Его правила (джен)

— Дин, чувак, мне очень жаль, — снова говорит Сэм. Он повторяет эти слова каждые десять миль.

Дин отвечает по-разному. Молча прибавляет громкость магнитолы, шипит саркастически: «О да! Тебе очень жаль» или матерится сквозь зубы.

Ни один из ответов Сэма не устраивает.

Разумеется, рано или поздно Дин смягчится — он всегда прощает брата, всегда, но младший терпеть не может, когда напряжение между ними электрическими разрядами трещит по всему салону. Поэтому чем скорее Дин сменит гнев на милость, тем лучше.

— Ты сделал бы то же самое, — добавляет Сэм.

Дин громко кашляет. Есть!

— Ну… может быть, — нехотя бросает он. — В том случае, если иной вариант не сработал, Сэм.

Имя — это ещё один хороший знак. Прозвучавшее «Сэмми» означало бы, что конфликт исчерпан. По счастью, всё к тому и идёт.

— Решали секунды, — настойчиво продолжает Сэм. — Для парня могло быть слишком поздно.

— Поэтому чуть не стало слишком поздно для тебя. Гениально задумано, братуха.

— Да брось! — просяще говорит Сэм. Дин по-настоящему, упёрто и долго злится на него, только если младший ставит свою жизнь под угрозу. И Сэм не в силах сердиться в ответ. — Я должен был так поступить.

Дин коротко смотрит на него, глаза тёмные, как небо над осенним лесом.

— Я не в восторге, понял?

Сэм тихонько выдыхает.

— Знаю…

— Я хотел, чтобы ты вернулся на дорогу. Но для охоты, а не для попыток самоубийства.

— Чувак, знаю. Главное, что удалось помочь, правда?

Тот парень, с трудом успокоившись, перестав дрожать и плакать, впал в другую крайность и начал истерически благодарить — силой впихнул в руку Сэма измятое семейное фото и все деньги из бумажника. Он кричал, что никогда не забудет своих спасителей. Сэм поверил.

— Главное — чтобы не жертвовать ни одним из нас.

Сэм прекрасно понимает, кого Дин имеет в виду.

Дело представлялось довольно простым: исчезновения людей в районе Йеллоустоунского парка начались примерно в то же время, когда там обосновалась нераспознанная стая диких животных.

Винчестеры приехали с настроем поохотиться на вервольфов, секачей или на других криптидов, буде объявятся. Но реальность оказалась иной, куда более зловещей и опасной.

— Дин, у парня был ребёнок, — говорит Сэм.

Не то чтобы этот факт имел какое-то значение для него, но для Дина — наверняка. Сэму потребовалось немало времени, чтобы осознать — старший был ему не только братом, но и отцом, изведавшим все радости и горести родительской доли.

Дин бросает на младшего взгляд — уже не столько сердитый, сколько печальный.

И когда он произносит негромкое «Я знаю, Сэмми», Сэм с облегчением откидывается на спинку сиденья. Его простили.

* * *

У парня был ребёнок. Даже если бы и не было, они всё равно не могли предоставить его страшной участи.

— В следующий раз я буду изображать героя, а ты жечь книги, ладно?

Хилый урод не озаботился какой бы то ни было серьёзной защитой. Всё, на что он рассчитывал — колдовские фолианты и усовершенствованное заклинание, — не смогло остановить Дина, который одним мощным ударом уложил чародея-любителя. Наверное, тот до сих пор валяется без сознания на полу своего логова.

— Я не играл в героя, — недовольно ворчит Сэм.

— Ну да, не играл, это было всерьёз, — соглашается Дин. — Игра не убивает.

— Меня бы не убило…

— Верно! Потому что новый имидж был бы не лучше смерти, — в голосе Дина опять звенит гнев.

Сэм не находит, что ответить.

Никому из Винчестеров не хочется вспоминать жалкую стаю, которую они выследили после обезвреживания колдуна.

Шесть бывших людей, шестеро несчастных, чьим единственным преступлением была работа в одном офисе с придурочным чернокнижником и случайная ссора с ним.

Твари не расправлялись с жертвами. Они и были исчезнувшими. И не существовало способа вернуть им человеческий облик.

Они не были опасны, но Дин не хотел рисковать и собирался убрать всех, избавляя от страданий. Но, уже вскинув пистолет, он задержал палец на спусковом крючке на несколько мгновений, пока стая в панике не разбежалась.

Сэм молчал почти всю обратную дорогу. Потом начал извиняться.

Дин чувствует тяжёлую усталость и опустошение.

— Не хочешь остановиться на привал? — Прежде чем произнести фразу, он прорепетировал её в уме. — Неподалёку должен быть город.

Это знак примирения. «Город» означает более или менее приличную еду и более или менее удобные кровати, что так ценит Сэм.

Глаза Сэма прячутся в тени длинной чёлки, но Дин видит их блеск, видит неуверенную улыбку на губах.

— Я не против…

Ответ звучит как ещё одно извинение. И Дин уже не злится.

Когда они ворвались в логово, последняя жертва чокнутого колдуна плыла в прерывистом свете творящегося заклятия. Сэм тут же ринулся к бедолаге, не раздумывая, не отдавая себе отчёта, что сам может подвергнуться превращению, что корчащееся существо, возможно, уже не человек…

На протяжении целой минуты, пока Дин вышибал дух из урода и швырял в очаг мерзкие книги, он не знал, есть ли у него ещё младший брат.

По внешнему виду закусочной Дин определяет, что здесь подают нормальную, похожую на домашнюю, еду, а не фастфуд — годы тренировок не прошли даром.

Он въезжает на стоянку и, заглушив мотор, оборачивается к Сэму.

— Я не сержусь.

Сэм смотрит на брата с изумлением, он не ожидал такой прямоты.

Но Дин умеет раскрываться, может заставить себя быть искренним, если это важно. И сейчас старший хочет, чтобы между ними не осталось недомолвок.

— Но если ты выкинешь подобный номер ещё раз, я суну тебя в посылочный ящик и отправлю в Стэнфорд.

Улыбка Сэма вспыхивает электрической лампочкой.

Сэм не знает о звонке в полицию, который Дин сделал перед тем, как они покинули район охоты. Не знает и о вещах жертв, тщательно собранных из домов, которые они проверяли. И о том, что Дин спрятал улики во дворе чернокнижника, на этот раз не слишком заботясь об аккуратности.

Он охотник на зло. И не гнушается нечестными приёмами в схватке с тварями.

Остаётся только пожалеть тех, кто встанет у него на пути, и особенно тех, кто вынудит Сэма рискнуть своей жизнью.