Могильщики (джен)

Машина затормозила почти на опушке леса, где заканчивалась накатанная дорога. Запыхтела натужно, разворачиваясь на крохотном пятачке, остановилась, недовольно скрипнув кузовом, из которого почти тут же спрыгнули на землю двое младших полицейских.

Капитан Амстель вылез из кабины и украдкой утер лоб рукавом: солнце жарило всю дорогу. Впрочем, ехавшим в кузове подчиненным он ни капли не завидовал: да, в дороге их продувало ветерком, но при таком соседстве...

«Соседа» как раз заканчивали вытаскивать на траву, еле слышно ругаясь сквозь зубы. Делать им замечание капитан не стал — слишком хорошо понимал причину. Брезентовый сверток неприятно хлюпнул, соприкоснувшись с землей, и капитан поморщился. Отвернулся, взглянул на кромку леса.

Там уже стояли.

Иногда приходилось торчать здесь по часу, а то и дольше, но сегодня эльф явился удивительно быстро. Ждал, что ли? Вон как на свою лопату опирается, до половины в землю ушла.

А тот уже выдернул воткнутое лезвие и пошел к людям, легко неся свой инструмент, будто джентльмен — трость. Он и выглядел пародией на джентльмена, дикой и абсурдной: неприлично яркой, в блеске камней, возмутительно рыжеволосой. Одни цветы и птичьи перья, пристроившиеся на полях цилиндра, чего стоили.

Полицейские сноровисто разворачивали брезент, старательно отворачиваясь в стороны: запах был тот еще. Плотная ткань уже промокла местами, наверняка неприятно липла к пальцам. Капитан Амстрель с трудом подавил желание утереть лоб еще раз: показалось, что пот на нем такой же мерзко-липкий.

Подошедшего эльфа не смутил ни запах, ни вид. Он присел на корточки, отведя руку с лопатой в сторону — и, дьявол задери, даже этот жест у него вышел по-джентельменски элегантно! Рядом с трупом такое выглядело совершенным безумием. Но капитан уже немного привык, не первый раз возил умерших к лесу. Правда, обычно покойники были посвежее, не то что этот.

Эльф тоже разглядывал труп с некоторой прохладцей. Что уж ему не нравилось, оставалось загадкой: то ли раздутая от воды плоть, то ли объеденное раками лицо, то ли вскрытая и почти выпотрошенная брюшина. Кто-то засунул внутрь лохмотья, оставшиеся от внутренностей, попытался даже стянуть разрез — в мягкой, подгнившей плоти виднелись обрывки нитей. Не вышло, всё расползлось обратно, став еще неприглядней.

Протянув руку, эльф поскреб пальцем виднеющийся в разрезе край ребер. Кость была неприятного желтоватого оттенка, кажется, в какой-то слизи — от пальца на ней остался след. Потом небрежно вытер руку о траву.

— Вы почти опоздали.

— В городе орудует маньяк. Труп только сегодня выловили из реки, — оправдываться перед этим Амстелю хотелось меньше всего. Но пришлось говорить: не объяснишь, и нелюдь решит, что Договор нарушен. А это — проблемы. Большие проблемы, которых капитану не нужно. С маньяком бы разобраться...

Ответить эльф не соизволил, просто кивнул и поднялся. Полицейские торопливо завернули труп обратно, подхватили его, при нелюди не решаясь ни на что громче скрипа зубов. Так и двинулись: эльф, страдающий от жары капитан и они двое, спотыкаясь обо все кочки с корнями и пытаясь не выронить ношу.

Кочек и корней хватало, капитан тоже налетал на каждую вторую, в мыслях понося на все лады проклятую могильную нелюдь, которая шла по лесу, будто по городскому проспекту. Чтоб его тоже раки когда-нибудь сожрали! Громадный зеленый кристалл, венчавший рукоять лопаты, будто притягивал редкие солнечные лучи, горя изнутри неяркими бликами. Глядеть на это было неприятно, и Амстель постарался смотреть куда-нибудь еще.

Под деревьями было прохладно, но облегчения это не принесло, теперь одежда неприятно холодила взмокшую спину. Поймав момент и утерев лоб, капитан поморщился: тишина и прохлада были недобрыми. Неуютными, нелюдскими. Хотя что ожидать от этого леса. Выбраться бы отсюда, и побыстрее.

Они шли добрых полчаса, пока не оказались на краю поляны. Опередивший их эльф уже занялся делом: воткнул лопату в землю, подцепляя дерн. Сняв кусок нужных размеров и бережно сдвинув его в сторону, он принялся копать, откидывая влажную черную землю.

Могильщик, чтоб его...

За спиной слышалось надсадное дыхание полицейских, тогда как эльф будто и не утомился ни капли, даже когда довольно большая яма углубилась на половину роста. Он выкопал еще немного, прежде чем выбраться и кивнуть: бросайте. Что люди с удовольствием и сделали, отправив труп в могилу. Только раздутая рука нелепо махнула, будто прощалась с небом и солнечным светом.

Полицейские, складывая совсем промокший брезент, глядели веселей — им казалось, что дело сделано. Вот только еще не всё, впереди самое мерзкое. Капитан Амстель отлично это знал, поэтому выискивал глазами вторую фигуру. И нашел — сидящей на корнях дерева буквально в паре шагов. И как раньше не замечал?

Эльфийка с интересом следила, как сородич закапывает могилу, всё так же деловито и быстро. Вот лег на место дерн — и ничего не осталось, даже комьев земли на траве. Могильщик отступил в сторону, освобождая место, оперся на лопату.

Звяк! — тренькнули бубенчики на остроносых сапожках.

Звяк! — вторили им бубенцы на манжетах камзола, такого же длиннополого, как у эльфа.

Звяк-звя-я-як-звяк! — уже почти мелодия, её отголосок, отзвук, предвкушение. Уже сейчас пробирает, отзывается, покрывает кожу мурашками, пока глядишь вслед пританцовывающей на шагу эльфийке.

Покосившись на подчиненных, капитан подосадовал, что со всем этим не успел предупредить. Теперь уже поздно. Теперь только сосредоточиться на движении тонких пальцев по серовато-белой флейте, не слушая первых нот. Из крашеной кости она, что ли, эта флейта? А что означают лиловые, бирюзовые и фиолетовые ленты в волосах? У могильщика вон тоже есть...

Мелодия наконец прорвалась сквозь старательно возводимый барьер из мыслей, заставив капитана резко выпрямиться и вдохнуть. Тонкие, высокие звуки отдавались где-то в костях, проникали в грудь и обвивали сердце, будто побеги плюща. И стягивались все туже, грозя вот-вот вырвать комок плоти из-за ненадежного частокола ребер.

Мелодия звала, позвякила бубенцами, подначивала и почти насмехалась. Она каждый раз была разной, эта мелодия, и всякий раз одна и та же. Мелодия смерти, ведущая через неё к новому рождению. К моменту, когда сквозь дерн, резко вскидываясь навстречу солнцу, прорвется росток. К моменту, когда взорвутся на нем почки, выстреливая свежей зеленью листьев, липких еще от сока. К моменту, когда белесый ствол подастся ввысь, еще выше, раздваиваясь ветвями, восставая из темной земли, которая совсем недавно была ему пристанищем.

Мелодия смолкла, когда новое деревце перестало качаться, уверенно расправило крону, на глазах темнеющую до оттенка остального леса. Эльфийка широко улыбнулась, блеснув мелкими белыми зубками, заткнула флейту за пояс, любуясь делом своих рук.

Капитан устало опустил плечи: всё, вот теперь всё. Можно идти. У подчиненных был бледноватый вид, но держались они вполне бодро для первого раза. Только вздрагивали иногда, бросая взгляды на деревья вокруг. Поняли.

— Долго же вы так лес растить будете! — не выдержав, брякнул один из них.

Капитан сам вздрогнул: никто не знал, что могут начудить эльфы и что для них оскорбление. Но пронесло, могильщик только улыбнулся странной тонкогубой улыбкой:

— Мы подождем.

— Вас ведь еще так много! — звонко воскликнула эльфийка — и рассмеялась, вторя звуку бубенцов.

И от этого смеха, страшного, нелюдского, от прозрачно-серебристого звона и глухого шелеста листьев, вторящего ему, Амстелю захотелось бежать без оглядки.