Кончилось лето (джен)

Юркий, как маленький лабрадор, Томми прошмыгнул в дырку забора и приставил руки к лицу:

— Полли! — позвал он осторожно, всматриваясь в распахнутое окно. — Полли, я здесь!

В комнате было тихо — только ветер шлёпал ситцевые занавески о подоконник. Томми потоптался вокруг куста гортензии, а затем всё-таки перевалился через него и всунул свою кудрявую голову внутрь дома.

— По…

— Ну что ты кричишь?!

Полли вытолкала голову назад и сердито оглянулась, а Томми тем временем едва не сел в разлапистый куст. Он ахнул — громко! Дети тут же замерли и прислушались к дому. Всё было спокойно (на удивление!), и лишь бормотало радио в гостиной. Этот звук походил на урчание в животе: глухой и утробный, он был практически неприличным в такой немоте.

У Полли глаза потемнели от треволнений, и когда мама не ворвалась в её комнату, а Томми всё же не раздавил гортензию, девочка шумно вздохнула.

— Прости, — шепнул её друг.

А Полли сердито швырнула в него рюкзаком и, наконец, выбралась во двор.

Погода стояла пригожая. Хотя в воздухе уже появился аромат жухлых листьев и осеннего мёда, и арбузы всё реже выкатывали зелёное брюхо с прилавков, и Полли надевала на маму ветровку — всё равно это был конец лета, а совсем не сентябрь.

— Знаешь, я тут подумал, — начал Том, как только они отошли подальше от дома, — если я заболею, то никто не пошлёт меня в Итон.

— Ага… — поддакнула Полли, — но что там всё-таки с лестницей?

Томми пропустил Полли вперёд по тропинке и честно ответил:

— Вообще-то папа нанял маляра, потому что я опрокинулся в краску. Ты же знаешь.

Полли знала и до сих пор жалела, что лично не поприсутствовала.

— Ты мог бы упасть с лестницы и не попасть в Итон, — всё же предложила она, а затем обеспокоенно уточнила. — Ты ведь умеешь падать с лестниц?

— Я умею падать откуда угодно.

И это была чистая правда. Маленький Том был неуклюжим, и у всей семьи Холидей не возникало сомнений, что большой Том совсем не изменится — он будет опрокидывать на себя кипяток, гладить злых кошек и летать вниз с деревьев. А также: ступать в открытые люки, набивать шишки о косяки, выдавливать на себя тюбики пасты, резаться о газеты и, безусловно, падать. Папа шутил, что из него выйдет отличный каскадёр: «Никто не шмякнется лучше нашего Тома», — частенько говаривал он.

И самое обидное — был абсолютно прав.

Томми подумал об этом, споткнулся и вытолкнул Полли носом к опушке.

— Ну ты и растяпа, — привычно упрекнула она, отряхивая колени. — Соберись! Оскар скоро будет здесь.

И с этими словами Полли вывернула рюкзак наизнанку прямо в полевую траву.

* * *

— Давай выбьем ему зуб.

— Зачем? — удивился Том.

— Я видела, как аборигены делают ожерелья из зубов. Так здорово!

— Если мы выбьем ему зуб, то он выбьет нам два, — здраво рассудил Том. — Один тебе и один мне.

— А мы потом попросим нам их отдать. Понял, да?

Томми догадался, что этого вполне хватит на ожерелье, а заодно рассудил, что лучше дважды столкнуться с соседом, чем один раз сходить к стоматологу.

— Главное, чтобы он метил верно — у меня вот этот шатается.

И Томми ткнул пальцем в покосившийся клык.

Как раз в это время на парковой дорожке показался Оскар. Он был такого же возраста, но гораздо выше и шире, а ещё он любил хулиганить и врать. Например, он говорил в школе за ленчем, что у него аллергия на овощи, хотя — Полли видела своими глазами — тётушка Бо заставляла его кушать брокколи на обед.

Оскар пришёл в одиночестве, хотя обычно таскался с оравой ребят. Томми вздохнул спокойнее, пускай ему и показалось обидным, что его не воспринимают всерьёз.

Полли тоже так показалось. Воткнув руки в боки, она недовольно спросила:

— Ты чего это один пришёл?

— Меня и одного хватит! — ожидаемо ответил Оскар, чем, конечно, ужасно Полли взбесил.

Она подбежала к Тому и поправила на нём шлем, а затем всучила в руки ракетку.

— На, поколоти его хорошенько, — напутствовала она.

А затем оставила обоих мальчишек, отбежав к рюкзаку и усевшись на корточки.

Томми почувствовал себя глупо в своих наколенниках, шлеме, да ещё и с ракеткой в руках. Оскар ухмыльнулся и, прежде чем лезть в драку, просто поплевал на ладони; в последнее мгновение Томми смело отбросил своё оружие и кинулся на врага с голыми кулаками.

Честно говоря, Полли показалось, что это была очень скучная и быстрая драка, хотя мальчишки катались по земле и, кажется, веселились. Под конец Оскар навалился на щуплого Тома сверху, прижав к земле, и сделал это совсем неудачно — Томми выпятил коленку и выбил бедняге зуб.

Это была победа! Оскар схватился за щёку и обиженно умчался прочь.

Полли возликовала:

— Это тебе за сад! — закричала она вслед. — И чтобы я вас больше никогда там не видела!

Тем временем Томми с удивлением рассматривал молочный зуб, поблёскивающий в траве, и ждал, когда Полли придёт, чтобы поднять его.

А заодно — и зуб.

* * *

Весь сыр-бор возник из-за их любимого сада. В начале лета они разбили его в заброшенной части парка и долго ухаживали, пока однажды не нашли поверх клумб следы от ботинок и фантики от конфет. Фантики были особенные, редкие, и по ним легко было найти виновников — ириски в такой обёртке продавались у тётушки Бо, чьим племянником и являлся бессовестный Оскар.

— Знаешь, — сказала тогда Полли, — давай-ка вызовем его на дуэль.

И швырнула ботинком вместо перчатки, и попала в стекло, а не в голову Оскара.

В общем, Полли схулиганила, а она делала это даже чаще, чем Томми падал.

Зато теперь всё было хорошо: сад отомщён, зуб выбит, и на небе ни облачка — можно высадить новые клумбы.

— Знаешь, — сказала Полли, когда они отошли от поля брани и чуть-чуть успокоились, — у твоей мамы были в горшочках саженцы (я сама это видела), так что давай попросим у неё парочку, а?

Томми слегка отстал и не особо слушал:

— Ага, — рассеянно кивнул он в ответ.

Полли, однако, продолжила:

— Можно ещё продать что-нибудь на ярмарке и купить семена.

— Ага, — опять кивнул Том.

— У тебя есть что-нибудь ненужное?

— Ага.

— И что же?

Томми хотел было снова поддакнуть, но не успел — он плюхнулся в глубочайшую лужу, сам того не заметив.

— Ну, как обычно, — вздохнула Полли.

Она уже точно знала: если было, куда упасть, Томми обязательно падал.

— Теперь твоя мама ничегошеньки нам не даст, — подытожила она, осматривая друга с головы до ног. — Ты хотя бы не потерял наш трофей?

Несчастный Том порылся в мокром кармане и вынул оттуда зуб.

— Ты лучше его забери, — посоветовал он.

— Иначе потеряешь?

— Иначе потеряю, — вздохнул обречённо Том.

Полли спорить не стала. Она положила зуб Оскара в свой карман, решив про себя, что стоит обязательно продеть в него ниточку — тогда Томми не сможет его потерять. Он будет ходить, выпятив грудь, и всем хвастать: «Смотрите, какой я смелый! Я отомстил хулигану за сад!». И все станут Тома бояться и уважать.

Но в этот момент Полли взглянула на своего друга, отряхивающего штаны, и поняла, как же далеко этому Тому до того, который ходит, выпятив грудь.

— Эх, теперь твоя мама ничегошеньки нам не даст! — повторила она огорчённо.

И, к сожалению, оказалась права: стоило миссис Холидей увидеть их, как она рассердилась. Тому и так было плохо — он не хотел ехать в Итон, — а вдобавок его наказали и даже не пустили с Полли на ярмарку.

Но (уже к счастью) было в дружбе Тома и Полли нечто удивительное, что нередко их выручало. Если не везло Тому, то обязательно везло Полли (а бывало наоборот). Поэтому не успела Полли задуматься над тем, что же продать на ярмарке, как решение само нашло её.

Оно лаяло и походило на Тома.

— Щенки! — воскликнула радостно Полли, увидев коробку по дороге домой. — Целых пять штук!

И действительно, пятеро чумазых, опечаленных лабрадоров дожидались кого-нибудь вроде Полли.

— Кто же вас оставил? — спросила Полли у них.

Лабрадоры помахали хвостами в ответ. Да и откуда им знать, почему люди бросают своих друзей?.. Полли этого тоже не знала, хотя подозревала, что сами друзья ни в чём не виновны.

— Какое счастье! — проворковала девочка, неся коробку со щенками прямо на ярмарку, чтобы поскорее их распродать. — Вам найдутся хозяева, а мне — деньги на семена! И когда вы подрастёте, то я разрешу вам гулять по нашему саду. Как же здорово это будет! Ведь правда?..

* * *

На деле же оказалось, что удивительно трудно — собаками торговать. Люди вокруг хотели их гладить, с ними играть, но (как обидно!) совсем не хотели забрать домой. В какой-то момент покупатели и вовсе перестали подходить к коробочке Полли. Поэтому ей пришлось придумывать на ходу:

— Котята, — предлагала Полли одним.

— Говорящие попугаи, — другим.

— Три улитки-альбиноса, — кричала она вслед третьим.

Пока одна из прохожих наконец-то не заинтересовалась:

— Прошу прощения, милочка, — склонилась над Полли женщина, похожая на цыганку, — что за улитки-альбиносы?

— Я покажу! — обрадовалась Полли.

И отвела её к коробке с золотистыми лабрадорами. Никаких улиток, конечно, никогда не было.

— Они уползли, — слукавила Полли, вручая сонного щенка в руки хозяйки, — но мои щенки тоже медлительные и альбиносы. Возьмёте одного, мисс?

«Если бы мистер Холидей видел меня сейчас! — думала девочка, самодовольно улыбаясь. — Он наверняка бы отметил мои заслуги! А то он только и думает, и говорит, что Тому лучше в Итоне, чем со мной».

На удивление, такой подход сделал Полли весьма популярной. К обеду у неё забрали трёх щенков из пяти, а к вечеру, когда Полли уже продавала драконов, и вовсе никого не осталось.

Последнего лабрадора купила тётушка Бо.

— Давно хотела, — призналась она, поглаживая щенка за ухом, — может, Оскар немного остепенится.

— Скорее ваш щенок станет отъявленным хулиганом, — честно ответила Полли.

— Но я всё-таки попробую, дорогуша.

И тётя ушла, втайне надеясь, что животные влияют на детей больше, чем это бывает наоборот.

Как бы то ни было, дело у Полли сделалось! С воодушевлением она пересчитала всю прибыль: однозначно, этого хватит на несколько пачек семян, два-три саженца и, может быть, даже красивый глиняный горшок.

Прибежав домой, Полли бросилась звонить другу.

— Я тебя продала, — начала Полли сразу, как только Томми взял трубку. — Целых пять раз!

— Чего? — не разобрал Том.

Даже по телефону можно было догадаться, что он рассеян больше обычного. Полли так и видела, как он лохматит свои кудри и потирает задумчиво нос.

— Лабрадоры похожи на тебя или ты похож на лабрадоров?

— Я не понимаю…

— Я говорю, что заработала денег нам на цветы! — и Полли погладила монетки в своём кармашке, словно Томми мог это видеть. — Ведь завтра тебя уже отпустят?

— Не знаю… Полли, мама упаковывает мои вещи! Что же мне делать?

— В Итон?

— В Итон.

Полли догадалась, что попахивает катастрофой. Если так дальше продолжится, то в этом году Томми увезут в ужасное место! Его там будут пороть, а если не будут, то он сам уж как-нибудь покалечится.

Томми точно это умел!

— Не волнуйся, — подбодрила она. — Завтра утром я приду к тебе кое с чем.

— Хорошим, надеюсь? Без шуток, Полли?

— Разве можно теперь шутить?..

И Полли бросила трубку, чтобы не передумать.

«На это уйдёт часть заработанных денег, — вздохнула она. — Но если не будет Тома, то и не с кем будет сажать цветы».

Они завянут, как завянет их дружба, когда их разделит сотня тысяч дорог (между Полли и Итоном). А Полли — совершенно точно! — не могла этого допустить.

* * *

Утром, как раз после завтрака, когда миссис Холидей уходила в свой кабинет, а мистер — в гамак у реки, чтобы почитать спокойно газету, Полли явилась к Тому. В этот раз она не сбегала из дома, хотя её маме, в общем-то, было всё равно: она вечно слушала радио и от чего-то лечилась. Свои гортензии она любила больше, чем дочь, — так порою казалось Полли.

Но в этом были и явные плюсы!

— Вот, держи, — вручила она заветный пакетик, стоило лишь Тому открыть ей дверь.

— Порошок? — удивился мальчишка.

— Лучше: твоё спасение!

И Полли наконец-то рассказала весь план, который был до безобразия прост (как и все гениальные вещи).

Томми всё внимательно выслушал, покивал, но почему-то не воодушевился. Он, конечно, принёс столовую ложку, стакан воды, даже неуверенно понюхал пакет с порошком, походившим на перемолотую чернику, но если бы не уговоры Полли, он бы на такое никогда не решился. Но Полли сделала своё дело, и вот — Томми несмело двинулся в сторону реки, где, полулёжа в гамаке, его отец почитывал свежий выпуск газеты.

Полли шмыгнула в подходящие кусты. Она подбадривала Томми, когда тот оборачивался, махала на него руками, а если он останавливался, то шипела, словно гусыня:

— Ну иди уже, иди! — и вздыхала, как будто взрослая.

И вот, наконец, Томми подошёл к отцу.

— Папа, — сказал он неуверенно, косясь на кусты, — я не могу ехать в Итон.

Мистер Холидей оторвался от чтения и посмотрел на сына поверх очков.

— Почему? — спросил он.

Томми замялся немного, но всё же выставил язык напоказ.

— Смотри, — предупредил он заранее, — у меня ангина.

Мистер Холидей покрутил Тома за ухо из стороны в сторону, вроде как всматриваясь в потемневшее горло.

— Ага? — с надеждой вопросил Том, а Полли вся съёжилась в предвкушении.

— Это не ангина.

У друзей всё внутри так и рухнуло. Словно свалился карточный домик!

— Грипп? — попробовал Томми опять, но отец уже отпустил его лицо и снова уткнулся в газету. — Я уверен, что это заразно!

— Ни капли.

«Я скоро умру!» — подсказала Полли из своего куста.

— Я скоро умру, — повторил Том, чуть не плача.

«Мне уже нечем дышать!»

— Нечем дышать.

— Так, Полли, выходи, — спокойно попросил мистер Холидей, обращаясь к газете, — и больше не рвите ягоды у соседей.

— Но это не ягоды! — высунулась Полли, растрёпанная, как щенок, с листьями на макушке. — Это не ягоды, я вам клянусь!

— А что?

— Это ангина!

Но Том уже понял, что ничего не вышло, и поник плечами и головой.

— Я ел краситель, — признался он полушёпотом. — Невкусный.

— Ну что ты! — цыкнула на него Полли. — Всё испортил. Он почти поверил! Сэр, вы поверили?

— Краситель? — переспросил мистер Холидей с интересом.

— Да, — подтвердила Полли, — от ягод горло не прокрасится… Так вы поверили?

— Только в то, что мой сын дурачок.

Услышав это, Томми воодушевился:

— Значит, я не могу ехать в Итон? — с надеждой уточнил он.

— Это значит, что тебе обязательно надо ехать, пока ещё не слишком поздно, — пригвоздил мистер Холидей.

И с такой силой расправил газету, и так посмотрел, и так отвернулся, что стало предельно ясно — ничегошеньки у Полли не получилось.

Разве что — покрасить Тому болтливый язык.

* * *

В конце концов, Полли и Том отправились в магазин за рассадой. Они шли, не оглядываясь по сторонам, хотя погода была прекрасная. Шевелил ветер верхушки вязов, проглядывала сквозь листья река… Но последние краски лета не будоражат сердце, как первые!

От них даже немного грустно.

— Родители не в духе, — вдруг признался Том, хотя всю дорогу удручённо молчал. — Мне кажется, Полли, что если я уеду сейчас, то потеряю семью. Следующим летом её не будет, я просто уверен!

— Какие глупости, — неубедительно соврала Полли: она, вообще-то, слышала пару раз, как ссорятся родители Тома. Пускай они и пытались это скрывать.

— Не волнуйся, они просто так, от скуки, — продолжила она, разглядывая дорогу перед собой.

Томми только пожал плечами.

— Они кричат.

— Вот бы моя мама покричала! А-то сидит и молчит. Целыми днями не пикнет!

— А тебе так хочется, чтобы она поругалась?

— Ага, — честно призналась Полли, — она бы тогда походила на человека. Ведь все люди сердятся, правда?

— Наверное…

— А моя мама — ни разу в жизни. По крайней мере, ни разу — в моей.

И они снова умолкли, думая о своём.

Вот так, под нежарким солнцем, они и дошли до магазинчика, где Полли сказала угрюмо:

— Что угодно, кроме гортензий.

Продавщица, похожая на цыганку, несказанно удивилась:

— Почему же, милочка? — спросила она, позвякивая браслетами.

— Я их терпеть не могу.

— Ну, раз так… — пожала плечами она.

И дала Полли несколько однолетников, росточки адониса и глиняный горшок, в котором сидела астра. Её бутон походил на причёску Тома… В последнее время, куда бы Полли не глянула, ей везде мерещился лучший друг!

«Не к добру», — подумала Полли, но ничего не сказала Тому (ведь он и без этого чувствовал, как чему-то — конец).

Так что Полли молча сгребла всё в пакет, и ребята собрались уходить.

— Что, даже не спросишь? — окликнула их продавщица, поставив локоток на прилавок.

— Мисс?

— Ты же продала мне щенка, не помнишь? — и женщина улыбнулась. — Обещала улитку, а в итоге…

— А-а! — оживилась Полли. — Вы купили моего первого Тома!

— Меня? — вмешался сконфужено Том.

Полли уже надоело ему объяснять, так что она просто махнула рукой.

— Я обязательно приду его навестить, ладно? — обратилась она к продавщице. — Как только мы высадим новый сад, я к вам приду — можно?

— Ну что ж, приходи, — разрешила продавщица. — Думаю, Томми тебе обрадуется.

И Полли заулыбалась, когда поняла, что новая хозяйка не стала менять лабрадору имя.

— Спасибо, — поблагодарила она, сама не зная, за что.

А непонятливый Том перехватил поудобней пакет, наблюдая, как у Полли влажнеют глаза, а цыганка (то есть продавщица, конечно) продолжает ей загадочно и по-доброму улыбаться.

— Ты ведь не плачешь, Полли? — уточнил Том, когда они направились в сторону парка, где был разбит их маленький сад.

— Не-а, — соврала ему Полли.

Ведь не так часто кончается лето, чтобы не заплакать вдруг по нему.

* * *

А в саду было слышно, как плещется речка. Она завивалась, огибала несколько холмиков и, спадая с уступа, бежала за горизонт — наверное, в сторону океана. Полли любила иногда сидеть на лавочке и просто слушать её.

Хотя чаще всего ей это не удавалось: прибегал, спотыкаясь, Том, и они начинали возиться — высаживать новый цветник или рыхлить землю ржавым совком. А иногда — набирать у реки дождевых червяков: Полли где-то вычитала, что они помогают.

Но в этот раз работы было невпроворот. Увидев снова потоптанные увядшие клумбы, Полли горестно вздохнула:

— А я уже почти простила Оскара, — призналась она.

— Теперь мне хочется выбить ещё один зуб, — хмуро поддержал её Том.

А затем, скрепя сердце, он поставил горшочек с саженцем на место затоптанного куста и спросил:

— Отсюда начнём?

— Ага.

И вот, Полли достала из пыльного рюкзака садовые перчатки, Том — небольшой совок, и они приступили угрюмо к делу. Правда, совсем скоро их настроение переменилось. Так действовал на них сад: в нём, будто в собственном мире, Полли и Том запирались от всех проблем. И возня в земле, ленивые разговоры, запах цветов и реки — всё это казалось самым настоящим на свете.

Уж куда реальнее, чем Итон и гортензии под окном!

«Люблю», — подумала Полли, оглядываясь вокруг.

И отёрла лоб рукавом, а заодно — и щёки.

Тут вдруг шляпка тётушки Бо, кокетливо сдвинутая набок, показалась над высокими кустами. Буквально через мгновение Полли увидела, как старушка спускается по ступенькам к их саду; в одной руке у неё была старая, потёртая тросточка, а в другой — поводок со щенком. Маленький лабрадор шагал рядом со старушкой, изредка почёсываясь и зевая.

Полли тут же переменилась, радостно откинула совок и перчатки:

— Тётушка! — замахала она руками. — Сюда!

А тётушка Бо помахала тростью в ответ.

Том тоже оторвался от дела и вытер вспотевший лоб. Как только он увидел щенка, то обо всём догадался:

— Это один из тех, да, Полли? — спросил он, уже зная ответ.

— Ага!

Когда тётушка Бо подошла ближе, лабрадор весело запрыгал возле Полли — он всё ещё не забыл её.

— О, — тем временем удивилась старушка, — вот, значит, где разбит этот садик! Оскар рассказывал мне про него.

Полли и Том хмуро переглянулись.

— А больше он ничего не рассказывал? — буркнул недобро Том.

Не то чтобы он хотел нажаловаться на хулигана — просто не смог удержаться.

«Из вредности», — называла это состояние Полли.

— Нет, дорогой, — ответила тётя Бо, что-то подозревая, — он мне просто сказал, что у вас есть красивый садик…

— Был.

— Был?

— Мы высаживаем всё сейчас, — вмешалась Полли и увела тётушку Бо в беседку, прежде чем случилось что-нибудь непредвиденное.

— А как вы его назвали, тётя? — спросила она, когда старушка отстегнула поводок от щенка и разрешила ему побегать.

— Я никак не подберу имя, — пожаловалась тётушка Бо.

— А что предложил Оскар?

— Нечто не для ваших ушей, милочка. Уж не знаю, что с ним делать — такой он у меня хулиган.

— А я звала его Том… — призналась Полли.

— В честь нашего Томми?

— Ага. Они ведь похожи, правда, тётя?

Тётушка Бо оглянулась на Тома: он снова копался в земле, да так рьяно, что вокруг разлетались мелкие камушки. Рядом с ним рыл яму щенок. Носы у обоих были испачканы, а волосы переливались на солнце.

Лицо тётушки просияло:

— А ведь и правда! — воскликнула она. — Очень похожи!

И они обе — старушка и Полли — весело рассмеялись.

— Не слишком ли много мальчиков по имени Том? — обеспокоилась тётушка Бо, присаживаясь на скамейку.

Но Полли тут же её заверила:

— По крайней мере, если Тома отправят в Итон, здесь останется ещё один. Или два. А может, все пять! — вспомнила она про щенков.

— Очень жаль, если Томми уедет, — вздохнула старушка Бо. — Странно, милочка, но бывает, что пять — это даже меньше, чем один… Думаю, наш Томми будет скучать.

— А я думаю, что он не найдёт такого хорошего друга, как я, — попыталась взбодриться Полли.

— Будем надеяться, что найдёт, дорогуша! Иначе он будет несказанно одинок…

С этими словами тётушка поднялась со скамейки. Её ноги громко хрустнули, и Полли придержала старушку за локоть. По крайней мере, Том — тот, который на лапах и не собирается ехать в Итон, — будет выгуливать её почаще.

«Наверняка ей пойдёт это на пользу», — решила про себя Полли.

Она проводила тётушку до реки и вернулась: Том уже опустился на ступеньки, которыми заканчивалась бетонная дорожка. Рукава его свитера были испачканы и на носу — по-прежнему — сидело пятно. Полли хихикнула и потёрла его пальцем. Обычно бы Томми стал отбиваться, а теперь почему-то не шевельнулся.

Полли молча присела рядом, чувствуя, как опускается на сад вечер, а ещё — как страдает её лучший друг.

Небо и вправду начинало темнеть — лишь возле солнца, как обод, алело несколько облаков. Всё реже кто-то проезжал мимо на велосипеде, всё чаще — вспыхивали светлячки где-то в траве.

Они каждый день сидели вот так — плечом к плечу — этим летом, и Полли стало тоскливо: если Тома заберут, то она будет сидеть здесь одна.

И не с кем будет считать звёзды на небе.

И некому будет смеяться.

И вообще, если честно…

«Взрослые очень жестоки!» — подумалось резко Полли.

А в это время, словно её услышав, Томми спрятал лицо в ладонях:

— В Итоне используют розги! — воскликнул он, а Полли даже слегка испугалась. — И запирают в подвале! Я не хочу там учиться, Полли!

И он так расстроился, что даже почти заплакал.

Полли вздохнула, положила его голову к себе на плечо и, как взрослая, утешила друга словами:

— Привыкнешь!

И:

— Ты будешь сюда приезжать!

И чем-то ещё таким же, искренними и сердечным, хотя и сама понимала, как плохо придётся доброму Тому в недобром Итоне.

* * *

Бывают моменты, когда точно знаешь, что вот оно — лето кончилось. Полли ощутила это на следующий день — она пришла к миссис Холидей за цветами, а застала совсем другое.

Из окон столовой доносился знакомый для Полли шум: родители Тома о чём-то ругались. И делали это не тихо, как старались обычно, а во весь голос, иногда даже в крик.

— Он уедет, чтобы не видеть! — сердилась миссис, и Полли могла разглядеть, как она мечется вдоль по комнате. — Эмму отправим к тётке, Томаса — в Итон, а тебя — к чёртовой матери!

Папа Тома тем временем крутил газету в руке, краснел, бледнел и… выглядел виноватым.

Они ругались долго, с запалом, и Полли догадалась, что надо скорее найти её Тома. Напоследок она посмотрела на цветы, за которыми пришла, и поняла в тот момент на всю жизнь окончательно:

«В каждой семье — свои гортензии под окном».

* * *

Своего друга Полли нашла в общем саду.

Почему-то впервые она увидела, что здесь давно не подстригали кусты, на дорожках растрескался асфальт, а единственная беседка покрылась неприличными надписями. Наверное, не без помощи Оскара.

Томми сидел на верхней ступеньке и выглядел одиноко. Полли скинула рюкзак под увядающую сирень, опустилась рядом, и они долго сидели молча, потому что Том не очень-то хотел говорить, а Полли не знала — о чём.

— Том, а Том? — аккуратно поинтересовалась она, придвигаясь поближе.

— Чего? — отозвался Том.

Он был по-прежнему мрачен и сидел, сильно сгорбившись.

— Как ты думаешь?..

— Что?

— У чёрта разве есть мама?

Том наконец-то немного ожил. Встрепенувшись, он посмотрел на Полли с недоумением и интересом.

— Не знаю. Мне кажется, нет, — подумав с минутку, предположил он. — Зачем ему?

— Так значит, не существует чёртовой матери? — продолжила Полли.

— Наверное.

— А что случится, если послать в место, которого нет?

— Ничего. Ты никуда не придёшь.

— Вот здорово! — обрадовалась Полли, найдя лазейку. — Значит, твой папа никуда не уйдёт, потому что никуда не сможет потом прийти!

Эта мысль показалась настолько правильной, и Полли в неё так поверила, и Том уже очень устал расстраиваться — так что он тоже слегка улыбнулся.

А затем пошёл вслед за Полли, забрав у неё рюкзак.

* * *

Последний день они провели в саду.

Полли упаковала в свёртки печенье и плюшки, сунула в рюкзак пакет ирисок и мармелад, туда же сложила выбитый Томом зуб («Будешь хвастаться, чтобы все трепетали!»), рогатку, теннисный мяч, свистульку, которую она приготовила к его Дню рождения, а в довершение — панамку с инициалами. В ней Томми обычно сажал цветы.

— Я сама вышила! — гордо похвасталась Полли, указав на корявые буквы.

Но Тому всё равно было очень приятно.

Однако, провозившись с садом весь день, они умудрились слопать ириски и мармелад.

— Наверное, в Итоне всё же дают сладкое к чаю, — грустно заметил Том, вспоминая, что мама не паковала конфеты в его чемодан.

— У меня есть ещё фунт. Мы сейчас пройдём мимо лавочки Оскара!

Томми изменился в лице и даже вцепился в волосы:

— Нет, ты что! Мне же опять придётся с ним драться!

— Вовсе нет. Ты ему, вообще-то, нравишься, — и Полли засыпала последнюю ямку, где оставались семена, прежде чем встать и отряхнуться. — Я однажды зашла к ним за хлебом, а там сидел он, а не тётушка Бо, и Оскар сказал, что ты выбил ему зуб, который шатался. И ему не пришлось идти к стоматологу. Здорово, да?

— И правда, — согласился Томми с робкой улыбкой.

А затем он натаскал воды из реки, полил получившуюся клумбу, и пока они вместе работали — в последний, наверное, раз, — Полли рассказала про всех щенков, которых она навестила, про то, как лабрадор тётушки Бо хорошо влияет на её хулигана, и что, в принципе, получается, будто это Томми влияет на Оскара.

— Интересно же, правда?

Но Том был глубоко в себе и снова её не слышал…

А уходя, они не остановились, но Томми всё же обернулся украдкой и попытался запомнить: беседку, развалившиеся ступеньки, блеск реки в предзакатном свете, а ещё — первые искорки светлячков. Сейчас они всё ещё походили на тараканов, не то, что ночью. И всё же здесь пахло домом, здесь и был его дом, и Том ощутил тоску.

Это была уже не первая тоска в его жизни и — главное — ещё не последняя.

А Полли, между тем, достала из кармана несколько фунтов, собираясь накупить побольше ирисок. Ей очень нравилось думать, что Том станет лопать их украдкой в постели, вспоминая о ней. И о саде. И о пяти лабрадорах по имени Том. И вообще — много ещё о чём.

Забегая вперёд — ведь именно так и было!

А через пару часов Тома посадили на поезд, который увёз его в Итон, а его папу — к чёртовой матери.

* * *

Вскоре после этого в Итонскую школу для мальчиков доставили странный конверт. Он был большой, едва залезал в почтальонскую сумку, но очень тонкий и очень лёгкий.

Директор вскрыл его в своём кабинете за чашкой чая и рассмеялся.

Поперёк всей страницы огромными буквами значилось:

«ПАЖАЛУСТА, НЕ БЕЙТЕ ТОМА, ОН ИТАК МНОГА ПАДАЕТ.

С УВОЖЕНИЕМ, ПОЛЛИ».

И как директор пока не знал ни Тома, ни Полли, так и они пока не знали, что в Итоне давно не секут.