Не так ли? (гет)

— У Энни новое платье! — выдаёт Лидия сразу, как только возвращается домой с прогулки. — Оно из жёлтого шёлка, отделано такими полосками кружев и лентами — словом, замечательное платье! Как жаль, что Энни такая толстая курица, что ей ни одно платье не идёт, да? А какая у Зизи прелестная зелёная шляпка! Она совсем не подходит её кривому носу, миленький мой Джордж!.. А перчатки Летти — чудо, а не перчатки! Такие мягкие, такие хорошенькие! Даже у Джейни таких нет — а ведь она самая богатая во всей округе! И колечко — у неё такое прекрасное колечко! С крупным камешком посередине!..

«Оно так хорошо смотрелось бы на моём пальце»... Слова не прозвучали, но Уикхем прекрасно знает, чем обычно заканчиваются разговоры Лидии Беннет о дамских нарядах. И нисколько она не изменилась с тех пор, как стала миссис Уикхем. Впрочем, на это было грех жаловаться — как завидовали ему многие его друзья, жёны которых пристально следили за каждым пенни, за каждой гулянкой. Лидии было всё равно, если он давал ей достаточное количество денег на шелка, муслин, ленты, юбки, платья и жакеты. За последние три года Джордж Уикхем выучил больше названий предметов дамского туалета, чем знал за всю свою жизнь. Зато с этой девчонкой никогда не было скучно. Она была глупой, бездарной, безответственной, капризной, эгоистичной и жадной до развлечений — словом, такой же, каким был и он сам.

Лидия незаметно — как она сама думает — оборачивается, чтобы понять, слушает её муж или нет. И Уикхем старается сделать как можно более заинтересованный вид. Иначе, придётся выслушивать эту её болтовню ещё раз. И ещё. И до тех пор, пока миссис Уикхем не получит желаемого результата. Первый год их совместной жизни показал Джорджу, что его маленькая жёнушка ещё и очень упряма, никому не подчиняется, не стесняется воровать деньги из кошелька мужа и способна перекричать кого угодно, если начинает предполагать, что за выходку придётся расплачиваться. То, что она эгоистична, любит находиться в центре всеобщего внимания (даже если для этого нужно себя обесчестить), обожает красивые платья, шумную суету балов и приёмов, танцы и вкусную еду, Уикхем знал ещё задолго до того, как пришлось жениться на этой дурочке.

Убедившись, что её усилия замечены и оценены должным образом, Лидия продолжает расхваливать наряды всех относительно богатых женщин в округе. Как же, должно быть, она завидует жизни своих старших сестёр!.. Обеспеченной, красивой... Уикхему почти стыдно, что он лишил её такой жизни. Впрочем — только почти. Вряд ли Лидии с её характером, капризами, бесчестностью и своеволием удалось бы найти человека, что понимал бы её лучше, чем понимает он.

Уикхем старается как можно более незаметно усмехнуться. За три года брака он уже успел прекрасно изучить порядок представления, каким обыкновенно являлось выклянчивание Лидией денег для нарядов. Впрочем, Джордж редко прерывал её или одёргивал. Если эта капризная девчонка получает своё, он может заваливаться домой в любом состоянии, бывать в публичном доме, сколько влезет, и впиваться в её губы поцелуем. Пока Лидия была довольна, она смеялась, кокетничала, флиртовала со всеми подряд, обожала усаживаться ему на колени, торопливо расстёгивать своими тонкими пальчиками его мундир, призывая к дальнейшим действиям... Пока Лидия была довольна, она была забавной и ласковой. Почти послушной. Но лишь до тех пор, пока она получала всё, что ей только взбредёт в голову.

— Миленький мой... Хороший мой... Ну ты же знаешь, как сильно я тебя люблю, Джордж... Ты у меня такой добрый, такой замечательный, такой понимающий, радость моя!.. Ну дай, пожалуйста, мне денег! Мне очень-очень важно, чтобы у меня было платье лучше, чем у этой уродины Энни!

Уикхем считает своим долгом немного поторговаться и возмутиться её расточительностью — лишь затем, чтобы потом всё равно отмерить ей нужную сумму. Лидия привыкла получать желаемое любой ценой. Как и он. Что, стоит лишь приложить незначительные усилия, и мир будет лежать у ног. И ей, как и ему самому, эти незначительные усилия доставляют столь много удовольствия, что отказаться от них почти немыслимо.

— Куплю, — выдыхает Джордж в её полураскрытые губы, и тут же добавляет голосом как можно более твёрдым: — Но только платье и шляпку.

«А потом и всё остальное»... Лидия умеет упрашивать, а у Уикхема нет ни малейшего желания отказывать. Он привык потакать своим прихотям, а капризы его маленькой жёнушки почти ничем ему не мешали. А деньги... Разве деньги не созданы для того, чтобы их тратить? Разве жизнь не создана для того, чтобы всегда было весело и приятно? И если этот зануда из Пемберли не понимает таких простых истин, разве можно было с ним о чём-то говорить?

И Лидия радостно улыбается — улыбается со снисходительностью победителя, что безмерно горд собой. Улыбается и целует его, прижимаясь как можно крепче. И мягкие кудри её рассыпаются по плечам. Уикхем готов потратить целое состояние — которого у него, кстати, нет, — чтобы его жена всегда оставалась весёлой.

Им хорошо вдвоём. И пусть ни один из них другого не любит... Любовь ведь не главное в браке, не так ли?

* * *

— Душенька, я вовсе не хочу детей! — говорит Лидия одной из своих подруг, капризно надувая губы. — С ними же одни проблемы! Ты знаешь, моя сестра Джейн так располнела после родов!.. А Лиззи похудела, стала, словно щепка, и теперь у неё морщинки на лице! А я совсем не хочу, чтобы у меня был ребёнок.

И слава Богу, что не хочешь, хочется сказать Уикхему. Во-первых, на ребёнка требуются финансы. А где их взять, если всё тратится на его кутежи и её наряды? Во-вторых, хватает ему и капризов Лидии. Второго такого ребёнка он просто не потянет. В-третьих, для того, чтобы ребёнок рос счастливым, нужна хорошая мать, а какая из Лидии к чёрту хорошая мать? Но он молчит и лишь пристально наблюдает из-за колонны, стараясь сдержать улыбку.

Эбигейл, жена священника, богобоязненная и кроткая, приглушённо охает и смотрит на Лидию столь непонимающе, что Джордж готов расхохотаться. А сама миссис Уикхем начинает рассказывать то, что она слышала о мисс Энни — довольно богатой старой деве, которую отец до сих пор лелеял надежду выдать хорошо замуж.

А Рейчелл, девушка, которой Лидия это и говорила, шестнадцатилетняя девчонка, что характером чем-то напоминает Китти Беннет, слушает заинтересованно, словно внимая каждому слову. Даже забавно, учитывая какая чепуха обычно слетает с уст милой жёнушки Джорджа. Иногда Лидию просто невозможно слушать из-за бессвязности её слов, беспорядочности её мыслей... И всё же недостатки других эта девчонка — для Уикхема она навсегда останется той пятнадцатилетней дурочкой, что бежала с ним под покровом ночи — умеет подмечать довольно неплохо. Это видно хотя бы по тому, что его милая сказала о несчастной мисс Энни — её судьбе можно лишь посочувствовать, — но острый язычок урождённой мисс Беннет жалит не хуже осиного жала.

— О, Лидия!.. — только и может выдать Эбигейл в ответ на все жестокие слова миссис Уикхем об Энни.

А Лидия лишь улыбается и с радостью отвечает на приглашение потанцевать. Танцы она любила всегда. Почти так же сильно, как и красивые платья, дорогие украшения, вкусную еду и сплетни. Следом в списке того, что Лидия любит, были мундир Уикхема, книжки, над которыми не нужно думать, весёлая музыка и мягкая постель. Дальше шли матушка и Китти — отца и остальных сестёр, разве что кроме бессловесной Джейн, Лидия не жаловала, — красавчик Дэнни — Уикхему было впору ревновать — и, пожалуй, сам Уикхем.

Танцует Лидия с таким же азартом, как танцевала четыре года назад. Без тени намерения выглядеть прилично. Отплясывает кадриль так же резво, так же легко, едва ли попадая в такт. Хорошая жена, порядочная мать семейства не должна так танцевать — по правде говоря, замужним дамам, вообще, не положено этого делать, но если приходится, то следует ступать как можно более чинно, нехотя, чтобы никто не мог даже заподозрить, что танец доставляет женщине какое-либо удовольствие. Но Лидия слишком непосредственна, слишком легкомысленна, чтобы следовать правилам. И если таковые в принципе для неё когда-то существовали, то были призваны облегчить поиски мужа, из чего можно было сделать закономерный вывод — сейчас Лидия не считала нужным обременять ими себя.

Наверное, даже её матушка не сидела в столовой в одной ночной сорочке — просто потому, что надеть что-то ещё было попросту лень. И кататься на качелях за домом в нижней рубашке и панталонах — тоже. А Уикхем не считал необходимым делать ей замечания — пусть Дарси говорит о приличиях сколько угодно, пусть считает необходимым качеством любой женщины порядочность, Джордж с ним совсем не согласен. Все дамы в округе ведут себя прилично. Так почему же он должен встречать такую же у себя дома?

— А музыканты могут играть что-нибудь более весёлое? — слышит он звонкий голос Лидии, в котором отчётливо проступают капризные нотки. — Музыка такая скучная! Нельзя ли что-нибудь повеселее?

О! Уикхем уверен, что из-за дерзкой выходки его маленькой жёнушки все почтенные замужние дамы схватились за сердце. И всё же, Лидия — ребёнок. Капризный, избалованный ребёнок, которому никто не имеет права сказать «нет» под угрозой неминуемого плача. Ребёнок, которому каждый всеми силами старается угодить. Лидия слишком эгоистична, чтобы думать о чувствах кого-либо.

И Уикхем с улыбкой думает, что она куда лучше понимает прелесть жизни, чем её родители или старшие сёстры. Для Лидии не существует преград и запретов. Она будет чувствовать себя замечательно — даже охая и строя обиженный вид — в любой ситуации, какой бы ужасной она не была. Лидия найдёт выход в любом случае...

Лидии хорошо с ним. Джордж Уикхем прекрасно это знает. Да и ему, пожалуй, лучше иметь такую жену, как она, нежели такую, как мисс Джорджиана Дарси. Да эта девица не смогла бы с ним жить вот так — наслаждаясь каждой минутой, радуясь каждой мелочи, прощая маленькие недоразумения. Она была бы хорошей женой в том понимании этого слова, которое обычно подразумевают. Но она не была бы хорошей женой для Джорджа Уикхема. И даже деньги — которых он скорее всего не получил бы, осознание чего пришло несколько позже, чем следовало бы — не спасли бы положения. Лидия же хорошо его понимает. Ему не нужно даже говорить. И так же бесчестна, чтобы не ахать при виде его очередной глупости, а просто пожать плечами и съесть ещё одно пирожное.

И Уикхему, глядя на то, как Лидия танцует, всё больше хочется расцеловать её в румяные щёки — не бледные, какие положено иметь аристократке — и выслушивать бесконечные капризы. Ленты, шляпки, платья, балы — если что, деньги на это всегда можно выпросить у свояка. Чарльз Бингли и его жена Джейн добры ко всем, а уж Уикхем и Лидия умеют просить, если нужно.

— Я не жалею, что вышла за тебя замуж! — смеётся Лидия Уикхем, когда муж приглашает её на очередной танец. — Вот ты не знал Эбигейл, какой она была до свадьбы, а ведь была хохотушкой и дурочкой, прямо как я! Не хотела бы я стать такой же занудой! Нам ведь хорошо вместе, да? Это ведь куда важнее морали и приличий, не так ли?

Её рука обвивает его шею, а сама она прижимается к нему гораздо крепче, чем это позволено танцем. Тем более, на публичном балу. Где со всех сторон их окружают степенные матроны со своими дочерьми, которых только начали выводить в свет, суровые старики, что не способны понять что-либо, выбивающееся из их привычного уклада жизни, молодые офицеры, что завтра будут во всю улюлюкать... Лидия словно создана для него. Глупенькая, капризная, язвительная и бесстрашная.

Уикхем вряд ли готов себе признаться, что он счастлив в своей супружеской жизни. Не готов себе признаться в том, что лучше Лидии Беннет — для него — никого не могло быть на свете. Не готов признаться себе, что любит — кого-либо ещё, кроме себя. Но ведь это не главное, не так ли?