Де Сад (джен)

Эта фамилия Рутвену сидит поперёк горла уже десять веков подряд, если не больше.

Застряла, как крохотная косточка, не мешающая дышать свободно, но в некоторые моменты соскальзывающая, царапающая сросшимися дугами, напоминающая — будь внимателен, лорд Рутвен.

Потому что де Сад — конкретный — опасен.

Безопасны остальные, за которыми Рутвен наблюдает с заботливостью садовника, высматривающего гниющие ответвления ростков, безопасны и безвредны.

Старшая глядит на Рутвена снизу вверх, преисполненная льдистым восхищением, его лучшее творение, младшая же, нерасторопная девица, отвлекается на подражание, от которого Рутвену ничего не стоит отмахнуться пыльными мемуарами. Мальчишка… Кто теперь его вспомнит?

Но, выслеживая аристократические розы, Рутвен совершенно не замечает прокрадывающихся вьюнками сорняков, забывает про колкое препятствие, застрявшее между тканями. И только когда — бал, когда — Ванитас, человеческое отродье, — тогда Рутвен давится костью, поскальзываясь на болотно-зелёных листьях.

Де Сад.

Который знает, насколько Рутвен не любит незваных гостей, особенно, если незваные гости спасают наследников, спасают прокаженных и самих себя заодно. Архивист — Рутвен узнает его. Он помнит послание, вложенное в ладонь: взращенный людьми, взращенный вампирами. Рутвен умеет принимать быстрые решения и будет стараться использовать всё на пользу: и силу таинственной книги, и способность к воспоминаниям, и жизнь наивного племянника.

Рутвен приглашает их, Рутвен практически не удивляется, когда кость снова перекрывает кислород, хотя вампиры давно в нём и не нуждаются. Вырвать его имя со всех страниц — пожалуйста! Но оставить Ноя в полном неведении, не давая составить положительное впечатление — весьма подло,

Де Сад.

Письмо лежит на стойке из розового дерева, едва не швырнутое в камин дрожащей от досады рукой.

— Здравствуйте, Рутвен, как вы живёте?

Уверен, что отлично, и мне не хворать.

Рутвен читает сквозь зубы.

Рутвен читает, а видит совершенно иное.

— Вверяю моего драгоценного Архивиста в ваши, смею надеяться, надежные руки, Рутвен.

— Поверьте, скоро станет интереснее.

— Передайте Её Величеству мои пожелания на скорейшее выздоровление.

— Я знаю, что Ванитас нашёл вас. То-то будет зрелище, Рутвен!

— Ваш искренний доброжелатель, маркиз.

Де Сад.

Как только письмо прочитано, все имена Рутвена постепенно блекнут, пока не растворяются полностью. Детские забавы, обращенные в жестокую шутку. Рутвен давно путается, на какой стороне играет де Сад — да и играет ли вообще?

Он предаёт бесполезную записку пламени. Чёртов Безликий — нет, Рутвен никогда не называет его так, когда один, чувствуя себя уязвимым, потому что имя — оно одно, а это чудище меняет свои, словно перчатки. Рутвену до сих пор не удалось узнать его истинного и, наверное, так и не удастся.

Но был момент, когда Рутвен видел его лицо.

Наверное, де Сад ненавидит этот день так же, как его ненавидит Рутвен.

День королевского бала, день возрождения Королевы.

Стук каблуков, сверкающий мрамором зал, свет и смех. Маскарад, такой же, как сейчас, и византийская маска напротив.

— Станцуйте со мной!

Рука подана, вино играет в жилах, а Рутвен молод и неопытен.

Маска украла его у королевы, наверное, ведомая ревностью, но отказываться Рутвен не собирается. У него — лицо Астарота, безобразного ангела, и маска принимает его за настоящего. Она танцует, как дьяволица и язвит.

— Вы всегда так плохи, а? Мне казалось, monsieur, наделяющий «свободными знаниями всех наук» должен быть хорош и в этом искусстве.

Рутвен бледнеет за полыхающим огнём Астарота, маска перехватывает движение и ведёт.

— А вы всегда так наполнены ядом? — Рутвен смеётся. — Всегда забираете кавалеров Её Величества?

— Не смешите! Вы не пара прекрасной королеве вампиров, — улыбается багряными резцами маска. — А я всего лишь смотрю наперёд.

Рутвен хмурится. Шаг-шаг-поворот.

Музыка вливается в сердце, она слышится отблеском надвигающейся войны, крови и смертей.

— Вам ещё всё только предстоит.

Танец останавливается. Рутвен замечает, что маска поменяла свой цвет, платина сменилась чёрным агатом. Зал остался позади, а перед ними раскинулся лес Жеводана, где бродит жуткий зверь, когда перед Рутвеном стоит его собственный.

— Кто вы?

Он делает ход, дергает узорчатые края, а маска кривится, увидев.

— Ваш партнёр по танцу. Разве не помните, что нельзя открываться до конца маскарада, Рутвен?

— Но вы раскрыли меня раньше, — упрекает Рутвен. — Поэтому откройтесь.

Шаг-шаг-поворот. Рутвен тянется пальцами к маске, листья срываются с деревьев резкими мазками, но он успевает схватить, — и волосы рассыпаются длинным шлейфом серебра, слепят. Проморгавшись, Рутвен застывает на месте. Он видит мглу в его зрачках, и мгла клубится чёрными лентами и затягивает всё глубже и глубже, пока Рутвен не совершает попытку оторваться. Спотыкаясь о сук, он падает.

— «Если долго смотреть в бездну, то бездна начинает смотреть на тебя», не слышали?

Рутвен просыпается — неохотно, медленно, как выныривают на поверхность утопленники.

Он видит — де Сад. Сидит на раздробленном молнией дереве и крутит в руках свою маску. У него совершенно обыкновенное лицо, возможно, чуть более бледное из-за отсутствия дневного света.

— Маркиз!

Рутвен говорит и сам не понимает, какая в нём преобладает интонация.

Удивлён? Раздражён?

Потерян?

— Благодарствую за танец, monsieur.

Де Сад соскальзывает с дерева, привычно стряхивая с костюма будто бы осевшую пыль, и обходит поднимающегося с травы Рутвена.

— Будьте осторожны в своих попытках дотянуться до неба, иногда это плохо кончается. Мы ещё встретимся. Au revoir!

Сгинул. Жаль, не навсегда.

Рутвен чувствует, что кость в горле дёрнулась.

Проходят года, де Сад прав, де Сад стар, а Рутвен помнит его глаза.

Рутвен участвует в войне. Для вампиров — как посредник, для маркиза — как инициатор.

Его ученики гибнут, люди продолжают царствовать, Рутвен берётся за дело, за которое платит кровью, чтобы завершить благо, и надевает повязку. Де Сад — молчит. Даже тогда, когда происходит то, что произошло с тем мальчишкой, и когда Королева покрывается болезненной вязью, и когда палачи ходят по головам.

Балы без присутствия Её Величества столь же шумны. Рутвен, награждённый должностью регента, сопровождает Лукиуса, а затем ссылается на неотложные дела, отдав беспокоящегося племянника под надзор Жанны — ещё одного удачного эксперимента.

— Вы выросли.

Слышится знакомый голос. Рутвен откликается с резоном:

— Прошли годы-

— О, я про вашу маску! — де Сад не смеётся. Его волосы стали короче, из-за чего кажется, будто они скопили ещё больше сверкающего яда. Рутвен притрагивается к своему лицу — сейчас на нём нет костюма.

— Вы задумали интересное дело. Как жаль, что Её Величество сейчас не в силах подняться с постели, чтобы наблюдать процесс.

Он не упоминает ни одной детали, касающейся происходящего, но какое-то внутреннее подозрение заставляет Рутвена сжать кулаки, в привычном жесте убрав руки за спину. В горле першит — точно знает.

Де Сад!

— Маркиз, — говорит он. — Почему вы покинули пост? Почему отдалились от общественной жизни? Быть может, ваша деятельность не менее занимательна будет, чем моя?

Маска, идентичная той, что когда-то увела его вглубь дна, улыбается. Вопрос остаётся без ответа. Рутвен пожимает плечами и отворачивается к полке, где хранятся нагромождёнными рядами белые и красные вина.

— Я вас ненавижу, Рутвен.

— А? — Рутвен осмысливает сказанное слово за словом.

Де Сад весел.

— Представляете, стёр накануне все упоминания о вас из моих книг. Не беспокойтесь, причины у меня, конечно же, есть. Вы неосторожны, monsieur. Так что имейте в виду, с этих пор — я ваш вечный враг.

Рутвен так и застывает окончательно — с бокалом, с вином.

Эти решения, напоминающие броски шестигранника в настольной игре, как будто ничего не стоит вынести столь важный приговор… Чем, чем он руководствуется?

— На каких основаниях?

Де Сад опирается на серебряную трость и смотрит на него.

— На собственных. Попробуете приблизиться к мне самостоятельно или подослать приспешников, пожалеете.

— Я учту, — Рутвен сжимает зубы. Так даже лучше.

Де Сад.

Маркиз обводит его самонадеянность вокруг пальца: не позволяет слать письма, но пишет самостоятельно. Или присылает родственников — сначала Веронику, затем её маленькую сестрицу. Черт бы его побрал, думает Рутвен, исчерпывая спокойствие. Создаётся впечатление, словно он считывает каждый шаг, который намеревается сделать Рутвен, и расставляет шахматные фигуры в этой вампирско-людской игре, когда на руках одни лишь карты.

И всё-таки нужно до него добраться.

Быть может, думает Рутвен, наблюдая за Ванитасом, всё ещё может получиться. Де Сад ничего не любит и никого не ценит, но он привёл наследника голубой луны не просто так и не ради забавы. Вот оно — преткновение и причина ненависти. Маркизу не добраться до Ванитаса лично, поэтому он использует наивного провинциального мальчика — найди Мемуары, найди носителя, приведи ко мне Ванитаса.

А быть может, приходит запоздавшая мысль, когда клыки впиваются в шею Архивиста, распространяя по венам тёмное проклятие, это всё тоже часть игры, а его с самого начала используют не меньше, чем остальных.

В конце концов, думает Рутвен, это же маркиз де Сад.

Он и сейчас сомневается, хватит ли ему смелости сорвать маску во второй раз.