Drunk Cherry (джен)

— И вот, значит, она поперла на меня, — Ричард развел руки, желая, видимо, изобразить, кто именно на него попер, как эта «она» выглядела, и насколько огромной была, — в-о-о-о-о-т такенная, — кивнул он, в подтверждение исполненной пантомимы. Растопырил пальцы, для большей схожести очертя в воздухе нечто, наподобие кривого круга.

Голос у пирата звучал невнятно и весьма поддато. Да и сама мастерская, по совместительству каюта вышеупомянутого пирата, напоминала скорее кровавое побоище, чем последствие шумной гулянки. Во всяком случае, начиналась оная явно не с веселья. О чем свидетельствовало количество пустых бутылок вокруг, разлитые по полу малиновые лужи — то ли неудачная имитация крови, то ли символ несварения чьего-то желудка, — алые потеки на стенах с красноречивыми кучками битого стекла под ними, несколько сломанных табуреток и вбитая в стол отвертка. Картину довершала поляна из остатков съеденных закусок, развороченный в хлам диван, россыпь смятой в комки бумаги, обрывки утопающих в лужах чертежей, и наклюкавшиеся в зюзю виновники беспорядка. Один из которых громкогласо похрапывал, а двое вели задушевную беседу, время от времени глупо хихикая.

— Потом, — продолжал вещать Ричард, для более драматического эффекта энергично жестикулируя, — к-а-а-а-а-к даст мне по морде. БАЦ! Не кулаком; ладошкой. Больно, блин. Вот прям — БАЦ!

Мануэль, сидевший в соседнем кресле в обнимку с полупустым стаканом и поистине капитанской улыбкой — от уха до уха, — старательно фокусировал взгляд на распинающемся старпоме, вопросительно выгибая левую бровь.

— Не, не та «она», другая «она», — поспешил уточнить старпом, тыкая вилкой во входную дверь.

Бровь Мануэля многозначительно поползла вверх, выражая недоумение.

— Ну «ОНА», в лазарете спит. Вот она меня: "БАЦ!". А та… у-у-у, буэ-э-э, вообще — аррррр! Тварь… ну ты понял, да?

Преисполненный надежды взгляд впился в капитана, ожидая полнейшего участия. Капитан, как и положено, проявил вселенское сочувствие; решив последовать примеру с жестами, нарисовал в воздухе контур, отдаленно напоминавший женскую фигуру. Бровь вновь вопросительно изогнулась.

— Да! — обрадовался Ричард, роняя вилку, — точно! Блондиночка! Сам ты «крашенная»! — обернувшись на внезапный всхрап, быстро добавил он, обижено воззрившись на дрыхнувшее в еще одном кресле чудо, самозабвенно прижимавшее к груди банку рассола. Вернее, банку с тем, что когда-то рассолом было. Теперь там вместо солений плавали скуренные по фильтр окурки, обглоданная куриная кость и размякший бумажный журавлик.

Тэк, тот самый неподражаемый Тэк, естественно, претензию проигнорировал, покрепче обхватив банку, добавил в храп пару-тройку высоких нот, блаженно зевнув.

— У нее все натуральное! — не отставал пират, кидая в спящего грязной салфеткой, — вот те крест!

Осенить себя святым знаменем оказалось не особо удачной идеей, так как пальцы вместо покаяʼнного чела' со всей дури угодили в нос, заставив его обладателя взвизгнуть от боли. Благо дури после принятия на грудь богатырской дозы спиртного для тяжких увечий малость не хватило. Впрочем, тот был из быстро отходчивых; утерев проступившие слезы, заключил капитана в удушливые объятия, доверительно шепча прямо на ухо:

— Маня, честно, я с ней месяц на острове жил… ВСЕ натуральное… я те отве-ИК!-чаю. Кстати, к чаю тоже не помешало бы чего-нибудь. Ик!

Пьяный взгляд мигом преобразился, жадно забегав по объедкам в поисках этого «чего-нибудь».

Стол с отверткой в центре сиротливо поприветствовал пустотой, за исключением жирных пятен и увядшего пучка петрушки.

— Кто пойдет за жратвой? — информативное капитанское постанывание и беззаботный тэковский храп вынудили Ричарда крепко призадуматься.

Предварительно отпустив первого, он принялся пристально рассматривать свои руки, а насчитав на два пальца больше, решил, что лучше все-таки пока никуда не ходить. Затем его внимание привлек тихий бульк — капитан цедил вино из стакана, подозрительно поглядывая на подопечного.

— Что значит извращенец? Я извращенец?! — возмутился Ричард, покраснев до кончиков ушей, побледнел, позеленел, покрылся пятнами, открывая и закрывая рот выловленным из лужи головастиком.

Капитан, обеспокоенный столь резкой сменой цвета кожи, заботливо протянул пакет для определенных нужд, однако, видимо, смена цвета была вызвана приступом негодования, а не переизбытком алкоголя в организме.

— Пойдем выйдем, — хрипло прошелестел пират, комкая пакет, пытаясь поймать капитанский воротник и потрясая кулачищем одновременно. Возможно, будь его ноги менее ватными, а комната не шаталась из стороны в сторону, как при сильном шторме, капитан схлопотал бы леща. Хотя не факт, потому что потолок ни с того ни с сего снизвергся вниз, поучительно шарахнув Ричарда по макушке, после чего загоревшийся короткой вспышкой гнев улетучился, оставив на перекошенной досадой мине растерянную улыбку.

— Нет, потом выйдем… И вообще. Я не то ввиду имел. В смысле, мы там это… Во! Замки из песка строили! Счаз докажу!

Пошарив в карманах своих широких штанин, он выудил помятый блокнотик, с готовностью впихнув его любимому, всепонимающему капитану.

— Видал?

Мануэль невинно повел плечиками, закусывая нижнюю губу; на не единожды мокрой бумаге вырисовывалась картинка, едва подлежащая рассмотрению, на которой, если хорошо напрячь зрение, можно было обнаружить спящую девушкой, аккуратно укрытую черным плащиком. Такой же плащик предательски возлежал на спинке кресла, щедро присыпанный хлебными крошками.

— Что значит «маньяк»?! — Ричард с энтузиазмом выдрал страничку, запихнув обратно в карман, сунул капитану следующую, — во мне, между прочим, художественный талант умирает. Должен же я его хотя бы иногда реанимировать?!

Мануэль согласился, но губу прикусывать не перестал, любуясь картинкой менее откровенной. Там действительно красовался весьма умело нарисованный песочный замком… с той же девушкой рядом.

— Вот клянусь, не трогал я ее! — могучий, уже известный кулак, рассек воздух в сантиметре от капитанской моськи, с размаху саданув столь же могучую старпомскую грудь, — вернее, трогал конечно, но не ТАК. СОВСЕМ не так! Да я вообще фактически единственный пират с понятиями о морали! И ты… и вы… ну пипец вы сегодня разговорчивые!

Ричард в сердцах топнул ногой, картинно всхлипнув.

— Моя Лиачка на острове и то разговорчивей была.

— Не твоя, а наша, — раздался над ухом ехидный смешок.

— Чегось?

Когда о плече старпома облокотилось что-то тяжелое, а в лицо пахнуло перегаром, он чуть не подпрыгнул на месте, вздернул подбородок, вперившись в неморгающе изучавший его глаз. Один, зеленющий. Потом зеленющий закрылся, зато открылся второй, не в бреду сказано — подобный оттенку заходящего над морем солнца.

— Ты меня гляделками своими разноцветными не гипнотизируй. Чейто «наша»? — Ричард оттолкнул Тэка подальше, хватаясь за недопитую бутылку с вином.

— Добыча между членами команды делиться поровну, правда Маня? — Тэк бодро, по-хозяйски, устроился возле капитана, шутливо потирая ладони. — Забыл?

— А как же право нашедшего? — не сдавался Ричард, готовясь отстаивать «свое» до конца. — Кто нашел, тот и имеет.

В знак протеста, он жадно присосался к горлышку, не сразу заметив перемену атмосферы вокруг, а именно: запавшую вдруг тишину, прерываемую низкими хрюкающими звуками. Скосив взгляд под ноги, он едва не поперхнулся, увидев выразительно-настораживающее зрелище: Мануэль вместе с Тэком успели сползти на пол, трясясь мелкой дрожью, подленько хихикали, икая в кулачек, пока звучащий мышиным попискиванием смех, не начал перерастать в откровенный ржач. В суть зрелища Ричард вник тоже не сразу; после пары минут напряженных раздумий шестеренки в мозгу пришли в движение, помогая осознать двойной, при чем похабный подтекст произнесенной фразы, смысл коей заставил бледные щеки зардеться ярче прежнего. На сей раз цвет кожи мог бы спокойно посостязаться в яркости с цветом его красных волос.

— То есть, я хотел сказать… владеет. Тьфу ты! Пользуется! Да ну вас!

Валявшиеся на полу тела забились в конвульсиях, сотрясаясь от более не сдерживаемого братской солидарностью ржача. Если бы не звукоизоляция комнаты, как пить дать — перебудили бы остальных обитателей корабля.

Несчастный Ричард, пунцовый, словно переспелая вишенка, беспомощно тискал горлышко бутылки, борясь с желанием отвесить каждому пинка.

— Я вам тут душу изливаю, а вы… — пробормотал он укоризненно.

— Мы по этому поводу еще не пили! — провозгласил Тэк, оживившись.

Отлип от пола, отряхнулся, помогая подняться Мануэлю, смахнул со стола поднакопившуюся грязь, торжественно пошуршал за пазухой, извлекая на свет бутылочку мутной жидкости.

— Грамм по сто! За находку!

— За что, прости? — Ричард от удивления забыл привычно возмутиться, выбрасывая пустую бутылку подальше.

Та звонко разбилась о металлическую дверь.

— За находку, — пояснил Тэк. — Ну, ты же ее нашел. Вот и обмоем — двух зайцев пулеметной очередью.

— Эм… это она меня нашла, а не наоборот, — смущенно поправил Ричард, переступая с ноги на ногу.

Тэк причмокнул, ритуально полез за пазуху снова, выставив на всеобщее обозрение точно такую же бутыль.

— За две находки! Бухать!

— А ты где взял? — недоуменно хлопнул ресницами старпом, скребя ногтем по самодельной крышке. — Это же эль. Самогонный.

— Запасся малость. До того, как Эллиот агрегат раздербанила, — отчеканил тот. — Ладно! Гулять так гулять! Сегодня — особый случай.

Третья бутылка мутного присоединилась к своим сестрам. И где он их только прятал? Вечером молчал по-партизански, ни-ни про заначку-то.

— На брудершафт не пьем, втроем не получится. — С умным видом заявил Тэк, делясь мутным. — Зато по триста грамм крепчайшего эля каждому! Вздрогнули!

Вслед за скрежетом стекла, раздались спешные довольные глотки. Далее Ричард ничего не помнил. Проснулся он уже утром от ритмичных шлепков по щекам. Разлепив веки и увидев перед собой знакомое лицо в обрамлении золотистой челки, он радостно потянулся, пробормотал «Л-и-и-иачка» и полез целоваться.