Условие выживания (джен)

Картинка за окном не менялась который день: жёлтые блики на мокром асфальте, капли дождя на стекле и на решётке окна. Майкрофт поймал себя на том, что его начинают раздражать хорошо изученные вещи. Он медленно перекатился с пяток на носки и обратно, грея в ладонях рюмку коньяка. Сколько вечеров проведено здесь, в бесцельном разглядывании давно и в мельчайших подробностях знакомого пейзажа? Глупейшая слабость.

Совершенно излишняя эмоция, которой он с извращенным удовольствием поддаётся, раз за разом растравляя рану... Так и не зажившую за год. Майкрофт пригубил коньяк — марочный, восьмилетней выдержки. Французский. Единственный предмет из шестиугольной страны, который он допускал в свой дом. Майкрофту была чужда предвзятость в деловых вопросах, но в том, что касается личного комфорта, он порой становился весьма придирчив.

Его дом — некий островок абсолютного спокойствия и тепла. Майкрофт ревностно охранял его, чётко осознавая потребность организма и разума в ощущении надёжного тыла. Досадную, как он считал раньше. Пока не понял, что стен и уюта недостаточно, нужен ещё человек, которого хочется видеть здесь — всегда и в любом состоянии.

Валяющегося на обитой зелёным шёлком кушетке, забавно закинув руки за голову. Хмурого, уставшего. Смеющегося. С развязанным галстуком набекрень, в мятой рубашке — а Майкрофт не терпел неряшливости в одежде. Но этого человека он готов был принять любым, лишь бы тот находился рядом.

Майкрофт сделал ещё глоток, покатал обжигающий напиток во рту. Сглотнул, наслаждаясь нотками сухофруктов и едва уловимым ванильным послевкусием. Он подумал, что согласился бы даже держать в холодильнике бара недельный запас пива для своего гостя. Тот предпочитал простые вещи, привычную кухню и путался в марках вин.

Почему-то это не отталкивало, напротив, вызывало щемяще острую нежность.

Дождь рассыпался по стеклу тонкими бусинками брызг, блестел жёлтыми ручейками в свете фонарей. Майкрофт сморгнул: ему на миг показалось, что на асфальте перед домом стоит человек — в распахнутом пальто, в промокшей насквозь белой рубашке. Он нелепо переминается с ноги на ногу, слегка вразвалочку, прикрывая макушку кожаным портфелем, и глядит вверх. Глаза у него тёплые, карие, очень печальные.

К горлу подкатил комок. Майкрофт протянул ладонь к стеклу, словно желая растворить его, чтобы дотянуться, поверить... И вздрогнул, приходя в себя.

Тротуар был пуст.

Пропавшие без вести, бывает, возвращаются, но только не те, на поиски которых Майкрофт Холмс отрядил своих лучших людей и парочку агентов МИ-6. А те вернулись ни с чем.

Грегори Лестрейд, инспектор Скотланд-Ярда, исчез во время масштабной облавы на наркодилеров. Допросы преступников и свидетелей ничего не дали. Труп не обнаружили. Бывшая жена Грегори ничего не знала о его жизни, а сотрудники подозрительных моментов не отметили. Даже Шерлок, которого Майкрофт очень аккуратно расспросил, отделавшись всего парой оскорблений, и тот не смог ничего сделать.

Грегори пропал — погиб или был взят в плен. Скорее первое, потому что агенты МИ-6 принесли несколько косвенных доказательств.

Грегори умер, так и не узнав, что ледяной и неприступный Майкрофт Холмс считал его самым близким, самым дорогим существом в мире. Причём сравнивать с Шерлоком было бы кощунством — хотя бы потому, что брата Майкрофт абсолютно не желал допускать в свой дом без веских причин. И уж тем более не потерпел бы капризов вроде требований пива и картошки фри или неприбранного вида.

Дождь всё не прекращался. Тускло блестящие потоки бежали по асфальту, закручивались в маленький водоворот над решёткой дождевика. Майкрофт, как заворожённый, провёл рукой по стеклу. Холод обжёг кончики пальцев, волной мурашек пробежал по позвоночнику. Нестерпимо захотелось увидеть Грегори — живого, шумного, быстрого. Тёплого.

Подлая игра воображения! Минуту назад он видел его так ярко, словно по-настоящему, и поверил на миг, задохнувшись в горячей вспышке чувств, впервые позволив им опередить разум.

А зря.

Майкрофт скривился, вжимая ладонь в ледяное стекло. Сколько раз за год он жалел, что так и не показал Грегори своего интереса, — столько же радовался этому обстоятельству, поскольку хорошо представлял последствия.

Но всё же... Кто бы мог подумать, что его настигнет извечная ловушка, когда почти всесильный человек оказывается беспомощен, как младенец?

Власть — обоюдоострый кинжал. С какой стороны ни возьмись, порежешься. Майкрофт не мог создать повод для шантажа и не смел подвергать Грегори опасности сверх той, которая и так шла с ним об руку, учитывая профессию. Что не помешало приставить к нему пару наблюдателей-бойцов для охраны и регулярно просматривать записи с камер видеонаблюдения в квартире и в офисе. Исключительно из общих помещений — Майкрофт всегда соблюдал приличия. Он осознавал, что ведёт себя странно и нелогично, кроме того, незаконно в некоторой мере, но ничего не мог поделать.

А сейчас, глядя сквозь серую сетку дождя, Майкрофт отчаянно жалел, что в итоге выбрал сторону разума, а не чувств.

«Неравнодушие — не преимущество», — сказал он однажды Шерлоку и от своих слов не отказался. Это досадная помеха, изъян в функционировании мозга, да. Но только встретив Грегори, Майкрофт почувствовал себя по-настоящему живым.

Как бы банально и по-идиотски это не звучало.

Майкрофт стиснул зубы так, что скулы свело. На ощупь поставил рюмку на столик, упёрся ладонями в стекло. Занавеска зацепилась за плечо с противным шорохом. Свет торшера из глубины комнаты наверняка делал его силуэт отличной мишенью — но Майкрофту было наплевать. Он глядел на пенистый водоворот на решётке люка на дороге, пока не зарябило в глазах, а очнувшись, понял, что выводит на запотевшем стекле слова: «Грегори, я тебя... »

Майкрофт отпрянул, поспешно стирая нелепую фразу. Поджал губы, схватив недопитую рюмку, задёрнул занавески. Пора ложиться в постель.

* * *

Письмо без адреса пришло на утро. Заказное, срочное, с пометкой «Майкрофту Холмсу лично в руки». Служба безопасности изучила его досконально, но угрозы не обнаружила.

Майкрофт взял старомодный нож для разрезания бумаг — изящную старинную вещицу, с костяной ручкой — и вскрыл конверт. Безопасники всегда особым образом снова заклеивали его почту, из уважения к традиции.

На стол выпала открытка без единой подписи: только вид на «Nevis Range», горнолыжный курорт в Шотландии.

Майкрофт взглянул на часы: девять утра. Он пожал плечами, встал, плеснул себе на полпальца коньяка из крошечного бара, замаскированного классически — под книжную полку. Залпом выпил, постоял немного, прикрыв глаза. Потом очень спокойно нажал кнопку селектора и попросил:

— Антея, закажите мне ближайший рейс в «Nevis Range». Да, проверку проведите. И найдите одного человека, данные сейчас переведу. Спасибо.

* * *

Здесь всё было слишком — головокружительная высота, в сине-белой дымке горы, ослепительный снег и зеленовато-бурые склоны одновременно. Нити канатных трасс казались тоньше паутины, а лыжники — крошечными взбесившимися муравьями.

Майкрофт сидел на ступенях ярко-зелёного домика и чувствовал себя совершенным идиотом. Агенты очень быстро нашли, где живёт Джек Андерсон, инструктор по горным лыжам, и предоставили боссу его расписание. А также фото. Так что Майкрофт не отправился в кафе, а устроился на крыльце, поддёргивая повыше воротник пальто и тщетно пытаясь сохранить невозмутимость. Солнце и снег слепили глаза. Нелепая ситуация раздражала, но было кое-что похуже: в груди поселилась ноющая боль, а кончики пальцев леденели вовсе не от холода. Поэтому Майкрофт терпеливо ждал.

Он в который раз потёр глаза тыльной стороной ладони, стянув неизменные перчатки, проморгался и замер. Солнце загородила широкая тень. Сглотнув, Майкрофт очень медленно поднялся на ноги, чтобы в упор встретить взгляд карих глаз — тёплый и печальный, совсем такой, как ему вчера привиделось. Сдвинутые на лоб очки отливали фиолетовым, из-под шапки выглядывали светлые кудри. В горнолыжном костюме фигура казалась особенно массивной и... сильной.

Горло сдавило.

Майкрофт сглотнул снова, пытаясь выдавить хоть слово, но воздуха не хватало. Он вёл переговоры о судьбах стран и народов, не дрогнув смотрел в глаза смерти — и такое случалось пару раз, он не отступал перед самыми опасными оппонентами... Но стоял сейчас перед Грегори молча, проклиная собственную слабость и шум крови в ушах.

Бывший инспектор сочтёт его сумасшедшим и будет прав. Так даже легче — уйти, будучи отвергнутым официально. Никаких сомнений и чувств, никаких...

— Просто скажи ту фразу вслух, Майкрофт Холмс. Вчерашнюю. Целиком, пожалуйста, — голос Грегори звучал хрипло, но решительно. В глубине карих глаз горела тоскливая злость и что-то ещё, тёмное, давнее — жажда, которую невозможно утолить.

У Майкрофта закружилась голова. На высоте такое случается, от недостатка кислорода.

Намеренно не дав себе времени подумать, Майкрофт ответил:

— Я люблю тебя, Грегори Лестрейд, — и непроизвольно вскинул подбородок, готовясь принять какой угодно приговор. Но вздрогнул всем телом, услышав краткое:

— Я тебя тоже, мистер Британское Правительство.

Мир пошатнулся. Во всех смыслах. Сильные руки схватили за плечи, удержали, карие глаза оказались совсем рядом — злость в них растаяла без следа, но жажда разгоралась лишь сильнее.

Это было, несомненно, самое странное признание в любви, потому что Майкрофт спросил совершенно автоматически:

— Камера наблюдения спрятана в решётке дождевика под моими окнами?

— Да.

— А если бы я так и не... — он осёкся. Долгая-долгая жизнь без Грегори.

Тот небрежно махнул рукой:

— Я бы убедился как-нибудь ещё. Люди частенько себя выдают. Мы пересекались только по работе, но ты смотрел так, что я готов был вломиться к тебе домой той же ночью.

— Исключено, — оскорбился Майкрофт. — Я прекрасно себя контролирую.

— О, конечно! — развеселился Грегори. Крепко подхватил его под локоть и подтолкнул к дверям. — Контролируешь, когда считаешь нужным. А вот когда смотришь из машины, или из тени, из-за спины Шерлока и Джона, которые всегда заняты только друг другом...

— Чёрт возьми, — выругался Майкрофт и прикусил язык. Грегори действовал на него как хороший коньяк. Весьма крепкий, надо заметить. Было до странности приятно смотреть, как Грегори смешно морщит нос, улыбаясь, размахивает руками, задевая вешалку, прыгает на одной ноге, снимая ботинки, и что-то втолковывает про здешний быт. Майкрофту казалось, что он пьянеет всё больше с каждой минутой, но возвращаться в трезвую реальность он не собирался категорически. Во всяком случае, в ближайшее время.

Он успел мимоходом просчитать десяток вариантов их дальнейшей жизни, работы и безопасности — собственной и Грегори

— и решил, что выбрать оптимальное решение можно и попозже. По крайней мере, оно есть, а если нет — он его создаст.

Потому что неравнодушие — не преимущество, это условие выживания. Примешь и совладаешь — станешь сильнее. Станешь настоящим. Нет — значит, погубишь себя и любимого, а конкретно в его, Майкрофта, случае — ещё есть риск создать неприятности Короне. Что абсолютно недопустимо.

— Проходи в гостиную! — крикнул с кухни Грегори, а через секунду появился в дверях, балансируя с двумя банками пива и тарелкой с закусками в руках. Майкрофт деловито скинул пиджак, подвернул рукава рубашки, пристроив платиновые запонки на кипе каких-то журналов, и забрал у онемевшего Грегори пиво.

Ловко открыл банку, усмехнувшись. Знал бы инспектор, что подчас приходится пить и есть ради налаживания дипломатических отношений! Майкрофт по-хозяйски устроился в кресле и, сделав глоток и даже не поморщившись, светски спросил:

— Итак, ты решил сбежать, чтобы вынудить меня осознать свои чувства?

Грегори ошарашенно хлопнул ресницами, переступил с ноги на ногу. А потом, плюнув на все сомнения, широко улыбнулся и плюхнулся на диван рядом. Водрузил на захламлённый столик тарелку с закусками и выдал:

— Вроде того! — со щелчком открыл пиво, отхлебнул и добавил: — Надеюсь, ты определился и всё такое, потому что до завтра я совершенно свободен.

Майкрофт, поразмыслив, решил перебраться на диван прямо сейчас.