Боль и гнев (джен)

Если спросить кого-нибудь стороннего, чем отличаются «светлые» и «темные» эльфы — скорее всего, в ответ пожмут плечами и скажут, что придурью в головах. В целом ответ будет верен: различие именно в этом и заключалось. В придури, разведшей единый ранее народ на две стороны, сообразно выбранной им магии.

Если же спросить об отличии любого эльфа... Список займет не один кусок пергамента, но в итоге сведется всё к тому же: разница избранного пути, а значит, взглядов на мир. Бессмертные, живущие магией, эльфы не могли не измениться согласно своему выбору. Но кое-что общее у них оставалось, одно на всех, незыблемое и вечное.

Кому-то стороннему немыслимых размеров дуэльный кодекс показался бы вычурной безделушкой, бесполезной и неприменимой в реальности. Эльфы знали его наизусть. Жили им, дышали, потому что так и только так можно было найти своего единственного или единственную. Ближнего. Того, кто похож на тебя до безумия — но всё же иной.

Именно поэтому эльфы с эльфами никогда не дрались всерьез. До первой крови — бывало, что уж там. Но — не до смерти. И свара, вспыхнувшая на границе двух лесов, значила очень многое. Для эльфов — даже слишком многое.

Два патруля, каждый следивший за своей частью границы с людьми, встречались на стыке двух эльфийских территорий. Обычно обменивались информацией, холодно, сдержанно, и расходились, начиная движение обратно. Но в этот раз всё вышло иначе. Кто-то сказал не то, кто-то ответил не так. Ладони легли на рукояти мечей, но миротворца не нашлось — и клинки покинули ножны. Сталь зазвенела о сталь, над поляной прозвучали первые крики — и первые стоны.

Они сошлись в этом бою совершенно случайно. Темный пинком отбросил подставившегося противника, светлый поднырнул под занесенную руку, уходя от удара. Лицом к лицу, клинок к клинку — они были готовы и ударили, оба, одновременно.

И так же одновременно упали на колени, задыхаясь от боли, выпуская из разжавшихся пальцев мечи. Упали, упираясь плечами, замерли, только поэтому не соскальзывая на вытоптанную траву. Бой вокруг не прервался, но для них он не существовал. Потому что они нашли друг друга.

Нельзя ударить ближнего. Нельзя причинить ему боль. Таков древний закон — и только так можно найти его. Раз за разом сходясь в дуэлях, раз за разом ожидая, что боль заставит отступить, склониться, понять, что это — твое, родное, близкое. Неприкасаемое.

Боль отрезвила, схлынула, оставив понимание: происходящее — неправильно. Совершенно неправильно, навязано. Это чужая ярость снова поднимается в груди, чужая злость, чужое желание убивать. В руки друг другу вцепились тоже одновременно, сжимая пальцы и снова ловя боль отдачи. Только так и можно было противиться навязанному гневу.

Так, рука об руку, и встали. Так и пошли туда, где схватка кипела яростней, ловя чужие удары на лезвия мечей, отражая их, но не раня. Им не нужна была кровь сородичей, они оба хотели одного: найти, что же помутнило разумы. И нашли, когда безумие захлестнуло почти с головой.

Почти — потому что руки закостенели в мертвой хватке.

Кусок дерна поддался легко, он уже оказался срезан кем-то, прятавшим смертоносную вещицу. Земля под ним была рыхлая, яма рылась быстро, и вскоре блеснуло: матовый шар, в котором что-то угрожающе ворочалось, вея силой.

Быстрые взгляды друг на друга: не маг? Не маг. Значит, нужно решать проблему иначе. Темный успел быстрее: ему было с руки. Тяжелое навершие выхваченного кинжала опустилась на гладкую поверхность шара, и грянул взрыв.

По итогам стычки убитых не было: несколько раненых, не настолько тяжело, чтобы с этим не справились отрядные лекари, и двое контуженных взрывом. Разошлись мрачно, но мирно, унося по горсти осколков артефакта в надежде выяснить, кому и зачем потребовалось стравить два эльфийских племени.

Через пять дней на поляну выехали двое, светлый и темный. Кивнули друг другу и развернули коней прочь от леса. Им не нужно было говорить, чтобы понять друг друга. Оба знали: подтверждения новым боем не требуется.

Еще опоясывали запястья почти сошедшие багровые отметины.