Девять мечей семейства Тоскане (джен)

*

Проблема всякой любви состоит в том, что она не происходит в вакууме. Даже бескрайние просторы космоса не помеха направленному лучу связи, передающему сообщения А. относительно М. и К., у которых всё хорошо, и пусть Э. и прочие не беспокоятся. А уж если есть возможность пребывать на одной планете… Что стоит друзьям и близким подать несчастной влюбленной платок для осушения рыданий, или, наоборот, чтобы сплести разлучницу-интригу! А уж если любовь счастливая, вариантов порадоваться ей остаются тысячи. К примеру, пока беззаботный соловей радостно поёт, приветствуя возлюбленную, засевший в кустах орнитолог, пусть пока и не встретивший родственную душу, уже воспарил на крыльях научного вдохновения. Бык мычит, роя копытом землю, а доярка уже вооружается фартуком, ведром и готовится квохтать над новорожденными телятами. Аристократ теряет аппетит от страсти, а родственники этого аристократа…

Кхм. Кстати, о родственниках.

— Мама, папа, — объявила Лаиса Тоскане с экрана пульта комм-связи. — Сегодня самый счастливый день моей жизни! Есть один человек, хороший, добрый, замечательный человек, самый лучший мужчина на свете, и он только что сделал мне предложение. И я сказала «да»…

Вид у Лаисы одновременно и испуганный, и удивленный, но, без сомнения, счастливый. Она поворачивается, и в кадр входит, как это совершенно логично следует из контекста, новоиспеченный жених. Высокий, худощавый, темноволосый…

«Я где-то его видела», — тут же подумала Аделия Меччи Тоскане.

«Я точно его где-то видел», — пронеслось в голове ее мужа.

В следующую секунду оба супруга вспомнили, где они видели лицо барраярского избранника их дочери (Аделия — на банкноте в пять тысяч марок, которой расплачивалась за ужин в лучшем ресторане купола; Марио — на образце настоящей почтовой бумажной марки, проштампованной в Форбарр-Султане, доставленной специальным курьером и надежно запертой в его личном сейфе), и потеряли дыхание, дар речи и частично — рассудок.

Потом, правда, они обрели временно утраченное. Последовало вторичное прослушивание записанного любимой дочерью сообщения. И третье воспроизведение — дабы убедиться, что родители всё поняли правильно. Затем произошел совершенно ожидаемый взрыв чувств, сопровождавшийся торжественным тостом за счастье будущих молодых.

Наверное, стоит уточнить, что, поскольку родители Лаисы ждали объявления о ее помолвке тридцать пять лет, то есть практически с момента, когда начали планировать рождение дочери, то была открыта бутылка лучшего коллекционного вина. А поскольку Аделия и Марио принадлежали семейству Тоскане, вернее, составляли его основу и являлись держателями пятидесяти двух процентов акций «Тоскане Индастриз», то вино они поднимали в бокалах настоящего венецианского стекла, сделанного на старушке-Земле еще в те времена, когда Старый Свет только-только открыл Новый и даже не задумывался о покорении космоса.

Любовь, пронзающая, опьяняющая и всепобеждающая, наполнила апартаменты семьи Тоскане клубами розового дыма, ароматами шампанского и грезами о счастье единственного ребенка.

И только поздно ночью до родителей Лаисы дошла простая истина, что любовь, конечно, любовью. Но она не существует в вакууме.

Их маленькая девочка выросла и выходит замуж за императора Барраяра. Это, безусловно, хорошо. Сделка века! Да что там — лучшая сделка во всей истории Комарры! Их девочка станет совладелицей Барраярской Империи! Это же черт побери как здорово!

Подсчитывая грядущие барыши, Аделия и Марио погрузились в пуховые перины их супружеского ложа и нежно зажмурились. Умащенное ночным кремом лицо магистра социологии и доктора современного галактического права Аделии Тоскане, урожденной Меччи, расплылось в улыбке. Вокруг чела потомственного финансиста Марио Тоскане начало проступать еле заметное свечение — он уже представлял себя на заседании Всекомаррского Клуба Филателистов, предвкушая, как будет хвастаться первыми выпущенными марками с портретами его Лаисочки.

Их дочь будет императрицей Барраяра! И свадьба совсем скоро — грядущим летом. Чуть больше полугода. И какая это будет свадьба! О, сколько возможностей! Сколько потенциальных сделок! Теперь семья Тоскане покажет, каких высот может достичь! Бизнес, престиж… И в кои-то веки можно не бояться, что избранником дочери станет какой-нибудь проходимец, самозванец или охотник за приданым. Конечно, Лаиса разумная девочка, и в круг ее знакомств подобные личности и раньше не попадали. Но теперь, когда ее безопасность будет обеспечивать знаменитая Имперская Служба Безопасности Барраяра, можно вообще не беспокоиться о таких мелочах. Параноики в зеленых мундирах и с глазами Гора в петлицах изучат каждого, кто осмелится приблизиться к будущей императрице Барраяра, через микроскоп с квантовым увеличением, и проверят каждую букву в документах, составленных Лаисой, о Лаисе и вообще о женщинах (и не только) с похожими именами. Эти парни будут искать следы возможного заговора, саботажа или диверсии в планетарном масштабе с тщанием паранойи масштаба Вселенной, и это не шутка и отнюдь не фигура речи. Тоскане — одна из немногих семей, сумевшая не только не утратить, но даже упрочить свое положение после захвата Комарры, Солтисской бойни и последовавшего мятежа.

Но теперь-то о политике можно не беспокоиться. Убежденная комаррианка, патриотка и хранительница благополучия семейства Тоскане станет вторым лицом в Барраярской Империи. И можно не беспокоиться о будущем Комарры. Грегор — человек вежливый, терпеливый, а не как эти солдафоны в подкованных сапогах, он рубить с плеча не будет. На него, возможно, и повлиять удастся… Исключительно вежливо, на правах ближайшего родственника… А если действовать тонко и умно, то даже параноики из СБ ничего не заметят.

Хотя как раз те параноики что-то наверняка заметят. И вообще, мы же договорились вести бизнес честно. И конечно, думать о том, как оказывать давление на императора Барраяра — это как-то невежливо. Не по-комаррски. А с барраярской точки зрения вообще почти измена.

Аделия и Марио Тоскане прожили в благополучном и даже счастливом, по меркам современной социологии, галактического права и комаррской экономики, браке больше сорока лет. За эти годы они вырастили дочь, пережили три банковских кризиса, одно восстание, дважды — падение фьючерсов, попытки Аделии изучать экзотическую кулинарию и даже увлечение Марио античными акведуками. Полученный бесценный опыт и разрешенные противоречия превратили супругов Тоскане в странное, но чрезвычайно жизнеспособное гермафродитное целое, одна часть которого всегда знала, что думает его/ее половинка по какому-либо вопросу. А если вдруг теряла мысль, то ее/его половинка тут же подсказывала, что она/он должен думать или делать в той или иной ситуации.

В итоге мысль, блуждающая по ответвлениям сросшегося двойного мозга, добралась до кнопки аварийной сигнализации почти одновременно. Аделия резко открыла глаза. Марио поднялся с подушек. Их девочка будет императрицей Барраяра! Через полгода свадьба! Всё семейство Тоскане теперь в поле внимания Имперской Службы Безопасности! Черт побери!

ЧЕРТ ПОБЕРИ!!!

*

Среди глав комаррианских торговых кланов Марио Тоскане слыл человеком осторожным и прагматичным. Что касается Аделии, то коллеги по Всекомаррианской коллегии адвокатов (действительным членом которой она проработала четверть века), сотрудники и особенно противники по юридическим вопросам «Тоскане Индастриз», называли ее социопатическим монстрокроликом. И дело было отнюдь не в прикусе (улыбка серы Тоскане была безупречной), и не в нафантазированной игривости поведения, отнюдь. Свое прозвище Аделия заслужила благодаря обаянию и безжалостной решительности: среднего роста, подтянутая, элегантно одетая дама уютно располагалась за столом переговоров, сверялась с распечаткой, начинала говорить — и вам казалось, что каждое выпрыгивающее из ее уст слово пожирает вас, шинкует стальными резцами, как дорвавшийся до свежатины кролик-убийца.

Хорошо зная друг друга, супруги Тоскане виртуозно скоординировали множество дел, встреч и переговоров так, чтобы, во-первых, с головой погрузиться в планирование Свадьбы Века, и, во-вторых, не доводить себя и дражайшую половинку до греха. То есть — воздержаться, пока есть такая возможность, от разговоров относительно самого важного пункта свадебной катастрофы.

А именно — списка родственников, допущенных присутствовать на торжестве.

Интуиция подсказывала обоим, что у второй половины найдутся возражения. Безжалостная логика предупреждала, что придется пойти на уступки. Или держать туза в рукаве. Или даже вилку, ткнуть противника в бок, если туз не сработает. Или даже… Обдумывая перспективы переговоров, Марио вдруг понимал, что уже пять минут смотрит в планшет, но не улавливает сути прочитанного, и переводил взгляд на жену. Аделия в этот же момент ловила себя на излишне выщипанной брови и начинала хмуриться зеркалу. В спальне повисала тишина, в которой мысли обоих Тоскане звенели громче комариной стаи. Выдуманные аргументы сталкивались, звенели воображаемые шпаги, сминалась линия защиты, броня уверенности прогибалась, пружинила подлым выпадом, и, осознав равенство сил, противники возвращались на исходные позиции.

Дыхание у Марио и Аделии восстанавливалось, чтение биржевых сводок и вечерние косметические процедуры возобновлялись, а тишина так и оставалась непотревоженной.

Нет более полезного и надежного средства для сохранения молчания в браке, чем подозрение, что ваша личная жизнь сейчас является предметом пристального внимания Имперской Службы Безопасности.

Так Марио и Аделия продержались месяц. Пережили полет на Барраяр, официальную церемонию помолвки, и еще две недели.

А потом случился вечер «Суперпиццы».

*

Подобные вечера «Тоскане Индастриз» устраивала вот уже семьдесят девять лет. В конце концов, не только у барраярских форов есть традиции! Фейерверков, конечно, не будет, но каждый год глава корпорации приглашает избранных сотрудников и наиболее отличившихся подчиненных на торжественный ужин.

Это, знаете ли, способствует достижению сразу нескольких целей. Умиротворению профсоюзов — раз; поддержанию имиджа демократического управленца — два; оптимизации налогов за счет представительских расходов, — три. Ну и действительно, некоторых своих сотрудников Марио искренне рад был видеть. Его дочь будет императрицей Барраяра, знаете ли! Пусть завидуют…

Маленький ресторанчик располагался на вершине одного из офисных небоскребов. Отсюда открывался шикарный вид: на отражатель (относительно починки которого вспыхнула очередная буча в Совете Графов этих чокнутых барраярцев), на просторные болота, которые рано или поздно превратят Комарру в цветущий сад. С другой стороны можно было полюбоваться на оживленный парк, где крутилось колесо обозрения и переливался тысячей огней трек для гоночных электрокаров — огромная лента Мёбиуса, окружающая целый квартал. Над парком время от времени вспархивали стайки разноцветных попугаев, придавая городскому пейзажу сходство с дикими джунглями.

Сам ресторан вот уже двести лет поддерживал репутацию простого и уютного заведения для всей семьи. Заниженные потолки (специально, чтобы создать впечатление тесноты и камерности), приглушенное освещение. Много хорошей имитации под натуральные материалы — «каменная» плитка патио, «деревянные» балки под потолком, «кирпичная» лестница на второй этаж. Каждый посетитель мог сам выбрать начинку для готовящейся пиццы, и даже посмотреть на огромную печь, в которой та будет выпекаться. Конечно же, это было рекламным трюком, но зато каким! Пусть Комарра не Колония Бета, здесь у вас не украдут фамильную драгоценность — деревянные бусы, и за сорванный цветок не отправят на принудительное лечение, но идея, что драгоценный кислород можно тратить на простейшую термическую реакцию, просто шокировала.

Поэтому большая часть гостей столпилась вокруг круглой печи, в недрах которой потрескивало, медленно превращаясь в золу, натуральное полено.

Аделия поправила сползающий с плеч шелковый шарф и приняла из рук официанта бокал мартини. Марио улыбался и помахивал рукой, чувствуя себя манекеном. Да, да, конечно же! Спасибо за поздравления! И вам того же! Обязательно передам Лаисе! Конечно же, Лаиса и ее барраярский муж будут рады узнать, что вы их всецело поддерживаете! Благодарю вас! Будьте, как дома. Угощайтесь! Отдыхайте! Смотрите, а там настоящее полено горит! Спасибо! Благодарю! Будьте как дома!

Вырваться из плотного окружения коллег удалось только когда начали разносить угощение. Аделия подхватила мужа под локоть и решительно увела на второй этаж. Там оба Тоскане рухнули на диванчик, стратегически закрытый от любопытных глаз раскидистыми пальмами.

Со стороны гоночного трека раздавалось то смолкающее, то нарастающее жужжание каров. Одинокий попугай кружил над небоскребом и орал нечто обидное. Телохранители рассредоточились по периметру террасы и бдительно уставились в ночной полумрак. С первого этажа ресторанчика доносилась тихая зависть трехсот гостей.

«А будет еще хуже», — мрачно подумал Марио.

«Разумеется, — согласилась Аделия. Аккуратно расправила подол платья, не столько выверяя направление складок, сколько находя успокоение и умиротворении в прикосновении к гладкой, струящейся материи. — Это еще только начало. Пока что собрались самые безобидные — твои замы, которые уверяют, что нянчили Лаису, когда она была «вот такусенькой»…

«И твои коллеги, — не упустил шанса многоопытный олигарх. — Которые «всегда знали, что эта девочка далеко пойдет».

«Кто бы говорил, — не стерпела Аделия. Спорить и ссориться у нее не было сил, но раздуть ноздри и издать нечто, напоминающее аристократическое фырканье, она смогла. — Случайно не твой “лучший работник месяца” сегодня пытался украсть местное полено?»

«Он думал, что спасает его от смерти! — пафосно возвысил силу мысли Марио. После чего не сдержался и хрюкнул. — Но вообще-то ты права, он идиот».

Аделия захихикала: «Некоторые люди такие глупые… Ты отлично придумал не сдавать этого бедолагу полиции. Пусть эсбешники думают, что могут нас подловить на том, что мы, дескать, покрываем мелкого социопата».

«Пусть думают», — согласился гордый собой Марио.

Супруги дружно вздохнули. Попугай сделал попытку десантироваться на одного из телохранителей. Тот отбился, запульнув врага в сторону соседа. Поднялся небольшой, тщательно контролируемый переполох.

Прикрытые пальмовыми листьями, Тоскане блаженствовали. Минуты полторы.

«На чем еще они могут нас подловить?» — Аделия лениво поиграла шарфиком.

«Налоги я плачу», — ответил Марио.

«Ты — конечно, — согласилась Аделия. Потом кролик-социопат все-таки не выдержал и выпрыгнул наружу: — А твоя тетя Анна?»

«Что — тетя Анна? Она тоже платит налоги. И вообще, она душка».

«Кто бы сомневался… — кролик поправил сбившийся белокурый парик, поочередно взрыл землю когтями обеих задних лап, цыкнул вставным золотым зубом и спросил: — Она, как я понимаю, на свадьбу точно приедет?»

— Как тетя Анна может пропустить такой день! Она же обожает Лаису, — воскликнул Марио.

— Ты уверен? — переспросила Аделия.

— А почему нет? — растерялся прижатый к диванчику олигарх.

— Хотя бы из-за ее внучки.

— Ой, не волнуйся, никто не потащит пятилетнего ребенка за пять П-В прыжков… — отмахнулся было Марио, но кролик уже впился резцами в сладкую добычу:

— Сформулирую точнее. Из-за родителей этой самой внучки.

Вообще-то, Аделия прекрасно умела блефовать, но иногда, когда она специально давала понять собеседнику, что блефует, у нее весьма специфически закрывался правый глаз. Заметив это, Марио занервничал:

— Они путешествуют!

— И поэтому не приедут на свадьбу Лаисы?

— Они далеко путешествуют! И вообще, гомосексуальными браками барраярцев нынче не удивишь. Они вроде как цивилизуются.

— Ты прав, — согласилась Аделия. Оба глаза у нее открылись, внутренний кролик вяло дожевывал ботву и почти собрался на покой, но тут зачем-то сер Тоскане продолжил:

— В отличие от мутантов. Надеюсь, твой кузен не собирается дразнить диких форелей?

— Гусей, — холодно поправила Аделия. — Форели живут в пруду.

— Я думал, там живут гуси, — виновато развел руками Марио.

— По сведениям, предоставленным народным фольклором, — растягивая гласные, объяснила Аделия, — гуси нерестятся вокруг пожилых барраярок. Не уходи от темы! Мне послышалось, или ты и правда назвал моего кузена Адама Меччи мутантом?

Сознавая свою неправоту, Марио, тем не менее, не собирался сдаваться:

— Он сам мне это говорил! У него во всех социальных сетях значится статус: «мутировал вследствие эволюции»!

— У него безобидная, не влияющая на психику или продолжительность жизни особенность! — отчеканила Аделия. — Всего-то изменение цвета радужки глаза! Если не присматриваться, даже не видно, что левый глаз карий, а правый — с зеленым пятном!

— Ага, но ты это знаешь! — парировал Марио. — А значит, и те, кто будет присматриваться, тоже узнают!

— Ах вот как! Ну хорошо, — вздернула подбородок Аделия.

«Нет, пожалуйста, не надо!» — попробовал остановить супругу сер Тоскане.

«Не надо? Ах, не надо?! Не надо было называть Адама мутантом!»

Вслух же Аделия продолжила:

— Давай поговорим о тех, кого знают все.

«Не надо!» — умолял Марио.

«Ты обидел меня! — не унималась Аделия. — Ведешь себя, как одичавший фор! Называешь мою семью мутантами!»

«И не всю семью, а только Адама. Ты же сама говорила, что в детстве он дразнил тебя белобрысой свиньей».

«Морской свинкой», — поправила Аделия. Воспоминания о детских годах ее чуть успокоили, но от намеченной цели не отвратили. Попробовал бы кто-нибудь отвлечь кролика от следования инстинктам! А тут еще и Марио некстати продолжил свою мысль:

«И вообще, дорогая, не называй соотечественников нашего будущего дорогого зятя одичавшими форами. Это не политкорректно».

«Политкорректно?! Политкорректно?!»

Марио мысленно дал себе пинка и застонал. Аделия отвесила мужу второй мысленный пинок, а вслух проговорила, чеканя каждое слово:

— А как насчет твоего двоюродного дедушки? Он тоже собирается на свадьбу?

— Какой из моих двоюродных дедушек тебя интересует? — с ангельским терпением уточнил Марио, мысленно почесываясь от полученных пинков.

— Тот, который участвовал в шоу на головидении. Клинт Рапиреску. Если мне не изменяет память, он участвовал в том проекте в течение пятнадцати лет. А шоу, между прочим, рекламировало прогрессивную моногамию!

— Это был важный социальный проект! — занял глухую оборону Марио. — Шоу рекламировало услуги психосексотерапевтов и центров репродукции населения!

— Твой дядюшка Клинт голым охотился на попугаев, потом прилюдно, прямо на голокамеру, устроил секс втроем, а достойно завершить его не смог!

— Аделия, не надо! — вскричал уязвленный олигарх. — Не заставляй меня и твою родню вспоминать!

— Мою родню?! Ах, это теперь уже не «наша», а «моя» родня. Спасибо большое! Мама была права! Она всегда говорила, что ты только и ждешь, чтобы бросить меня ради какой-нибудь тощей блондинки!

Марио Тоскане не стал бы успешным в космическом масштабе бизнесменом, если бы не умел находить у противника уязвимых точек:

— Неужели существуют женщины более стройные, блондинистые и прекрасные, чем ты? — осведомился он.

«Аделия, ну что ты! Не сердись», — говорили раскрытые объятия. Сера Тоскане устроилась у мужа под боком, но не сдержала фырканья.

«Не обижай маму».

«Что ты! Мы лучшие друзья», — поспешил заверить Марио.

«Последние двенадцать лет, с тех пор, как ее памятный портрет висит у нас в музыкальной гостиной? — постепенно успокаивалась Аделия. — Даже не в большой! Мне приходится специально придумывать домашние концерты, чтобы познакомить маму с нашими друзьями и коллегами!»

«Дорогая, ты не находишь странным знакомить портрет мамы с…»

Взгляд Аделии был так строг, что мысль Марио прилипла к ближайшему нейрону и отказалась перебираться в более доступные дражайшей половинке части сдвоенного супружеского мозга.

— Мы же не можем вечно избегать этого разговора, — пробормотал сер Тоскане, стараясь загладить неловкость. — Нам надо чрезвычайно строго пройтись по семейному древу, решить, кто поедет с нами на свадьбу.

«…и от кого ждать проблем», — повисло в воздухе недосказанное.

«И все же хорошо, что пока не придумали шпионское оборудование, позволяющее читать мысли», — порадовался Марио Тоскане.

«Не пытайся увести разговор, — не сдавалась Аделия. — Вернемся домой — извинишься перед портретом мамы».

— Хорошо, хорошо… — проворчал олигарх. — Может, вернемся к гостям?

Секретный сотрудник имперской СБ, традиционно выдающий себя за официанта, прорвался сквозь кольцо рассерженных попугаем телохранителей и пальмовые заросли как раз к моменту, когда Тоскане, чинно держась за руки, покинули диванчик.

— Могу я предложить вам напитки? — вежливо спросил шпион. Аделия подхватила мартини, Марио выбрал сок.

«О чем, интересно, они тут шушукались? Лица довольные, как после секса. Не-ет, какой секс. Им же за шестьдесят!»

Шпион поправил закрепленный за ухом наночип. Эта биотехническая штучка, срочно и в огромной тайне доставленная курьером с Иллирики, что-то такое делала с человеческими биоритмами, что почти соответствовало сказочной телепатии. Если стоять рядом с изучаемым объектом, записать все генерируемые им нейроимпульсы, малейшие мимические и физиологические реакции, а потом прогнать через программу обработки, то можно с семидесятипроцентной вероятностью расшифровать, о чем человек думал.

Какая же жалость, что сегодня, вместо того, чтобы «подслушать», о чем беседуют или думают наедине друг с другом супруги Тоскане, единственное, что улавливает этот чертов иллирийский чип — то, что в печке, видите ли, горит полено! Да чтоб ему треснуть!

Многострадальное полено и в самом деле щелкнуло. Черные чешуйки-угольки рассыпались, вспыхнули алой кромкой.

В пиццерии раздался коллективный вздох восхищения. Иллирийская техника, добросовестно зафиксировав информационное цунами, перегрелась и самопроизвольно выключилась.

*

И вот настал день Х. Марио занял глухую оборону в своем домашнем кабинете. Проверил, хорошо ли открываются-закрываются ящики антикварного письменного стола, ровно ли разложены филателистические лупы и световые карандаши, включены ли антишпионские устройства. В рамочке сменяли друг друга голографии Лаисы: двадцатилетней, в день вручения диплома; пятилетней — в комбинезончике, в обнимку с зелено-красным попугаем; годовалой, с зажатой в руке погремушкой; и позавчерашней, в платье-амазонке, верхом на белой лошади. Вычурная нереалистичность последнего снимка: изумрудно-зеленая трава, экзотичное животное, слуги в ливреях, — живое воплощение преданности и сосредоточенности, а самое главное, просторный луг, продолжающийся, кажется, дальше линии горизонта — одновременно пугала и будоражила. «Надо заказать по этой голографии портрет. В лучших барраярских традициях — маслом, на холсте», — решил сер Тоскане. Едва он сделал пометку в комме, как в кабинет зашла Аделия.

Она тоже готовилась к встрече. Идеальный маникюр, минимум украшений, на лице — исключительное отсутствие эмоций. Ничего личного. Госпожа юрист просто собирается изложить факты и убедить чертову логику, а заодно и Марио, что ее, Аделии Меччи Тоскане, точка зрения — самая правильная из множества возможных.

Аделия села напротив мужа, элегантным движением разложила на столе несколько распечаток. Марио достал из верхнего ящика стопку своих заметок, перетасовал их жестом профессионального шулера.

— Думаю, «Тоскане Индастриз» необходимо выступить спонсором небольшого реалити-шоу, которое планирует снимать одна компания на Кибо-Дайни, — приступила Аделия. — Сектор удаленный, реалити-шоу про самореализацию тех, кому за восемьдесят пять. Очень даже возможно, с поисками второй половинки. И даже третьей, если стороны обязуются не иметь друг к другу имущественных претензий.

— Шоу? — непонимающе моргнул сер Тоскане.

— Да. Тем самым у дяди Клинта не будет возможности присутствовать на свадьбе и поучать фор-леди, как можно использовать садовые насаждения и домашних питомцев.

— Надеюсь, реалити-шоу будет для местного вещания? Нет-нет, вопрос смешной, сам понимаю. Пусть дядя Клинт порадуется. Хотя…

— М-м? — красиво изогнула правую бровь Аделия.

— Я все же немного удивлен твоим предложением. Когда нас официально представили графине Форкосиган, ее взгляды относительно социальных преобразований Барраяра даже на меня произвели шокирующее впечатление. Что, если дядя Клинт, проникнувшись благоговением пред этой незаурядной женщиной, — а перед графиней Корделией все благоговеют, теперь мы знаем абсолютно точно, — добавит бетанской рациональности в свои попытки увлечь наших соотечественников сексуальным анархизмом?

— Он может, — признала Аделия. Марио поспешил развить мысль:

— Будь он моложе и чуть более амбициозен в плане общественной деятельности, из него получился бы отличный лидер. А придумать ему партию, или какую-нибудь лигу, — дело двух минут. Комарре не помешает легкий бэби-бум, а с увеличением числа акционеров можно прогнозировать оживление биржи…

Доктор Тоскане задумчиво воззрилась в открывающиеся перспективы. (фигурально выражаясь. Фактически она не могла избавиться от видения, как Клинт Рапиреску, отформатированный искусниками-головидеопродюссерами до тридцатилетнего возраста, гоняется за перепуганными барраярцами, одетый только в удивленного попугая; а по пятам за ним следует графиня Корделия Форкосиган в антикварной бежевой форме БАЭК и элегантных сапожках. Тоже размахивающая попугаем. И от неукротимой бетанки сексуально недопросвещенные жители империи разбегаются еще быстрее…)

— Название у лиги должно быть броское, легко запоминающееся. Лига сексуальных меньшинств? Нет, не звучит. Наоборот, такими, как дядя Клинт, желает быть большинство наших соотечественников. Лига защиты посягательств. Лига толерантности? Название должно шокировать, интриговать! Может быть, Лига нон-толерантности?

— Нет, — остановила набирающие силу фантазии мужа Аделия. — Мы не будем знакомить дядю Клинта с леди Корделией. Нисколько не сомневаюсь в том, что когда эти две незаурядные личности встретятся, они изменят мир. Но я еще и с этого варианта Вселенной не все дивиденды получила.

Марио кротко смирился с нежеланием супруги чуток пошалить с социальной политикой и выдвинул на середину стола одну из своих распечаток:

— Теперь моя очередь. Твой кузен Адам.

— И что Адам?

— Он едет с нами в Форбарр-Султану. Одновременно мы спускаем по сети немножко слухов по лечению генетических нарушений в клиниках, принадлежащих компании. Заодно и оживим рынок услуг.

— Неплохо, — признала Аделия.

Две пластиковые распечатки — с портретами элегантного вечно юного старца Клинта Рапиреску и разноглазого Адама Меччи, — остались на середине стола.

Нижней строкой к ним придвинулся портрет дамы, что называется, в домашней обстановке. Не слишком опрятная, рыхлая женщина хорошо за пятьдесят счастливо улыбалась, протягивая зрителю ладони, полные копошащихся зверенышей.

— Твоя троюродная сестра Софья Рапиреску-Стрикленд. Как ты думаешь, СБ уже знает подробности ее визитов на Архипелаг Джексона?

— Поверим в лучшее, — вздохнул Марио. — Конечно же, знает. Но хорошо, что барон Риоваль давно мертв и все секреты канули в Лету вместе с ним, а с Бхарапутрой Софья поссорилась. Вернее, не с самим бароном, а с его супругой. Поэтому вот уже пятнадцать лет моя дорогая кузина хоть и продолжает оставаться клиенткой джексонианских живодеров, но ведет дела с Домами поменьше.

— Это ее не оправдывает, — чопорно поджала губы Аделия.

— Не спорю, — примиряюще поднял ладони Марио. — Я-то прекрасно понимаю, что Софье и ее питомнику лучше держаться подальше от барраярцев.

Аделия нервно потерла переносицу:

— Она уже начала забрасывать меня предложениями по сотрудничеству. Дескать, раз уж мы переходим на новый уровень сближения с Барраяром, а форы, как известно, люди азартные и очень верят в генетику, то почему бы не предложить им участие в организации бегов? Можно подпольных, а лучше легализовать. Платить налоги, всё такое…

Марио брезгливо рассматривал через лупу тех существ, которые извивались на ладонях его кузины: они разевали зубастые пасти, пихались чешуйчатыми лапами и били хвостами.

— Не думаю, что среди барраярских форов найдутся любители гонок на крокодилах. Их и среди ново-бразильцев раз-два и обчелся… Ах, дон Пабло Стрикленд, и зачем мы позволили вам приблизиться к нашей бедняжке Софье… Какой изобретательный ум вы отравили своей любовью к пресмыкающимся! Как думаешь, — комаррец азартно подмигнул, — СБ в ходе проверки семейства Тоскане узнает, куда же пропал блудный сеньор Стрикленд?

— Вариантов всего два, — Аделия воззвала к чистой логике: — Или узнает, или же нет. Лично мне симпатичны попытки Софьи убедить нас, что дон Пабло раздобыл старинный космолет без двигателей Неклина и отправился исследовать новые миры. А поэтому, согласно Космической Хартии-2478, у него есть еще восемьдесят четыре года, прежде чем он официально будет признан пропавшим без вести.

— А значит, — Марио угадал, к чему клонит его проницательная супруга. — нам не стоит требовать от несчастной женщины, измученной ожиданиями вестей о пропавшем супруге, чтобы она прятала свое горе, участвуя в официальных торжествах.

— Именно так.

Любительница экзотического спорта, она же тайный (для всего мира, кроме семьи и имперской СБ) спонсор экспериментов по выведению супер-аллигатора, способного выжить даже в условиях комаррской тундры (разумеется, не сейчас, а лет через двести, когда атмосфера насытится кислородом), перекочевала на край стола.

Туда же, после некоторой череды раздумий, отправились прочие родственники Синтии Рапиреску — великой комаррианской актрисы, оперной дивы и эталона художественного вкуса, когда-то снизошедшей до брака со скромным мультимиллионером Юлием Тоскане.

Теперь в колоде возможных семейных проблем остались только старшие карты.

Марио осторожно, как ядовитого паука, выложил распечатку с именем «Доктор Квадриус Меччи».

«Наконец-то, — внутренне улыбнулась, а внешне — озабоченно нахмурилась Аделия. — Я уж и не знала, когда ты соберешься поговорить о моем сводном брате».

— Сын клон-брата твоего отца, — откашлявшись, уточнил Марио.

— Точнее, клон-сын клон-брата. Когда стало ясно, что астроэкспедиция дяди Терциуса не вернется, родители вынули из морозильника зародыш и вернули Комарре утраченное генетическое достояние, — с показной небрежностью проговорила Аделия. Взяла распечатку и поднесла ее поближе, чтобы рассмотреть детали. — Росли мы вместе. И как же я завидовала детям, у которых не было мерзких младших надоедливых братцев! Старый снимок?

— Нет, голографию обновили неделю назад.

Судя по портрету, Квадриус Меччи едва-едва дорос до знакомства с бритвой. Аделия вдруг испытала прилив сестринской гордости:

— А его завиральные идеи все-таки работают! Когда он начинал пичкать себя тормозящими развитие препаратами, я, как и наш семейный врач, посчитала Квадри сумасшедшим, но — ты посмотри! — у него все-таки кое-что получилось! В сорок восемь лет он тянет в лучшем случае на пятнадцать. Может, он и правда сумеет сравняться продолжительностью жизни с цетагандийскими хаутами?

— А представь, если Квадриус познакомится с лордом Марком Форкосиганом? — жизнерадостно подхватил Марио. — Мои агенты перепроверили данные: лорд Марк держит контрольный пакет той самой эскобарской биолаборатории, основанной беженцами с Архипелага Джексона. А у твоего брата удивительный потенциал! Шесть докторских…

— Нет, — резко ответила Аделия.

— Да! — Марио не собирался отказываться от прекрасной бизнес-идеи.. — На Джексоне не в чести теоретическая наука, поэтому вряд ли среди тех беглецов найдутся специалисты по биофизике и криптогенетике уровня Квадриуса; с другой стороны, он же всегда переживал, что его исследования приносят новое знание, но никак не материальный доход. Представь, что будет, когда биолаборатория, возглавляемая весьма энергичным фор-лордом, и гениальный комаррский ученый встретятся друг с другом!

Аделия представила.

Ей срочно захотелось выпить. Что-нибудь наподобие бетанского абсента или барраярской медовухи. А можно просто яду, чтобы долго не мучиться.

— Ты шоколада объелся? Марио, услышь, что ты несешь! Лорд Марк Форкосиган, — Аделия сделала акцент на фамилии, — джексонианские ренегаты, — и мой брат Квадриус! Тебя ничего не смущает в этой комбинации?

Предприниматель Марио Тоскане находил составленный его воображением научно-практический коктейль упоительным и волшебным. Да, несколько крепковатым, но кто не рискует, тот не получает тысячу процентов прибыли.

Глава семейного бизнеса, проснувшийся под шипение рассерженной супруги, взглянул на ситуацию чуть иначе. Любая идея великолепна на стадии разработки, однако потом всегда обнаруживаются неучтенные риски. Стоят ли они затрачиваемых усилий?

Любящий и заботливый отец Лаисы еще раз пересмотрел исходные и внезапно испытал непреодолимое желание схватиться за голову и испустить панический вопль.

— Не кричи, — посоветовала Аделия. — Охрану перепугаешь.

Она сама распахнула дверь кабинета на секунду раньше, чем ее взломали бодигарды. Сжав волю в кулак, Марио справился с нахлынувшими эмоциями, вяло помахал ладошкой сверзившимся на ковер телохранителям и предложил всем вернуться к своим делам.

Пока Аделия возвращалась к столу, Марио засунул досье шурина в шредер, собрал соломку и пропустил еще раз, а потом для надежности залил остатки растворителем.

— Боюсь, его присутствия на свадьбе все-таки не избежать. Близкий родственник, все такое. Отношение графини К-корд-делии к к-клонированию и гражданским п-правам. — при воспоминании о репутации удивительной бетанки Марио пробрало еще и на заикание. Теперь к фантазиям относительно пропаганды свободного секса и охоты за попугаями добавились ненавязчиво отрубленные головы. — А может..?

— И даже очень, — сжалилась Аделия и поделилась планами разработанной операции: — Нужно всего-то устроить так, чтобы Университет придержал Квадриуса с защитой седьмой докторской. Он начнет всем объяснять, какие все люди вокруг тупицы, поссорится с ученым советом, они рассердятся и попробуют его уволить… В любом случае, Квадриусу станет не до Лаисы и не до планов по завоеванию мира.

— Хвала взяточничеству, — пробормотал Марио. Продолжая вздрагивать от пережитого стресса, достал из потайного сейфа графин коньяка, шоколадный батончик и кляссер с любимыми марками. Напиток предложил супруге, шоколадкой зачавкал, а альбом прижал к бешено стучащему сердцу.

Доктор Тоскане наблюдала за страданиями мужа с легкой улыбкой женщины, которая только что исчерпала запас своих проблемных родичей и которой предстояло со всей любовью, уважением и заботой высказать искреннее и непредвзятое мнение относительно родни супруга.

— Что? — занервничал Марио.

Вместо ответа Аделия указала на кляссер:

— Кажется, новый?

— Да, — сер Тоскане любовно погладил кожаный с золотым тиснением переплет. — Глэдди подарила на помолвку Лаисы. Знаешь, она… гм-м. Ты хочешь поговорить о Глэдди? Или о Гладии? О, нет, только не это…

Аделия аккуратно выложила на середину стола еще две распечатки.

Гладий и Глэдис Тоскане. Хозяева четырех процентов «Тоскане Индастриз», дети младшей сестры Юлия Тоскане. Истинная патриотка Комарры, Клаудиа Тоскане прожила очень бурную и насыщенную жизнь: начинала как специалист по энергетическим системам в «Тоскане Инжениринг Инк.», бросила всё ради безумной любви и почти двенадцать лет странствовала по бескрайним просторам космоса, устроившись техником в наемный космофлот, а вернувшись, поступила на работу в Службу Чрезвычайных Ситуаций. Накануне Завоевания Комарры за Клаудией Тоскане организовали слежку по личному распоряжению капитана Негри, хотя единственное, что она делала — координировала работу технических и аварийных служб столичного и ближайших куполов.

Политику Клаудиа, насколько помнил Марио по своим детским и отроческим годам, не любила, политиков считала бессовестными болтунами, поэтому и отказалась занять место в Сенате — том самом Сенате, который в итоге сдал Комарру адмиралу лорду Эйрелу Форкосигану.

В минуты размышлений о прошлом и вероятном будущем, — минуты редкие, ибо Марио был человеком в первую очередь практическим и считал, что историей, как и планированием, должны заниматься специалисты, а не любители праздных рассуждений, — ему не раз приходило в голову, как бы повернулась жизнь, имей семейство Тоскане больше личных поводов для участия в Комаррианском Сопротивлении.

Но в те годы Юлий был уже очень стар, Марио — наоборот, слишком молод, а отец честно признавал, что политика для него — слишком мелкая и слишком грязная лужа. Клаудиа — дама решительная, энергичная и полная сил — вполне могла ввязаться в какую-нибудь авантюру типа мести планетарных масштабов, если бы за три года до этого не завела детей.

Замужество Клаудиа Тоскане посчитала ненужной формальностью, детей же желала, и создавала их, как художники Возрождения — свои шедевры. Имена, образование, даже внешность! Клаудиа продумала абсолютно всё!

За исключением того, что у детей может оказаться собственное мнение по поводу ее воспитания.

Мальчик, родившийся на четыре минуты раньше, рос общительным и обаятельным. Девочка, наоборот, — замкнутой и тревожной. В шесть лет Глэдис признали аутисткой; Гладий же продолжал радовать материнское сердце еще восемь лет, пока его не выгнали из тринадцатой по счету школы. Поскольку прочих элитных учебных заведений на Комарре уже не осталось, Клаудии пришлось признать, что у ее золотого мальчика тоже есть некоторые психологические сложности.

Он категорически не умел огорчать окружающих.

Во всём с ними соглашался.

Абсолютно во всём.

Если вы хотели убедить Гладия Тоскане, скажем, завести морскую свинку, — будьте уверены, Гладий заберет в свои апартаменты десяток грызунов! Не факт, что они проживут больше, чем трое суток, но вопрос же не в этом. Вы рекламный агент и продаете кубические мили вакуума, расположенные в труднодоступном районе галактики? Нет проблем, Гладий купит все, что у вас есть в наличии. Владельцы фешенебельных магазинов, фирмы по эскорт-услугам и эвент-агентства просто обожали «Золотого Тоскане».

Пока позволяло здоровье, Клаудиа цепко держала в руках пароли от причитающейся ей доли семейного капитала, но, увы, время ей не помогало. И когда настал последний час этой незаурядной женщины, кого она попросила приглядывать за ее детками? Конечно же, внука своего обожаемого брата.

Так сорокалетний Марио Тоскане стал опекуном жизнерадостного вертопраха Гладия и угрюмой Глэдис.

К тому времени Марио считал себя экспертом в семейных делах. Оценивал себя как супруга на девятку по десятибалльной шкале, и как «супер-папочку», если верить мнению Лаисы.

Первый же пьяный загул, который Гладий устроил после похорон Клаудии, расставил всё по своим местам.

Долгие сеансы психотерапии. Рыдания Гладия, который, разумеется, считал, что Марио абсолютно прав, называя его тряпкой и безвольным существом. Психотерапевт, конечно же, не поощрял подобных эпитетов, но Марио виднее. Марио надежный, как скала. Марио хороший, он не бросит беспутного Гладия на произвол судьбы. Марио найдет способ оплатить долги своего кузена, да и какие там долги… Вот если бы Марио просто передал всё наследство Гладию, то как бы всем было хорошо… да-да, ты совершенно прав. Сначала надо определиться, что Гладий хочет от жизни? Хорошо, нет проблем. Вина, женщин и удовольствий. Почему это не может быть целью жизни? Еще в древние времена на Земле эта цель многих устраивала, а Гладий чем хуже древнеримских патрициев?

Через полгода Марио обнаружил у себя тик, умеренную степень обжорства, зависимость от головидеоигр, хронический конфликт с женой и резко посерьезневшую, непривычно сдержанную и задумчивую дочь.

Еще три месяца спустя — если быть точным, три месяца плюс экстренный курс психотерапии от лучших бетанских специалистов, — Марио выставил Гладия из своего дома. Назначил ему ежемесячное довольствие, весьма скромное, а всё, что сверх его, выдавал только при условии, что Гладий выполняет его, Марио, распоряжения. Начиная с мелких — выступить в социальных сетях с критикой реалити-шоу, которым командует никому не интересный древний Клинт Рапиреску, — и заканчивая крупными. Например, поддержать на голосовании при определении курса развития «Тоскане Индастриз».

Марио знал, что Гладий его тихо ненавидит. «Золотой Тоскане» нашел свое призвание, занявшись общественной деятельностью: в рекламе то одного, то другого общественного объединения мелькала его обаятельная улыбка. Гладий не бедствовал, и каким-то чудом не скатился в явную наркоманию, но одно дело — иметь достаточно средств, чтобы жить безбедно и припеваючи, другое — иметь столько денег, чтобы по щелчку твоих пальцев вспыхивали новые звезды. Гладий считал, что старший кузен его ограбил, и — Марио чувствовал это спинным мозгом, — будет рад малейшей возможности отомстить.

Подпустить такого родственничка к Лаисе? Позволить Гладию познакомиться с императором Барраяра? Да, конечно, СБ овсянку с кленовым сиропом не зря ест и наверняка выдаст Грегору полный отчет обо всех излишествах и шалостях, которыми Гладий Тоскане жил последние двадцать лет. Но — а вдруг Гладий как-то уживется с фор-лордами? Он ведь такой обаятельный, подлец…

Марио поискал, не завалялось ли в сейфе еще шоколадки.

Аделия терпеливо ждала.

— О нас, должно быть, очень плохо подумают, если мы не пригласим близкого родственника на свадьбу Лаисочки? — осторожно проговорил Марио.

— Ты играл в чертовы видеострелялки-бегалки по восемь часов в сутки! Взрослый мужчина! Какой пример ты подавал нашей дочери?! Не говоря уже обо мне…

— Ах, не начинай… — отмахнулся сер Тоскане. — Хотя нет. Может, объяснишь, чем тебе не угодила Глэдис?

Тихоня Глэдис, в отличие от своего шумного брата, почти не доставляла Марио проблем, хотя Аделия почему-то возненавидела ее с первой минуты знакомства. Дочь Клаудии выросла некрасивой и неуклюжей. Вопрос о наследстве она подняла один-единственный раз — попросив у Марио денег на покупку небольшого магазинчика. Бизнес пошел — сначала немного пробуксовывая, но потом всё лучше и лучше.

На сеансах у семейного психотерапевта Аделия сама признавала, что ее злость в адрес бедной сиротки Глэдис иррациональна и инстинктивна. «Но, раз инстинкт работает, значит, повод все-таки есть?» — упрямо повторяла сера Тоскане и отказывалась менять гнев на милость.

— Она чудная девочка, — в очередной раз попробовал Марио. — Тихая, мухи не обидит…

— Дорогой, — Аделия наставила на мужа острый ноготь. — Включи, наконец, мозги. Глэдис — хитрая авантюристка, просто не такая шумная, как ее брат. Вспомни, чем она зарабатывает на жизнь.

— У нее небольшой магазин канцелярских принадлежностей.

— Ага, — саркастически подтвердила Аделия. Догадавшись, что до Марио смысл так и не дошел, она постучала по золотой чернильнице, украшавшей письменный стол олигарха: — У нее единственный на Комарре магазин, где продается настоящая бумага, шелковый картон ручной работы, конверты с золочеными вензелями… А еще она торгует марками!

— Как удачно, что хоть кто-то из семьи разделяет мое увлечение! — возрадовался Марио. — На прошлой неделе Глэдис написала, что нашла отличный вариант, Аслундская планетарная почта, прошлый век, в идеальном состоянии…

Аделия сложила руки на груди:

— Глэдис уже получила свою часть денег Клаудии?

— Мы договорились, что… — Марио прикусил язык, но было уже поздно.

Комаррский олигарх крепко зажмурился, ожидая грозы.

Ее не последовало. Марио Тоскане вдруг ощутил себя в каком-то плотном пузыре, похожем на защитный купол хаут-леди, внутрь которого не проникают ни звуки, ни молекулы запахов, и даже проецируемые картинки ненатуральны в передаче цветов и форм.

«Так выглядит мир, лишенный любви», — появилась из ниоткуда мысль, и только мгновение спустя Марио понял, что это не его слова — об этом размышляет его Аделия, верный друг, надежный товарищ, и самая удивительная, стройная и белокурая красавица-юрист на миллион ближайших парсеков.

За сорок с лишним лет отношений Марио и Аделия научились понимать друг друга без слов, а что еще важнее — научились ценить то, ради чего им думается и живется вместе.

— Дорогая, я принял решение, — торжественно заявил Марио Тоскане. — Оно не красит меня, как родственника, но я не хочу, чтобы близнецы Клаудии приезжали в Форбарр-Султану на церемонию бракосочетания Лаисы. Конечно, когда будет проходить комаррская свадьба, остановить Гладия и Глэдис не удастся, но до тех пор много времени, уверен, мы что-нибудь придумаем.

— Спасибо, Марио. Я очень это ценю.

Испортив значимость момента, Марио плюхнулся в кресло и лихорадочно пролистнул рамку для памятных снимков:

— Тетя Клаудиа, прости!

— О! Лаиса верхом на лошади! — Аделия поспешила увести разговор в сторону, пока чувство вины не возобладало над голосом разума. — Помнишь, она и нам предлагала посмотреть, как Грегор ездит верхом?

Родительский инстинкт сработал безукоризненно. Тоскане расплылись в умильной улыбке. И, поскольку упомянутое событие произошло каких-то четыре недели назад, Аделия и Марио вспомнили и сопутствующий ему разговор.

«Неужели ты не боишься лошади?!» — воскликнул тогда Марио.

«Совершенно жуткая тварь!» — поддержала Аделия.

«Ну что ты! — засмеялась счастливая Лаиса. — После общения с вами мне никакие монстры не страшны!»

— Интересно, что она имела в виду? — пробормотал Марио-сегодняшний.

— Мы же не монстры, — отозвалась Аделия. — Мы просто родители, которые желают счастья своему ребенку.

— И готовы на всё, чтобы уберечь ее от нежелательной родни.

— Которая только и думает, как бы влезть со своими советами, и готова жонглировать чужими судьбами…

— Даже целыми мирами!..

— …по своему усмотрению!

Последнюю фразу Марио и Аделия произнесли вместе. Немного удивились такому совпадению, но, поскольку инфернального раската грома, или каких-либо других знаковых событий не последовало, радостно выдохнули. Наконец-то они поговорили по душам.

— А теперь можно переходить к планированию свадебного банкета. Начнем с закусок, фарфора или для начала обсудим мебель, цветы и драпировки?

* * *

Стюард вежливо постучался в каюту:

— Сера Тоскане? Для вас сообщение. Я подумал, это может быть важно.

Глэдис поблагодарила; оставшись одна, вставила инфокристалл в наручный комм и щелкнула печаткой кольца-дешифратора.

Лица Марио и Аделии чуть подергивались, и Глэдис пришлось близоруко прищуриться.

«Дорогая Глэдис, — объявил Марио. Лицо его селедки-супруги нервно дернулось (а может, сказалась деформация файла при передаче на космическую станцию), — мы знаем, как ты любишь Лаису, и Лаиса очень любит тебя. К сожалению, имперская Служба Безопасности — ты же ведь знаешь барраярские спецслужбы, они настоящие параноики, — очень ограничивают круг гостей, которым разрешается присутствовать на свадебной церемонии, и поэтому…»

Ни один мускул не дрогнул на бесстрастном лице Глэдис. Она всего лишь пожалела, что инфокристалл нельзя смять или сжечь, как лист бумаги.

Вот в такие минуты и понимаешь, что бумага — гениальное изобретение человечества. С помощью ее можно передать послание, улучшить настроение... а главное, мимолетно улыбнулась Глэдис, то, что написано на бумаге, не сможет узнать самый лучший кибершпион.

Сера Тоскане достала из складок платья крохотную записную книжку, с которой никогда не расставалась. Об этой книжечке мало кто знал — только самые близкие, — и никому в голову не приходило, что за секреты может записывать унылая серая тихоня.

Поэтому на первой страничке, без всяких шифров и уловок значилось: «Мой план по завоеванию мира».

Далее следовал список из 982 пунктов, снабженных сложной системой перекрестных ссылок. Глэдис нашла пункт 154: «Обеспечить Лаисе прочное социальное положение», и отметила его выполненным.

Ах, сколько сражений еще придется выдержать на пути к успеху! И пусть родная семейка ставит палки в колеса…

Придется потерпеть. Всё-таки семья. Всё-таки свои люди…