"Ворон. Легенда о Черной мельнице" (гет)

«Любознательность и целеустремленность мисс Грейнджер однажды станет поговоркой», — сказала профессор Макгонагалл как-то на уроке трансфигурации.

Впрочем, Гермиона сама от себя не ожидала, что новая загадка сделает ее практически одержимой.

А ведь так все хорошо начиналось! Победа Гарри Поттера над Волдемортом, к которой и она, Гермиона Грейнджер, «мозг Золотого Трио», приложила руку, открыла перед победителями все дороги волшебного мира.

Ну, по крайней мере, так им казалось.

Гарри и Рон предсказуемо промаршировали в Академию Аврората, Джинни вернулась в Хогвартс доучиваться, сетуя на то, что ей, в отличие от Трио, никто не вручил диплома «автоматом». Невилл уехал изучать гербологию в Швейцарию. Оказывается, в Цюрихе располагалась старейшая Школа гербологии с опытными полями на склонах Альп, что делало их недоступными для магглов и удобными для магических экспериментов. Но обучение в любой магической академии или университете стоило денег, и немалых, а Гермионе совершенно не хотелось зависеть в этом плане от родителей, которые, кажется, так до конца и не простили ей свой стремительный вояж в Австралию, или от Гарри. Она же не Рон!

Ей хотелось интересных перемен, а учеба в ВУЗе, пусть даже и магическом, — это возвращение за парту: много теории и мало практики в первые пару лет. Нет, не этого хотела Гермиона.

Впрочем, пока она думала, ее бывшие сокурсники разлетелись кто куда.

Лаванда, Парвати и Падма просто вышли замуж, Финниган женился на дочке лавочника с Косой Аллеи и теперь осваивал магическую логистику и бухучет на конкретных примерах. Анджелина Джонсон подписала контракт с «Холихедскими Гарпиями».

Остальные вроде бы тоже как-то устроились, даже Малфой. Хотя уж за него Гермиона совершенно не переживала.

Кажется, только она и оставалась не у дел.

И дело было не в том, что ее никуда не брали. Отнюдь. Гермиона Грейнджер получила больше десятка предложений работы в Министерстве, и вовсе не потому, что все работодатели хотели заполучить к себе героиню войны, нет! Только вот самой Гермионе совершенно не улыбалось работать в Министерстве. Ну что, скажите на милость, может быть интересного для нее в отделе по связям с магглами? Или в Архиве?

Гермиона не отказалась бы от работы в ДМП, но там все места были заняты вернувшейся старой, еще Боунс набранной, гвардией и на пенсию никто не собирался.

Разочарованная Гермиона решительно намекнула Кингсли, обживающему кресло Министра Магии, что не прочь была бы поработать на всеобщее благо в Отделе Тайн, но тут ее постигло еще большее разочарование. Выяснилось, что этот отдел вообще не подчиняется Министерству, его сотрудники приносят какие-то суровые клятвы во время многоступенчатого ритуала самой магии, поэтому никому и никогда не смогут рассказать о работе отдела. Ведь даже бывший невыразимец Руквуд, хоть и принял метку, смог лишь провести Волдеморта в Отдел Тайн, но каких-либо секретов не раскрыл. А стать невыразимцем можно лишь по протекции двух сотрудников отдела, ну и по прохождению весьма специфического экзамена, конечно.

Так что Кингсли помочь не смог.

Но Гермиона не отчаивалась, ведь оставалась еще интереснейшая стезя ученичества! Это вам не скучная теория, а практика, тайные знания, экспериментальные чары! Стоило всего лишь найти себе мастера по вкусу и заключить с ним договор на обучение. А уж в своем трудолюбии и жажде знаний Гермиона не сомневалась.

Но и здесь ее постигло фиаско. Мастеров в интересовавших Гермиону областях — Чары, Трансфигурация и Зелья — в Британии не было. Кого-то убили пожиратели, кто-то сам сбежал во избежание, так сказать. А при личном обращении к зарубежным Мастерам Гермиона получала в ответ недоуменные взгляды и странные отговорки. Большинство Мастеров в возрасте сразу заявили о своем «глубоко женатом» семейном положении, еще двое помоложе с ходу огорошили своим пристрастием к лицам одного с ними пола, а последний посещенный Гермионой Мастер Зелий из Италии и вовсе сделал ей непристойное предложение, дабы проверить ее таланты прямо сейчас, а уж потом заключать контракт!

Да они все практически насмехались над ней, услышав цель ее визита!

Полная негодования Гермиона бросилась в Хогвартс, чтобы поговорить с той, чьему мнению она всегда доверяла — с профессором Макгонагалл, то есть уже с директором Макгонагалл, конечно. Директор встретила ее ласково, напоила чаем и даже предложила называть просто Минервой: «Ведь мы столько пережили вместе, не правда ли, моя девочка?»

Отдышавшись и немного успокоившись, Гермиона рассказала о той ужасающей несправедливости, с которой ей пришлось столкнуться в поисках своего Мастера. Каково же было ее удивление, когда Макгонагалл совершенно не поддержала ее негодование, а наоборот — пристыдила девушку. Оказывается, Гермиона нарушила неписаное правило магического мира, о котором она даже не подозревала.

Как бы ни была развита система магического образования сейчас, изначально знания передавались практически из уст в уста. Да и до сих пор звание Мастера можно было получить лишь после ученичества, а оправдывалось и закреплялось это звание набором и обучением уже своих учеников. Веками Мастера передавали свои знания ученикам. Ученический контракт, заключаемый при поступлении к Мастеру, становился настоящей кабалой. В древности Мастеру после заключения контракта принадлежала жизнь ученика и все его имущество. Мастер не обязан был отчитываться ни перед кем. Он мог просто убить неугодного ученика, и ему никто бы слова не сказал. До сих пор известны легенды, больше похожие на страшные сказки, что нерадивых учеников Мастера даже заставляли выкапывать самим себе могилы.

Теперь, конечно, учеников не убивали, но вот от иных злоупотреблений они застрахованы по-прежнему не были, потому и брали Мастера учеников одного с собою пола. А поскольку количество женщин-Мастеров с каждым годом все неуклоннее стремилось к нулю, то попасть в обучение к Мастеру-мужчине могли и девушки, только вот их репутация после этого была безвозвратно утеряна. Потому и стало очередной традицией для Мастеров — брать свою будущую жену в ученицы и заключать брак сразу после окончания ученичества.

При этом окончание ученичества могло произойти по разным причинам, например — из-за беременности ученицы.

Гермиона то краснела, то бледнела, слушая поток откровений, изливаемых на нее поучительным тоном Макгонагалл. Она-то и подумать не могла, что просьбой об ученичестве практически предложила себя Мастерам.

Также для Гермионы стало открытием, что Мастерами в Хогвартсе были всего двое профессоров — Спраут и… Снейп.

И если гербология и, соответственно, фигура профессора Спраут Гермиону совершенно не заинтересовали, то при упоминании имени Северуса Снейпа она вдруг ощутила странную напряженность.

Директор Макгонагалл упомянула профессора Снейпа будто бы всуе, как бы между прочим, однако именно это и насторожило Гермиону.

А как мы уже знаем, любознательность Гермионы Грейнджер стала практически поговоркой.

Под напором бывшей ученицы Макгонагалл сдалась и рассказала, что тела Снейпа после Последней битвы так и не нашли, Визжащая Хижина, где в последний раз видели его, сгорела дотла, а портрет оправданного по всем статьям и даже награжденного орденом Мерлина Снейпа хоть появился в галерее, как и положено портрету бывшего директора Хогвартса, но не заговорил.

«И вообще, он ведет себя так же неприлично, как и при жизни: лишь окатывает всех, пытающихся с ним заговорить, презрительным взглядом и отворачивается!» — жаловалась Макгонагалл.

Гермиона задумалась. Все, что она узнала, тянуло на загадку с большой буквы «З», а уж такое она точно не могла пропустить.

Правда, узнала она пока маловато, но ведь это только пока!

«Вот найду Снейпа и спасу. А в благодарность пусть в ученицы берет. Ну а если традиции и правда столь крепки, можно и пожениться. В конце концов, муж, полностью разделяющий интересы жены, редкость неописуемая. С таким уж точно не отсутствующие кулинарные способности обсуждать придется, а какой-нибудь интереснейший эксперимент!» — размечталась Гермиона.

Но до воплощения радужных мечтаний было еще далеко, поэтому Гермиона сосредоточилась прежде всего на поиске информации.

Получить от Макгонагалл разрешение на беспрепятственное посещение библиотеки Хогвартса было легко. Следующим камнем преткновения стал министерский Архив, но Гермиона и туда попала, благодаря протекции Кингсли Шеклболта.

Оставшиеся летние дни пролетели за скрупулезным пересмотром старинных манускриптов о свойствах волшебных портретов.

Наконец Гермиона нашла малюсенькую зацепку — упоминание о том, что портрет волшебника, погруженного в стазис из-за смертельного заболевания, ожил, но не заговорил.

И больше ни слова.

Но Гермионе и этого хватило, чтобы подпитать увядшие было надежды.

Теперь стоило подумать, кто именно мог забрать умирающего Снейпа из Визжащей Хижины и погрузить в стазис. Гермиона решила, что пришла пора поближе познакомиться с личностью будущего мужа, э-э-э, то есть Мастера.

Тут-то и пригодился министерский Архив. Пыльная папка с именем Северуса Снейпа оказалась на удивление тонкой и содержала лишь минимум сведений. Но самым удивительным было то, что между пожелтевших листков с бесполезной информацией в папке обнаружилась справка о присвоении Снейпу звания Мастера Зельеварения и Мастера ЗОТИ, причем второе мастерство он получил практически сразу после первого!

И Мастер, учивший Снейпа Зельям и ЗОТИ, был одним и тем же.

Но сильнее всего поразила Гермиону короткая приписка о том, что мастерство ЗОТИ получено Снейпом до окончания ученического контракта, который так и не был разорван или закрыт, а только отложен.

Более того, этот ученический контракт продолжался… прямо сейчас!

Только вот имя Мастера Шварцкольма Гермионе ни о чем не говорило. Не нашла она упоминания о нем и в Архиве Министерства.

«Ни один из действующих Мастеров какой-либо специализации не носит такого имени», — запрос в Международную Конфедерацию Магии тоже ничего не дал.

Оставался последний шанс — библиотека Блэков. Гарри, конечно же, был рад помочь, только вот времени у него на это практически не было: обучение аврорским премудростям нелегко давалось ему, но Гермиона видела, что Гарри был если и не счастлив, то по-настоящему доволен выбранной стезей. И радовалась за него, терпеливо ожидая редкой увольнительной будущего аврора.

И, конечно, не могла просить его посвятить весь день ей, здраво рассудив, что Гарри и отдохнуть не мешает. Поэтому она быстро обрисовала ему ситуацию, предложив воспользоваться помощью Кричера. Гарри предсказуемо скривился, они с Кричером по-прежнему плохо переносили друг друга, но деваться было некуда.

Вызванный Кричер привычно пошипел о грязнокровках и бедной хозяюшке, позаламывал свои лапки и даже попытался побиться головой о стену, но быстро был призван к порядку и уже молча принес огромный фолиант — библиотечный каталог. И объяснил, скрипя зубами, что пользоваться им сможет только Гарри, бывший хоть чуть-чуть, но Блэком, а всяких грязнокровок просто разорвет на части охранной магией. В лучшем случае.

Промучились они с каталогом с час, не меньше. Вредный артефакт будто нарочно издевался, доставляя из недр библиотеки Блэков то абсолютно бесполезные книги, уже прочитанные Гермионой, то жуткие инкунабулы, фонившие темной магией так, что даже Гарри Поттер не решался брать их в руки.

И вдруг в новом списке предложенных каталогом книг одна из строчек засияла красным.

Был снова призван Кричер, который пояснил нехотя, что этой книги в библиотеке нет, раз строчка красная. На вопрос Гарри: «Куда же делась собственность древнего и благородного Рода, и как Кричер позволил этому свершиться?» — был получен крайне интересный ответ. Дескать, книга эта — сборник сказок и легенд — была подарена леди Вальбургой Нарциссе Малфой еще до того, как та вышла замуж, так что искать книгу нужно у Малфоев.

И снова Гермионе пришлось ждать очередной увольнительной Гарри, потому как соваться к Малфоям ей в одиночку было абсолютно бессмысленно.

Наконец все удачно совпало: и увольнительную Гарри дали, и Малфой согласился на встречу. Оказывается, семейство Малфоев покинуло Британию сразу же после суда над Люциусом и Драко, в ходе которого Гарри выступил в их защиту.

Младшего Малфоя оправдали, старшего приговорили к штрафу и ограничению магии, что не помешало им уехать. Драко Малфой продолжил обучение в Итальянской Академии Зелий и Травничества в Триоре, его семья поселилась на юге Сицилии.

Разговор с Малфоем не заладился с самого начала. Гарри пытался завязать светскую беседу за чашкой чая, Малфой только усмехался и не помогал, а Гермиона отмалчивалась.

Впрочем, через десять минут разговоров ни о чем ее терпение подошло к концу.

— Малфой, нам нужна твоя помощь. Дело касается профессора Снейпа, — вставила Гермиона посреди очередной неловкой паузы.

Гарри облегченно выдохнул: он все еще считал себя обязанным Нарциссе и не хотел давить на Малфоя; тот же усмехнулся еще более загадочно и произнес, отпив чая:

— Вы решили наконец-то отдать долг крестному? Похвально.

И замолчал.

Гермионе ничего не оставалось, как рассказать все. Ну, о своем предполагаемом ученичестве она все же умолчала, объяснив, что собирала материал для научной работы про магию ученического контракта и изучала биографии Мастеров, когда наткнулась на длящийся контракт Снейпа.

Объяснив, как поиски привели их в Малфой-менор, Гермиона замолкла и выжидательно уставилась на Малфоя.

Малфой допил чай, промокнул губы салфеткой и заговорил:

— То, что вы видите в малой гостиной, я принес с собой. Уезжая, мы оставили в меноре только стены. Поэтому сейчас я попрощаюсь с вами и вернусь в Италию, а после свяжусь с maman и спрошу ее о книге. Если она согласится, я пришлю сову. Или книгу с совой. Я так понимаю, что присылать лучше напрямую тебе, Грейнджер?

Получив утвердительный ответ, Малфой выпроводил их из менора, посоветовав аппарировать от ворот — камин в пустующем доме был отключен.

И вновь потянулись дни ожидания, используемые, впрочем, Гермионой с пользой: она зачитывалась мемуарами Мастеров Зелий о трудностях ученичества и радостях мастерства.

Сова от Малфоев прилетела 26 октября.

Гермиона так обрадовалась присланной книге, что не сразу обратила внимание на приложенное к ней письмо, в котором Нарцисса Малфой на удивление приветливо сообщала, как она рада, что неравнодушные гриффиндорцы решили спасти бедняжку Северуса и вернуть его в мир живых. Указывала она и на необходимость строго следования условиям ритуала, описанного в присланной книге.

Правда, при этом Нарцисса еще почему-то писала про силу истинной любви и необходимость прислушиваться к интуиции, но Гермиона не приняла этот детский лепет во внимание: ей нужно узнать, где найти Мастера Шварцкольма и как разорвать его контракт со Снейпом, при чем тут любовь?

Но все странности письма были позабыты, когда Гермиона открыла книгу.

Под невзрачной обложкой таились… обычные сказки!

В одной из которых тот самый Мастер Шварцкольм выступал страшным темным колдуном огромной силы, живущим на заколдованной мельнице и каждый год принимающим в ученики нового несчастного взамен убитого им прежнего.

Отдельно доставило описание того, что приговоренный Мастером ученик должен был сам вырыть себе могилу. Кажется, она это уже где-то читала. Или слышала? М-да, страшные сказки были странно популярны среди магов.

Гермиона вчитывалась в каждую строчку «Легенды о Черной мельнице», но написанное по-прежнему оставалось всего лишь сказкой. Ну не могло такого быть в Европе даже полвека назад, чтобы Мастер учеников регулярно умерщвлял, а поток желающих не сокращался, и никто в местный Аврорат не заявил.

Да к тому же точно о Мастере было известно лишь одно: мельница его располагалась на территории современной Сербии у реки Черная вода, что протекала мимо города Шварцкольм. Потому и Мастера звали Шварцкольм, настоящего же его имени никто не знал.

«Нет, ну сказка же! — возмущалась Гермиона. — Заколдованная Черная мельница на Черной воде, на седьмом «мертвом» жернове которой каждое новолуние Смерть перемалывает что-то загадочное! Да еще мельник — Мастер-колдун, который приносит каждый год в жертву одного ученика, продляя свою жизнь. Как в это вообще можно поверить?»

Гермиона еще раз перечитала письмо Нарциссы и даже проверила его и книгу на скрытые чары, но ничего не изменилось. Книга все так же оставалась сборником легенд, а письмо — многословной инструкцией быть осторожной, верить в любовь и слушать свою интуицию. А, еще про Хэллоуин в письме упоминалось. Ну то есть про Самайн. Леди Малфой писала, что именно в Самайн истончается граница между Жизнью и Смертью, и проход может открыться в самых необычных местах, например — в месте предполагаемой гибели профессора Снейпа. Какой еще проход?

На штудирование литературы про Самайн и его ритуалы ушла еще пара дней.

В итоге Гермиона поняла, что она ничего не поняла.

Все книги, что она прочитала, утверждали, что именно время Хэллоуина, тьфу, то есть Самайна лучше всего подходит для попытки воскрешения мертвых, окончательного упокаивания призраков и духов или просто разговоров по душам с умершими.

Но ведь Снейп же не умер. Или не совсем умер — это подтверждает портрет. Да и в сумбурном письме Нарциссы проглядывало желание вновь пообщаться с «милым букой Северусом». Или это она весточку с того света имела в виду?

И еще строчка про открытие «прохода» не давала Гермионе покоя. А что, если в Самайн действительно откроется проход на загадочную Черную мельницу?

Ведь если ученический контракт Снейпа все еще в силе, может, именно его Мастер не дает ему умереть окончательно? Или держит его душу в плену? Но ведь тело не найдено, а пожар в Визжащей Хижине был явно магического происхождения.

Да и дата Последней Битвы напомнила Гермионе о еще одном повороте Колеса Года — Бельтайне. Она тут же сверилась с лунным циклом — новолуние было 26 апреля, а Бельтайн праздновали в ночь на первое мая, впрочем, астрономически юная луна продолжалась как раз до третьего мая, а значит, и силы колдуна были на пике. Мог ли он, воспользовавшись магией ученического контракта, выдернуть Снейпа из мира живых… куда? Значит, сам он не совсем живой? Получается, что его договор со Смертью тоже ни к чему хорошему не привел, как и договор братьев Певерелов? Над всем этим стоило хорошенько поразмышлять, вот только времени не оставалось совершенно: Самайн неотвратимо приближался.

Утро тридцать первого октября застало Гермиону спящей среди раскрытых книг.

Еще ни разу ни одна загадка не сопротивлялась столь отчаянно. Гермиона одержимо перелистывала страницы, но в каждом новом источнике она находила всего лишь неясные упоминания, загадочные оговорки и категоричные предупреждения о чрезвычайной опасности безымянного колдуна с Черной мельницы.

Уже не считая историю только лишь сказкой, Гермиона все же так и не смогла найти ни одного точного ответа на свои вопросы.

Ясно ей было лишь одно: она не отступится.

И дело уже не в ученичестве, замужестве или новых знаниях: знать, что где-то, пусть даже теоретически, мучается в плену у темного колдуна чья-то душа, было невыносимо.

Все-таки Гермиона Грейнджер была гриффиндоркой.

Но Райвенкло Шляпа ей тоже предлагала, потому Гермиона не преминула составить подробнейший список всего того, что ей было известно о Черной мельнице и ее обитателях.

Список получился довольно кратким: сильнейший темный колдун; его ученики, которых, по разным источникам, было то ли двенадцать, то ли тринадцать; проклятая мельница; Смерть, привозившая нечто на помол каждое новолуние. Колдун учил своих подмастерьев не только волшебным наукам, но и мастерству простого мельника. Уйти с мельницы без разрешения Мастера ученики не могли — любая дорога вновь возвращала их обратно. Каждый год Мастер убивал самого нерадивого ученика, продлевая себе этим жизнь. Спасти приговоренного к смерти могла девушка, которая его бы полюбила; и если эта любовь действительно оказывалась истинной, она позволяла им обоим избежать смерти и освободиться от власти колдуна.

Девушке предстояло пройти несколько испытаний, и первое из них — самостоятельно найти дорогу к мельнице.

В одной из книг упоминалось, что лучше всего для этого подходят пиковые точки Колеса Года, особенно — Самайн, в ритуале открытия прохода к мельнице необходимо пожертвовать свою кровь, а путь укажет огонь черной свечи.

«М-да, только проблем с Министерством мне и не хватало, ведь все ритуалы с использованием крови запрещены. Впрочем, кажется, это будет наименьшей моей проблемой, ведь следующие испытания назначает сам Мастер. Вот тут точно можно ждать самого худшего. На уме у этого древнего колдуна явно не добрые чудеса. Хорошо, что испытаний не может быть больше трех — это оговаривается во всех книгах». Рассуждая так, Гермиона споро собиралась, запихивая в свою сумочку с чарами расширенного пространства книгу, присланную Малфоями, набор лекарственных зелий, ритуальную чашу и кинжал, позаимствованные у Гарри, и еще много всего нужного. На всякий случай.

На шею она повесила буквально вымоленный у Кингсли последний во всей Британии хроноворот. Эксперименты со временем были чрезвычайно опасны, потому все имеющиеся в распоряжении Министерства хроновороты уничтожили. Но вот месяц назад при очередном аврорском рейде в Лютном переулке был обнаружен старинный хроноворот. Кстати, нашел его Гарри, который и поделился новостью с Гермионой, а после уже помог уломать Министра одолжить находку. Ведь его все равно собирались уничтожить, так пусть он напоследок послужит страховкой для доброго дела.

Впрочем, Кингсли в подробности «доброго дела» Гермиона не посвятила, она и Гарри рассказала далеко не все и в таком ключе, чтобы он не вызвался пойти с ней. Это ведь только ее дело. Ее и Снейпа. И она сама разберется с этими страшными сказками.

А сказки ее уже ждали.

Аппарировав в Хогсмид, Гермиона с удивлением обнаружила, что ожидаемое пепелище от Визжащей Хижины не такое уж и пустое. Да и вообще не пепелище, а скорее развалины, поросшие кустарником.

Сама Хижина стояла без крыши, с обугленными стропилами, первый ее этаж ушел в землю наполовину, что, вероятно, и не позволило огню распространиться и выжечь все.

Раскидав заклинаниями обугленные доски и мусор, Гермионе удалось докопаться до лестницы и кое-как спуститься вниз. Внизу гарью почти не пахло. В большой комнате, где они нашли тогда Снейпа, все было покрыто пылью и паутиной, а темнота плохо поддавалась сиянию «люмоса». Но уж это Гермиону не испугало, она достала новенькую черную свечу, специально купленную в Лютном, но тут же поняла, что даже совместный свет свечи и «люмоса» не разгонял зловещую темноту этого места.

Задача была нетривиальной, но выполнимой, и Гермиона легко с ней справилась, применив «джеминио» к свече. Немного не рассчитав, она остановила действие заклинания, когда оно уже создало двенадцать копий. Справедливо рассудив, что тринадцать свечей светят куда лучше, чем одна, и наложив дополнительно на них чары сохранности, Гермиона занялась уборкой.

Однако, очистив комнату чарами, Гермиона не нашла на полу следов крови, хлеставшей из разорванного горла Снейпа. Весь пол был покрыт ровным слоем гари, въевшейся в дерево.

«Странно, — подумала Гермиона, — пожара здесь не было, а гарь есть. Словно кто-то заметал следы…»

Она закрыла глаза и возродила в памяти ту казавшуюся бесконечной майскую ночь. Да, они прятались вон там, а Снейп лежал здесь, все верно. Потом Гарри склонился к нему, а ей пришлось трансфигурировать флакон для воспоминаний из какого-то мусора. И Гермиона вдруг отчетливо вспомнила, как, подавая флакон Гарри, она потеряла равновесие, поскользнувшись в луже крови Снейпа, и чуть не упала, но ладонью вляпалась в его кровь. И, кажется, ладонь потом долго саднила, но впереди была Последняя битва и она тогда не придала этому значения.

«А если мы все же связаны со Снейпом теперь? Ведь тогда я явно поранилась и смешала свою кровь с его. И что это даст?» Но думать было некогда.

«Темпус» бессердечно показал 23:59.

Гермиона быстро достала чашу и кинжал, установила все тринадцать свечей в круг на месте, где, как она помнила, лежал Снейп, поставила в середину круга чашу и, полоснув кинжалом по руке, принялась собирать капли крови в чашу и проговаривать слова, подсказанные старой книгой сказок:

— Новой линией на ладони

Сотворю к тебе я пути.

Кровь в союзе с растущей луною

Мне дорогу поможет найти.

Не успела Гермиона произнести последнее слово, как за спиной у нее что-то громыхнуло. Она вскрикнула и резко обернулась, но увидела лишь столб пыли. Кажется, рухнула балка. Визжащая Хижина вдруг завибрировала всем своим нутром, и Гермиона запаниковала, подумав, что сейчас все вокруг окончательно обрушится.

Она вскочила на ноги, подхватила свою сумочку и ринулась к остаткам лестницы наверх, как вдруг что-то ударило ей прямо в лицо, лишив на несколько секунд зрения.

От страха у нее перехватило дыхание, она даже не подумала воспользоваться волшебной палочкой или аппарировать, а лишь замахала руками перед собой, отталкивая что-то большое и мягкое.

Зрение наконец вернулось, и Гермиона с удивлением разглядела огромную ночную бабочку, сбитую ею на пол прямо в центр очерченного свечами круга и опрокинувшую чашу с кровью. Бабочка вяло трепыхнулась, раскрывая темные крылья, на которых мертвенно белым цветом выделялись оскаленные черепа.

«Странно, — еще успела подумать Гермиона, — почему они словно ухмыляются?»

Бабочка вновь взмахнула крыльями, одним судорожным усилием поднимая свое тельце с пола до уровня лица Гермионы, и черепа вдруг стали красными, словно напитались в разлитой крови, и закружились в страшном хороводе.

И все заверте…

Гермиона очнулась от холода. Кажется, у нее отмерзло все, но в первую очередь — пятая точка.

«И неудивительно, — подумала она, оглядываясь вокруг, — я ж сижу на чем-то каменном и жутко холодном, а кругом метель метет… Вот дела! И правда метель!»

Гермиона вскочила и словно прозрела, а метель закружила вокруг с новой силой.

«Так, главное — успокоиться и сосредоточиться! Не паниковать!» — убеждала Гермиона сама себя, отчаянно пытаясь не обращать внимания на стучащие от холода зубы.

В попытках подвигать сведенными в судороге пальцами Гермиона обнаружила у себя в руках сумочку. Именно эта находка и помогла ей, наконец, успокоиться.

Гермиона выдохнула, негнущимися пальцами достала палочку. Затем попыталась наколдовать согревающие чары.

Но не тут-то было. Чары вроде и получились, но очень слабые. Гермиона почувствовала, что палочка ей словно бы не подходит, будто чужая. Однако упорства ей было не занимать, поэтому нужные чары повторялись раз этак тридцать, пока эффект не удовлетворил Гермиону хотя бы частично.

Что ж, теперь уже можно было подумать и спокойно осмотреться, не рискуя замерзнуть насмерть.

Гермиона обнаружила, что стоит рядом с валуном внушительных размеров, на котором и очнулась. На нем же она увидела свою сумочку и поспешила забрать ее. Вокруг из-за метели мало что можно было разглядеть, но вот покосившийся деревянный столб с указующими табличками стоял совсем рядом.

Гермиона бросилась к нему и чуть не взвыла от разочарования: надписи на указателях были не на английском, а на каком-то другом языке, состоящим, кажется, из сплошных согласных.

В порыве негодования Гермиона стукнула кулаком по столбу и тут же вскрикнула — неотесанная древесина отомстила ей неглубокой царапиной на тыльной стороне ладони. Не задумываясь о последствиях, Гермиона машинально лизнула царапину, и та вдруг на глазах стала затягиваться. Дальше больше: надписи на указателе вдруг сошли с ума, буквы запрыгали по табличкам, превращаясь в родной английский алфавит, а покосившийся столб заскрипел, закряхтел и выпрямился, словно гордо расправив несуществующие плечи.

И указатель на нем остался только один: «"Черная мельница" — на восток за поворотом» — гласил он.

Гермиона в изумлении уставилась в указанном направлении. И, как по заказу, метель стихла, напоминая о себе лишь легкой поземкой, а из белого марева выступили голые стволы зимнего леса, за которыми вдруг заблестела река, послышалось журчание воды и скрип мельничного колеса.

Тропинка к лесу стала довольно широкой, утоптанной и будто бы сама стелилась под ноги, и Гермиона решила не сопротивляться ее приглашению. Она напоследок еще раз оглянулась, но кругом, насколько хватало взгляда, царило белое безмолвие заснеженных полей. И никаких больше признаков человеческого жилья.

И Гермиона пошла по тропинке.

Путешествие оказалось недолгим, Гермиона успела согреться, но не устать, пройдя поле, срезав опушку леса наискосок и выйдя к реке, как за очередным поворотом тропинка уперлась в высокие деревянные ворота, украшенные по бокам странными черепами.

Черепа действительно были как не из этого мира — вроде и собачьи, но какие-то слишком крупные, да и зубов значительно больше, вон даже из челюстей выпирают в два ряда. Но рассмотреть поближе страшноватые украшения ей не дали. На ворота спланировал невесть откуда взявшийся черный ворон и оглушительно каркнул. Вышло так зловеще и неожиданно, что Гермиона вздрогнула.

А затем вздрогнула снова, когда, перестав глазеть на зловещую птицу, наткнулась на пристально рассматривающие ее черные глаза крупного мужчины без возраста. Вот вроде и седина тронула волосы, а виски черные, морщин почти нет, но глаза… Глаза незнакомца откровенно пугали.

— Э-э-э… Здравствуйте… — несколько растерянно произнесла Гермиона.

Мужчина в ответ вдруг расцвел абсолютно фальшивой улыбкой.

— А вот и гости! Мы вас уже заждались, мисс Грейнджер! Давненько я так никого не ждал. Прошу! — и мужчина сделал шаг назад, радушно распахивая неприметную с первого взгляда калитку.

Гермиона еще успела подумать, что зря она все это затеяла, но было уже поздно — ноги сами занесли ее на территорию проклятой мельницы.

Калитка захлопнулась за спиной с предсказуемо зловещим скрипом.

— Ну что же вы, мисс, стали на дворе? У нас тут все по-простому, без церемоний. Это мельница, а не академия благородных девиц! — колдун — а Гермиона не сомневалась, что это был именно он, — продолжал скалиться фальшивой улыбкой. — Тем более первое испытание вы прошли. Поздравляю! Теперь моя очередь придумывать для вас загадки. Вы ведь любите загадки, мисс Грейнджер? Конечно любите, иначе не сунули бы свой любопытный носик в мою берлогу.

Колдун говорил и говорил, и Гермионе вдруг стало жутко от понимания, что она оказалась в полной власти этого явно маньяка, причем — совершенно добровольно на это пошла. Палочка почти не слушалась, магия словно заснула в ней, Гермиона чувствовала себя совершенно беспомощной и даже была готова разрыдаться прямо здесь и сейчас и умолять отпустить ее домой, как вдруг пораненную у столба руку прошило болью до самого плеча.

Гермиона ахнула и вдруг поняла, что уже смеркается, а она стоит посреди небольшого двора, окруженного деревянными постройками с трех сторон, а с четвертой — огромной черной мельницей, нависшей над темными водами небольшой, но полноводной реки.

Она перевела взгляд на внезапно замолчавшего колдуна и вдруг совершенно успокоилась.

— Невежливо, хозяин, так с гостями. Сам же сказал, что ждал, так чего во дворе держишь? Напои, накорми, баньку затопи и с дороги отдохнуть дай, а потом уж выспрашивай.

Колдун цыкнул зубом, хмыкнул и протянул:

— Развелось грамотеев. Один наврет, второй запишет, третий всему свету разболтает. Ладно, красавица, будем по старинке, по традиции. Изволь.

И пошел вперед. Не дождавшаяся более любезного приглашения Гермиона резво побежала следом, обмирая от собственной смелости. Все же права была Нарцисса, когда писала, что надо прочитать всю книгу и доверять своей интуиции.

Слова, что выпалила Гермиона, были из совсем другой сказки, однако же помогли. Так, может, все сказки в той книге описывали один и тот же мир, потому и законы их действовать здесь будут? Надежда вновь затеплилась в душе.

Тем временем колдун зашел в дом, что примыкал к мельнице, зажег мановением руки свечу, стоявшую в сенях, и направился вглубь темного коридора. Гермиона молча последовала за ним.

Наконец колдун остановился у низкой двери по правую сторону, дождался запыхавшуюся Гермиону, сунул ей в руки подсвечник и сухо произнес:

— Комната для гостьи, все как у всех здесь, дополнительных удобств не предусмотрено. Хлеб с сыром и кувшин воды возле кровати. Таз и кувшин для умывания в углу. Ночная ваза под кроватью. Очаг растоплен, поленница полная. Завтрак в шесть. Столовая по левой стороне в начале коридора. Ждать вас никто не будет, на мельнице полно работы. Покойной ночи.

И ушел во тьму коридора. Даже гадости никакой напоследок не сказал.

Гермиона пожала плечами и пошла обустраиваться на выделенной территории. Пожалуй, даже в их палатке в лесу Дин и то было поуютнее. Но огонь в камине горел, одеял на кровати было аж два, а белье свежее и почти не влажное. Ну и хлеб с сыром стали отличным завершением этого странного дня, хотя Гермиона на всякий случай проверила еду заклинанием, повторив его раз десять, пока уж точно сработало. С заклинанием будильника вышла та же история, но это уже воспринималось Гермионой как неизбежная необходимость.

А завтра, уже завтра она увидит Снейпа, и от этой мысли в груди у нее потеплело. «Вы только дождитесь, профессор», — прошептала она, засыпая.

Заклинание будильника сработало неожиданно. Вместо тонкого звоночка с постепенно нарастающей громкостью Гермиону оглушил крик горластого петуха, которого явно сегодня еще не кормили, о чем он не преминул заявить на весь свет.

За маленьким окошком, затянутым какой-то мутной пленкой, занимался робкий зимний рассвет. Гермиона махнула палочкой, деактивируя будильник, который, видимо, решил подстроиться под местную пастораль. Странно, но это получилось у нее с первого раза.

«Наверное, привыкаю вкладывать в каждое заклинание максимум силы», — подумала она. Хотя уставшей себя не почувствовала.

Правда, совсем не это волновало ее сейчас. Как там сказал колдун? «Ночная ваза под кроватью?» Ну, не ваза, допустим, а ведро, но… Пользоваться этим? Серьезно? Впрочем, перспективы возможного позора прямо при Снейпе перевесили, и Гермиона все же обновила «вазу». Слава Мерлину, «эванеско» получилось с первого раза.

Кувшин для умывания оказался заколдованным и поливал сам, стоило лишь подойти к тазу и протянуть руки.

«Ну хоть что-то», — подумала Гермиона и, выудив из своей чудесной сумочки зеркальце, продолжила приводить себя в порядок. Все-таки сегодня она увидит Снейпа, стоило подготовиться.

«Хотя чую, что зря я все это затеяла, — рассуждала сама с собой Гермиона, укрощая свою гриву в приличного вида косу. — Это же Снейп. Он и здесь наверняка не изменился ни на йоту — накричит и обзовет самоуверенной всезнайкой. Ну и пусть. Все равно вытащу, даже назло!»

Наконец усилия Гермионы увенчались успехом, «темпус» показал без пяти минут шесть, и пора уже было отправляться на завтрак, обещанный радушным хозяином.

Впрочем, обольщаться показным радушием не стоило, и, хотя все сказки в один голос твердили, что герой между испытаниями в полной безопасности даже в логове самого злобного чудовища, Гермиона вздрогнула и крепче сжала в руке палочку, услышав робкий стук в дверь.

— Кхм, — от неожиданности закашлялась она, — войдите!

И тут же чуть не стукнула себя по лбу от досады. Ну кто ж приглашает врага на свою территорию?

Впрочем, за дверью оказался вовсе не злобный вампир, а скорее его жертва — худенький парнишка с водянистыми голубыми глазами в пол-лица. И со словарным запасом Хагрида.

— Эта… Доброго утречка! Там, того… Завтрак же… Мастер милости просит. Разделить, значит. Вот…

— Спасибо, я уже готова. Проводишь?

— Дык, эта… За тем и пришел…

— Здорово! А как тебя зовут?

— Юрко я, мамка родила так быстро, что за повитухой и послать не успели. Вот. Потому и назвали Юрко, да.

— Понятно. Ну, веди.

И они пошли.

Коридор, который еще вчера показался Гермионе каким-то странным, и вправду был необычным. Не прямой, а полукруглый, огибавший, видимо, по левой стороне мельничный зал с жерновами. По правой стороне была лишь одна комнатка, отведенная Гермионе, а напротив, как пояснил Юрко, — комнаты подмастерьев и общий зал, где все принимали пищу и занимались магией.

Точнее — чернокнижием. Юрко так и сказал.

Покои Мастера располагались на втором этаже. Гермиона заметила, что слышит легкий гул и чувствует слабую вибрацию, прикасаясь к стене, и поинтересовалась у своего проводника, что это и откуда. В ответ Юрко уставился на нее недоуменно.

— Дык это ж мельница! Жернова не останавливаются ни на минуту, кроме как в новолуние. Ну когда этот приезжает… Ну, это я зря сказал… В общем, работает мельница-то, вот и гудит.

— Но ведь шума должно быть намного больше!

— А Мастеру колдовство его на что? Он жернова сам зачаровывает каждую Пасху, да. И все, никакого шума. А у вас мельники не так, что ль? Глухие все, поди, тогда! — рассмеялся Юрко.

Гермиона предпочла проигнорировать вопрос, тем более что они уже подошли к общему залу. Юрко прошмыгнул вперед — доложить Мастеру о выполненном поручении, а Гермиона замерла, не решаясь толкнуть дверь, за которой ее ждал Северус Снейп.

Ну, или не ждал. Но деваться уже некуда, и, подавив тяжелый вздох, Гермиона открыла дверь и вошла.

Убранство общего зала мало отличалось от ее комнаты. Разве что вместо кровати — грубо сколоченный длинный стол, а вдоль него такие же грубые лавки. Зато во главе стола стоял роскошный стул с алой бархатной обивкой, чем-то напоминавший кресло директора Дамблдора в Большом Зале. Рядом с ним обнаружился колдун, вдоль лавок по обеим сторонам стола столбиками замерли подмастерья.

Как ни хотелось Гермионе отыскать глазами Снейпа, взгляд ее приковал к себе именно Мастер, чьи губы изогнулись в усмешке. Часы, неизвестно откуда появившиеся на стене за его спиной, пробили шесть.

— Надо же, истинно английская пунктуальность. Похвально, милочка. Прошу садиться, — и с удобством уселся сам.

Подмастерья чинно расселись за пустым столом, и только Гермиона осталась стоять — никакого места для нее не появилось.

«Испытывает? Ну что же…» — Гермиона, отринув сомнения, подошла к столу, разглядывая подмастерьев, и с удивлением обнаружила среди них молодую копию Снейпа — лет двадцать, а то и меньше. И уж больно худой, хотя такими были все подмастерья. Она похлопала по плечу его соседа справа.

— Подвинься-ка, милок. Благодарствую, — и поспешила спрятать улыбку, расслышав еле слышное шипение Мастера про «наглых девок, сраму не имущих».

Снейп же не обратил совершенно никакого внимания на подсевшую девушку, словно это было в порядке вещей.

Подмастерья переглядывались, исподтишка стараясь рассмотреть гостью. Юрко уже получил несколько тычков и щипков, призывавших, вероятно, поведать остальным все подробности про залетную дамочку. И только Снейп сидел и смотрел на пустой стол, низко опустив голову и занавесив лицо прядями черных волос.

— Что-то ты не рад гостье, Север, — вдруг раздался голос Мастера. Шевеление за столом сразу же прекратилось, теперь все подмастерья вперили взгляд в пустой стол, словно пытаясь разглядеть на нем какие-то скрытые письмена. — По твою ведь душу новая Воршула пришла. И в метель не заплутала, и лешего не испугалась, а ты не рад.

— Я не знаю ее, Мастер, — тихий безжизненный голос Снейпа заставил Гермиону вздрогнуть. Каким-то чудом она сумела сдержаться и не закричать что-то вроде: «Это же я, профессор!». Вот только никакого профессора не было здесь, на проклятой Черной мельнице, а был подмастерье, послушный своему Мастеру и старательно изучающий темную магию. И Гермиона как-то сразу поняла это и промолчала, решив для себя, что говорить будет отныне лишь тогда, когда спросят. Ну или наедине со Снейпом.

Колдун помедлил, ожидая, видимо, реакции Гермионы, а не дождавшись — хлопнул рукой по столу и раскатисто захохотал.

— Точно! Я и запамятовал, что забрал у тебя воспоминания в уплату за то, что ты теперь снова молод. Ведь зачем мне старый больной подмастерье? Ешьте.

Как отрезал.

А пустой стол после его слов заполнился мисками и горшками с едой. Подмастерья будто оттаяли, загомонили, застучали ложками.

Снейп тоже положил себе еды в тарелку и начал есть, Гермиона молча последовала его примеру. Когда все наелись, колдун стукнул рукой по столу, и посуда исчезла.

— Сегодня, моя прекрасная леди Гермиона, у вас день знакомства с мельницей. Испытания начнутся завтра. А вы — за работу, лентяи.

Подмастерьев как ветром снесло. Исчез и колдун. Гермиона осталась одна за пустым столом. Что ж, палочка при ней, сумочка в руке, разрешение хозяина получено — можно исследовать все вокруг. Вряд ли кто-то в Хогвартсе может похвастаться, что был на проклятой мельнице. Конечно, ей предстояло еще пройти испытания, вызволить Снейпа и выжить самой, но на сытый желудок эти задачи показались Гермионе не такими уж и сложными.

Ведь ей дали возможность провести разведку и ориентирование на местности, вот этим она и займется. Тем более молчаливый Снейп, который не спустил на нее с порога всех собак, нравился ей все больше и больше. Гриффиндорцы так просто не сдаются, профессор!

И Гермиона отправилась на разведку.

* * *

Началась разведка с трудностей.

Гермиона прошла весь изгибающийся коридор от начала и до самого конца дважды, но так и не сумела найти вход на мельницу. Комнаты подмастерьев стояли открытыми, большой зал — тоже, даже свою спаленку Гермиона проверила еще раз, но других дверей так и не нашла.

«Что ж, если нет входа — поищем выход!» — разумно решила отважная разведчица и пошла на улицу, не забыв наложить на себя согревающие чары, получившиеся не с первого раза, но и не с десятого — всего лишь с пятого. Прогресс!

Двор мельницы со вчерашнего дня не изменился. Деревянные строения при ближайшем рассмотрении оказались вместительными амбарами, среди которых как-то затесался пустующий курятник. Ну то есть Гермиона предположила, что это именно он. Когда она гостила в семействе Уизли, то пару раз помогала Джинни собирать свежие яйца в очень похожем помещении. А раз для лучшего ориентирования на местности полагалось присвоить всем видимым объектам конкретные обозначения, то и будет этот сарай курятником. Вот.

«Мерлин! Главное, в процессе временной ассимиляции не перенять говорок Юрко!» — хмыкнула про себя Гермиона.

И тут же задумалась.

Нет, она всегда была умной и начитанной девушкой, но вот каждую минуту думать исключительно терминами… Ориентирование, объекты, ассимиляция…

«Что-то тут не то, словно кто-то легиллиментит поверхностно, подсказывая слова, совершенно не подходящие этому миру…» — и только додумав эту мысль до конца, Гермиона ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Резко развернувшись влево, откуда, как ей показалось, и наблюдал неизвестный, она успела рассмотреть лишь край серого зипуна из домотканого сукна, взметнувшегося не хуже полы мантии вслед сбежавшему в сторону речки шпиону.

«Ага, кажется, начинается самое интересное!» — и Гермиона устремилась следом.

Впрочем, погоня продолжалась недолго. Только она на всех парах завернула за угол дома, как кто-то сильный и верткий рванул ее на себя, одновременно зажимая рот и что-то шипя в ухо, и утащил в ближайшие кусты.

Гермиона сначала сжалась и даже зажмурилась от неожиданности! Ну сколько можно-то уже! Но потом воспрянула духом и изо всех сил постаралась пихнуть тащившего ее локтем или хотя бы наступить ему на ногу. Но похититель, несмотря на все усилия, не пострадал, а вот она от его действий и колючих кустов — очень даже.

Наконец они остановились, Гермиону сильно встряхнули, не поворачивая лицом и не переставая зажимать рот, прижали к себе и снова зашипели на ухо. Сквозь нахлынувший адреналин до нее стали доходить отдельные слова, а потом и их смысл.

— Безмозглая девчонка! Самоуверенная всезнайка! Глупая авантюристка! Безголовая гриффиндорка! Самонадеянная заучка! Непрошибаемая зубрилка! Скудоумная ботаничка!

«Вау! — только и успела подумать Гермиона. — А профессор Снейп совсем не потерял форму! Ни разу не повториться за три минуты пулеметом выплевываемых оскорблений — высший класс!»

Гермиона послушала бы еще, но решила, что общение пора переводить в конструктивную плоскость. И закивала. Активно так, по красноречивому кивку, а то и по два на каждый эпитет, которым ее награждали.

Снейпа хватило еще на пять штук красочных определений гермиониных умственных способностей, точнее отсутствия таковых, а потом он развернул ее лицом к себе и устало прошептал:

— Ну и какого драного пикси вы сюда приперлись, мисс Грейнджер?

— Здравствуйте, профессор Снейп! Ой, я так рада, что вы все же меня помните! — вполголоса затараторила Гермиона.

— Ближе к делу, Грейнджер! Это место находится между Явью и Навью, причем гораздо ближе к последней. Сюда герои загробных миров всех верований в отпуск приезжают. Вот для них здесь курорт, а для живых — это Лимб, преддверие Ада. Даже если вы в это все не верите, ничего не изменится. Само время здесь течет иначе. Вы ведь зажгли свечу на Самайн в новолуние? А здесь оно наступит только через три дня.

— Да, я уже почувствовала, что магия почти не слушается. Палочка работает через два раза на третий, да и то с трудом.

— Палочка с вами? Отлично. Не показывайте ее Мастеру ни в коем случае! Когда придется торговаться за свою жизнь — предложите ему взамен палочку, тогда он, возможно, пощадит вас. И вам удастся вернуться к своей свече на той стороне. Здешний день у вас за час, свеча не успеет прогореть. Надеюсь.

— Профессор, я же ради вас…

— Мисс Грейнджер, поверьте, я весьма тронут вашим вниманием, но даже Альбус, если бы был жив, не смог бы справиться с Мастером. Он — колдун вне времени и пространства. Он каждый год продляет свое существование за счет приносимого в жертву подмастерья. То, что мне удалось получить у него звание Мастера, да еще дважды, — всего лишь шутка судьбы и протекция Волдеморта, но Темного Лорда больше нет, слава Мерлину, а вот судьба решила шутку доиграть. Мой ученический контракт не закрыт, и теперь я опять в полной власти Мастера — еще и потому, что сам нахожусь между жизнью и смертью. Вы же читали легенду, да? «Ни живой, ни мертвец не могут причинить колдуну вреда, лишь истинная любовь способна разрушить его чары». Пафосно, но, увы, правдиво. Пока действует его договор со Смертью, Мастер всесилен. Бегите, Грейнджер, бегите, пока есть время…

— А как же вы?

— А мне Мастер уже показал место моей будущей могилы. Я начну ее рыть после Самайна. Почва здесь, в месте вечной зимы и скорби, промерзлая — как раз к Йолю управлюсь. Прощайте, мисс Грейнджер, нам не о чем больше говорить.

И просто ушел.

Гермиона обессиленно опустилась прямо на стылую землю и закрыла лицо руками. Тяжело было видеть этого сильного человека столь надломленным. Она всегда ощущала внутреннюю силу Снейпа и восхищалась ею, поэтому вечно осаживала и Рона, и Гарри, когда они выплескивали свое недовольство зельеваром. Она и в то, что Снейп убил Дамблдора, так до конца и не поверила на самом деле. Глупо, конечно, но она и в Визжащей Хижине продолжала считать, что Снейп выберется. Это же Снейп! А он погиб. И пропал.

И вот теперь ему предстоит умереть еще раз из-за прихоти очередного темного колдуна.

Ну уж нет!

И Гермиона вдруг поняла, что ей не нужно ни полезное ученичество, ни выгодное замужество, а хочется лишь одного — чтобы усталое лицо Северуса Снейпа осветилось улыбкой. Чтобы тот внутренний надлом, что так тщательно скрывает он за внешней суровость, затянулся, как затягивается смолой и древесным соком рана на коре березы.

Она мысленно сравнила Снейпа с березой — и черный, и белый, и шрамов полно. И пожелала изо всех сил, чтобы на проклятую мельницу вновь пришла весна, растопила бы колдуна и заживила душевные и телесные раны Снейпа.

И словно в ответ на ее желание заныла пораненная рука, прокричал петух и тусклое зимнее солнце пробилось из-за туч.

«Полдень, — внезапно поняла Гермиона. — Время здесь, похоже, течет по каким-то своим законам. Но я же так ничего не успею!»

И она поднялась на ноги, отряхнулась и решительно направилась к реке. Нужно было до темноты успеть поглядеть на мельницу.

Вид проклятой мельницы Гермиону не впечатлил. Ну мельница и мельница, а что черная — бывает. Крепко сбитое, кряжистое строение из просмоленных темных бревен и вправду казалось издалека черным.

Сооружение было основательным, надежным, с массивным широколопастным колесом и многочисленными пристройками и примыкающими амбарами. Все выглядело внушительно, везде чувствовалась рука рачительного хозяина.

Рассмотрела Гермиона и плотину, устроенную выше по реке, и мельничное колесо, и даже внутрь мельницы заглянула, прошмыгнув мимо снующих туда-сюда с мешками на плечах подмастерьев. Но все увиденное ею было… обыденным.

Расстроенная Гермиона попыталась было разговорить кого из подмастерьев, но они все словно язык проглотили, только кланялись, качали головами и сбегали работать дальше.

И Гермиона не то чтобы сдалась, но вдруг почувствовала всю бесполезность своих усилий и побрела обратно в дом.

В ее комнатке обнаружился свежий сыр, хлеб и кувшин молока. Она поела без аппетита и легла поверх одеял на кровать. Гермиона вспомнила разговор со Снейпом, и все вокруг показалось ей серым и безжизненным. Захотелось заснуть и проснуться дома. Или в Хогвартсе. Или не просыпаться вовсе…

Нахлынувшая тоска обручем сдавила виски. Гермиона с усилием поборола подступившие рыдания и уткнулась лицом в подушку. И провалилась в тяжелое марево сна.

* * *

Проснулась Гермиона внезапно, будто вынырнув из глубины на поверхность, и села на кровати, тяжело дыша.

«И что это такое было? Что за слезы? С чего это мне внезапно так жалко стало себя и всех вокруг?»

Понятно, что ответ на эти риторические вопросы был Гермионе известен и так: козни колдуна, не иначе.

«Только время упустила!» — недовольная собой Гермиона даже стукнула кулаком по кровати. «Темпус» показал половину четвертого утра.

«Что ж, время я выбрала подходящее: час тигра отлично подходит для планирования!» — подумала Гермиона и, не изменяя себе, достала из сумочки блокнот и карандаш.

«Итак, что я успела? Главное — я посмотрела на всех действующих лиц вблизи. Увидела Снейпа и даже поговорила с ним, хотя и не очень удачно. Прогулялась по мельнице, заглянула в комнаты и в дворовые постройки. Уже немало. Теперь бы сообразить, что от меня потребует мордредов колдун. М-да, задача не из легких, но, если верить книге сказок — а не верить ей у меня оснований нет, ведь даже подсказки из других историй подействовали как надо, — испытание на узнавание Снейпа среди остальных подмастерьев будет последним. Интересно, в кого их заколдуют? И как я опознаю нужного мне? Ох…» — Гермиона тщательно записала в блокнот свои успехи, мысли и наметки, чтобы ничего не запамятовать. За сохранность записей она не волновалась: блокнот был надежно заколдован ею еще на шестом курсе, так что читать записи в нем могла лишь она сама.

Больше всего Гермиона жалела даже не об упущенном времени, а о том, что не побывала на вечернем занятии «чернокнижием». Все же знания из такого источника явно были на вес золота, раз даже Снейп стал подмастерьем дважды.

За маленьким окошком все еще было темно, но Гермиона будто почувствовала надвигающийся рассвет. Она вновь пробежала глазами свои записи и сложила блокнот и карандаш обратно в сумочку. Стоило умыться и подготовиться к завтраку, после которого, скорее всего, колдун приступит ко второму испытанию.

После проведенного мозгового штурма Гермиона стала куда более уверенной в себе и своих силах.

«В конце концов, — сказала себе она, — я — настоящая гриффиндорка, а гриффиндорцы не пасуют перед трудностями, они их героически преодолевают!»

То, что эти трудности гриффиндорцы обычно создают себе сами, Гермиона решила не озвучивать. Она крепко сжала кулаки и пожелала себе удачи. И вышла из комнаты.

Вслед ей послышался истошный утренний ор горластого петуха, возвещавшего приход нового дня.

* * *

В общем зале уже было довольно многолюдно: двое подмастерьев шкурили лавки, еще двое скребли обеденный стол.

Колдун тоже присутствовал, лениво развалившись на своем «троне» и читая какую-то даже на вид жутко старинную книгу, а судя по магическому фону — ну очень темную.

Гермиона зашла в зал и пожелала всем присутствующим доброго утра.

Подмастерья уставились на нее несколько недоуменно, впрочем, Снейпа среди них не было, так что Гермиона предпочла не обращать на это никакого внимания.

— А вот и наша любезная гостьюшка! Как спалось? Сенник с домовым за пятки не кусали?

— Отнюдь, они у вас, кажется, весьма порядочные, — не сдержалась Гермиона, прекрасно понимая, что вчерашний день потерян в глупых сожалениях только по вине колдуна.

Невысказанное «в отличие от некоторых» повисло в воздухе.

Подмастерья замерли, колдун уставился на девушку, словно впервые ее увидел, даже наклонился вперед, дабы рассмотреть поближе такое чудо-юдо, а потом вдруг хлопнул себя по коленям и раскатисто захохотал.

— Да уж, повеселила старика! Давненько никто мне так… Гриффиндорка, да? Север рассказывал, что вы — как это? — безбашенные! Но, видать, даже он не предполагал — насколько!

На тираду колдуна Гермиона лишь любезно улыбнулась и слегка приподняла бровь, копируя излюбленное выражение Снейпа.

Кажется, пантомима получилась достаточно узнаваемой, и колдун захохотал еще громче. Прибиравшиеся подмастерья отмерли, в зал начали собираться и остальные. Гермиона очень обрадовалась, когда увидела, что Снейп проскользнул в зал последним, а значит — ее эскапады не видел.

Завтрак прошел в молчании, а когда еда и посуда исчезли со стола, колдун объявил:

— А сейчас у вас, ученики, пройдет необычный урок. Сегодня вместо меня учить уму-разуму вас будет наша гостья. Давайте, мисс Грейнджер, начинайте. О чем поведаете? Может быть, о силе «экспеллиармуса»? Или о волшебной защите материнской любви? Или даже, оборони создатель, о прелестях дружбы? Учтите, если вы повторите всю ту чушь, что несли здесь до вас, и не выдумаете хоть что-то новое — умрете, — насмехался колдун.

— Я расскажу вам сказку, — перебила колдуна Гермиона. — И как в обычной сказке, в этой тоже будет мораль. Дослушайте до конца.

И она начала рассказывать.

— Жил-был маленький мальчик, он был сиротой, пригретым родственниками из милости. И вот однажды в череде серых будней случилось долгожданное чудо — мальчику сказали, что он волшебник и будет теперь учиться в волшебной школе. Мальчик был очень рад, ведь он надеялся встретить в новой школе друзей, может быть, даже найти родню в волшебном мире. Но так случилось, что злой колдун, осиротивший мальчика, не умер до конца. И теперь каждый год мальчик был вынужден сражаться с новым его воплощением и его слугами. И жизнь мальчика снова не была легкой, хоть он нашел и дружбу, и любовь, и даже мудрого наставника. Из-за юности и отсутствия опыта мальчик не раз попадал впросак, но более всего он досадовал на то, как сурово и несправедливо относился к нему один учитель. И не хотел видеть мальчик, что этот же учитель защищал его яростнее всех. А когда понял, наконец, было уже поздно. Но мальчик все же сумел именно с помощью того самого нелюбимого учителя окончательно победить злого колдуна. И рассказать всем, кто помог ему. И обелить имя учителя, назвав того самым храбрым человеком, которого мальчик знал.

— Бла-бла-бла, как трогательно, — показательно зааплодировал колдун. — Ничего другого я от вас и не ждал. А теперь утомите нас нудной моралью — и закончим на этом.

— А мораль этой сказки у каждого своя.

— Как это? — выпалил Юрко, вскочив с лавки. И Гермиона вдруг поняла, что все подмастерья внимательно ее слушали. Даже Снейп. Особенно Снейп.

— А вот так. Каждый решает сам, чему его научила моя сказка.

— И чему же она научила вас? — раздался чей-то тихий голос.

— Что никогда не поздно признать свои ошибки и попытаться исправить их. И уметь прощать, — на этих словах Гермионы колдун отчетливо поморщился. — Прощать не только других, но и себя, — добавила она. И вокруг вдруг стало очень тихо.

— Хм, ну что ж, напоследок вы, наконец, сказали хоть что-то новое. Занятие окончено, за работу, бездельники! — прервал тишину громкий голос колдуна.

Подмастерья споро разбежались. Гермиона же так и осталась стоять посреди зала. Колдун захлопнул книгу, которую читал, встал и подошел вплотную к девушке. У Гермионы перехватило дыхание от пронзительного взгляда, которым ее буквально пожирали.

— Выкрутились на последней секунде, мисс Грейнджер.

— Значит, второе испытание пройдено, сэр?

— Ну, вы же все еще живы, значит — да, — хмыкнул колдун и направился вон из зала.

Гермиона рухнула на лавку совершенно без сил. Ей казалось, что колдун и правда «выпил» ее, словно настоящий вампир. Она сжала кулаки, постепенно успокаиваясь, заново ощущая себя живой.

— Пока все живы, мисс Грейнджер, но завтрашний день, возможно, это исправит, — колдун стоял в дверях и преотвратно ухмылялся. — Почти новолуние. Не рекомендую ночью покидать свою комнату до первых петухов. Мне интересно с вами играть, не хочется обрывать партию.

И ушел.

* * *

Естественно, после таких слов колдуна гриффиндорство Гермионы просто взбунтовалось. Иначе как можно объяснить то, что в полночь она не готовилась хотя бы морально к решающему испытанию, а пряталась в пустом курятнике, подслушивая разговор колдуна с кем-то за воротами.

— Новолуние уже завтра, а у тебя посторонние на мельнице.

— Не извольте беспокоиться, господин, девчонка наивна и совершенно неопасна. К тому же не доживет и до полудня.

— Когда-то и про тебя говорили то же самое, Крабат.

— Прошу вас, господин!..

— Вам, людям, вечно мало одного шанса. Ладно, не трясись. Завтра будет тринадцать подвод. Как всегда. Целых тринадцать шансов. Не упусти их!

Колдун низко склонился, провожая гостя, и все, что сумела разглядеть Гермиона, — петушиное перо на шляпе таинственного незнакомца, которое горело в ночи, будто «люмос» на кончике волшебной палочки.

«Крабат, — лихорадочно вспоминала Гермиона, — Крабат — это же…»

И зажала себе рот, чтобы даже случайно не произнести догадку вслух.

«Неужели все напрасно? Но Певунья же узнала его… Как же…» — Гермиона скорчилась в самом темном углу курятника и просидела там без движения почти до самого рассвета. И только крик петуха развеял ее странное оцепенение, внушив каплю надежды.

И Гермиона быстро прокралась в свою комнату, сверилась с книгой и, не найдя там ничего утешительного, преисполнилась мрачной решимости все равно победить.

Гриффиндорка она или кто?

* * *

Все в буквальном смысле валилось из рук, но петух прогорланил уже во второй раз — откладывать встречу с колдуном было некуда.

Гермиона глубоко вдохнула, выдохнула, окинула прощальным взглядом комнатку, что приютила ее, поправила хроноворот, скрытый под одеждой, и решительно вышла в коридор.

На подходе к дверям в общий зал ее уверенность в себе несколько подугасла, но смелости хватило, чтобы резко распахнуть дверь и войти, практически чеканя шаг.

И никого в зале не обнаружить.

«Я опоздала, что ли?» — с ужасом подумала Гермиона, но не успела она запаниковать, как сзади послышались чьи-то быстрые шаги и в зал влетел Юрко.

— О, вот вы где! А я ищу, ищу… Мастер велел на двор идти, выбирать сегодня будете своего Севера.

Сказал и сбежал. Гермиона даже удивиться не успела.

Но делать нечего, и Гермиона направилась во двор. Правда, и там было пусто, только скрипела на ветру распахнутая дверь курятника.

«Пикси его задери, неужели он меня ночью заметил? Да не должен был, а то сразу бы прибил, без испытаний», — размышляла Гермиона, подходя к курятнику и робко заглядывая внутрь.

Внутри обнаружился колдун при полном параде: в бархатной мантии поверх расшитого жемчугом кафтана и бархатной же шапочке. Колдун поглаживал висевший на груди старинный золотой медальон, в центре которого сиял магическим светом крупный изумруд.

— Сегодня интересный день, ученики, поучительный. Сегодня вы будете лицезреть преимущества темной магии над так называемой светлой. И пусть у вас не останется иллюзий по поводу таких глупых слов, как «любовь», «верность» и «доброта». В любом мире каждый за себя и только за себя. И сегодня я вам это докажу.

Колдун протянул руку к замершей на пороге Гермионе, и ее силой втянуло внутрь курятника. И Гермиона вдруг увидела, что на насесте вместо кур жмутся друг к другу вороны, а никаких подмастерьев, к которым обращался колдун, нет.

И понимание накрыло ее волной неконтролируемого ужаса.

Все как в сказке! Только наяву! И от этого еще ужаснее…

Черные бусины глаз двенадцати подмастерьев, обращенных злой волей колдуна в воронов, смотрели на Гермиону, а она смотрела на них. Птицы сидели тихо, лишь изредка переминаясь на лапках, никто не пытался взлететь и не издавал ни звука.

Тем кошмарнее прозвучали прямо над ухом Гермионы слова колдуна.

— Ну, что же ты замерла, красавица? Найди своего возлюбленного! Ну же, ищи!

И колдун захохотал, а Гермиону накрыло безысходностью, что смотрела на нее глазами воронов.

— Или ты боишься ошибиться? Правильно боишься! — И колдун вдруг толкнул ее в спину к насесту с птицами.

Гермиона рефлекторно попыталась отшатнуться, но споткнулась и схватилась рукой за стену, чтобы окончательно не потерять равновесие и не упасть под безумный смех колдуна. Но руку, которой она опиралась о стену, вдруг прошило болью, и Гермиона будто очнулась.

Все как в сказке, да? Вот спасибо! Ведь она эту сказку по совету Нарциссы наизусть вызубрила! Каждую буковку, каждую строчечку знает!

Так что с носом колдун останется, как и в сказке остался!

И Гермиона встряхнулась и смело подошла к воронам, уже совершенно успокоившись и не обращая внимания на злобствования колдуна за спиной.

«Одна попытка, — колотилось сердце, — только одна попытка! Ну где же ты, Снейп? Северус…»

Гермиона медленно шла вдоль насеста, внимательно изучая каждую птицу и прислушиваясь к своей интуиции.

Интуиция говорила неожиданное.

«Глаза холодные слишком, нет. А этот еще вороненок совсем. А этому все равно, не тот. А вот этот беспокоится… За меня? Еще раз… Да, точно. Пятый. Точно как в сказке!»

Гермиона не решилась довериться первому впечатлению и дошла до конца насеста, вдумчиво сравнивая свои ощущения от каждой птицы. И все-таки Снейп был пятым, только от него шел неповторимый шлейф вины и беспокойства. Беспокойства не за себя, а за Гермиону.

И это было несказанно приятно.

Колдун почувствовал что-то и замолчал, мрачно уставившись на обернувшуюся к нему девушку.

— Пятый слева. Северус Снейп пятый слева на этом проклятом насесте! — почти прокричала она. И стоило только словам сорваться с языка, как насест исчез, а вороны ударились об пол курятника и превратились в подмастерьев.

И Снейп был именно пятым с левого края.

Гермиона не выдержала и кинулась к нему. Снейп ничего не сказал, только обнял ее крепко-крепко. Все вокруг словно замерли. И в тишине громом небесным прозвучал надрывный скрип останавливающегося мельничного колеса. И стало еще тише.

— Нет, ты не можешь! Ты не можешь вот так просто прийти и все разрушить! — колдун в ярости сорвал с груди медальон и зажал его в руке, наставив на Снейпа и Гермиону.

И Гермиона с ужасом увидела знакомый зеленый луч «авады», несущийся к ним со Снейпом. И проявила недюжинную ловкость, помешав Северусу Снейпу оттолкнуть ее и закрыв его собой.

И услышала вместо последнего удара своего сердца звук разбившегося стекла.

Гермиону что-то сильно обожгло и отбросило назад, аккурат на Снейпа, а потом их засыпало невесть откуда взявшимся песком.

Но песок не просто рассыпался вокруг, а, словно живой, вдруг начал собираться в струйки и ручейки, стремясь к застывшей фигуре колдуна, беспомощно и обреченно взиравшего на все происходящее.

«Песок из хроноворота!» — сообразила Гермиона, а песок тем временем обволакивал колдуна и вскоре скрыл его полностью, а затем замерцал и исчез, будто его и не было.

И колдун пропал. А со двора послышался шум и грохот.

Снейп бережно помог Гермионе подняться и, взяв ее за руку, потянул во двор, где уже стояли подмастерья и наблюдали, как захлопываются ставни и закрываются двери проклятой мельницы, как сама она будто усыхает, съеживается, вот уже и двор стал меньше…

И они все вдруг очутились за воротами, что затворились за ними почти бесшумно, но намертво.

— А как же… И что теперь… — загомонили подмастерья. А Гермиона оглянулась и вдруг увидела знакомый указатель и камень под ним. И потянула туда Снейпа.

— Вот здесь я попала в этот мир. Раз все закончилось, здесь мы наверняка отсюда и выберемся. Давайте, профессор, сейчас…

— Мисс Грейнджер… Гермиона... Я могу вас так называть?

— Конечно, ну что вы, в самом деле… Все же закончилось!

— Гермиона… — Снейп прочистил горло. — Понимаете, все закончилось для вас.

— Что вы имеете в виду, профессор?

— Да какой я к пикси уже профессор?!

— Северус!

— Гермиона… Мордред и Моргана!

— Я не понимаю, Северус…

— Гермиона, вы же читали сказку?

— Да, конечно, я выучила ее наизусть!

— И следовали всему, что предписывал ритуал перехода, да?

— Конечно! Кинжал, чаша, свеча…

— Вот именно, свеча. В Самайн только пламя свечи, обагренное кровью открывшего проход, будет маяком для возвращения в свой мир. Вы видите этот указатель лишь потому, что вам светит ваша свеча. Это ваша дорога назад и, увы, только ваша. Ритуал это столь древний, что давно утеряно важнейшее к нему условие: сколько зажжено свечей, столько и будет тех, кто вернется. Все забыли об этом и зажигают одну свечу. И возвращаются. Так и с Певуньей было: она узнала Крабата и разрушила колдовство, только вот ее любимому пришлось остаться здесь. И она потом за ним не вернулась. Крабат озлобился и через несколько лет сам стал тем колдуном, от которого бежал. Потому и мельница не разрушилась, а лишь закрылась. Свято место пусто не бывает. Идите, Гермиона, на свет своей свечи. Возвращайтесь. Вы храбрая гриффиндорка, вы спасли и меня, и ребят от участи куда более худшей, чем вы можете себе представить. А мы останемся. Мне будет вас не хватать, Гермиона, я… Грейнджер, да что с вами такое? Я ей тут душу изливаю, а она…

Гермиона не могла сдержаться и улыбалась, наблюдая резкую смену эмоций на лице Снейпа.

«Живой! И будто оттаял! А в молодости он был очень даже ничего, хотя такие мужчины с возрастом только лучше становятся, будто выдержанное вино!»

— Грейнджер, я даже думать боюсь, что именно скрывается за этой вашей возмутительно фривольной улыбочкой! Какого драного пикси вы меня рассматриваете, словно пегаса на выставке?

— Профессор, ну вы же помните, что я всегда проявляла чрезмерное усердие в учебе?

— К сожалению, мне этого не забыть, мисс Всезнайка!

— Так вот, я зажгла не одну свечу.

Пауза после этих слов получилась поистине мхатовской.

— Отомрите, Северус! Я зажгла тринадцать свечей! Мы все вернемся назад, даже парней с собой возьмем! Ну же, или вы не рады? Тринадцать, слышите? Тринад…

И тут Северус Снейп совершил то, о чем впоследствии нисколько не пожалел. Он схватил Гермиону в охапку и заставил ее замолчать старым, как мир, средством — поцелуем.

А потом, пока ошеломленная девушка медленно приходила в себя, скомандовал:

— Парни, кто-то хочет здесь остаться? Нет? Тогда идите к указателю. Все его видят? Прекрасно. Дотроньтесь до него и… Вот, просто дотроньтесь, первый уже пошел. Юрко, как всегда… И ждите нас на той стороне!

Дождавшись, когда последний подмастерье исчезнет в мареве сгустившегося воздуха возле того самого указателя, Снейп обернулся к Гермионе, которую так и не выпустил из объятий.

— Ну что, мисс Грейнджер, готовы?

— Всегда!

— А к тому, что я в том мире снова стану старым желчным пожирателем с почти смертельной раной?

— «Эпискей», безоар, порт-ключ в Мунго — веревка длинная, хватит и на парней, пусть и их подлечат, мало ли.

— Все предусмотрела! Вся в меня!

— А мне за это полагается поцелуй?

— Конечно, мисс Вымогательница, конечно…

Молодой Снейп был не в пример решительнее и даже жаднее старого, потому вернулись в свой привычный мир они, не разрывая поцелуя.

Гермиона резко отшатнулась, выхватывая палочку и готовясь останавливать кровотечение, но… ничего этого не потребовалось. На нее удивленно смотрел все такой же молодой Снейп, версия улучшенная 2,0. И честно говоря, Гермиона этому несказанно обрадовалась и выдохнула, отпуская напряжение прошедших дней.

Сверху загомонили подмастерья, уже успевшие выбраться из Визжащей Хижины и разведать обстановку вокруг.

Снейп улыбнулся и шагнул на лестницу вверх, подавая Гермионе руку. И в течение следующей пары недель у них не было ни одной свободной минуточки, чтобы просто сесть и поговорить.

Устройство подмастерьев в новом мире, «воскрешение» Северуса и его омоложение потребовали нешуточных усилий, визитов в Министерство, уговоров Кингсли. Пришлось и Гарри подключать, и Снейп даже сфотографировался с ним на первую полосу «Пророка», пожимая руку и кривя губы в попытке улыбки.

А еще совы, гости, приглашения… В первую очередь, как только основные проблемы были более или менее разрешены, Гермиона и Северус отправились в Италию к Малфоям. Все же без участия Нарциссы ничего бы не получилось, это признавали они оба.

Потом они все-таки закрылись в доме Северуса и поговорили. И как-то само собой разумеющимся следующим шагом стало планирование совместной жизни, хотя слово «свадьба» никто из них так и не произнес. Кстати, устроив мозговой штурм не слезая с дивана, Северус и Гермиона решили, что эффект омоложения закрепил песок времени, который просыпался на них из хороноворота, защитившего от «авады».

— Что бы ты там себе не выдумал, помни: меня все устраивает!

— Я храплю, между прочим.

— Я тоже.

— Хм, а если это не устраивает меня?

— Ох, заткнитесь уже, Мастер, и поцелуйте свою ученицу!

А уже после они наведались в Хогвартс, где директор Макгонагалл встретила их очень радушно и даже сводила к знаменитому портрету, с которого все и началось.

Портрет бывшего директора Снейпа предсказуемо облил посетителей молчаливым презрением и отвернулся.

— Знаешь, если бы он со мной заговорил, я бы, наверное, и не стала искать тебя в другом мире…

— Хм, я всегда придерживался мысли, что молчание — золото! Впрочем, гриффиндорцам этого не понять.

— Нет, Снейп, ты совершенно не изменился!

— Кстати, а ведь портрет должен был исчезнуть, как только я вновь вернулся в этот мир.

— Ну, ты вернулся другим. Можно сказать, проживаешь теперь новую жизнь, а портрет — единственное, что осталось от старой.

— И должна вам заметить, молодые люди, — не преминула встрять Макгонагалл, — что ваша новая жизнь мне нравится гораздо больше! Кстати, Северус, что ты думаешь о месте декана Слизерина и Мастера Зельеварения Хогвартса?

— О нет…

— Мы, пожалуй, пойдем, директор! А то выяснится, что Северус Снейп все-таки совершенно не изменился! — сказала Гермиона, утягивая за собой Северуса.

И Минерва Макгонагалл смотрела им вслед и не видела, как по лицу нарисованного Северуса Снейпа пробежала легкая тень улыбки. И исчезла, спорхнув с портрета волшебной бабочкой.

А бабочка вылетела в открытое окно и вскоре затерялась на фоне не по-ноябрьски ясного синего неба.