Когда-то (гет)

— Лучший летчик-испытатель за прилавком? Выколите мне глаза.

Он намеренно растягивает гласные, чтобы смаковать каждое произнесенное слово.

Развлекается мальчик. Видимо, больше некому сбить с него спесь.

— Чем обязана, все еще лейтенант Адама? — она выгибает бровь и вздергивает подбородок.

По его лицу пробегает тень. Удар попал в цель.

— Отсутствию приличного кофе на службе.

Она хмыкает:

— Ничего не изменилось.

Кара варит кофе, Ли пожирает ее глазами. Еще одна константа со времен армии.

— Или спрашивай, или отвернись, — фыркает она.

— Почему здесь?

— Ну, ты как маленький, — Кара закатывает глаза и едва не ошпаривает из-за этого руку. — Что может подходить к сигарете лучше, чем кофе? Только твое сконфуженное выражение лица, пожалуй, — все-таки усмехается, не в силах сдержаться. — Не ищи глубинного смысла там, где его нет, — она протягивает ему стакан и прищуривается: — Четыре пятьдесят.

— А по старой дружбе? — подмигивает он.

— Только если отсосать, — Кара довольно ухмыляется, когда Ли едва не выливает на себя кофе. — Четыре пятьдесят, и стакан можешь оставить себе.

Он опускает взгляд и видит на нем ее изображение — гипертрофированное, разноцветное, но вполне узнаваемое.

— И как это понимать?

— Ты же умный, догадайся.

Об его скулы металл можно резать. Правда, не совсем понятно: обжегся он или настолько зол. Кара облокачивается на стойку и наблюдает. Ей всегда нравилось дразнить Ли: слишком эмоционален и порывист, последствия всегда непредсказуемы, а Кара любит рисковать.

— Вернуться не хочешь?

— Зачем? — вот теперь ему удается ее удивить. — Чтобы ловить на себе косые взгляды через каждые пару сотен метров? Нет, спасибо.

— Ты не виновата...

— Я дала разрешение на вылет, — обрывает она его, — точка. Это была моя ошибка.

— Кара, — он протягивает руку, берет ее ладонь в свою и сжимает. — Посмотри на меня.

Она поднимает взгляд и прищуривается.

— Я в порядке. Владею сетью кофеен, так что не надо меня жалеть, — чеканит она каждую букву, но руки не отнимает. Прикосновение Ли ее греет, хотя Кара ни за что не признается в этом.

— А здесь стратегически важное место, чтобы бывшим коллегам глаза мозолить? — не то подсказывает, не то усмехается он.

Когда абсолютно не нужно, Ли умеет говорить с непроницаемой маской на лице, лгать тоже умеет, что значительно осложняет дело.

— Чтобы свои деньги тратили в моей кофейне, а не через пару кварталов, — парирует она и отстраняется.

Ли цепляется за ускользающую близость, а Кара усмехается. Два грозных вояки по-прежнему плавятся, находясь рядом друг с другом. Поистине, что-то никогда не меняется. Хотя ей можно, она ведь теперь не солдат. К ее сожалению. Вероятно, к его радости: некому затмевать его величество.

— И почему ты не можешь быть хотя бы чуточку мягче, нежнее... — начинает он, но Кара не желает слушать то, что и так знает. Снова. Не в ее смену, пожалуйста.

— Как Дуала? — она выходит из-за стойки и опирается о нее бедром. Кара ни за что не пропустит сладостный миг, когда герой-любовник Ли Адама будет оправдываться. — Зато я никогда оргазм не имитирую, — пожимает плечами и закусывает губу, удовлетворенно замечая, что он сглатывает слюну.

Перед ней он всегда пасует раньше, чем позволяют приличия игры. А перед Дуалой? Кара отгоняет ненужные, глупые мысли.

— И почему ты всегда все опошляешь?

— Потому что не стесняюсь быть собой? — в тон ему отвечает Кара. — Ты растяжки у входа случайно не ставил? Подозрительно долго никого нет, — переводит она тему, скрещивает руки на груди и окидывает его подозрительным взглядом.

— Возможно, — уклончиво начинает Ли, — я отдал приказ, — приосанивается и гордо вскидывает подбородок. — Теперь я майор.

— Злоупотребление полномочиями значит? — хмыкает Кара. — Занятно. Собственными руками подарил рычаг воздействия на тебя. Опрометчиво.

— Я доверяю тебе, — вкрадчиво говорит Ли, чем рождает еще больше подозрений.

— В чем подвох? Секс втроем или любовница, о которой никто не знает? Поздно, ты уже сказал подчиненным. Чего ты хочешь, Адама?

— Ты называешь меня по фамилии, только когда злишься, — тихо, почти шепотом роняет он. — И почему-то это звучит куда интимнее любых самых грязных словечек.

— Настоящие эмоции всегда такие, — откликается она, разглядывая его стакан с уже остывшим кофе. — Хотя могу и ошибаться.

— Я скучал, — невпопад выпаливает он. — Ты очень изменилась, — добавляет, когда она просто таращится на него, понятия не имея, что сказать дальше.

— И уже не так чтобы хочется видеть, да? — ядовито ухмыляется она. — Ну простите, оправдывать чужие ожидания — не моя фишка.

— Но ты вернулась...

— Чтобы доказать, что еще жива, — почти выплевывает она. — И не позволю об себя вытирать ноги.

— На какой войне ты продолжаешь сражаться? — грустно вздыхает Ли, делает глоток кофе и морщится. Он ничего больше не говорит, но Кара знает, что на вкус как помои. Смысл фразы она предпочитает игнорировать, вытирает руки о фартук и возвращается к кофе-машине. — Капучино за счет заведения.

— Не отгораживайся, — звучит почти обреченно, словно Ли не верит, что ему удастся ее убедить. — Остановись и перестань бегать от себя самой. Твое призвание — небо.

— Кофе я люблю не меньше, — хмыкает она, не отрывая взгляда от пенки. — И тут куда меньше шансов стать причиной чьей-то смерти. Иногда даже радую людей. Приятное чувство, как ни странно.

— Где Кара Трейс, которую я знал? Куда ты ее дела?

Ли не выдерживает и хватает ее за плечи, встряхивает. Горячий кофе стекает по запястьям, но, кажется, никто этого не замечает. Они смотрят друг на друга не отрываясь: Кара — с удивленным недоумением, Ли — с отчаянием.

— Разбилась вместе с Заком пару лет назад, — одними губами шепчет она. — И ты должен меня ненавидеть.

— Но ты мне нужна, — наконец он говорит то, зачем пришел.

Она это понимает по его позе и выражению лица. Кажется, что Ли даже дышать стало легче, будто скинул пару тонн с плеч. Такие простые слова, а такие тяжелые. Забавно, но в то же время больно. Она не может ничего ему дать. Себе-то не может.

— А мне нужен майор на службе и горячий эспрессо.

Они оба вздрагивают, как по команде, от знакомого, но абсолютно неожиданного голоса. Кара не слышала, чтобы дверь открывалась, хотя сейчас мало что смогла бы услышать. Стыдно, хоть она и не на службе. Привычка — вторая натура, видимо, так?

— Сейчас все будет, адмирал, — Кара отдает честь и озорно подмигивает.

Старые добрые отдаются болью под ребрами. Когда-то он называл ее дочерью. Когда-то она была готова умереть за него. Когда-то...

— Майор Адама, — в кофейню входит Дуала. — Сэр.

Становится невыносимо душно и тесно. Кара усмехается краем губ.

— Труба зовет, — не то с издевкой, не то с печалью тянет она. — Не споткнись, милый, когда шнурки будешь завязывать.

Кара играет не по правилам, она знает. Глупо, незрело, по-детски, но один вид Дуалы выводит ее из себя. Хочется уколоть посильнее. Она никогда ей не нравилась, а уж этот щенячий взгляд, обращенный на Ли!.. Возможно, она и впрямь слегка ревнует, но что с того? Сколько воды утекло.

— Вы ведь в курсе, что от вас по-прежнему искры летят во все стороны? — как бы между прочим бросает старик, как только за Ли и Дуалой закрывается дверь.

— Едва ли уместно... — Кара запинается и не решается продолжить. Лучше она тщательно обжарит зерна, хотя бы здесь не испортит репутацию.

— Жизнь слишком коротка, чтобы кому-то что-то доказывать, даже если самому себе, — философски тянет адмирал, а она делает вид, что слишком занята, и поэтому не может ответить.

Блеф. Оба это понимают. Он не ждет ответа, ей нужно подумать.

Не то чтобы Кара надеялась, что не встретит никого из знакомых, наоборот, знала, что рано или поздно это случится. Не ожидала, что всколыхнется так много чувств из прошлого. Не была готова, что Ли до сих пор имеет над ней такую власть. Не предполагала, что вот так сразу посмотрит в глаза старику и потеряется: она не знает, что сказать, да и не уверена, что он будет слушать.

— Адмирал... — начинает она, но он останавливает ее поднятой ладонью.

— Если это твое место, я буду только рад, но мы ведь оба знаем, что твоя душа стремится в небо, — Кара сглатывает и уже открывает рот, как старик продолжает: — Что бы ни случилось тогда, тебе место найдется всегда. Но, прежде чем возвращаться, если ты захочешь, разумеется, выясните отношения с Ли. И я даже не знаю, говорю больше как отец или как адмирал.

— Эм, разве он не с Дуалой? — быстрее, чем успевает прикусить язык, выпаливает Кара.

— Вот мы и расставили приоритеты, — усмехается старик. — Опусти оборону и просто выслушай его.

— Как только перестанет ерничать.

— Как будто с тобой можно иначе.

Старик всегда прав. Кара признает это, но ей страшно. Впустить Ли в свою жизнь означает позволить хаосу взять верх, пустить под откос попытки начать все сначала: забыть про долг и честь, не грезить о небе, не представлять штурвал, засыпая. И самое страшное: может ли она позволить себе снова любить?

Старик уже давно вышел, а она продолжает смотреть туда, где сидел он, и размышлять. Хуже ведь не будет? В конце концов, ради этого она и затеяла строительство кофейни именно здесь. Сколько ни отговаривалась удачным расположением для бизнеса, прибыль — последнее, о чем она думала, давая отмашку на закладывание фундамента. Если прошлое держит слишком крепко, оно и не прошлое вовсе?

Кара вздрагивает, когда звякает бубенчик на двери.

— Ты ведь пришла за ним? — Дуала подкрадывается бесшумно, словно тень. — За Ли?

Кара не хочет никого обманывать, но и отчитываться не собирается. Не она впутала в это безобразие Дуалу, не ей и расхлебывать последствия. Хотя кто знает, чем вообще закончится их с Ли история в конечном счете? Было уже столько ответвлений и окончательных точек, что Кара и сама ни в чем не уверена.

И она выбирает наиболее безболезненный, как ей кажется, вариант: натягивает дежурную улыбку и заученно спрашивает:

— Что желаете? Латте или, может быть, макиато?

Дуала меняется в лице, но благоразумно молчит, хмыкает и уходит. Лишь опущенные плечи и еле заметная заминка на выходе выдают ее с головой. Кара ощущает себя механической куклой, но кто сказал, что она должна страдать в одиночестве?

Определенно, нужно было строить в другом месте, но ведь она не ищет легких путей — только с надрывом, болью и отчаянием. Должна же Кара чувствовать, что живет, в самом-то деле.