Юность пахнет (гет)

1. Наизусть

Директор Центра восстановления магических способностей «Хогвартс» Долорес Амбридж посмотрела в зеркало, поправила прическу и хихикнула. Она была в прекрасном настроении. Кинув взгляд на Карту Спекулянтов, Долорес включила Сонорус-связь и приказала старшему целителю Филчу зайти. Министр прислал приказ полчаса назад, прямиком из Азкабана; стоило порадовать Аргуса, он так давно этого ждал.

— Мадам! — Филч прибыл почти незамедлительно. Долорес всегда удивляло, как он умудряется перемещаться с такой скоростью, учитывая хромоту и постоянно путающуюся под ногами кошку. — Вы звали меня?

— Весь Хогвартс слышал, что звала, — с нотой раздражения проговорила она. — Аргус, нам дали добро на применение мануальных методов лечения. Вы понимаете меня? Мануальные методы, Аргус.

Филч воодушевленно закивал.

— Понимаю, понимаю, мадам. Позвольте приступить прямо сейчас? — он вытаращил глаза (белки в кровяных прожилках) и молитвенно сложил костлявые руки.

— Без фанатизма, Аргус, я вас прошу, — мягко остудила его пыл Долорес, — не хватало нам огласки. У многих из наших подопечных влиятельные родственники, и эти пациенты действительно нуждаются в лечении. Вы выучили тот список, что я вам дала?

— Наизусть! — гордо ответил Филч, выхватив из нагрудного кармана замусоленный пергамент. — Двадцать одна фамилия.

— Прекрасно, — сухо оценила Долорес. — Надеюсь, вы догадались, Аргус, что у этих пациентов особый статус, и никакие мануальные методы к ним неприменимы.

— Конечно, мадам, разумеется.

— Хорошо. Идите, Аргус. И позовите мне Снейпа.

Филч поклонился и попятился.

Долорес еще раз перечитала приказ министра и положила поверх стопки таких же бумаг. Котята на тарелочках мяукали. Это успокаивало.

За окном начинало темнеть. Авроры, дежурившие на площадках смотровых башен, уже были готовы начать привычную процедуру по активизации ночной защиты Хогвартса. Долорес нравилось наблюдать, как сливовую черноту пронизывают неровные нити заклятий; чем толще они были, и чем причудливее сплетались, тем увереннее Долорес себя чувствовала.

Она посматривала на часы и нервно постукивала носком туфли по ножке стола. Снейп, в отличие от Филча, не торопился.

2. Инсомния

Спекулянты содержались в госпитале Святого Мунго.

Шел десятый год Новой магической эры, и ровно столько же находился в больнице Сириус Блэк.

Поппи боялась заходить к нему в палату, ее подташнивало от дыхания дементоров, которые, судя по всему, питались не душами, а гнилушками с помойки. А может быть, души были подпорченными, размышляла Поппи, глядя на Блэка. Она помнила его студентом; вместе с Джеймсом Поттером Блэк часто гостил в Больничном крыле и всякий раз красноречиво убеждал, что с ними все в порядке. Сейчас Блэк все больше молчал. Выпивал зелье, вытирал рот тыльной стороной ладони и тихо интересовался, как там снаружи.

«Не припасла для тебя хороших новостей», — привычно отвечала Поппи, потому что за стенами госпиталя действительно мало что менялось.

Она старательно закрывала глаза на то, что многие пациенты хитрили, проливали снадобья себе на грудь или украдкой выплескивали на постель. Раз в неделю пациентов осматривал присланный министерством целитель, и Поппи с замиранием сердца ждала, когда он наконец почует неладное. Пока что обходилось.

«Как Лунатик? Как Лили?» — продолжал Блэк расспросы, словно в голове его был записан код, как у домового эльфа.

Лунатиком звали второго Спекулянта. Вообще их было четверо, но Джеймса Поттера ликвидировали много лет назад, а с Питера Петтигрю звание Спекулянта торжественно снял сам министр за «заслуги перед волшебной Толпой». Это означало, что Петтигрю передал в руки министерства несколько артефактов, созданных Спекулянтами и признанных крайне опасными.

Лунатик, в документах записанный как Ремус Люпин, охранялся заклятиями, Фенриром Грейбэком и парой дементоров. Поппи удивляло, зачем заключенным («Пациентам, — поправляла она себя, — правильно говорить «пациентам»), попавшим в госпиталь за всего-навсего спекуляцию магическими артефактами, такие крепкие засовы. Видимо было что-то еще, такое, о чем не полагалось говорить вслух.

Волшебной Толпе такие истории преподносились уже подправленные и снабженные парой незначительных деталей, которые, однако, в корне меняли суть дела. Над деталями работал целый Штаб во главе с Ритой Скитер, славившейся своей бурной фантазией. Поппи до сих пор помнила громкий процесс над Фрэнком Лонгботтомом, которого обвинили в гибели его жены Алисы. Позже, уже в палате, Фрэнк рассказал, что отказался отдать невыразимцам сына.

«Они хотели забрать Невилла в Хогвартс. Эти… невыразимцы Лестрейнджи. Якобы выяснили, что магические способности недостаточно развиты для его возраста. Они пытали меня, потом взялись за Алису. Все дело в том, что Невилл июльский мальчик. Вот и все», — и он тихо заплакал.

Поппи было неудобно видеть мужские слезы.

Никто точно не знал, чем занимаются невыразимцы. Но то, что они действуют по распоряжению министра, ни от кого не скрывали. Невыразимцы входили в дома без стука, защищать жилища антиаппарационным барьером или сигнальными чарами строго запрещалось, поэтому никто в магической Британии не чувствовал себя в абсолютной безопасности. Пожалуй, даже сам министр.

Целитель Сметвик как-то пошутил, что министр боится заговора июльских мальчиков. Тем же вечером его переодели из лимонно-желтого костюма в белый, точь-в-точь как у пациентов, и закрыли в угловой палате. Поппи дрожащей рукой вывела на куске пергамента: «Гиппократ Сметвик. Инсомния» и прикрепила его к двери. Все точно по инструкции Главного целителя госпиталя Антонина Долохова.

Позже, забираясь в постель и накрываясь одеялом с головой, Поппи подумала, что Сметвик недалек от истины. На протяжении вот уже почти десятка лет всех мальчиков, рожденных в июле, отнимали у родителей и отправляли в Хогвартс, откуда ни один из них не возвращался. Мало того, июльских мальчиков, появившихся на свет до Новой магической эры, постигала та же судьба. С другой стороны, сына подруги Поппи, двадцатилетнего Джорджа, не тронули, хотя тот устраивался на работу в министерство и в резюме указывал дату рождения, из чего Поппи сделала вывод, что министра интересуют только дети школьного возраста.

Добрая часть палат в госпитале Святого Мунго была заполнена их родителями, на каждого из которых нашелся диагноз.

В дверь постучали. Поппи вздрогнула. Прибыл целитель из министерства.

— Добрый день, — тихо поздоровался он, снимая дорожный плащ.

— День добрый, — отозвалась Поппи.

— Я ненадолго, — предупредил Снейп. — Меня ждут в Хогвартсе.

3. Июльские мальчики

Башня Годрика Гриффиндора, где жили июльские мальчики, еще спала.

Блейз повернулся на другой бок и накрыл голову подушкой. Лонгботтом как всегда невыносимо храпел.

Снизу раздался детский плач. Блейз распахнул глаза и уставился в потолок. Да, сегодня выспаться точно не удастся. Он сел на кровати и посмотрел за окно. Моросил мелкий дождь, небо затянуло тучами, как грязной марлей, а земля превратилась в отвратительное месиво желтой травы и мутной жижи.

Поттер застонал во сне и скорчился в позе эмбриона.

Плач стал громче.

— Да чтоб тебя, — выругался Блейз сквозь зубы, откинул одеяло, обулся и вышел из спальни.

Спустившись по лестнице, он оказался в просторной комнате, уставленной детскими кроватями разных размеров. Здесь содержались мелкие, те, кто пока не был пригоден для обучения. Ревел один из них, мальчишка лет шести.

Блейз не умел обращаться с детьми. Он огляделся. В кресле спала Грейнджер.

— Эй, — Блейз склонился над ней. — Очнись.

Грейнджер вздрогнула и подскочила.

— Ты сегодня дежурная?

— Ага, — она поправила значок с большой буквой «Д» и кинулась к мальчишке. Тот размазывал по лицу сопли и звал мать. Скорее всего, недавно привезли.

Блейз и Грейнджер были одногодками и часто встречались на занятиях. Июльские мальчики, так же, как «пришлые», изучали ограниченное количество предметов, только те, которые не требовали использования палочки.

Грейнджер была пришлой.

Ни те, ни другие не входили в число носителей палочек. Они бывали в теплицах, наблюдали за волшебными тварями, занимались астрономией, рунами и нумерологией.

Парни играли в квиддич, и каждую неделю хогвартский стадион заполнялся людьми. Игры выматывали, но участвовать хотели все. Директриса и большинство наставников сидели на главной трибуне и вежливо аплодировали каждому забитому мячу.

Во время прошлого матча Блейз не успел увернуться от бладжера и угодил к целителю Слагхорну, который раньше, по слухам, преподавал зелья.

— Да-а, мой дорогой мальчик, — нараспев говорил Слагхорн, наливая Блейзу горького снадобья, — вот были когда-то матчи! Стадион гудел! Как они летали, мой мальчик, как летали! И, смею заметить, всего два бладжера над полем носились, не десять, как сейчас, — он с неодобрением покачал головой, словно Блейз сам придумал эти дурацкие правила. — Было время. Отец-то Гарри, однокашника твоего, настоящий талант был. Как будто родился в небе…

Поттеру везло едва ли больше Блейза. Он охотился за снитчем, а за ним охотились загонщики пришлых, все четверо. Но в больничном крыле Поттер оказывался куда реже Блейза, как будто его кто-то берег, там, наверху. Поттер считал, что отец.

Блейз и Поттер попали в Хогвартс примерно в одно время, с разницей в несколько дней.

Директор Амбридж, в лапах которой Блейз оказался сразу же по прибытии, смотрела на него, тогда восьмилетнего пацана, сверху вниз. Она говорила тоненьким голосом, сюсюкая, но взгляд ее выпученных глаз настораживал. Мама смотрела по-другому. Мадам Амбридж объяснила, что Блейза, в числе других мальчиков, отобрали из сотен детей, и после обучения он пополнит ряды невыразимцев.

— Это очень почетно, — втолковывала мадам Амбридж, — но для этого тебе необходимо стараться, милый, и беспрекословно выполнять указания наставников. Ты понял, Блейз?

— А что нужно делать? — с готовностью спросил он тогда.

— Для начала — не задавать лишних вопросов, — Амбридж на секунду выпала из образа доброй тетушки. — Твои магические способности почти загублены неумелым воспитанием. Подумать только! Ты жил в доме, где о нравственности и не слышали. Но в Хогвартсе тебе помогут, всем нашим подопечным мы даем шанс.

Позже Блейз узнал, что Поттеру Амбридж говорила то же самое и закончила патетическим: «Подумать только! Ты жил в доме с преступником!» А впоследствии пару раз всплывала тема «неискоренимых преступных наклонностей».

С тех пор прошло десять лет. Обучение подходило к концу.

Блейз не мог сказать точно, сделались ли невыразимцами те, кто уже покинул Хогвартс. Дело в том, что он, Поттер и Лонгботтом были самыми старшими среди июльских мальчиков, а предполагалась ли карьера невыразимцев для остальных — об этом директор Амбридж не упоминала.

— Играешь сегодня? — спросила Грейнджер, вырывая его из тягучих мыслей.

Мальчишка уже успокоился и задремал.

Блейз кивнул.

— Погода дерьмо, — добавил он сквозь зубы.

— Гарри еще спит?

— Спит, — коротко отрезал Блейз. — Ты за кого болеть будешь?

— За вас, — быстро ответила Грейнджер, доставая из кармана липкую конфету и устраивая ее на подушке плаксы.

— А оденешься опять в цвета команды пришлых, — скептически ухмыльнулся Блейз. Не верил он в ее искренность. Их этому не обучали — верить.

— Да, — вскинулась та, закатывая рукава форменной рубашки, — или ты хочешь, чтобы я продемонстрировала свои предпочтения?

Блейз кашлянул, признавая правоту Грейнджер.

— Не кипятись. Лучше пожелай нам удачи.

— Удачи. — Они стояли друг напротив друга. Рука непроизвольно дернулась, но Блейз вовремя опомнился. Грейнджер кивнула, обошла его и села в кресло.

Блейз выдохнул.

Пришлых нельзя было касаться. В детстве это объясняли тем, что пришлые уже заражены магглами, и от контакта с ними можно потерять остатки магических способностей. Потом старшие растолковали, зачем это делается. Министр, а значит, и директор Амбридж, желали избавить магическую Толпу от полукровок.

Живущих ныне полукровок особо не трогали, иначе число волшебников поредело бы, но появление на свет новых ставилось под контроль.

«Мы не должны спариваться с пришлыми, понял, малой? — поучал рыжий и косой на один глаз староста. — Тогда полукровок не станет».

«А чтобы соблазна не было, на нас Чары Надзора висят. Да ты не щупай себя, они невидимые, — отмахнулся другой, длинноволосый и сутулый. — Но как только коснешься пришлого, у мадам Амбридж в кабинете прозвучит сигнал, или замигает, или еще что. В общем, есть у нее там какие-то опознаватели. Косой вон доигрался, теперь девками только одним глазом любуется».

Оба невесело хохотнули.

А Блейз усвоил, что дотрагиваться можно только до своих. Он не хотел быть косым.

«А обмануть мадам Амбридж можно?» — настороженно спросил Блейз тогда. Вдруг Амбридж подслушивает за стенкой?

«Не-а, — присвистнул рыжий, — она все видит. Говорят, у нее есть какая-то карта Хогвартса, а на ней все мы. Пошел ты в туалет поссать, а директриса уже за тобой наблюдает».

«Из унитаза, — хихикнул сутулый и тут же посерьезнел. — Есть только один способ легально обойти это правило, — он сглотнул. — Победа в матче по квиддичу. С победителей в качестве награды за хорошую игру на двенадцать часов снимают Надзор».

«И это единственное, ради чего стоит рисковать башкой».

Именно поэтому играть хотели все.

Блейз прошел мимо Грейнджер и в несколько прыжков поднялся по лестнице.

Поттер уже встал.

— Погода дерьмо, — пробурчал он, заправляя постель.

— Грейнджер сегодня дежурная, — вместо приветствия сообщил Блейз.

Поттер на секунду замер и слабо улыбнулся.

— Хороший знак. Гермиона отличная девчонка.

— Угу.

4. Буфет для посетителей

Северус почти закончил обход.

Палаты наполнял спертый воздух. Его было тяжело вдыхать и еще сложнее выдыхать. Здесь много лет не открывали окна, потому что их не было.

Пациенты нервничали. Согласно отчетам Северуса, каждый из них находился в критическом состоянии, несколько человек, по бумагам, уже помешались. Те, которых министр желал видеть помешанными. Северус знал их фамилии наизусть, а лица мог нарисовать с закрытыми глазами. Хотя рисовать не умел.

Северус невозмутимо осматривал пациента, объявлял, что изменений не наблюдается, ставил закорючку в пергаменте и уходил, слыша вздох облегчения за спиной. Пациенты делали вид, что свихнулись, а он притворялся слепым и тупым. Настойки, которые назначались больным, имели сложный состав и смотрелись весьма внушительно, однако губительного действия не оказывали. В списке ингредиентов всегда находился один, нейтрализующий остальные. С другой стороны, нельзя было допустить, чтобы больные окончательно пришли в себя, это вызвало бы подозрения. Мадам Помфри как-то обмолвилась, что пациенты кажутся ей нормальными. Куда более нормальными, чем целители.

Так и было.

Святой Мунго забирал только здоровых.

«Наша природная сущность не дает нам причинять самим себе вред. Инстинкты влекут нас к потреблению благ. Желание наслаждаться благами естественно. Это нормально, — спокойно вещал министр, придя к власти. — Мы готовы предоставить вам блага. Берите. Мы дадим их вам. Кто откажется от хорошего? Только выживший из ума, верно?»

Министр говорил самыми простыми словами, чтобы даже до тупиц дошло. Он считал, что половину магической Британии можно смело отнести к тупицам. Другой половине просто не позволяли сговориться между собой. Общество медленно превращалось в Толпу.

Всех, кто не желал добровольно «наслаждаться благами», объявляли помешанными и отправляли на лечение. Настоящих больных переправили в бывшее здание министерства и закрыли там с кучкой целителей. И с буфетом для посетителей.

Северус чувствовал, что люди в госпитале пахнут тревогой и ожиданием. Дементоров здесь было многим меньше, чем когда-то в Азкабане, но и того оказалось достаточно, чтобы заполнить души пациентов кусочками беспомощности в месиве пустоты. Не дУши, а пудинг с изюмом.

Коридоры казались узкими-узкими и слишком длинными, шаги гулко отдавались эхом, когда Северус почти бесшумно шел к последней палате.

Он остановился перед дверью и сделал то, чего обычно не делал, — постучал.

— Сев, — выдохнула Лили, соскочила с кровати и быстро обняла его. Северус поцеловал ее в щеку.

— Привет. Как ты?

— Примерно так же, как неделю назад, — серьезно произнесла она. — Как там Гарри?

— Примерно так же, как неделю назад, — в тон Лили ответил Северус.

Она с размаха уселась на кровать и уставилась на него, закусив губу.

— Не обижайся, Сев. Здесь правда ничего не происходит. — Лили говорила с обидой, как будто винила в этом Северуса.

— К тебе никто не заходил? Ты прочла газеты, которые я тебе принес?

— Восемь раз. И книги тоже. Никто не заходил, нет. — Лили вновь поднялась на ноги. Ее рубашка была подвязана поясом на манер платья. — Когда я смогу выйти отсюда? — требовательно произнесла Лили. — В прошлый раз никто не заметил.

— Пока нельзя, — покачал головой Северус, разворачивая стул и усаживаясь на него. — В Хогвартсе неспокойно, я не могу отлучаться надолго.

Лили вроде бы хотела спорить, на лице ее нарисовалось упрямство, но вместо этого она взволнованно пробормотала:

— А что происходит в Хогвартсе?

Северус огляделся, словно проверял, нет ли лишних ушей, потом наклонился вперед и начал:

— Помнишь, я рассказывал тебе о миссии Малфоя и Нотта?

Лили он рассказывал многое. Она была единственным человеком, кому Северус мог рассказать.

— Ты говорил, что они ответственные за охрану Трелони. — Лили резко остановилась и откинула с лица длинные волосы. Взгляд стал настороженным. — И что с ними?

— Они упустили ее. Люди Дамблдора, те, которым удалось избежать ареста, организовали побег.

— Это все из-за пророчества, верно? Волдеморт не допустит, чтобы все узнали о пророчестве. Дамблдору не поверят, министерство хорошо поработало, чтобы подмочить его репутацию, а вот Трелони, пожалуй, произвела бы впечатление.

— Не называла бы ты его по имени, Лили. — Лили поморщилась, как бы говоря, что ей плевать на условности, и Северус продолжил: — Конечно. В пророчестве содержится самое простое объяснение, почему у родителей забирают сыновей, рожденных в июле.

— А еще такие мальчики могли бы объединиться, раз одному из них суждено уничтожить Волдеморта, но никто не знает, кому именно.

Лили поднимала эту тему не раз, и Северус про себя признавал, что она права. С другой стороны, все дело было как раз в том, что Темный Лорд пока не отметил никого из июльских мальчиков как равного. Каким образом он должен это сделать, Трелони не сказала.

Шестнадцать лет назад, услышав от Северуса текст пророчества, Темный Лорд принял решение не спешить. Его агенты, верные Пожиратели смерти, начали сбор сведений о подходящих под описание детях, а после прихода к власти Темный Лорд приказал отправлять июльских мальчиков в Хогвартс и докладывать о том, как проходит обучение. Судя по всему, высматривал самого опасного соперника.

Лили тоже оказалась матерью июльского мальчика. Северус посоветовал ей отдать сына в обучение добровольно и сейчас, глядя на свихнувшегося Лонгботтома, хвалил себя за проявленную настойчивость. У Лили был шанс выжить, у Лонгботтома — ни единого.

Сам Поттер погиб за пару лет до того, как Темный Лорд совершил переворот, его дружки-Спекулянты находились в палатах этажом ниже, и Северус не мог сдержать мстительной ухмылки, заходя к ним. Все-таки ненавидел он их крепко.

— И что им за это будет? Малфою и Нотту.

— Да, Малфой и Нотт, — опомнился Северус, поглядев на тонкие руки Лили. — Их сыновей заберут в Хогвартс. Такая вот плата за ошибку. С этим и связаны опасения Амбридж. Драко и Теодор знают многое из того, о чем в Хогвартсе знать не должны. И потому я тоже считаю, что решение министра неразумно.

— Но никто из вас не скажет этого вслух, — усмехнулась Лили чуть ли не презрительно.

— Никто из нас не хочет поплатиться головой, — одернул ее Северус. — А я тебе еще пригожусь, Эванс, — он намеренно назвал Лили школьной фамилией, словно напоминая о беззаботной детской дружбе. — Если будет бунт, их всех перебьют, а Хогвартс отправится к Моргане, — прохрипел Северус, и глаза Лили испуганно расширились.

— А что будет после того, как они закончат обучение? — наверное, в сотый раз за этот год спросила она.

Северус в сотый раз не знал ответа.

5. Эха нет

Когда Поттер скомандовал построение, Блейз поднялся и огляделся. Команда была сборной, и мгновенно приказы капитана исполняли только июльские мальчики — он сам да еще Блетчли, годом младше. Вратарь Уизли долго потягивался, картинно разминал мышцы, а загонщики мерялись битами. В целом, ладили они друг с другом хорошо, даже, можно сказать, дружили — ну, в рамках, в каких могут дружить июльские мальчики и Недоумки.

Недоумками называли в Хогвартсе тех, кто попал сюда по глупости — своей или родительской. Брат и сестра Уизли, например, оказались в Центре из-за того, что их отец, полоумный любитель маггловских изобретений, держал в сарае какие-то запрещенные детали и пытался убедить невыразимцев, которые пришли с конфискацией, в безобидности этих самых деталей.

— Удачи всем, парни, — пожелал Поттер и махнул, чтобы шли за ним.

Блейз оседлал метлу и, когда дверь раздевалки открылась, с силой оттолкнулся от пола.

Он промок до нитки за полминуты, дождь хлестал по траве, по лицу, как будто хотел выбить игрокам глаза. Когда Блейз приземлился на поле, каша под ногами чавкнула, словно только что сожрала парочку зрителей.

Команда пришлых уже выстроилась в шеренгу, одетая в желтое. Томас и Поттер пожали руки, мадам Хутч сказала традиционные слова напутствия и дала свисток.

Из книги «Квиддич сквозь века» Блейз знал, что еще несколько десятков лет назад квиддич был развлечением с тремя охотниками, двумя бладжерами и кубком для победителей. С началом Новой магической эры правила поменялись. Теперь над полем летали четверо загонщиков и почти дюжина бладжеров, которые во время игры казались не десятком, а тьмой. Блейз играл за охотника, но при этом не столько забивал мячи, сколько спасал свою жизнь. Поттер утверждал, что охотников должно быть как минимум двое, иначе невозможно сыграть в пас, но в Департаменте магических игр и спорта считали по-другому. Квиддич смахивал на перестрелку заклятиями, только вместо вспышек над головами свистели увесистые бладжеры, то и дело ударявшиеся о биты, а иногда — о человеческие тела. Блейз не спутал бы звук хруста костей ни с чем.

Блейз ушел вправо, нырнул под руку Финч-Флетчли и направил квоффл прямо в крайнее кольцо. Стадион, как студенистое многорукое существо, всколыхнулся и зашелся в крике и аплодисментах. Блейзу представлялось, как трибуны, башни, скамьи и люди волной поднимаются в воздух и с грохотом падают, но не разваливаются на сотни щепок, клочков ткани и кусков плоти, и вместо этого легко опускаются обратно. Гул проносился над Запретным лесом, над хижиной Хагрида и поглощался мощной защитной стеной, которая окружала Хогвартс. Ни один маггл не услышал бы рев, окажись он даже у самой границы.

Эха в Хогвартсе не было, поэтому звук не отразился от незримой стены, а просто сгинул.

Блейз посчитал про себя, что они ведут с отрывом в тридцать очков. Дождь не прекращался, и он с трудом различал своих парней и чужих. Блейз отчаянно надеялся, что Поттер вот-вот поймает снитч.

— Заходи со стороны западной трибуны! — проорал ему Гарри. — Не забьешь, так хоть Амбридж пересрется!

Блейз широко ухмыльнулся. На западной трибуне обычно сидели преподаватели и Наследники. В прошлый раз он пролетел в паре дюймов от директрисы и ее заместителей, которые, скорее всего, приняли его то ли за дементора, то ли за шпиона и выхватили палочки. Команда тогда отделалась тремя пенальти, но зато еще недели две все покатывались со смеху, вспоминая тот случай.

Блейз спикировал, прищурившись. Сейчас главное не врезаться в кого-нибудь, что было бы самым логичным завершением маневра, учитывая мощные порывы ветра. Блейз уклонился от бладжера, миновал трибуну пришлых и устремился к административной ложе, предвкушая вид перекошенного лица Амбридж… но вдруг почувствовал, что теряет скорость.

— Что за?.. — выругался он и на всякий случай оглянулся. Метлу никто не держал. Вокруг вообще не было ни души.

Блейз, нахмурившись, развернулся и ринулся к кольцам соперника, на ходу размышляя, что же случилось. В голову пришла мысль, что преподаватели, сидевшие на скамьях, не были растрепанными или промокшими. Похоже, опыт прошлой игры натолкнул директрису на мысль оградить ложу от внешних угроз, в том числе от ненастья.

Что-то еще беспокоило Блейза, пока он кружил над вратарем пришлых, что-то, засевшее в мозгу бесцветной занозой, но пока не оформившееся в конкретную мысль. Блейз так крепко задумался, что едва услышал финальный свисток.

— Гарри Поттер поймал снитч, — объявил голос, смахивающий на механический. — Двести десять — тридцать. Ваши двенадцать часов пошли.

Последнее объявление относилось и к Блейзу. Это означало, что Надзор снят. Наручные часы показывали без малого час дня.

Поттер уже был на земле, когда Блейз, заложив вираж, опустился рядом. Они быстро пожали друг другу руки, обнялись с Уизли, кивнули остальным и, пробормотав: «Отличная игра», разошлись.

Слагхорн любил вспоминать, помимо всего прочего, шумные вечеринки по случаю победы в квиддич. Он скучал по той эйфории, что обыкновенно охватывала Хогвартс после матча, и считал нынешнее поколение черствым. Хотя Блейз полагал, что Слагхорн больше тоскует по утраченной молодости, а не по былой атмосфере праздника.

У них не было времени на бесполезную радость. Двенадцать часов проходили быстро, и использовать их надо было с пользой. Радоваться можно и в те дни, когда на тебе Надзор. Радуйся сколько влезет, хоть целыми сутками, а эту дюжину часов Блейз предпочитал проводить иначе.

Он нырнул в потайной ход, скрытый пестрым гобеленом, спустился на три этажа, разминулся с Гарри, который, по всей видимости, спешил в общую комнату Недоумков к своей Уизли, и перевел дыхание. Сердце билось неровно. Блейз соображал, как пробраться к пришлым незамеченным.

Июльские мальчики и пришлые сосуществовали мирно, но только не после матча, поэтому Блейзу не хотелось появляться на их территории сейчас. Он тихо выругался и подумал, что лучшим решением было бы поймать кого-нибудь из мелких и отправить с запиской.

Пришлые одиннадцатилетки всегда выглядели напуганными. Блейз поначалу не сообразил, почему, но чем ближе общался с ними, тем больше узнавал.

Дети волшебников попадали в Хогвартс разными путями, но общим было то, что семьи знали, куда их увозят. Пришлых забирали у родителей хитрее.

К мистеру и миссис Грейнджер, к примеру, явился чудной господин, одетый в забавную мантию и идиотскую шляпу, представился Людо Бэгменом и, громко хохоча, заявил, что их дочь Гермиона волшебница. Гермиона была умной девочкой и к своим одиннадцати годам понимала, что магии не существует. Бэгмэн фыркнул, достал палочку и превратил портьеры в лохмотья, а затем опять в портьеры. Закончив демонстрацию, он уселся на диван и заставил Гермиону вспомнить все необычное, что в ней происходило. Через два часа даже домашний кот Грейнджеров Живоглот поверил, что Гермиона колдунья.

В сентябре Гермиона помахала родителям рукой, прежде чем миновать барьер между платформами девять и десять на вокзале Кингс-Кросс, а через несколько дней получила известие, что мистер и миссис Грейнджер погибли в авиакатастрофе по пути в австралийский город Сидней. Директор Амбридж предложила ей оставаться на летние каникулы в Хогвартсе, и Гермиона с благодарностью согласилась.

Колин и Деннис Криви остались сиротами сразу по приезду в Хогвартс Денниса, а Джастин Финч-Флетчли потерял разом всех многочисленных родственников, сгоревших при пожаре.

Мелкие, наверное, не могли сложить два и два, но Блейз чуял, что дело нечисто.

Вечерами, когда не мог уснуть, он лежал на кровати пытался связать воедино все, что когда-либо слышал об этом.

Пришлых, как и полукровок, магическая Толпа не жаловала. Министерство делало все, чтобы их считали опасным балластом общества, но, тем не менее, не избавлялось от них. Пришлых нельзя было оставлять без присмотра в мире магглов, потому что это ставило под угрозу Статут Секретности. Неумение контролировать магию могло обернуться куда более серьезными последствиями, чем большие расходы на содержание магглорожденных в Хогвартсе. Достигших совершеннолетия отправляли в госпиталь Святого Мунго на трехнедельный карантин, а после устраивали на работу.

Браки с магглорожденными запрещались законом, что, предполагал Блейз, не могло полностью ограничить рождение полукровок. Однако волшебникам стоило трижды подумать, прежде чем связываться с пришлыми.

Блейз это отлично осознавал. Он был реалистом.

— Привет, Безнадзорный, — раздалось рядом.

Блейз крутанулся на месте. Грейнджер скрестила руки на груди и критически осмотрела его.

— У тебя с одежды течет, ты знаешь? — спросила она, кивнув на небольшую грязноватую лужицу у его ног.

— Хм. Знаю, — Блейз стянул алую мантию в темных разводах и повесил на доспехи, стоявшие у стены. Грейнджер поежилась от холода. — А еще я знаю заклятие, которое может справиться с этим. Но палочки нет.

Ни пришлые, ни июльские мальчики не были тупицами. Вход в библиотеку не был заказан для них, а значит, они читали те же книги, учили те же заклятия, что и остальные, с той только разницей, что практиковаться не приходилось.

— У Хагрида тоже нет, — усмехнулась Гермиона, — и, тем не менее, его тыквы явно испытали на себе Энгоргио, м?

Блейз, не отрываясь, разглядывал ее. Дежурство Гермиона, похоже, сдала, потому что значок с груди исчез. Волосы были влажными, кое-как заплетенными в косу, сама она — бледной, а туфли — облепленными землей.

— Какие планы? — Блейз старался, чтобы в голосе не прозвучало ожидание. Он ощущал, как футболка липнет к спине, руки и ноги казались распухшими и влажными, словно его опустили в аквариум с водой и оставили на неделю.

Гермиона склонила голову набок и опустила руки. Затем взялась за свой желтый галстук, развязала его и запихала в карман юбки.

— Я все равно болела за вас, — тихо сказала она, не ответив на вопрос. — Я бы повязала сейчас красный, но его нет, — добавила Гермиона, подражая тону Блейза.

— Мы выиграли. — Делая шаг вперед, сообщил он очевидное и притянул ее к себе.

Прошлый матч они проиграли, и Блейз успел соскучиться по этим ощущениям. Когда под ладонью горячая грудь, а в нос лезет навязчивый сладкий запах. Блейза подташнивало от приторности, но он все равно хотел вдыхать его. В конце концов, июльские мальчики видели девчонок только на уроках, в башне их не было, если не считать дежурных. А видеть их, и трогать, и целовать хотелось.

— Ты весь мокрый. — На блузке Гермионы оставались влажные пятна, и она вздрагивала от холода.

— А ты еще нет? — грубо спросил Блейз, имея в виду не одежду.

Гермиона слегка покраснела и сглотнула. Глаза ее расширились, зрачки в полумраке казались слитыми с радужкой.

Блейз знал, что нравится девушкам и, не будь он июльским, у него был бы выбор, с кем заниматься сексом. Порой, скучая на истории магии, он прикидывал, кого мог трахнуть. Какую-нибудь милашку из Наследников, например. Они часто с интересом поглядывали на Блейза во время травологии, хихикали и перешептывались. Грейнджер в этом гипотетическом списке стояла далеко не на последнем месте, потому что тоже была ничего, из пришлых, пожалуй, самая привлекательная. К тому же трахалась хорошо, не лезла с тупыми разговорами и умела вовремя свалить.

Но Блейзу хотелось попробовать с одной из Наследниц. Раз-другой. Не потому что он представлял секс с ними каким-то другим, фантастическим, или долгим, или еще что, просто надоело устраиваться в пустых классах, чуланах или в спальне, пока парни сидели в общей комнате.

Наследники жили в подземельях. И они, наверное, единственные из всех хогвартских обитателей действительно нуждались в реабилитации. Каждый из них имел свою комнату, домового эльфа и дерьмовое прошлое. У большинства родители когда-то занимали важные посты в министерстве или считались приближенными министра, но впоследствии разочаровали его, за что и поплатились: кто-то свободой, а кто-то жизнью.

Блейз поцеловал Гермиону в приоткрытые губы и обхватил ее руками как можно крепче. Приподняв над полом, подпихнул к стене и полез под юбку. У него стоял.

— Хм, а я думал, что грязнокровок нельзя касаться. Мне так сказали, — послышался скучающий голос. За скукой Блейз уловил настороженность. Он с трудом оторвался от Гермионы.

Гермиона выглянула из-за его плеча, машинально вытерла губы и уставилась на говорившего. Блейз развернулся.

Перед ними стоял высокий и, наверное, красивый парень из Наследников, которого Блейз ни разу не видел до этого. Светловолосый, хмурый и, судя по всему, уверенный в себе.

— Ты кто такой? — грубо спросил Блейз.

— Драко Малфой, — он протянул руку.

Блейз помедлил, прежде чем пожать ее.

— Как ты сказал? «Грязнокровок»?

— Ну, их, — Малфой коротко кивнул на Гермиону. Его взгляд скользнул по краешку галстука, торчавшего из ее кармана. — Пришлых.

— Откуда ты взялся? — Блейз прощупывал почву, чтобы понять, что ему нужно.

— От ворот я дошел пешком, — медленно проговорил Малфой, увиливая от ответа, пожал плечами, обвел взглядом неровные стены и высокие окна. — Грязнокровками у нас называют родившихся от магглов.

— У нас?

— Ну, — он сделал вид, что задумался, — теперь уже у них, скорее. Так что насчет… если мои сведения верны… Надзора?

— С победителей снимают Надзор, — Гермиона впервые подала голос.

— А, так значит, мне не почудилось. Это ты пытался прорваться к административной ложе.

И Блейз вспомнил. Бесцветная заноза обрела очертания. Он уже видел Малфоя, во время игры тот сидел между целителем Снейпом и Дафной Гринграсс из Наследниц. Блейз отметил незнакомое лицо машинально и сразу не понял, что именно увидел.

— Бесполезно, кстати. Мадам Амбридж приняла меры.

— Я уже понял, — холодно отозвался Блейз, не отпуская Гермиону от себя. Возбуждение спадало.

Малфой и не думал уходить, вместо этого прислонился к стене спиной, скрестил руки на груди и, помешкав, отрывисто спросил:

— Как отсюда выбраться?

— Что?

— Я спрашиваю, как выбраться из Хогвартса, — раздельно повторил Малфой.

— Почему ты спрашиваешь об этом у нас? — резонно вмешалась Гермиона.

Малфой нехотя перевел на нее взгляд.

— Потому что я предполагаю, что вы знаете. Или пробовали это сделать. Или собираетесь. Вам это нужно больше, чем Наследникам.

— Хватит юлить, — приказал Блейз. — Что значит «вам это нужно больше»?

Малфой принюхался к воздуху и поправил галстук, после тихо и вкрадчиво заговорил:

— Наследники, попавшие сюда в детстве, не хотят покидать Хогвартс, им здесь лучше, чем за его пределами. Вне Хогвартса у них нет ничего. А у меня есть, и я хочу выбраться из замка. Наследники не знают, как, я спрашивал, поэтому спрашиваю у вас. Ни один человек, зная, что его ждет судьба, подобная вашей, не станет сидеть сложа руки. Ну? — требовательно процедил Малфой. — Я предлагаю обмен. Вы говорите мне, как сбежать из Хогвартса, а я беру вас с собой. Идет?

Блейз открыл рот, чтобы задать вопрос, вертевшийся на языке, но Гермиона опередила:

— Почему ты не обратишься к Недоумкам?

Она тоже заподозрила подвох. Малфой вполне смахивал на агента директрисы. Блейз прекрасно помнил, как пару лет назад мадам Амбридж создала Инспекционную дружину из Наследников и велела им шпионить за подопечными. Из-за происков дружинников несколько отличных парней угодили к Святому Мунго.

— Название их отделения не внушает мне доверия, — серьезно проговорил Малфой.

Гермиона не сдержалась и хихикнула.

— Что такого ужасного в нашей судьбе? — Блейз вернулся к теме. Он сунул руки в карманы и встал напротив Малфоя. Роста они были одинакового. — Почему мы должны бояться?

Драко пожевал язык и сказал:

— Что, думаешь, вас ждет после Хогвартса?

— Через две недели всех июльских мальчиков, достигших совершеннолетия, определят в Специальный отряд невыразимцев, — уверенно и гордо заметил Блейз.

— А ее? — Малфой указал на Гермиону кончиком палочки.

— Карантин, а затем служба, — ответила она сама.

Малфой невесело усмехнулся и покачал головой.

— Нет.

— Что значит «нет»? — огрызнулся Блейз, но Драко жестом попросил замолчать.

— До которого часа с тебя сняли Надзор?

— До полуночи.

— Приходи в девять к подземельям, там встречу. Только без нее, — он снова кивнул на Гермиону. — Она под Надзором.

— А ты? — звонко перебила Гермиона.

— А мое пребывание в подземельях никого не удивит.

Блейзу, какое бы недоверие к Малфою он ни испытывал, нравились его краткие, точные ответы.

Блейз колебался. В словах Малфоя он отчасти нашел отражение своих собственных мыслей. Его давно грызло ощущение, что их где-то обманули. Складная история, которую они слышали с детства, при ближайшем рассмотрении зияла дырами.

Если пришлых устраивали на работу, то почему никто и никогда не видел их где-нибудь в Косом переулке или в Лондоне? Если в госпитале Святого Мунго содержатся сумасшедшие, то зачем там столько дементоров?

И с какой целью в Специальный отряд отбирают именно рожденных в июле мальчиков? Министру так нравится цифра семь? Вектор тоже любила эту цифру, и ее бесконечные истории о семерке изрядно утомляли на занятиях.

Их жизнь после Хогвартса представлялась Блейзу огромным гобеленом, в котором Амбридж споро латала дыры. Но на их месте появлялись новые.

Возможно то, что расскажет Малфой, поможет заткнуть их.

6. Подружка

Северус быстро поднимался по бесконечным лестницам. Министерский зал находился на верхних этажах, там, где раньше располагались камеры для особо опасных преступников.

Вход в обиталище министра преграждала дверь, которая на деле была сплетена из вычурных изваяний змей. Северус поднял левую руку в подобии приветствия, змеи нехотя зашевелились, попадали на пол и расползлись кто куда, однако стоило ему переступить через порог, снова срослись в неприступное единое целое.

— Мой Лорд, — Северус преклонил колени и дождался разрешения встать.

Министр настаивал, чтобы Пожиратели называли его по-прежнему, хозяином и Лордом.

— Ты пришел раньше, Северус. — Это не звучало упреком, Темный Лорд просто отметил, что ему следует быть пунктуальнее.

— Прошу прощения, мой Лорд, — твердо произнес Северус без тени страха, — я быстро закончил с осмотром пациентов и поспешил к вам.

— Как они? — почти светским тоном поинтересовался Темный Лорд.

— Плохи, — сухо ответил Северус. Тот удовлетворенно кивнул и перешел к делу:

— Я посмотрел списки. В этом году действительно так мало, или вы с Мальсибером плохо искали?

Глаза Темного Лорда сузились. Северус смотрел в них, не моргая. Оба молчали — для того, чтобы узнать правду (или то, что Северус выдавал за правду), хозяину не требовались слова.

— Может быть, — медленно начал Северус, — мальчики, рожденные в этом году, уже не опасны?

— В пророчестве, Северус, — раздраженно прервал его Темный Лорд, — не говорилось, в каком году произойдет данный… инцидент, — он как будто подбирал выражения и явно злился. — Ты сам мне его пересказал, слово в слово. К чему эти вопросы, Северус? Ты устал? — издевательски прошипел Темный Лорд, словно сомневался в способности Северуса утомляться.

— Ни в коем случае, мой Лорд, — он низко поклонился. — Могу ли я спрашивать еще?

— Можешь, Северус. Ты можешь, — на мгновение Темный Лорд обрел вид скучающий и безразличный, как если бы отвечал на этот вопрос уже дюжину раз.

— Вы уже решили, что делать с первыми июльскими мальчиками?

Темный Лорд поводил пальцем по губам. Северус часто сам так делал в минуты задумчивости.

— Да, совершеннолетние мальчики… С ними могут быть проблемы.

— Но вы не намерены больше держать их в Хогвартсе?

— Не намерен, — согласился Темный Лорд, однако распространяться не стал, вместо этого внезапно спросил: — Почему ты так беспокоишься об июльских мальчишках, Северус? К слову, как там твоя… подружка? — тихо добавил он едва слышно, и в голосе его послышались и любопытство, и удивление, и угроза, и даже жадность.

Хозяин называл Лили то подружкой, то красавицей, и никогда по имени.

Северус не знал, что отвечать, и стоит ли вообще. Темный Лорд ведь спрашивал не из желания получить ответ, а чтобы напомнить, в чьей власти находится Лили. И сам Северус.

— Я благодарен хозяину за милость, оказанную… — отчеканил Северус, но Темный Лорд прервал:

— Оставь это. Достаточно того, что я терплю эту твою уродливую одержимость.

Северус никак не отреагировал. Хозяин продолжал:

— Ты считаешь неразумным отправлять детей Малфоя и Нотта в Хогвартс, Северус, я знаю. Ты считаешь, что они разболтают наши секреты.

— Вы так не думаете, мой Лорд?

— Напротив, я уверен, что так и будет, — мягко признался он, усаживаясь в высокое кресло и взмахом палочки зажигая камин.

Северус исподлобья уставился на хозяина. Сомнения в адекватности Темного Лорда еще никогда не терзали его с такой силой.

— Подумай хоть немного, — призвал Темный Лорд, скривив губы в снисходительной усмешке. — Я не могу потерять доверие моих подданных. А доверие будет потеряно, случись с июльскими мальчишками беда по вине моих людей. По вине руководства Хогвартса, скажем. Другое дело, если мальчишки пострадают по собственной глупости.

Северус сглотнул.

— Не спускай с них глаз, Северус. Не отлучайся из Хогвартса. В госпитале обойдутся без тебя. Ты все понял?

— Да, мой Лорд.

7. Вредные привычки

— Зачем ты его притащил? — без предисловий спросил Малфой, кивнув на Поттера.

Блейз вынул руки из карманов и огляделся. Своды подземелья освещались гораздо лучше остальных помещений замка, а еще здесь было теплее. Длинные тени прыгали с подсвечника на подсвечник, обитатели портретов, разодетые в пух и прах, мирно дремали.

— Он со мной, и с него тоже снят Надзор. Выкладывай, Малфой, зачем звал.

Драко покачал головой.

— Так не пойдет. Я должен быть уверен, что вы мне поможете. Я не собираюсь подыхать здесь. Я нужен матери.

Гарри, кажется, вздрогнул. Взгляд его стал пустым. Блейз тоже почувствовал себя дерьмово — собственную мать он не видел с того момента, как попал в Хогвартс, хотя знал, что мама жива. О смерти родственников подопечным сообщали мгновенно и с еле скрываемым удовольствием.

— Мы поможем, — заверил Блейз, но Малфой лишь скривился.

— Одних слов недостаточно. Поклянись.

— Непреложный Обет? — он свел брови. — Держишь нас за идиотов? Мы даже не представляем, какого рода помощь тебе понадобится.

— И нужно ли нам это, — добавил Гарри.

Малфой раздул ноздри и, явно наступив себе на горло, фыркнул:

— Хорошо. Сделаем так: я рассказываю вам часть правды, а вы уже решаете, слушать до конца или нет.

Блейз с Поттером переглянулись. Они ничего не теряли, во всяком случае, пока не принесли Обет.

— Идет, — произнес Гарри.

Малфой вынул палочку, Блейз напрягся и приготовился защищаться, если потребуется, но тот лишь безмолвно взмахнул ею, и Блейзу показалось, что по затылку и по спине потекло что-то холодное, похожее на остывшую жидкую кашу. Каша наверняка была невкусной.

— Теперь пошли за мной, — велел Драко, махнув вглубь подземелий. — Только тихо.

Блейз поежился от неприятных ощущений и оглянулся. Поттер сливался со стеной, обретя точно такой же серовато-синий оттенок. Малфой, очевидно, применил Дезиллюминационные чары.

Они прокрались через безлюдный зал, уставленный мягкими креслами, диванами и аккуратными столиками, и повернули в узкий коридор. Дверь Малфоя была предпоследней по правой стороне. В изножье широкой кровати стоял не разобранный чемодан.

— Ну? — требовательно буркнул Блейз. Он ненавидел терять время впустую, особенно время безнадзорности.

— Вас убьют, — заявил Малфой, и в комнате повисла тишина. Как будто каша стекала не только по спине, но и с потолка. И капала на макушку.

— Чего? — прорычал Гарри.

— Как только обучение подойдет к концу, вас уничтожат.

— Нас определят в отряд невыразимцев, — огрызнулся Поттер, а Блейз не спешил спорить.

— Нет.

— Что значит «нет»? — вскинулся Гарри, точно так же, как сам Блейз несколько часов назад.

— Никакого отряда невыразимцев нет. Да какие из вас невыразимцы, если вам даже палочки не положены! Рожденных в июле собирают в Хогвартсе, чтобы потом прикончить.

— Почему именно июльских? — Блейз пристукнул кулаком по подлокотнику кресла.

Драко развеселился.

— Странная история. Все дело в пророчестве. Якобы какая-то колдунья, наследница великой прорицательницы, предсказала, что министра убьет тот, кто родился в июле. Пророчество было сделано восемнадцать лет назад, ну вот как раз примерно в то время, когда мы родились, и с тех пор министр следит за вами. Он думает, что все так и будет.

— Он хочет избавиться от всех, кто родился в июле? — дошло до Поттера.

— Как видишь. Палочки вам не дают, закрыли в Хогвартсе, в квиддич заставляют играть по другим правилам, надеются, что вас бладжером зашибет. Министр и приближенные пытаются определить, кто именно из вас представляет серьезную опасность. А родителей ваших травят в госпитале Святого Мунго.

— Травят?

— Зачем ты рассказываешь нам? — почти одновременно воскликнули Блейз и Гарри.

Но Драко не ответил ни на один из вопросов. Он поднялся на ноги и подошел к окну. Светлая челка лезла в глаза.

— Мы должны помочь друг другу.

Все трое глядели в разные стороны. Блейз вдруг понял, что версия Малфоя смотрится правдоподобнее версии Амбридж.

Драко отвернулся и прижался лбом к стеклу, а после заговорил:

— Пришлых после Хогвартса отправляют обратно к магглам, а перед этим стерилизуют. Твоя подружка знает об этом? — Блейз понял, что спрашивают у него. — Для этого и существует карантин. Благодаря зельям и усилиям целителей грязнокровки становятся бесплодными. Министр не хочет, чтобы они размножались.

— Почему не сделать это раньше? — деревянным голосом осведомился Блейз, пытаясь скрыть отвращение и сдержать рвотные позывы.

— Считается, что в раннем возрасте организм способен перебороть действие зелья и восстановить нужные функции. До совершеннолетия приходится контролировать пришлых другим способом, поэтому существуют Надзор и мадам Амбридж. — Драко цокнул языком, повернулся лицом и хмуро заключил: — А теперь — твою руку, Забини. — И он протянул ладонь.

* * *

Непреложный Обет не был Чарами Благоразумия, но у Блейза разом открылись глаза на все, что происходило вокруг.

Он чувствовал себя потерявшимся в Запретном лесу. И на окружающих отныне висели бирки, которые видел только Блейз. На бирках значилось, что ждет каждого из них.

Этим утром он отдернул полог и сел на кровати. Лонгботтом спал, широко открыв рот, одеяло свесилось на пол, и из-под него торчали голые ступни. Блейзу показалось, что на мизинце ноги болтается нитка, к нитке привязан кусок пергамента, а на нем написано: «Убит» и дата, до которой оставалось около двух недель.

В коридорах Блейзу мерещились указатели, ведущие в госпиталь Святого Мунго, и табличка, висевшая вместо портрета Полной Дамы, гласила, что в башне июльских мальчиков объявлен карантин.

На занятиях они с Малфоем и Поттером старались держаться ближе друг к другу, но так, чтобы не вызвать подозрений. Переговаривались только на травологии, пока все галдели, или в библиотеке, убедившись, что вокруг ни души. Надежды возлагали на субботний матч.

— У вас будет двенадцать часов, чтобы незамеченными пробраться к воротам, — бормотал Драко, брезгливо поливая Гнойный Розмарин из лейки. — Этого хватит.

Авроров, которые должны были стеречь подопечных, решили использовать в своих целях: Малфой собирался применить Империус и заставить их снять защиту с неприступной стены.

— Сначала надо матч выиграть, — мрачно пробурчал Блейз, подсыпая навоза в кадку.

— Выиграем, — заявил Поттер, затем закатал рукава рубашки и надел перчатки. — Ты уверен, что опасность грозит только нам и пришлым? — в десятый, наверное, раз уточнил он у Малфоя.

— Ничего с твоей девкой не случится, — отрезал тот. — Недоумкам опасность не грозит, они чистокровные. Женщинам — тем более, им, по замыслу министра, еще детей рожать. Чистокровных. Я слышал, что директриса даже велела Филчу не применять к ним без крайней нужды мануальные методы.

— Пусть только попробует, — Поттер сжал кулаки. Блейз неловко переступил с ноги на ногу; спина после позавчерашней порки до сих пор саднила, несмотря на усилия Слагхорна.

Вопреки заявлению Поттера, матч июльские мальчики проиграли.

Малфой даже не взглянул в их сторону, спускаясь с трибун. Блейза тошнило от самого себя, Малфоя, наверное, тоже тошнило от Блейза. Ночью Поттер сидел в спальне, на подоконнике, и выводил на запотевшем стекле цифры от одного до семи. Блейз знал, что он считает дни.

В воскресенье, покончив с завтраком, все трое собрались в женском туалете второго этажа, который давным-давно не работал, а значит, пустовал. Драко быстро заглянул в ближайшие кабинки, скорее по привычке, и резко развернулся:

— Ну что, неудачники? — выплюнул он, скривив губы. — Решили отложить расставание с Хогвартсом еще на недельку? Не думал, что вы настолько привязаны к этой древней развалюхе, — прошипел Драко и пнул пустую склянку, валявшуюся на полу. Склянка пролетела через весь туалет и со скрежетом ударилась о стену.

— Думаешь, это легко? — огрызнулся Гарри. — Попробовал бы сам. Никогда не хотел стать ловцом, а, Малфой?

— Не на таких условиях, — небрежно отмахнулся Драко. — Ладно, — он глубоко вздохнул и сбавил тон, — так или иначе, у нас есть еще неделя на подготовку. И в следующий раз постарайтесь не налажать, это ваш последний шанс.

— Это наш последний шанс, — ядовито поправил Гарри. — Непреложный Обет все еще действует.

Малфой фыркнул и пробормотал что-то вроде «связался с идиотами». Он медленно подошел к раковине, оперся на нее руками и уставился на свое отражение в зеркале. Блейз стоял позади и тоже рассматривал себя: мантия болталась на нем, волосы отросли, челка падала на глаза, а на щеке чернела глубокая царапина. Вчера вратарь пришлых применил запрещенный прием; чтобы отбить атаку Блейза, крутанулся в воздухе и с размаха ударил помелом по лицу. Прутья вспороли кожу, как стальные когти гиппогриффа.

— Остальным наверняка скажут, что нас зачислили в отряд невыразимцев, — горько усмехнулся Блейз. — Когда мы сдохнем.

— Обязательно сдохнете, — кивнул Малфой и вцепился в края раковины, которая смотрелась ослепительно белой, — если просрете следующую игру.

— А что с остальными? — громко спросил Поттер, сорвавшись на фальцет.

— Снова здорово, — буркнул Блейз, которому эта песня порядком надоела. А вот Малфой услышал ее впервые. — Забудь об этом, мы не сможем забрать всех.

— Что еще за новости? — грубо спросил Драко.

— Он хочет взять Лонгботтома. И вообще всех, кого мы сможем убедить, — Блейз кивнул на Гарри, и тот упрямо вздернул подбородок.

— Забудь об этом, — пригрозил Малфой. — Нам не нужен этот балласт. Ты ни хрена не знаешь, Поттер, ты большую часть жизни провел здесь, в четырех стенах, и ни хрена не знаешь.

— А ты знаешь.

— А я знаю, что в таких делах не может быть лишних людей. Любой из них выдаст нас, или потянет на дно, или напортачит, или… Да они нам даже не поверят. Ты-то, как баран, стоял на своем, вспомни. «Нас определят в отряд невыразимцев», — передразнил он.

Блейз мысленно согласился с Драко, испытывая при этом презрение к самому себе. Они с восьми лет жили в раздутой до размеров мира спальне, отлученные от родителей и уверенные в своем особом предназначении. Единственным оправданием их доверчивости Блейз считал возраст — дети верят в свою исключительность гораздо охотнее, чем взрослые.

— А пришлые? — Гарри повернулся к Блейзу.

Сердце подскочило, ударилось пару раз в горле и бухнулось обратно в грудную клетку.

— Их жизням ничего не угрожает, — твердо ответил он.

— Ты, долбанный ублюдок, — прошипел Поттер. — Они хотят отрезать им яйца, и ты говоришь, что все в порядке?

— Не совсем, — Малфой мрачно рассмеялся. — Сами яйца останутся при них. Что за дурацкая манера думать о других, Поттер? — уже серьезно поинтересовался он. — У грязнокровок не будет детей, вот и все, ничего страшного.

Они помолчали. Блейз уселся на порог и нахмурился. Ему не хотелось думать о чьих-то детях, которых никогда не будет, а еще о том, как это происходит. Сама процедура. Блейзу это представлялось примерно так же, как Гарри — что-то связанное с яйцами и членом. Он бы не желал лишиться их. Его передернуло от отвращения.

— А еще пришлых отправят домой, — Блейз воздел руки, изображая ликование, однако никого этот жест обмануть не мог. — Дерьмово, должно быть, жить, зная, что магия существует.

«…но воспользоваться ею ты никогда не сможешь», — додумал про себя.

— Ищи плюсы, — издевательски произнес Драко. — Зато им можно трахаться сколько влезет и не опасаться…

— У нас там друзья. — Поттер открыл кран, но тот не работал. Как и все в этом туалете. Люди тоже казались Блейзу сломанными.

— У меня там нет друзей, — помотал головой Малфой.

Блейз сглотнул и промолчал. Он спрятал лицо в ладонях и сидел так минуты две. Гарри и Драко отрывисто переругивались, но Блейз делал вид, что ему плевать. Он думал о Гермионе. За эти годы Блейз привязался к ней, как ни крути.

Когда он отнял руки от лица и часто поморгал, ему померещилось движение в дальнем углу. Дверь последней кабинки болталась на одной петле. Блейз прищурился, но так ничего и не заметил. Сил встать и проверить не было, но все же когда Поттер и Малфой собрались уходить, он велел не ждать его.

Блейз быстро пересек туалетную комнату и рывком распахнул скрипучую дверцу.

— Это женский туалет, Забини, — нагло заявила Грейнджер, делая шаг вперед и выходя на свет. В руках она держала склянку с желтоватой гадостью, голос дрожал.

— И он не ра-бо-та-ет, — по слогам прошипел Блейз, едва сдерживаясь, чтобы не встряхнуть ее за плечи. — Ты слышала? — Глупо было бы предполагать, что нет.

— Что все это значит?

Он зарычал от бессилия и с силой саданул кулаком по стене.

— Блейз?

Блейз еще раз пристукнул костяшками по камню, развернулся на каблуках и подошел к Гермионе настолько близко, насколько позволял Надзор.

— Они пиздели нам. Они… директриса и министр. Они врали нам все время. Ничего этого нет.

— Успокойся. Тихо. — Гермиона разговаривала с ним как с буйным, и это бесило еще больше. — Я слышала. Я ведь не дура, — она закусила губу. — Я думала об этом с тех самых пор, как Малфой сказал, что нам лгут. И… мне показалось, что он прав.

— Малфой прав, о да, — прошептал Блейз.

— Я порылась в библиотеке. И хотя все сведения о старом Хогвартсе, том, что был лет тридцать назад, давно изъяты, мне удалось кое-что выяснить, — Гермиона заходила взад-вперед. — Идея об исключительности Наследников возникла давно, но вспомнили о ней лишь полвека назад, примерно в то время, когда сам министр учился в Хогвартсе. Тогда была убита одна из пришлых…

— Что? Откуда ты знаешь?

— Она сама рассказала. Вернее, ее привидение. Миртл живет в этом туалете, но показывается не всем. Амбридж не учла, что привидения бывают болтливы.

Блейз кивнул. Если бы Гермиона заявила, что министр имеет отношение к этой смерти, он бы не удивился, учитывая масштабы окружавшей их лжи.

— Министр с друзьями еще в юности выступали за господство Наследников и истребление пришлых, так что их позиция ясна. Но я не совсем понимаю, зачем избавляться от вас.

— Потом объясню, — буркнул Блейз. — Ты рассказывала кому-нибудь?

— Нет. — Она теребила край мантии, а после долгой паузы обессилено призналась: — Я не хочу обратно.

Блейз внимательно поглядел на нее.

Он понимал, что происходит в душе Гермионы. И в ее голове. Нечто, сравнимое с кипением неверно сваренного зелья. Или с копошением флоббер-червей. Брошенных в это зелье.

— Твои родители живы, Грейнджер.

— Что ты несешь? — Гермиона побледнела и оскалилась, как будто приняла слова за злую шутку.

— Тебе сообщили об их гибели, верно? А им написали о твоей. В стандартном письме подобного толка, по словам Малфоя, содержится информация о крушении Хогвартс-экспресса. Хитро.

Блейз дождался, пока Гермиона осознает сказанное.

— Малфой против того, чтобы кто-то еще пошел с нами, — продолжал он, глядя в ее глаза, которые могли быть глазами трупа, такие же пустые.

— Вы рассчитываете сбежать? — сейчас тон Гермионы смахивал на тот, каким объявляли счет в конце игры.

— Да.

— А как же Невилл?

Гермиона не спрашивала про себя. Ее руки повисли вдоль тела, словно лишились костей. Блейз сдул челку со лба и почесал кожу вокруг царапины. Воображение вновь нарисовало бирку с надписью «убит» и прицепило ее к мизинцу Лонгботтома.

— Мы не можем спасти всех. Не бывает так.

Она не плакала, скорее наоборот, улыбалась. И по изгибу ее губ Блейз прочел, насколько он Гермионе противен. Как внутренности лягушки, прилипшие к подошве ботинка, скользкие и мерзкие в своей податливости.

— Ну понятно.

Это «ну понятно» ввинтилось в висок. Больше всего Блейз жалел, что не может прикасаться к Гермионе сейчас.

— Стоять.

Она и не собиралась двигаться.

— Я заберу тебя тоже.

— С чего такая милость? — съехидничала Гермиона.

— Вдруг мне захочется потрахаться по дороге в Лондон, — в тон ей ответил Блейз и, выходя из туалета, услышал за спиной громкое хмыканье.

8. В дырах пыль

Северус, не моргая, смотрел в одну точку. Дом, доставшийся от родителей, пустовал уже несколько лет, здесь даже пахло пустотой. Так пахнут дыры.

Жили здесь только мыши и пыль. Причем пыль казалась намного живее мышей. Пыль пожирала дом, дюйм за дюймом, половицу за половицей, вместе с паутиной, книжными полками и продавленными креслами.

Северус отставил бокал с вином и поднялся на ноги. В небольшое окно он видел лишь кусок мрачного неба и другую сторону загаженной улицы. Такие же уродливые дома, как тот, в котором Северус находился.

Он не стал возвращаться в Хогвартс тотчас, как получил приказ.

Северус не мог избавиться от мысли, что Темный Лорд специально отсылает его из Мунго. Северус боялся за Лили.

Темный Лорд так и не решил, кто из июльских мальчишек представляет истинную угрозу, и собирался избавиться от всех разом. Использовать в качестве разменной монеты сыновей Люциуса и Нотта.

Северус откашлялся и повертел в пальцах палочку.

Он предполагал, что когда-нибудь этот момент наступит. Это было так же неизбежно, как наступление темноты. Как побочный эффект дурно приготовленного зелья.

Северус знал, что делать. Он уже когда-то делал то же самое.

Аппарировав, Северус решительно преодолел защиту госпиталя, миновал несколько длинных коридоров, спустился в закрытое отделение и велел дементорам убраться от входа в нужную ему палату.

Его знали как министерского целителя и пропустили.

Дамблдор, постаревший лет на тридцать с тех пор, как они виделись в последний раз, удивленно воззрился на него, отложив книгу.

— Северус?

— Хорошо, что вы здесь.

— А где же еще старику быть? — Дамблдор всегда так отвечал, маскируя лукавство и разочарование недальновидностью Темного Лорда. — С чем пожаловал, мой мальчик?

Северуса обычно передергивало от такого обращения, но сейчас он пропустил его мимо ушей.

— Я пришел с…

— Предупреждением? Или, скажем, с просьбой? — проницательно перекривил Альбус слова Северуса, сказанные много лет назад.

— Прекратите, — бросил Северус и выпалил: — Дамблдор, министр приказал избавиться от июльских мальчиков. Как вы предполагали.

Альбус посмотрел на него поверх очков, раздумывал не большее пяти секунд, обреченно покивал, а после поднялся на ноги.

— Пора. Тянуть больше нельзя. Я надеялся, что будет чуть больше времени… Вы уверены, что пациенты уже в состоянии действовать?

Северус дернул головой, что должно было означать «да».

— Я прекратил поить их зельями два месяца назад. Все функции уже пришли в норму. Мне предупредить остальных?

— Да. Блэка, Люпина, Лонгботтома, Аластора, в общем, всех. После этого тебе лучше вернуться в Хогвартс, Северус. Я полагаю, именно там тебе приказано быть.

— Именно. Я следил за мальчишками, как вы велели. К слову, вы с Темным Лордом удивительно единодушны в указаниях, — он не сдержал саркастической усмешки и запахнул поплотнее плащ. — Поттер, Забини и Малфой что-то замышляют. Расспрашивал Малфоя, получил в ответ, что это не мое дело.

— Нельзя не признать, что так оно и есть.

Северус считал, что иногда Альбус перегибает палку, отпуская неуместные шутки.

— Постарайся сохранить как можно больше жизней, — настороженно предостерег Дамблдор. — Я буду, как только предупрежу Ксенофилиуса.

— Думаете, словам сумасшедшей старухи поверят?

— Сивилла, между прочим, твоих лет, — бодро сообщил Дамблдор, доставая из кармана один из своих чудаковатых приборов, при помощи которого ускользал из госпиталя незамеченным.

Северус махнул на него рукой.

9. Заместители директора

Фамилии Малфоя и Нотта были в списке Наследников двадцать второй и двадцать третьей. Долорес вписала их, отложила перо и глубоко вздохнула.

Младший Малфой ей не понравился. Вежливый, неразговорчивый и скрытный, явно себе на уме. Одно его присутствие в Хогвартсе создавало множество проблем.

Никто не дал бы гарантии, что Малфой будет держать язык за зубами. Насчет второго, Нотта, Долорес не волновалось, он мало отличался от растения, а вот Драко пребывание в Хогвартсе тяготило. Это тебе не ребенок, которого легко убедить или запугать, размышляла она, или скормить складную историю о заманчивых перспективах. Малфой вырос вне стен Хогвартса и знает о том, что творится в магическом мире на самом деле. Подопечные ему, конечно, не поверят, но задуматься могут. И тогда…

За окном вновь, уже в который раз, раздалось протяжное «О-о-о-у-у», не оставлявшее эха, — на стадионе пришлые играли против июльских мальчиков и Недоумков.

О чем думал министр, когда определил мальчишек сюда? Неужели нельзя было закрыть их в Мунго? Долорес злилась, но перечить, разумеется, не смела.

За дверью послышались быстрые шаги. Снейп ворвался в кабинет без стука.

— Что вы себе позво… — она подскочила со стула, но едва ли стала выше.

— Нет времени, — оборвал Снейп и извлек из внутреннего кармана свиток пергамента. — Долохов убит.

Долорес развернула послание, отметила, что запечатано оно было личной печатью министра, и уставилась в текст.

— Что все это значит? — воскликнула Долорес, покончив с чтением. — Почему я должна отдать вам Карту Спекулянтов?

— Мне поручено руководство операцией по ликвидации июльских мальчиков, — отчеканил Снейп и навис над нею. — Вам известно, насколько изменились настроения магической Толпы за последние три дня. Из госпиталя Святого Мунго совершен массовый побег. Члены организации, ранее известной как Орден Феникса, оказались на свободе и призывают к борьбе. Интервью Сивиллы Трелони было опубликовано в «Придире», текст пророчества отныне не является тайной, и по пути сюда я видел как минимум дюжину шаек, которые более не желают подчиняться министру и теперь громят лавки и дома. Хогсмид уже захвачен людьми Дамблдора. Вы помните Дамблдора? Я хочу получить Карту, мадам Амбридж, иначе я расценю ваше сопротивление как преступление против правительства.

Долорес судорожно вздохнула, прошептала заклятие, снимавшее защиту, и на ощупь выдвинула ящик стола.

Когда Карта оказалась у Снейпа, его губы медленно растянулись в подобии улыбки. Глаза оставались прищуренными, наполненными чернотой.

Только теперь Долорес заметила, что кончик палочки Снейпа направлен прямо на нее.

— Вы… Снейп, что вы задумали?

— Я? — издевательски поднял брови он. — Хочу занять ваше место, разумеется.

— Министр сам назначил меня…

— Можете считать, что вы уволены.

— Вам недостаточно должности старшего целителя? — Долорес отодвинулась к окну.

— Зачем выбирать что-то одно, когда можно довольствоваться всем? — риторически вопросил Снейп скучающим тоном и лениво взмахнул палочкой.

Теряя сознание, Долорес успела подумать, что Снейп посмеялся над ней.

10. Так пахнет юность

Драко любил квиддич. Настоящий квиддич, а не суррогат, которым кормили в Хогвартсе. Глядя на то, как бладжеры гоняют по полю игроков, он не испытывал ничего, кроме раздражения. Как будто попробовал любимое блюдо, а оно оказалось пресным.

Солнце, точно больное, светило еле-еле, накрывшись облаком, как одеялом. Драко нервно барабанил пальцами по скамье и пытался разглядеть игроков, одетых в красное.

Шел пятый час матча. Панси Паркинсон достала журнал, громила Крэбб жевал бутерброд, целитель Слагхорн обмахивался пергаментом и громко жаловался на отсутствие мягких пуфиков.

— Добрый день, Драко, — прозвучал совсем рядом низкий голос.

Снейп бесшумно опустился слева от него.

— Здравствуйте, сэр, — отозвался Драко и вновь уставился вдаль.

— Как успехи вашей кампании? — светским тоном поинтересовался Снейп.

Драко сглотнул, кадык заходил ходуном. В какой-то момент ему почудилось, будто об их планах известно всем и каждому: наставникам, Снейпу, директрисе.

— Мадам Амбридж не видно, — Снейп угадывал мысли Драко, как если бы прочел их заранее. Создавалось впечатление, что в мозгах тщательно покопались.

— Может, у директора более важные дела? — осторожно ответил Драко.

— Вряд ли, — как ни в чем не бывало хмыкнул Снейп. — Что вы задумали, мистер Малфой? — тон переменился, в голосе появилась настороженность. — Собираетесь обставить аврорат?

Драко упрямо молчал и изображал увлеченность квиддичем.

— Вы уже придумали, как обойти дементоров? А антиаппарационный барьер? Инферналов? — тихо бормотал Снейп, глядя на поле.

Ни о чем таком они с Поттером и Забини не думали. И не знали.

Драко почти слушал треск. Это трещал по швам их стройный план.

Зрители взвыли, аплодируя очередному забитому мячу.

Солнце совсем потеряло краски и слилось с серым небом.

Драко стер пот с верхней губы, приподнялся и, наконец, осмелился посмотреть на Снейпа.

— Вы все запомнили, Драко? — вкрадчиво прошептал тот и прошипел, кончиком палочки указав на сиденье: — Сядьте! И успокойтесь. Возьмите журнал.

— Что? — Драко вытаращился на него, удивляясь внезапной смене темы.

— Журнал возьмите, мистер Малфой. — Снейп сунул ему в руку книжицу, свернутую в трубку. — Почитайте, пока дожидаетесь. Времени у вас будет достаточно.

И он ушел. Драко отметил про себя дурацкое название «Придира» и перевернул первую страницу.

Игра длилась намного дольше обычного, часы показывали четвертый час, когда прозвучал финальный свисток, и знакомый механический голос объявил о том, что Гарри Поттер поймал снитч.

— Пора, — отрывисто сказал Забини, когда все трое встретились у западной трибуны, и тот же голос проскрежетал: «Ваши двенадцать часов пошли». Он протянул руку, чтобы получить палочку Драко. По плану безнадзорный Блейз должен был пробраться к воротам и наложить Империус на охранников.

— Не торопись, — отрывисто произнес Драко, воровато озираясь по сторонам. — Есть разговор.

— Какой, к Моргане, разговор? — взъярился Поттер. Он хромал и поддерживал одну руку другой. — У нас мало времени. Я не для того рисковал башкой, чтобы слушать твои байки, Малфой.

Поттер, наверное, боялся передумать.

— Снейп велел оставаться на месте. Он все знает, — Драко помахал «Придирой» и пошел вперед.

— Знает? — рыкнул Блейз. — Откуда?

— Да. Не я ему рассказал, если ты об этом. Сюда.

Друг за другом они поднялись по лестнице, пересекли холл и свернули в коридор, ведущий в подземелья.

— Не ты? — Темнота делала общую комнату Наследников похожей на море после кораблекрушения. Тусклый свет нескольких свечей выхватывал из моря темноты обломки кресел и столиков. Блейз сцапал Малфоя за мантию и с силой толкнул к стене. — А кто тогда? Ну!

— Руки, — рявкнул Драко, выхватывая палочку и приставляя ее к горлу Забини. — Да вот хотя бы твоя грязнокровка. Грейнджер. Или, скажешь, она не в курсе? Скажешь, не рассказал все, когда вставлял ей? Сиськи у нее что надо, но не стоят того, чтобы облажаться. — Он сбросил с себя руки Блейза и снисходительно сообщил: — Снейп отличный легиллимент. Ты хоть представляешь, что такое легиллименция?

Судя по выражению лиц Поттера и Забини, они впервые слышали о легиллименции.

Драко фыркнул и швырнул журнал Блейзу:

— Читай.

Забини раскрыл его, но свечи парили под потолком, и буквы было не различить.

— Помочь? — издевательски предложил Драко, напоминая, насколько Забини и Поттер беспомощны.

Блейз скрипнул зубами и кивнул.

При свете Люмоса они склонились над статьей за подписью Ксенофилиуса Лавгуда.

— Мама, — в какой-то момент прошептал Гарри, и Драко догадался, что он дошел до списка бежавших из госпиталя. — Получается, о пророчестве теперь знают все? — свел брови Поттер, покончив с чтением. — А вдруг тот, кто может убить министра, это кто-то из нас?

— Ага, Лонгботтом, скорее всего, — ехидно усмехнулся Драко. — Может быть, один из вас, да, но сейчас это не так важно. Важно то, что нужно подождать. Нет смысла подставляться, когда через пару часов нас могут освободить и так.

— А если нет?

— Ты читать умеешь? Члены сопротивления уже захватили госпиталь, Косой переулок и Хогсмид. Они на подступах к Хогвартсу. Это вопрос пары часов. Их много, гораздо больше, чем ты можешь представить. — Его взгляд скользнул по заголовку «Магический Лондон: смута или революция?»

— Но Министерство им взять не удастся, ты сам говорил, что оно находится на острове и тщательно охраняется, — взволнованно вставил Поттер. — Кстати, что значит вот это?

На полях мелким, скорее женским, почерком было нацарапано, а потом зачеркнуто крест-накрест: «Надзор».

— Министр не станет отсиживаться в министерстве, когда полмагического мира ему уже не подчиняется. Хогвартс он точно попытается сохранить за собой.

— Это тоже Снейп сказал?

— Это я сам догадался, — передразнил тон Поттера Драко.

— С чего Снейпу нам помогать? — подал голос молчавший до этого Забини. — Он же из министерских.

— Сложно сказать, — серьезно заметил Драко, прошептал «Нокс» и сунул палочку в карман мантии. — Снейп работает на министра, но отец перед самым своим арестом обмолвился, что это Снейп помог Трелони бежать. Ну, той старухе, которая сделала предсказание. Только ближайшие сторонники министра знали, как обойти охранные заклятия. Еще Снейп намекнул, что Амбридж куда-то отлучилась.

— Так может быть, — медленно проговорил Поттер, машинально поглаживая пальцами гладкие страницы, — эта надпись и означает, что Надзор уже не действует. Если Амбридж нет на месте, некому следить за нами.

— Похоже на то.

Они помолчали. Все трое думали об одном и том же, но только Забини произнес вслух:

— Расходиться нельзя. Мы обещали помогать друг другу.

— Помогать можно, просто не мешая, — скривился Драко. — Вы двое без меня не справитесь. А я обойдусь и без вас.

— Хорошо, что напомнил. — Забини осклабился. Это было заметно даже в скудном свете, рот стал похож на вторую черную царапину. — Прости, но мне нужно найти… как ты говорил?.. мою грязнокровку.

Драко ударил себя по карманам. Они были пусты. На лбу выступил пот.

— Основы воровства тоже входят в курс обучения июльских мальчиков? — хмуро спросил он, отчаянно вслушиваясь в тишину. По идее, Наследники должны были вот-вот вернуться. — Мы все сдохнем из-за грязнокровки. Ты, долбанный тупой козел!

— Не ори. У меня твоя палочка, Малфой.

— Которой ты пользоваться не умеешь, — высокомерно парировал Драко, но голос его дрожал.

— Умею, — мягко сообщил Забини. — Мы поклялись помочь друг другу выбраться из Хогвартса, но никто не обещал, что мы будем плясать под твою дудку.

Пот стекал по спине, рубашка промокала, подмышками расползались два темных пятна. Драко судорожно соображал, как заполучить палочку обратно.

— Да никто не выберется, — выдохнул он. — Если министр узнает, что мы помогали грязнокровкам, он никого не пощадит.

— Он и так никого не пощадит, — прохрипел Забини. — Во всяком случае, никого из нас.

— Если будет битва, пришлые первые тебя прикончат, — Драко попятился, потому что Блейз поднял палочку и направил на него. — Потому что у тебя есть оружие. Оно сейчас на вес золота.

— Пусть это будут мои проблемы, — мягко осадил тот. — Если все, что написано в журнале, правда, скоро придет помощь. И никто не сдохнет.

— Да ну? А если министр с невыразимцами придут раньше, что тогда? — голос Драко сорвался на визг. — Ты ни хрена не знаешь, — казалось, что эти слова не сходили с языка очень давно. — Вы оба выросли в Хогвартсе, как сраные мандрагоры в теплице Спраут, только и умеете орать, а сами…

— Шагай, — Забини кивком указал на выход из общей комнаты. — Ты прав, нам нужны палочки, чтобы справиться с этим дерьмом. И мы сейчас отправимся за ними. Поттер, тебе лучше пойти вперед, предупреди Недоумков через Уизли. А я и Малфой сходим за пришлыми. Чем больше нас, тем больше шансов свалить Наследников.

Он пихнул Драко в спину.

— Шагай. Силенцио, — Забини неуклюже взмахнул палочкой, и Драко почувствовал, что горло перехватило. Однако заклятие не подействовало как нужно. Наверное, Блейз воспользовался им впервые.

Общий зал пришлых, уставленный одинаковыми деревянными стульями и столами, походил на Косой переулок в выходной день. Забитый людьми, шумный, пульсирующий, как вздувшаяся жила на виске замка. Воняло здесь конфетами, пОтом и чем-то кислым.

Забини нашел Грейнджер у камина и тронул за плечо.

— Блейз! — ахнула она и подскочила на ноги. — Ты пришел.

— Я же обещал забрать тебя.

— Странно, что мы с Поттером об этом не знали. Впрочем, это уже не имеет значения, — Драко старался держаться невозмутимо.

— Что происходит? Что вы здесь делаете?

Густые волосы падали на тонкие плечи. На Грейнджер была рубашка с короткими рукавами и форменная юбка. Исцарапанные пальцы сжимали небольшой сверток.

— Пришли проведать тебя.

Она с вызовом посмотрела в глаза Драко, который спустя мгновение перевел взгляд на ее грудь.

— Откуда у тебя палочка, Блейз? — Грейнджер сглотнула и слегка покраснела.

— Малфой одолжил.

— Забини хотел сказать, что он спер ее у меня, — уточнил Драко и поймал себя на мысли, что его забавляет такая реакция. — И сейчас он собирается запереть меня в чулане, а сам пойдет сколачивать армию.

— Угадал. Все, пошел.

Они двинулись в сторону спален. Гермиона молча провела их к своей, открыла дверь и при помощи маггловских спичек зажгла свечи.

— Заходи, чего встал.

— Меня не приглашали, — бросил Драко и, выжидая, улыбнулся Грейнджер. — Ты хочешь, чтобы я вошел? — он сделал ударение на последнем слове, вгоняя ее в краску.

Бессилие, скопившееся в глотке, растворялось в слюне и превращалось в азарт. Хотелось перекачать тревогу и страх в кого-то другого.

Забини, разумеется, опасался, что Драко переметнется на сторону Наследников, предупредит их, и тогда палочек пришлым не видать как своих ушей.

— Расскажи Гермионе, что к чему, — велел Блейз. — И без фокусов.

— А ты куда? — эхом отозвалась Грейнджер, стоявшая у окна.

Забини не ответил.

— Я пока трахну ее. Не возражаешь? — прошептал Драко ему на ухо.

— Она тебе не даст.

— Сиськи, говорю, у нее неплохие, — он сделал вид, что пропустил реплику Забини мимо ушей.

Дверь захлопнулась, щелкнул замок, и стало тихо.

— Рассказывай, — потребовала Грейнджер спустя несколько минут густой тишины.

Драко стянул мантию через голову, бросил на кровать и рассказал.

Пока говорил, они с Грейнджер наблюдали в окно за Хагридом, который переходил от грядки к грядке и поливал тыквы из зонтика.

— Почему ты помогаешь нам? — выслушав до конца, первым делом спросила Грейнджер. — Наследников не тронут ни министерские, ни сопротивление, разве нет?

Драко в очередной раз поразился ее проницательности.

— Начнем с того, что я вам не помогаю. Но уйти не могу, потому что принес Обет. И палочка моя у Забини, — нараспев сказал он, задрав голову к потолку. — А еще велика вероятность, что мы скоро сдохнем.

Драко взял Грейнджер за руку и придвинулся ближе. Она едва дотягивала ему до плеча. Темные волосы льнули к его белой рубашке.

Пахло сладким.

— Я прервал вас тогда, прости.

— Что?

— Вас с Забини. Вы вроде собирались перепихнуться.

— Тебе что за дело? Ну, собирались.

Драко накрыл грудь Грейнджер ладонью.

Его учили, что пришлых касаться нельзя. Отчасти поэтому он делал это. На самом деле, различий не было. До того, как отца взяли, у Драко была девушка, и она пахла точно так же, как Грейнджер. Красотой. И она, так же, как Грейнджер, смотрела на него.

— Ты тогда хотела потрахаться. И сейчас хочешь. — Он выдержал паузу. Грейнджер не отрицала. — Здесь так воняет. Не пойму, чем.

— Одеждой, — пожала она плечами, ни капли не смутившись. — И зельями. Я пробую варить их. И кошкой Лаванды.

Драко развернул ее спиной и задрал юбку.

— Успеем, пока Забини не вернулся? — прошептал на ухо и провел рукой по бедру.

— Ему все равно.

— Да нет. Ты ему нравишься. Он тебе тоже.

— Блейз красивый. И ты красивый, — спокойно говорила Грейнджер, пока Драко возился с ремнем и застежкой. — О нас с ним все равно никто не знает. Все нужно делать с умом. Это нормально — хотеть.

— Точно, — хмыкнул Драко. — Пошли на кровать.

— Ты тоже никому не проболтаешься, — уверенно продолжала она, усаживаясь на постель, и поглядела на его член. — Знаешь, иногда я представляю, как в старости буду сидеть в кресле и рассказывать, какие романы у меня были. Всегда подозревала, что под словом «роман» леди подразумевают секс. Это нормально.

— Возраст такой, — ухмылка тронула губы Драко. Кажется, так говорил кто-то из наставников. — Учитывая, что другого может уже не быть. Нет, все-таки невыносимо у вас воняет.

Драко слегка тронул коленки Грейнджер, и она раздвинула ноги.

Секс с пришлой, как и предполагалось, ничем не отличался от секса с другими. Разве что кровать была узкой, и мерзкий запах лез в нос. Сама Грейнджер ему нравилась. Драко старался не думать о том, что творится в замке, и скоро ли члены сопротивления будут в Хогвартсе. Он чувствовал себя странно. Как будто трахался не в крохотной комнате, а на лондонской площади, и министр наблюдал за ним в омнинокль. Министр наверняка пришел бы в ярость, узнай он, что один из Наследников спаривается с грязнокровкой под самым носом мадам Амбридж. Впрочем, у министра сейчас были иные заботы.

Забини смотрел на них от двери.

Драко заметил его не сразу, а Грейнджер вовсе зажмурилась и не могла видеть. Забини вошел беззвучно и стоял тихо, скрестив руки на груди.

— Присоединяйся, Блейз, — не останавливаясь, пригласил Драко, и Грейнджер, вздрогнув, открыла глаза. — Тс-с, — шикнул он на нее.

Забини медленно подошел к кровати и сел на край. Драко ожидал удара или ругани, но ничего не произошло. Это настораживало.

Прищурившись, Блейз просто смотрел минуты две, потом лег на бок и начал целовать плечо Грейнджер, ее висок, скулу. Вроде бы он что-то спрашивал у нее — может быть, почему она дала другому, или рассказывал, что происходит в общей комнате. Драко это было неинтересно.

Они касались друг друга, все трое, у Забини стоял, и он, спустив штаны, дрочил. Поглаживал Грейнджер по волосам, пропускал пряди сквозь пальцы, а другой рукой дрочил.

Кончив, Драко перекатился на спину и уставился в серый потолок. Ему мерещилось, что в углу нарисовано кривоватое солнце.

Блейз занял его место; он придавил запястья Грейнджер к подушке и быстро заработал бедрами, словно опаздывал куда-то. Грейнджер, если Драко не послышалась, просила прощения.

— Ну что там? — спросил Драко, когда стоны смолкли. Как будто это не он только что выебал девчонку Блейза. Как будто продолжал прерванную на пару минут беседу.

Раз Забини не пустил в ход палочку, и не вышвырнул Драко из спальни, да еще и стал третьим, выходит, девчонка мало для него значит.

— Малфой, — Блейз растянулся по другую сторону от Грейнджер. — Если мы выберемся… куда мы пойдем?

— Я заберу мать и свалю из страны, — прямо заявил Драко. — Куда пойдете вы двое, мне плевать.

Забини расхохотался, сначала едва слышно, затем все громче и громче. Темные волосы его падали на глаза, мышцы напряглись, между бровей залегла складка, словно его вот-вот скрутит судорога.

— Почему ты смеешься? — взволнованно спросила Грейнджер, повернув к нему голову. Она не потрудилась прикрыться, и Драко до сих пор теребил ее сосок.

Блейз скатился с кровати и встал перед ними в чем мать родила. Царапина на его щеке кровила. К тошнотворному запаху прибавился смрад крови. И пота. Все трое взмокли.

— Министр объявил, что отделение июльских мальчиков ликвидируется. Нас переводят к Недоумкам. Либо к Наследникам, кому как повезет. Не скажу, что предпочел бы одно другому.

— Откуда ты знаешь, что объявил министр? Он что, здесь, в Хогвартсе? — вскинулся Драко, рывком приподнимаясь на локте.

— Снейп сказал. Членов сопротивления окружили в Хогсмиде, министр там.

Нарисованное солнце почернело и потрескалось.

— Ты видел Снейпа?

— Ага. — Забини выглядел помешанным. Глаза опустели, лицо блестело от пота, рот растянулся чуть ли не до ушей. — В холле висит. Башка на тонком куске кожи болтается, как у Почти Безголового Ника.

Грейнджер вскрикнула и закусила костяшки пальцев. Забини зыркнул на нее.

— А к груди пергамент пришпилен. А на пергаменте, — Блейз бормотал все быстрее, и слова становилось все труднее разобрать, — написано, что так поступят с каждым, кто встанет на пути Темного Лорда. Он предлагает сдаться и обещает пощадить чистокровных. Всех до единого.

— Он врет, — выплюнул Драко. — Моего отца он не пощадил. И твою мать тоже. Да он с ее родителями, — он махнул на Грейнджер, — лучше поступил, чем с нашими. Он их не тронул!

— Есть еще кое-что. Министр сделал выбор. Он требует выдать ему Гарри Поттера.

Грейнджер часто-часто замотала головой:

— Не-ет, нет. Нет. Ты этого не сделаешь. Вы же росли вместе. Вы же друзья.

— Конечно, не сделаю, — ядовито процедил Забини. — Поттера нигде нет. Он исчез.

Эпилог

Дверь, отделявшая коридор от бывшей гостиной хаффлпаффцев, казалась огромной.

Питер шмыгнул в щель и вскоре вылез через дыру в плинтусе. Быстро перебирая лапками, взобрался по лестнице и проскочил в спальню.

Девчонка Уизли тихо плакала. Питер примостился рядом, и теплые пальцы погладили его по спине.

Он не чувствовал себя виноватым перед ней. Темный Лорд сам сделал выбор, когда Питер донес ему все, что говорил девчонке Поттер. Про заговор, про Дамблдора и про Снейпа.

А Питер говорил. Питер предупреждал, что Снейпу верить нельзя. Что Снейп с детства дружит с грязнокровкой. А ему не верили.

Питер не стал говорить хозяину, сколько потайных ходов ведут в Хогвартс. Он был зол на Темного Лорда.

Они с Джеймсом, Сириусом и Ремусом поклялись хранить тайны Спекулянтов («Мародеров», — по привычке думал Питер про себя) до самого конца. Дружбу Питер ценил.

А хозяину стоило ценить чуть больше Питера, и тогда не пришлось бы ломать голову, куда подевался мальчишка Поттер. Питер сразу догадался, что Блэк и Люпин протащили сына Джеймса через лаз, ведущий в «Сладкое королевство».

Спустя какое-то время плач смолк, дыхание девчонки выровнялось.

В полудреме Питер пошевелил усами и подумал, что пахнет в спальне чем-то знакомым. Травой, ботинками и сливочным пивом. Так пахла их комната в гриффиндорской башне. Очень-очень давно.

Конец

Май 2014