Слишком (гет)

Лидия злится. Стрелки у нее всегда выходят ровными и одной толщины, но не сегодня.

— Черт! — Она бросает кисточку на стол и закрывает глаза. — Выдохни и соберись, — приказывает себе. — А теперь дорисовывай глаза и одевайся.

— Пора в школу, — словно в ответ кричит снизу мама.

Лидия выпрямляется, открывает глаза и улыбается своему отражению.

— Идиотское суеверие не испортит тебе настроение. — Наконец она подкрашивает ресницы и тянется к помаде. — Ты не какая-то глупая курица, которой нужно указывать, как жить и к чему стремиться. — Из зеркала на нее смотрит яркая, уверенная в себе девушка. Если не знать, ни за что и не скажешь, что у нее есть хотя бы подобие проблем. — Лидия Мартин сама выбирает, кого любить.

Она посылает воздушный поцелуй и подмигивает себе. На губах застывает дежурная фальшивая улыбка. Она королева школы и должна соответствовать. Даже если по ночам Лидии снятся кошмары, она просыпается в пожухлой траве и с разбитыми в кровь костяшками, для остальных в ее жизни все замечательно. Ее жизнь идеальна.

— Дорогая, как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спрашивает мама, когда она спускается.

— Прекрасно, — чересчур солнечно улыбается Лидия.

Ее и саму ослепляет такое рвение. Они обе знают, что на самом деле интересует Натали, но та не решается задать прямой вопрос. Любопытно, она боится реакции Лидии или благоразумно решает, что та скажет сама, когда сочтет нужным?

— Ничего не хочешь...

А, нет, здравым смыслом тут и не пахнет. Неужели так сложно хотя бы иногда вспоминать о такте? Лидия закатывает глаза и фыркает.

— Мне плевать, кто такой Джордан Пэрриш и какого черта именно он предназначен мне кем-то там, разрисовывающим запястья. Моего парня зовут Джексон, и это все, что имеет значение. Хорошего дня, — выпаливает Лидия на одном дыхании и выскакивает на улицу, едва не хлопнув дверью.

Она не будет жить по чужим правилам, придуманным неизвестно сколько веков назад и зачем. Нельзя быть с кем-то просто потому, что его имя красуется аккурат вдоль вен. Это глупо, нелепо и абсолютно неприемлемо. Лидия знала, что это случится, но старательно гнала от себя эту мысль. Она не какая-то безвольная кукла, чтобы ждать незнакомца, глядя в окно. Лидия выстроит свою жизнь именно так, как хочет сама.

— Привет, милая. — Джексон встречает ее на их месте и привычно целует в щеку. — Как спала?

Он задает те же вопросы с той же интонацией и ждет того же ответа. Так привычно, правильно и... раздражающе. Все идет наперекосяк, а Лидия никак не может взять себя в руки.

— Хорошо.

Джексон словно и не замечает, что с ней что-то не так.

— Слышала новость? У нас новый помощник шерифа. — Он выдерживает эффектную паузу и продолжает: — Некий Пэрриш. Перевелся из другого города.

Она чувствует, как улыбка превращается в оскал. Кто-то над ней явно издевается. Даже для ее жизни это слишком. Между совпадением и судьбой — тонкая грань, помнишь? Мысли скачут с одной на другую, но она отмахивается. Так просто не бывает. Не в Бэйкон Хиллз, не с ней, не в день появления метки. Лидия отказывается верить, что это реальность, а не очередной сюрреалистичный сон.

— Нечем дышать, — хрипло выдыхает она и стягивает шарф, но воздуха больше не становится.

— Детка?

Она слышит тревогу в голосе Джексона, ощущает его горячие руки на своих щеках, но проваливается все глубже в свой самый страшный кошмар. Лидия не пытается сопротивляться, знает: ее вытащат. Ей приходится осознать: что бы она ни делала, Лидия будет жить по установленным правилам, и это пугает до потери пульса. Свобода воли — миф, свобода выбора — иллюзия, она лишь марионетка в лапах искусного фокусника. Ей нужно смириться с правилами игры, вот только как это сделать, если каждая клетка тела отторгает заранее известный финал?

Лидия чувствует, как тело коченеет, почти уверена, что умирает и уплывает в небытие. Ей тепло и спокойно, пока чья-то сильная рука не вытаскивает на поверхность. Лидия дергается, пытаясь встать, но тут же падает обратно от прошившей позвоночник боли.

— Все хорошо, ты в безопасности, — раздается над ухом, и она поднимает взгляд.

— Кто ты? — говорит первое, что приходит в голову.

— Помощник шерифа Пэрриш, — чуть улыбается он. — Ты упала в обморок на школьной парковке, а сейчас в больнице.

— Не знала, что в обязанности полиции входит сидеть у постели школьниц, — язвит она, чувствуя, что улыбается в ответ.

У него слишком красивые глаза и теплый взгляд. Мышцы расслабляются, а запястье покалывает. В том самом месте, где утром появилось чертово имя, которое уже не хочется с остервенением отдирать вместе с кожей.

— А кто сказал, что я не просто шел мимо? — он выгибает бровь, а Лидия бы с удовольствием провалилась сквозь землю.

Еще одно «слишком» для ее идеально распланированной жизни. Той самой, что идет наперекосяк с сегодняшнего утра. И самое непостижимое в этом то, что она не имеет ничего против. Теперь уже не имеет. Лидия ощущает, как буквы извиваются и бугрятся под кожей, словно жаждут, чтобы и помощник шерифа знал о них. Глупость какая! Он и так давно об этом знает. Намного дольше ее.

— Всего лишь интуиция, — хмыкает она, — и буквы на левом запястье.

Она вздергивает подбородок, что наверняка выглядит нелепо, и вздрагивает от резкого движения.

— Против этого не попрешь, — он разводит руками и отходит. — Тебе нужно время, чтобы осознать. — Она смотрит ему в спину и прикусывает язык, лишь бы не окликнуть. Джордан сам оборачивается в дверях. — Зайду немного позже, — улыбается и выходит.

А Лидия пялится на место, где только что стоял он, не понимая, какого черта в ее мыслях он уже «Джордан». Словно они хорошо друг друга знают, словно все так, как должно быть. Правильно. И у нее больше нет желания сопротивляться предназначению.