Та, другая (гет)

Ноги сами несут его к старой мельнице, едва только он спешивается. Солнце сияет так ярко и так печёт, что просто невозможно находиться долго на открытом пространстве. Обязательно нужно спрятаться куда-то в тень. На заброшенном чердаке заброшенной мельницы всегда прохладнее, чем где-либо, и, наверное, именно поэтому Гастон бежит туда. Найти Алейну на чердаке вероятнее всего. Она, как обычно, уселась там вместе с книжкой и не уйдёт, пока не будет темнеть. И с мечтательным выражением лица она думает о тех неведомых далях, о которых читает. И как только можно было столько читать?.. Это же жутко скучно! Но Алейне нравилось, и Гастон, помня, как она помогала ему, когда он ещё учился в школе, старался помалкивать.

Отец кричит ему что-то вслед, но Гастон не слушает. Мало ли, что он может кричать? Скорее всего либо что-то про завтрашнюю охоту, а это Гастон сможет узнать и у Лефу, который из-за своей вечной неловкости будет стараться слушать старых двоих охотников как можно внимательнее, чтобы не стать совсем уж посмешищем, либо что-то о том, что в их доме на ужин кого-то принимают, а вот это Гастону и вовсе безразлично, потому что до рассвета он не намерен показываться отцу на глаза. Мать будет вздыхать или даже плакать, но сейчас юному охотнику это всё равно. Что он, маленький, чтобы отчитываться перед родителями за каждый свой шаг? Он старается, работает, всё делает как можно лучше, — и у него это получается, между прочим, — так почему же он не имеет право на то, чтобы не видеть всех глупых и ничтожных соседей, которых родители почему-то считают друзьями. У Гастона нет друзей. Кроме Алейны и, может быть, Лефу. Последний кажется таким преданным и послушным, с таким рвением приходит на помощь, что Гастон готов простить ему некоторые недостатки. Кроме того, пусть Алейна и была куда умнее, она всё же была девчонкой, которой далеко не всё можно поведать, чтобы не оскорбить её своей откровенностью. А Лефу всегда готов выслушать и никогда не болтает об услышанном.

Запоздало в голову приходит мысль, что ни отцу, ни матери Алейна совсем не нравится. Впрочем, эта смешная веснушчатая девчонка в их городке мало кому нравилась. Она была слишком странной, чтобы её любили. Одевалась слишком просто, всегда ходила с той или другой книжкой в руках, была мечтательницей и считалась сумасбродкой. Зато она была красива, лишена идиотских ужимок и ничего не боялась.

На улицах и площади их городка — обычно столь оживлённых — нет ни души. Все стараются переждать столь жаркий и душный июльский день дома, где создаётся хоть какая-то иллюзия прохлады. И если утром на площади было полно народу — торговок с леденцами и цветами, прачек, детворы, — то сейчас, в послеобеденный час почти все укрылись дома. И почему сегодня отец отпустил его так поздно?..

Пробегая по одной из улиц, Гастон не встречает никого, кроме Агаты, с которой не считает нужным здороваться (кому нужны эти скучные и нищие старые девы?), и хозяйки шляпного магазинчика с одной из её двухлетних дочек-тройняшек на руках. Поприветствовать шляпницу нужно обязательно — матушка считает её своей доброй подругой и будет крайне расстроена, если её сын не будет вежлив.

Больше на пути никого не встречается, и Гастон не видит ничего предосудительного в том, чтобы вскочить на торговые прилавки и пробежаться прямо по ним, а не обходить, что, безусловно, заняло бы куда больше времени. Столы трясутся и шатаются под его ногами, но Гастон ни капельки не боится. Краем глаза он замечает укоризненный взгляд шляпницы, которая испуганно прижимает к себе крошку-дочь, но это кажется ему скорее забавным, чем угрожающим. Пусть болтает о его маленькой шалости кому угодно. Уж пару отцовских затрещин юный охотник переживёт вполне спокойно.

До мельницы остаётся всего ничего, когда Гастон подбегает к цветнику того чокнутого часовщика, который приехал в городок всего пару недель назад — до него в этом покосившемся домике жила старушка-цветочница, старая несносная вдова, которая держала в страхе всех ребятишек в округе. Вот она бы проучила его хорошенько хворостиной, как не раз учила в детстве, а этому чудаку Морису, что приехал почему-то из самого Парижа с младенцем на руках, вряд ли особенно нужны эти красные розы. Так что Гастон без всякого стыда перелезает через ограду, не замечая как хрустят под его сапогами кочаны капусты, и без стеснения и жалости срезает с пол десятка особенно крупных красных роз — Алейна любит красные розы, правда, отчего-то всегда называет их алыми. Неудачное движение, и Гастон приглушённо ойкает и тут же засовывает порезанный палец себе в рот, чтобы приглушить боль. Часовщик Морис выбегает из дома и что-то возмущённо кричит, но молодой охотник лишь показывает ему язык, ловко перелезает через ограду обратно и продолжает бежать на старую мельницу. Плевать на Мориса. В конце концов, он уже за пару недель успел прослыть таким чудаком, что Гастон всегда сумеет убедить мать в том, что ничего предосудительного он на самом деле не совершал. Врать, к своему счастью, он ещё не разучился.

Добраться до чердака — дело нехитрое. Гастон уже не раз проделывал это. А ступеньки вряд ли стали ещё более ветхими за всего лишь пару дней. Да и разве такая большая проблема — залезть по плющу на крышу, а оттуда уже можно довольно спокойно влезть в маленькое окошко чердака. А по лестнице забраться на чердак сможет даже Лефу — Гастон пару раз приводил его туда, они даже подружились с Алейной, что день ото дня раздражало охотника всё больше, пусть он и не мог понять почему.

Забавная веснушчатая девочка, которой Алейна запомнилась Гастону с первого дня их встречи, сидит на полу, прислонившись к стене и читает даже с более мечтательным выражением на лице, нежели обычно. Не думая слишком долго, охотник подкрадывается к ней и кладёт самодельный букет прямо на разворот страниц, не замечая, что кровь из пореза на пальце капает прямо на страницы.

Карие глаза смотрят на него с неприкрытым возмущением, что всегда его так восхищало. Тонкие губы едва заметно подрагивают от негодования, и Гастону не остаётся ничего кроме как улыбнуться.

— Что читаешь? — спрашивает Гастон, улыбаясь как можно более доброжелательно. Обычно это всегда помогало, если парень хотел кому-то понравиться. С Алейной приём работал куда реже, чем с остальными.

Девушка смотрит на него с едва скрываемым раздражением, но Гастон старается не обращать на это внимания. Девушки и женщины часто раздражаются из-за пустяков. Отец всегда ему так говорил. Впрочем, Алейна всегда раздражалась, когда он прерывал её на самых интересных моментах. Правда, как чтение могло быть интересным, Гастон представлял слабо.

— «Ромео и Джульетту» Шекспира, — говорит девушка, снова принимаясь за чтение.

Охотнику кажется это обидным. В конце концов, он мчался к ней, не слушал отцовские наставления, за что ему потом достанется, срезал розы в саду Мориса, даже пострадал — а ей всё равно? На него не обращали совершенно никакого внимания, предпочитая каких-то там Ромео и Джульетту, у которых даже имена были совершенно непохожи на те, что встречались в их городе! Когда Гастон, промучившись с две минуты от безделья (он усаживался на подоконник, вероятно, загораживая свет, сумел кое-как дотянуться до ветки ближайшего дерева и сорвать листок и выстрелил из чудом сохранившейся со школьных времён рогатки в ворону), укладывается ей на колени, случайно задевая рукой книгу, Алейна, очевидно, решает, что он хочет над ней поиздеваться.

— Я не буду с тобой разговаривать, пока ты сам это не прочтёшь! — заявляет Алейна, прежде чем громко хлопнуть дверью и убежать, оставляя растерянного Гастона в одиночестве.

* * *

По правде говоря, Гастон вовсе не ожидал того, что Алейна столь же упряма, как и он сам. Но следующую неделю после случившейся размолвки она с ним не разговаривает. Не помогают ни цветы, которые охотник ей приносит каждый день — один раз пришлось срезать последние пять красных роз в саду часовщика Мориса, — ни предложения погулять, ни попытка откупиться вкусными яблоками и сливами.

Шляпница день ото дня смотрит на него всё более неодобрительно и всякий раз прячет своих малюток, завидев его. А ещё она рассказала матери о его странном поведении, и о том, что он вечно грубит «этой несчастной» Агате, и та целый вечер его отчитывала. Будто бы это он, Гастон, виноват, что эта убогая до сих пор не вышла замуж!

Другого выхода не оставалось — видимо, придётся читать. Только вот где раздобыть эту несчастную книжонку, из-за которой они поссорились с Алейной? До осенней ярмарки ещё слишком далеко, чтобы где-нибудь её купить, а спрашивать книгу у кого-либо кажется безумием. А Алейна с ним — какая жалость — теперь не разговаривает.

В какой-то момент, уже отчаявшись, Гастон вспоминает, что отец Лефу был медиком, пока не умер, и, насколько молодой охотник помнит, в доме его упитанного товарища всегда было довольно много книг, о которых тот из стеснения и опасения насмешек старался никогда никому не говорить.

К тому же, дом Лефу находится на достаточном отдалении от дома самого Гастона, и тот не будет болтать о том, что молодой охотник с чего-то увлёкся книгами. К тому же, Гастон надеется, что это последнее, что он прочтёт за свою жизнь. После непродолжительного стука паренёк открывает ему.

— У тебя есть книжка про Ромео и Джульетту? — мрачно спрашивает Гастон, без приглашения проходя за порог дома Лефу.

Паренёк некоторое время стоит с открытым ртом, очевидно, не зная, что сказать. Глаза у Лефу смотрят с таким суеверным страхом, словно он увидел страшилище из сказок, которыми пугают детей. Стоит отдать должное Алейне — та никогда так не смотрела, даже когда пугалась по-настоящему.

Да Гастон уверен — даже убогая Агата никогда не смотрела ни на кого с таким страхом. Эта нищенка была странной, но не казалась трусихой, как бы молодой охотник её не презирал.

— Зачем тебе? — кое-как собравшись с мыслями, спрашивает перепуганный Лефу. — Ты не заболел ли, Гастон?

В его голосе столько суеверного ужаса, столько заботы и искреннего участия, что парню хочется его пнуть. И этот трус ещё посмел податься в охотники! Странно, что отец до сих пор его не выгнал из учеников! Возможно, конечно, Лефу и был хорошим другом в то время, когда нужно было утешить или успокоить, но он был совершенно несносен, когда нужно было что-то делать быстро и решительно. А сам Гастон всегда отличался нетерпеливостью и взрывным темпераментом.

— Не твоё собачье дело! — огрызается шестнадцатилетний охотник, в раздражении думая о том, что если этот увалень сейчас же не принесёт то, что ему нужно, Гастон ему хорошенько всыпет. — Говори живо — есть у тебя эта книжонка или нет?!

Лефу вздрагивает от испуга и тут же приносит нужную Гастону книгу. Так... Первая трудность преодолена, и охотнику кажется, что дальше всё должно быть намного проще. Но не тут-то было! От этой скучной истории его тянет в сон! Гастон за всю свою жизнь не прочёл так много!

Гастон старается усесться поудобнее в старом кресле отца Лефу, но от слишком удобного положения его ещё больше клонит в сон. Тогда юный охотник пытается устроиться на подоконнике, а когда и это не помогает — на полу, прислонившись спиной к стене, как часто читает Алейна. Не помогает! Гастон готов выть во весь голос от отчаяния и злости, накатывающих на него. Ему хочется побиться головой об стену, только бы эта пытка прекратилась!

После часа или двух — охотник в данный момент не следит за временем — безуспешных мук в доме Лефу, тот осторожно предлагает ему почитать вслух.

В конце концов, после долгих препирательств, мучений и совместных усилий, к рассвету книга — парень готов бранить и проклинать её, сколько хватит сил — оказывается прочитана. По большей части, благодаря помощи Лефу, к которому Гастон начинает чувствовать невольное уважение. Под конец, сам охотник готов был уже даже не выть, а жалобно скулить.

Но в итоге книга оказалась прочитана, Алейна его простила, а Лефу заслужил вечное покровительство и заступничество охотника от городских задир и хулиганов.

* * *

Гастону едва удаётся продраться через площадь, на которой столпилось — как назло — куда больше народу, чем обычно, и просто невозможно пройти. Букет только мешает, но не может же охотник его выбросить! А Белль идёт, словно вовсе не замечая столпотворения. Гастону остаётся только надеяться на то, что он не потеряет девчонку из виду — зная её, она может направиться куда угодно.

Когда охотник всё же подбегает к ней и здоровается, карие глаза девушки смотрят на него с неприкрытым возмущением, что всегда его так восхищало. Тонкие губы едва заметно подрагивают от негодования, и Гастону не остаётся ничего кроме как улыбнуться.

— Чудесная книжонка! — решает прибегнуть к проверенному средству охотник. С Алейной такое иногда помогало.

Гастон старается разглядеть, что за название написано на обложке — позолоченные когда-то буквы потускнели, так что теперь сделать это удаётся не сразу.

— Ты её читал? — в голосе Белль слышится удивление и недоверие, а в глазах на мгновение зажигается интерес.

В прошлый раз она читала «Ромео и Джульетту», и если бы она тогда задала этот вопрос, Гастон с чистой совестью мог бы ответить, что читал. Но на обложке стоит другое название, и охотник решает, что врать не следует. Особенной фантазией он никогда не отличался. Особенно по части книг. Это Лефу мог бы придумать, что соврать.

— Не эту... Но как-то прочёл ту, другую... — воспоминания об Алейне снова просыпаются в душе, а охотник видит перед собой лишь умные тёмные глаза и красивое лицо, покрытое веснушками.

Про себя Гастон надеется только на то, что в этот раз приносить таких жертв, каким было чтение «Ромео и Джульетты», во имя любви не придётся. Впрочем, в конце концов, разве он не храбрый воин, которому любая преграда по плечу?! Сможет он одолеть и ещё одну книжку в своей жизни! С помощью Лефу, разумеется.

Но тот слабый огонёк интереса в глазах Белль уже меркнет...