Бессовестные (джен)

— Так, мне это надоело! — громко сказала Лили, стукнув кулаком, в котором был воинственно зажат карандаш, по подлокотнику кресла.

Подлокотник мягко спружинил. Возможно, если бы она ударилась побольнее, запал бы пропал, а так...

Усердно строчащий на пергаменте Люпин, следуя примеру ее кулака, подскочил — и неловким движением опрокинул пузырек с чернилами.

Синяя лужица мгновенно окрасила столешницу и тонкой струйкой закапала на пол.

Люпин только укоризненно посмотрел на Лили — как несчастный, угнетаемый домашним заданием мученик, покорно принимающий свою участь.

И та даже устыдилась бы — если...

— Извини, — буркнула она, торопливо вскакивая. — Помочь убрать?

Люпин только вздохнул:

— Не стоит, я сам.

И потянулся к сумке, всего на миг отвернувшись от злополучной работы.

Ровно на столько, чтобы Лили успела, быстро наклонившись, поставить незаметный крестик карандашом в уголке пергамента.

Когда Люпин наконец-то нашел в недрах своей бездонной и изрядно потрепанной сумки палочку, Лили уже делала вид, что страшно беспокоится, как бы разлившиеся чернила не запачкали ее новые ботинки.

Люпин еще раз окинул ее укоризненным взглядом загнанного отличника, которому помешали писать Очень Важное Эссе, и одним взмахом убрал все последствия своей оплошности.

Ну, почти. Украдкой покосившись на его пергамент, Лили еще раз убедилась — ее метка на месте.

В любом другом случае ей, честное слово, было бы стыдно — напугала тихоню-Ремуса, отвлекла от домашнего задания... Если бы Лили не знала точно: конкретно это домашнее задание он делает раз в пятый. Не потому, что в предыдущие четыре плохо получилось, и не потому, что в пятнадцать лет у него обнаружился склероз.

Еще Лили почти наверняка знала: в ближайшую неделю у кого-то — совсем несправедливо! — повысится успеваемость.

А еще она знала, что кому-то за это надо оторвать голову.

* * *

Лили, разумеется, не умела быть настолько незаметной и пронырливой, как Поттер и его компания, но тоже кое-что могла. Жизнь с Петуньей под одной крышей закаляет, знаете ли. Поэтому когда Поттер и Блэк направились куда-то с абсолютно одинаковыми деловитыми мордами бывалых прохвостов, она, конечно же, пошла следом.

Интуиция ее редко подводила — Лили, пожалуй, немного гордилась тем, что могла за милю чуять любую пакость.

Впрочем, на сей раз пакость творилась буквально у нее под носом.

Не нужно было долго играть в Шерлока Холмса — мальчишки, видимо, совсем потеряли бдительность и не считали нужным скрываться.

Спрятавшись за рыцарскими доспехами в коридоре, Лили наблюдала, как Поттер и Блэк что-то оживленно обсуждают с каким-то носатым хаффлпаффцем.

Внутри у нее все буквально кипело от негодования, да так, что руки тряслись. Нет, конечно, она никогда не была слишком высокого мнения об этих дружках, чего только прилипала-Поттер стоил, да вот только даже для них это был явный перебор.

Внутренности скручивались в огромную сжатую пружинку — и Лили очень, очень хотелось эту пружину отпустить и выскочить из своего укрытия, как чертик из табакерки.

Но нужно было ждать. Нужно было поймать их в самый последний момент, чтобы ни Поттер, ни Блэк не смогли отвертеться.

Не раньше.

Иначе... Иначе разве позволят они обыскать их сумки? Нет, выскакивать раньше времени будет очень, очень глупо.

Поэтому Лили заставляла себя стоять спокойно — и в качестве компенсации покусывала костяшки пальцев.

Успокоиться, впрочем, это мало помогало.

Дело у этих... бессовестных! как назло, шло медленно. Хаффлпаффец мялся, теребил отворот мантии, и вообще выглядел так, будто вот-вот откажется и сбежит.

Однако Поттер и Блэк были настойчивы. Блэк так махал руками, что чуть не смахнул у товарища с носа очки, Поттер ветряную мельницу, к счастью, не изображал, но тоже пытался что-то втолковать своей сомневающейся жертве.

Не успела, впрочем, Лили понадеяться, что у одного отдельно взятого хаффлпаффца есть совесть, как Блэк особенно радостно взмахнул руками — и полез в сумку.

А Поттер мгновенно сцапал у жертвы какой-то увесистый мешочек.

Ну все. Это был ее единственный шанс.

Пружинка распрямилась, в ушах оглушительно зазвенело, и Лили рванула по коридору, сама удивляясь такой скорости.

Вся троица обернулась и, как в глупой комедии, застыла с открытыми ртами.

Затем хаффлпаффец, который был, очевидно, гораздо умнее этой парочки, припустил прочь.

И плевать. Не до него сейчас.

— Я все знаю, — торжествующе заявила Лили, мимолетно проводив взглядом скрывшийся за углом край мантии. Точнее, она хотела бы произнести это как-то торжественно и укоризненно, с интонациями профессора Макгонагалл, но с разбегу... С разбегу оно получилось больше похожим на пыхтение.

— Ну и что ты знаешь? — лениво протянул Блэк.

Лили наградила его уничтожающим взглядом и молча ткнула пальцем в пергамент.

Блэк на секунду опустил глаза — и тут же поднял их, блестящие и насмешливые:

— Это мое эссе. Что хочу, то и делаю, понятно?

Вот он и попался.

— Верхний. Правый. Уголок, — отчеканила Лили.

А те еще не понимали, в какую ловушку угодили, и это было очень-очень мило.

— Эванс, ты что, рехнулась? — любезно спросил... бессовестный.

— Сириус...

Однако тот только отмахнулся и продолжил взирать на нее с идиотской ухмылкой.

— Крестик в правом верхнем уголке видишь?

— И что? — влез Поттер.

— А то, что это я его поставила! На эссе вашего дружка Люпина! Пятом эссе за неделю! — взорвалась Лили, выкладывая все карты на стол.

Надо было видеть их ошарашенные лица. Неизвестно, что было больше — очки Поттера или его глазищи.

— Ты?!

— Я!

— Зачем?!

У Лили будто внезапно закончился воздух. Она пораженно выдохнула. Они что, вообще ничего не соображают?

— Вы... — едва выговорила она, задыхаясь. — Вы мне омерзительны, вы оба, знайте!

— Эванс, — растерянным барашком проблеял Поттер. — Эванс, ты чег...

Блэк удержал приятеля властным движением руки.

— Постой, дружище. Давай-ка послушаем.

— Я слышала, как вы что-то обсуждали с Люпином, — звонко выпалила Лили. И продолжила скороговоркой (почему-то ей казалось, что они либо убегут и не дослушают ее, и тогда все пропало, либо... либо она сама разрыдается, и тогда... тогда тоже все пропало): — А потом он стал писать домашние задания — одни и те же, несколько раз, и каждое — немного иначе, будто для кого-то.

Я сначала думала, что вы совсем обнаглели и решили получать оценки за его счет, но потом... когда заданий стало гораздо больше четырех... вы... вы...

— Эванс, — почти умоляюще простонал Поттер.

Лили осеклась и беспомощно посмотрела на этих... этих...

— Это... это подло. Вы используете его, наживаетесь на нем, продаете его труд другим! Я знаю Люпина, он честный! Он никогда бы не стал продаваться, в отличие от вас! Что вы ему наплели? Ну что? Что пятеро слизеринцев, четверо гриффиндорцев и один хаффлпаффец спасали котеночка от привидений в Визжащей хижине и теперь не могут делать домашнюю работу?! Вы... Знаете что?! Никакие вы не друзья! Вы предатели. И я завтра же иду к декану.

— Ну и дура ты, Лили.

Это сказал Джеймс Поттер. Кажется, впервые — не насмешливо. Разочарованно и серьезно.

Его тон прозвучал так неожиданно, так непривычно и странно, что у Лили, и без того распереживавшейся, просто голова кругом пошла.

Обидно стало просто до чертиков. Ее и не слушали... и дурой назвали, вот так, всерьез.

Как будто она и правда чего-то важного не поняла.

— Пошли с нами, — мрачно сказал ей Блэк. — Увидишь звездный час Питера.

А Джеймс Поттер поджал губы и отвернулся. Словно ее вовсе не существовало.

Обидно... до ужаса.

Тем не менее Лили потащилась следом. Она была твердо намерена вывести их всех на чистую воду.

* * *

Люпин обнаружился на привычном месте — в кресле напротив камина, подле журнального столика. С неизменным пером и очередным домашним заданием. Петтигрю сидел рядом и, кажется, откровенно скучал.

Но судя по выразительным взглядам, которыми обменялись все трое, Питер тоже был в курсе.

Вот ужас-то. Даже Петтигрю — и тот Ремуса предал.

Лили ощутила мгновенный укол жалости.

Нет, это определенно надо прекратить.

Покосившись на Блэка, она было открыла рот, но тот приложил палец к губам и взглядом указал на Люпина, потом на дальний угол гостиной.

— Ремус, — чувствуя себя покорной коровой, позвала Лили.

Тот поднял на нее слегка осоловелый взгляд.

— А?

— Давай отойдем вон туда, пожалуйста, — точно соучастница какого-то преступления, пискнула Лили. — Не хочу говорить при твоих... друзьях.

Если честно, она и сама толком не понимала, почему вдруг стала помогать этим троим. Но уж очень странно отреагировал Поттер — так, будто не был виноват. Так, будто виновата была сама Лили. Не то чтобы она почувствовала вину, но спешить с выводами тоже не следовало.

Проще было немного подыграть и проследить злодейскую схему до конца.

При друзьях...

Слово отдавалось горечью. Какие же они друзья после такого?

Люпин бросил недоуменный взгляд сначала на нее, потом на скорчившего мерзкую рожу Блэка, однако послушно потащился следом.

Блэк. Ей. Подмигнул. Лили готова была поклясться.

Пытаясь переварить этот факт, она даже не запомнила толком, что именно плела Люпину. Но, судя по его все больше и больше вытягивающемуся лицу, получалось у нее плоховато.

Во что она ввязалась?

* * *

— С моей сумкой что-то не так, — сказал Люпин.

— Разве? — спросил Блэк, заталкивая ногой под кресло нечто бесформенное. Сама невинность. Его счастье, что Люпин не догадался наклониться и заглянуть туда.

— Мы же вчера на ней чары обновления пробовали, — пискнул Петтигрю.

В отличие от Блэка, у него получилось почти натурально. Лили бы сама ему поверила — не торчи из-под кресла ремень этой «обновленной» сумки. — Видишь, они сработали.

— Вообще-то я вам говорил вчера, что на ткань эти чары не должны действовать, — протянул Люпин недоверчиво.

Все замерли, не зная, как выкрутиться. Это определенно был провал.

— А у тебя сумка синтетическая, наверное, — сообразила Лили, что можно наврать. — Это совсем не то же самое, что обычная ткань, это... м-м... химические соединения, они только выглядят как ткань. На моей синтетической сумке эти заклинания тоже работают.

Губы Джеймса Поттера, сжатые в тонкую полоску, дернулись в полуулыбке.

И Лили почему-то очень захотелось улыбнуться в ответ.

* * *

— То есть вы все заработанные на нем деньги тратите на него же? — еще раз, на всякий случай, уточнила Лили.

— Он же гордый, — вздохнул Джеймс. — От нас помощи ни за что не примет. Поэтому Ремус вкалывает и думает, что трудится бескорыстно, а мы на его бескорыстие покупаем всякие нужные вещи. Сумку. Мантию. Перья. Питер их потом впаривает ему. Оч-чень убедительно. Куда нам с Сириусом.

Петтигрю скромно заулыбался.

— А почему просто нельзя было скинуться на эту сумку самим? Ведь он же выматывается! У него круги под глазами темнее, чем его волосы! — выдала Лили последний аргумент (все остальные, где речь шла про честность и совесть, она отбросила сразу).

— Так он же гордый, — терпеливо пояснил Джеймс. — Если бы нас спалили, он никогда бы не простил ТАКОГО обмана... А вот это... это он еще способен принять, понимаешь?

Такой чуткости Лили от них вообще не ожидала. Просто день открытий какой-то. И ее мнение о Поттере и его дружках швыряет то в одну, то в другую сторону.

Но сейчас ей почему-то хотелось, чтобы оно осталось на светлой стороне.

— Заканчивайте с этим, — сказала она напоследок. — На Ремуса уже смотреть страшно.

Тон у нее вышел совсем как у профессора Макгонагалл.

И это было чудесно.