Не дергай льва за хвост (джен)

Вот уже целый месяц с начала каникул прошёл, а он продолжает жить в доме ненавидящих его родственников. Якобы под кровной защитой своей матери. Где, к чёрту, найти в этой тюрьме ту самую «защиту»? В окошке для котов на двери гардеробной к спальне Дадли, названной напыщенным словом «маленькая спальня»? Хорошее продвижение по карьерной лестнице, да? Из чулана в гардеробную.

— Ненавижу всех вас! — шипит он сквозь зубы, чтобы никто из спящих в своих удобных кроватях родственников не услышал ни звука и, не дай бог, не проснулся.

К кому конкретно относятся эти слова даже для Гарри не совсем понятно. Потому что он не знает, кого больше ненавидит — волшебников или магглов; взрослых или сверстников. Или тех из них, кого он считал своими друзьями? Или своей второй семьёй? Директора школы, которого считал своим наставником, или лжеца, называющего себя вторым отцом Гарри?

Уже целый месяц, каждое утро он встаёт в пять утра, чтобы получить новый номер «Ежедневного пророка» и прочитать про себя такое враньё, что и врагу не пожелаешь. Согласно газетёнке, одной из немногих в волшебном мире Британии — хе-хе, если эту кучку волшебников можно назвать «миром», а не обычной английской деревней — он, Гарри Джеймс Поттер, Мальчик-который-выжил, Герой и Спаситель, Победитель треклятого Тримудрого Турнира свихнулся на почве славы и известности и несёт чушь и пургу. Что Тот-кого-нельзя-называть (по имени, потому что боимся произнести его имя из первобытного страха) воскрес!

В гряземетании в направлении Поттера проявили себя не только министерские, приближённые к Фаджу, не только неприятели из чистокровных семей, учащиеся в Слизерине, но и некоторые полукровки и магглорождённые, надеясь им понравиться таким «вилянием хвостом». Гарри давно не был глупым ребёнком и заметил, что найти себе по жизни местечко потеплее, да пожирнее — если можно так сказать — каждому хочется. С этим ладно, но почему, чтобы найти себе это самое место, надо врать про него, до вчерашнего ещё дня, Героя и Избранного?

Он открыл новый номер и пролистал — какой смысл читать? Всё одно и то же. Он мазнул взглядом по первой странице и бросил ненавистный кусок бумаги в угол, скомкав его в шарик. Там собралась уже целая корзина таких же бумажных шариков.

Хедвиг и та давно не появлялась, чтобы принести письмо от «друзей» или, в редком случае — от крёстного «отца». И эти послания мало чем были утешительны для Гарри. Как обычно.

«Мы не можем ничего написать о сам знаешь чём…» «Нас предупредили, что письмо может попасть не в те руки…» «В доме, где мы находимся, много чего происходит, но нам не велено говорить об этом…» «Расскажем при встрече…»

Когда? Осенью? Первого сентября? И в каком таком доме вместе проживают Рон и Гермиона, почему он, Гарри, не с ними?

Если его магглорождённой «подруге» жить спокойно в этом доме можно, то он хорошо защищён. Почему и Гарри Поттер тоже не может провести хоть одно спокойное, беззаботное лето в защищённом месте, а не среди магглов, на виду у всех. Типа, приходи, Сам-знаешь-кто, съешь меня!

Обеими руками Гарри схватился за подросшие, засаленные, из-за запрета Дурсля-старшего купаться в их доме вихры волос и глухо простонал.

«Думаю, мы увидимся совсем скоро», — написала Гермиона в своей поздравительной открытке ко дню рождения Гарри, который, как раз был сегодня. Скоро — это когда, если сама она не знает и если ей не позволено знать точную дату? Кто ей запрещает? Где они оба с Роном находятся, в Норе?

Но в другом письме она упомянула слово «посетители». Где в том порождении безумного архитектора, которым была Нора, можно принять этих самых посетителей?

С другой стороны — две коробки шоколадок из «Сладкого королевства» сопровождали поздравительную открытку, а это говорило только об одном — что они пребывают не так далеко от Косого переулка. И они могли спокойно и беспрепятственно ходить туда, возможно даже самостоятельно, без сопровождения.

Вывод напрашивался сам собой: они проводили лето не в Норе, а где-то в Лондоне.

Благо, ограничительная металлическая цепочка с внешней стороны двери все лето висела без работы, Гарри спокойно выходил из комнаты в любое время суток. Вот и сейчас, он отправился на кухню, куда принёс обе коробки и оставил их на столе. Пусть его тётя устыдится, что подчёркнуто забывала каждый год его день рождения. Своего единственного племянника. О-о-ох, на что он надеялся? Что она увидит шоколадные коробки и тьма в её голове развеется? Ну, ладно, пускай наслаждаются волшебными сладостями, тюремщики хреновы!

После пережитого там, на кладбище, когда на его глазах убили ни в чём не повинного парня Седрика, когда его привязали к могильному памятнику и насильно взяли его кровь на возрождение этого монстра из ужастиков, Того-которого, Гарри ничему не удивится. Даже, если, съев шоколадку из коробки, родственники резко изменят своё к племяннику и единственному кузену отношение.

Устав от неозвученного недовольства, в который раз прокрутив его в своих мыслях, Гарри прилёг на узкой кровати и незаметно уснул.

Проснулся он от тихого стука в свою дверь.

Обычно по этой двери тихо не стучали, а наносили удары куда как громче.

Гарри встал и открыл маленький проём.

Ожидавшая снаружи миссис Дурсль толкнула дверь так, что она упёрлась в стоящего столбом Гарри. А в ступоре был парень из-за круглого, украшенного пятнадцатью зажжёнными свечками торта в её руках.

— С Днём рождения, Гарри! — просто сказала она и протянула торт вперёд, чтобы он его взял. — Задуй свечи и загадывай желание!

И Гарри, абсолютно выдернутый из реальности, ничего не соображающий и не понимающий, на автомате набрал воздух и дунул на свечи, погасив все до одной.

— Желаю избавиться от этой кабалы, в которую меня, не спрашивая, загнали. Желаю всем, кто виновен в моих несчастьях, всего самого худшего и чтобы они получили сполна за всё, что с моей жизнью сотворили!

И вокруг них обоих разразилось торнадо. Не физическое, типа закружилась мебель, разметалось тряпьё и всё такое. Торнадо было магического типа, со всякими сверкающими звёздочками, ленточками, одна за другой пролетающими вокруг, со всевозможными потусторонними завываниями и запахами.

Когда всё прекратилось, Петуния начала падать, обмякнув. Чтобы не позволить тёте упасть, Гарри быстро поставил торт на трёхногий стул у двери и подхватил её. Дотащив не лёгкую тушку женщины до своей кровати, он громко крикнул:

— Дядя, дядя Вернон! Быстро, тёте стало плохо!

Со стороны кухни послышался грохот падения мебели и топот двух слонов по лестнице.

В комнатку еле впихнулись оба Дурсля — старший и младший. Оба с остатками шоколада в уголках ртов.

— Что с ней произошло, Поттер? — каким-то не таким голосом, без капельки вражды, спросил Вернон и нагнулся к бессознательной жене.— Туни, а Туни? Что такое…

Внезапно веки миссис Дурсль дрогнули, затрепетали раз-другой и открылись.

На нависшего над ней супруга посмотрела пара ярко-зелёных, как у племянника, глаз.

Вернона как в бочку со льдом окунули.

В эти прекрасные, невиданного — по-ведьмовски изумрудного цвета, глаза он сразу влюбился, как только впервые встретился с ними взглядом. Где же они столько лет были? Почему он о них забыл.

— Туни, твои глаза…

— Мама, что у тебя с глазами?

Одновременный выкрик обоих мужчин Дурслей озадачил Гарри и он тоже обернулся, чтобы посмотреть.

— О как! — воскликнул он и поднял взгляд от тёти, чтобы встретиться с парой подобных глаз у своего кузена Дадли.

Вернон завозился у кровати, помогая жене встать и выпрямиться.

— Гарри, — тихо и как-то обречённо выдала Петуния, — думаю, нам стоит поговорить. Идём завтракать, ребята, за чашечкой чая всё и обсудим.

И все они, один за другим, потянулись вниз, на первый этаж. Гарри, ничего не соображая, побрёл в конце очереди.

— Говоришь, эти шоколадные конфеты отправили тебе твои друзья? — спросил Вернон и скушал одну из них. — Хороши. И нам троим очень эффективно развеяли туман в голове. Но что и почему так случилось, что не только туман, но и внешность кое-где изменилась?

— А я откуда знаю, дядя? Я их не ел, да и не смею. Возможно, конфеты эти по разному на нас действуют. Возможно, начинка в них такая, что мне туман в голове должна навеять, а вам развеять. Возможно, тот, кто устроил эту отправку, не рассчитывал на то, что я ими с вами поделюсь, не съев ни одной шоколадки. Я не знаю. А по мне, и знать не хочу.

— И говоришь, там, в твоём мире, всё так плохо? — спрашивает Дадли.

— А что говорить, у меня газет за целый прошедший месяц собралось. Мне принести?

Вернон, резко нахмурившись, кивнул головой и, тяжело вздохнув, откинулся назад в своём кресле. А кресло у него было заказное, усиленное металлическими вставками, чтобы не разваливалось под его тяжестью.

Гарри побежал наверх и собрал все бумажные шары из «Ежедневного пророка». Мусорная корзина вместила все их в себя, потому что шарики были небольшого размера. Ведь, хвалёную волшебную прессу не сравнить с любимой газетой дяди Вернона The Guardian, хотя бы по размеру, если не по популярности, да? Эти её, так называемые «типографские» — как они называли пробелы в своём образовании — ошибки, чего только они стоили! Но толстенькая, как журнал, не скомкаешь так просто в шарик.

Темноволосый племянник Дурслей принёс корзину с презираемой им магической прессой и водрузил её на очищенную от посуды столешницу.

— Гарри, пока мы знакомимся с содержанием ЭТОГО, — указала пальцем на корзину Петуния, — ты иди искупайся, оденься в чистое…

— Да нет у меня чистого, тётя, я даже не…

— Ох-х-х, простишь ли нам прошлое, Гарри, я не знаю, но так и быть. — Петуния взяла племянника за руку и подтолкнула его к лестнице. — Иди, давай, я поищу в моём шкафу, возможно что-то новое от Дадлика осталось. Что? Я «новое» сказала, Гарри!

Тот ухмыльнулся, представив себя в необъятных труселях брата.

Нижнее бельё, которое отдала ему миссис Дурсль, необъятным не было. По всей видимости, оно оставалось неиспользованным не менее, чем года три. Не меньше.

Надев новую белую футболку и чистенькие шорты цвета хаки, Гарри вернулся на кухню, где в немом изумлении его родственники продолжали изучать волшебную прессу.

— Принеси сюда и все письма от друзей и от этого, так называемого, крёстного отца! — не отрывая взгляда от скомканной газеты, скомандовал Вернон.

На этот раз темноволосый племянник не содрогнулся от приказного тона дяди, а быстро сбегал наверх и принёс из своей комнатки пачку писем, которую он положил на столешницу рядом с мужчиной.

— Которое из них первым пришло? — спросила миссис Дурсль, протянув руку к кучке пергамента. — И почему газета на бумаге, а письма на пергаменте?

Гарри пожал плечами и сделал морду кирпичом.

— Кто их знает, тётя? Они, волшебники, с логикой не очень дружат. Вот, это было первое письмо от Сириуса.

Петуния вчиталась. Новостей как таковых в письмах Блэка было не больше, чем в газете. Содержание писем от Рона и Гермионы, так званных «друзей» племянника, она читать не хотела. Там и так всё было предельно понятно. Что писал Блэк — какие-то невнятные предостерегающе-подбадривающие фразы, типа, «я знаю, что ожидание для тебя томительно…» «Держи нос по ветру и всё будет в порядке…» «Будь осторожен, никаких опрометчивых поступков…»

— Всё это чушь собачья, Гарри, поверь слову тёти! — сказал, как отрезал, Вернон. — Они, по всей вероятности, живут у твоего крёстного. И там, в его доме, проводятся некие сборища, связанные с тем злым волшебником, о котором ты нам рассказал.

— Да, да! — воскликнула Петуния, округлив свои внезапно позеленевшие глаза. — Кроме того, то информационное затмение, в котором они тебя держат, неспроста. Оно кем-то дирижируется и пускай я не назовусь больше Петунией, но имя дирижера могу назвать прямо сейчас. Это ваш хваленый директор Дамблдор. Который, я подозреваю… да не подозреваю — ЗНАЮ, устроил всё это с нашей семьей. Будь он трижды проклят! — воскликнула она от всего сердца и…

Снова началось ТОРНАДО, вроде того, что было раньше в комнате Гарри, когда тот озвучил свои пожелания, задув свечи.

— Туни! — воскликнул Вернон и схватил жену на руки.

Его выкрик слился воедино с криками Дадли и Гарри:

— Мама! — испуганным голосом дал петуха первый.

— Тёть Петуния! — с восхищением озвучил увиденное её племянник. — Это что было, стихийный выброс?

Миссис Дурсль издавала странные звуки — то ли всхлипы, то ли хихиканье.

Гарри встал с места и открыл бар, в котором родственники держали горячительные напитки. Нашёл там бутылку початого вискаря, налил на два пальца в два стакана, принёс их к столу и поставил их перед тётей с дядей. Те выпили залпом.

Помаявшись немножко, Гарри повторил операцию, на этот раз к тем двум добавил и третий стакан с чуть-чуть плеснутой янтарной жидкостью, который поставил перед Дадли. Тот сглотнул, не подумав, закашлялся, но пришёл в себя от ощущения огня в горле.

— Что будем делать?

— Будем письма писать и отправлять, — сказала Петуния, шально улыбнувшись. — Мы — сочинять, Гарри — писать. Вопреки тому, что Блэк советует нашему племяннику. Будем новыми Мародёрами. Хи-хи-хи!

Сегодня было воскресенье, у четверых заговорщиков было достаточно времени устроить своё торнадо в волшебном мире Британии.

Первое письмо было отправлено в Гринготтс. Адресовано оно было следующим образом:

Предводителю Клана гринготтских гоблинов, мать-его-за-ногу, кто бы он ни был!

Неуважаемый мною, Гарри Джеймсом Поттером, Предводитель!

Вы гордитесь тем, что интересы ваших клиентов превыше всего в ваших жизнях. Я глубоко в этом сомневаюсь. Ни разу гоблинский клан банкиров не был честным со мной, последним Поттером.

Я задам вам только один вопрос, ответы вы должны сами найти. Когда найдете эти самые ответы, засуньте их все в свою тощую задницу и перестаньте вопить, что не вмешиваетесь в дела волшебников. Раз пришлось мне задать вам этот вопрос, значит вы вмешиваетесь в эти самые дела и в этом у вас своя выгода.

Мой вопрос — ГДЕ НАХОДИТСЯ КЛЮЧ ОТ МОЕЙ БАНКОВСКОЙ ЯЧЕЙКИ?

Презирающий вас, вруны и грабители,

Гарри Джеймс Поттер, Победитель Тремудрого Турнира.

Второе письмо было адресовано Сириусу Блэку. Писалось оно уже не под шутки и смешки Дурслей и их племянника.

Сириус Орион Блэк,

Ты, жалкий лжец и предатель Клятвы крестничества!

Я отрекаюсь от тебя, как от моего крёстного отца, моего родственника и друга моих родителей!

Я отсекаю тебя от своей крови, от своей магии и от своей поддержки!

Я отвергаю тебя, я презираю тебя, я тебя не знаю и не хочу знать никогда в жизни.

Я отказываюсь от всего с тобой, предателем, связанного — от твоих претензий, от твоих сподвижников, от своей памяти о тебе.

Иди своей дорогой, и, чтоб ты сдох, кретин, предавший своего друга и кузена заодно, Джеймса Карлуса Поттера, его семью, его наследника.

Гарри Джеймс Поттер

Третье письмо писалось «друзьям» — Рону и Гермионе — когда Гарри почувствовал ЭТО.

Словно закололо его в сердце острым ножом. Его скрутила боль во всём теле, кровь забурлила в голове, заглушив крики испуга родственников. Он не видел и не осознавал этого, но, по окончанию кризиса, кузен Дадли о случившемся рассказал сразу.

Голова Гарри наклонилась под невозможным углом назад, его рот раскрылся, как бездна, в безмолвном крике боли и оттуда начала толчками вылетать чёрная мгла, которая поднималась наверх, к потолку и там впитывалась, не оставляя видимых следов.

Потом из груди парня появился светящийся розовым жгут, который напрягся и лопнул, оставляя болтающийся коротенький кусок, который быстро втянулся обратно в тело Гарри.

Красная мгла внезапно испарилась из кожи парня, впиталась в его белую футболку и шорты, в мгновении ока перекрасив их в кровавый цвет.

А потом дневной свет мигнул, погас и так несколько раз, пока всё наконец успокоилось.

Тело Гарри обмякло и начало стекать по стулу вниз.

— Туни, держи мальчика, упадёт и ударится! — крикнул Вернон и неожиданно прытко для своих габаритов вскочил и сграбастал обмякшую тушку племянника, всего в крови. — Что это было, ты знаешь?

— Могу предположить. Наш племянник очень могущественный волшебник, оказывается, — ответила загадочно миссис Дурсль. — Это было последствие слов в письме к Блэку. Хе-хе, представляю себе каково тому придурку досталось. Дад, — обратилась она к сыну, — подай стакан водички для своего брата. Гарри, Гарри, ты как, милый?

Рональду Биллиусу Уизли и Гермионе Джин Грейнджер.

А вам двум я скажу только одно — х-й вам, а не Герой магического мира в друзья, мерзкие предатели.

Податель: Сам Герой.

Никто из четверых не замечал того, что письма сами, без внешнего вмешательства, исчезали с сервировочного столика, на поверхность которого их клали. О Хедвиг, почтовой сове, подаренной в тот далёкий день из прошлого Хагридом, когда нога Гарри Поттера впервые ступила в Косой переулок, все забыли.

Четвёртое письмо писалось уже на автомате во время обеденного приёма пищи, тоже на автомате. Адресатом этого письма была редакция «Ежедневного пророка».

Обращался Гарри не к кому-то конкретному, а так, как бы в никуда.

Безнадёжные своим недалёким умом господа волшебники, иже с вами госпожи ведьмы, красивые, как кобылы сивые!

Ты, господин министр магии Фадж, вы, министерские подхалимы, ты, Главный Чародей Визенгамота, и все вы, маразматичные члены Визенгамота!

Ты, главный редактор названного тобой «газетой» лживого тряпья по имени «Ежедневный пророк»! Пророк, блин!

Вы, гадкие журналюги, которые поносите своего Спасителя, Героя и Избранного самыми последними словами!

Помните и бойтесь! Я не всегда буду подростком. Однажды, это время не так далеко от сегодняшнего дня, я приду за вами. И так, как у вас всех, придурков, Долг жизни передо мной, я взыщу с вас всё, что захочу.

Вы своё дело сделали, всё! Прощенья не будет.

Да будет так!

Ты, воскресший при помощи моей собственной, без согласия взятой крови, Том Риддл! Так называемый Тот-кого-нельзя-называть, но я тебя, гомункулуса-переростка, назову так, как ты звал-величал себя сам — Волдеморт. Так, что, мистер Волдеморт, можешь круциатить, мучить и авадить своих рабов сколько хочешь! Клал я на эти потерянные рода большу-у-у-ую сосиску, если ты меня понимаешь. Но, если ты и шаг за территорию Малфой-манора сделаешь и вякнешь, я прокляну свою забранную без моего согласия кровь. Что от тебя останется тогда, ты, дурно пахнущий кусок драконьего дерьма? Гомункулусов, ведь, из ромашек не создают, а, Дерьмоморда, а? И не забывай, забивший на самосохранение лич, я далеко от тебя сижу, но близко за тобой слежу. Каждый твой шаг у меня перед глазами — пикнешь, сдохнешь! Помни, Смерть идёт за тобой. Тебе от неё не уйти! Да будет так.

Пара сов стучалась в окна кухни и, не стерпев больше их присутствия на своём подоконнике, Петуния встала и открыла засовы. Совы влетели и приземлились перед Гарри.

На ножке ушастой совы, с виду очень приметной, был привязан большой пергаментный конверт, который, уже ушедший в разнос молодой волшебник, взмахом руки проверил на проклятия. Потом отвязал, освободив птицу, и та, полетев, заложила элегантный вираж и вылетела из окна.

На конверте стояла печать Министерства магии.

Вторая сова была филином, чёрным как смоль. Конверт, который он нёс в клюве, был с вензелем волшебного банка Гринготтс.

— Ага, встрепенулись маги, кажется! — загоготал дядя Вернон и хлопнул племянника по плечу. — Читай, давай!

Послушав его, Гарри разорвал конверт и вынул письмо. Сердце у него билось где-то поблизости от кадыка.

Письмо было странного содержания.

Уважаемый мистер Поттер!

Согласно имеющимся у нас сведениям, сегодня в девять часов двадцать три минуты утра в доме, населённом магглами, и в присутствии магглов Вы колдовали.

За это грубое нарушение Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних Вы исключены из Школы чародейства и волшебства «Хогвартс».

Приостановив чтение, парень глупо захихикал, воскликнув:

— А мне пофиг, знаете ли… — и продолжил чтения.

В ближайшее время представители Министерства явятся к Вам по месту проживания с тем, чтобы уничтожить Вашу волшебную палочку.

— Пусть только появятся, ждёт их огромный такой нежданчик, — достав из духовки свою фирменную тяжеловесную сковороду, выдала Петуния, помахивая ею, тренируя свою руку к встрече с волшебниками.

Поскольку за предыдущее нарушение Вы, согласно разделу 13 Статута о секретности, принятого Международной конфедерацией магов, уже получили официальное предупреждение, мы с сожалением извещаем Вас о том, что Ваше личное присутствие ожидается на дисциплинарном слушании в Министерстве магии 12 августа в 9 часов утра.

С пожеланием доброго здоровья, искренне Ваша

Муфалда Хмелкирк

Сектор борьбы с неправомерным использованием магии

Министерство магии

— Ну, ладно, слушания, так слушания, — кивнул в знак готовности к такому развитию событий Гарри и раскрыл второе письмо, то, которое пришло из Гринготтса.

Многоуважаемый мистер и сильномогучий колдун Гарри Джеймс Поттер!

Чтобы вы воочию могли удостовериться, что ваши пожелания исполняются, согласно ваших инструкций, Я — Предводитель Клана Гринготтс, Рагног Кровожадный, пятый — приглашаю вас с выбранными вами свидетелями присутствовать при исполнении указанной вами процедуры.

Пергамент настроен как Порт-ключ. Пароль — Честь и достоинство!

Я. Рагног Кровожадный, пятый.

Гарри прочёл письмо дважды. Голоса дяди Вернона и тёти Петуньи доносились до него точно издалека. В голове у него гудело и просилось выйти наружу.

С одной стороны — как приятно, что хоть кто-то в волшебном мире его услышал.

С другой — это роковой шаг. Сделаешь его и вернуться обратно будет невозможно. Потому что он знал, кого пригласили гоблины в качестве объектов «процедуры». Ну, пускай! Будь, что будет! Надоело ему быть телёнком на верёвочке. Он телёночком и во время зачатия не был, слишком зубастое у него Наследие. Не придурок же! Прожить четыре года в замке с огромнейшей библиотекой, иметь несанкционированный, но свободный из-за мантии-невидимки отца доступ в запретную секцию и не узнать, кто такие Певереллы и как они с Поттерами связаны! Ха! Три раза.

Но уже всё. Все границы допустимого терпения перейдены. Всё кончено. Он никогда не вернётся в те времена, когда всё знал, но внимания на это не обращал.

Он поднял глаза на Дурслей. Дядя Вернон был весь багровый от выпитого алкоголя, но так даже лучше. Тётя Петунья обнимала Дадли, а когда встретилась с племянником глазами, привлекла и его в свои объятия. Потом резко парней отпустила и потрогав свои нечесаные вихры светлых с рыжинкой волос, выдала, как отрезала:

— Мужчины, мне нужны двадцать минут на приготовления. Приодеться, марафет сделать… Советую вам не терять время и тоже принять надлежащий для выхода в свет вид. Гарри, поройся в гостевой комнате. Там, в шкафу, я храню вещи твоего брата. Посмотри, надень то, что тебе подойдёт. Там всё новое, Дадлик слишком быстро рос. Но дальше, родной, этого не будет.

Первым на кухню вернулся Гарри, его раньше всех пустили в ванную смыть ту кровавую дрянь с себя. И он справился с выбором одежды быстро: тёмные длинные брюки, кожаный пояс, летняя рубашка зелёного цвета с короткими рукавами, прошлогодняя обувь Дадли для колледжа. Всё было несколько шире, чем было нужно, но, подумав об этом, Гарри заметил, как вся одежда сама подстроилась под его размеры. Махнув на это, как на само собой разумеющееся, он отправился ждать родственников.

Их присутствие, как свидетелей, они даже не обсуждали. Кто, если не самые близкие родственники, подойдут в таком качестве?

Он увидел его мгновенно: снаружи на подоконнике сидела оглушённая и взъерошенная сова-сипуха, только что налетевшая на стекло закрытого окна. Сычика он сам подарил Рону во время поездки обратно в Лондон. Ею Сириус отправил ему письмо.

Гарри опрометью бросился к окну и распахнул его. Сова протянула ему лапу, к которой был привязан небольшой пергаментный свиток, встряхнулась, оправляя перья, и улетела через миг после того, как Гарри взял письмо. Гарри развернул послание, которое было второпях, с кляксами нацарапано чёрными чернилами.

Гарри!

Что ты сделал? Дом Сириуса вышвырнул нас вместе с твоим крёстным отцом, а его домовик прошерстил весь наш багаж, найдя в нём… Не имеет значения. Твой крёстный рвёт кровью, мы перенесли его в Нору. Позвали Поппи Помфри, но она отказывается лечить его, говорит — так ему и надо.

Дамблдор попросил кого-то из министерских, чтобы тот известил нас, когда забрать директора каминной сетью из Министерства, куда он отправился раньше, попытаться всё уладить.

Профессора Дамблдора скрутило внезапно и он еле двигается.

Поппи Помфри забрала его в Хогвартс, чем-то недовольная.

К нам домой, в Нору, явились гоблинские стражники, поведав, что мы должны присутствовать на некоей процедуре, связанной с твоим совершеннолетием.

Гарри, профессор Дамблдор приказал тебе не принимать никаких обязательств, не подписывать никаких бумаг и не разговаривать с гоблинами. Он твой волшебный опекун и ты должен ему подчиняться во всём. И ещё — НЕ ПОКИДАЙ ДОМА ДЯДИ И ТЁТИ, НЕ СОВЕРШАЙ БОЛЬШЕ НИКАКОГО ВОЛШЕБСТВА, НИКОМУ НЕ ОТДАВАЙ ВОЛШЕБНУЮ ПАЛОЧКУ.

Артур Уизли

Дамблдор пытается всё уладить… Что это значит? Да неужели?

Новая, уже незнакомая сова влетела на кухню как домой и опустила на пол крохотный бумажный конвертик.

— Опять сообщение? Это что? Кто этот Артур Уизли? — пробормотал дядя Вернон, тяжёлым шагом идя к окну, захлопывая его после отлёта совы.

— Да так, один из объектов, я думаю, — рассеянно ответил Гарри, вчитываясь в писанину Гермионы.

Как ты мог, Гарри Джеймс Поттер? В чём нас с Роном обвиняешь? Откуда такие грубые выражения знаешь? Немедленно извинись перед нами!

ГДГ

Ба-а-а, ГДГ! Ты посмотри, какая чопорная королева воспитания? А жить целыми летними месяцами одной, в доме, полном озабоченными парнями-волшебниками — это высокое, понимаешь ли, воспитание?

— Дядя, что ответить этой дуре? — спросил у взрослого мужчины Гарри и рассказал ему всё, что о Гермионе думал.

— Ты правильно сказал, племянничек. Дура, она и в волшебном мире дура. Если станешь каждой подобной девке отвечать, неженатым останешься. Забей на неё, может, одумается, сама попросит извинения!

— Ого-го, ты Гермиону Грейнджер в действии не видел. Она налетит, как бешеная гарпия, все мозги исклюёт, сам не поймёшь, как оказался в виновных должниках. Но, честно говоря, мне не хочется видеть её в числе объектов.

— Сам знаешь, Гггг… Туни, это ты?

На кухню вышла совершенно иная Петуния Дурсль, в девичестве Эванс. Увидев её, Гарри понял одну вещь и поклялся сделать вторую.

После утренних изменений с его тётей парень подумал, что внешностью она стала похожа на его маму — такую, какой он её видел в своём альбоме с фотографиями. И на ту Лили Поттер, которая выскользнула дымкой из палочки его врага, Волдеморта, там, на кладбище.

Она была не только похожа; приведя себя в порядок, она стала ОЧЕНЬ на свою младшую сестру похожей. Те же глаза, тот же овал лица, та же высокая, как у моделей из модных журналов, шея, улыбка, ямочка на щеке…

Волосы… У Лили волосы были длиннее, гуще и более рыжими, чем у Петунии.

— Тёть Петуния, дай исправлю ошибку природы у тебя, — сказал он и сделал шаг вперед, зарыв в её жиденькие русые пряди пальцы.

Её защипало.

— Эй, что происходит? —задёргалась она, но племянник держал её крепко руками, а сзади её схватила ещё одна пара рук посильней.

Дадли, поняв что делает его брат, взялся ему помочь.

Постепенно объём прядей между пальцами Гарри увеличился и они стали удлиняться. Петуния, наконец, поняла, что происходит и замолкла, онемев.

— Откуда?.. — смогла она сказать, когда блестящие золотые кудри упали на её грудь. — Дай посмотреть!

Она выпорхнула в прихожую, где стояло огромное, в пол, зеркало. Посмотрев на себя, она охнула, прикрыв рукой рот. Её глаза наполнились влагой, которая угрожала стечь по щекам, нарушая старательно уложенную на ресницы тушь.

— Тише, тише, тёть Петуния, — приобнял трясущуюся женщину Поттер. — Всё в порядке, всё будет хорошо. Помни мои слова: все за всё ответят.

— Да, да, я знаю, я знаю, — ответила та дрожащим голосом. — Верн, любимый, посмотри на меня! Я тебе нравлюсь такая?

— Туни… — смог сказать тучный мужчина и заключил жену в объятия.

Оба подростка, переглянувшись, синхронно пожали плечами, вздохнули и улыбнулись.

— Мама, папа, давайте не сейчас, а? — выдал смущённый до покраснения Дадли. — У нас, напоминаю, важные дела.

Взрослые отлепились друг от друга и одновременно шагнули к кухонному столу, где их ожидало письмо-портключ.

Но им опять помешали.

Словно сговорившись, ещё две совы постучали в закрытое ранее Верноном окно.

В письме из Министерства было сообщение, что его, Гарри Джеймса Поттера, исключение из Хогвартса и уничтожение палочки отменяется до 12 августа, когда назначено его дисциплинарное слушание. Опять отправителем являлась незнакомая Муфальда Хмелкирк.

— Бл… извини меня, тётя! Муфальда Хмелкирк, взыскиваю твою магию как плату за твоё предвзятое ко мне отношение. Да будет так!

И-и-и-и — светопреставление повт… то есть, в третий раз случилось.

— Ага-га-га, Гарри, мощно ты с недругами справляешься! Больше не буду за тобой гоняться, — стал хихикать Дадли, но яркое свечение окружило его и втянулось в области выступающего животика. — Мама, что это было?

— Туда за своими ответами мы и отправляемся, сынок! — сказала Петуния, забыв указать, куда конкретно эти ответы станут засовывать… Кто? Кто с этим будет заниматься, гоблины? Ведь, они тоже в ответчиках? — Хи-хи-хи.

Последнее письмо было от имени Златограба, гоблинского поверенного капиталами рода Блэк. По какому поводу, стало понятно из содержания письма.

Уважаемый мистер Поттер!

Как нам стало известно, с сегодняшнего дня Магия определила Вас как следующего Лорда Блэк. В связи с этим событием, банк Гринготтс в моём лице приглашает Вас принять Ваше Наследие.

Златограб,

старший поверенный Древнейшего и Благороднейшего рода Блэк.

— Так, если это всё… — сказал Гарри и встал. Ему было не по себе от всей этой бешеной карусели событий. Ему отчаянно хотелось побыть одному, поразмыслить.

— Думаю, нам нечего тянуть больше! — строгим голосом сказал дядя Вернон, заметив колебание племянника. — Что надо с этим порт-ключом делать, какие-то слова нужно сказать или как? Пароль этот…

Дадли прочитал вслух:

— Честь и достоинство.

— Коснитесь руками пергамента! — приказал Гарри. — Честь и достоинство!

И их закрутило…