вернулся бы и увидел...

А проклятый Долохов продолжал, становясь, тем временем, всё печальнее и печальнее:

— Но Лорд пришёл, мой Лорд пришёл назад,

Малфой не рад, и в Хогвартсе не рады.

Он вернулся, гад

Такая вот засада, брат!

В последних двух строчках Люциус поймал себя на том, что почти подпевает уже знакомый припев — и, окончательно развеселившись, жалел теперь уже лишь о том, что здесь нету второй гитары, а трансфигурировать что-нибудь в неё он, пожалуй, не сумеет. А ведь он когда-то умел играть и на ней — правда, плохо, но непохоже, чтобы мелодия была такой уж сложной.

— Питер Петтигрю обожал «портвешок», — затянул, тем временем, третий куплет Долохов. Последнее слово Малфой, правда, не понял, но решил не отвлекаться и певца не прерывать — наверняка это было что-нибудь специфически русское.

— Я купил ему «пузырь», он запихнул Лорда в мешок,

Отнёс мешок на берег, размахнулся посильней…

Тело Петтигрю всплыло через восемь дней…

Ну как тут было не хохотать? Утирая слёзы, Люциус наложил заглушающие чары на комнату — не хватало ещё, чтобы Белла, к примеру, проснулась (ибо природа явно поскаредничала, отмеривая ей чувство юмора), а то и, не приведи Мерлин, какой-нибудь Руквуд… кстати, это было бы даже хуже, чем Белла, потому что её можно было бы как-нибудь подловить и наложить, к примеру, Обливиэйт, ну, или поговорить с Рудольфусом, и он, может быть, убедил бы жену во временном умопомрачении, внезапно случившимся с Антонином, — а вот с Руквудом подобное не прошло бы.

Припев они пели уже вдвоём:

— Но Лорд пришёл, мой Лорд пришёл назад,

Малфой не рад, и в Хогвартсе не рады.

Он вернулся, гад.

Такая вот засада, брат!

«Выпить, что ли? — подумал вдруг Люциус. — Если что — скажу, что был пьян и думал, что мне всё это снится… но как же жаль, что здесь нет Рудольфуса!» Вот уж кто оценил бы и красоту стиха, и экспрессию, и даже мелодию… но не идти же его будить. Тем более, в супружескую спальню-то.

— Я стянул у Уизли трос и Лорда к рельсам примотал, — как-то мечтательно продолжал, тем временем, Долохов — его взгляд затуманился, а лицо приобрело хищное и довольное выражение.

— А за поворотом поезд грохотал.

Я не знаю, кто виновен, Лорд или трос,

Но Хогвартс-экспресс слетел под откос…

Малфой неслышно зааплодировал и радостно подхватил:

— Но Лорд пришёл, мой Лорд пришёл назад,

Малфой не рад, и в Хогвартсе не рады.

Он вернулся, гад.

Такая вот засада, брат!

— Слушай, а научи меня, а? — азартно попросил Люциус, когда, пропев припев раза три на пару с ним, Долохов, наконец, отложил гитару. — Я, правда, не очень хорошо на гитаре играю, но…

— На, — с истинно русской щедростью протянул ему свой инструмент Долохов. — Научу, чего ж нет-то… хоть какой толк от тебя будет.

— …А завтра споём остальным нашим, — ближе к утру проговорил совершенно пьяный Малфой, сонно обнимая Долохова за шею, против чего тот почему-то не то что не возражал, а напротив, похлопывал его по плечу и говорил по-русски что-то странное, но явно не злое и, кажется, в первый раз в жизни не клял и не высмеивал Люциуса.

А спеть они спели — следующим же вечером, вдвоём, собрав в этой же маленькой гостиной Нарциссу с Драко, братьев Лестрейнджей, МайНейра, Мальсибера, Эйвери и даже отыскав вечно пропадающего где-то Снейпа, то есть действительно всех своих (в какой-то момент Люциусу казалось, что даже Беллатрикс и Августус подслушивают где-то за дверью, но он быстро убедил себя в том, что это неправда — а то можно было и поседеть... хотя тот же Долохов наверняка сказал бы, что не замечает разницы).

— Ну что, — прокомментировал по окончанию исполнение автор, весело глядя на ошеломлённые лица публики. — С Новым Годом всех, что ли. Дай Мерлин, чтоб в следующем не сбылось.