Неправильное (гет)

Марго страшно терять себя по кусочкам, потому ей хочется выцарапать глаза Фоггу заново, отметелить Элис и застрелить Маккаллистершу. Ей хочется плакать навзрыд в объятьях Элиота.

Они пьют зелье, стирающее память и формирующее новую личность, под пристальными взглядами декана Фогга и сучки-Маккаллистер (будто волшебники-без-волшебства могут сбежать из закрытой комнаты в стиле Дэвида Копперфильда). Марго и Элиот пьют последними, на брудершафт, и крепко чмокаются в губы.

Им дали на прощание пять минут. В другом углу шепчутся Джулия и Квентин, слишком уж нежно и чувственно для формата «просто друзья», обнимаясь. Чуть в стороне тактично стоят Пэнни, Джош и Кейди, перебрасываясь короткими фразами. Пэнни, кажется, говорит, как рад был оказаться в этой временной петле, и ему жаль, что он не успел узнать Кейди получше.

Но Марго не слушает. Все её внимание обращено к Элиоту, и к тому, как привычно его пальцы касаются её лица.

— Что ж… Может, получится как в песнях? Как у «Блонди» или у Эрика Эрджеса? — с грустным смешком говорит он.

— Мы всегда найдём путь друг к другу или типа того? — Марго пытается засмеяться, но с трудом проглатывает слёзы.

— Типа того, — вздыхает Элиот, прижимая её к себе.

Через сутки Марго Хэнсон растворяется в новой личности — Джанет Плачинки, главе экономического отдела корпорации-миллиардера, у которой есть квартира в Нью-Йорке, личный водитель и круглая сумма на счету в банке.

Джанет никогда не была знакома с Элиотом Вогом.

* * *

Если бы Джанет Плачинки спросили, когда она впервые ощутила, что её жизнь неправильная — она бы не ответила. Когда аромат кокосового масла вдруг принёс ассоциацию с брюнетами? Или проснулась с мыслью о лесе, единорогах и феях? Когда, слушая скучнейший отчёт Мии-я-дерьмовый-аналитик, нарисовала на полях ежедневника замок с тремя башнями? А может, после сна о парне, назвавшим её «Бэмби»?..

Но, возможно, встреча с помятым, болтающим о новых «Звездных войнах», очкариком-шофёром, имя которого она постоянно забывает и упорно хочет обозвать Джошем — неплохая точка отсчёта. Потому что после идеальная жизнь перфекционистки Джанет укатилась в сраные ебеня.

Тогда она впервые поняла, что все не так. Ужасное ощущение, что она — не она, всего лишь играет персонажа чужой истории в мире дизайнерских блузок и юбок-карандашей, и не должна быть здесь. Но мысль оказалась быстро отброшена в сторону, словно кегли после столкновения с шаром для боулинга. Джанет некогда об этом размышлять. У неё по расписанию встреча с генеральным директором рекламной компании, презентация новой линии крема, и потом она просто хочет завалиться спать после перелёта из Парижа в Нью-Йорк.

Но странный процесс, чем бы это ни было, уже запущен. Следующее «дзинь-дзинь, Джанет, что-то не так» настигает её в книжном магазине. Она замирает, как прибитая к полу, напротив полок с детской литературой и завороженно глядит на серию сказок о Филлори, припрятавшуюся между вечной историей о Гарри Поттере и вампирах. Тиснённые, золотые буквы, шершавая обложка и часы с бараньими рогами странной тяжестью ложатся на сердце. Она читала книжки в детстве? Да хрен знает. Если начистоту, все, что она помнит — довольно зыбкое и размытое, а первое по-настоящему яркое воспоминание: она стоит напротив зеркала два месяца назад и укладывает волосы.

Джанет роняет книгу на пол, когда слышит оклик «Элиот!», и ошалело крутит головой. У неё нет знакомых Элиотов. Вообще. Ни одного. Но имя будто иголкой протыкает нарыв внутри, и процесс, который запустил очкарик-водитель, усугубляется.

С этого момента «Элиот» будто выцарапано внутри черепной коробки, и она не может избавиться от него при всем желании. Она засыпает с этим именем. Пишет его на полях ежедневника во время презентации новой туши для ресниц, придающей объём на девятьсот процентов. Она впервые задумывается, как ощущают себя сиамские близнецы после операции по разделению — должно быть, мучаются фантомными болями по жизненно-важному, как она сейчас.

Звоночек в её мозгу превращается в «дзинь-дзинь, Джанет, ты в полной жопе», когда утром подле её кровати сидит белый кролик. Его черные глазки-бусинки немигающие смотрят на её растрепанные волосы, смятые простыни и бутылку вина на тумбочке.

— Вы собираетесь возвращаться, козлы? — прокурено сипит животина, забавно двигая носом. Джанет визжит так, что её слышно, должно быть, на Гавайях, и бросает в кролика подушку.

Она знает, что психические заболевания, типа биполярного расстройства, проявляются после двадцати лет. У неё в роду нет психов (хотя Джанет уже ни в чем не уверена), но гуглит про психдиспансеры, готовясь бронировать комнату с мягкими стенами в лечебнице имени Фрейда.

Она коротает перерыв между совещаниями в кофейне напротив своего офиса. Ей снова предстоит слушать отчёты своего дерьмового аналитика, но в голове у неё только сиплый голос белого кролика и мысли о путевке в дурдом.

— Может, ты мне объяснишь, какого хрена происходит? — напротив неё стоит девушка в длинном, нежно-розовом платье, на её плечах бежевый плащ. Выглядит она как сектантка или толкиенистка.

— Ты вообще кто? — Джанет ставит на блюдце чашку с кофе и сардонически изгибает брови.

— Это… Шутка такая? — девица присаживается напротив. — Фэн. Меня зовут Фэн. А ты Марго.

— Милая, ты, должно быть, ошиблась. Я тебя первый раз в жизни вижу.

Между тонкими бровями девицы образуется морщинка. Она задумчиво теребит пальцами серебряную серёжку-дождик, серьезно вглядываясь в Джанет серыми глазами, и это порядком бесит. Она уже открыла было рот, чтоб попросить дурочку прогуляться нахрен, но та выдает:

— Где Элиот?

Джанет закрывает рот. Её руки дрожат, и она прячет ладони под столом, сцепив в замок. Девица, известная как Фэн, осоловело хлопает ресницами, а потом начинает истерически смеяться. На них оборачиваются люди, и так хочется вылить на неё кружку своего латте, но что-то её останавливает. Эта истеричка знает что-то об Элиоте. Знает, что происходит… Если только она не часть прогрессирующего биполярного расстройства, конечно.

— Прости, прости, прости, — Фэн прикрывает руками рот, но все равно не может прекратить поток смешинок. Она краснеет и начинает икать. Джанет ждёт на последней ниточке терпения. — Марго, просто… Понимаешь, я так молилась всем богам, чтобы ты исчезла. Чтоб отправилась к себе домой. Или чтоб свалилась в колодец и переломала свои идеальные ноги, в крайнем случае. Что угодно, лишь бы ты отлипла от Элиота. Вы же как… Как вот эти две зефирки у тебя на блюдце, слеплены вместе, неразлучные. А теперь ты даже… Не помнишь его. И, очевидно, он не помнит тебя.

Она мотает головой, будто не может в это поверить, звенят её серёжки, и Джанет снова хочется вылить на неё латте.

— Квентин, Элис, Джулия, Пэнни, Джош — эти имена тебе что-то говорят? — после паузы и недоумения на лице Джанет, она ошарашено добавляет: — Всё ещё хуже, чем я думала… А Филлори? Что насчёт Филлори? Брейкбиллс?..

— Так, — Джанет встаёт и поспешно складывает в сумку мобильник, планшет и сигареты. — Не понимаю, какого я слушаю эту хуйню на постном масле.

— Потому что ты знаешь, что я говорю правду! — Фэн хватает её за руку, и что-то заставляет остаться на месте. Возможно, потому что впервые за последнюю неделю её охватывает предчувствие правильного. — У меня очень мало времени, и ты бы убила меня, если бы помнила и если узнала, на кого я оставила страну. Так что… Я думаю, сперва нам нужно найти Джулию Уикер. Срочно.

Это имя тоже отзывается в ней, перебирает какие-то невидимые струны восхищения, благодарности, и заставляет вспомнить чудное словечко «крестраж». По правде, каждое из имен загорается причудливой ассоциацией, но даже близко не так, как «Элиот» — сотканное из фантомной боли по кому-то родному и близкому. Чувство настолько сильное, что она готова на все, лишь бы найти решение.

— Я тронулась. Или ты. Или мы обе.

Джанет достаёт из сумочки айфон и набирает в гугле «Джулия Уикер».

В голове селится новая мысль-мучительница: имя «Марго» сидит на ней лучше, чем платье от «Луи Виттон».