Гера Марволо Реддл (джен)

Кассандра Трелони. Тайная запись из личного дневника, датирована 1890 годом.

Трудно видеть будущее, которое не можешь изменить. Когда в раннем детстве поняла, что у меня на роду есть такой дар, а я исключительная обладательница таланта, чувствовала себя особенной. Была ребенком, не понимала всю серьезность ситуации, но потом поняла, и сегодняшняя запись будет об этом, потому что это нужно упомянуть, ведь мои записи в будущем перепишут в книгу. Хотя это просто дневник особенной девочки, превратившейся в бедную женщину.

Первое мое тяжелое предсказание было связано со смертью моей любимой бабушки. Оно приснилось мне, сначала думала, что это просто кошмар. Точнее, заставляла себя думать так, но чувствовала, что это был не просто сон. Там я видела, как она тянется к глиняному горшку на верхней полке, встав на шаткую табуретку в доме магла, при которых нельзя пользоваться магией. Ее пальцы касаются горшка, табурет накреняется и она, потеряв равновесие падает на бок и ударяется головой об угол стола. Как наивный ребенок, понявший, что видел на самом деле, я хотела предотвратить гибель моей старушки и просила ее остерегаться табуретов и горшков. Но она все равно умерла, упала со стола, когда доставала книгу у той самой чертовой полки в доме простого человека. Я просила остерегаться ее опасных вещей, а смерть все равно пришла за ней.

Было ужасно, но тогда я поняла две вещи.

Во-первых, что должно случиться, случится.

Во-вторых, я не особенная с даром Божьим, а несчастная, проклятая демонами.

Ужасные предсказания со смертью были у меня редкими, но всегда касались моих близких или семьи. С возрастом я так и не привыкла к тому, что могла в любой момент увидеть смерть родни в достаточно ярких деталях. И казалось, что именно такие предсказания самые страшные в моей жизни. В шестнадцать я увидела собственную смерть, и это стало для меня ударом, от которого долго отходила. Было сложно, но я смогла продолжить жить.

Встретила молодого волшебника, полюбила, вышла за него замуж, родила прекрасную дочь, и когда сообщила о появлении второй, принесла еще больше идиллии и счастья в наш небольшой, но очень уютный и теплый дом. Даже предсказания со смертями близких прекратили появляться, а перед родами я вообще перестала видеть что-либо из будущего, даже обрадовалась, что проклятие отпустило меня, но мама полагала, что это обычное затишье перед бурей. И знаете, женщина, не получившая дар видеть будущее, оказалась права. Это было просто затишье, что штормом накрыло меня в самый неудобный момент. Во время родов я увидела нечто, что до сих пор бросает меня в дрожь, хотя уже прошло много времени…

Все было так спутано-перепутано, что понять увиденное я смогла только тогда, когда перенесла мысли на черновик, потому что оно казалось такой чушью…

Война. Смерть. Погибель поколения волшебников.

Боже, это просто ужасно, даже сейчас по прошествии многих лет мне трудно говорить о том, что я видела, хотя говорить о том, что я сделала, будет куда сложнее, но должна это сделать, потому конец мой, скорее всего, уже близок, а это можно считать моей исповедью, которую, надеюсь, никто не увидит.

Это были обрывки каких-то событий, разница между которыми была десятки лет, которые я видела глазами вершившего, что еще более ужасало меня, когда пришла в себя.

Я была в лесу, витала по воздуху, словно безногий призрак, вокруг женщины и мужчины, стоящих на коленях, с понурыми головами, не смотрящих назад, где среди деревьев пряталась девочка, явно их дочь, уж сильно была схожа с ними. А перед ними волшебник в темной мантии с большим капюшоном, что скрывал лицо, и лишь палочка показывалась среди балахона. Не понимая, что происходит, я просто наблюдала за тем, как волшебник в мантии поднимает руку, взмахивает… и когда я поняла, что увидела, то безжизненный крик девочки, стоящей за моей спиной, оглушил меня. Зеленая стрела Авады Кедавры забрала семью ребенка, оставив его сиротой, и слово, кровью выписанное в воздухе, застыло перед глазами: «ГРЯЗНОКРОВКИ».

Сцена сменилась, и теперь это были просто беспорядочные картинки, что с бешеной скоростью мелькали перед глазами. Приют. Свет. Комната. Беременная женщина. Название. Дата. Смерть.

Я видела войну. Самую настоящую, кровопролитную, ужасающую и опустошающую.

Война, это самый жесткий способ навязывания своих идеалов и видов жизни в целом. И человек, волшебник, все равно кто, избравший такой путь, ошибся, ведь принуждать целую страну и поколение жить по своим убеждением — это самая настоящая жестокая бесчеловечность. Господствующая власть человека, возомнившего себя Богом, ничем хорошим для мира не закончится.

У меня не хватает слов, чтобы описать всю безвыходную трагедию, ведь я не только видела, но и чувствовала. На своей собственной призрачной шкуре прочувствовала всю геенну, что захватила мир, извращая его, превращая в самую настоящую преисподнюю.

Когда записала все в черновиках, даже не в дневник, чувствовала, наверное, что стоит скрыть это, и осознав всю сложность будущего, до которого не доживу, то была сломлена грузом того, что мне это вообще известно. И ведь изменить ничего нельзя, потому что выйдет то же самое, что и с бабушкой. Предупредив о ее об опасности, я не спасла ее от смерти, а просто устроила другую, почти ничем не отличающуюся гибель. Покинув родной дом, отправилась в отчий и там восстанавливала силы, что было сложно, потому каждый раз, когда мне почти удавалось выбросить гнетущее будущее под эгидой зеленой змеюки в темном небе, моя совесть мучила и терзала меня. Стоило мне расслабиться и вдохнуть, прижавшись к груди матушки, в голове кричала девчушка, чья мать умерла на ее глазах, и такая жгущая тоска рвала грудь, что рыдала я часами. Видела улыбающихся жителей деревни, которым выходила погадать, занимаясь этим лишь бы занять себя, то убегала в истерике, ведь помнила лица, лишенные мира и измученные войной.

Богом клянусь, я ничего не хотела предпринимать, потому что это казалось бессмысленно и очень опасно не только для будущего, но и для настоящего и прошлого. Возможная петля времени дело почти выдуманное, но нешуточное, с таким очень опасно играть. Но решила сыграть, даже сама не поняла, как пришла к такому решению, просто как-то день за днем обдумывала то, что увидела, выстраивая логическую цепочку, выходя на дату рождения того, от чьих рук сгинут целые поколения волшебников.

Женщина беременная на пороге приюта, явно мать будущего диктатора. Приют, расположение которого я могу описать до мелкой детали прямо сейчас, место рождения. А 31 декабря 1926 года — дата рождения младенца, помеченного самой смертью и обреченного на самую ужасную жизнь. Видела, как старая карга пальцем ласкала щеки новорожденного, когда приходила за душой его матери. Ребенок не несет пока вкуса смерти в этот мир, оно придет позже, а когда он его прочувствует, поколения семей сгинут в никуда. Как и мои будущие наследники, до которых я не доживу, но которых должна уберечь, так я думала, пока искала мощнейший маховик времени, который будет способен перенести меня на сорок семь лет вперед, из 31 декабря 1879 года в 1926 год, приют нового Лондона, чтобы, Господи, прости душу грешную, убить ребенка, который погубит целый мир. Это просто отвратительно, но даже сейчас мне кажется, что отчасти я была права, когда решила, что жизнь одного младенца не стоит жизней миллионов волшебников и людей.

Я готова исповедоваться за грехи, но никогда не признаюсь, где достала маховик, просто скажу, что он был уничтожен после моего возвращения, но взамен я опишу все, что было дальше, это не для вашего любопытства, а для успокоения моей грешной душонки, что планировала убить малыша обычным ножом. Палочкой это было бы проще, но в мире маглов палочку и магию запрещено использовать, и там остались бы мои следы. Боже, меня и такая чушь беспокоила.

Приготовившись к детоубийству, я дожидалась 31 декабря. Когда наступил этот день, то списав все на нервные расстройства, ушла из дома ночью, трансгрессировав в область старого Лондона, где когда-то жили мои тетя с дядей. Я, спрятав нож под темной мантией, сильнее укуталась в черный капюшон и, прокрутив нужное количество оборотов, оказалась в 1926 году в том же месте, где была в 1879.

Осталась трансгрессировать к приюту, о котором мне было известно только название и внешний вид, выглядело довольно опасно, но не опаснее, чем смертельный грех, поэтому, воплотив в голове этот горе приют, я переместилась туда. Меня трясло, и каждый раз хотелось вернуться обратно на пустошь за территорией нового Лондона, вернуться домой, зайти в гостиную, сесть у елки и прижать к себе свою малышку. Я боролась до самого конца, как же хотелось просто забыть обо всем, но не смогла. Не знаю, что мной двигало больше, желание спасти будущие поколения или желание успокоить свою чувствительную совесть. Но что-то двигало, и я шла вперед к воротам приюта, где видела уже знакомый мне голый и пустой дворик, отделяющийся от улицы чугунными воротами. Довольное мрачно-унылое квадратное здание окружено высокой решёткой. А когда тихо прокралась в приют, дверь которого не была заперта, увидела пол прихожей, что выложен безрадостной белой и чёрной плиткой, точь-в-точь как в моих видениях. Снова нерешительно завладев мной, сердце хотело домой, а ноги вели меня вперед.

Полагаясь своему ведению, я пошла прямо по коридору, завернула за угол, поднялась на второй этаж и тут же юркнула за темную дверь, где в кроватке спал… не один ребенок, малышей было двое. Да, там стояло две кроватки, и там лежали младенцы, завернутые в пеленку и укрытые теплым покрывалом. И именно в тот момент я поняла, что все, что я задумала, было обречено на провал, потому что я не избавила мир от гнета, а просто изменила вид. Мое видение было неточным, там был только один младенец… хотя сейчас я понимаю, что там было два, просто мне показывали того ребенка, что все это учудил, а не второго. Вот только кто был Темным волшебником, мне было неизвестно ни тогда, ни сейчас, хотя столько лет прошло.

Я… хотя, впрочем, все по порядку.

Когда меня встретило два младенца, я предприняла попытку узнать ребенка, что нес тьму и был обласкан смертью, в попытке прочитать их судьбу, коснувшись. Но как следует правило, ничего я не увидела, потому что это все еще младенец, который буквально чист, как белый лист.

Я взяла одного малыша в руки, наверное, надеясь, что почувствую что-то, но все было тщетно, все что я узнала, что один ребенок — это красивый мальчик, а второй, что был на руках, очень милая девочка с розовой лентой на запястье.

— Что мне с вами делать, — бормотала я тогда, убаюкивая малышку на руках, — я с трудом осмелилась прийти за одним, а вас тут двое, но кто-то из вас явно Темный волшебник. Убийство двоих сможет как-то спасти будущий мир? А?

— Чье убийство и спасет мир, — как я испугалась в тот момент, когда за спиной заговорила женщина, — так это твое, а ну вернула малыша на место! Немедленно верни его в люльку! — женщина тыкала дулом ружья мне практически в грудь, и я… запаниковала, все, что происходило дальше, словно в тумане, и часть скорее всего из-за паники и страха я вовсе забыла.

Довольно быстро произошло, до ужаса быстро.

Вроде как оттолкнув женщину, я как можно быстрее убежала на улицу и на ходу крутила этот маховик времени, чтобы вернуться в свое время, даже не подумав как-то вернуться на опушку, и когда маховик закрутился, мое сердце бешено билось и вообще остановилось, когда движение прекратилось, и оказалась я все еще не в своем времени. Такая паника меня не охватывала еще с того предсказания, когда я увидела собственную смерть. Первое, что пришло в голову, так это схватить какого-нибудь человека и выпытать какой сейчас год.

Я схватила первого попавшегося мне прохожего за локоть и практически заорала на него:

— Что?

— Год, — кричала я, — какой сейчас год?

— 1979, — догадка подтвердилась в тот момент, я была в семьдесят девятом, только на сто лет впереди, промахнулась.

Всучив ребенка прохожему в руки, я выхватила свою палочку и трансгрессировала на опушку, где трясущимися руками все-таки закрутила маховик обратно на сто лет.

В ту ночь мне удалось вернуться домой, оставив одного ребенка в 1926 году, второго в 1979 практически на улице. Я никому не рассказывала о том, что собиралась сделать, ни о том, что сделала, мне было страшно, и думала, что если не знает никто, то забыть будет проще. Но забыть не удалось, да и изменить будущее, наверное, тоже. Предсказаний на ту пору я больше не видела. Было что угодно, кроме того будущего, и мне нечего сказать про ребенка, помимо того, что это была милая девочка прошлого поколения.

Лоренс Х. Кент

15 июня 1985 года.

— Джин, — я зашел в дом моей сестры, предварительно позвонив в дверь, но когда мне никто не открыл, я взял на себя ответственность и сам зашел внутрь, — ты дома? Почему дверь открыта? Джин?

Я прошел по светлому коридору на кухню, откуда доносился запах сладкой ванили, которую Джин часто использовала в своей выпечки. Скорее всего опять готовит бисквит с крем-брюле. Так раньше готовила наша мама, и сестра старалась добиться того же вкуса, как у нее, но ни я, ни ее муж, никогда не скажут о том, что слабо он схож с маминым произведением. Сестра ведь так старается.

— Дядя Лоренс? — я вздрогнула, когда за спиной раздался тоненький голосок моей племянницы.— Почему вы здесь?

— Боже мой, — простонал я, смотря на маленькую нарушительницу моего спокойствия, — не подкрадывайся так, сколько раз просил, — несносная малышка. — Ты одна?

— Да, — она безразлично смотрела на меня, убрав руки за спину, — мама вышла в магазин. Просила открыть дверь, если вы придете.

— Я звонил, — не знаю зачем я оправдываюсь перед ребенком, которому просто безразлично, — ты наверное не слышала.

— Возможно, — ответила она и развернувшись поднялась на второй этаж.

— Лоренс? — входная дверь открылась и на пороге показалась моя сестра нагруженная пакетами с едой, разве что в зубах не держала. — Прости дорогой, — я подорвался и взял пакеты и трясущихся рук сестры, — давно ждешь?

— Только пришел, — поставив пакеты на стол, я пропустил Джин внутрь и дал себя крепко обнять, — я рано.

— Ничего страшного. — Джин похлопала меня по плечу и аккурат глянула на лестницу и тут же вернулась разбирать пакеты, бегая по кругу словно хомячок Джеймс в своем колесе. Эх, старина, столько лет прошло, а все еще грустно от твоей кончины.— Ужин почти готов, дождемся моего мужа и начнем, ты ведь не торопишься?

— Нет, — отошел в сторону, когда она назойливо толкала меня бедром, — в визовом центре закончил все дела, так что могу отдохнуть.

— Куда опять собрался?

— В Санкт-Петербург, — поездка запланирована на конец августа, — семинар по психиатрическим исследованиям по раздробление личностей. Я буду приглашенным специалистом и буду вести основную часть своего семинара.

Я часто в разъездах. В чужих странах собираю материалы для исследований, которые излагаю в книгах на понятном доступном языке, в погоне за мечтой, что люди начнут серьёзно и уважительно относиться к психиатрическим расстройствам личности.

— Мам, — Гермиона показалась на кухне, безучастно смотря на бурные действия своей матери, — можно пойти в парк?

— Сейчас? — Джин посмотрела на часы, что висели напротив нее. — А, да, — тихо выдохнув, скрывая грусть она полу улыбнулась своей дочери, — иди.

— Что-то не так? — я так привык из своих клиентов вытягивая настоящие чувства, что порой переключиться и видеть только то, что тебе показывают очень сложно. — Ты просто так выглядишь, — подобрать подходящего слова не удалось, — странно.

— Она меня тревожит, — Джин проводила девчушку, что скрылась за дверью, взглядом и снова грустно улыбнулась. — У нее нет друзей.

— У меня тоже не было друзей, это еще не повод беспокоиться о ней.

— Гермиона мало общается с миром, она погружена в книги, новости, — она кивнула на маленький телевизор на холодильнике, — увлечена чем угодно, кроме общения.

— Ты должна радоваться, что у тебя серьезный ребенок, — все равно не вижу повода беспокоиться о ней. — Я тебе как профессионал говорю, не надо искать повода там, где его нет. С моей племянницей все в порядке.

— Лоренс, — Джин смерила меня недовольным взглядом, — ты видел ее в последний раз около трех лет назад, что ты можешь говорить мне о ее состоянии, если я вижу Гермиону каждый день.

— Хорошо, — если она хочет, чтобы ее ребенка подвергли полному анализу, то она его получит, иначе нечего на нее наговаривать.— Мы вернемся, когда появится ее отец.

Джин не пыталась меня остановить, знала, что бесполезно, а потому попросила вернуться через полчаса, иначе ужин, который доготовится за это время, просто остынет.

Взяв из портфеля портмоне, сунул его в задний карман брюк и выйдя них дома не спеша отправился к парку, что располагался на углу по улице. Удобное расположение от дома близко, и всегда можно в свободную минуту выйти прогуляться, хотя для меня, человека у которого на заднем дворе практически лес, это кажется лишь каплей в море. Для меня наверное важно единение с природой, ведь так ты можешь почувствовать себя— с ней ты один на один, без притворств и прочей ненужной в жизни мишуры. Это одна из главных профилактик расстройств к которой прибегаю с клиентами, что не в сильно запущенной форме. И видимо Гермиона согласится с моей точкой зрения, потому что сидя у дерева, она выглядела умиротворенной, совсем другой нежели обычно. Хотя да, видел я ее редко.

Ну, а сейчас знаете ли хороший повод понаблюдать.

Сев на невысокий заборчик, что ограждал небольшой парк, я вытащил из кармана пиджака портсигар, зажал зубами одну сигарету привезенную из Чикаго и подкурил ее зажигалкой, подаренной мне одним из моих читателей.

Сделав большую затяжку, я прислонился к стволу огромного дуба, что расположила прямо за мной и не спеша снова сделал новую затяжку, неотрывно наблюдая за Гермионой, которая смотрела в одну точку. Хотя больше наблюдала, чем просто смотрела.

Она следила за девочкой, что сидела на качелях и медленно раскачивалась из стороны в сторону, опустив голову глубоко вниз, едва болтая ногами по воздуху. И на нее поглядывали мальчики постарше, что столпились у круглой карусели, тихо посмеиваясь. Привлекая внимание моей племянницы, что словно орел впивалась в них взглядом, отчего те быстро замолкли и почти не смотрела на девчонку болтыхающую ногами.

Так, Джин не собиралась отпускать ее на площадку, но посмотрев на часы поменяла решение. Не скажу, что Гермиона продуктивно проводит время сидя под деревом, и ее прогулка могла подождать. Но она выглядывает девочку, которую выглядывает свора мальчишек едва старше самой Гермионы.

Впрочем не буду торопиться с выводами, просто понаблюдаю за ней, пока докуриваю едва тлеющую сигарету в моих руках.

— Дети так жестоки, — передо мной за кустами стояла лавочка, на которую уселись две молодые мамочки и я был вынужден затушить сигареты, чтобы не дымить на малюток, — не все конечно, но не которые.

— Ты про Розу? — поинтересовалась темнокожая девушка, качая на руках малыша, что крутил в пальцах ее темные волосы.

— Да, — светловолосая поправила на своем ребенку шапочку, — бедняжка наверное перепугалась тогда. Хорошо, что кто-то из мамочек других детей пришли на площадку, страшно представить, что могло произойти.

— Линда тогда пришла за Джастином, — ответила темнокожая, — она мне обо всем рассказала. Теперь она старается выходить с ним чаще сама, и приглядывает за девочкой, когда здесь.

— Хотя это должны делать ее родители, а не чужие.

— Нам ведь не сложно, — сказала другая, — все равно ведь сидим.

— Не сложно, но все равно, если бы моего ребенка задевали или дразнили, как эту девочку, то не на шаг бы не отпускала ее от себя. Ты бы разве не так поступила, а, Джесс?

— Отчасти, — нехотя ответила Джесс, — Сэм я учила стоять за себя и пару раз показав, что такое с ней пройдет, от нее вскоре отстали. Сэмми тогда выбила зуб, когда играла с дедушкой в футбол и ходила с дыркой, над ней посмеялись и она расстроилась. А тут, — она тяжко выдохнула, качая головой, — дети так жестоки.

Две мамочки как ястребы высматривали девочку, сошедшую качели, что шла на выход из парка все также опустив голову вниз. Мальчишки посмеявшись тоже медленно двинулись за ней, я заметил, что Гермиона поднялась, но остановилась, когда мамочки передо мной встали.

— Ты ведь в супермаркет хотела, да? — спросила одна, смотря за девочкой.

— Пошли, — сказала Джесс, — проводим ее, все равно по пути.

Девчушка подошли ближе к ним и неуверенно подняла голову, и я увидел возможному причину того, что над девочкой издевались. Ее маленько лицо пересекал ужасный шрам, словно от когтей дикого зверя.

— Роза.— позвала ее Джесс, — ты уже домой? Подожди нас, вместе пойдем.

— Хорошо мисс Логан.

— Сэм скоро придет с тренировки, — продолжила она погладив девочку по голове, — не хочешь зайти на мороженное?

— Джастин тоже зайдет, поиграете вместе, — предложила вторая мамочка.

И заговаривая девчушку, они вышли из парка, оставляя свору мальчишек здесь.

Купив у продавца мороженного две фисташковых, я пошел к Гермионе, что уже сидела на лавочке, греясь на солнышке. Когда я сел рядом с ней, она никак не отреагировала, молча принимая угощение.

— Спасибо, — ответила она.

— Пожалуйста, — я откусил лакомство и медленно протянул его во рту. Давно не ел мороженое. — Ты уже собиралась уходить?

— Да, — она беззаботно болтала ногами сидя на высокой для нее лавочки, ведя себя практически как обычный ребенок, но стоило взглянуть в ее глаза, которые были полны серой скукой, словно ей безразлично.

— Это была твоя подруга? — чутье, наработанное с возрастом и опытом работы, подсказывало, что она не просто так наблюдала за мальчиками. — Та, что на качелях сидела.

— Нет, — быстро ответила она облизывая мороженое.

— Хорошо, — я не ошибся, — ты знаешь, как ее зовут?

— Роза, — так же быстро ответила она, не понимая к чему дядя, которого она не видела около четырех лет задает подобные вопросы.— Дядя Лоренс, — Гермиона резко прекратила есть мороженое и повернув ко мне голову, очень внимательно посмотрела на меня, и в ее глазах было детское любопытсво смешанное со взрослой практичностью, — что такое, — она замолчала, будто бы решала стоит ли задавать мне этот вопрос, — дружба.

— Разве тебе родители не объясняли, что это такое? — я не был ошарашен таким вопросом, наоборот он был очевиден. Наверное сказывается опыт, или возможно схожесть характером, но за очень короткий срок, я поняла эту девчонку.

— Друзья это те, с которыми можно играть, — ответила Гермиона.

Проблема Джин и ее мужа в том, что она видит в Гермионе просто ребенка, которому скажешь заведи друзей, и та тут же радостно пригнет в песочницу, но она не простая. У нее нет друзей, потому что она не понимает что это. Гермионе буквально на пальцах нужно объяснить, что такое дружба, и кто такие эти ваши друзья.

— Да, хреновое объяснение, — пробормотал я, -я попытаюсь дать тебе более точное и полное объяснение феномену «дружба». Итак, если говорить научным языком, то это по большей части взаимоотношения между людьми, основанные на общих интересах и увлечениях, взаимном уважении, взаимопомощи и взаимопонимания. То есть это не просто люди для игры, это связи на которых держится не просто личность человека, но и его жизнь, потому что это люди, которым можно доверять. Для меня вот твои родители друзья, потому что у нас общие интересы, мы уважаем друг друга и готовы не только понять друг друга, но и помочь. Твоя мать не раз помогала мне в жизни.

— До-ве-ри-е, — по слогам проговорила Гермиона, словно впервые пробуя это слово, — что это?

— Ну, -если бы знал исход, прихватил бы толковый словарь, — в психологии это, — так, она все еще ребенок и надо как-то попонятней упростить, чтобы дошел смысл, — уверенность в добросовестности, искренности, в правильности по отношению к кому-нибудь. То есть человек, с которыми ты можешь поделиться мыслями, страхами, идеями, да много чем.

— Дружба, равное доверие, — заключила она, согласно закивав головой в такт.— Значит, если человеку доверили тайну которую никому нельзя было рассказывать, а тот человек все разболтал, то это не друг?

— Определенно, — уже проще, — друг не будет раскрывать тайну, которую ему доверили. Вот допустим, мама так и не знает, что это Джин сломала ее духи, которые папа подарил на Рождество, потому что я хороший друг.

— Только что мне рассказал.

— Ты ее дочь, тебе можно, потому что ты тоже друг.

— То есть если один друг рассказал другому тайну, которую нельзя раскрывать, значит, он все-таки друг?

Гермиона все еще ребенок, который разбирается во всем, я сам ее запутал, и видимо самому придется распутывать.

— Ты должна кое-то запомнить, — понять сейчас не сможет, — отношения между людьми, это не просто пояснение терминам и феноменов, это чувства, которые не подвластны точному описанию.

— То есть если я заведу друзей, то не смогу точно понять друзья они или нет?

— Что-то вроде, — Джин в лучшем случае лишит меня десерта, в худшем убьет, — это все придет с опытом и со временем. Но что за тайна, — она не просто так подняла этот вопрос, видимо долго думала по этому поводу, — про которую ты говорила. Мне рассказать можно, я психотерапевт, доктору можно говорить все.

— Это не моя тайна, — а той девочки, — а Розы. Они смеются над не ней не из-за шрама, — Гермиона грустно посмотрела на группу мальчишек, — а из-за ее слов. Не верят, что на нее напал волк, ходящий на двух задних лапах.

— А ты веришь?

— Это похоже на оборотня, мама не знает, что я нашла ее книгу по мистике, — последнее слово было ей непонятно и незнакомо, она слабо поморщилась, — но их не существует вроде как.

— Значит веришь в то, что оборотни существуют?

— Есть много чего, что существует, но мы в это не верим, потому что не видели.

— Ну оборотней не существует точно, — в этом вопросе можешь мне довериться.

— Возможно, но если их не существует, тогда нет и магии, — Гермиона доела мороженое и быстро выбросила палочку в урну. — А если ее не существует, значит я не могу делать так, — спрыгнув со скамейки, Гермиона подняла с земли засохший цветок и положив его себе на ладонь, она медленно подошла ко мне, встав к людям спиной, чтобы никто не увидел.

— Это засохший цветок, — не знаю, что она пыталась сделать, пристально глядя на него, — что ты с ним можешь сделать? — может какой-нибудь фокус мне пыталась показать, но я так и не понял.

— Ничего, — выдохнув, она положив цветок на мою протянутую ладонь, — я покатаюсь на качелях.

— Хорошо, только недолго, скоро придет твой папа и время ужина.

Гермиона отошла к качелям, и аккуратно сев начала медленно раскачиваться, не обращая на меня внимания, погрузившись в свои мысли. Я хотел было достать платок, чтобы вытереть мороженое, что растаяло и стало стекать по моей руке и случайно сжал цветок в руке, который должен был рассыпаться, настолько он сухой был. Но ничего не произошло, и когда я раскрыл ладонь, чтобы взглянуть на него, то замер.

Не было засохшего цветка, у меня на ладони лежал пышущая свежестью красивая маргаритка.

Лоренс Х. Кент

Закрыв входную дверь своего дома на ключ, я подозвал бегающего рядом со мной Гудзона и не привязав его на поводок пошел по каменному тротуару, иногда кивая головой соседям, что ранними пташками вставали и сразу бежали за свежей газеткой, которую будут смаковать за свежесваренным кофе.

Нам осталось дойти пару домов до нашего друга, золотого ретривера по кличке Джем, когда я увидел, что нам навстречу, нервно покуривая сигарету, шел его хозяин, Клиффорд, который очень хороший мой друг.

— Доброе утро, — крикнул я ему, доставая свою сигарету.

— Если бы оно было добрым, — угрюмо ответил тот, оборачиваясь назад. — Иди сюда Джем, Гудзон пришел! Джем!

Из кустов с мячом в зубах выскочил пес и подбежав к Гудзону, неловко врезался в него. Джем, как и его хозяин достаточно нескладен, и потому, моему несчастному корги вечно достается: то от его лап, то от его веса.

— Что испортило настрой? — Клиф прикурил мне сигарету протянутой зажигалкой и мы не договариваясь перешли дорогу, вышли на тропу, что вела нас в лес, где мы привыкли гулять с нашими псами. — Кэндис опять с утра ворчала?

— Нет, она спит. В пятом часу со своей сестрой домой вернулись, — я и забыл, что к ним на пару недель приехала семья сестры его жены. Клиф не очень любит детей, а в той семье этого добра, грубо говоря, навалом. Пять детей практически погодок, безумие да и только. — Мне жалко Джема, эти изверги чуть ли верхом на нем не катаются. Думаю еще немного и он сам сбежит из дома.

— Куда? Он ведь домашний.

— Да хоть к Гудзону. — В сердцах выкрикнул он делая сильную затяжку. — Ты когда вернулся?

— Вчера вечером, — ответил я медленно выпуская дым. — И не один.

— Ух ты, — Клиф смачно затянул и усмехнувшись, выпустил дым носом. — Лондонская красотка?

— Ага, которая видит сейчас десятый сон, потому что полночи не давала мне уснуть, — затянувшись, я не спеша выдохнул, тут же стряхивая пепел с сигареты. — Я племянницу привез. До моего отъезда на конференцию Гермиона будет жить со мной. Твоим там гостям по сколько лет?

— Достаточно, чтобы использовать мозг, который есть у каждого, по его прямому назначению. А ты зачем ребенка привез? Или Джин куда уехала? — Клиф мой лучший друг и потому естественно, что он знает о моей семье. Иногда даже кажется знает больше, чем я сам.

— Сложно объяснить, — затушив сигарету о камень, я убрал ее в портсигар. Никогда не выкидываю окурки на улице. — Вбила себе в голову, что ее дочь странно себя ведет и в каждом невинном слове ребенка ищет подтекст.

—И поэтому она решила сбагрить ее своему семейному специалисту?

— Нет, я сам попросил разрешения забрать Гермиону. На самом деле я тоже хочу за ней понаблюдать и помочь освоиться в этом мире. — Сложно объяснить что-либо человеку, когда сам мало, что понял. Проще показать. — Приходи вечером и сам все увидишь.

— Ты сейчас там на консультацию намекаешь? — парадокс Клифа в том, что он директор местной частной школы. — Ну ладно-ладно, я готов на все, чтобы спасти Джемчика от этих, якобы невинных покатушек слонов, которые за раз едят три тарелки моих фирменных блинчиков.

— Трагедия.

— Не то слово.

* * *

— Гермиона, обед готов! — разложив на тарелках пасту с овощным соусом, поставил их на стол и вернулся обратно к холодильнику, чтобы налить свеженького лимонада. Джин говорила, что не часто разрешает пить его Гермионе, а потому я хочу дать ребенку немного свободы выбора. Ну или просто на зло сестре, что сама лишала меня такой радости в детстве! — Гермиона?

— Я здесь, — тихо раздался ее тонкий голосок за моей спиной. Вздрогнув от неожиданного появления малышки за моей спиной, я медленно обернулся к ней и замер, увидев, что она была вся в земле. — Гудзон копал на заднем дворе яму, я подумала, там что-то интересное и решила ему помочь. Немного.

— Матери не слова, — поставив стаканы на стол, я взял ее за руку и повел на второй этаж. — Иди в душ, я другую одежду подготовлю. Гермиона в следующий раз, когда решишь заняться подобными раскопками предупреди заранее, пожалуйста, — я дам одежду, что не жалко. Это ребенок и зная, как дети любят шкодить, то утром я быстро купил обычные шорты, простенькие черные кеды и пару невзрачных футболок, которые будет не жалко выбросить, если они испортятся после игр Гермионы и Гудзона. Хотя Джин убеждала меня, что Гермиона никогда подобного бы не сделала, на что я ей говорил: «не было подходящего повода». Гермиона словно поняв мой замысел о свободе выбора, начала действовать самостоятельно. Ну или ею правда овладело любопытство. — Горячая справа, холодная слева.

— Знаю, — коротко ответила она и закрылась в ванной.

Зайдя в ее комнату, которая вообще была гостевой в этом часто пустующем доме, я достал из шкафа серую кофту с длинным рукавом и темные брюки, потому что планировал после обеда прогуляться с ней по городу, после закончив прогулку своим любимым местом в лесу неподалеку от моего дома.

Положив одежду на кровать, я вернулся к двери ванной и прислушался к звукам исходящим за ней. Джин сказала, что Гермиона уже около полугода сама ходит в ванную и не под каким предлогом не пускает ее внутрь. Ну как бы логично, девочка растет. Она же не будет все время принимать ванную под маминой опекой.

— Одежда на кровати. Закончишь, побыстрее спускайся пожалуйста. У нас много дел.

После прогулки по городу у меня запланирована подготовка к конференции, а вечером должен прийти Клиф. Во-первых, познакомлю его с дочерью Джин, во-вторых он тоже поможет мне с моим докладом, историями про своих учеников. Точнее их родителей, что тем или иным образом непосредственно влияют на жизнь своих же детей. И да, как бы грубо не звучало, это одна из причин, почему я забрал Гермиону. Мне интересно поменяется ли ее жизнь или отношение к миру, без подстрекательства матери с гиперпротекцией.

Ребенок может чувствовать мир так, как это видят его родители, и как они ему это показывают. Гермионе показывают мир, как обычно ребенку со среднестатистическими данными: игры, друзья и все в этом духе. Она чувствует полный резонанс, из-за этого у Гермионы отсутствует баланс и гармония, потому что это идет вразрез ее взглядам и чувствам. Ей говорят, что это все допустим синего цвета, а она видит это красным и не может понять, где тут синий и потому блуждает между двух понятий. Моя цель не указывать, а подсказывать, если у нее появятся вопросы.

Спустившись на первый этаж, я вышел на улицу через заднюю дверь и позвал к себе Гудзона, чтобы протереть его лапы. Хотя бы лапы.

— Гудзон, ну вот зачем ты полез в клумбу? — которая уже засыхала, потому что я очень плохо за ней ухаживаю. Точнее вообще не ухаживаю, и она местами выглядит, как умерший, засохший цветок.

Совсем как тот, который показывала мне Гермиона.

Живая маргаритка, что до сих пор со мной. Я просто не смог ее оставить в парке. Наверное хотел проанализировать, но, что, черт возьми здесь можно анализировать? Как я видел увядший цветок, а потом она стала живой. Она ожила. Как? Не знаю. Возможно Гермиона выучила фокус, который хотела продемонстрировать и ее эмоциональная сдержанность выдала все, как магию?

Какая магия?

Ты, взрослый человек с несколькими высшими образованиями, учеными степенями рассуждаешь о какой-то магии?

— Бред. Все Гудзон можешь заходить в дом, но не вздумай даже близко подходить к мебели. — Открыв дверь я пропустил собаку и на мгновение замер у двери оглядываясь к умирающему кусту. — Бред.

Оставив тряпку на деревянной периле я зашел через заднюю дверь в гостиную и вошел на кухню, где за столом уже сидела Гермиона с влажными, наспех собранными в хвост волосами. На улице в принципе тепло, не думаю, что она простудится из-за такого пустяка.

— Почему ты не ухаживаешь за садом? — спросила Гермиона после того, как начала молча есть пасту. — Это потому, что ты ленивый?

— Это потому что, меня часто нет дома, — и потому, что я ленивый. Джин, ты что вообще ребенку рассказываешь? — За домом следит мой старый друг, которого ты увидишь вечером и он не всегда может полить мой газон с садом. Если хочешь, можешь заняться садом пока здесь.

— Не думаю, что мне понравится.

— В парке мне показалось, что вроде у тебя получается.

— Если это у меня получилось, — у нее упала морковка на платье, которую она быстро подняла и отдала ее Гудзону, что отродясь овощи не ел, — это не значит, что мне нравится. Можно Гудзону со мной спать?

— Можно, — я отложил вилку в сторону и внимательно посмотрел на псину, что сидя напротив Гермионы смотрел на нее преданными, полными любви глазами. Он аж прыгал, когда она опять доставала ему редкую в пасте морковь. — Уже два года с ним живу и не знал, что он ест овощи. Тебе он нравится?

— Он пушистый, — ну да, это тоже его качество. — И добрый.

* * *

— Они ничего с ней не сделают? — я попросил Клифа взять с собой ровесников Гермионы, но не ожидал что малыши примерно ее возраста будут гораздо крупнее нее самой. — Я даже сейчас и за Гудзона переживаю.

— Мы будем недалеко, старина, — похлопав меня по плечу, Клиф сел на диван и взял в руки книгу, которую Гермиона оставила на столе. Пока я работал, она наспех изучала мою библиотеку. — Теории Фрейда? Решил повторить основы?

— Гермиона читала, — выключив телевизор я сел в кресло и мельком глянул в окно на играющих детей, что окружили Гермиону и Гудзона. — Только сейчас увидел, что она взяла, когда я разрешил выбрать любую книгу. Если она одну из глав перескажет Джин, то мои дни сочтены. Надо убрать провокационные книги подальше. — Я немного в смятении если честно. Джин боялась, что ее дочь странная, но она не такая. Гермиона необыкновенная.

— Ты сделал этот вывод проведя с ней всего один день? Я не такой умный, как ты и ученых степеней у меня гораздо меньше, но не кажется, что ты спешишь?

— Конечно кажется, я сейчас наверное говорю больше, как ее дядя, нежели, как дипломированный специалист. — Откинувшись на сиденья я скрестил руки на груди. — У нее очень ловкие руки, знаешь какой она мне фокус показала? Сидим мы значит в парке, обсуждаем мистику и тут она берет увядшую маргаритку и сжимает в руках. Потом отдает ее мне в руки и там уже живой цветок. Как она могла освоить такое в раннем возрасте?

— Фокус говоришь, — протянул Клиф оборачиваясь. — Ты завтра тоже хочешь заняться докладом для конференции?

— Надо наведаться в местную библиотеку. Присмотришь за Гермионой пару часов?

— За ребенком читающего Фрейда? Да вообще без проблем.

Гермиона Грейнджер

Встав с дивана, отложила книгу в сторону и позвала Гудзона, который спал у двери, через которую мы выходили на улицу. Он быстро подбежал ко мне, и мы вместе пошли на кухню, где дядя Лоренс оставил мне сэндвичи.

Взяв тарелку с едой, я села за обеденный стол, взяла в руки бутерброд и обратно положила на тарелку. Я не люблю маринованные огурцы.

— Гудзон, тебе нравятся маринованные огурцы? Попробуешь? — спросила я собаки, которая в ответ радостно тот завиляла хвостом. Вытащив овощ из-под верхней булки, отломила маленький кусочек и положив на ладонь, протянула Гудзону. Было довольно интересно наблюдать, как он нерешительно принюхиваясь к новому овощу, стал тыкать влажным носом в мою ладонь. Если верить энциклопедии, то у собак около трехсот миллионов рецепторов обоняния, что в 50 раз больше, чем у людей. Значит, он острее чувствует этот кислый аромат. Гудзон вытащив язык, аккуратно слизнул овощ с моей ладони и тут же выплюнул. — Мне тоже не нравится.— Погладив собаку по голове, я откусила сэндвич и медленно его пережевала. Доев этот бутерброд, я поставила тарелку в раковину, и пошла за Гудзоном. Дядя Лоренс не разрешил делать что-либо опасное без его присутствия дома. Мытье за собой тарелки у него тоже опасное занятие.

Гудзон вновь подошел к двери, возле которой лежал и сев напротив стекла, грустно уставился на игрушку, что валялась на свежепостриженном газоне. Дядя Лоренс, должен был быть дома больше часа назад. Восемь часов вечера, это обычное время ежедневных прогулок перед сном. У Гудзона за весь его период жизни выработалась определенные привычки, чревата которым кучка на светлом кофре возле дивана. И передо мной стоит выбор, или я возвращаюсь к чтению книги, игнорируя видимые желания Гудзона, или же мы выходим на задний двор, немного играем и возвращаемся домой без происшествий. Гудзон мой друг, а друзьям нужно помогать. Так мама говорит.

— Если мы немного поиграем, ничего плохого не случится, — сказала я собаке. Гудзон поняв меня, поднялся на лапы и стал игриво махать своим маленьким хвостиком. Надев кофту, которую дядя Лоренс наказал надевать на улицу, потому что так сказала мама, открыла высокую стеклянную дверь и выпустила собаку на улицу, включив свет на заднем дворе. Дядя Лоренс, тоже об этом говорил.

Замерев я вытянутой рукой, вспомнила, как недавно дядя Лоренс мучился с тем, что дверь закрылась и заклинилась. Лучше пусть открыта буду, чем застряну на улицу в не очень приветливую для прогулки погоду. Оставив дверь приоткрытой, я спустилась на газон и взяв игрушку Гудзона недалеко ее кинула. Заметив, что его любимая игрушка для игр оказалась в воздухе, Гудзон, как пружинка, запрыгав на месте и высунув язык, ринулся бежать вперед, не сводя взгляда с мячика. Мячик был на уровне моего роста, когда Гудзон разогнавшись, в последний раз оттолкнулся от земли и вцепившись маленькими зубками в резиновый мяч, приземлился сначала на передние лапы, быстро становясь на задние, разворачиваясь ко мне. Попрыгав на месте от счастья, Гудзон начал бежать ко мне и неожиданно замирает на месте, выронив мяч из пасти.

Когда мы с дядей Лоренсом выгуливаем Гудзона в лесу, тот всегда так замирает, когда слышит непонятные, новые для него самого, звуки. Гудзону нравятся птицы. Он часто засматривается на пташек в лесу. Впрочем ему много кто нравится, пока эти «много кто» не закидывают его шишками. На днях, прогуливаясь утром в лесу, Гудзон заприметив невысоко от него серо-рыжую белку, заинтересовался ею и побежал к ней, шумно лая. Белка заметив возможную угрозу, бросилась на утек, забравшись на верхнюю ветку. Гудзон продолжал играючи гавкать, чем видимо раззадорил лесную жительницу, которая принялась бегать по ветке, расшатывая ее до тех пор, пока вниз не посыпались шишки. Одна из шишек попала ему в голову, и тот заскулив, умчался в даль до того, как мы успели к нему подбежать. Дядя Лоренс остановил меня, когда я пошла за ним следом, чтобы не потерять его из виду.

— Это часто бывает, — сказал он не удивляясь убегающему все дальше от нас псу. — Гудзон любопытный, но очень трусливый. Вот так разозлит какого-нибудь дикого зверя и дает деру, куда глаза глядят.

— А если он не вернется? — предположила я, озабоченная такой возможностью. По новостям иногда крутят видеоролики о пропавших животных, иногда даже сводят к тому, что их намеренно похищают прямо из-под носа хозяев.

— Вернется. Однажды его так орел напугал, Гудзон убежал куда-то в лес. Я пошел по его слеам, но не нашел, запаниковав я позвал Клиффа и мы вместе потратили шесть часов на этого быстрого бегуна. Солнце уже начинало садиться и я отчаявшийся пошел домой, чтобы взять фонарь и уже с ним продолжить поиски. Я подхожу к дому, и знаешь, что я вижу? — спросил он у меня улыбнувшись, будто бы я должна знать ответ.

— Что? — спросила я, беря его за руку, когда он помогает перебраться мне через упавшее дерево.

— Гудзон лежал на коврике возле входной двери. — Ответил дядя Лоренс, громко усмехнувшись. — Этот паразит знает, что самое безопасное для него место во всем мире, это его дом. Чтобы ни случилось, куда бы далеко он не сбежал, Гудзон всегда вернется домой. Кстати ты видела, что Джем стоят на нашей веранде?

— Я слышала, — ответила я, вспоминая звуки издаваемые собакой. — Он скулил под дверью, я думала пришел оборотень.

— Их не существует. — Дядя Лоренс снисходительно посмотрел на меня и так похоже на меня смотрела мама, когда я впервые рассказала ей про странные вещи, которые происходят со мной. Мама не верила, вслух не говорила, но по лицу видела. Дядя Лоренс такой же. — Джем боится детей, которые сейчас живут в его доме и потому пришел к нам, когда почувствовал угрозу. Он знает, что в этом доме живет его друг. Ну и его хозяин тоже при удобном случае сбегает ко мне, поэтому Джем в поисках защиты пришел к нам.

— Они обижают Джема, — сказала я остановившись. — Я сказала ему, что он может прийти к тебе, если станет страшно. Вчера ему стало страшно, вот он и пришел. — Джем плачет каждый раз, когда вспоминает о том, что происходит внутри его дома. Джему больно. — Знаешь почему ему стало страшно?

— Ну и почему? — недоверчиво спросил дядя Лоренс, поддерживая меня за руку, когда я споткнулась о корень дерева, спрятавшегося в гнилой старой листве.

— Джемчика ударили палкой, когда он убегал от них, боясь, — очередной, — боли. Они схватили его за уши и тянули вниз, наваливаясь на него всей гурьбой, сильнее оттягивали вниз. Они обещали, что подожгут ему хвост, если он еще раз попробует убежать от Сидни.

— Гермиона ты не думала о том, чтобы когда-нибудь стать писательницей? — спросил дядя Лоренс, дослушав меня. Он не верил мне, как не верит и мама, говоря, что

у меня богатая фантазия. — У тебя хорошо получается придумывать. — Положив голову на мою макушку, он бережно потрепал меня по волосам. Я замечала, что дядя Лоренс так гладит Джема, когда тот нуждается в ласке. А меня зачем? Я же хвостом не виляю.

— Думаешь я вру? — спросила я, вновь останавливаясь. Выдернув свою руку, я с обидой посмотрела на брата своей мамы. Дядя Лоренс показался мне другим и потому я подумала, что он сможет поверить мне. Я ошиблась, потому что он такой же, как и все. — Он мне сам сказал!

Дядя Лоренс ничего не ответил, а лишь снисходительно улыбнулся, как улыбается мама, когда я делаю что-то не так. Что странно, ведь откуда я могу знать, как делать правильно, если не имею понятия, как оно делается на самом деле?

Вздрогнув от неожиданного протяжного воя, я встала на ноги, чтобы остановить Гудзона, который тоже завыв в ответ, рванул куда-то, прошмыгнув сквозь живую вечнозеленую ограду.

— Гудзон ко мне! — закричала я, подбегая к ограде, чтобы выглянуть, куда он убежал. Заросли оказались слишком высокими для меня и пришлось лезть сквозь эти ветки, что кололись и сильного царапали кожу. Споткнувшись о тонкий стебель, я выпала из живой ограды, ударяясь лицом о землю. Освободив ногу, что запуталась в корнях, я поднялась и осмотрелась вокруг.

Гудзон забежал в лес, через который можно было быстро дойти до дома, где жил друг дяди Лоренса, директора Клифф. И куда мне не разрешали ходить одной. Нерешительно замерев на месте, я думала, что же делать.

Дядя Лоренс сказал, что Гудзон в любом случае вернется домой, потому что знает, где именно его безопасное место, но с другой стороны он же говорил, что друзья всегда помогают друг другу. А Гудзон мой друг!

Я не успела сделать и пары шагов в сторону леса, когда вновь раздался страшный вой, заставляющий меня замереть. Остановившись на месте, я оглянулась к дому и к лесу, откуда издавался надрывной, будто от страшной и мучительной боли, стон эхом разнесшийся повсюду. Эти пугающие звуки, словно пальцы, затронули струны моей души, пробегаясь по плотным нитям. Незнакомое ощущение сильной тревоги заполнило мое сердце, наводя страх пробуждая нечто внутри меня. Эти ощущения были похожи на те, что я испытывала, когда в моих руках ожил цветочек, или когда я впервые услышала голос пробегающей мимо меня кошки. Тогда было приятное тепло разбегающееся по всему телу, а сейчас кровь стыла в жилах, причиняя моему телу боль.

Закричав от неожиданной боли в голове, я согнулась, сжимая голову руками. Боль не отступала вместе с нарастающим чувством паники, а лишь нарастали. Эта боль, вцепившись в меня якорем тянула вперед. Выпрямившись на слабых ногах, я шатающе прошлась вперед, чуть покачнувшись в сторону, я все же смогла устоять на ногах и даже побежать. Мне надо было спешить, потому что это боль не принадлежала мне, страдал от нее другое существо.

Я бежала вперед не видя ничего перед собой от сильной боли, что застилала глаза. Проведя руками по мокрым щекам, я стерла соленую жидкость с кожи. Застонав от неожиданной боли, я перелезла через упавшее дерево и пробравшись сквозь плотный куст, вновь царапая ветками кожу, я выбралась на поляну, снова падая от боли в голове, что буквально оглушила меня.

Медленно открыв глаза, я с трудом в темноте разобрала силуэты стоящие передо мной, но все быстро прояснилось, когда я увидела кровь. Темно-бордовую кровь на шерсти золотистого ретривера Джеме, лучшем друге Гудзона, который прыгая вокруг друга, истошно лаял, не зная как помочь.

— Джем, — едва пролепетала я, заметив, что несчастное животное, испытывающее дикую боль смотрит прямо на меня.

Помоги…пожалуйста, помоги!

— Вы что сделали? — громко спросила я, шатко встав на ноги, подбегая к раненому Джему. Приложив руку к его окровавленной голове обернулась к иродам, заметив в их грязных руках квадратную палку.

Мне больно…

— Что они с тобой сделали? — громко спросила я у Джема, неотрывно следя за испуганными детьми.

Били палкой…мне больно…

— Чего уставилась? — закричал самый старший из них подходя ко мне.— Чего вылупилась говорю, зазнайка?

— Хочу, чтобы тебе было больно, — прошептала я, вглядываясь в его нагло смотрящие на меня глаза. — Хочу, чтобы ты страдал, так как же он.— Его глаза удивленно расширились, он оборачивается назад и зажав голову руками, с криком падает на колени, утыкаясь лбом в землю. — Вы все, — я посмотрела на подбегающих к нему братьев, которые встретившись со мной взглядом испуганно замерли на месте. — Вы все должны страдать так же, как страдал Джем. Каждый из вас, — их вопли, как и вой Джема, эхом уносились за пределы этого леса. Вы омерзительные существа, незнающие ценности жизни не можете иметь право на существование!

Я хотела, передать им всю боль, что испытывал Джем от их жестокости. Они заслужили получить страдания, которые и сами причинили.

1 сентября. 1991 г.

Закрыв книгу, я убрала ее в рюкзак и обернулась к матери, которая сидела, прижав носовой сиреневый платочек к лицу. Не в силах смотреть на слезы, я отвернулась к окну, разглядывая быстро мелькающие серые здания маггловского Лондона, желая, чтобы они скорее закончились. Хогвартс-экспресс отправляется со станции Кингс-Кросс ровно через тридцать две минуты, и не секундой позже и я, наслушавшись директора Клиффа, планировала приехать на станцию еще двадцать минут назад, чтобы занять хорошее место в поезде.

Так планировала я, однако мама особо не спешила утром и потому мы сейчас опаздываем, что меня ставило в недоумение. Маме не по себе от того, что я покидаю дом на долгие месяцы и потому оттягивает момент прощания, как может. И именно это чувство тоски в ее глазах, ставит меня в полнейшее недоумение. Я не знаю, как реагировать на это, потому что в моем сердце нет чувств, которые сейчас испытывают мои родители. Мама тихо плачет, папа нервно сжимает руль от напряженного переживания, которое не отпускает нашу семью с начала лета. И потому наверное сейчас самый легкий способ успокоить двоих взрослых, это прибегнуть к совету другого взрослого.

Дядя Лоренс говорил, что это нормально не разделять чьи-то чувства, но чтобы успокоить моих родителей, я должна уметь притворяться. И я притворялась каждый день своего обучения в просто школе, когда меня возле ворот встречала мама. Я выходя со школы, всегда держалась с некоторыми своими одноклассниками, рассказывая забавные истории, заставляя их смеяться и помогать создавать мне иллюзию для мамы. Каждый день, мама видела иллюзию моей «дружбы», которую приходилось поддерживать ежедневно.

Это нормально не хотеть иметь друзей, но лучше успокоить душеньку мамы и пройти с парочкой ребят, так говорил дядя Лоренс, когда иногда водил меня в школу, вместо родителей. И он оказался прав, потому что когда началась иллюзия, мама перестала натянуто улыбаться, проходя мимо группки скучных детей. И сейчас мне тоже было необходимо создать иллюзию своей грусти от расставания с родителями, отзеркалить их терзания, но я не могу этого сделать. Не только потому что меня сложно заставить плакать, а потому что это будет враньем.

А я не хочу лгать родителям. Одно дело «завести друзей», другое дело врать о своих чувствах.

Я не унываю и не печалюсь, потому что долгое время жила с мыслью, что однажды мне придется покинуть стены родного дома, для обучения в школе магии и волшебства Хогвартс. Наверное вру, ведь я не знала, а предполагала, не веря словам директора Клиффорда, который пророчил мне поступление. Ничего не говоря ни ему, ни дяде Лоренсу, я просто слушала их и читала книги, которые мне любезно подсовывали под нос, пока мне не попалась не книга, а скорее статья об учебе в этой школе. Если я правильно помню, то называлась она «Учеба в Хогвартсе: от А до Я. Пособие для учеников». Видимо Клиффорд хотел подготовить меня не только к учебе в школе, но и к жизни в ней, однако он не учел один момент, что был описан в прологе. Первые строчки поздравляли читающего с поступление, а со следующего абзаца рассказывалось про то, как читающий попал в специальную книгу, написанный волшебным пером.

Проявление волшебства еще не означает, что магический потенциал достаточно высок для зачисления, о чем я и сказала дяде Лоренсу, что храбро хранил мою тайну и директору Клиффорду. Выслушав меня, они ничего не ответили, а просто продолжили снабжать меня волшебной литературой, заталкивая в мою голову побольше полезных знаний, что могли и не пригодиться.

Мне повезло, что моей магической силы хватило для поступления и все выученные заклинания на сложном языке пригодятся, а не просто канут в лету моего сознания за ненадобностью. Мне нравится читать и получать новую информацию, но заучивать то, что мне не пригодится в будущем, просто пустая трата времени и сил.

— До сих пор не верится, — громко сказал папа, отвлекая меня от раздумий. Переглянувшись с ним в зеркале заднего вида, он слегка приподнял брови и глазами указал на плачущую маму. — В семье простых людей…

— Маглов, — поправила я папу, протягивая маме сухих платочков, что папа расчётливо припас, забирая у нее из рук влажный платочек.

— Звучит, как оскорбление, — тихо проговорила мама, утирая покрасневший нос и ласково поглаживая проснувшуюся Маккензи по голове.

— Глупости, — быстро отмахнулась я. — Оскорбление, это умышленное унижение чести и достоинства личности, выраженное в неприличной форме, но маггл не оскорбляет ни твое достоинство, ни твою личность. Волшебники и маги не обижаются, когда их так называют, потому что они на самом деле волшебники, вот и ты не обижайся, потому что ты человек, у которого нет магических способностей, а поэтому ты…

— Магл, — ответила она с грустной улыбкой на губах, с удовлетворением смотря на меня. — В кого же ты такая умная, а? Хотя не отвечай, мы знаем ответ. — Мама уже задавала такой вопрос и я не поняв его сути, рассказала о том, как строится ДНК организма. Они еще долго с этого смеялись.

— Гермиона, ты взяла с собой таблетки? — поинтересовался папа. — Нам с мамой пришлось постараться, чтобы найти трёхмесячный запас.

Знаю, пришлось врать, что родители меня переводят в частную школу в Оксфорде и там я не смогу сама купить необходимые препараты. Это было слишком утомительно.

— Они в чемодане, — ответила я, выглядывая из окна на Кингс-Кросс, прикидывая в голове сколько из этих, спешащих на поезд, маглов и сколько волшебников. Хватило меньше трех минут, чтобы понять, что их оказалось больше, чем я думала. Таких легко было отличить от маглов по странным чемоданам, больше напоминающие сундуки. И все эти торопящиеся с похожу чемоданами-сундуками, маглорожденные. Волшебники не живут в магловском мире, они предпочитают волшебный, спрятанный под толстым занавесом от чужого взора. — Мама прекрати пожалуйста плакать, — я обернулась к матери, которая смотрела на меня влажными от слез глазами и ставила в тупик. Мама ждала реакции, но какой? Я не могу просто так заплакать. — Ты ставишь меня в неловкое положение.

— Все нормально, — ответила она, поглаживая меня по плечу.

— Приехали, — слишком радостно объявил папа, заглушая мотор машины. Ему, как и мне, с трудом удавалось выносить мамины слезы. Если так можно сказать, то в этом я вся в него, потому что он тоже попадает в тупик, не зная, как именно ему стоит успокоить и приободрить свою жену. Мама это знает и потому итог один — плачущая, в одиночку мама и мы с папой, стоящие, как два истукана. — Джин, дорогая, привези тележку.

Мама еще раз погладив меня по голове, пошла на поиски тележки, оставив нас с папой и Маккензи возле машины. Надев на спину рюкзак, в котором лежали книги, вкусняшки для Маккензи и плеер, я помогла папе вытащить из багажника огромный сундук, он же чемодан.

— Мама переживает, — сказал он, мягко прижимая меня к себе. — Ей страшно отпускать тебя одну в незнакомый, большой мир, где ты будучи волшебницей будешь махать палочкой, а нас звать маглами. Просто нужно время.

— Время нужно всем, но времени никто не нужен, — ответила я, вытаскивая стопку перевязанных книг. — Я понимаю.

— Пытаешься понять, — мягко поправил меня папа, забрав книги. — Тебе всего одиннадцать. Нет ничего страшного в том, что ты не понимаешь некоторых вещей. Даже я в силу своего возраста, тоже много чего не понимаю.

— Папа, ну и, чем ты хвалишься собственно?

— Ни чем, а кем. Своей умной дочерью. Джин, быстрее, мы опаздываем! — Папа, мы и из-за тебя тоже опаздываем, ведь на пару с мамой не торопился. — Билет на месте? — пока папа грузил этот чемодан на тележку, я вытащила из кармана куртки билет и показала его маме с папой, которые кивнули. — Таблетки? — из другого кармана я вытащила маленькую таблетницу и тут же убрала на место. — Таблетки для Маккензи?

— В рюкзаке, — ответила я. — Доставать не буду, они под книгами вместе с пакетиками для уборки маленьких неожиданностей.

Мама поставив рядом с чемоданом связку книг, побежала следом за, спешащим вперед, папой. В этом весь он. Папа старается избегать неловких ситуаций, а если не получается, то бежит. В прямом смысле этого слова.

Лавируя между другими опаздывающими пассажирами, я прижимая к себе Маккензи, старалась не отставать от родителей, что получалось с трудом из-за пропорций моего тела в соотношение с их. Родители выше и их шаги гораздо шире, чем мои, об этом они иногда забывают.

Директор Клиффорд объяснил нам, где найти барьер разделяющий две платформы, и мы почти до него дошли, когда в нас врезался мальчик с тележкой, на которой стоял похожий на мой чемодан.

— Извините, — громко сказал он, поправляя свои круглые очки.

— Все нормально, проезжай, — сказал папа, пропуская его вперед.

И когда тот пошел тем путем, о котором нам говорил Клифф, сомнений не осталось, этот нелепо выглядящий мальчик, тоже первокурсник, который также спешит на поезд. У меня была мысль догнать его, но она прошла, когда я в толпе, чуть не потеряла родителей, и потому легко потеряла из виду самого мальчика.

Мы пробежали еще пару метров по шумному перрону и вместе остановились возле кирпичной поддержки уличной крыши, что на самом деле была волшебным барьером. И вот туда, прямо сквозь это кирпичное сооружение, мне нужно было пройти. Если мы ошиблись местом, то просто влетим лицом в стену, а если нет, то я скоро вновь окажусь в волшебном мире.

— Это то самое? — спросила тихо мама, оглядываясь по сторонам, опасаясь, что нас могут счесть безумцами. Но нас никто не замечал это или благодаря чарам защитного барьера, или им было просто плевать.

— Видимо, — ответила я, протягивая руки к стене, ожидая почувствовать прохладу красного кирпича, но мои пальцы просочились сквозь стену, ощущая проносящийся от быстрых шагов волшебников, слабый ветерок. — Оно самое. Я пойду первой.

Закрыв глаза, я первой вошла в неизвестность проникая сквозь тайный, волшебный барьер. Открыв глаза, когда совсем рядом раздался громкий гудок Хогвартс-экспресса, я обернулась назад к родителям, которые прошли следом за мной через барьер и встав рядом, во все глаза уставились на волшебников, кишащих вокруг нас. Проходящие мимо нас они с некой заинтересованностью смотрели на моих родителей.

— Почем они смотрят на нас, как на животных в зоопарках? — спросила я у родителей.

— Все в порядке, — сдержанно сказала мама, погладив меня по голове. — Мы ведь тоже смотрим на них.

— Вы смотрите не как они, — мне не нравилось, как окружающие смотрели на моих родителей. Такие взгляды я видела у детей, которые в зоопарке впервые увидели льва, зебру, бегемота и жирафа. Директор Клифф рассказывал мне об отношении волшебного общества к маглам и маглорожденным готовил заранее к трудностям, что могут возникнуть. Если к маглорожденным они относятся терпимо, из-за волшебных сил, то к маглам скорее снисходительно, как с маленькими детьми, глупо веря в то, что они лучше их. Словно маглы, это прошла ступень эволюции, а не просто другая жизнь.

Осенью прошлого года, мы вместе с директором Клиффордом, который навещал дядю Лоренса, посетили самый известный на весь магический Лондон Косой переулок. Это была ознакомительная прогулка под прикрытием, и чтобы мы с дядей не выделялись из общей толпы, директор Клифф достал нам мантии, что были мягко говоря не по-размеру. Сначала мы посмотрели места, где в будущем я должна буду покупать палочку, а именно в лавочке Олливандера, школьные учебники, прочие принадлежности для учебы, различные ингредиенты и даже школьную форму. Я не стала спорить с ними, убеждая в том, что могу и не поступить, и потому просто наслаждалась прогулкой по закрытым, для простых смертных, улицам. Директор Клиффорд Даже показал магазин с товарами для квиддича, скоро объясним суть игры, после чего я поняла, что это не интересующий меня вид спорта. Однако было место, что понравилось мне больше всего, и это была книжная лавка, где я провела бы много времени.

— Предполагаю, что ты здесь надолго? — смеясь спросил дядя Лоренс, когда я стала изучать ассортимент книжных полок. Молча кивнув ему, я взяла в руки том о фантастических тварях, написанную Ньютом Саламандером, что прочла в прошлом месяце и я думала почитать что-нибудь еще. — Хорошо, тогда будь тут, а мы с Клиффом отойдем. Гермиона будь здесь и не смей выходить на улицу одна. Поняла?

— Поняла, — протянула я, ставя том обратно. — Буду здесь и не выйду на улицу, пока вы не придете.

— Умничка, — погладив меня по голове, дядя Лоренс с директором Клиффордом вышли из магазина и оставили меня одну

Я оглянулась по сторонам, смотря на короткие вывески, на полках, чтобы выбрать нужную секцию и книгу. Директор Клифф пообещал купить мне книгу в качестве поощрения за усердное обучение. Клиффорд сквиб и потому его неисполненные мечты с желаниями проецируются на мне, ведь больше некому передать все то, что хранится у него в голове и в кабинете. Его дети родились маглами, без каких-либо проявлений магической силы и ведут обычную жизнь, что вроде и радует Клиффа, а вроде и нет. Он видит ум своих деток и ему грустно, что волшебный мир потерял таких талантов. Поэтому не имея возможности поделиться ценным с ними, он этим делится со мной, и я этому рада, потому что мне очень интересна биографии создателей школы Хогвартс.

Заметив нужный мне стеллаж с книгами про исторически и даже легендарные книги, я поднялась на второй этаж и подошла к широким полкам у окна. Найдя нужную мне книгу, я замерла, неуверенно смотря на вторую, похожую книгу. «Основатели Хогвартса. Правда, что мы не знаем» написанная некой Розой Лонгфорд и «История великой четверки» от Гариуса Томкинкса, который написал «Историю Хогвартса». Обе были про биографии создателей, но разных автором, и какую мне выбрать?

— Если хочешь больше настоящий фактов, то лучше стоит взять Томкинкса, — я повернулась к мальчику, который встав рядом со мной, рукой указал на книжку которую я думала взять, доверяя ее автору. — Если хочется почитать красиво написанные сплетни без источников, то эту — он показал на вторую книгу.

— Ты их читал? — спросила я, беря в руки книгу от Томкинска.

— Да, — протянул он, убрав руки в карманы. — Обе книги есть в моей фамильной библиотеке. Какую выберешь?

— Зависит от того могу ли я полагаться на слова незнакомца, — ответила я, пролистывая книгу, выхватывая оттуда некоторые слова и данные. Поставив издание на полку рядом, я взяла в руки правду, что мы не знаем. Также пролистав несколько страниц, я, заметив странное написание некоторых имен, захлопнула ее и поставила обратно на место.— Разное написание имен, — пояснила я, беря в руки, книгу которую посоветовал мальчик.

— Разница не только в именах, но и в фактах, — сказал он, странно растягивая гласные в словах. — Читала Историю Хогвартса? Ты очень уверенно взяла его вторую книгу.

— Читала и думаю, что могу доверять его мнению, — промолвила я, разворачиваясь к тому, кто оказался неожиданно приятным собеседником. Мальчик было примерно моего возраста, а мне обычно со сверстниками ужасно скучно. — Потолок в Большом зале интригует.

— Не меньше, чем движущиеся лестницы, — отозвался он в ответ, слегка прищурившись.

— На которых могут заблудиться рассеянные простофили, — сказала я.

— Да, точно, — ответил он, улыбнувшись, неожиданно протягивая мне руку. — Драко Малфой.

— Гермиона Грейнджер, — пожав ладонь в ответ, я глянула на первый этаж, когда зазвенел колокольчик над входной дверью. Директор Клиффорд вернулся один, найдя меня на втором этаже, он махнул рукой, чтобы я шла вниз. — Мне пора, спасибо за помощь.

— Надеюсь встретимся в школе, Гермиона Грейнджер, — громко сказал он, догоняя меня на лестнице.

— Все может быть Драко Малфой, — ответила я, так же улыбаясь в ответ. Спустившись на первый этаж, я протянула выбранную книгу директору Клиффу. Молча взяв ее у меня из рук, он ничего не говоря оплатил ее на кассе и взяв меня за руку быстро вывел из магазина, напоследок бросив встревоженный взгляд на Драко Малфоя. — Что-то не так? — спросила я.— Где дядя Лоренс?

— Ждет нас в кафе. Смотрю ты нашла новых знакомых, — напряженно проговорил он. — Надо же было тебе попасть именно на него.

— А что не так? Он любезно помог мне с выбором книги, — ничего страшного в его поведении не было, наоборот мне было приятно переброситься с ним парой слов, насильно не принуждая улыбаться и говорить, как в общении с детьми в своей обычной школе.

— Я как-то рассказывал тебе о чистокровных, полукровных и маглорожденных волшебниках, — как-то подозрительно он из далека начал.

— Да, когда рассказывал про сквибов, — в тот вечер после того, как я разозлись на его племянников, Клиффорд долго со мной говорил о мире, к которому принадлежу, и когда я спросила, почему он тогда здесь, директор в простой школе, то он очень развернуто ответил. — У чистокровных, оба родителя волшебники. У полукровных кто-то из родителей магл, а у маглорожденных оба родителя маглы, и возможно кто-то из семейного древа некогда был сквибом, — быстро рассказала я-то, что запомнила из его развернутого ответа. — Какое это имеет отношение к мальчику, который помог с выбором книги?

— К сожалению прямое, Гермиона, — ответил директор Клифф, грустно выдыхая. — Малфой это древний род сильных чистокровных аристократов, которые ужасные снобы в отношении маглорожденных и маглов в принципе. Тебе будет лучше, если не станешь с ним водиться.

— Вас взрослых не понять, — тихо сказала я, останавливаясь на месте. — То говорите общаться со сверстниками, а когда начинаю, то тут же мне станет лучше, если не буду водиться.

— Они ненавидят маглорожденных, — спокойно сказал он, снова беря меня за руку и ведя вперед. — Этот малец не знает, кто ты и потому, сейчас он был приветлив, но когда он узнает, что ты маглорожденная волшебница, то в одно мгновение ока будешь окрещена самым мерзким прозвищем до конца своего обучения.

— Грязновкровкой? — уточнила я, встречаясь с его удивленным взглядом. — Я нашла в библиотеке книгу, переписанную из дневников одного чистокровного волшебника зельевара, — кажется он забыл о существовании такой книги. — Прежде, чем это случиться, я должна сначала поступить в школу.

Это было не так давно по сути, всего год назад, но с того момента, смотря в зеркало я не могу пропустить мимо себя мысль, что на самом деле грязнокровка. Я не могу понять, считается ли это оскорблением, если у меня на самом деле не чистая кровь? Наверное считается, потому что моя кровь хоть и не чистая, но она не грязная и я не знаю, как мне следует поступить, если вдруг кто-то в школе посмеет меня так назвать. Пропустить мимо ушей не опуская на их уровень, или дать отпор?

Не знаю, что я сделаю в том случае, но сейчас смотря на эти провожающие нас с родителями отвратительные взгляды, я могу только скорее сесть в этот поезд и отправиться в школу, где докажу, что маглорожденный ребенок не третий сорт, несмотря на то, что понимаю отношение к маглорожденным детям. По статистике в семье, где оба родители полукровки, вероятность того, что ребенок родится сквибом равна двадцати процентам, что много, и директор Клифф живое тому доказательство. Родившись в семье полукровок, директор среди своих двух братьев и сестры единственный не получил достаточной магической силы, для поступления в Хогвартс.

Чем больше в волшебнике, крови магла, тем велика вероятность того, что в будущем поколении у него может родиться сквиб. Может показаться, что такого, если родиться сквиб? И в этом нет ничего страшного, если не мыслить глобально и наперед.

Волшебный мир буквально тает на глазах, смешиваясь с обычным, поэтому я понимаю, страх некоторых чистокровных за исчезновение магический силы из обоих миров.

1 сентября 1991 год.

Застегнув мантию на крючок, я вернулась в купе. Убрав на верхнюю полку рюкзак, я села на свое место у окна, храбро охраняемое развалившейся на сиденье маленькой корги Маккензи. Я думала, что до конечной остановки, послушаю сборник от дяди Лоренса, но слезливый взгляд мальчика с соседнего сиденья, которого звали Невилл, принуждал меня задать ему вопрос.

— Что-то случилось? — спросила я, с вежливой улыбкой на губах, надеясь, на определенный ответ.

— Да, — опять моим надеждам не суждено сбыться. — Тревор пропал, — сказал он, шмыгнув носом.

— В купе хорошо смотрел? — когда я зашла, Невилл не выглядел так, будто судорожно искал своего жабенка. — Может забился куда-нибудь в угол?

— Везде смотрел, — он снова шмыгает носом и смотрит на меня самым жалостливым взглядом из всех существующих, снова вынуждая меня задать вопрос.

— Может я могу чем-то помочь? — задавая этот вопрос я уже не надеялась, что он вежливо откажется и не станет напрягать незнакомого волшебника.

— Да, — вновь ответил Невилл, снова шмыгая. — Полумна решила проверить другие купе.

Я посмотрела на место рядом с собой, что было пустым. Я и не заметила, что в купе стало на одного ученика меньше. Встав на ноги, я подвинула корги обратно на свое место и пошла к двери.

— Я тоже тогда пройдусь, — сказала я, выходя в коридор, не оборачиваясь на слезливого мальчика.

Захлопнув дверь в купе, я повернулась к двум старшекурсницам, которые были в коридоре и заметив идущего к ним первокурсника, недоуменно переглянулись между собой.

— Извините, вы не видели жабу? — спросила я у них, на что они молча отрицательно махнули головой.

Я постучала в следующее за нами купе и открыв дверь, заглянула внутрь, встречаясь с удивленным взглядом мальчика, который на вокзале случайно врезался в нашу тележку. А рядом сидело рыжее недоразумение с грязным носом и довольно глупым лицом.

— Вы жабу не видели? — спросила я, замечая, как рыжий мальчик, наставив палочку на крысу, которая спрятала голову в картонной коробке, что-то ела. — О, вы колдуете, — я никогда не видела, как кто-то пользуется палочкой и потому любопытство взяло верх. Я зашла к ним в купе и села напротив. — И как? Получается?

Рыжий мальчик, недовольно смерил меня взглядом и еще раз взмахнув палочкой, пробормотал набор слов несуществующего заклинания, что просто снесло коробку с головы его крысы, а не сделало желтой. Или что он там вообще хотел сделать с бедным животным?

— Сомневаюсь, что такое заклинание вообще существует, — вслух заметила я. — Уверен, что правильно запомнил слова?

— Уверен! — Прикрикнул он, снова смиряя меня взглядом. — Чего лезешь, если сама не умеешь? Не видели мы твою жабу.

— Жабу потерял мальчик по имени Невилл, — пояснила я, вытаскивая свою палочку из внутреннего кармана мантии, наставляя ее на сломанные очки темноволосого мальчика. — Oculus Reparo! — четко проговорила я. Пластырь, что был залеплен на переносице очков, отклеился и слетел на пол. — Так будет лучше видно и не будешь врезаться. Я Гермиона Грейнджер.

— Ух ты! — воскликнул он, щупая пальцем целые очки. — Это было невероятно. Рон ты видел? Я Гарри, — сказал Гарри, счастливо улыбаясь. — Гарри Поттер.

— Будем знакомы, — сказала я, поднимаясь на ноги. — Если вдруг увидите жабу, передайте его Невиллу. Его сразу найдете.

— Не хочешь спросить, как меня зовут? — поинтересовался рыжий.

— Зачем? — в ответ спросила я, остановившись в дверях. — Гарри, только что назвал тебя Роном. Рон это сокращенно от Рональд, а рыжие волосы выдают твое происхождение, Рональд Уизли. И вам пора бы в мантии переодеваться, скоро уже пребываем.

Выйдя в коридор, я закрыла за собой дверь и пошла дальше по вагону. Как я и думала, жабы нигде не было и скорее всего она где-то в нашем купе, потому что Тревор физически не мог бесследно покинуть купе или просочиться сквозь стены. Однако во мне проснулось желание увидеть других учеников в этом поезде, поэтому, когда купе в нашем вагоне закончились, я пошла в следующий. Как оказалось, это был вагон с одиночными сиденьями и потому, когда за мной захлопнулись двери, многие обернулись. В этом вагоне в основном были взрослые ребята и многие из них были с факультета Слизерин.

— Извините, — сказала я громко, привлекая внимание всех учеников. — Никто не видел жабу? — никто мне конечно не ответил. Как быстро на меня все повернулись, так и отвернулись.

Не обращая внимание на игнорирование моего вопроса, я пошла прямо про проходу чтобы перейти в следующий вагон, когда передо мной вдруг неожиданно появилась книга. Я остановилась и прочитав название корешка, повернулась к тому, кто ее протягивал.

— Вышло новое издание, — сказал Драко Малфой, с полуулыбкой на лице.

Улыбка — это универсальный код, буквально встроенный в наследственность человека. Это проявление эмоций, по которой много чего можно сказать и именно по улыбке можно понять, какая передо мной личность.

Полуулыбка чаще бывает признаком высокомерия, нежели презрения. Она обычна свойственна манипуляторам, которые в будущем становятся коварными обольстителями. Приподнятый левый уголок губы, показывает, что передо мной личность, которая больше насмешник, чем циник, но и это может быть ошибочным при первом взгляде, потому что только при близком общении и наблюдательности, можно заметить какая из полуулыбок более естественная.

Из-за слов директора Клиффорда, я уже предвзято отношусь к Малфою и просто заранее пытаюсь понять, какой он и правда ли от него у меня могут быть проблемы в школе.

Малфой скорее насмешливый циник, а не высокомерный тип, с которыми его легко спутать, если не усугубляться в анализ личности. Сама не знаю почему, но я хочу надеяться, что директор Клиффорд ошибся на счет Драко.

— Вот как, — ответила я, приветливо ему улыбаясь. — И какое издание все-таки лучше?

— Все то же, — сказал он, убирая книгу. — К прочтению не советую. Это все та же книга, только в этот раз написанная красивым языком. Жабу свою потеряла?

— Мальчик Невилл потерял свою жабу, которая скорее всего прячется где-то в купе, — пояснила я, убрав руки за спину.

— Вынужденная вежливость, — быстро догадался Малфой и кажется, я поняла, почему хочу, чтобы Клифф ошибался. Из всех сверстников, с которыми я имела возможность пообщаться, у него самое приближенное ко мне мышление. Даже анализировать не нужно, это и так бросается в глаза. — Так свойственно сердобольным.

— Есть этические нормы общества, к которым стоит прибегать, чтобы не выглядеть… — я не договорила, а лишь шире улыбнулась. — Иногда к ним стоит прибегать. Мне пора вернуться и сообщить, что жаба не нашлась.

— Ты кажется вперед шла? — с улыбкой подметил он.

— Иногда то, что кажется, просто кажется, — безразлично ответила я, прекратив наигранно улыбаться. — Увидимся в школе Драко Малфой.

* * *

Сойдя с лодки, я влилась в толпу первокурсников, собирающихся возле бородатого, высокого лесника Хагрида, освещающего темную округу не очень ярким фонарем на металлическом кольце. После того, как я вернулась в купе и сообщила Невиллу, что его жабу Тревора никто из учеников не видел, меня не покидало странное чувство, сжимающееся внутри моей грудной клетки. То ли тревога, то ли некое подобие волнения, что сковывает меня в этом словно ненастоящем мире, стирая все мои выстроенные ранее рамки для поддержания объема.

Я привыкла жить с чувством полного отрешения от реальности в месте, где выросла. Каждый день, я не просто училась жить в обществе приглядываясь к эмоциям окружающих, анализируя головой в какой именно момент разговора стоит улыбаться, а когда стоит принимать вид полного согласия с собеседником, чтобы ему было со мной удобно говорить. Я училась жить с самой собой, заглушая тысячи мыслей в голове, стараясь, как можно меньше заставлять родителей переживать за меня.

Сколько я помню, мама всегда переживала о том, что у меня нет друзей, в которых я сама не нуждалась. Мне должно быть интересно во время разговора, и поэтому мне нравилось разговаривать с мамой, папой, дядей Лоренсом и директором Клифордом. Я считаю их своими друзьями, но все они считают, что у меня должны быть хотя бы приятели-сверстники, но все они, кроме мамы, понимают, что для меня это сложно. В обычной магловской школе мне потребовался месяц, чтобы привыкнуть к ее обществу и завести «друзей», чтобы мама не волновалась.

Наигранно улыбаясь в школе, я приходя домой отключалась от всего. До следующего утра у меня было время для перезагрузки, а здесь этого времени не будет, а я уже в сильном напряжении. Больше шести часов я принимала доброжелательный, заинтересованный вид в разговорах с другими учениками, и сейчас я вымотана больше, чем думала.

Как обычно задумавшись, я не обратила внимания на то, как интуитивно пошла за толпой и когда пришла в себя, удивленно оглянулась по сторонам, пытаясь понять, где нахожусь. Мы стояли на широкой лестнице, а что-то говорившая женщина в темно зеленом платье, смерив недовольным взглядом Невилла, сидящего на полу с жабой, развернулась и ушла, цокая своими каблуками.

— Так это правда, что с нами будет учиться Гарри Поттер? — я отвела взгляд от Невилла с жабой и посмотрела на заговорившего Драко Малфоя рядом с Гарри. — Надеюсь, ты заведешь правильных друзей, — он презрительно скользит взглядом по Рональду Уизли, что так же с пренебрежением смотрит в ответ. — Драко Малфой, — он протягивает руку Гарри, который не спешит ее пожимать, тем самым сознательно, или нет, вызывая конфликт.

— Не бывает правильных и неправильных друзей, — сказал Гарри неотрывно смотря на протянутую ему руку. — Они у тебя или есть, или нет. Не надо быть высокомерным, чтобы пытаться выглядеть крутым в чьих-то глазах.

Вот о чем я и думала, высокомерие легко спутать с насмешливым цинизмом, что гораздо безобиднее.

— Иногда о словах сказанных в сердцах, потом можно пожалеть, — сказала я выходя из толпы, привлекая внимание этой троицы. — Если нечего сказать, то лучше промолчать, а не выдумывать невесть что.

— Опять ты, — пробормотал Рональд. — А что такого выдуманного сказал Гарри?

— Друзья, это по сути личность, которая по своей сущности может приносить или пользу, или вред, отсюда следует вывод, что друг может быть правильным и неправильным, — пояснила я, поднимаясь по ступенькам вверх. — Гарри Поттер, сейчас в некотором недоумении из-за вашей с Малфоем личной неприязни, и потому он говорит то, что первое пришло в голову. — Я приняла, наверное, самое рискованное решение в своей жизни, слишком скоро проанализировав ситуацию. Я не смогу жить здесь так, как жила дома. Здесь у меня не будет времени для необходимой перезагрузки, и я буду вредить себе каждодневным напряжением, поэтому я буду собой.

— Как-то странно рассуждаете для своего возраста, мисс Грейнджер. — Мы все вздрогнули, когда над нами раздался хриплый мужской голос. — Если вы закончили вашу интересную беседу, то заходите в Большой зал, ждать вас ни у кого нет желания, — протянул он, не сводя с меня внимательного взгляда.

Рон пошел первым, Гарри замерев, нерешительно посмотрел на Малфоя и качнув головой, тоже пошел по лестнице вверх, сливаясь с течением первокурсников. Как я и думала, после обращения профессора Снейпа, который был специальным посланником в мою семью, Малфой все понял. Ум, в отличие от эмоций, видно сразу. Малфой умный.

— Было приятно пообщаться, Драко Малфой, — сказала я коротко взглянув на разочарованного Малфоя, который заметив на себе мой взгляд, демонстративно отвернулся. Возможно я ошиблась и он все-таки высокомерный тип, а не насмешливый циник.

Пройдя мимо профессора Снейпа, я поднялась по лестнице, заходя в Большой зал вслед за другими учениками. Остановившись на мгновение, я подняла голову вверх, чтобы увидеть зачарованный потолок, усыпанный яркими звездами на темном ночном небе. Это, наверное, единственная вещь, которую я ждала увидеть в школе.

Придя в себя, я прошла дальше к ученикам, которые выстроились в две линии и встав за последним учеником, я не обернулась назад, когда за спиной неподалеку послышался голос Малфоя, которого легко будет в будущем не замечать. Для меня сложно кого-то заметить, а остальное пустяк. Это будет несложно, особенно учитывая то, что мы будем на разных факультетах. Я никогда не попаду в Слизерин, а Малфой не окажется на другом факультете. И если для него правда важно, кто мои родители, то нам не стоит общаться, что жаль, думаю он был бы интересным собеседником.

Вновь задумавшись, я пропустила мимо ушей речь директора, который уже возвращался к своему месту за профессорским столом, отдавая право голоса женщине, которая встречала нас на лестнице. Взяв конусообразную старую шляпу в руки, она подошла к высокому табурету и изучающе оглядела новоприбывших.

— Чье имя я назову, должен выйти вперед, — громко объявила она. — Рональд Уизли, — послышалось улюлюканье со стола Гриффиндора, что не удивительно.

Рональд прошел по ступеням вверх и неуклюже запрыгнув на стул, практически тут же встал, потому что шляпа, едва коснувшись его головы, отправила рыжего в Гриффиндор. Тот ни в чем не сомневаясь, побежал на встречу своей семье.

— Гарри Поттер, — объявила профессор следующего ученика.

И весь зал, который радостно галдел в одно мгновение замер услышав имя мальчика. Я уже не в первый раз замечаю подобную реакцию на его имя. Директор Клифф видимо не все мне рассказал, потому что я понятия не имею, кто такой этот Гарри Поттер и почему, когда произносят его имя все в округе замирают.

— Хмм, — задумчиво протянула шляпа, когда профессор надела ее на голову Гарри. — Сложный молодой человек, которого ждет великая судьба и на факультете Слизерина и на Факультете Гриффиндор. Хмм, — вновь протянула шляпа. — Гриффиндор!

Стол факультета Гриффиндора вскочил на ноги и принялся громко аплодировать, когда Гарри спрыгнув с табурета, счастливый побежал к ним, получая на ходу поздравления.

— Драко Малфой, — сказала профессор.

Придвинувшись в сторону, я пропустила его к ступеням и посмотрела на Гарри, который чуть смутившись от такого большого внимания, радостно улыбался разговаривая с каким-то братом Уизли.

— Слизерин! — прокричала шляпа, едва коснувшись макушки беловолосого мальца, который хитро улыбнувшись, пошел в сторону стола своего факультета, где его радостно приняли.

— Гермиона Грейнджер.

Протиснувшись мимо других учеников, я поднялась по ступеням и аккуратно забралась на табурет, оглядывая все четыре стола, зная, что могу попасть только в три из четырех.

Гарри… Гарри Поттер…

Вздрогнув от неожиданного шипения возле моего уха, я обернулась за спину и никого не увидела, кроме профессоров, с удивлением смотрящих на меня в ответ. Нахмурившись, я отвернулась.

— В этом году поступили уникальные детишки, — хрипло рассмеялась шляпа, судорожно дергаясь на моей макушке. — Почему в твоей голове, только три факультета? — потому, что в четвертый я не попаду по крови. — Хмм, а зря, ведь там твое место, дитя. Несомненно, именно там тебя ждет величие. — Там? — Слизерин!

Не может быть…

1 сентября 1991 г.

Я не могла поверить в то, что шляпа определила меня именно на факультет Слизерина и это наверное единственный раз, когда я потеряла дар речи от складываемых событий. Директор Клифф так долго жужжал мне на каждое ухо о том, что в школе мне стоит держаться подальше от этого факультета. Я просто не могу поверить в происходящее, словно это какой-то кошмар. Очень долгий и реальный кошмар. Я жизнь в таких красках не вижу, как это кошмар.

— Так вы, — я вздрогнула, когда кто-то взял меня за плечо. Смахнув руку, я невольно дернулась в сторону, встречаясь взглядом со старшекурсницей. — Чего в облаках витаешь. Как там тебя?

— Просто задумалась, — ответила я игнорируя вопрос о своем имени. — В какую комнату нам идти? — я оглянулась и встретилась с настороженными взглядами оставшихся со мной трех девочек. Я так сильно была поражена решением шляпы, что в очередной раз выпала из реальности. Но реальность ли это? Может все-таки кошмар?

— Хм, — девушка усмехнулась и сделав пару шагов открыла последнюю дверь. — Пожалуйста, ваша комната. Даю совет: заранее договоритесь, кто утром первым идет умываться. Это спасет нас от разборок первой неудачной дуэли. Спокойной ночи! — помахав нам, девушка быстро нас обошла и покинула узкий коридор.

Я не осталась стоять в коридоре, а скорее зашла в комнату, тут де поднимая на руки, прыгающую вокруг меня Маккензи. Мне пришлось посадить корги в переноску и отправить с другими животными. Она еще совсем малышка и не удивительно, что она испугалась. Погладив собаку по голове, я осмотрелась в комнате. Мой чемодан-сундук и связки книг, стояли у кровати рядом с окном и книжной полкой. Отойдя с прохода, я подошла к своей кровати и посадив собаку на покрывало, нехотя обернулась к девочкам, натужно кашляющим за моей спиной.

— Флёр Розье, — проговорила девочка с коротки светло-розовыми волосами, протягивая мне руку. — Мы не расслышали твоего имени.

— Гермиона Грейнджер, — ответила я, крепко пожав ее руку.

— Стар Мия Шер-Сандерс. Коротко Стар, — сказала другая девочка с явным американским акцентом, так же пожимая мне руку. — Она соврала, когда сказала, что не слышала.

— Стар! — недовольно воскликнула Флер, дернув её за рукав.

— Ой да угомонись ты, — фыркнула Стар, вырвав свою руку. — Ты видела, как она осадила Уизли? Думаешь она не догадается? Иди вещи свои разбирай. Это кстати Джоана Грейс Холланд. Если ты однажды задашься вопросом почему Джо-Грейс здесь, а не в Пуффендуй, то сообщи нам ответ, когда узнаешь.

Я посмотрела на девочку, которая заметив мой взгляд, вздрогнула и быстро отвернулась к своей кровати принявшись тут же копошиться в сумке. Застенчивая, бойкая, хитрая и витающая в облаках. Да уж, это звучит, как начало плохого анекдота, но нет, это у нас такая комната собралась. Думаю это к лучшему. Мне не хотелось бы жить вместе с двумя девочками, которые уже успели, как бы случайно, пару раз меня толкнуть. Не то, чтобы меня волновало их ужасное детское поведение, но это мешает.

— Тоже самое могут и про меня спросить, — сказала я, снимая мантию с плеч, думая о том, что стоит делать дальше.

Я не знаю, о чем мне говорить с этими девочками, но за то знаю, что меня отвлечет, а это огромный чемодан с одеждой и не только. Открыв чемодан, я быстро достала мягкую игрушку Маккензи и кинув ее на кровать, стала вытаскивать одежду, сразу складывая их на полки. Когда я собирала чемодан, старалась складывать все так, чтобы при распаковке тут же убрать на место, экономя себе время.

— Ого, — удивленно протянула Флёр, подойдя ко мне со спины и заглядывая в чемодан. — Это магловская практичность, да?

— Нет, — ответила я, убирая на полки очередную стопку тщательно сложенных вещей. — Просто практичность свойственная обеим сторонам: как и маглам, так и волшебникам. Это всего лишь черта характера присущая человеку.

— Ну да, — сказала она, пытаясь погладить Маккензи, которая подойдя к протянутой руке аккуратно понюхала. — Как я и сказала, маглам.

— Нет, — вновь ответила я, смотря ее в глаза. — Маг, это человек наделенный волшебными силами и необычными способностями, а магл, это тот же человек, но не наделённой этой силой. В итоге все мы люди, — я так понимаю, что они не знают различия между маглами и волшебниками. На вокзале, я поправила родителей, когда они сказали «люди», чтобы мама с папой привыкали к миру, о существовании которого узнали пару месяцев назад, с приходом к нашему дому профессора Северуса Снейпа.

— А ты много знаешь, — сказала Стар, хлопнув Флёр по плечу. — Мы с детства дружим и шляпа решила не разделять нашу троицу даже здесь. Откуда ты знаешь Малфоя?

— Я его не знаю, — переложив повседневную одежду на полки, я стала вытаскивать потрепанную, которую взяла специально для прогулок с Маккензи.

— Малфой никогда не бывает таким любезным, — пояснила Стар, сев на край моей кровати рядом с Флёр, словно этим двоим не надо разбирать свои чемоданы. — Серьезно, я знакома с ним с пяти лет и кажется впервые видела такую добренькую улыбку.

— Ага, — поддакнула Флёр, погладив залезшую ей на колени Маккензи. — Он нахальный, высокомерный и до жути самовлюбленный.

— Я не знаю, Драко Малфоя, — в очередной раз ответила я. — Вы все тут между собой знакомы?

— В основном, — сказала Флёр, смотря на Джо-Грейс, тихо раскладывающую свои книги. — Джоанна, сводная сестра Блейза Забини, с матерью которого общается моя мама, а с отцом Стар работает мой отец. Так все же как ты познакомилась с Малфоем?

— Такое ощущение, словно вы хотите узнать всё и сразу, — негромко проговорила я, перекладывая комплекты пижам на нижнюю полку. Девочки вроде не плохие, но уже могу сказать, что жутко болтливые.

— Интересно же, — ответила Стар вставая с моей кровати. — В любом случае, думаю мы подружимся. Я очень боялась, что попаду в комнату вместе с Хрюшкой Паркинсон, — я обернулась к Стар и та ухмыльнувшись, открыла свой чемодан. — Ты её видела. Она сидела напротив тебя. Темненькая такая.

Напротив меня сидели две девушки, которые меня, якобы случайно толкнули плечом выходя из Большого зала. Значит она у многих неприязнь вызывает.

— Я кстати тоже не хотела с ней в комнате жить, —сказала Флёр встав с моей кровати, немного поежившись. — Как представлю, что семь лет буду видеть ее лицо по утрам, аж в дрожь бросает. Точно, утро, — она хлопнула в ладоши и остановилась в центре нашей общей, просторной комнаты.

Закрыв чемодан, я обошла кровать и стала развязывать стопки книг, что привезла с собой в школу. Тут была не только школьная литература, что понадобится мне на уроках, но и художественная магловская, для легкого чтения. Я хочу быть знакома с литературой двух миров.

— В душ я предпочитаю ходить вечером, — сказала я, начав расставлять книги. — Из-за густоты мои волосы долго сохнут, и утром я должна погулять с Маккензи, так что мне нужно минут пятнадцать в ванной.

— Я люблю поваляться до последнего, — пробормотала Стар смотря на Флёр. — Гермиона умывается, перед уходом толкнет тебя с кровати, а потом пойду я. Джо-Грейс тоже любит ванные процедуры вечером, — немудрено, у нее тоже густой, длинный волос. — У тебя очень красивые темные волосы, Гермиона. Невероятно завораживающе смотрятся с голубыми глазами.

— Никогда об этом не задумывалась, — поставив последнюю книгу на полку, я взяла мантию с кровати и повесила её на вешалку в шкаф, сразу же закрывая дверцы. — Я люблю читать перед сном, — когда не могу уснуть. — Будет ли вам мешать свет?

Стар переглянулась с Флёр и слабо выдохнув посмотрела на Джоанну, которая и слова не вымолвила за эти минуты. Неужели она такая застенчивая, что не может и слова вымолвить? Или же она заносчивая? Чушь несу, по ней же видно, что она скорее невинная ромашка, нежели шипастая красная роза.

— У нее очень чувствительный сон, — аккуратно произнесла Флёр закусив нижнюю губу, виновато смотря на Джоанну, стоящую к нам спиной, продолжающую выравнивать книги выставленные на полки.

— Сама она мне об этом не скажет, — тихо сказала я, рассматривая девочку. — Интересно, почему?

— Ты только, что упрекнула нас в том, что мы хотим знать все и сразу, — резонно заметила Стар обернувшись ко мне. Она была права, и мне нечего было на это сказать, а скорее дало мне задуматься. Стар видимо заметила недоуменный взгляд и хмыкнув снова развернулась к кровати. — Интересная у нас собралась компания, думаю мы подружимся.

* * *

Открыв дверь в комнату, я быстро пригнулась и посмотрела на Флёр замершую с испуганным взглядом, прижав руку к лицу. Поставив Маккензи на пол, я сняла поводок и подняв подушку с пола кинула её отмеревшей девочке.

— Извини, я не задела? — спросила она, когда я прошла к своей кровати, на ходу снимая куртку.

— Не задела, — я вовремя успела пригнуться, иначе бы получила довольно сильный удар в лицо. Подушка у девочки не очень мягкая. — У меня один вопрос, куда ты метилась, Флёр? — спросила я, обернувшись к ней.

— Не быть тебе в сборной по квиддичу, — хохотнула Стар прячась за дверью в ванной от очередного залпа от Флёр.

Полагаю, что девочки увидели расписание уроков на ближайшие три недели и их взбудоражил урок по полету на метле, в отличие от меня. Прошлой зимой, директор Клифф пригласил меня с дядей Лоренсом навестить его семью в магическом Лондоне и добыв где-то детскую метлу решил обучить меня полету, но из этого ничего путного не вышло. Около часа я пыталась заставить ее взмыть в воздух, неустанно повторяя «вверх» и когда мне все-таки удалось это сделать, директор подсадив меня на нее, отправил в свободный полет, закончившийся сломанной рукой. Не справившись с управлением, я влетела в дерево и когда метла застряла в ветвях, упала вниз. Маме пришлось соврать, что я упала в лесу возле дома дяди Лоренса играя с Гудзоном.

— В Стар, — не скоро ответила Флёр, тщательно завязывая зеленый полосатый галстук перед зеркалом. — Джо-Грейс уже в большом зале. Я тебя подожду и вместе пойдем.

— А Стар? — спросила я, снимая теплую кофту с белой блузки, тут же надевая кофту с эмблемой Слизерина на груди.

— Стар ещё не скоро выйдет, — отозвалась она, обернувшись к двери в ванную. — Я не хочу надолго оставлять Джо-Грейс одну. Она, как ты успела заметить, довольно…

— Застенчивая, — подсказала я Флер, проверяя в сумке учебники, когда она щелкая пальцами пыталась правильно подобрать слово. — Робкая. Возможно даже трусливая.

— Поверь, она уж точно не трусливая.

— Я сказала возможно, — так же возможно, что вы мило улыбаетесь мне в глаза, а за спиной будете говорить гадости. Все познается со временем. Снова все упирается во время, которое нужно всем, но ему никто не нужен. — Ты готова? — я не хотела обременять себя чьим-то обществом, не желая снова играть с собеседником в зеркало, но эти девочки пока не принуждают меня к такому. Захватив маленькую круглую таблетницу, я сунула ее в карман мантии и взяв сумку с кровати, быстро погладила Маккензи и ушла к двери.

Флёр начала быстро закидывать в сумку тетради, и я не стала напрягать её, стоя над душой и потому вышла в коридор, чуть прикрыв за собой дверь, чтобы она не подумала, что я ушла одна. Прислонившись к стене я посмотрела на пустующую картину и невольно вспомнила вчерашнее замечание Стар. Она была права, а я не понимала, почему сама стала наседать, проявляя ненужный интерес. Скорее всего опять мною овладело любопытство и я забыв о нормах этики, задала нехороший вопрос, возможно тем самым затронув какую-нибудь травму. Да уж, надо быть внимательной не только в проявлениях эмоций, но и со своим любопытством.

— Поглядите-ка, кто тут у нас, — натужно протянул девчачий тонкий голосок рядом со мной. Отведя взгляд от пустой картины я посмотрела на девочек, вышедших из соседней комнаты. Если я правилось понимаю, одна из них Паркинсон. — Грязная шавка ждет своих хозяев, — протянула блондинка смерив меня высокомерным взглядом.

— Это ты мне? — поинтересовалась я, смотря на нее в упор. Что с ними не так? У девочек комплекс собственной не полноценности? Рано об этом думать, но кажется, я уже вижу зачатки групповой травли. Интересно, кто лидер?

— Ты здесь видишь кого-то еще? — с усмешкой спросила она оглядываясь на Паркинсон.

— Вас, — ответила я отталкиваясь от стены, когда послышались быстрые шаги Флёр. Я не уверена в том, как правильно поступать с такими прямыми оскорблениями, возможно лучшим вариантом будет отмолчаться и не давать им реакции.

— Я готова, — дверь за спиной Флёр захлопнулась и она глазами указала мне на лестницу, как бы намекая, чтобы я шла первой.

Ничего не сказав, я прошла мимо Паркинсон, которая демонстративно задела меня плечом и поднявшись по недлинной лестницы, вышла в общую гостиную, где на диванах сидели несколько старшекурсников. Пройдя мимо них к двери, я остановилась, когда кто-то постучал меня по плечу, и уже тут я стала чувствовать напряжение. Обернувшись я встретилась с девушкой, которая вчера провожала нас до комнат после короткого собрания в этой гостиной.

— Доброе утро, — сказала я, смотря в ее темно серые глаза.

— Доброе-доброе, — ответила она с полуулыбкой на губах. — Как спалось?

Почему она спрашивает это именно у меня, а не допустим проходящих мимо меня мальчишек, которых я видела рядом с Малфоем вчера после ужина? Кажется это Крэбб и Гойл. Кто из них кто, я не поняла.

— Не плохо, — я просто хочу дойти до Большого зала, позавтракать, выпить таблетки и пойти на уроки. — Это индивидуальный опрос или выборочный?

— Что? — переспросила она не поняв меня. — Не важно, ты не сказала своего имени, первокурсница. Я Урса, — она протягивает мне руку, которую я пожимаю не из великого желания.

— Гермиона Грейнджер, — отчетливо произнесла я выдергивая свою ладонь.

— Значит та самая, — едва слышно произнесла она, словно змея прошипела. Если бы я не стояла к ней лицом и не видела, что ее губы шевелились, могла бы подумать, что это просто шелестели шторы. — Хорошо, если нужна будет помощь обращайся, — сказала Урса широко улыбаясь.

Я ничего не ответила, а молча вышла из гостиной, прекрасно понимая, что если мне вдруг понадобится помощь, то она будет последняя, к кому я обращусь. Её резкое изменение в лице настораживает и вообще Урса показалось мне смутно знакомой, чего быть точно не могло.

Выйдя из подземелий, я остановилась в широком коридоре и в этот миг очень пожалела, что не стала дожидаться Флёр возле картины, скрывающую за собой общежитие факультета Слизерина, потому что вчера думая о том, каким чертом я сюда попала, не запоминала путь. Оглянувшись назад, когда услышала шаги, я думала, что увижу Флёр, но нет, с лестницы поднялся Малфой в компании Крэбба и Гойла. Заметив меня, Малфой на одно мгновение замер.

— Она там? — я услышала сначала голос Флёр, а потом и вовсе увидела её, когда она выбежав в коридор, буквально отпихивая в сторону замешкавшегося Малфоя подбежала ко мне, прижимая к груди сумку. — Фух, ты не ушла.

— Что-то не так? — спросила я у неё отворачиваясь от Малфоя, который разочаровано фыркнув, двинулся прямо.

— Я просто дорогу не запомнила, — тихо призналась она, провожая недобрым взглядом прилизанного Малфоя.

— Ясно, — сказала я смотря в спины уходящих мальчиков. — Я тоже. Идём за ними?

— Идём-идём!

9 сентября 1991 года.

Открыв перед собой книгу по зельеварению, я быстро нашла интересующую меня главу и приготовив перо, чтобы записывать, обернулась за спину, когда послышался скучающий вздох Стар. После обеда у нас не было уроков, и я решила подготовиться к будущему уроку по зельеварению и пошла в библиотеку. Однако за мной увязалась Стар, которую Джо-Грейс и Флёр оставили ее одну.

— Зачем ты пришла, если просто дурака валяешь? — спросила я, выписывая первый абзац в пергамент. Мы пришли сюда после обеда ровно в два часа тридцать минут, прошел уже час, за который Стар ничего ни сделала. Она продолжала сидеть где-то в стороне и лениво пролистывать учебники, иногда шумно вздыхая и отвлекая меня от занятия. Стар валяет дурака и мешает мне заниматься, буквально стоя над душой.

— Я предполагала, что смотря на тебя, у меня проснется тяга к учебе, — обернувшись к ней, я неверяще на нее глянула, чем видимо рассмешила. — Слушай Гермиона, ты непрерывно пишешь уже второй час…

— Прошел только один, — поправила я ее возвращаясь к книге, жалея, что согласилась на компанию Стар, когда она после обеда спросила у меня, не будет ли мне мешать в библиотеке.

— Не важно, — отмахнулась она, притворно захныкав за моей спиной. — Как ты это делаешь? Просто сидишь и читаешь, это же скучно, — вновь недовольно простонала Стар.

— Скучаешь здесь только ты, — ответила я, замирая с пером над пергаментом. Прислушавшись к насторожившему меня звуку, я вновь обернулась, думая увидеть говорившего, но за мной никто не стоял. Мне послышался шепот, услышанный в Большом зале в день распределения первокурсников.

Этот голос настойчиво и упорно шептал одно имя:

Гарри Поттер… Гарри Поттер…

Сначала я думала, может быть мне показалось и я ничего не слышу, но сейчас до меня отчетливо доносится этот грубый с хрипотцой голос. Этот говоривший, словно мне на ухо, голос давил на мое сознание шипящим, как у змеи, звуком. Захлопнув книгу, я резко поднялась на ноги и снова оглянулась по сторонам, чтобы увидеть того, кто мешал мне сосредоточиться на учебе. Но в библиотеке именно в этой секции никого не было, кроме меня и Стар.

— Что за чертовщина такая, — тихо прошептала я, собирая книги в сумку.

— О, ты закончила? — радостно воскликнула Стар вскакивая на ноги. — Идем в комнату?

— Нет, я тут кое-что вспомнила, — резко ответила я, скорее складывая все в сумку. — Мне надо идти.

Накинув лямку сумки на плечо, я быстро выбежала из библиотеки и побежала прямо по коридору к лестницам ведомая этим таинственным голосом вперед, все отчетливее слыша этот ужасающий шепот в своей голове. Если это был не волшебник, стоящий за моей спиной, то почему я продолжаю слышать это имя? И если мне что-то непонятно, я должна это понять!

Завернув за угол, я резко затормозила и невольно сделала шаг назад, встречаясь взглядом с Малфоем, который как обычно убрав руки в карман с притворной неприязнью смотрел на меня.

— Надо быть внимательнее, Грейнджер, — сказал он, растягивая гласные в каждом слове. Я правильно поступила, когда сказала девочкам, что не знаю Малфоя, потому что тот каждый раз встречаясь со мной взглядом пытался показать всю свою ненависть и враждебность по отношению ко мне. Пусть другие видят в этом то, что Драко пытается показать, но я не все. Я знаю, что он врет не только мне, но и себе.

Дядя Лоренс говорил, что из-за плохого проявления эмоций с моей стороны, я слишком остро вижу эмоции и чувства других. Всегда говоря с кем-то, я внимательна к его словам, жестам, голосу, взгляду и даже движениям. Никогда не упускаю из виду даже мельчайшей подробности в поведении говорившего и потому свыкнувшись смотреть на собеседника, как на картину, мне не сложно уловить его настроение, чувства и эмоции.

То, что Малфой врет сам себе, я поняла на третий день моего пребывания в Хогвартсе, когда после того, как он, назвав меня грязнокровкой на глазах у всех, после моего возможно резкого замечания. Я не могла промолчать, когда Малфой перешел границу в разговоре с Гарри Поттером, который не осознано провоцировал Драко, подначиваемый Рональдом Уизли.

— Не лезь не в свои дела, — прикрикнул он, врезаясь в меня суровым, даже свирепым взглядом серых глаз. — Держись от меня подальше, Грейнджер. Мне не приятно даже дышать с тобой, грязнокровка!

Я так сильно опешила от его слов, что ничего не успев ему ответить, была уведена из класса Флёр и Стар. Девочки видимо подумали, что меня задели его оскорбительные слова и повели подальше из класса, приготовившись успокаивать. Однако мои соседки выглядели удивленными, когда осознали, что мне все равно. Я была удивлена и поражена, не более.

— Тебе не обидно? — спросила Джоанна, пришедшая к нам с оставленными сумками в классе.

— На правду не обижаются, — честно ответила я сильнее шокировав девочек. — Грязнокровка это лишь оскорбительная перефразировка маглорожденного, так что…

— И что дальше? — разъярённо спросила Стар. — Если кровь не чистая, это не значит, что можно позволять себя так называть, Гермиона. Надо было ответить!

Знаю, что надо было, но ступор настал меня слишком неожиданно. Я помню, как чувствовала всеми фибрами своей бесчувственной души его злость то ли ко мне, то ли к Поттеру, а потом в одно мгновение весь мир вокруг меня померк, утеряв свои краски. Снова став чужим. Мне нужно время, чтобы выйти из этого состояния, но его у меня не было. Это не всегда секунды, это могут быть часы и даже дни.

Я ничего не смогла ответить девочкам, и потому мы в полной тишине разошлись по разным углам большого замка, заниматься своими делами. Я отправилась, как обычно в библиотеку, а эта троица растворилась где-то в школе.

Позже, тем же днем, я оставив на столе в библиотеке книги, пошла в другую секцию, за справочным материалом, а когда вернулась нашла на столе обернутый в цветной целлофан шоколадный кекс. Могла ли я быть уверена, в том, что это принес Малфой? Не могла, но убедилась в этом, когда вернулась в нашу общую гостиную в общежитии и встретившись с ним там, заметила на его мантии пятно от цветного целлофана.

— Непременно буду, — безразлично ответила я, обходя его стороной.

— Подожди, — сказал он делая быстрый шаг назад вставая рядом со мной. Вытащив из кармана сложенную желтую бумагу, он протянул ее мне отвернувшись в сторону.

— Что там? — спросила я, разглядывая эту бумагу.

— Узнаешь, когда возьмешь. — Заметив, что я не спешу ее брать, Драко настойчиво всунул бумажку в мою сжатую руку и спешно, не оборачиваясь ко мне, пошел вперед. Расправив бумажку, я пробежалась глазами по, как оказалось тайному списку с перечнем книг. Я хотела спросить, зачем это, но след Малфоя быстро простыл.

Убрав клочок пергамента во внутренний карман, я вновь услышав настойчивый шепот, побежала дальше по коридорам, в этот раз поаккуратнее на поворотах, чтобы в очередной раз не врезаться в кого-нибудь на ходу.

Гарри Поттер… Гарри Поттер…

Остановившись у лестницы ведущей на третий запретный этаж, я оглянулась по сторонам и спешно поднялась выше по ступенькам, снова замирая у стены, когда послышался скрип от тяжелой двери. Головой понимаю, что поступаю опрометчиво, идя на поводу необъяснимого голоса в моей голове, но с другой стороны, это не нормально, что я слышу его. Но стоит ли этот интерес моего исключения за нарушения правил? Я испугалась, что послышавшиеся шаги идут в мою сторону, и расслабленно выдохнула, когда они стали отдаляться. Глупо быть исключенной из школы при попытке угнаться за дурацким преследующем меня голосе!

Выйдя из укрытия, я не стала идти дальше, потому что шепот исчез вместе с тем, кто вышел из-за тяжелой двери. И надо было бы остановиться и вернуться в библиотеку или пойти со Стар в комнату, но это была бы не я, закончи я это все у закрытой двери. Я должна, знать почему слышу шепчущий, зовущий Гарри Поттера голос. Все равно слышит ли его он.

Надо рискнуть!

Убедившись, что за моей спиной никого нет, я как можно тише подошла к двери, проходя мимо темных, пыльных статуй, поднимая под своими ногами облако темной пыли. Приглянувшись к следам на полу, я увидела, что они ведут к двери, на которой все еще болталась от прикосновения, ручка в виде кольца. Кто бы только не вышел из третьего этажа, он непременно открывал ту дверь.

В очередной раз оглянувшись в темном помещении, я аккуратно подошла к двери, куда вели большие шаги и взявшись за кольцо, медленно потянула на себя дверь, чтобы избежать возможных громких скрипов, но дверь мне не поддалась. Она была заперта, ну хорошо, тогда это отличный повод попрактиковаться в магии. и когда та мне не Вытащив палочку из кармана, я мягко обхватила ручку и плавно взмахнув, прочитала заклинание, открывающие замки.

— Алахамора!

Я услышала щелчок, и медленно открыв дверь, замерла на пороге, уставившись на чудище, которое не ожидала увидеть за этой маленькой никчёмной дверью. Трехголовый пес, мирно спящий на полу, даже глазом не моргнул на звуки открывающейся двери, но он двинул ушами, когда я пораженная сделал шаг назад, неаккуратно скрипя мягкой подошвой туфель о каменный пол.

Медленно разлепив глаза, это трехголовое чудище уставилось на меня во все три пары своих глаз, медленно поднимаясь на массивные лапы подходя к двери, от которой я шаг за шагам уходила, стараясь двигаться осторожно. Когда этот трехголовый пес сделал пару шагов вперед ко мне на встречу, уходя со своего тепленького места, я успела увидеть деревянный люк прежде, чем захлопнула дверью перед его носом, не желая больше испытывать судьбу.

Сорвавшись с места, я выбежала в коридор и быстро сбежав по двигающимся лестницам, вышла в большой коридор, сталкиваясь с толпой учеников. Обогнув их, я уже более спокойно пошла дальше, продолжая все так же сжимать палочку в руках. Когда директор говорил, что третий этаж закрыт для учеников и наказание, нарушившему это правило ученику будет немедленное исключение, я и, наверное, как и другие ученики не могли представить, что там окажется цербер!

Что еще таит Хогвартс хранит за своими закрытыми дверьми?