Ген (джен)

Юный рассудок Гена раздирало множество вопросов и противоречий, он стремительно взрослел. Вся эта лавина вопросов, требующих немедленных ответов, крутилась с утра до вечера в голове Максима, и он терпеливо отвечал на них своему другу. Вместе со знаниями у Гена появились капризы и прихоти, которые он уже мог сформулировать. В этот день с утра он канючил, что ему нужна одежда, чтобы Максим заказал ему комбинезон, компьютерную мышь и ошейник, украшенный шипами.

— А ты себе корону не присмотрел? — пошутил Максим, но пообещал заказать доставку всего понравившегося Гену ассортимента.

Чаше всего кота интересовал вопрос, как скоро он сможет, как и Максим, трансформировать свое тело, и уже строил планы этих действий, торопя время нытьём в разум своего спасителя. Ген неотступно следовал за Максимом, создавая ему массу хлопот постоянным мысленным шумом.

Перед приходом Семёна Максим приказал ему не появляться в зоне видимости. Семён намеревался забежать вечером по не терпящему отлагательства делу, и до его появления оставался один час, во время которого Максим решил уединиться в оранжерее, где у него находилось массажное кресло и созданы необходимые условия для отдыха, выбрал на пульте нужный режим массажа, подобрал музыку и подключил ароматизацию, как всегда выбрав эту гамму запахов, содержащую в себе дуэт ароматов, раскрывающихся в начальной ноте чувственным полутоном розы Таифи с переливами специй и муската, и к завершению приобретающий горьковатую терпкость, даруемую маслом удового дерева.

Первое, что поспешил озвучить появившийся через час Семён, это о необходимости срочно предоставить в управление перечень наиболее перспективных вариантов боевых химер, к настоящему времени разработанных лабораторией.

— Я всегда утверждал, — заявил Семён. — что в стремлении к совершенству любые способы хороши, и кибернизировать своё тело не самый лучший из них. Хотя не грех использовать любой, чтобы стать умнее, сильнее и продлить собственное существование. Химеризацию считаю самым перспективным.

— Согласен, — отреагировал Максим. — Но нельзя не учитывать, что у каждой особи генетическое наследие сугубо индивидуально, следовательно и реакции на одинаковые вводные условия будут различны. Наши подопечные разноплановые существа, и у них нельзя исключать отсутствие глобальной человеческой парадигмы.

— Я и не исключаю этот аспект, — подтвердил Семён. — и даже убеждён в том, что возможно попытка подправить эволюцию человека в одной человеческой жизни и приведёт к непредсказуемым результатам, но это лишь увеличивает шанс к выживанию мыслящего существа. Мне понятны твои сомнения по поводу извечной проблемы парадигмы... Приступая к массовому воспроизводству боевых образцов, считаю, что непременно должна быть разработана система воспитания, либо способ внушения человеческих моральных ценностей. Но всегда остаётся риск того, что пробудившийся химерический интеллект выработает свою парадигму.

— Надо позаботиться об этом, и до начала программы размножения подобрать специалистов и разработать методы по психотехнологическому влиянию на подсознание этих бойцов, заранее с программировать их поведение и мировоззрение... — поймав на себе сосредоточенный взгляд Семёна, Максим оборвал фразу.

И после непродолжительного молчания продолжил, нарушая затянувшуюся тишину:

— Не надо рассматривать меня как диковинного монстра. Хотя я им и являюсь, но тем не менее я обыкновенный реалист. Надеюсь, надо мной не нависла угроза быть разобранным на молекулы. Моё юридическое полноправие ни у кого не вызывает сомнение?

— Не сомневайся! Ты достаточно надежно ограждён от обычного человеческого общества, и адекватность твоей биологической сущности человека я никому не позволю ставить под сомнение, — заверил его Семен,

пригубил предложенный бокал, отметив отменный вкус предложенного коньяка, и продолжил. — Главным движителем человеческой цивилизации, всегда были и есть сейчас — войны и насилие, являющиеся главным инструментом прогресса. Люди с лёгкостью теряют безусловные инстинкты, заложенные самой природой в генотип большинства видов живых существ: "Не убий себе подобного без крайней необходимости." В результате человечество стремительно теряет многие безусловные инстинкты, свойственные животным, так и не успев обзавестись в своих душах нравственностью.

Кончики губ Максима изогнулись в лёгкой улыбке, но глаза по-прежнему оставались суровыми, как и последующие его слова:

— Должен признать, что с тех пор как я обрёл способность читать мысли людей, я — индивидуалист, а если быть точнее индивидуалист по максимуму. Я не люблю толпу, даже из двух человек. Теперь смысл моей жизни только в работе.

В ответ Семен боднул лбом воздух и, направившись к выходу, изрёк:

— Проблема выбора стоит лишь перед тем, кто его не сделал. К нам с тобой это не относится. Жду твоих предложений.

Этот визит не должен был стать причиной особого беспокойства, внезапно охватившего душу. Но стал.

Этот разговор с Семёном запустил новую череду раздумий, и Максим не позволил себе сегодня стакан "божественного нектара сумеречного сознания"

Немного отдохнув после ухода Семёна, Максим решил провести ночной обход лабораторий и наметить предварительный перечень образцов, наиболее подходящих для массового воспроизводства в военных целях в рамках программы "человекоподобный воин — полезный, умелый".

Изначально формирование геномов химер производилось в двух направлениях: первое было представлено геномными наборами, имеющими конечную линейку метаморфоз и достигающих окончательную стадию буквально через две, максимум три метаморфозы; второе направление представлено более сложно сформированными геномами, и соответственно количество их метаморфоз имело больше циклов изменений, включая даже экземпляры, ещё не достигшие конечной стадии в рамках данного эксперимента.

Каждое направление было представлено образцами геномов, включающих в свой набор фрагменты человеческого генома и сформированными без применения человеческого биоматериала, но разной степени сложности.

Экземпляры, подходящие для внесения в печень универсальных солдат с возможностями регенерации поврежденных органов, Максим безусловно планировал выбрать из человекоподобных химер первого направления, исключительно с конечной фазой метаморфоза.

Ген, как обычно, сопровождал Максима и в этот раз. Обойдя каждый бокс, Максим оперативно составил перечень из восьми наиболее подходящих химер. Но не смог отказать себе в удовольствии осмотреть и некоторые другие наиболее интересные экземпляры из второй мегаметаморфозной группы. Приближаясь к удалённым боксам, он заметил, что в некоторых из них химеры находятся в странном состоянии, как будто были парализованы в неестественных позах. Лишь в самом последнем в ряду боксе происходило странное струящееся свечение.

Ещё сутки назад находящаяся там химера выглядела, как многолепестковая морская звезда, каждый отросток-лепесток которой был покрыт многочисленными шипами, и каждый раз она удивляла и радовала Максима изменяющейся гаммой окраски. Но сейчас из центра этой живой звезды появились тонкие длинные извивающиеся отростки, на наружных концах которых округлые шарообразные утолщения светились струящимся переливающимся светом. Эти переливы были настолько красивы, что у Максима захватило дух от этой феерической гармонии света. За желтой гаммой оттенков последовала зеленая, потом голубая, которая перешла постепенно в розово-малиновый, потом в фиолетовый диапазон.

Его тело отозвалось на эту музыку света ощущениями невыразимого словами удовольствия, хотелось плакать и смеяться, кричать и даже испытывать боль. Кожа на кончиках пальцев рук и ног, а потом и всего тела начала осязать этот свет, как нежнейшее прикосновение крыльев ангела. Свет стал восприниматься на слух, осязаться всем телом, вызывая взрыв нежности и любви к этому химерическому существу, побуждая, самому превратиться в свет и звук в стремлении слиться с этой бездной наслаждения.

Видимо в какой-то момент, поддавшись этой феерии, Максим потерял всякую ориентацию в пространстве и упал на пол, и только после этого очнулся, почувствовав, как влажный нос кота уткнулся в его щёку.

Кот в данный момент оказался намного прозорливей человека, сообразив, что нельзя смотреть в сторону этого существа. Сначала Ген отчаянно пытался оттащить тело Максима подальше, но несмотря на свой значительно увеличившийся размер, не осилил и закрыл лицо друга своим телом.

Позднее, возвращаясь в дом и обдумывая создавшуюся ситуацию, Максим многозначительно изрёк:

— Да, наш мир устроен так, что случайность и неопределённость есть его объективные характеристики.

— Ты ведь ликвидируешь это существо? — осторожно прокрался в его голову вопрос Гена.

— Нет, Ген, не думаю... Я безнадёжный эстет, не люблю убирать никакое существо до того момента, пока не возникнет ситуация — я или оно. Я должен сначала изучить это уникальное создание моего эксперимента.

— Когда же ты насытишь свой неуёмный исследовательский интерес.

— Как любой человек я свободен в своём выборе, — улыбнувшись, произнёс Максим, и эта улыбка преобразила его скульптурное каменно-неподвижное лицо в одухотворенное, и он продолжил:

— Ген, мы имеем редчайший случай целого каскада геномных бифуркаций, и оставить без внимания это редкое явление не могу себе позволить. Наши проекты находятся в стадии нигредо, и весь этот чёрный замес не может не приносить такие сюрпризы.

Закончив фразу, Максим провёл по-привычке рукой по спине своего кота и, резко повернув к нему голову, воскликнул:

— Что у тебя с шерстью, Ген?

— Как видишь, я тоже уже кое-что могу. Мне удалось видоизменить свою шерсть, и теперь моя кожа мало чем отличается от твоей, — был ответ Гена.

Про себя Максим отметил, что его подопечный за счет отличного аппетита значительно увеличил свой размер, и уже больше смахивал на не крупную рысь, а сегодня ещё и продемонстрировал ему свои новые возможности.

— Это не всё, что мне удалось, пока ты занимался с гостем. Посмотри, — радостно обратился к Максиму Ген, демонстрируя свои передние лапы, теперь больше похожие на маленькие детские ручки. — Осталось чуть-чуть поработать над формой ногтей, и я смогу пользоваться подаренной тобой электронной мышью. Ты ведь разрешишь мне пользоваться твоим компьютером?

— Ген, ты меня удивляешь, — только и нашел, что ответить Максим.

— Знаешь Максим, я тебя ослушался и понаблюдал за вами из-за аквариума, и пришёл к выводу, что Семён не тот за кого себя выдаёт. Он умеет блокировать свои мысли и похоже может поковыряться и в твоих. Будь с ним осторожнее.

— Я тоже это заметил и, надеюсь, ты не вспугнул его. Ты напрасно меня ослушался, Ген. Воистину молодежь неопытна, а потому бесстрашна, — внушал ему Максим. — Он не должен знать о тебе ничего.Если всё обстоит, так как мы думаем, то он легко тебя вычислит по ментальному полю. Мне пришлось чуть ли не танцевать перед ним, чтобы заслонить тебя. Ты ведь не являешься моим клоном, и эти различия с близкого расстояния он легко учует. Если не хочешь превратиться в лабораторный биоматериал, то будешь беспрекословно мне подчиняться.

Максим выдержал паузу и продолжил:

— Я выделю тебе помещение с надёжной экранировкой, предоставлю персональный компьютер с внешним инетом. Но я запрещаю тебе приближаться к моему домашнему серверу. Ты понял, Ген.

Казалось Ген сидел, пристыженно склонив голову, послушный как дитя, но этот неуёмный, как и его хозяин, челокот уже обдумывал новые похождения.

Максиму казалось, что Ген в точности выполняет все его указания. Но сегодня он был не мало удивлён, когда Ген, впервые сославшись на свою занятость, отказался сопровождать его во время ежедневного ночного обхода нижнего уровня, уже наполовину заполненного боксами с экспериментальными химерами.

Кот всегда охотно следовал за Максимом, ибо после обхода они уединялись в огромном ещё не заполненным оборудованием зале, где могли себе позволить бегать, догоняя друг друга, играть в мяч до изнеможения, давая выход накопившейся за день энергии.

Его отказ участвовать в обходе насторожил и озадачил Максима не меньше, чем эксперименты со своей внешностью, которые Ген предпринимал, периодически добавляя в свой облик что-то новое. Кроме того он планомерно увеличивал свою массу, но не это больше всего поражало Максима. Было очевидно, что в последнее время Ген изучал древнейшую историю Египта и смоделировал себе облик египетского сфинкса с тщательно сформированным человеческим лицом, а ещё запоролил свой компьютер. Вот это и показалось Максиму самым странным событием.

Как бы нечаянно закрыв кота в оранжерее, Максим взломал пароль на его компьютере и столкнулся с очень странным явлением: Ген написал стихотворение, странное стихотворение, и, видимо, его-то он и скрывал.

"Ты как мезон, рождающий мюон,

Аннигилировал восторг вопящего протона.

А я, не долетевший до Земли мюон,

Не потревожу твоего покоя.

Во мне теснятся крики мироздания,

В страданиях, родивших ветер тех мгновений,

Что отразят вселенную во мне

Лавиной призрачных мечтаний."

Эти строчки заставили Максима задуматься, он неторопливо вернулся в оранжерею, оставив входную дверь открытой, расположился в массажном кресле.

" Надо с ним поговорить," — вертелась в голове фраза, задремал.

Очнулся он внезапно, почувствовав, что Ген сидит рядом и в упор смотрит потемневшими, отблескивающими красным цветом, глазами.

Максим замер, полуоткрыв глаза, мысленно пробираясь вовнутрь его мозга, поиграл мостиками нейронных связей и, получив доступ, обратился с вопросом:

— Ген, тебя что-то волнует в последнее время, поговорим?

Максим чувствовал его волнение и желание высказаться, но Ген упрямо молчал. В ответ Максим также не решался малейшим звуком или словом прервать незримую, тонкую нить ментального взаимодействия, связавшего их разум, не зная в тот момент, где проходит черта, за которой чувства примут иной отпечаток. Но сколь ни глубока была эта взаимная привязанность друг к другу, он уже почувствовал, что Ген вновь осознаёт себя независимой личностью.

Взволнованный мысленный шепот обжёг рассудок Максима адресованным вопросом:

— Ты можешь мне сказать: кто я теперь?

— Ты разумное, мыслящее существо, — был мгновенный ответ Максима.

— А какое я существо? У вас людей принято полагать, что понимание природы человека обусловлено парадигмой доминирования, суть которой рассматривать человеческих существ изолированными от природы сущностями и превосходящими саму природу. Исходя из этого утверждения следует, что человек — хозяин природы, венец творения и имеет право получать из неё нужные ресурсы даже путем ущемления других биологических видов. Я сформулировал себе цель — стать человеком, как ты, буквально стать твоим подобием, твоим двойником. Ты не против?

Понимая, что легче подавить это первое нелепое желание Гена, чем потом удовлетворять всё, что последует за ним, Максим за несколько мгновений решил, что всё таки надо проявить понимание и терпение, и, пару раз кивнув головой, ответил:

— Не возражаю, а сложности мы преодолеем вместе.

Ограничивать себя внутренними сомнениями, а мечту Гена какими-либо моральными запретами, казалось сейчас не справедливо.

Всё в этот момент Максиму показалось незначительным по сравнению с тем огромным, невостребованным, нерастраченным запасом отцовских и человеческих чувств, которые он глубоко прятал, выстроив стены одиночества, где-то на задворках своей души. Этот ответ Ген ждал в напряженной позе, будто готовый к прыжку, и, получив согласие Максима, счастливо улыбнулся и замурчал, как обычный котёнок.

И сквозь это мурчание, погружающее в глубокий сон, Максиму послышались слова очередного, пусть нескладного, стихотворения:

"Закат ласкал

Верхушки сонных вишен,

День умирал

В малиновом неистовстве заката,

На утро ветер предрекая.

Мне ж каждый миг теперь неповторим.

Я помню каждую наперечёт

Минуту ту, что круг свой завершая,

Кричит о том, как быстро жизнь течёт,

Людскими судьбами играя."

* * *

Не прошло и недели со времени отправки в центральный штаб доклада с перечнем перспективных моделей человекоподобных воинов, как до Максима была доведена и сформулирована новая задача, суть которой состояла в следующем: для размножения, то есть клонирования, выбрана одна модель человекоподобного разумного существа, основные генетические вкладки в геном которого состояли в основном из биоматериала человека с добавлением фрагментов генома муравья, некоторых видов скорпионов, что не могло не отразиться на внешнем виде.

А также выращивание на территории подведомственной лаборатории тридцати взрослых особей с последующей разработкой и тестированием программы по формированию референтной группы, обученной в рамках программы по освоению и заселению Марса.

Эта референтная группа в дальнейшем обеспечит формирование функционально-ролевой структуры сообщества, используя имеющиеся способы регуляции поведения каждого индивидуума. В условиях лаборатории должно быть выращено и воспитано начальное общество, продумана структура лидерства, что исключит в дальнейшем внутривидовую борьбу. То, что референтная группа фактически представлена клонами, даёт основание надеяться, что каждый член этого коллектива во время полёта и на начальной стадии обустройства будет относиться к другому, как к себе самому, и поспособствует исключению рефлексии и регрессии.

Уже однажды столкнувшись в своей предыдущей практике с бунтом химер, Максим по-прежнему считал, что любое мыслящее сознание формируется под воздействием общества, технологий и знаний, влияющих на него. И чтобы это формирование могло достичь гарантированного результата, психотехнологическое влияние, как на сознание, так и на подсознание, должно быть тотальным, то что не достигло понимания днём, должно быть закреплено вечером.

Кроме того численный состав лаборатории пополнялся группой специалистов по психолингвистическому программированию, экстремальной психологии и несколькими программистами.

На первую часть этой программы отводился срок в два года, по истечению которого в третьем котловане завершатся инженерно-строительные работы, и в распоряжение лаборатории будут переданы дополнительные площади, соединённые с действующими подземным переходом. Где и будет развёрнута реализация основной программы по созданию полной численности и окончательной подготовке команды по освоению и первичному заселению Марса разумными человекоподобными существами.

Пока на свободных площадях нижнего уровня проводились работы по монтажу оборудования для

выращивания референтной группы, Максим знакомился с вновь прибывшими специалистами. Первыми появились два специалиста, участвующих в разработке нового гермошлема, внедрение которого давало Максиму дополнительный контроль над процессами более сложного моделирования живых систем программируемых организмов.

Осваиваясь с новым, уже установленным вновь прибывшими специалистами, оборудованием, Максим испытывал необычайно сильное чувство, понимая, что всё это спроектировано для определённых целей и задач, способствующих осуществлению его мечты. Соприкоснувшись с неведомым, он ощутил себя на мгновение первооткрывателем и, оценив удобство кресла, внимательно изучил текстограффы на сенсорной панели ввода команд, ввёл личные коды.

На экране компьютера высветилась надпись:

"Идёт смена основных кодов доступа"

Получив доступ и одев гермошлем, Максим погрузился в пучину прямого нейросенсорного соединения, испытал восторг от простоты мнемонического интерфейса. Это открывало возможности для предсказательного моделирования и инженерной разработки новых аддитивных технологий, позволяющих более тонко прочувствовать структуру процесса геномного редактирования.

Секундное ошеломляющее ощущение нейросенсорного контакта переориентировало мозг на иное восприятие, позволив Максиму понять, что часто психика человека проявляет себя неадекватной эмоциональной реакцией. Немного освоившись, он почувствовал, как легко воспринимает его мысли, как команды к действию, кибернетическая система комплекса и смог сформулировать глобальную задачу, систематизировать информацию, используя объём, уже хранящийся в накопленных базах данных.

Довольно быстро он вник в процесс синтеза ДНК, развернувшийся в полном объёме тренировочной программы, осуществляемой на дисплее виртуального симулятора.

В завершении этого значимого дня к Максиму, возвратившемуся в мыслях к столь неожиданному желанию Гена, пришло понимание того, что способность копировать клетки других организмов — это уникальное свойство, которое привело к появлению у кота возможностей, не свойственных остальным химерам, к столь разнообразной трансформации внешности, минуя стадии метаморфоза, а сформировавшийся человеческий интеллект постепенно перехватил управление всем организмом, подчинив себе нервную систему животного и породив у него эту внутреннюю борьбу, прозвучавшую к конце концов вопросом: "кто я?"

Нет... Максим не ощущал за собой никакой вины, отчётливо понимая, что нужно жить дальше, не оглядываясь на пройденный путь, что для разумного существа главное не оболочка, а сознание. И несмотря на тяжёлую трансмутацию, необходимо смириться с этой новой телесной оболочкой и продолжать жить, не мучаясь вопросом: насколько я человек?

Этот день был полон неожиданных встреч и знакомств. С утра, после более месячного отсутствия, явился с инспекцией Семён, как всегда напористый и говорливый, убедился в завершении первого этапа работ по выращиванию тридцати человекоподобных химер, предназначенных для освоения Марса. Осмотрел каждый из тридцати боксов с зародышами искусственно смоделированных особей, выращивание и одновременное обучение которых должно было проходить по многим направлениям наук, как технических, так и гуманитарных. Затем Семён заочно представил Максиму кандидатуру специалиста по нейропсихологии и психогенетики, которая прибыла одновременно с ним и дожидалась его приглашения. Но после телефонного звонка и короткого разговора, сославшись на срочные дела, ушёл.

В ожидании предстоящего собеседования Максим расположился в конференц-зале для официальных приёмов, представляющем ту часть его рабочего пространства, состоящего из нескольких помещений, куда допускались сотрудники его лаборатории.

За столом, снабжённым встроенным в столешницу монитором, он оперативно отслеживал текущую информацию, его пальцы машинально разыгрывали партитуру ответных команд, когда в кабинете появилась она.

— Здравствуйте, — тихо, с ели заметной улыбкой, поприветствовала вошедшая и после небольшой паузы добавила, — Вы даже не предложите мне присесть.

Услышав обращенную к нему фразу, Максим смутился таким упрёком, быстро встал, слова застряли в горле, обогнул стол и пошёл ей навстречу.

— Извините, задумался. Проходите, присаживайтесь.

Первое чувство легкой растерянности и неловкости быстро прошло, уступив место любопытству. Что-то было в её облике такое, что Максиму с первого взгляда показалось, что он давно знает эту изящную женщину средних лет. Какой-то импульс исходил от её взгляда, и он невольно пытался вспомнить, где мог видеть её раньше, и не сразу понял, что слышит её голос, а не мысленный шепот его владелицы, которая, расположившись на стуле, уже приложила личный жетон, имплантированный в запястье руки, к сканирующему устройству.

На дополнительном мониторе с правой стороны стола появились её личные данные:

Аэлита Эдуардовна Вебер, затем последовал список её специальностей: психогенетик,

нейропсихолог, гемеллолог, тестолог и перечень проектов, в которых она принимала участие.

Пробежав взглядом по экрану монитора, Максим полюбопытствовал:

— Эдуард Всеволодович ваш отец?

— Да. А моё имя, сами понимаете, его личная прихоть, — с улыбкой ответила Аэлита.

— Недавно имел честь познакомиться с ним и с его грандиозным проектом принципиально нового звездолёта. Наша с вами задача обеспечить ему достойную команду. Жду вас завтра и рассчитываю, что используя ваш опыт, мы сможем на основе уже имеющихся данных функциональных геннограмм спрогнозировать контролируемый репертуар социального поведения группы.

Вечером, когда Максим вернулся домой, его ждал ещё один сюрприз. Только он вышел из лифта, сразу встретил Гена, явно поджидавшего его у самых дверей. Максим вопрошающе посмотрел в его зелёные мятежные глаза, в вертикальных зрачках которых отразилось его лицо, как в зеркале. Встречный оценивающий взгляд сиял радостью. Ген торжественно заявил, что теперь является точной копией Максима, а два недостающих сантиметра роста компенсировал высотой каблуков новых ботинок.

Смотреть на другого, как на самого себя в зеркало, было забавно. Но только сейчас, увидев Гена, Максим понял, что в Аэлите ему показалось таким знакомым, она была неуловимо похожа на него самого. У неё были такие же зелёные глаза, та же ирония во взгляде, и даже черты лица были похожи, только всю эту картину завершал «водопад» ярких каштановых волос, весёлыми волнами сбегающих на плечи.

— Поздравляю! Эта и была конечная цель твоих устремлений?

— Это только начало. Теперь-то ты не против, чтобы я приступил к работе вместо тебя в госпитале верхнего яруса?

Хотя вопрос Гена и не явился для Максима полной неожиданностью, но больше всего в данный момент ему стали интересны мотивы, его побуждающие. Понимая, что уклончивый ответ Гена не устроит, а рассчитывать на его честное признание Максим не надеялся, оставалось попытаться считать эту информацию с его подсознания.

Пауза явно затянулась. Видимо он освоил какие-то новые методы сокрытия своих мыслей, так как Максим опять наткнулся на стихи, звучащие и заполняющие мысли Гена:

« До донца душа испита и забрана тобой,

И тело моё избито изменчивой судьбой.

Так забери всё, что осталось, с собой.

Мне ясно, что никогда я не стану тобой.

Я вновь один на линии разлома своей судьбы,

И змей внутри меня сжимает снова петлю моей отчаянной мольбы.

О, человек, как это гордо себя назвать,

Моя судьба лишь только о том мечтать.»

— Прекрати немедленно и мотивируй свой очередной каприз.

— Ты так изволишь к этому относиться? — прищурив глаза, воскликнул Ген, и в сочетании с насмешливой чуть заметной улыбкой его взгляд показался Максиму вызывающе наглым.

— Мне необходимо твоё содействие... В человеческом госпитале я смогу принести больше пользы. Все твои знания скопированы во мне, но мне нужна практика, а у тебя высвободится время. Что тут не понятного? Мне скучно!

Его взгляд был по-прежнему азартный, в нем сквозила внутренняя радость.

— Ты не торопишься, Ген?

— Тебе, что сложно сделать для меня чип с кодом доступа?! А сетчатка моих глаз полностью соответствует твоей, я уже десятки раз проверял, сканер не видит разницы. Давай попробуем!

Максим отлично понимал, что если вопрос Гена зазвучал таким образом, то необходимо обеспечить ему поле деятельности, занять его новой работой, которая не оставит ему ни времени, ни возможности погружаться в самокопание, уходить в мир отрицательных эмоций, а рано или поздно, он всё равно узнает истинные мотивы такого интереса. Ген явно в последнее время утратил интерес к мутантам, особенно после внезапной гибели светящейся звезды, которую Максим назвал «Специозой» и в нарушение всех инструкций тайно переселил в свой дом, а допускать его к эксперименту по марсианской программе, лично курируемой Семёном, он не мог.

— Ладно, ладно! Всё будет по-твоему. Только не торопись, идём ужинать.

* * *

Этим же вечером необъяснимая тревога гнала Изольду домой, не дождавшись лифта, она бросилась бежать вверх по лестнице. Случилось что-то ужасное, она чувствовала это...

Первое, что она увидела, вбежав на свой этаж, то что дверь квартиры была приоткрыта...

«Ограбление?», — подумала Изольда, но не это пугало её.

В квартире она перво-наперво бросилась к террариуму, чтобы проверить, как чувствует себя маленький Мехент. Дверцу террариума она и раньше не закрывала, но Мехента в нём не было. Возможно где-то спрятался.

Поиск не принёс утешительного результата, кроме того Изольда заметила, что всё в квартире оставалось на своих местах. Не было видно практически ни каких следов чьего-либо пребывания.

Всевозможные мысли крутились в сознании Изольды калейдоскопом красочных образов, возвращая память к тому дню, когда она осталась одна после ухода Максима, которого она тоже до того, как узнала его настоящее имя, звала Мехентом.

Она помнила, как отчаяние после его ухода сменилось желанием провести генеральную уборку всей квартиры, в результате которого намерение что-то делать, а не сидеть и горевать, увенчалось неожиданной находкой кокона-яйца. Тогда Изольда не сразу поняла, что это такое, потому что стенки кокона помутнели, утратили былую прозрачность и его содержимое не было видно. Кокон разбух и казалось вот-вот лопнет. Он закатился под посудомоечную машину и пролежал там всё это время.

«Жаль, наверное прокис,» — подумалось Изольде, но любопытство взяло верх над благоразумием, и она ножом вскрыла оболочку кокона...

Как оказалось: густое прозрачное содержимое кокона не имело зловонного запаха и растеклось по столу. Окончательно разломив оболочку, которая на ощупь напоминала старую резину и легко разрушилась от прикосновения, Изольда извлекла маленького белого цвета змеёныша. Он был миниатюрной копией того огромного змея, которого она чуть меньше трёх месяцев назад случайно купила в зоомагазине и нарекла Мехентом. Змеёныш не подавал признаков жизни и был туго закручен в клубок.

Изольда расправила безжизненное тельце змеёныша, поглаживая массирующими движениями вдоль тела, и уложила его в миску с теплой водой, чтобы смыть остатки слизи. Потом, заворачивая в мягкое махровое полотенце, ощутила, что тело змеёныша стало более упругим, будто он просыпался.

«Надо его срочно накормить,» — мелькнула мысль. — «Если бы это был новорожденный детёныш обычной змеи, то не существовало бы и спешки, его нужно накормить или заставить хитростью заглотить голыша мышки в течении первых двух недель. Но это клон Мехента, и у него совсем другой метаболизм. Голодать ему подобно смерти.»

Изольда решила первый раз принудительно накормить едва живого змеёныша перепелиным яйцом. Она и сама любила полакомиться такой едой, поэтому всегда имела запас. Но засунить целое яйцо в рот змеёныша она не решилась. Поэтому, набрав содержимое одного яйца в шприц и сжав с боков голову змеёныша пальцами, добилась того, что он приоткрыл пасть, после чего Изольда осторожно ввела содержимое шприца. После кормления отнесла его в террариум, включила освещение , чтобы он мог согреться, а сама для большей уверенности решила проконсультироваться со специалистами на сайте змееводов, к которым уже обращалась раньше. Получив кучу рекомендаций, что необходимо обязательно в таких запущенных случаях применять курс витаминов и целый список других препаратов, Изольда поспешила в ближайший зоомагазин, оставив маленького Мехента греться в террариуме.

Эти невольные воспоминания лишь бередили душу и воображение.

* * *

На следующий день на утреннем заседании Максим сформулировал перед Аэлитой задачу, исходя из того, что внутри группы особей с одинаковым генотипом дисперсия развития будет определяться только средовыми и информационными различиями, поэтому, искусственно создавая эти различия, необходимо выделить лидера, получив отличный от остальной группы фенотип.

Аэлита пообещала, что учтет это при разработке учебной программы, но предупредила, что характер фенотипических проявлений генотипа не может быть протестирован для всех возможных сред их обитания, поскольку имеет не известное множество вариантов. И если в традиционной среде, наиболее присущей Марсу, в условиях лаборатории создаётся иллюзия пределов для формирования определённого фенотипического изменения нервной системы эмбрионов, то всё равно нет уверенности, что дальнейшее развитие, в процессе которого генотип будет подвергаться необычным воздействиям, не приведёт к возникновению таких особенностей поведения, которые в обычных условиях при данном генотипе были бы невозможны.

* * *

В назначенный срок завершилось обустройство третьего котлована, соединённого подземным переходом с лабораторией, где также подходил к своему финалу первый этап эксперимента, ускоритель роста оправдал возложенные на него надежды, и окончательная стадия выращивания всех тридцати особей завершалась. Наступал тот момент, когда вся эта группа человекоподобных химер достигла взрослого состояния и будет извлечена из взрастивших их боксов и обустроена в оборудованных для их проживания отсеках нового экспериментального космического корабля.

В их сознание нейропсихологами на протяжении всего этого времени методом ежедневного обучения и внушения был заложен основной принцип существования — выживание. Ибо цель жизни любого биологического вида есть бесконечное выживание, особенно если выживать предстоит в агрессивных условиях Марса.

В обычном состоянии внешне эти химеры мало чем отличались от людей, их небольшой рост с лихвой компенсировался физической силой, значительно превосходящей человеческую, а заложенная в их геном способность к трансмутации позволяла этим разумным существам мимикрировать, становясь похожими на тот вид, с которым требовалось взаимодействие, одновременно позволяя их организмам, приобретать новые необходимые функции и приспосабливаться к различным условиям существования.

Сегодня Максим случайно обнаружил, что эта едва сформировавшаяся группа, возникшая как результат его эксперимента, становится нерасторжимым «Я»...

Случайно он вторгся в их общее информационное поле и погрузился в омут образов, распознавание которых и логическая обработка произошла мгновенно. Этот односторонний контакт поразил Максима не только своим наличием, но и тем, что эта группа, а точнее семья, на самом деле уже обладала сложнейшей ментальной структурой взаимодействия. И теперь это ментальное единение на уровне постоянного телепатического контакта в корне меняло все устоявшиеся представления о системе воспитания.

Видимо для возникновения такого стабильного ментального поля наверняка существует критический порог, либо его возникновения, либо разрушения этой структуры, которая может существовать очень локально, не растекаясь на значительную территорию, и поддерживаться определённом количеством мыслящих химер. По мере накопления численности эта информационная среда сможет вероятно существовать независимо, проявляя качество непрерывности, в результате чего каждый новорожденный тождественный разум сможет в кратчайшее время стать мыслящей особью, способной обучаться необходимой на данном этапе специальности. И чем многочисленнее оно будет становиться, чем продолжительнее существовать, тем более объёмные и глубокие знания будут накапливаться.

Возникало ощущение, что если обращаешься к одному, тебя слышат и понимают все. Поначалу Максим предположил, что возможно это впечатление создалось из-за одинаковой внешности клонов, так как их лица выражают одну и туже эмоцию. Отвлечься от этого впечатления не позволял даже тот факт, что расцветки комбинезонов, надетых на этих клонов, не повторяются, и кроме того каждый вместо имени был пронумерован числами от одного до тридцати.

Они были прекрасны, но где предел совершенства — в многофункциональности одного организма или в их совместном взаимодействии — Максим так для себя ещё не решил.

Провожая эту уникальную группу на освоение нового пространства, только он знал, что в каждом из них пребывает частица его самого, но даже сам их создатель не мог бы предугадать, как воспримет в последствии это выжившее и размножившееся сообщество породившее их человечество, как брата, друга или как соперника?

Ситуация оставила своему создателю, уже давно отбросившему в сторону белые перчатки и далеко перешагнувшему красную черту в науки, лишь новые сомнения.