Куртизанка (гет)

Нет большего наслаждения, чем [с]трах.

Клайв Баркер, «Книга Крови II. Страх»

(перевод В. Филипенко)

Но вместо благословенной и безболезненной кончины, которую я рисовала себе, каждый вечер, изо дня в день, меня ожидала постель. Постель, пропитанная моим потом и моим запахом. Всякая ночь начиналась как бойня, а заканчивалась в полуобмороке недозволенного наслаждения.

Я опять не смогла сдержаться и застонала.

Боль, против моих ожиданий, оказалась не такой уж страшной — даже сквозь ее пелену я слышала тяжелое дыхание пожирателя и чувствовала все ускоряющийся темп его движений.

Он кончал.

Открыв глаза, я посмотрела на него сквозь воздух, так густо насыщенный смертью, что, казалось, его можно резать. Лицо мужчины исказила гримаса экстаза — самого порочного и грязного экстаза в его жизни, поскольку под ним была не его жена и даже не очередная любовница, которых он имел дюжинами, судя по статусу. Сейчас же, изливаясь в меня, он был самым мерзким ублюдком, рожденном на свете.

— Гермиона.

Обычно я звалась Грейнджер, или грязнокровка, или вовсе никак.

Он лежал на боку, отдыхая, и смотрел так, словно впервые видел меня. Рассматривал меня всю: мою грудь, мой живот, мои бедра. Затем его взгляд вернулся к моему лицу.

— Ты собираешься уходить? — просто спросила я.

Он продолжал глазеть на меня, мышцы его лица подергивались в беззвучном хохоте.

— Я надеюсь на это.

Сказав, я с трудом удержалась, чтобы не плюнуть ему в лицо.

Пожиратель нагнулся и начал развязывать мои локти. Кожа была стерта, веревки задубели от засохшей крови. Он методично распутывал узлы. Мужчина снова обрел утерянное спокойствие, стал также черств и холоден, каким я запомнила его, входящим в мой мир — когда он переступил порог этой комнаты с пониманием, что в итоге он здесь и нельзя вернуться назад. Что его дальнейший путь — это проникновение в меня, глубже и глубже.

Освободив мои локти, он занялся запястьями. Теперь я видела над собой не потолок, а его лицо.

Голос его был также мягок:

— Почему ты отказалась вчера?

— Боялась.

— Чего?

Я облизнула губы.

Мои суставы затекли, и любое движение причиняло боль, но я хотела подняться с кровати. Он остановил меня, грубо схватив за руку.

— И что изменилось? — его ледяной взгляд буквально пронзал меня насквозь.

— Ты же завтра умрешь…

Пожиратель отпустил меня и тут же залепил пощечину, будто веря, что это заставит меня забыть мои же слова.

Однако мы оба знали, я говорила правду.

— Чего боялась? Боялась, что мне придется провести с тобой целых две ночи, вместо одной.

Еще одна пощечина.

— Я приведу тебя в порядок очень быстро, заблудшая овечка, — его рот растянулся в глумливой усмешке.

Так я овечка? Он думает, я — овечка?

— Я знаю, — заговорил он, вставая с постели следом за мной, — о чем ты думаешь, когда никого нет рядом. Знаю, чего ты желаешь.

Ложь, это гнусная ложь. Ты ничего не знаешь. Ты никто!

— Но я не собираюсь воспитывать тебя парочкой Круцио. Ты ведь этого не хочешь, не правда ли? — тем временем продолжал он. — Тебе ведь просто нужна небольшая поддержка и чего-нибудь, что помогло бы спать по ночам.

Он вплотную приблизился ко мне, похотливо обнимая сзади и проводя шершавой рукой по моей груди.

Мерзкий пожиратель!

Его снисходительность была огромной, безграничной. Всезнающий и всевидящий отец — именно эту роль он и разыгрывал.

— Давай же, будь со мной откровенна.

Я со злостью посмотрела на него. Да как он смеет так говорить, ходячее гнилое отродье?

Но после этих слов, он как будто перестал притворяться. Это было сказано сухо и таким тоном, каким отдают приказы домовым эльфам. Мужчина отстранился от меня, встал и подошел к окну, совершенно не заботясь о своей наготе.

Он стоял против света, закрывая его, заслоняя вид на фасоль тентакула (1), что росла на лужайке перед окном — воистину, самое садовое растение.

— Я тебя ненавижу, — был мой ответ.

Ненавижу всех вас.

Пожиратель усмехнулся. Он запустил руку в волосы и, теребя их, потянулся, все также продолжая смотреть на горизонт.

— Даже жаль, что я больше не увижу тебя.

* * *

Он уже давно ушел, неслышно закрыв за собой дверь. Я так и осталась сидеть на краю кровати, завернувшись в одеяло. Здесь было холодно. Стены, полы были каменные, а слабый огонь камина не мог прогреть мою тюрьму.

Он ушел, а я так и не узнала его имени.

Как и имен всех остальных, кто был здесь — они не назывались. Круцио или Силенцио стали их именами.

Однако то, как именно умрет этот гнусный и похотливый гад, мне было известно. Да, я могла не знать деталей, всяких мелких подробностей, но это не мешало наслаждаться и мусолить в своей голове сию мысль.

Эта мерзкая тварь умрет от руки своего же хозяина. И, что безмерно радовало, не без моей помощи.

Вас станет хоть одним, но меньше на этом свете!

Я не заметила, что дверь снова открылась.

— Наш Лорд ждет тебя.

На пороге стоял пожиратель в полном облачении — белая маска на лице, на голову накинут капюшон черной мешковатой мантии, скрывающей фигуру человека. Лишь его рост и голос говорили о том, что передо мной мужчина.

Надо же, сам Лорд. Я в оцепенении от ужаса!

Пожиратель вышел.

Поднявшись с постели, я направилась к старому деревянному шкафу, стоявшему в углу комнаты. Его дверцы скрипели, стоило лишь только прикоснуться, а пыль, казалась, была заколдована. Когда-то был моден такой эффект.

Еще в прошлой жизни.

Мужчина ждал меня за дверью и, стоило мне отпустить металлическую ручку, быстрым шагом направился в темноту коридора. Так быстро, что я едва поспевала за ним.

Мне был знаком наш маршрут. Причем, неоднократно. Но в сознании я нахожусь только по дороге туда.

Он заклинанием открыл передо мной тяжелые дубовые двери, пропуская вперед.

О да, эта иллюзия гостьи. Всегда одно и то же.

Как только я вошла, двери за мной со скрипом закрылись.

— Иди ко мне.

Я посмотрела на старика, сидевшего в кресле в самом центре зала. Кажется, он еще больше постарел с моего последнего визита, а ведь прошло всего-навсего несколько дней. Его кожа была пугающе синеватого оттенка, через которую просвечивались все жилы, отчего становилось еще более не по себе. Верхняя губа дергалась, обнажая неровные желтые зубы.

Сделав несколько шагов по направлению к нему, я остановилась, замерев в нерешительности — стоило ли мне опуститься на колени или просто присесть в реверансе перед этой гнилой крысой? В итоге я так и осталась стоять.

— Сегодня ты хороша собой.

Понятно. Он еще не настроен воспитывать меня Круцио.

Медленно исполнив реверанс, я опустила глаза. Не за чем было злить его.

— Ты передумала? Исполнишь мою волю?

Я злостно фыркнула. Передумала ли? Нет, нет и еще тысячу раз нет!

— Да.

— Громче. Не слышу, — хрипя, потребовал он.

Гнусная сволочь. Склизкий ублюдок. Старый хрыч.

— Да, — почти крикнула я.

Вольдеморт, удовлетворившись моим ответом, откинулся назад.

Если честно, меня парализовало от страха. Я понимала, что он играет со мной. А рано или поздно настанет время, когда он захочет, чтобы я замолчала навеки.

Меж тем Темный Лорд достал из кармана своей необъятной мантии волшебную палочку. Тринадцать с половиной дюймов, тис, сердцевина из пера феникса. Поигрывая ей в руке, он продолжил:

— Ты сегодня слишком сдержана, — пауза, — Гермиона, — он смаковал мое имя.

Я посмотрела на него. Его взгляд был холоден, как у всех пожирателей, обитающих в этом поместье. В этой тюрьме.

— Служу моему Лорду, — и я снова присела в глубоком реверансе, опуская голову, но — не отводя глаз.

Он улыбнулся одной из тех своих плотоядных улыбок, после которых начинает тошнить. И меня бы действительно вырвало, если бы не сглотнула.

— Думаю, мои последователи достаточно хорошо обучили тебя. Ты готова.

К чему, Мерлин, готова? Очередной раз стать подстилкой для приспешников этого чудовища? Лучше сдохнуть!

— Ты моя лучшая куртизанка, Гермиона.

Я знаю, что он подразумевал под «лучшей».

Самая молчаливая. Самая беспринципная.

Самая покорная.

Кому же, интересно, он хотел подсунуть такую идеальную игрушку?

— Ты не сломаешься, — не вопрос. Утверждение. — Хотя и похожа на фарфоровую статуэтку... — Вольдеморт помедлил. — Мне нужны сильные чувства. Мне нужно, чтобы ему было что вспоминать, когда тебя не будет рядом. Ничто не длится вечно, верно?

Мне оставалось лишь кивнуть в ответ. Другого он и не ждал.

— Я сделаю все, что прикажет мне мой Лорд.

Я была противна сама себе. Вырвала бы себе язык, если бы имела такую возможность.

— Лучшая куртизанка, — удовлетворенно повторил он, продолжая поигрывать палочкой.

В этот момент дубовые двери снова распахнулись, и пожиратель (не могу с уверенностью сказать, тот же самый, или нет) ввел в зал человека со связанными руками.

Тот был ужасно бледен, седые волосы спутаны. Подбородок трясся в беззвучном рыдании. Щеки впали, кожа посерела, а сквозь лохмотья виднелись синяки и кровоподтеки.

Я медленно переводила взгляд с пленника на Лорда и обратно.

— Наш бывший министр, добро пожаловать, — в голосе Вольдеморта было столько яда и презрения, что, будь эта фраза для меня, я бы захлебнулась. Но он никогда ко мне так не обращался.

— Мой Лорд, Ваше любезное предложение было отвергнуто, — ответил пожиратель, приведший пленника.

Впервые присутствовать на казни — для меня это было дико. Да, слышала. Да, рассказывали. Но воочию не видела никогда. И, стоя там, в главном зале резиденции пожирателей… Нет, не так. И, стоя там, в главном зале резиденции Пожирателей Смерти, перед самим Темным Лордом, я не до конца верила, что это вообще происходит.

Министр поднял на меня глаза, и я коротко кивнула ему в ответ, надеясь, что никто не заметил моего жеста.

Меж тем Вольдеморт поднялся со своего кресла.

Я думала, что сейчас будут пафосные длинные речи, вновь и вновь призывающие пленника примкнуть к многочисленным рядам его верных последователей. А затем, вновь и вновь получая отказ, он станет мучить жертву Круцио. Ну и, в конце концов, убьет.

Я ошибалась.

Лорд, сделав несколько шагов к нам, поднял волшебную палочку и запустил в министра неизвестное мне заклинание.

Как только лиловый луч коснулся мужчины, его тело стало менять форму.

К сожалению, это было не то превращение, какие случаются в сказках. И даже не то, что бывает при принятии Оборотного Зелья: здесь его плоть сопротивлялась волшебству. Заклинание словно вынуждали его грудную клетку претерпевать метаморфозы — она вспухала, пока кожа не лопнула и грудина не раздалась в стороны. Его таз, словно надломленный посередине, тоже стал расходиться. Министр потерял равновесие, упал на пол и оттуда уставился на меня. Лицо его побледнело от потрясения, он вновь и вновь облизывал губы, пытаясь заговорить, но рот его пересох. Самые дикие изменения происходили у него в промежности: брызнула кровь, и внутренности глухо шлепнулись на камень.

Я закричала при виде чудовищного абсурда и отскочила в самый дальний угол залы, едва сдерживалась, чтобы меня не стошнило.

* * *

Мерлин в гробу перевернулся. Я сама, на своих ногах, возвращалась в комнату, ставшей мне тюрьмой.

И без конвоя.

Впрочем, я согласна — сейчас он был абсолютно без надобности: я не сбегу, руки на себя не наложу и никого не смогу убить.

Я находилась в прострации.

Да, я видела много смертей, но все они, казалось, были так давно. Уже несколько месяцев я здесь и не лицезрела ни одного трупа. До этого момента.

И раз мне предоставлен такой шанс — гулять по поместью без охраны, грех был бы им не воспользоваться, рассуждала я.

Или я просто все еще не пришла в себя после увиденного?

Блуждая по пустым коридорам и мало меблированным комнатам с зашторенными окнами, я не заметила, как пришла в библиотеку.

Ну конечно, мерлинова борода.

Это у меня в крови.

Грязной, мерзкой, вонючей крови.

Грязнокровка.

— Должно быть, Вы ошиблись.

Я обернулась — голос доносился с противоположной стороны небольшой кабинетной библиотеки, из приоткрытой двери.

Сердце пропустило удар и забилось часто-часто.

— Нет, — возразил другой, шипящий голос. — Тебе следует вернуться в свое поместье и отдохнуть.

И мне было прекрасно известно, чей это был голос.

Вольдеморт был там, за дверью!

— Тебе нужна женщина, — продолжал он. — У меня есть одна. Не похожая на других. Чудесная. Я знаю, ты хочешь увидеть ее во плоти.

— Нет, — был холодный ответ.

Мне кажется, я знаю и этот голос.

— Она стоит там, в библиотеке.

Первой мыслью моей было: ну все, я покойница. Они убьют меня.

Я дернулась, но в этот момент тяжелая дверь скрипнула, открываясь.

На тусклый и пыльный свет комнаты вышел блондин. Высокий, статный, властный. В левой руке он держал трость с набалдашником в виде змеи, открывшей свою ядовитую пасть. Черный костюм и мантия. Черные ботинки. Черная лента, стянувшая волосы сзади в тугой хвост.

Такое каменное бесстрастное лицо, а его серые бесстрашные глаза были полны презрения.

Он коротко взглянул на меня. И прошел мимо, словно не заметил никого здесь.

А я обернулась ему вслед, не моргая смотря в спину.

Малфой.

Драко Люциус Малфой.

— Отправишься с ним в его поместье, — ко мне подошел Вольдеморт. — Ты будешь хорошей усладой для него.

Мне оставалось лишь кивнуть.

Лорд вернулся в ту темную комнату и закрыл за собой дверь, оставив меня одну в пыльной библиотеке. А я все так же продолжала стоять на месте, глядя в коридор, которым ушел бывший слизеринец, не смея пошевелиться.

Слишком много произошло за столь небольшой промежуток времени.

Кем я должна быть? Чьим идеалам должна быть предана?

Я ведь куртизанка, исполняющая приказы Темного Лорда.

Я ведь просто человек, потерявший на этой войне своих родных и близких.

Я ведь терплю все, чтобы расплатиться потом сполна.

Я ведь здесь, чтобы убить их. Каждого.

И если первым будет Малфой, я согласна.

__________

(1) Фасоль Тентакула — ядовитое растение, занесенная министерством в список С (запрет на свободную продажу). Плоды фасоли — небольшие сморщенные черные стручки, которые даже при полной неподвижности издают тихое постукивание. Из-за того, что Тентакула — товар редкий и контрабандный, цена на нее очень высока. Плоды фасоли использовали Фред и Джордж Уизли для своих «Забастовочных завтраков», покупая их у Земника Флэтчера.

Как язык тянется к больному зубу,

над полной дымящейся тарелкой.

Клайв Баркер, «Книга Крови II. Страх»

(перевод В. Филипенко)

Прошла неделя, с тех пор, как я прикоснулась к ожерелью, что дал мне Вольдеморт — порт-ключу, перенесшему меня сюда. Сама сцена прощания, устроенная великим и ужасным Темным Лордом в главном зале его резиденции, прошла так театрально, что иногда не хватало «закадровых» аплодисментов, которые включаются в глупых ток-шоу. Хотя вряд ли гроза волшебного мира слышала о маггловских ток-шоу.

А на следующий день украшение оказалось у меня на тумбочке. Наверное, Малфой приказал принести мне эту вещицу: своего рода насмешка с его стороны, что у меня нет ни единой возможности выбраться отсюда, также как и у этого ожерелья — самостоятельно снова стать волшебным предметом.

Но я сильнее, чем он думает.

Этот заносчивый и гнусный ублюдок.

Да пусть будет проклят тот день, когда он появился на свет!

Повязав на шею ленту с камнями, я спустилась вниз, в надежде вновь увидеть его. В прошлый раз там, в небольшой кабинетной библиотеке, мне лишь мельком удалось взглянуть на блондина. И раз я в игре, то нет смысла сидеть в стороне на скамейке запасных.

Я же — лучшая куртизанка, как говорит наш обожаемый Лорд.

Ну просто ангел во плоти, Мерлин их всех.

Однако… В тот день мне так и не довелось встретиться с Малфоем.

И на протяжении последующих шести тоже.

Я не видела даже домовых эльфов. И никаких людей, животных. Создавалось впечатление, что я абсолютно одна в этом зачарованном поместье, хотя это было не так. Иногда я слышала шаги в коридоре, но стоило мне только выглянуть из-за тяжелой двери моей комнаты, как он оказывался совершенно пустым.

Гуляя по территории поместья, я слышала лошадиное ржание, но опять же — лишь призрачные, будто фантомные звуки в моей голове.

Может, я сошла с ума и теперь мне чудится все что ни попадя?

* * *

Я лежала на каменном полу в зале, когда-то служившей столовой. Сейчас это была комната со всевозможным барахлом, а не столовая, однако это ничуть не уменьшало ее роскошности и помпезности.

На мне было тяжелое бархатное платье темно-зеленого оттенка, отделанное черным бархатом и кружевом. Такое, можно сказать, траурное платье.

Это и был самый настоящий траур — у меня же сегодня день рождения, гиппогрифа им в штаны.

Рядом со мной стояла запыленная бутылка хорошего крепкого красного вина. Я уже почти допила ее, когда фужер, который нашелся тут же, в этой столовой, чуть не выскользнул у меня из руки.

— Думаю, тебе достаточно.

Будь у меня в руках палочка, я бы не задумываясь запустила в этого мерзкого слизеринца Аваду. Но, поскольку волшебной палочки у меня не было, пришлось придумать иную пакость.

— Думаешь? — и, пожав плечами, я швырнула бокал в противоположную стену.

Осколки смешались с недопитым вином, и все это, сопровождаемое звоном разбитого хрусталя, чудесно подправило чей-то портрет в тяжелой позолоченной раме.

Под оперу из грязных криков хозяина холста я повернулась, ставя руки на пол так, чтобы из выреза платья стало хорошо видно грудь.

— Что ты делаешь?

Голос Малфоя холодил, будто скрежет металла.

Он был одет в похожий бархатный костюм — чистое совпадение или хорошо просчитанный ход? И если второе, тогда какой подтекст мне искать?

— Праздную свой день рождения.

Блондин стоял без движения, позволяя разглядывать себя.

Он практически не изменился со школьных времен — лишь отрастил волосы, а на правой щеке виднелся тоненький шрам, который я не заметила в библиотеке у Вольдеморта.

— Что сказал тебе Лорд?

Ах, как быстро, мерзкий ублюдок, ты меняешь тему!

— Не хочешь меня поздравить? — я постаралась как можно более грациозно подняться с пола.

— Он хочет моей смерти?

Это я желаю твоей смерти, гнилое отродье чистоплюев!

Блондин не сделал ни одного движения. Наверное, он даже не моргал: его взгляд неотрывно пожирал меня.

Ледяной взгляд неприкрытого отвращения к моей скромной персоне.

— Хочешь, мы переспим сегодня же?

Я медленно, слишком медленно, опустилась в кресло, обтянутое слегка выцветшей парчой, которое стояло в шаге от меня. Облизнув указательный палец, я вызывающе провела им по нижней губе.

Он никак не отреагировал.

А ты, смотрю, закаленная мразь!

— Я не сплю с грязнокровками.

Малфой все также неотрывно смотрел на меня.

Смотрел в глаза.

Его поза была расслаблена, лицо безэмоционально, а из кармана пиджака виднелась волшебная палочка.

Мне оставалось лишь заговорчески улыбнуться.

— Я не предлагаю тебе быть со мной. Я предлагаю тебе трахнуть меня.

На миг его бровь изогнулась. Однако спустя мгновенье он снова обрел контроль над собой.

Пять баллов, Гермиона!

— Ты наконец-то поняла свое место в нашем мире?

— Я всегда знала об этом… мой хозяин, — сладко добавила я после небольшой паузы.

Это должно было сработать.

И это сработало.

Я заставлю тебя жрать собственные экскременты, слизь!

Он был поражен.

Малфой старался скрыть свое удивление, но я слишком долго была подстилкой для таких, как он. Они все были одинаковы!

Слизеринец достал волшебную палочку и направил ее на меня.

Мерлин! Ты так предсказуем, жалкая шавка старого хрыча!

— Желаешь сразу поставить на мне свою метку?

И я любезно растянула вырез платья, наклоняясь вперед и как можно сильнее обнажая грудь. Настолько сильно, что та уже почти вывалилась из корсажа и розовые соски затвердели от комнатной прохлады.

Блондин не шелохнулся.

Он продолжал стоять, направляя на меня свою палочку и пожирая глазами.

И тогда я увидела.

Да!

Увидела в его ледяных серых глазах не только ненависть, хотя она, казалось, лилась через край. Я увидела похоть.

Грязную, вожделенную похоть.

Была ли она с самого начала, и я просто не замечала ее, или же…

Опустив руки на подлокотники, я откинулась поудобнее в кресле. Старая синяя парча тихо затрещала, но несколько заклинаний — и кресло стало бы как новое. Но не думаю, что это беспокоило Малфоя. Сейчас и вообще.

— Скажи… Ты наблюдал за мной все эти дни, не так ли?

Слизеринец молчал, продолжая угрожать мне. Интересно, долго ли он может так простоять?

Так безумно хотелось его расшевелить! Да! Вывести его из себя!

Этого шелудивого пса!

— И как, тебе… понравилось то, что ты видел? — я ядовито улыбнулась. — Мой хозяин.

Нет, этим тебя больше не проймешь.

Нужно было решиться на какой-нибудь отчаянный и сумасшедший поступок!

Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга.

А затем, молясь Мерлину, чтобы этот гад не пальнул в меня Авадой прежде, чем я смогу пошевелиться, неспешно поднялась.

Ничего не произошло.

Хотя, наверное, если бы он меня сейчас убил…

Я также медленно повернулась к слизеринцу спиной и начала аккуратно расшнуровывать корсаж платья.

— Что ты делаешь?

На моем лице заиграла легкая полуулыбка, или даже полуухмылка, когда, обернувшись через плечо, увидела, что он уже опустил палочку.

— Возьми меня сейчас же, — лепетала я, почти умоляя.

На лице блондина не дрогнул ни один мускул.

— Жду тебя в кабинете, — и он вышел, на ходу убирая волшебную палочку обратно в карман пиджака.

Я засмеялась, наплевав на все.

На Малфоя, на Вольдеморта! Наплевав на участь, что ждет меня впереди!

Я так и продолжала истерически хохотать, когда ноги мои подкосились, и я буквально свалилась на пол, пачкая в пыли платье и ища опору все в том же синем кресле.

Такой меня и застал домовой эльф — в безумном припадке нездорового смеха, на полу, обхватив ножку старого предмета мебели… и с расшнурованным корсажем.

Видимо, вид обнаженной груди совсем добил беднягу.

— Хозяин ждет вас, мисс, — переминаясь с ноги на ногу, сообщил тот.

Смущаясь и стараясь не смотреть на меня, эльф щелкнул пальцами, и шнуровка туго сдавила мои легкие.

Я закашлялась.

— Бонни просит прощенья, мисс.

Шнуровка немного ослабла.

— Хозяин ждет вас, мисс, — повторил Бонни, словно заведенный.

Ждет?

Да пусть ждет, я разрешаю!

Осторожно поднявшись и отряхнувшись, я направилась прочь из столовой.

Эльф строго сообщил мне, что отведет меня.

— Я знаю дорогу!

Мой голос был не менее строг и суров. На что тот пискнул и исчез с характерным хлопком.

Глубоко вздохнув, я направилась в сторону полузаброшенного сада, поскольку у меня не было ни малейшего представления, где находится кабинет Малфоя.

Ждет?

Пусть ждет.

Пусть ищет.

* * *

Время неутомимо приближалось к ужину, в животе заурчало. Вино, выпитое ранее, уже почти выветрилось из моей головы, а запал, с которым я начала свою игру с хозяином поместья, постепенно сошел на нет.

Впрочем, меня не пугало то, что мог сделать со мной этот ублюдок — он ведь, в конце концов, сейчас был моей целью.

Министр и другие погибли не зря. И дело даже не в том, что они все рассчитывали на меня. Это было смыслом моей жизни!

Я оглянулась, прохаживаясь по пустынной аллее.

Если мое существование сейчас можно было назвать жизнью.

Вот за такими грустными мыслями меня и застал Малфой.

Чтоб тебе вечно гореть в Аду, мразь!

— У меня есть для тебя подарок.

Я опешила.

Что?

Тем временем блондин сунул руку в карман брюк и достал белоснежный носовой платок. Поднес к лицу, то ли чтобы понюхать его, то ли — чтобы поближе рассмотреть… и разжал пальцы.

Несчастный кусочек материи упал на гравий к его ногам.

— Подними.

Короткое время я колебалась. Какую роль сыграть сейчас?

Юноша стоял, не двигаясь, следя за мной.

Осторожно сделав шаг, другой, третий, я подошла к слизеринцу почти вплотную. Я даже ощущала легкий мускусный аромат его парфюма.

Мерлин, где моя развратность и бесстрашие?

Где?!

Малфой резко поднял правую ногу и придавил платок, а вместе с ним и мои пальцы, каблуком своего ботинка, стоило мне коснуться злосчастного платка.

Я вскрикнула и зашипела от боли и неожиданности, но мне ничего не оставалось, кроме как пытаться вытащить свою руку. Наконец мои колени подогнулись, и я плюхнулась на гравий.

В тот же момент блондин убрал свой ботинок.

Пальцы пульсировали болью, ноготь на указательном уже начал синеть.

Я подняла голову, и звонкая пощечина буквально обожгла мое лицо.

От силы удара я повалилась на дорожку, и теперь подбородком чувствовала маленькие острые камешки, царапавшие мне кожу.

— Я сказал тебе идти в мой кабинет, грязнокровная сука.

Голос Малфоя был хриплым, леденящим душу.

Слизеринец больно схватил меня за локоть и резко поднял на колени. Но не затем, чтобы поставить потом на ноги: он дернул воротник платья, шнуровка и ткань корсажа затрещали. Дернул второй раз — платье окончательно порвалось.

Я стояла перед ним на коленях, с обнаженной грудью, в порванном платье, которое лохмотьями прижимало мои руки по швам. Но боль в пальцах и страшная пульсация по щеке занимали все мое сознание.

Малфой обошел меня сзади… и пнул ногой в обнаженную спину, отчего я повалилась обратно на гравий. Из-за порванного воротника я не успела поднять руки. Щека адски заныла.

— Я сказал тебе идти в мой кабинет, — зло выплевывая каждое слово, повторил он.

В ту же минуту я почувствовала, как он ставит ногу на мои лопатки.

— Я…

И он сильнее нажал, вдавливая меня в гравий.

— Сказал…

Еще сильнее.

Я чувствовала острые камни каждой клеточкой своего полуобнаженного тела.

— П-п-прости…

Сила нажатия ослабла.

Но радоваться было рано.

Слизеринец, грубо держа одной рукой мои плечи, другой рывком поставил меня на колени — я оказалась в удивительной позе, твою мать!

Будь ты проклят! Будь проклят!

Там, у Вольдеморта, я была подстилкой многих, но я тоже получала наслаждение от соития!

Меня не насиловали… так!

Будь проклят! Будь проклят!

Слезы предательски потекли по моему лицу, еще больше обжигая горевшую щеку.

Малфой тем временем яростно поднял мне юбки, стянул нижнее белье и резко вошел в меня.

С каждым толчком он жестче и жестче сжимал мои плечи, буквально вталкивая меня в гравий. Грудь безбожно ныла. Соски терлись о шершавую поверхность камня, но это не возбуждало.

Он кончил быстро, и горячая сперма потекла по моим бедрам.

А потом он просто ушел, оставив меня в саду.

Определения годятся лишь для того,

Чтобы их меняли либо выворачивали наизнанку.

Клайв Баркер, «Книга Крови V. Мадонна»

(перевод А. Крышана)

Ждала ли я известия о смерти Малфоя? Ждала. Ведь мне была отведена роль вестника смерти — кем еще могла стать грязнокровка, такая, как я, когда это мерзкое отродье сидит в своей резиденции и потягивает кровавый коктейль из вен своих же приспешников? Лишь трупом.

Но ничего не происходило. Один час сменял другой, постепенно проходили дни, тянувшиеся бесконечно долго. Как флоббер-черви.

Нет, как черепахи. Я же грязнокровка, не стоит об этом забывать.

Меня не особо тянуло исследовать поместье Малфоев; предпочитала гулять по нижним этажам (разумеется, и речи не шло о подземельях), за вторую неделю моего заточения все комнаты и залы вконец осточертели. Но я понимала — лучше безмолвное и одинокое скитание здесь, чем возвращение обратно к Вольдеморту. Что ждало меня там? В лучшем случае та же самая комната и опять широкое разведение бедер. Или смерть. Тут же я могла просто ходить, есть, спать.

И это казалось мне сказкой.

Так и было, если не думать о жанре моей сказки.

* * *

Открыв глаза, мне стало ясно — что-то не так.

Относительная безмятежность испарилась, оставив после себя неприятное ощущение тяжелого похмелья.

И… я поняла это через секунду.

Темный Лорд был здесь. Здесь, в поместье Малфоев.

Будь он проклят, поганый ублюдок.

Пусть будут прокляты все Пожиратели Смерти!

Мне отчаянно захотелось по-детски накрыться одеялом с головой и оставить все проблемы там, «во внешнем мире».

Что-то капнуло прямо на покрывало. Еще раз. И еще.

Подняв глаза к потолку, я замерла. На миг даже дыхание в зобу сперло. Там, на штукатурке, было послание. Мне. Кровью.

«Наш Повелитель ждет тебя».

И еще одна капля человеческой крови медленно, словно при замедленной съемке, сорвалась с буквы «П». И капнула мне на предплечье.

Я сглотнула.

Не самая приятная манера оповещения, особенно перед завтраком, но, найдя в себе силы (выбора все равно не было), я достала из шкафа подходящее платье и спустилась вниз. Подходящее — это без затейливых корсетов, ибо мне хватило сполна.

Уже спускаясь по ступенькам, до меня донеслись мужские голоса. Значит, Вождь Чистокровных прибыл со свитой. Этого, конечно, стоило ожидать, но уж больно много было оттенков. Слишком много людей. Особенно после двух недель одиночества.

— Моя куртизанка… — свистящий шепот буквально заставил меня поморщиться. Скривиться. Мне захотелось опустошить свой желудок, я уже ощущала вкус желчи у себя во рту.

Вольдеморт сидел в главной гостиной, в высоком вельветовом кресле цвета старого забродившего вина с массивными подлокотниками, украшенными декоративной резьбой с позолотой. Вокруг него чинно расположились его последователи-прихвостни. Он казался тенью на фоне такого тяжелого предмета мебели. На фоне огромных людей в черных мантиях.

В воздухе витало напряжение.

— Чем ты порадуешь меня, Гермиона?

Как и тогда, он опять смаковал мое имя. Обслюнявливал.

Меня продолжало тошнить.

Лорд поманил меня пальцем, и мне пришлось подойти к нему почти вплотную. От него несло смрадом и тленом. Стоило этой сволочи открыть рот, как мне захотелось зашить себе нос.

— Он изнасиловал меня, — процедила я сквозь зубы, всматриваясь в глазные яблоки темного волшебника.

Конечно, по головке меня не погладят. Но это была правда, моя правда, которую не нужно будет выпытывать Круциатусом и Империо. У Лорда была своя политика, которой следовало придерживаться, если ты был по другую сторону баррикад. Где было мое место, я точно не знала, но ставить себя в одну линейку с пожирателями ни они, ни я сама не собиралась.

Мерлин, я лучше сдохну. Правда.

— Разве ты не предлагала ему себя?

Наверное, еще чуть-чуть, и я поверила бы, что это было сказано с некой толикой удивления в шипящем голосе.

Меня будто раздевали перед толпой.

Все это было унизительно, но могло обернуться иначе. Куда хуже.

— Предлагала.

Из-под масок пожирателей раздались приглушенные смешки. Конечно, ведь я для них — мусор, грязь.

Меня следовало убить тогда же, когда велась охота на всех магглорожденных волшебников. И только моя сговорчивость, моя покорность и мои собственные планы по этому поводу позволили мне остаться в живых. И стать той, кем я являлась, чтоб они все.

— Мой Лорд, чья кровь была на потолке? — я склонила голову, выражая покорность.

— Какого-то маггла, — ответил мне стоявший рядом мужчина.

— А Малфой…

— Как ты называешь своего нового хозяина?

Палочка одного из пожирателей выскользнула из широкого рукава его черной мантии.

Я судорожно облизала губы.

Почему? Как? Зачем?

И интересно, если бы я не набралась наглости и не спросила бы о том кровавом послании, собирался ли этот ублюдок сказать мне? Хотя, зачем? Кто я? Никто.

— Хозяин Малфой, — тут же поправилась я.

— Истории продолжаются, — пространственно ответил Вольдеморт. — Они просто истекают кровью.

Он сделал витиеватый пас рукой, тут же несколько мужчин кивнули своему Лорду и трансгрессировали. В гостиной остались всего два пожирателя. Их фигуры были скрыты мантиями, а лица спрятаны под белыми масками. Я не знала, кто они. Как всегда.

— Забирай ее, Драко. А я хочу отдохнуть, магия пожирает меня.

Шок.

Малфой — один из этих двоих?

Твою мать.

Да чтоб они все испражнялись своими внутренностями!

Я была настолько поглощена этой новостью, что лишь потом до меня дошел смысл остального сказанного. Он, правда, умирает. Ему недолго осталось.

И мне, во что бы то ни стало, захотелось дожить до этого славного момента!

— Жди меня в моем кабинете, — ко мне повернулась фигура, что стояла справа от Лорда.

Все еще воодушевленная своими выводами и наблюдениями, я покорно кивнула своему новому хозяину (хотя ничего не помешало мне мысленно послать очередную порцию проклятий в его адрес и в адрес, хвала Мерлину, его умерших родителей) и направилась к лестнице, на второй этаж.

В любом случае, я не повторю своей выходки снова. Не сейчас.

* * *

Малфой появился буквально через несколько минут после того, как я зашла в кабинет. Меня все еще поглощали приятные фантазии, поэтому, развалившись в гостевом кресле, до меня не сразу дошло, что слизеринец уже пришел.

— Ты, я смотрю, чему-то рада.

Он снял с себя мантию, маску и небрежно кинул все на стол, опускаясь в свое кресло.

Да, гнида, да! Я рада, что ваш мерзкий ублюдок скоро наконец-то сдохнет!

Мне хотелось кричать об этом на весь мир.

Но вместо этого я озвучила другое мое наблюдение, не менее радостное.

— То, что я здесь… значит… я больше не куртизанка?

Блондин смотрел на меня очень внимательно. Даже чересчур внимательно. Он закинул ноги на крышку стола, кладя ботинки прямо на письма, пергаменты, перья, мантию пожирателя.

— Да. Теперь ты моя.

Прям испугал, слизняк паршивый!

— Почему он отослал меня? Почему к тебе?

Раз Малфой был вполне настроен на разговор, то я намеривалась разузнать как можно больше. Но вскоре я поняла — это он хотел мне поведать. Много чего интересного.

— Почему отослал? — бывший слизеринец вскинул удивленно бровь. Театрально, конечно. — Неужели ты думала, он не знал о твоих затеях и о вас всех? Неужели считала, что казнь министра, устроенная при тебе, это так, показательные выступления? Театр одного актера? Лорд все знал с самого начала. Но ему было приятно иметь рядом подружку Поттера.

В горле стоял ком.

В голове не укладывалось: знал? Как знал? Мерлин!

Мерлин, Мерлин, Мерлин!

— Отослал потому, что… всех убили.

На глаза наворачивались слезы. Мне пришлось пождать губы, чтобы не продолжить хоть как-то контролировать себя.

— Не верю.

— Неверие — удел трусов, Грейнджер.

— Не верю, — шептали мои губы.

Я терпела все, унижалась, пресмыкалась столько времени... И все зазря?

Не верю.

Просто не верю.

Это не может быть правдой.

— Я сомневаюсь, что это правда, — озвучила я свои мысли.

— Сомнение и нерешительность — верный способ позволить сломать себе хребет, — вторил мне Малфой.

Внутри меня, казалось, что-то порвалось. Было пусто.

Подняв на него глаза, я увидела открытую насмешку.

— Ты хочешь сломать мне хребет?

— Я хочу тебя. И это та причина, по которой ты здесь.

— Ты что?

Мне показалось, или я действительно не ослышалась?

— Хочу тебя, — блондин неспешно убрал ноги и поднялся с кресла, деловито опираясь на подлокотники. Обходя стол, он с каждым шагом приближался ко мне, и от этого становилось все некомфортнее и некомфортнее.

— Лорд знает толк в развлечениях. Трахать Гермиону Грейнджер… это будоражит. Это что-то запретное. А меня всегда прельщало то, чего нельзя.

Сарказм или нет?

Я сглотнула.

— Почему тебя не убили? — это меня тоже волновало. Ведь ради чего я сюда направилась…

Тем временем слизеринец уже подошел ко мне. Он встал сзади меня, и я почувствовала, как он наклонился и прошептал мне в ухо, почти касаясь моей кожи:

— Потому что мои желания сильнее.

Ничего не поняла…

Но в тот же момент его руки буквально рывком подняли меня из кресла. Я уперлась в письменный стол, но Малфой тут же навалился на меня сзади и придавил к столешнице. Не в силах подняться, мне оставалось лишь размахивать руками и пытаться разве что выползти из-под него. Моя юбка уже оказалась собранной на талии, а нижнее белье порвано. Я слышала, как он расстегнул молнию на своих брюках — а в следующее мгновенье вошел в меня.

— Я. — Толчок. — Буду. — Еще толчок. — Трахать. — Еще. — Тебя. — Еще и еще.

Не прекращая движений, Малфой заломил мои руки мне за спину, прижимая своим телом — я была полностью в его власти. Стянув лиф платья, он мял мою грудь, все сильнее и сильнее погружаясь в меня.

Больше ничего не сдерживало — я захлебывалась слезами, я кричала, я… стонала. И постепенно все мои крики превратились в стоны. Позже я продолжу кричать, но сейчас — пусть не останавливается.

Да, Малфой, не останавливайся. Не останавливайся.

Он кончил, выдыхая мне в шею и сжимая мою грудь так, что наверняка там скоро проявятся синяки.

Поднявшись, он обтерся моим платьем и плюхнулся сзади на кресло, где еще несколько минут назад сидела я. Словно у него подкосились ноги.

Я медленно расправила руки — мышцы нещадно ныли — и начала приподниматься со стола, одновременно пытаясь неслушающимися руками спустить низ платья и натянуть верх. Одна бретелька была порвана.

Не успев толком привести себя в надлежащий вид, как:

— Отсоси мне.

Я замерла.

— Нет!

— Я твой хозяин, мугродье. И только МНЕ решать, что да, а что — нет. Отсоси мне.

— Нет…

— Круцио? Империо? Что пожелаешь, м?

Его надменный тон, его блаженствующая улыбка.

— Ты же не можешь умереть, ты помнишь? Ты принадлежишь мне. Ты вся в моей власти…

Я обреченно опустилась на колени.

Ненавижу, ненавижу, ненавижу!

Не для этого я выжила. Не для этого боролась. Не для этого я…

— Что тебе еще от меня нужно? — спросила я, стаскивая его брюки.

— Мне? Только ты. Теперь ты — моя Куртизанка…