По вертикали | Гарри Поттер

— Сегодня его провожу я, — сообщил отец за завтраком. И хоть он обращался к маме, а не к нему, Барти всё же поднял удивлённый взгляд от тарелки, и с губ его сорвалось недоумённое «Что?».

Ответить ему отец, конечно, не соизволил, вернувшись обратно к трапезе, но Барти был слишком изумлён, чтобы занести и это в список «Почему я ненавижу своего отца». Ковыряясь заторможено в своей тарелке, Барти смаковал эту новость, абсолютно не замечая счастливого взгляда своей матери. Отец впервые за семь лет решил составить ему компанию на вокзал, и направленная против равнодушия защитная стена, которую несколько лет выстраивал Барти, сейчас дала маленькую трещину.

В его голове поселилась мысль: «Вдруг отец хочет наладить отношения?». Барти старательно отгонял её, наученный горьким опытом разочарования, но мысль всё равно не покидала головы.

Не покидала даже тогда, когда они, прячась от непогоды под зонтом, быстро уходили с территории их дома, на которую были наложены антиаппарационные чары. На щеках Барти ещё горели тёплые мамины поцелуи, а глаза помнили надежду на её лице: мама всегда переживала из-за их холодных отношений с отцом. Отец уверенным шагом ступал чуть впереди, абсолютно не обращая внимания на своего сына, но Барти продолжал ждать, когда же он заговорит.

Но, достигнув границы своих владений, отец лишь молча к нему повернулся. И дал взглядом понять, что он недоволен внешним видом сына: шёл сильный ливень, и подолы мантии с обувью сейчас были в грязи. Только убедившись в безупречности их вида, отец взял его за левое предплечье и аппарировал.

Свежесть дождливого дня сменилась какофонией запахов перрона, заставив Барти поморщиться. Он попытался избавиться от тяжёлой руки отца, но тот крепко схватил его, не отпуская, цепко высматривая кого-то в толпе и по-прежнему ничего не говоря. Барти посмотрел в ту же сторону, и прежняя светлая мысль о возможном улучшении отношений с отцом, до этого с таким трудом вытесняемая, сейчас мгновенно померкла. Слабую надежду сменила прежняя злость. Список «Почему я ненавижу своего отца» пополнился.

Его помрачневшее настроение пришлось кстати к ныне царившей атмосфере на платформе девять и три четверти. Даже всепоглощающая радость первокурсников и в целом оптимистичный настрой всех студентов Хогвартса не перекрывали тревогу их родителей. Беспокойство и страх, источаемые ими, оседали на всех вокруг невидимым туманом. Страх перед Тёмным Лордом.

По-настоящему спокойными выглядели только они, те, на кого и смотрел его отец. Барти тоже за ними наблюдал: главы чистокровных семей прощались со своими детьми, порой лениво осматриваясь вокруг — но все они кивали его отцу, порой пряча усмешку. Барти видел их пренебрежение, но не знал, видел ли это отец. В один момент он встретился взглядом с Рабастаном Лестрейнджем — и Барти, и Рабастан, не сговариваясь, сразу взгляды отвели. Когда рядом отец, Барти Крауч-младший знать не желает детей возможных Пожирателей, как и они его.

Проходящие мимо то и дело бросали на Барти с отцом сочувственные и насмешливые взгляды; он понял, что причиной этому могло служить лишь то, что отец по-прежнему держал его за предплечье, не давая возможности выбраться. Словно он был нашкодившим ребёнком. Пару раз попытавшись выдернуть свою руку, Барти в итоге умоляюще произнёс «Отец», ненавидя себя за этот тон.

Отец его всё же отпустил, в тот же момент несильно надавливая Барти на спину, словно задавая направление. И почему-то эта траектория движения была направлена в тот вагон, куда залезли Регулус Блэк, Рабастан Лестрейндж и остальные представители Слизерина. Барти даже фыркнул, окончательно осознавая причину такого провожания: отец проверял список его контактов, а также вырвал себе несколько минут наблюдения за подозрительными личностями.

Чемодан свой Барти левитировал в ближайший вагон, не делая даже шага в сторону своих однокурсников. Отец наблюдал за ним без всяких эмоций на лице, и Барти, оборачиваясь к нему для прощания, поражался собственной глупости: как он мог хоть на мгновение поверить, что отец захотел наладить с ним общение?

— До свидания, отец.

— Не смей позорить меня, — почти мгновенно отреагировал отец, сопровождая слова тяжёлым взглядом. Барти легко кивнул, но внутри него всё закипело: теперь он хотел именно опозорить его. Разрушить его идеальную головокружительную карьеру, чтобы он почувствовал себя таким ничтожеством, каким из-за него столько лет чувствовал себя Барти.

В вагоне Барти сначала убедился, что отец аппарировал с перрона, и направился в сторону того вагона, куда залезли его друзья. Когда отца рядом нет, Барти Крауч-младший прекрасно знает, кто такие Регулус Блэк и Рабастан Лестрейндж.

Поезд загудел, сообщая о своём отбытии.

Передвигаться по коридорам вагона было затруднительно: Барти то и дело спотыкался о младшекурсников, которые шныряли в поисках своих друзей или просто пустого купе. Атмосфера поезда не заразилась от перрона: дети уже позабыли о беспокойствах своих родителей, и вокруг царили беззаботные разговоры и смех. Для откровенно подпорченного настроения Барти это было невыносимо. Поэтому, когда под его ноги планировали броситься очередные первокурсники, Крауч сделал вид, что его качнуло из-за поезда, и чемодан вслед за движением палочки грохнулся прямо перед ними. Мальчики поражённо замерли, даже не успев испугаться; один из них, светловолосый, ухватился за нос — видимо, поверхность чемодана по нему проехалась.

— Какая неудача, — произнёс Барти, с усмешкой наблюдая за своими жертвами. Первокурсники же никак не реагировали, лишь смотря на него большими испуганными глазами. — Вам говорили, что бегать в поезде нельзя? О, как жаль, что вы ещё никуда не распределены: я бы с удовольствием с вас снял десяток баллов, — тут он пальцем постучал по своему значку старосты школы. Мальчик, который держался за нос, всхлипнул, и Барти порадовался результату — хоть и удивился, что так быстро смог его достичь. Эти двое явно не попадут на его факультет: прямая дорога в Хаффлпафф.

Удовольствие разрушила его коллега-староста с факультета Рейвенкло Бекки Финч, оказавшаяся в купе неподалёку. К радости Барти, её появление спровоцировало громкие рыдания светловолосого первокурсника, и Крауч без зазрений совести оставил её успокаивать будущего хаффлпаффца. Настроение его немного повысилось.

Купе, в котором они обычно ехали до Хогвартса, теперь казалось невероятно пустым: парочка обитателей вроде Снейпа выпустилась в прошлом году. Их должно было остаться трое здесь, но, к удивлению Барти, тут же оказалась Селина Бёрк, которая сидела рядом с Рабастаном и с хихиканьем его слушала. Регулус же мрачно наблюдал за проносящимися видами из окна, не принимая, кажется, никакого участия в их забавном разговоре, который Барти с лёгким удовольствием разрушил.

— О, Барти! — Рабастан быстро переключился на Крауча, стоило тому зайти в купе и левитировать чемодан на верхнюю полку. — Какую тёплую сегодня картину мы наблюдали.

Насмешливость Лестрейнджа обычно Барти воспринимал относительно легко: сказывалось привыкание. Но сейчас он своими словами напоминал об отце и новом разочаровании. Садясь рядом с отрешённым Регулусом, Барти кинул Рабастану предупреждающий взгляд, но тот его будто и не заметил.

— Снова взыграл папенькин комплекс? Но… — тут насмешливость Лестрейнджа заиграла новыми нотками, угрожающими, — надеюсь, ты не разрыдался от счастья и не выдал своих маленьких секретов, когда твой горячо обожаемый папочка проявил к тебе внимание?

— Помолчи, Басти, — тихо произнёс Регулус, даже не поглядев в его сторону, привлекая внимание присутствующих к себе. Барти смотрел на Блэка несколько озадаченно, даже позабыв на несколько мгновений о своих проблемах. Регулус, конечно, всегда был более молчалив, чем они все — хоть и не настолько, как Снейп; но настолько отрешённым и погружённым в свои мысли он видел его впервые.

Рабастан вновь завёл разговор с Селиной, и та немедленно захихикала, будто по мановению палочки. Барти тут же позабыл о Блэке с его отрешённостью, ведь Бёрк сидела прямо напротив него. Мозгов у неё, может, было не слишком много, но красотой природа её не обделила. К радости Барти, мантию Селина ещё не надела; она была в форменных блузке и юбке, которые не скрывали её выдающихся прелестей. Барти медленно, смакуя удовольствие, скользил взглядом по её пухлым губам, бледной коже шеи и ключиц, мысленно прощупывал соблазнительные складки её блузки… Барти с трудом сдержал раздражённый вздох, когда Бёрк своим вскриком отвлекла его, и посмотрел в сторону Рабастана.

Но увидел только Чёрную Метку, ту самую, из-за которой так часто впадал в ярость отец, читая утренние газеты.

На бледном худом предплечье Басти она смотрелась слишком ярко и зловеще. И чем дольше Барти в неё вглядывался, тем больше ему казалось, что Метка словно живая. Он видел её едва заметные движения, её… дыхание? Атмосфера купе отяжелела, Барти стало трудно дышать. Но Рабастан не прятал свою Метку, и она притягивала взгляд Крауча снова и снова. Нечто запретное, соприкосновение с которым дарило целый спектр эмоций от страха до покорного лепета.

Голос Рабастана он слышал будто бы издалека.

— ...всегда считал Беллу безумной дурой, но она оказалась права… Просто находиться рядом с ним — уже непередаваемо. В этот момент понимаешь, что у него за сила и мощь… Насколько он велик…

Барти с трудом, на пару мгновений, перевёл взгляд на Регулуса, но увидел на его лице не те эмоции, что ожидал. Ещё в прошлом году, получив Метку, Блэк был очень счастлив — сбывалась его мечта. Регулус, как и его семья, поддерживал взгляды Тёмного Лорда и с самых малых курсов грезил о возможности ему помочь. Наверное, именно благодаря такой преданности Тёмный Лорд и принял его в свои ряды так рано.

Но сейчас Регулус был явно не рад, что Рабастан пополнил ряды Пожирателей Смерти. Взгляд Барти снова вернулся к Чёрной Метке. Может, Блэку нравилось быть единственным таким на их курсе, нравилось быть особенным? Рабастан же всё разрушил.

Барти быстро забыл о Блэке, когда он начал осознавать другое. Тёмный Лорд отметил Регулуса Блэка. Отметил Рабастана Лестрейнджа. Но не отметил его, Бартемиуса Крауча, хотя он намного лучше этих двоих и в теории, и практике. О, он не винил Тёмного Лорда: Барти винил своего отца. Только из-за него у Барти нет возможности показать свои способности самому великому волшебнику современности и впечатлить его.

— Завидуешь, Барти? — в голос Рабастана вернулась прежняя насмешливость, а может, она никуда и не исчезала. Барти только сейчас вернулся в реальный мир, который несколько минут был сужен только до Крауча и Чёрной Метки, и теперь приходил в себя. Он как будто вырвался из гипноза, и хотя Басти по-прежнему сверкал Меткой, смотреть на неё больше не тянуло.

— На твоём месте, Басти, — хрипло заговорил Крауч, — я бы спрятал Мет…

В этот момент дверь их купе распахнулась, и Барти поперхнулся на середине слова. Его охватил ужас, ведь этот чёрт-его-возьми-придурок-не-спрятал-чертову-Метку. На мгновение Барти представил, как он будет объясняться с отцом — что же он, чёрт возьми, забыл в одном купе с Пожирателями Смерти? От такого представления он почувствовал вину и стыд, а потом понял: именно это отлично бы опозорило его отца.

Но когда он смотрел на Басти, тот уже сидел с опущенным рукавом, хоть и нервно шевелил губами. Краучу стало немного легче — может, вошедший и не заметил ничего.

Вот только в дверях их купе стояла Бекки Финч, с которой он уже успел сегодня столкнуться, и её осоловелый взгляд был направлен на Рабастана Лестрейнджа.

— Тебя стучаться не учили, Финч?! — визгливо поинтересовалась Селина Бёрк, видимо, тоже ещё не отошедшая от шока. Бекки её словно и не услышала, продолжая смотреть на Лестрейнджа — тот под её взглядом заметно нервничал, наверняка пытаясь понять, что она успела заметить и что теперь с ними будет. Барти пытался прочесть её лицо, но оно было непроницаемо, как у Финч частенько и бывало.

— Крауч, тебя одолел склероз? — после тягостной минуты молчания произнесла наконец Финч, обращаясь к Барти, но смотря при этом на Рабастана, который даже свою насмешливость проглотил и не говорил ни слова. Барти мог ему только посочувствовать: эта особенность Бекки, которую он обозначил как «вылупливание», изрядно портило нервы и ему. Крауч даже немного расслабился, решив, что это очередной её заскок, никак не связанный с Чёрной Меткой. — Собрание старост никто не отменял.

— О, я специально, Бекки: приятно видеть тебя на побегушках.

Финч медленно повернула голову к нему, и Барти краем глаза заметил, как Рабастан выдохнул и смахнул пот со лба. И занервничал сам: теперь под «вылупливание» попал он.

— Когда-нибудь я вырву твой язык и заставлю тебя его сожрать, — произнесла она без эмоций, глядя на него осоловелыми болотного цвета глазами. — Чисто ради эксперимента.

— Какая же гипотеза, Финч? — со смешком поинтересовался Барти, внутренне содрогнувшись. Именно Бекки была его главным конкурентом в учёбе и оценках, и подобные фразы от неё он всегда фильтровал своим слизеринским мозгом, в первую секунду пугаясь. А потом вспоминал, что она с Рейвенкло, и чувствовал уже настоящее беспокойство. Кто знает, что у этих помешанных на уроках чудиков творится в голове? С неё станется на самом деле воплотить в жизнь свои угрозы только ради интереса.

— Гипотезы нет, просто интересно, как скоро ты начнёшь выблёвывать свою внутреннюю грязь. А теперь пойдём, Крауч.

Выходя из купе, Барти на мгновение оглянулся. Рабастан по-прежнему нервничал и взглядом умолял выяснить, что Финч успела увидеть и понять, Регулус тоже выглядел напряжённым. Что ж, цель Барти на ближайшее время ясна.

Барти шёл вслед за Финч и пытался придумать, как же деликатно и без подозрений всё выяснить у Бекки. Её черноволосый пучок раздражающе мелькал прямо перед носом, мешая думать, и в его голове летали мысли только о том, какой же Лестрейндж идиот. Кто, ну кто будет размахивать Чёрной Меткой в поезде, где любой желающий может заглянуть в твоё купе? Он с таким же успехом мог прыгать в таком виде перед кабинетом Дамблдора, зачем тратить время на всяких посредников! Почему он не мог последовать примеру Блэка, который им свою Метку показал только в комнате, предварительно убедившись, что дверь заперта и их никто не подслушивает?

И такого легкомысленного идиота Тёмный Лорд принял в свои ряды! Возможно, он поддался уговорам старшего брата Лестрейнджа и его жены?

Неожиданно Бекки остановилась — Барти едва не ткнулся носом в её пучок, после чего с недовольством огляделся. До купе старост оставалось совсем немного — надо было только перебраться в соседний вагон, но рейвенкловка остановилась возле санузла и теперь смотрела на него.

— Финч. Что случилось?

— Я всё видела, Крауч, — без обиняков произнесла Бекки, значительно облегчая ему задачу, но при этом усложняя ситуацию в целом. Барти с прищуром посмотрел на неё. Отрицать что-либо смысла нет, поскольку Финч совсем не дура; но отсутствие с её стороны каких-либо эмоций из-за увиденного сбивало с толку. Лояльное отношение к Пожирателям? Этого он не ожидал. Или же она теперь планирует их шантажировать? Она на такое наверняка способна, ради каких-нибудь новых знаний.

— Что же ты от меня хочешь? — наконец, спросил Барти, решив, что как бы там оно ни было — он к этому отношения не имеет. Прокололся Лестрейндж, пусть с ним тогда и разбирается. Именно это он хотел донести до Бекки, но не успел раскрыть рта.

— Покажи своё предплечье.

Барти вздрогнул. Лицо Бекки посерьёзнело, и даже обыкновенная для неё осоловелость глаз куда-то исчезла.

— Это… неожиданно, — проговорил Крауч вслух, задумчиво и с некоторым подозрением разглядывая личико Финч, в котором теперь читалось нетерпение. Поразительно: до этого она всегда довольно мастерски скрывала свои эмоции. — И почему я должен его тебе показывать, Финч?

Мысли Барти летали, он с трудом успевал за них ухватиться. Зачем же ей это? Хочет шантажировать именно его? Барти вспомнил, что, кажется, её мать — по крайней мере, это была какая-то Финч — постоянно вставляла палки в колёса его отцу, откровенно не одобряя его политику поимки преступников. Хочет через него добраться до отца? Но она же и раньше видела его круг общения, почему такой ароматный кусок не сообщала своей матери?

— Ты тут стесняешься, да? — проигнорировала Бекки его вопрос, после чего схватила его за руку и затолкнула в санузел, пользуясь эффектом неожиданности, после забралась туда вслед за ним и запечатала дверь. Для двоих здесь было довольно тесно: они не стояли впритык, но Барти всё же чувствовал её чуть сбившееся дыхание на своей шее. Сам же он выходил из себя.

— Какого чёрта, Финч? — раздражённо фыркнул Барти, стараясь как можно дальше держаться от унитаза — до них здесь побывал кто-то очень ароматный. — Зачем тебе это нужно знать?!

— Просто покажи мне его! — мгновенно поймала Бекки его настроение, тоже срываясь на раздражённые нотки. Тонкие чёрные брови её нахмурились, выдавая сердитость, а Барти не мог понять её целей. Несколько секунд они просто смотрели друг другу в глаза, оба раздражённые.

А потом Финч стремительным движением попыталась схватить его за рукав мантии, но Барти успел поднять левую руку. Он, конечно, мог бы ей показать своё предплечье, чтобы она от него отстала — никаких Чёрных Меток там всё равно нет. Вот только Барти не хотел. Его взбесило, что Бекки ведёт себя так, будто он ей должен это показать, когда на самом деле он ни черта ей не должен.

Финч недовольно фыркнула и снова попыталась ухватить его за рукав — Барти снова отвёл свою руку вовремя, при этом схватив другой рукой Бекки за шею и тут же прижав её к двери, ведущей из санузла.

— Что за игры ты устраиваешь, Бекки? — прошептал Крауч ей на ухо. Финч тяжело вздохнула, глядя ему в глаза, а потом широко улыбнулась.

В следующий момент его отбросило заклинанием прямо на вонючий туалет, и Барти мог только поражаться своей тупости. Как он мог упустить момент, когда Бекки вытащила палочку?! Почему сам не достал?! Но изменить что-то было невозможно, верёвки уже крепко прижали его руки к туловищу, а в унитазе он погряз так, что без чужой помощи и не выбраться. Попробовав что-то сказать, Барти понял, что она наложила на него «Силенцио».

В этот момент Барти ненавидел Финч больше отца.

Крауч мог только беспомощно наблюдать, как Бекки медленно, очень медленно заворачивает его рукав, а потом со вздохом облегчения опускает его обратно. Облегчения? Теперь её цели стали для Барти ещё более непонятными, ведь казалось, что она наоборот желала увидеть там Метку.

Поэтому, когда Финч освободила его от всех заклинаний и уже пошла в сторону купе старост, Барти схватил её за мантию, не позволяя уйти.

— Что это было, Финч? — требовательно спросил Барти, но лицо Бекки вновь стало нечитаемым для него.

— Хотела устранить конкурента, но вот незадача — ты чист, — ответ Финч был одним из тех вариантов, что он рассматривал, но теперь не казавшийся убедительным.

— Что-что ты хотела? Устранить меня, если бы была Метка? — Барти показательно фыркнул, давая ей понять, что не верит ни слову. — Довольно по-слизерински, Финч. И давай не пудрить друг другу мозги. Говори свои истинные цели.

Бекки вылупилась на него, и Барти отметил, что её осоловелый взор к ней вернулся.

— Проверяла уровень твоего идиотизма, Крауч. А теперь мы можем идти? Мы всё-таки представляем старост школы, неприлично заставлять остальных ждать. И можешь подчиститься? А то от тебя воняет.

Барти злобно фыркнул, но всё-таки направил на себя палочку, избавляя мантию от нечистот. И поднял голову, когда уже двинувшаяся в путь Бекки вновь обернулась.

— И не бойся, Крауч, я не выдам твоих дружков.

Барти не ждал особых сюрпризов от своего седьмого года обучения в Хогвартсе и не строил иллюзий по части отношения к нему остальных слизеринцев. Так уж повелось изначально, что он, Барти, стремился заполучить расположение своего отца и работал ради этого очень много и упорно, не оставляя сомнений, для кого он так старается. А они, слизеринцы, были большей частью детьми тех семей, которым их отец прямо или косвенно противостоял; Крауч-старший изрядно портил кровь Пожирателям Смерти, порой даже не зная их истинного лица. Зато они знали его лицо. А их дети знали лицо его сына.

И хоть Барти не скрывал своего нынешнего отношения к отцу и желания присоединиться к Тёмному Лорду, большинство слизеринцев до сих пор не доверяло ему. Наверное, только Регулус в этом не сомневался — возможно, потому что это именно он объяснил потерянному Барти, что в мире существуют люди гораздо величественнее Бартемиуса Крауча-старшего, которым будут интересны и полезны способности такого волшебника, как Барти.

Например, Тёмному Лорду — по словам Регулуса, более великого волшебника и не найти.

Барти был даже отчасти благодарен отцу, ведь только из-за него он достиг успехов в учёбе и заклинаниях, которые отлично знал в теории и часто их практиковал. И теперь он мог без стыда предстать перед величайшим волшебником современности и стать ему верным и наиболее полезным помощником. О, в этом Барти ни секунды не сомневался. Он станет гораздо полезнее всяких Лестрейнджей и Блэков, которые даже в Пожиратели вступили, не доказав на деле свою преданность и не показав свои способности.

Но Бартемиус Крауч-младший не такой. Барти давно решил, что к Лорду с пустыми руками он не придёт; вот только придумать, как впечатлить его, было довольно сложным делом. Что может Барти в стенах Хогвартса? Убить очередную грязнокровку? Ничего полезного и выдающегося в этом деле Крауч не видел. Он с отвращением вспоминал случай, произошедший с Мэри Макдональд несколько лет назад. И что же? Была ли Тёмному Лорду какая-то польза от того, что несколько слизеринцев повеселились с грязнокровой девушкой, при этом чуть ли не раскрыв себя? Гриффиндорцы ведь тогда даже имена выяснили. Слизеринцам тогда повезло только потому, что студенты Гриффиндора — непроходимые идиоты, обожающие лучи славы и бросающиеся восстанавливать справедливость самостоятельно, без привлечения внимания высшего руководства.

И Барти искренне полагал, что Мальсибер получил по заслугам от Поттера и его подпевал. Нечего подставлять остальных глупыми выходками вроде пыток ничего не знающих дур.

Задачу Барти поставил себе сложную и теперь голову ломал круглосуточно: уже несколько недель он жил, ничего не замечая вокруг и думая только о том, как бы ему впечатлить Тёмного Лорда. В глубине души Барти опасался, что и Лорд не поверит ему, как большинство на факультете, и примет за тайного шпиона отца; отсюда некое полезное действие или информация будет Краучу жизненно необходима в момент знакомства с Тёмным Лордом.

Поэтому большую часть своего времени Барти уже месяц с лишним проводил в библиотеке, атмосфера которой только способствовала его раздумьям. Периодически он зазывал с собой Рабастана, разговорить которого было куда проще, чем Регулуса, и интересовался, чем же можно порадовать Тёмного Лорда.

— Нам всем Орден Феникса поперёк горла стоит, — без всяких проблем шёпотом отвечал Басти, с довольным лицом списывая домашнюю работу Крауча по трансфигурации (цена за информацию у Лестрейнджа, по молчаливому мнению Барти, была довольно занижена). — Мы не знаем всех, кто к ним принадлежит, а до тех, кого знаем, добраться трудно.

Барти сидел напротив Рабастана и едва слышно отбивал ритм пальцами по столу, наблюдая за не слишком кропотливым списыванием. Казалось, что только их шёпот нарушал идеальную тишину в библиотеке, и мадам Пинс довольно часто неодобрительно зыркала в их сторону.

— Кого же вы знаете?

— Дамблдора? — фыркнул Басти, поднимая взгляд от пергамента. Барти ухмыльнулся, поскольку Лестрейндж этого ждал, но ухмылка исчезла с лица, когда Рабастан вновь начал писать. — По крайней мере, в Хогвартсе только он из этих. Может, кто-то из преподавателей… Наверняка Макгонагалл.

Здесь Барти мысленно согласился: если уж кто и поддерживает Дамблдора во всех его начинаниях, то это она. Но Крауч надеялся на кого-нибудь другого, потому что подставлять как-либо Макгонагалл он не хотел: она давала первоклассные уроки по трансфигурации. Барти она нравилась в качестве преподавателя и замены он ей не хотел.

Рабастан поставил последнюю точку и небрежно подвинул Краучу его эссе, после чего потянулся. Барти молча скручивал своё домашнее задание, когда Лестрейндж вновь заговорил.

— Министерство нас тоже не слишком радует. Твой папочка разбушевался, Барти.

Крауч на секунду замер, крепко сжав челюсть, а потом снова начал скручивать эссе в свиток. Рабастан любил тыкать его носом в родство с отцом, кажется, это дарило ему истинное наслаждение. Барти же нравилось представлять тот день, когда он одарит Лестрейнджа Круцио за все его высказывания.

— Все мы делаем свою работу, Басти, — улыбнулся Барти своему однокурснику, пряча задание по трансфигурации в сумку и пододвигая к себе первый попавшийся учебник. — Мой отец не исключение. Когда-нибудь он поймёт, что не за тех борется, но будет поздно. Надеюсь, что будет поздно.

Рабастан хохотнул, за что удостоился гневного шипения от мадам Пинс, Барти же задумался. Наверное, мало-мальски полезная информация о Дамблдоре сгодилась бы в качестве доказательства своих способностей и верности, но Крауч опасался связываться с директором. Когда-то он был великим волшебником (в том, что он и сейчас настолько же великолепен, Барти сомневался, но проверять не спешил), и кто знает, вдруг забытые способности проснутся именно в тот момент, когда Крауч будет копаться у него в кабинете. И там куча портретов директоров, которые бдят круглые сутки: Барти так рисковать был не готов.

Но Лестрейндж, сам того не ведая, раскрыл Барти глаза. Отец! Что докажет верность Тёмному Лорду, как не сведения, которыми обладает Крауч-старший? Это должно сразу убедить в том, что никакой Барти не шпион своего отца, а верный последователь Тёмного Лорда. Барти понимал, что сведения должны быть достаточно полезными, иначе грош цена его доказательствам верности.

Хранит ли отец что-нибудь дома? Наверняка хранит, в своём кабинете под надёжной защитой; Барти никогда не бывал внутри, стараясь быть послушным сыном, и насколько он знал, отец даже маму туда не пускал. Интересно, насколько значима наложенная защита? Какие-нибудь сигнальные чары, которые сразу же сообщат о вторже…

— Эй, Барти.

— Что?! — раздражённо гаркнул Крауч, резко поднимая голову, и Рабастан даже нервно дёрнулся. Мадам Пинс тут же оказалась рядом, разгневанная, но стоило Барти извиниться, она остудила свой пыл. Всё-таки он был одним из постоянных посетителей библиотеки.

Рабастан дождался, пока мадам Пинс уйдёт, и насмешливо усмехнулся. Барти, выдохнув, посмотрел на него.

— Так что?

— Сколько же ты скрывал, Барти, под личиной идеального студента. Твой папочка был бы в восторге, — Барти предпочёл проигнорировать это, и Лестрейндж продолжил. — Меня раздражает, что Финч знает больше, чем ей следует.

Взгляд Рабастана был направлен за спину Барти, и он был вынужден развернуться; на глаза ему сразу же попалась хрупкая фигура Бекки Финч, которая виртуозно возвращала книги обратно на полки с помощью чар левитации. На пару мгновений задержав взгляд на её ногах (нечасто увидишь Финч без мантии, а только в форменных блузке с юбкой), Барти развернулся обратно и наткнулся на тяжёлый взгляд Лестрейнджа.

— Ты должен был применить Обливиэйт.

— Я, кажется, никогда его ещё не практиковал, — задумчиво произнёс Барти, на что Рабастан злобно фыркнул.

— Вот бы и попрактиковался на этой сучке!

— Почему тебя это сейчас так взволновало? — флегматично спросил Крауч, взяв в руки книгу и начав её листать — всяко интереснее, чем внезапно проснувшаяся паранойя Лестрейнджа. Столько времени он вообще не упоминал об этом, чего ж взбесился-то? Барти чувствовал себя уставшим от его общества. Куда больше ему нравилось проводить время с Блэком, который был не особо разговорчивым и навязчивым, но Барти с ним встречался только на уроках и в комнате по утрам. Впрочем, Крауч по этому поводу особо не страдал.

— Потому что она снова странно смотрит на меня, — огрызнулся Рабастан, его губы нервно задрожали. — Понять не могу, чего она хочет?

— Финч просто любит раздражать людей, — отрешённо сообщил Барти, уже почти погрузившись в книгу, но тут Рабастан резко подскочил. — Что случилось?

Басти наклонился к Краучу через стол, и Барти невольно отпрянул назад, с лёгким изумлением подмечая нарастание гнева в глазах однокурсника.

— Дай мне гарантии, что эта сумасшедшая меня не выдаст, и я ничего с ней не сделаю. В противном случае Обливиэйт на ней испробую я, и не только Обливиэйт…

Барти хотел сказать «Да и пожалуйста», но Лестрейндж уже схватил свою сумку и быстрым шагом направился к выходу, даже не обратив внимания на неодобрительный взгляд мадам Пинс. И что это было? Барти раздражённо перевернул страницу, пытаясь понять, когда это проблема Лестрейнджа стала его проблемой.

Неожиданно по его левую руку кто-то присел, и Барти нахмурился, повернув голову. Бекки Финч осоловело смотрела на него, почти не моргая, чем вызвала лёгкое беспокойство. Её странности всегда немного напрягали.

— Что такое, Финч? Не хватило общения с моей персоной на сегодняшнем собрании? — уголки губ Бекки поползли вверх, на что Крауч только ухмыльнулся. — Неужели?

— Покажешь своё предплечье, Барти? — неожиданно дружелюбно спросила Финч, и Барти отложил книгу в сторону.

— Зачем?

— Боишься показать его здесь? — дружелюбие из её тона исчезло, а Барти, подперев голову правой ладонью, повернулся к своей собеседнице.

— Думаю, тебе уже говорили это, но я всё-таки скажу: ты ненормальная. Ты мне никто, Финч. Почему тебя так волнует, есть что-то на моём предплечье или нет? И это… — Барти повёл взглядом на место, где пару минут назад сидел Рабастан. — Будешь каждый раз бежать с подозрениями, стоит мне пообщаться с людьми моего факультета?

Бекки лишь смотрела на него с каменным лицом, ничего не говоря. Барти, выждав несколько секунд, вновь заговорил.

— Ты действуешь совсем не изящно, Бекки. Вопросы в лоб — не лучший способ.

Он уже хотел подняться, но Финч неожиданно схватила его за левую руку. Первым желанием Барти было выдернуть её, но Бекки ласково провела пальчиками по его ладони, разворачивая её вверх — и он забыл об этом. Просто вылупился на неё непонимающим взглядом.

Финч не смотрела ему в лицо. Её ладонь медленно перемещалась по предплечью, задирая рукав; прикосновения вызывали у Барти мурашки. Убедившись в чистоте руки, Финч тут же поднялась с места под изумлённым взглядом Крауча.

— Да, ты прав, мне не нравится Лестрейндж. Когда вы рядом, мне становится беспокойно, что ты уже… с ним. Пока, Крауч.

Библиотека была не лучшим местом для подобных разговоров, и Барти так и не решился окрикнуть уходившую Финч или же пойти за ней следом. Главное он всё равно понял. Сам Барти допускал такой вариант, но в голове с трудом укладывалось, что сухая на эмоциональные проявления Бекки вообще способна была влюбиться — тем более в него. Вариант с дружбой Крауч даже не рассматривал: ну какие дружеские чувства между ними? Влюблённость и та вероятнее… Но и в неё было поверить трудно.

И Барти не знал, что делать с таким вариантом ответа на вопрос «Какого же чёрта хочет Финч». Он никогда и не думал о ней, как о девушке. Финч — староста, соперница, двинутая, но уж никак не представительница женского пола.

В гостиную Слизерина он возвращался, не замечая никого и ничего вокруг, ибо полученная информация выбила его из колеи. А что, если Финч специально сделала это? Может, её истинные цели совсем другие? Барти не успел развить эту идею, потому что, стоило ему назвать пароль и очутиться в гостиной, его окликнули.

— Наш староста злоупотребляет своим положением, возмутительно, — Барти замер возле портрета, окидывая взглядом диваны. Рядом с потухающим камином сидело несколько слизеринцев — среди них были и однокурсники Крауча. И говорил один из них — Эйвери.

Ничего доброго это не сулило, и Барти незаметно вытащил палочку. Эйвери дипломатично улыбался, поднявшись с кресла, лица же остальных были куда менее дружелюбными. И всё же среди них выделялось лицо Роули, полыхающее яростью.

— Отбой уже давно прозвучал, мы и не чаяли тебя дождаться, — произнёс Эйвери, сохраняя мирную улыбку на лице. — Понимаешь, Барти, очень хотелось обсудить с тобой последние новости.

— Я не лучший собеседник в этом деле, газеты не читал несколько дней, — нейтральным тоном произнёс Крауч, медленным шагом двинувшись к слизеринцам, по пути приземлив сумку рядом с одним из столов, за которым делают домашнее задание. Эйвери жестом предложил Барти бокал — наверняка с каким-то горячительным напитком — но он с улыбкой отказался.

Краем глаза Барти наблюдал за Роули. Что за чертовщину сообщили в газете? Снова отец? Сколько он будет портить ему жизнь?

— О, значит, ты не слышал, — деланно огорчился Эйвери. Неожиданно Роули вскочил на ноги и двинулся на Барти — тот тут же подобрался, готовый к нападению.

— Ты, жалкое отродье, твой чёртов папаша…

— Остановись, — вскинул ладонь Эйвери, преграждая однокурснику путь, и Роули грязно выругался, яростно прожигая взглядом Крауча. Эйвери посмотрел на вскинутую палочку Барти. — Не стоит подавать дурной пример, староста. Вдруг младшие сбегутся?

— Что вам от меня нужно? — поинтересовался Барти, опуская палочку, но не пряча её. Он уверенно посмотрел на Роули. — Если мой отец засадил твоего за решётку, то имей в виду — мне наплевать. И на моего отца, и на твоего, и на тебя. И на тебя, Эйвери, тоже, к слову. И на вас всех, — Барти одарил остальных присутствующих презрительным взглядом, и Роули вновь попытался забуянить, но был утащен в сторону Гринграссом. — Что, Роули, стало страшно без папочки? Да ты хоть на что-то без него способен?

— Интересные разговоры ты ведёшь, Крауч, — сощурился по-прежнему спокойный Эйвери, и Барти вернул своё внимание ему — про взбешенного Роули забыли все, кроме с трудом удерживающего его Гринграсса. — Можно подумать, ты без отца чего-то стоишь.

— Это я и собираюсь доказать, — отрезал Барти, и Эйвери, заинтересованно глядя на него, отпил из бокала. — Вот только не вам. Не думаю, что вы стоите моего времени.

— Кто же стоит?

— Тёмный Лорд?

— Ах да, твои истории о верности Тёмному Лорду, конечно… — насмешливо заговорил Эйвери, и его перебил Роули.

— Ты столько лет плясал под дудку отца, Крауч, и ждёшь, что мы поверим?! Чёрта с два!

— Что здесь происходит?

В портретном проёме появился Регулус Блэк, и Барти отметил его крайне паршивый вид. Крауч не знал, чем тот занимался в последние дни, но теперь ему стало это крайне интересно. Где же конкретно пропадает Регулус? Блэк же недовольно посмотрел на представившуюся ему картину и направился в сторону спален. Перед тем, как уйти, он повернулся с уставшим видом.

— Уймитесь со своим недоверием. Чтобы вы знали, Тёмный Лорд сам заинтересован в знакомстве с Барти.

Своей фразой он пресёк нарастающий конфликт, и все участники его медленно разошлись. Только Роули кинул Барти обещающий скорую смерть взгляд, да Эйвери смотрел на него теперь с напряжением. Сам же Барти почувствовал себя… счастливым. И когда в гостиной никого не осталось, кроме него, Крауч с широкой улыбкой распластался на диване и замер, только глазами наблюдая за происходящим в подводных глубинах, вид на которые представляли окна.

Сам! Тёмный Лорд сам хочет знакомства с ним! Великий волшебник современности, и вдруг… Да ведь он даже до сих пор не знает Барти, но… Возможно, Регулус что-то рассказал о нём? Крауч осознал, что, наверное, Блэк единственный его друг во всём этом чёртовом мире. Такого подарка Барти не ожидал! И почему Рег умолчал о таком, а сообщил только сейчас? Как скоро он собирался сказать, что Тёмный Лорд желает видеть Барти и, возможно, принять в свои ряды?

Радость Барти медленно начинала улетучиваться под тяжестью размышлений. Он же видел лицо Регулуса, когда тот смотрел на метку Рабастана. Тогда Крауч решил, что это просто огорчение, что Блэк теперь не единственный Пожиратель, от потери «избранности». Молчал он по этой же причине?

И почему-то Барти вспомнил загорелое личико Финч. Пальцы правой руки будто сами провели по левому предплечью, там, где несколько часов назад его касалась Бекки. Она с таким облегчением выдыхала, когда видела, что Чёрной Метки там нет…

Да что она может понимать?! Барти отдёрнул руку от предплечья и резко сел на диване. Тёмный Лорд подарит им величие, с ним можно будет достичь невероятных высот и в магии, и в жизни — в этом Крауч был уверен. С отцом его ждёт только погибель и затухание, Лорд же позволит проявить свой потенциал и в полной мере раскрыться. А Бекки… Барти взъерошил светлые волосы, поднимаясь с дивана.

Её целей он всё равно пока не знал. Ну, или же… Если предположение про её влюблённость и в самом деле реально… Барти замер на половине пути к спальням, пытаясь понять самого себя. Что, если Бекки действительно влюблена? Что он будет делать?

Зевнув, Барти возобновил движение к спальне. Придумать, как использовать влюблённость Финч и что вообще с ней делать, он ещё успеет.

Утро следующего дня выдалось для Барти не самым радужным. Его разбудил грохот и чьё-то сдавленное ругательство, а когда он отдёрнул балдахин, раздражённо потирая сонные глаза, первым делом его взгляд упал на жуткую морду русалки, смотревшей в их окно с оскалом. Барти вздрогнул от такого зрелища, но заодно окончательно проснулся и угрожающе махнул в сторону русалки палочкой.

Когда русалка оскорблёно отплыла от окна, Барти огляделся в поисках нарушителя его сна. В комнате, как и во всех помещениях Слизерина, освещение было мутно-зеленоватым из-за озера, и эта полутьма казалась Краучу особенно уютной; но из-за этого он еле-еле ухватил взглядом Регулуса Блэка, который тут же застыл возле дверей. Барти посмотрел на книгу в его руках: простая чёрная обложка, но Краучу очень захотелось её прочесть. Её аура была ощутимо тёмной, раньше Барти уже видел такие книги в Запретной секции.

Их однокурсники ещё спали, поэтому Барти заговорил шёпотом.

— Мне нужно поговорить с тобой, Рег.

— О чём? — Регулус тоже говорил тихо, и хоть он пытался выглядеть невозмутимо, Барти отметил, что он прячет свой взгляд. — Мне надо идти.

Крауч взял наручные часы с тумбочки.

— И куда же ты спешишь в шесть утра?

— Я не обязан перед тобой отчитываться, Барти.

Барти сощурился, глядя на серьёзное лицо Блэка. Может ли быть, что он просто выполняет тайное поручение Тёмного Лорда? О, как бы Барти хотел помочь ему в этом деле. Но Регулус всегда был ярым исполнителем традиций и правил (если их источник являлся для него авторитетом), наверняка этот список пополнили приказы Тёмного Лорда. Если Лорд сказал ему сохранить всё в тайне, то Регулус сохранит.

— Почему ты не сказал мне о желании Тёмного Лорда? Если он сам хочет увидеть меня… — голос Барти дрогнул, и он замолчал. Сердце бешено запустилось вскачь только от мысли о том, что сам Лорд хочет встречи с ним. Но тут Крауч увидел, что Регулус смотрит на него с жалостью. — Что? — невольно вырвалось у Барти. Почему?

Как он смеет? Считает его жалким, потому что… почему? Барти помнил фанатизм Блэка и его щенячью радость, когда Тёмный Лорд принял его в свои ряды. Так какого чёрта он позволяет себе смотреть на Барти с жалостью?

— Я забыл об этом, Барти, поэтому и не сказал. А вчера… — Рег покосился в сторону кровати Эйвери и замолчал. А Крауч чувствовал нарастающую злость.

— Забыл? Как ты мог забыть о таком? Это, возможно, будет самым важным моментом в моей жизни, а ты «забыл»?

— Воркуйте в другом месте! — раздражённо промычал сонный голос Рабастана.

— Поговорим позже, Барти. Я так полагаю, нам обоим есть, что сказать, — неожиданно произнёс Регулус, выходя из комнаты, оставляя Крауча наедине с его раздражением. Неожиданно, потому что Барти совсем не казалось, что Блэк ему хочет что-то сказать. Наоборот — Регулус старательно о чём-то молчал. О чём-то, что заставило его смотреть на Метку Рабастана с неприязнью, а на Барти — с жалостью. С жалостью! Барти озлобленно швырнул часы обратно на тумбочку, вызвав череду невнятных возмущений Лестрейнджа, и с головой забрался под одеяло.

Настроение Барти было испорчено на весь день, и даже на уроках он мог с трудом контролировать своё раздражение. На Зельеварении Крауч остервенело нарезал необходимые ингредиенты, но из-за преследовавшей его злости не мог толком сосредоточится на задании; Барти с трудом осознавал, какое именно зелье он готовит. Пару раз к нему подходил обеспокоенный профессор Слагхорн и справлялся о самочувствии, но Крауч только мотал головой, даже не осознавая, насколько непривычно грубо он себя ведёт.

Барти и сам не понимал природу своей злости. Да, его оскорбила жалость во взгляде Блэка, но не могло же только это его так взбесить? Что-то изменилось в Регулусе, в его… отношении. Изменилось слишком сильно, причём совсем не так, как хотелось бы Краучу. Или… Лорду.

Тут-то Барти и спотыкался в мыслях, раздираемый противоречиями.

Регулус Блэк искренне поддерживал Тёмного Лорда, Барти ни разу не усомнился в этом. Но то, что происходило сейчас… Эти жалостливые и презрительные взгляды на то, чего желал столько лет… Барти не мог понять Рега.

И ему оставалось только ждать подходящего момента для разговора с Блэком, а ожидание только подогревало разросшееся раздражение.

А Слагхорн продолжал давить своим навязчивым хорошим отношением, упорно подходя и справляясь о его самочувствии, при этом постоянно заговаривая об отце и о том, какой он замечательный волшебник. И в какой-то момент Барти не выдержал: лунный камень он стал толочь с слишком дерзким и громким энтузиазмом.

— У него всё прекрасно, сэр: как видите, обеспечивает себе легальные способы убийства и пыток. Мой папа всегда всего добивается радикальными методами, не думаете? Зато мы можем быть уверены в своей безопасности, ведь Визенгамот может и не доказать вину, а отец точно уничтожит всех подозрительных магов.

Слагхорн что-то пробормотал, видимо, почувствовав лицемерие во фразе своего ученика; Барти же выдохнул с облегчением, когда декан от него отошёл.

Неожиданно на весь класс прогремел взрыв: Барти вздрогнул и обернулся, но, увидев виновника разросшейся паники, лишь нервно усмехнулся. Финч умела напоминать о себе. Сейчас личико Бекки было измазано субстанцией неизвестной природы из её котла; Крауч знал, что его зелье тоже мало напоминает Умиротворяющий Бальзам, который они должны были сварить за сегодняшние уроки, но у Финч такие ситуации происходили постоянно.

Слагхорн совсем не выглядел удивлённым и причитал над очищающейся теперь Финч с большим недовольством.

— О чём вы постоянно думаете, юная мисс?! И что же вы… Мисс Финч, ваш Бальзам был превосходен!

— Знаю, профессор, — Бекки с помощью заклинаний очищала себя, совсем не обращая внимание на Слагхорна. — Именно поэтому я и добавила Дурманящего Зелья. Хотелось посмотреть результат…

— Мисс Финч! — ахнул профессор, вызвав смешки вокруг. — Сколько раз вам говорить, что это абсолютно бессмысленная трата ингредиентов?!

Барти со скукой отвернулся — эта лекция проходила чуть ли не на каждом уроке. Когда до Слагхорна дойдёт, что Бекки будет продолжать? Эта дамочка делает всё, что ей заблагорассудится, кажется. Захотела посмотреть результат смешения зелий — посмотрит; стало любопытно, действует ли любовное зелье на животных — проверит; озадачилась, стал ли Барти Пожирателем Смерти — воочию убедится. Крауч неосознанно коснулся левого предплечья, вспоминая касания пальчиков Бекки.

Чёрт, и почему он только об этом вспоминает?

— Мистер Крауч, мисс Финч! — окликнул их Слагхорн, когда все засобирались. Барти без особого желания подошёл к декану, который вручил ему объявление. Хогсмид! Крауч почувствовал волнение, а мысли его бешено забегали. Хогсмид в выходные. Это определённо надо как-то использовать, и нужно срочно придумать, как именно…

— Не забудь о сегодняшнем собрании, Крауч, — проговорила Бекки, когда они вместе вышли из кабинета. Барти заметил, что она избегает его взгляда, хотя в остальном вела себя как обычно. Ему это понравилось: если уж простое признание в беспокойстве о нём так смущают Финч, что же будет, когда он начнёт её выводить на чистую воду?

— Твоё недоверие к моей памяти ранит, Бекки, — вкрадчиво произнёс Барти, мысленно усмехаясь тому, что они будто поменялись ролями. Если раньше «вылупливалась» Бекки, а он постоянно избегал встречи глазами, то теперь ситуация была противоположной.

— Не хотелось бы тебя потом по всему замку искать, — отрезала Финч и хотела уже от него сбежать — а точнее, просто свернуть к лестницам, ведущим в башню Рейвенкло, но Барти это видел именно как «сбежать»; Крауч не дал ей этого сделать, встав на её пути. Бекки впервые за весь день посмотрела прямо ему в глаза.

— Крауч?

— Мне интересна причина твоего беспокойства обо мне, Бекки, — с лёгкой улыбкой произнёс Барти. В данной ситуации он чувствовал превосходство: Финч явно нервничала, это он видел по вновь отведённому взгляду и тому, как она стала теребить свою сумку. И даже себе Барти не мог объяснить, почему вся эта ситуация доставляет ему такое удовольствие.

— Вопросы в лоб — не лучший способ, Барти, — передразнила Бекки его вчерашнюю фразу и угрожающе подняла палочку. Крауч в ответ поднял руки, якобы сдаваясь, и даже ушёл с её пути.

— Не смею больше смущать.

— А ты ведь наслаждаешься, Барти, — неожиданно улыбнулась Финч, убирая палочку, и Барти опешил. — Думаешь, что нашёл мою слабость в своём лице? Нравится чувствовать своё превосходство?

Барти только сейчас вспомнил, насколько сильно он обозлён с утра: сейчас всё раздражение, уснувшее на время общения с Финч, вернулось с лихвой. Теперь и Бекки, и проходившие мимо студенты только раздражали ещё больше.

А Финч продолжала смотреть на него с ухмылкой, растеряв всё своё смущение и вместе с ним — очарование.

Но ухмылка быстро слетела с её лица.

— Мерлин, Барти, ты огрел свою старосту Конфундусом? — на плечо Крауча приземлилась рука, Барти признал в говорившем Лестрейнджа и поэтому даже не повернул в его сторону головы, продолжая смотреть на Финч. Она же, в свою очередь, уставилась на Рабастана, не демонстрируя ни одной эмоции — но теперь Барти знал, что под этой маской скрывалась настоящая неприязнь. Лестрейндж же вёл себя непринуждённо, но Крауч подозревал, что это всё напускное и наверняка Басти отвечает Бекки не менее пристальным взглядом. — Редко тебя вижу с улыбкой, Финч. Теперь надеюсь, что буду видеть ещё реже.

Бекки скривила губы в ответ на завуалированное оскорбление.

— Не всегда надежды сбываются, Лестрейндж. Я уже давно надеюсь, что твоя морда исчезнет из моей жизни, но вот ты, стоишь передо мной и неразумно пытаешься острить.

Барти почувствовал, как напрягся Рабастан: он даже пару раз оглянулся, убедившись, что проходящие мимо студенты не заинтересованы в их разговоре. Бекки наблюдала за этим с лёгким интересом в осоловелых глазах.

— Ты прав, Крауч, — заговорила она, впиваясь взглядом в Лестрейнджа, непринуждённость которого канула в Лету, — не о твоей памяти я должна беспокоиться. Кажется, у твоего друга она куда короче. Или же он просто глупец? — Финч усмехнулась. — Точно глупец. Ведь только идиот будет хвастать в поезде, что он…

Барти еле успел остановить Лестрейнджа, дёрнувшегося в сторону Бекки, которая явно была довольна собой.

— Заткнись, Финч, — прошипел Рабастан, попытавшись вырваться из захвата Крауча и пару раз злобно на него зыркнувшего. — Ты должна молчать.

— Должна ли? — задумалась Бекки, делая несколько шагов в сторону лестницы, ведущей в башню Рейвенкло. Рабастан зловеще усмехнулся, вырвавшись из захвата Барти и уверенно одёрнув свою мантию. Крауч бегло переводил взгляд с Басти на Бекки, в то же время оглядываясь — он должен быть уверен, что разговор не подслушивают.

— Ты же умная девочка, Финч. Должна в полной мере осознавать, в какую ситуацию ты попала.

— В очень даже выгодную, — пожала плечами Финч, и Барти мог ей лишь поражаться. Он даже послал ей предупреждающий взгляд, но Бекки была полностью сконцентрирована на Рабастане, смотревшего на неё теперь с улыбкой, не сулившей ничего хорошего. — Если я хоть на мгновение почувствую себя в опасности, я донесу на тебя, Лестрейндж. Запомни это.

Барти впервые в жизни подумал о Финч, как о дуре. Нет никакого чувства самосохранения?! Бекки, продолжая держаться невозмутимо, посмотрела на Крауча.

— Увидимся на собрании. Счастливо оставаться, Лестрейндж.

Рабастан и Барти наблюдали за Финч, пока она не скрылась от их взора. В тот же момент Басти развернулся и стал спускаться, жестом поманив Крауча за собой; Барти, задержав взгляд на двери, за которой скрылась Бекки, медленно двинулся за однокурсником. Лестрейндж ощутимо нервничал, то и дело дёргая свою сумку, но разговора о старосте Рейвенкло не заводил; Барти чувствовал необъяснимое облегчение. Он понял, что почему-то беспокоится об этой неразумной девчонке, и знал, что разговор о ней заставит его нервничать. Барти это не нравилось, но чувства свои изменить он не мог, поэтому надеялся, что Рабастан будет разбираться с Финч без ведома Крауча.

Когда они добрались до подземелий Слизерина, Рабастан наконец заговорил, и в голосе его уже не чувствовалось злобы.

— Вчерашний вечер запомнился многим, кто раньше тебе не доверял, Барти, — они прошли мимо портрета, ведущего в гостиную, углубляясь в темноту коридора; на разветвлении Рабастан свернул влево — туда, куда советовали не ходить из-за повышенной влажности. Становилось ощутимо холоднее, словно они вышли в зимний мороз без верхней одежды; и Крауч, и Лестрейндж наложили на себя Согревающие Чары. — Слышал, Рег сказал, будто сам Тёмный Лорд изъявил желание встретиться с тобой.

— Так и есть, — ответил Барти, оглядываясь, но ничего интересного не находя: лишь сырость и темнота, которую разгоняли редкие факелы и свет их палочек.

— Эйвери струхнул, — хохотнул Басти, останавливаясь перед массивной дверью с заржавевшими петлями. — Теперь он точно будет вилять хвостом перед тобой, Барти, возрадуйся; и они все согласились с тем, что ты можешь посетить наше место встреч.

Место встреч? Взгляд Барти тут же метнулся к двери. Он весь прошлый год пытался выяснить, где же собираются лояльные Тёмному Лорду слизеринцы...

— Выглядит очень… тайно, — саркастично произнёс Крауч, — а я думал, что всё более сложно. Даже странно, почему я раньше не смог его найти.

— А ты пытался? — ухмыльнулся Рабастан. Барти раздосадовано кивнул. — Ну, теперь проблем не будет. Ты тоже посвящён в тайну, поздравляю.

— Фиделиус? Но кто? Это же сложно…

— Не знаю, кто. Да и какая разница? Главное, что мы здесь можем устраивать посиделки с бутылкой огневиски, — Лестрейндж раскрыл дверь, Барти зашёл в комнату вслед за ним. Ничего выдающегося внутри помещения не оказалось, по обстановке оно напоминало гостиную, не считая оборудованного места для приготовления зелий. Рядом с горящим камином стоял Эйвери, пытаясь согреться. Было действительно холодно, несмотря на все Чары.

— Неужели ты привёл нашего нового друга, Рабастан, — повернулся к ним Эйвери лицом; Лестрейндж лишь махнул рукой, прошествовав прямиком к шкафчику, в котором хранились какие-то бутылки — Барти догадывался об их содержании. Сам Крауч подошёл к Эйвери — а точнее, к камину, в надежде урвать хоть немного тепла.

Сколько времени он желал попасть в эту «комнату встреч», теперь же мечтал поскорее сбежать от этого дьявольского холода.

— Нельзя было устроиться в месте потеплее? — поинтересовался Барти, и Эйвери расплылся в дипломатической улыбке.

— Не мы выбирали место, Крауч.

— Ты не стал бы меня сюда звать просто так, — Крауч решил сразу перейти к делу. — Что тебе нужно?

— А ты нетерпелив, — хмыкнул Эйвери, протягивая ладони к огню камина. — Мы все слышали вчера Блэка, и у нас нет причин ему не верить. Но вопрос твоей лояльности остаётся открытым.

— Ты бы не стал меня сюда приглашать, будучи неуверенным в моей лояльности, — произнёс Барти, — иначе ты непроходимый идиот.

Лестрейндж весело хохотнул, громыхнув бутылкой о стол, но Эйвери с Краучем не обратили на него внимание. Эйвери вновь улыбнулся.

— Скажем так, Крауч: хотелось бы, чтобы ты подтвердил свои слова делом. Со старостой школы у нас открывается куча возможностей, и мы просто не можем ими не воспользоваться. К примеру, ты можешь прогуливаться после отбоя мимо кабинета Слагхорна, не вызывая никаких подозрений…

Камин улучшал ситуацию совсем ненамного, и поэтому Барти отошёл от говорящего Эйвери к Лестрейнджу, разливающему по стаканам огневиски. Пил Крауч не слишком часто, не испытывая к этому большой жажды, но сейчас казалось, что пара глотков спасёт от пробирающего до костей холода.

— Понял тебя, Эйвери, — Барти отпил огневиски и закашлялся под насмешливым взглядом Лестрейнджа. Басти не утруждал себя участием в разговоре, лишь с интересом внимая речам однокурсников. — Хочешь повесить на меня кражу ингредиентов нашего декана.

— Ты, кажется, говорил, что на многое способен, — дипломатичный тон Эйвери стал раздражать ещё больше, но Барти не поддался желанию запустить в однокурсника каким-нибудь заклинанием, понимая, что во всём виновато огневиски. — И верю, что для тебя исполнение моей маленькой просьбы — сущий пустяк.

Огневиски в самом деле согревало, поэтому Крауч сделал ещё один глоток. А почему бы и нет, собственно? Теперь его ничто не сдерживает от нарушения чёртовых правил. Он и так слишком долго плясал под дудку отца, делая то, что тот хочет, не получая ничего взамен. Даже и к лучшему, если он попадётся Слагхорну или Филчу — Барти очень хочет порадовать отца!

Нет, нет, это говорит огневиски. Барти сделал ещё один глоток. Он не попадётся, что он, дилетант какой-то? Это будет слишком слабый удар по отцу, и он не стоит того. Зато отличный способ доказать этим желторотым, что он, Барти, способен на многое.

— Что я должен достать? — невнятно произнёс Крауч, и Лестрейндж со смешком забрал у него стакан.

— У тебя ещё собрание старост, Барти. И не тяни сюда свои мандрагорины — потом спасибо скажешь.

— Оборотное Зелье, Крауч. Нам нужно Оборотное Зелье, — ответил Эйвери со своей улыбочкой, и Барти, кивнув, поплёлся прочь из этого промёрзлого места. Кто тот придурок, что выбрал эту обитель холода местом встреч слизеринцев?!

Когда Барти подошёл к кабинету, в котором обыкновенно собирались старосты, в дверях ему навстречу вышла Бекки Финч и замерла, глядя на него прищуренным взглядом. Крауч тоже остановился — пройти ему Бекки всё равно не давала — и уставился на неё в ответ. Взгляд его остановился на пучке, в который Финч всегда закручивала свои волосы; почему-то сейчас он его очень раздражил, и у Барти появилось острое желание стянуть резинку у рейвенкловки и растрепать её черноволосую шевелюру. Он никогда не видел её с распущенными волосами… Рука Барти уже начала подниматься, чтобы исполнить желание своего хозяина.

Но тут Бекки сделала неожиданный шаг прямо к нему — у Барти в животе всё скрутилось от близости её лица — и шумно втянула воздух носом, после чего отступила от него с изумлённым выражением лица.

— От тебя несёт огневиски!

— Попрошу… — поднял палец Барти, но Бекки его не слушала.

— Мерлин, Крауч, ты просто нечто. Я-то гадала, что тебя задержало, но ты просто решил напиться? Ты в курсе, что у нас здесь собрание, а не сообщество анонимных алкоголиков? Твоя глупость бесконечна.

— Финч…

— Заткнись, — бросила она ему, — и будет лучше, если ты сделаешь это на время всего собрания. Мерлин, у тебя даже морда выдаёт состояние… И куда ты тянешь свои руки? — Бекки увернулась от его пальцев, попытавшихся схватить её за пучок, и вытаращила на Барти глаза. Он лишь пожал плечами.

— Твой пучок меня бесит.

Финч вылупилась на него, застыв, только глаза бегали туда-сюда, осматривая Крауча. Барти же подошёл к стене и прислонился к ней плечом, чувствуя в голове лёгкое гудение. Он слишком редко пил, такое состояние его не удивляло. Вот только собрание старост Барти сейчас никак не мог пропустить: в голове, несмотря на медленность мыслительных процессов, зарождался план, каким образом стянуть из кабинета Слагхорна необходимые для Оборотного Зелья ингредиенты.

— Это интересно, — произнесла Бекки, и Барти посмотрел на неё исподлобья — Финч улыбалась. — Барти, не согласишься ли потом со мной выпить?

— Ты что-то удумала, Финч? — обеспокоился Барти.

— Этот эксперимент совсем безобиден, я лишь испорчу твою печень в своих целях. Пойдём, Крауч, постарайся хотя бы изобразить трезвость, остальное беру на себя.

Старост школы встретили недовольные взгляды заждавшихся студентов, большинство из которых предназначались Барти, которому было совсем не до них: он старался как можно невозмутимее усесться на своё место рядом с Бекки. Его, слава Мерлину, не шатало, да и мысли с каждой секундой обретали ясность.

Финч начала собрание, и Барти, пытавшийся думать о своей миссии по проникновению в кабинет Слагхорна, то и дело отвлекался на неё. Бекки не села, как он, за общий стол, она расхаживала позади Барти, объявляя все планы на неделю; Крауч не видел её, но невольно вслушивался в голос, сухой на эмоции, но умело расставляющий акценты.

Заметив за собой, что уже долгое время он вслушивается в голос Бекки, Барти мотнул головой. Алкоголь всё-таки ужасен — не даёт сконцентрироваться! Крауч пытливым взглядом обвёл всех присутствующих старост. Гриффиндорцы показательно его игнорировали, но они и не были нужны Барти: в подземельях Слизерина львы наверняка будут настороже, а настороженные жертвы ему совсем не нужны.

Самодовольный возглас привлёк внимание Крауча — взгляды всех присутствующих сошлись на пятикурснике с Рейвенкло. И Барти невольно расплылся в улыбке, когда понял, кто будет идеальным кандидатом для его маленького плана. Гилдерой Локхарт — слишком самоуверенный, постоянно выделывающийся и, честно говоря, откровенно раздражающий. Барти так и не понял, кто огрел Конфундусом Флитвика — в здравом уме никто бы не выбрал Локхарта в качестве старосты. А может, декан Рейвенкло решил потешить раздутое эго этого павлина? К сожалению, Барти этого не знал.

Собрание уже близилось к концу, Бекки отдала пятикурсникам объявление о Хогсмиде и наказала им ответить на все вопросы третьекурсников, для которых это было бы первым походом.

— Разумно ли сейчас выбираться в Хогсмид? — поставила вопрос Смит, поправляя галстук гриффиндорской расцветки. Расслабившийся после определения своей жертвы Барти не сдержал смешка.

— Храбрая гриффиндорка испугалась похода по магазинам?

Смит смерила его презрительным взглядом.

— Я не о своей безопасности думаю.

— Да, конечно, — согласился Барти с усмешкой, — Вашему Благородству совсем не свойственно думать о себе и о своей шкурке. Мы все сделаем вид, что верим…

Тут чьи-то пальчики вцепились ему в загривок, и Барти заметно вздрогнул и замолк. Ноготки Бекки ощутимо впились в кожу головы, а пальцы сжали светлые волосы. И она легко дёрнула его голову назад, словно наказывая заткнуться. Остальным это было незаметно, они продолжали смотреть на Крауча в ожидании окончания речи. Но заговорила Бекки.

— Директор решил, что это безопасно, и допустил третьекурсников к походу в Хогсмид. Но Смит права, и терять бдительность мы не должны. На наших плечах будет ответственность за безопасность детей. Все меня услышали? Вы должны быть настороже. А теперь перейдём к дежурствам по школе…

Тут Барти полностью сконцентрировался, готовый в любой момент к нападению. В то же время он понимал, что необходимо сделать нужный ему расклад менее подозрительно. Поэтому Барти стал влезать в каждое назначение части замка и человека, но ненавязчиво — что-то вроде «А может, лучше так?». Обычно они вместе с Бекки решали такие вопросы, поэтому в итоге Финч, которая до этого настоятельно рекомендовала Барти заткнуться, решила сдаться и позволила ему влезть в распределение дежурств.

Но когда Крауч назначил Локхарта дежурить в один из дней в подземельях Слизерина, Бекки недоумённо посмотрела на него. Барти встревожился, но постарался не показать виду.

— Ну что ты смотришь, Финч? Думаешь, он не готов? Замёрзнет твой протеже?

— Алкогольные пары всё ещё в твоём мозгу, не так ли?

— Эй, Локхарт! — окликнул Крауч пятикурсника, отвлекая того от описания своей великолепно сделанной домашней работы. — Готов к покорению подземелий Слизерина?

— Правда?! Да, конечно!

Барти с невинной улыбкой развёл руками, глядя в глаза Бекки. Она некоторое время вглядывалась в его лицо, а потом просто кивнула и назначила Локхарта патрулировать коридоры Слизерина.

— Но только вместе с Томсон, — распорядилась Финч. Пятикурсница-рейвенкловка скисла, явно не обрадованная будущим обществом, и Барти внутренне скис вслед за ней. Правда, ненадолго: в конце концов, с двумя пятикурсниками для него разобраться не будет проблемой.

Когда все стали расходиться, Барти тоже двинулся к выходу, но был остановлен Финч — она схватила его за мантию и так и держалась за неё, пока в кабинете не остались только они. Крауч отреагировал на такой жест только испытующим взглядом, внешне сохраняя спокойствие, хотя внутри всё вопило. Почему-то ему начало казаться, будто Бекки видит его насквозь.

Может, он слишком явно настаивал на дежурстве Локхарта в подземельях? По лицу Бекки было сложно понять, о чём она думает. Поэтому Барти лишь напряжённо наблюдал за тем, как она разжимает пальцы, отпуская его мантию.

Бекки подошла к нему чуть ли не впритык и запрыгнула на стол, туфлями задевая его брюки; Крауч невольно отшатнулся, глядя на профиль рейвенкловки, которая на мгновение зажмурила глаза.

— Нехорошо сидеть на столах, Бекки, — решился Барти первым нарушить напрягающее его молчание. Бекки улыбнулась уголком губ.

— Чем я хуже Макгонагалл? — Финч выдохнула и повернула голову влево, заглядывая Барти прямо в глаза. Крауч старался держаться спокойно, повторяя про себя, что Бекки ни о чём не догадывается и нервничать не о чем. — Ты меня сегодня удивил, Барти.

— Что? — сорвалось у него нервно. Кашлянув, Барти поменял тон на безмятежный. — О чём ты?

Бекки смотрела на него задумчиво.

— Ты всегда больше молчал, знаешь? И редко позволял себе едкие комментарии. А сегодня ты будто показал настоящего себя… — Финч расплылась в усмешке. — Мне нравится.

— И поэтому ты мне чуть клок волос не выдрала? — Барти почувствовал невероятную расслабленность, осознавая, что ни в чём глобальном его пока не подозревают. И под таким взглядом Бекки, таким влекущим, таким… игривым, он чувствовал себя превосходно. Она смотрела на него так, словно он был… великим? Барти не знал, что за чертовщина сейчас происходила, но ему определённо это нравилось. Он облокотился на стол, кончиками пальцев задевая скрытое мантией бедро Финч, и посмотрел в её лицо, окрашенное улыбкой, так редко появляющейся на её губах до этого.

Лестрейндж — придурок, пронеслась у Барти мысль, раз он не смог оценить улыбку Финч.

Бекки без всякого стеснения протянула ладонь к его голове, пальчиками зарываясь в волосы; Барти невольно зажмурил глаза, чувствуя, как её недлинные ноготки касаются кожи.

— Ты уж прости, Барти, — совсем не извиняющимся тоном еле слышно произнесла Бекки, — но возможность так тебя одёргивать мне тоже понравилась.

Сидящая на столе, она слегка возвышалась над ним; взгляд Барти привлёк пучок, который раздражал его взор весь вечер. И Крауч тоже без стеснения протянул руку к голове Финч и стянул резинку, что держала волосы в необходимой Бекки причёске. Финч недовольно фыркнула, стоило черным локонам упасть на спину, и свободной рукой сама же их растрепала.

Барти молча изучал её лицо, обрамлённое растрёпанными волосами. Он чувствовал себя странно, видя Финч такой непривычной, слегка покрасневшей, но до сих пор уверенно смотрящей в его глаза. Этот её внутренний стержень Барти, наверное, никогда не сможет разрушить — это даже немного его огорчило. Видимо, он и в самом деле подсознательно посчитал, что влюблённость Бекки в него — её слабость.

Он вновь протянул к её лицу руку, провёл по щеке, наблюдая, как Финч на несколько мгновений прикрыла глаза, наслаждаясь его прикосновением. Запустил пальцы в её мягкие чёрные локоны, будто бы заправляя их за ухо, и в следующий момент Барти слегка нажал ей на затылок, заставляя опустить голову чуть ближе.

Губы Бекки были сухими, и Барти сам провёл по ним языком, неосознанно сильнее притягивая девушку к себе, вызывая у неё еле слышный стон. Одну руку до сих пор щекотали её волосы, а второй Крауч провёл по бедру рейвенкловки вверх, сквозь мантию ощупывая поддавшееся тело. Пальчики Бекки пробежались по его плечам к шее, теперь и она притянула его ближе к себе, чуть ли не затаскивая на стол.

Барти чувствовал невероятное возбуждение от того, что эта чёртова Финч, вечно носящая наглухо закрытые мантии и накрепко закрученный на голове дурацкий пучок, так легко пускала его язык в свой рот, где очень радушно встречала своим языком, таким скорым на острые и прямолинейные фразы.

И когда Бекки первая с большим усилием прекратила поцелуй, Барти почувствовал настоящее недовольство; Финч увидела это в его глазах и самодовольно ухмыльнулась.

— Таким ты мне определённо нравишься.

Крауч, раздражённо фыркнув, отступил — невыносимо было продолжать стоять у неё между ног, сминая мантию, зная, что никакого приятного продолжения не предвидится. Бекки с невозмутимым лицом, на котором, впрочем, продолжал гореть яркий румянец, стала обратно скручивать свой пучок. Глядя на неё, Барти внезапно осенила не самая радужная мысль: после такой сцены Финч может подумать, будто…

— Змеёныш в панике? — саркастично поинтересовалась Бекки, и Крауч почувствовал себя донельзя глупо. — Не бойся, под венец не потащу. Оказывается, у тебя сущность подлеца… Интересно.

— Заткнись, — обозлено отрезал Барти, вызывая у рейвенкловки фырканье. После такого приятного времяпрепровождения прошло совсем немного времени, но теперь у него не осталось никаких светлых эмоций — только уже доставляющее дискомфорт возбуждение и желание придушить эту самодовольную всезнайку, слова которой так больно кололи. С огромной силой воли он смог натянуть на лицо доброжелательную улыбку. — Мы неплохо провели время, но теперь я удаляюсь. До новых встреч, Финч.

Бекки, глядя на закрывшуюся за Барти дверь, ничего не выражающим тоном произнесла:

— И снова маска.

Следующие дни Барти пытался занять себя деятельностью, чтобы не думать о постороннем; но для добычи ингредиентов для Эйвери надо было необходимо заняться ожиданием дежурства Локхарта в подземельях, а попытки разведать меры защиты Слагхорна оказалось слишком простым делом. Барти знал о запуске сигнала тревоги при попытке взлома, но почти о нём не переживал — сам он подставляться всё равно не собирался. Единственным его опасением было, что Слагхорн как-то мог при сигнале тревоги блокировать свой волшебный ящик ингредиентов, но это было маловероятно. Слагхорн никогда не отличался излишней паранойей, а после ухода Мародёров из школы попыток взлома его кабинета заметно уменьшилось, а значит, и декан Слизерина становился более беспечным.

Крауч пытался размышлять о том, когда же ему лучше пробраться в кабинет отца. Он пришёл к выводу, что выходные в Хогсмиде — самый оптимальный вариант; его исчезновение в Хогвартсе быстро заметят, а вот в деревне… Но нужно было придумать себе алиби; не хотелось допускать даже шанса, что его поймают. Возможное предательство отца уже было не за горами, и Барти даже не мог понять, что он чувствует по этому поводу. В целом, свой выбор он уже сделал, а ненависть к отцу никуда не исчезала, но Крауч при мысли о том, что скоро мысленное предательство станет вполне реальным и существенным, чувствовал беспокойство.

Порой Барти представлял отца, узнавшего о предательстве: потерянный взгляд и полное осознание своей вины — и хоть такая картина была бы Краучу-младшему приятна, он знал, что это почти нереально. Отец не считает себя ни в чём виноватым перед Барти.

Гневный взгляд. И фраза «Ты мне больше не сын». Это было более реально. И хоть Барти представлял, как бы он с дерзкой ухмылкой ответил «И ты мне больше не отец!», почему-то от представляемой картины всё равно было больно. Барти ненавидел эту часть себя, до сих пор на что-то надеющуюся.

Но об этом он думал очень редко — только тогда, когда задумывался о предстоящей вылазке в родной дом. Остальное время его мысли занимала чёртова Бекки Финч, как бы он ни старался это исправить.

Барти был убеждён — это всё потому, что он никогда целенаправленно не заинтересовывался девчонками. Крауч умел достигать своих целей, не зря он достиг значительных высот в теории и практике учёбы (о своей ранее главной цели — впечатлить отца — Барти предпочитал не вспоминать). Но девушки, какими бы они ни были привлекательными, доселе никогда не становились его целью.

Но плоть своего требовала — и поскольку Финч была первой за долгие месяцы девчонкой, с которой у него состоялся столь близкий контакт, именно её образ накрепко засел в мыслях Барти. Почему-то ему ужасно не хотелось поддаваться на этот соблазн, ведь Бекки была до отвратительности прямолинейной и от этого словно теряла всю свою привлекательность (по крайней мере, он пытался себя в этом убедить).

Так что Барти стал искать новый образ, который мог бы занять место Бекки в его не слишком чистых мыслях. На Слизерине было много симпатичных девчонок — да та же Селина Бёрк, хотя та явно выражала симпатию болтуну Лестрейнджу. Вот только Крауч понял, что не со всеми будет так же просто, как это случилось с Бекки — по крайней мере, на Слизерине. Здесь его до сих пор не жаловали из-за отца.

Мерлин, этот чёртов отец даже личную жизнь не позволяет ему устроить!

— Уже идёт третий день, Крауч, — отвлёк его Эйвери в один из приступов ненависти к отцу, подойдя к сидящему в тёмном углу Барти. В гостиной тихо не было: третьекурсники возбуждённо обсуждали грядущий поход в Хогсмид, порой нападая на пятикурсника-старосту Блишвика с вопросами. Барти отвёл тяжёлый взгляд от одной хорошенькой слизеринки, которая умело его игнорировала, при этом окатывая презрением.

— Уже сегодня ночью всё будет. Если так не терпится, можешь подождать.

— Я лишь хотел удостовериться, что ты помнишь о нашей маленькой просьбе, — расплылся в неестественной улыбке Эйвери, и Барти ответил ему такой же. — Некоторые из нас до сих пор не уверены, можно ли тебе верить.

У Барти не было желания продолжать с ним разговор, поэтому он просто кивнул. Он уже и сам хотел поскорее разобраться с этим делом.

Поэтому он не поверил, когда час икс наконец настал. Остальные старосты Слизерина уже отправились на свои посты для поиска заплутавших студентов. Выждав после их ухода несколько минут, он тоже отправился якобы на патрулирование, на деле же — искать необходимого ему Гилдероя Локхарта.

Путешествие по тёмным коридорам давалось Барти легко, он не боялся завхоза и его мяукающего пылесобирателя — значок старосты школы был лучшим оправданием для всего, что казалось Филчу незаконным. Правда, червяком в мозгу продолжала копошиться Бекки Финч, которую Барти снова начал опасаться — а вдруг всё-таки она догадается? От волнений мысли потекли к более приятным картинам с участием Бекки, но Крауч и от них раздражённо отмахивался.

Она определённо его бесила.

Уже ближе к кабинету Слагхорна Барти наложил на себя Дезиллюминационные Чары, сливаясь с окружающей средой, и затаился в зоне, куда не падал свет. В тишине подземелий хвастливый голос Локхарта был слышен издалека — Барти, заслышав его приближение, ещё несколько минут простоял в ожидании, когда же он и вторая староста появятся в коридоре.

Крауч не слушал, о чём болтает Локхарт, полностью стараясь сосредоточиться на своей задаче. Эта Томсон, навязанная Финч (о, чёртова Финч!), была лишним элементом, который мог бы поставить под угрозу всю операцию. Мысли Барти метались в поиске наиболее оптимального варианта избавления от неё, но в итоге не придумал ничего лучше, как действовать чужими руками — собственно, как оно и планировалось изначально. А в качестве своего Империуса Барти не сомневался.

Стоило прошептать «Империо», как Локхарт, почти дошедший до той зоны, где притаился Крауч, резко замолк на середине несомненно захватывающей истории и застыл посреди коридора. Пока Томсон со скучающим видом проходила мимо Барти, ещё не заметив, что Локхарт от неё отстал и подозрительно замолк, Крауч заставил рейвенкловца вытащить палочку и направить её на свою однокурсницу.

Томсон обернулась с нахмуренными бровями как раз в тот момент, когда Локхарт выкрикнул «Ступефай», направляя красный луч прямо в грудь старосты.

Барти подбежал к бесчувственному телу девчонки и стал шарить в карманах в поисках палочки. Он и так уже один раз подставил себя под удар, произнеся непростительное заклинание своей собственной — остальные заклинания он собирался творить палочкой Томсон, если придётся.

— Ну что же, Локхарт, готов к незабываемым приключениям? — с нервным смешком поинтересовался Барти у своего невольного компаньона, после чего заставил того двигаться в сторону кабинета Слагхорна. Он слишком громко прокричал своё заклинание, возможно, уже сейчас кто-то идёт сюда, готовый поймать Барти на таком пустяковом деле и раскрыть это его отцу.

Слишком рано позорить отца, слишком рано терять своё лицо. Барти чувствовал невероятное волнение, несмотря на всю свою прежнюю уверенность. Это же, по сути, его первое существенное нарушение правил, за которое можно крупно огрести.

Дверь в кабинет открывалась с помощью простого «Алохомора», которую Крауч открыл с помощью палочки Томсон. Дальше же он отправил одного Локхарта, заставляя того как можно быстрее двигаться в темноте в сторону шкафчика с заветными ингредиентами — времени оставалось мало, в любой момент мог прискакать Филч или очнуться Томсон, или же какая-нибудь Финч с криками «Я так и знала!»

Стоило Локхарту крикнуть «Редукто!» в попытке раскрыть дверь шкафчика, Барти резко почувствовал смену обстановки. Слагхорн теперь в курсе, что в его кабинете кто-то есть. Слава Мерлину, он где-то далеко в своём уютном кабинете… Но нужно действовать быстро!

Локхарт с ингредиентами в руках двигался ужасно медленно, и в итоге Барти их левитировал к себе, в заранее подготовленную сумку, после чего резким движением направил палочку прямо в лицо рейвенкловца и произнёс:

— Обливиэйт.

Барти было плевать, что произнёс он это сопротивляющейся палочкой Томсон, что он вообще впервые в жизни это испытывает на человеке. Его волновало только одно — как бы скрыться с места преступления. Он едва не забыл о том, что нужно кинуть палочку обратно к бесчувственному телу Томсон, которая уже начинала медленно шевелиться…

Крауч старался не выдавать себя излишней торопливостью, которая выглядела очень подозрительно в свете произошедших событий, и мысленно корил себя. Слишком много людей, теперь он это понимал, и весь план в конечном счёте слишком глуп, и он глупец, и вполне возможно, что это вызовет новую череду охранительных мероприятий, после которых ограбить кого-нибудь из преподавателей станет почти невозможно.

Впрочем, волнует ли это его? Главное — убедиться, что никто не заподозрит его в произошедшем, а остальное совсем не важно.

По пути Дезиллюминационные Чары с него спали, и в гостиную Барти уже заползал, полностью видимый для оставшихся в гостиной слизеринцев, покосившихся на него, но тут же отвернувшихся. Только Роули продолжал смотреть на него с затаённой злобой в глазах, и губы его скривились, когда Барти сам подошёл к нему.

— Где Эйвери?

Роули лишь мотнул головой в сторону спален, и Барти медленно пошёл в их сторону, напряжённо сжимая сумку с ингредиентами. Сердце бешено стучало, и Краучу казалось, что сейчас придут по его душу.

В комнате, несмотря на поздний час, ещё горели факелы, никто из присутствующих не спал — Рабастан что-то тихо обсуждал с Регулусом, сидя на своих кроватях, а Эйвери листал какую-то книгу, стоя совсем рядом со светом. Все они посмотрели на Барти, тяжело дышащего и держащего сумку в вытянутой руке.

— Ваш заказ.

Эйвери улыбнулся, заглядывая в сумку, и Крауч, хоть и старался держать себя достойно, не мог справиться с одолевающим волнением.

— Я-я… Взял ещё другие… Чтобы не было ясно, что именно собираются готовить…

Рабастан удовлетворительно свистнул. Барти посмотрел в его сторону и увидел, как Лестрейндж подмигнул Блэку, который только нахмурился, глядя на Крауча.

— Неплохо, Крауч. Тебя же никто не видел? — Эйвери спрятал ингредиенты в одной из скрытых от глаз ниш, и Барти подумал, что это слишком небезопасно.

Барти нервно сглотнул, чувствуя на себе вопросительные взгляды трёх пар глаз. Видел, нет? А вдруг Томсон его заметила? Нет, нет, он был под Чарами, максимум, что она могла увидеть — его палочку. Может ли она опознать его по палочке? И вдруг заклинание не подействовало на Локхарта? Тревожные мысли утяжеляли его волнение, но своего пика они достигли, когда в комнату без стука забежал Блишвик.

— Эй, Крауч, тебя все ищут!

В кабинете директора были только Барти с Финч, апатично стоящие посередине кабинета, да Слагхорн с Дамблдором (последний сидел за столом); декан Слизерина громко возмущался происходящим беспределом, попутно доставая платочек и вытирая пот со лба и оттягивая тугой воротник от толстой шеи. Крауч понимал, что уж теперь-то беспечный Слагхорн перевоплотится в свою вторую сущность — несносного параноика; об ингредиентах из его шкафчика можно позабыть, если неохота нарываться на не слишком приятные сюрпризы. Дамблдор выслушивал всё с похвальной терпимостью, порой кивая в знак согласия со Слагхорном.

— Мы должны наказать виновника, Альбус! Это возмутительно!

— Несомненно, но есть трудность, Гораций: виновника нет. Или же ты обладаешь другой информацией?

Слагхорн запыхтел, как закипевший чайник, и указал в сторону выхода пальцем; Барти внутренне похолодел и невольно дёрнулся, потому что вышло, будто декан указывает прямо на него. И краем глаза увидел, что Финч с интересом покосилась на его реакцию.

— Этот мальчишка с Рейвенкло, Локхарт! Он был прямо на месте преступления…

—…абсолютно не понимающий, что происходит, — закончил за Слагхорна Дамблдор, и декан Слизерина недовольно фыркнул.

— Мастерски делающий вид, что ничего не понимает!

— Напоминаю, Гораций, что мистер Локхарт и мисс Томсон сейчас в больничном крыле, и мадам Помфри дала ясно понять, что мистер Локхарт — пострадавший…

Барти еле сохранил отсутствующее выражение лица. Мучавшая его до этого паника сменилась состоянием эйфории, стоило узнать подробности происходящего: естественно, никто и мысли не допустил, что это мог быть Крауч. Не зря он все эти годы поддерживал безупречную репутацию — даже Дамблдор его не подозревал, а ведь Барти ожидал, что старый директор попытается влезть в его голову за подробностями, и надеялся таким образом проверить свои навыки окклюменции.

В общем, Барти чувствовал себя расслабленно, и новость о том, что двое рейвенкловцев теперь в больничном крыле, его рассмешила. Мерлин, да ведь он же почти ничего им не сделал! Ладно, допустим, «Обливиэйт» Крауч никогда не практиковал, и возможно, он что-то повредил Локхарту в голове, но уж Томсон от простого «Ступефай» — и в больничное крыло? Интересно, что бы с ней стало от «Круциатуса»?

Он всё-таки не сдержал насмешливого хмыканья, которое услышала только стоящая рядом Финч. Конечно, она тут же на него вылупилась, и Барти старательно сделал вид, что Бекки нет. Слишком много Финч стало в его жизни, это утомляло.

— Они сговорились! — воскликнул Слагхорн, приводя Крауча чуть ли не в восторг. Он и подумать не мог, что глупая попытка — а Барти осознавал, что его попытка выставить виноватыми рейвенкловцев и в самом деле выглядела смешно — в итоге всё-таки найдёт своих сторонников! — Альбус, ты же видел их последние заклинания! Ступефай, Обливиэйт… Они пытались всё выставить так, будто виноваты не они, но…

— Гораций! — не выдержал Дамблдор, и Слагхорн, недовольно пыхтя, замолчал. — Мистер Локхарт не помнит ничего произошедшего с ним за последнюю неделю, у мисс Томсон сильная травма головы — разве кража ингредиентов стоит такого? К слову, у них ничего не обнаружено, кто-то забрал ингредиенты…

— Ещё один сообщник… — всё же заговорил Слагхорн, и был сурово прерван Дамблдором.

— Или же настоящий виновный, — директор тяжело вздохнул, складывая пальцы в замок, и перевёл усталый взгляд на старост школы. — Простите, что вам пришлось это выслушивать. Я не для этого украл ваше бесценное время сна.

— Ничего страшного, сэр, — ровным тоном произнесла Финч, и Барти лишь кивнул в подтверждение её слов. Слагхорн, всё ещё уверенный в своей правоте, наконец, отошёл от Дамблдора, к стулу которого в порыве приблизился очень близко, и приземлил свой пухлый зад на сидение перед директорским столом.

— Как вы услышали, на двоих студентов было совершенно нападение во время патрулирования, — проговорил Дамблдор, — и, к сожалению, у нас нет никаких зацепок, кто виновен. Мисс Томсон помнит только, что на неё напал мистер Локхарт. Мистер Локхарт же… не помнит ничего. Боюсь, мы имеем дело с Непростительными Заклинаниями.

Директор выдержал паузу в несколько секунд, во время которой Барти мысленно хмыкнул.

— Такое оставлять без внимания нельзя, — задумчиво произнёс Дамблдор, — и необходимо предпринять хоть что-то. Если такое происходит в школе… Возможно, мысль о походе в Хогсмид не самая лучшая. Мисс Финч, мистер Крауч, вы же сообщите…

— Нет! — вырвалось у Барти, и естественно, он приковал взгляды всех присутствующих. Мерлин, Дамблдор точно не влезал в его голову? Потому что было ощущение, что наказывают именно его, Крауча. Поход в Хогсмид теперь был важным, и тут — отмена?

— Вы против, мистер Крауч? — спокойно спросил Дамблдор, испытующе глядя на Барти сквозь очки-половинки. Крауч нервно поправил мантию, собираясь с мыслями.

— Именно так, профессор. Я понимаю ваши опасения, и они не лишены оснований: в конце концов, идёт война. Но студенты, особенно третьекурсники, очень ждут этого. Разве стоит их лишать последних радостей?

Дамблдор задумался, а Барти снова ощутил взгляд Финч на себе, в этот раз изумлённый.

— В деревне мы будем днём, уж там никто не отважится нападать в такое время, — добавил Крауч, — да и там есть авроры. Возможен вариант с нападением в пути из Хогвартса в Хогсмид, и тут можно поступить так: идти всем вместе в определённое время, не отпускать никого в одиночку. И, думаю, — Барти слегка склонился в сторону Слагхорна, который поднял брови, — наши уважаемые преподаватели не откажутся помочь нам, старостам, организовать по возможности безопасный переход из школы в деревню и обратно.

— Мне кажется это хорошей идеей, профессор, — произнесла Бекки, и в этот раз Барти позволил себе посмотреть прямо на неё. Дамблдор, недолго подумав, кивнул и озарился улыбкой.

Из кабинета директора Крауч выходил чуть ли не торжествующей походкой, ведь всё складывалось как нельзя лучше. Эйвери и остальные теперь не посмеют сомневаться в Барти, возможность попасть домой до сих при нём — жизнь прекрасна!

Или была бы такой, не существуй Бекки Финч.

— Неожиданный порыв, наполненный желанием подарить напуганным студентам хотя бы пару часов радости, и у кого? У Барти Крауча! — Бекки спускалась по лестнице из кабинета директора вслед за Барти, и он не видел её лица, зато отчётливо слышал насмешливые нотки в голосе.

— Почему бы и нет, Бекки? — хмыкнул Барти в ответ; горгулья выпустила старост из прохода, и Крауч решил немного задержаться, чтобы договорить с Финч до конца. Полноценного общения у них не было уже несколько дней, хотя Бекки старательно мозолила ему глаза всё это время.

Финч остановилась прямо перед ним, после того самого приятного времяпрепровождения явно сократив обычную дистанцию между ними; лицо её было слишком близко, по мнению Барти — это наталкивало его на дурацкие мысли, от которых он так жаждал избавиться. Нет, это вполне нормальные реакции на близость девушки, но Краучу определённо не нравилось, что именно Финч становилась объектом его фантазий.

— Если это и в самом деле благородный порыв, Барти, то я впечатлена, — произнесла Бекки тем самым игривым тоном, от которого у Крауча потихоньку расползались все адекватные мысли. Барти отступил от Финч, не желая вновь ей поддаваться.

— Прекрасно, именно этого — впечатлить тебя — я и добивался. Будешь мечтать обо мне всю ночь, Бекки?

— И всё-таки не зря мне кажется это невозможным, — проигнорировала его высказывание Финч, — чтобы ты — и вдруг такое. Что же ты задумал, Крауч? Зачем тебе в Хогсмид?

— Ты и в самом деле думаешь, что я тебе отвечу? — хмыкнул Барти, решив, что на сегодня общения с Бекки с него хватит. Поэтому он первым быстрым шагом направился в сторону лестниц, лишь махнув на прощание. Финч слишком о многом догадывается и знает — разве это не значит, что нужно объединить силы с Лестрейнджем и разобраться с ней?

Крауч понимал, что именно это он и должен сделать, в конце концов, Рабастан явно будет «за», вот только до самых выходных — соответственно, и похода в Хогсмид — Барти отчего-то так и не нашёл времени поговорить об этом с Лестрейнджем. Финч хоть и раздражала, но опасений не вызывала: она ведь до сих пор не выдала ни одного из них, уж неизвестно, по каким причинам. Это, конечно, было слабым оправданием, почему Барти откладывал экзекуцию Бекки на потом, но Крауч всегда находил себе более важные дела и то, о чём подумать.

Например, те рамки, в которые он сам себя вынужденно загнал: как один из старост школы, Барти должен был сопровождать студентов Хогвартса из школы в Хогсмид и обратно. Если с первым направлением — из Хогвартса в деревню — всё просто, то со вторым было сложнее. Крауч смутно представлял, с чем ему придётся столкнуться дома, поэтому он не знал, удастся ли ему успеть вернуться до пяти часов в Хогсмид; впрочем, у него не было времени переживать об этом.

Студенты Хогвартса шли не очень стройной колонной, отовсюду слышались смех и радостные разговоры; собственно, обычно именно такой гурьбой ученики и шли в Хогсмид, и проблем тут у преподавателей не возникало. Конфликты наверняка появятся, когда кто-то захочет вернуться пораньше, а кто-то наоборот — попозже; но инструкции всем преподавателям и старостам директор дал чёткие, и поэтому исключений не предвиделось.

Барти хмуро шёл с левой стороны колонны. Если бы не чёртова необходимость в этом походе в Хогсмид, он бы ни за что не согласился играть няньку, да ещё и преподаватели бродили где-то рядом, вынуждая Крауча вести себя максимально учтиво с пристающими младшекурсниками. Ещё и передвигаться приходилось в той зоне, где раздражающе болтали и хихикали хаффлпаффки; с трудом Барти признал преимущество Финч перед этими девушками. Разговоры с Бекки впустую проходили редко, и Краучу трудно было представить её, хихикающую с подругами.

А у неё вообще есть подруги? Барти понял, что за всё это время Бекки чаще ходила с книгами в обнимку, чем с подружкой под ручку. Ну и неудивительно, собственно: никто бы не выдержал её вечного вылупливания.

Крауч всё же стал искать Финч взглядом, как вдруг одна из хаффлпаффок, что шли рядом с ним, наступила сзади ему на мантию. Собственно, это он, наверное, мог ей простить; вот только девушка попалась ему неуклюжая — она умудрилась обо что-то споткнуться и в итоге повалила Барти на землю, падая худеньким телом на него сверху.

Грязная осенняя дорога — не слишком приятное ощущение для лица, да и для жизни.

— Мерлин, прости, пожалуйста, прости! — панически кричала хаффлпаффка, этим только всё портя; она даже разок махнула рукой так, что ударила Крауча в затылок, отправляя его лицо обратно в грязь. Кто-то захохотал, и Барти понял, что его терпение на исходе, и даже МакГонагалл поблизости не спасёт никого от парочки Непростительных. А может, и не парочки!

Подняться в итоге удалось, и грязный Барти уставился на виновницу в произошедшем. Они застыли с краю колонны, поэтому не мешали толпе студентов двигаться, и многие свистом оценивали внешний вид Крауча; радовались все — многие не слишком любили Слизерин, и сами слизеринцы не очень любили Барти.

Хаффлпаффка испуганно смотрела на Крауча. Он узнал в ней свою однокурсницу — Хукам, кажется.

— Прости, пожалуйста, — виновато произнесла она, — это случайно вышло, в самом деле случайно…

О, Барти с удовольствием бы случайно заколдовал её, но МакГонагалл сурово смотрела на него откуда-то издалека, и он смог расплыться в улыбке.

— О, ну что за глупости, — к сожалению, он не помнил её имени, поэтому обошёлся без обращений, фамилию в данной ситуации он применять не хотел. — С каждым случается. Да и это легко убрать…

Хаффлпаффка неожиданно обрадовалась и вызвалась его очистить, и Барти ей позволил. Произошедшая ситуация здорово подпортила настроение Краучу, и эту Хукам он решил запомнить — просто так, на будущее. И это несмотря на то, что расстались они очень тепло, и хаффлпаффка даже подарила ему пару искренних улыбок.

Когда Хогсмид заполнился многочисленными студентами Хогвартса, Барти легко затерялся в толпе, сливаясь с ней, а после уже с некоторыми трудностями выбрался в безлюдный переулок, который Крауч счёл довольно комфортным для своих тайных аппараций до родного дома. Непосредственно перед моментом аппарации Барти глубоко вдохнул и выдохнул, испытывая закономерное волнение. Ставка была сделана на то, что отец сейчас находится на работе, а в кабинете его есть хоть что-то, способное стать полезной информацией для Тёмного Лорда.

Аппарацию Барти не очень любил, но тут, наверное, сказывалось почти полное отсутствие опыта, кроме практических занятий на шестом курсе. Нос Крауча явно неохотно переместился вместе со своим хозяином, но всё же ему удалось вдохнуть знакомый воздух, по которому Барти немного скучал. Крауч наложил на себя Дезиллюминационные Чары и медленно двинулся в сторону дома; защита, наложенная вокруг, легко пропустила непосредственного жителя.

Барти не стал сразу ломиться в дом, решив немного разведать обстановку: ясно, что удастся это сделать только на первом этаже, но выбирать не приходилось. Обойдя здание, Крауч заглянул в окно, открывающее вид на кухню: как и ожидалось, мама была там, готовила что-то. У Барти появилось жгучее желание сейчас же забросить все свои планы, забыть все идеи и просто показаться перед матерью, которая, конечно же, обнимет его, а после усадит за обеденный стол. Ласково попросит подождать, пока приготовиться обед, и непременно спросит обо всех его успехах и вспомнит предыдущие, ведь её, в отличие от отца, всегда волновало происходящее с Барти…

Крауч мотнул головой, отходя от окна. Это лишь глупые сантименты, поддаваться которым не стоило. С Тёмным Лордом он сможет построить новый мир, в котором Барти заживёт вместе с матерью. Хотя мама, наверное, тяжело переживёт смерть отца… Что ж, ей придётся. Крауч-младший уже решил, что отцу не место рядом с ними.

В дом он вошёл с помощью простого невербального «Алохомора», не создавая лишнего шума, но его вход спровоцировал появление домовика. Винки всегда старательно исполняла свои обязанности и наказания хозяев, и Барти это прекрасно знал, именно поэтому дружелюбно встретил её «Империусом». Мама ожидаемо отреагировала на хлопок аппарации домовика, с кухни послышались быстрые шаги. Крауч как раз успел скрыться за лестницей, ведущей на второй этаж, когда мама появилась в прихожей. Дезиллюминационные Чары, конечно, хорошая штука, только даже под ними есть возможность быть замеченным.

— Неужели ты вернулся так рано? — веселым голосом поинтересовалась мама, ещё не заметив, что в прихожей только домовик. Когда же осознала, она удивлённо остановилась. — Ой, Винки! Я подумала, что ты вышла приветствовать Барти…

«Да, так и есть», — согласился Барти, спрятанный за лестницей, приказывая домовику сказать матери какую-нибудь правдоподобную причину неожиданной аппарации в прихожую. Мама, в отличие отца, не была подозрительной, поэтому она вскоре скрылась обратно на кухне, поручив Винки какую-то пустяковую домашнюю работу.

Барти с помощью «Империуса» дал Винки те же самые задания, ибо было бы подозрительно, не выполни их домовик, и тихим шагом направился на верхний этаж, где располагались спальни и кабинет его отца. Из фраз матери он понял, что возвращения отца пока не стоит бояться, она сама пока занята приготовлением обеда — что ж, всё складывалось очень даже хорошо.

Крауч с трудом удержался от желания зайти в свою комнату — не стоит следить больше, чем требуется; Барти изучающе уставился на дверь в кабинет отца, силясь понять, какие заклинания скрыты в деревянной двери, покрытой белой краской. Она казалась обманчиво безопасной, и Барти на свой страх и риск направил на неё палочку, мысленно произнося «Алохомора».

Дверь осталась закрытой, что подтверждало мысли о защитных заклинаниях. Но какие? И вообще — зачем?! Что он там скрывал и от кого — от матери, от сына? Маму отец часто пытался сберечь от лишних подробностей своей работы, и, возможно, именно поэтому запрещал им приближаться к его кабинету. Мать, конечно же, слушалась отца. Барти тоже.

Правда, раньше.

Около пятнадцати минут Крауч возился с дверью в кабинет отца в надежде раскрыть её, вот только почему-то не получалось. Какая-то мощная магическая сила словно отталкивала все его заклинания и попытки вломиться; и тут Барти осознал, что, возможно, всё дело в магии домовиков.

— Винки! — прошипел Барти в коридор, и домовик немедленно появилась перед ним, сопровождаемая громким хлопком. Крауч протянул ей руку, скрытую Дезиллюминационными Чарами. — Перенеси меня в кабинет отца.

Но Винки неожиданно скрутило, и эльф упала на свои кажущиеся хрупкими колени, схватившись за голову.

— Винки? — удивился Барти, и домовик замолотила по полу ручками, создавая невообразимо много шума. — Империо! — испуганно прошипел Крауч. — Империо! Перестань! Замолчи!

— Хозяин сказать… сказать Винки никого не пускать!..

— Чёрт тебя дери, Империо! Немедленно перенеси меня туда!

Ещё никогда Барти так не желал кого-то подчинить своей воле, а как известно, в Непростительных главное — желание; Винки, хоть отчаянно и сопротивлялась, в итоге перенесла Барти в кабинет, где снова принялась себя истязать. Крауч крепко схватил её извивающееся тельце, прижимая к полу в попытке обездвижить; он уже слышал, как мать поднимается по лестнице, наверняка напуганная неизвестными звуками.

— Обливиэйт! — сквозь зубы выдавил Барти — он уж точно не ожидал, что в таком маленьком тельце окажется столько сил на сопротивление. Винки обмякла на руках Крауча, в планы которого это тоже не входило. — Чёрт, чёрт, чёрт, оживи! Оживи! Немедленно отвлеки мать, Винки! Немедленно!

— Мастер Барти?.. — ошалело произнесла домовик, медленно моргая, и Барти её встряхнул.

— Отвлеки мать, Винки! Это приказ! Ты меня не видела! Не смей говорить обо мне! — шёпотом прокричал он уже с хлопком исчезнувшей эльфийке, в панике поднимаясь с пола и быстро озираясь. Кабинет отца был его отражением — всё в максимальном порядке, даже стул стоял ровненько по краю стола. Барти тут же подбежал к ящикам, открывая их дрожащими руками — в них, Мерлин их побери, тоже всё лежало в слишком идеальном порядке, и от этого захватывало недюжинное волнение — отец быстро догадается, что кто-то был в его кабинете.

Плюнув, Барти подхватил кипу бумаг, среди которых были и разглаженные письма, и быстрым взглядом просматривал их, откидывая не представляющие интерес листы в сторону. Переписки, безусловно, были важными, но никакой роли для Тёмного Лорда они бы не сыграли.

В какой-то момент Барти наткнулся на фамилию Боунсов и замер, жадно вчитываясь; их семья занимала важные посты в Министерстве и вела активную политику против Тёмного Лорда, и насколько Крауч знал, они не одобряли действий его отца, но и не протестовали. В письме кто-то из Боунсов оповещал о тех, кто у него вызывает подозрения, и предлагал произвести обыск домов… Это важно, нет? Барти не знал, а за дверьми вновь слышались шаги матери.

— Барти? — послышался её неуверенный голос, и Крауч-младший невольно перестал разводить бардак в ящиках отца. — Ты уже вернулся?

Мерлин, почему у них с отцом одинаковые имена? Барти этого терпеть не мог. Серией движений палочкой Крауч заставил все бумаги собраться вместе и упасть в ящик стола. Отец догадается, что в его кабинете кто-то был, да и мама наверняка обо всём ему расскажет. И Винки, чёртова Винки…

— Барти? — вновь позвала мама, и Барти стало стыдно за то, что он собирается сделать. Он тихо позвал Винки, и после заставил перенести себя в коридор — мама тут же обернулась на звук аппарации и громко охнула, увидев своего сына.

— Милый! Мерлин, что ты здесь делаешь?

— Привет, мама, — произнёс Крауч, — прости, мама.

— Что?..

Что ж, совсем скоро «Обливиэйт» станет лучшим заклинанием в его арсенале.

Вернулся он в Хогсмид совсем не с триумфом, как он думал, а с огромной тяжестью на сердце. Он не хотел хоть как-то вредить своей матери или даже просто накладывать на неё заклинания; Мерлин, она, наверное, единственная, кто абсолютно этого не заслуживал. Крауч обхватил свою голову руками, когда на него обрушилась новая проблема.

— И куда же ты уходил, Крауч? — а точнее, старая проблема, но под новым соусом. Барти резко развернулся, заслышав голос Финч — Бекки сидела на стуле, явно трансфигурированного из чего-то, впритык к задней части одного из домов, и испытующе смотрела на него одним глазом (второй она сонно потирала).

— Снова ты! — не выдержал Барти, глядя на неё бешеным взглядом. Рейвенкловка удивлённо подняла брови, поднимаясь со стула.

— Мне было интересно, что ты задумал на самом деле, но ты куда-то аппарировал, — в свете злости Крауча Бекки выглядела особенно спокойной. — И я решила подождать твоего возвращения.

— Ты лезешь, куда не следует! — рыкнул Барти в лицо рейвенкловки, и Финч невольно отвернула от него лицо. — У «интересно» бывают последствия, Финч.

— О, правда? Покажи?

Она испытывала его, это точно. И не воспринимала всерьёз — думала, что он снова будет с ней играть, а потом пустит всё на самотёк?

— И заодно покажи своё предплечье, Барти, — добавила она. Крауч расхохотался, на деле снедаемый гневом, а потом резко прекратил смех и с суровым выражением лица одёрнул свой рукав, показывая чистое левое предплечье.

— Стало легче, Бекки? — резким движением он выставил руку с палочкой вперёд, и Финч отлетела с громким треском к стене, спутанная верёвками, снесла свой трансфигурированный стул и упала на землю. Вскрик боли сорвался с её губ, но Барти его не слышал — он подошёл к рейвенкловке впритык и склонился над ней; Финч, к его раздражению, хоть и выглядела потрёпанной, но по-прежнему смотрела на него с осоловелым выражением. Будто до сих пор не воспринимала всерьёз! Барти сощурил глаза. — Я спросил: тебе стало легче от отсутствия Метки?

— По крайней мере, я знаю, что это дерьмо ты творишь по собственным соображениям, а не по приказу, — плюнула ему в лицо Финч, заставляя Барти отшатнуться в отвращении. Пока Крауч остервенело стирал плевок со своего лица, Бекки активно закопошилась в верёвках, но они сжимали крепко, и у неё получалось только вертеться на месте.

— Эй, что там происходит? — послышался чей-то голос, и Барти растерянно замер, а потом под насмешливым взглядом Финч тут же снял с неё заклинание — верёвки, сковывающие рейвенкловку, испарились. Бекки присела на земле, как ни в чём не бывало, и с лёгким шипением попыталась дотянуться до своей спины.

Барти встретил неизвестного ему жителя Хогсмида прищуренным взглядом, а мужчина с изумлением уставился на сидящую на земле девушку.

— Что это… — удивлённо произнёс он, но тут Финч вскинула палец.

— Не ваше дело.

— Точно, — горько хмыкнул Барти, отворачиваясь от Бекки и гневно воззрившегося на него мага. После всего произошедшего на душе Крауча стало ещё паршивее, и глядя на Бекки, с уверенным лицом сидящей на земле, но явно испытывающей боль, он почему-то видел маму.

Маг был не слишком дотошным, и он внял предложению Бекки уйти куда подальше, но напоследок он всё же окатил Крауча взглядом, полным презрения. После ухода посторонних лиц Финч с трудом попыталась подняться, и Барти сам протянул ей руку.

— И что это, Крауч? — фыркнула Финч, при этом всё равно принимая его помощь. У Барти не было сил удивляться, и он лишь отметил это: несмотря на то, как он с ней поступил, она всё равно продолжает общаться с ним, как обычно. — Муки совести?

— Я не жалею о том, что сделал, — ответил Крауч, и Бекки кивнула, прошептав «Конечно». Барти хмыкнул. — Ты виновата сама. Не лезь туда, куда не просят.

— Уж прости, Крауч, но мне очень интересно всё, что связано с тобой, — без обиняков произнесла Бекки, и Крауч вдруг отчётливо осознал, что он обнимает её — конечно, помогая идти — и сжимает её тонкую талию, а её рука сейчас на его шее. — А мне трудно контролировать свой интерес.

«Дорогой Барти,

всё ли у тебя хорошо? Ты так давно не писал писем, милый! И я очень о тебе беспокоюсь. О, дорогой, я уже представляю твоё лицо после этих слов: ты всегда считал, что я волнуюсь попусту. Но как иначе? Понимаю, ты очень занят. Ты всегда был деятельным юношей, и я очень горжусь тобой, милый! Но, прошу тебя, пиши хоть иногда, чтобы успокоить моё сердце.

Вот и новости узнаю из третьих уст! Папе пришло письмо от профессора Слагхорна, который уже по старой традиции сообщает обо всех твоих успехах. Ты слишком скромен, дорогой! Мог бы и поделиться с матерью, что организовывал безопасный переход в Хогсмид для студентов! О, милый, мы с папой очень, очень гордимся тобой! Профессор Слагхорн сказал, что тебе удалось переубедить директора. И мне становится грустно от осознания того, насколько взрослым и рассудительным ты стал, раз такой человек, как Дамблдор, прислушался к тебе.

Дома у нас всё спокойно, теперь частенько остаёмся вдвоём вместе с Винки — папа постоянно пропадает на работе. Он очень устаёт, хоть и старается сделать вид, будто всё в порядке. Вы двое такие мальчишки, пытаетесь от меня скрывать вашу усталость, достижения и прочее…»

Барти горько усмехнулся и поднял взгляд от уже измятого письма, не дочитывая его до конца. Он сидел за одним из дальних столов библиотеки рядом с окном: можно было увидеть затянутое тучами небо, которое определённо соответствовало душевному состоянию Крауча.

Письмо пришло несколько дней назад, в понедельник. Судя по всему, мама написала его как раз после того, как Барти подчистил ей память, а после заставил Империусом отправиться на кухню и делать свои дела, пока он копался в отцовском кабинете. При одном взгляде на письмо Краучу становилось дурно, а перед глазами появлялся образ мамы с безэмоциональным лицом, стеклянными глазами, без вопросов выполняющей любую его прихоть. Взор его вновь упал на задевшие строчки.

«Вы двое такие мальчишки, пытаетесь от меня скрывать вашу усталость, достижения и прочее…»

Мама не знает, как много они с отцом на самом деле от неё скрывают. Барти теперь понимал, почему отец никого не пускает в свой кабинет: маме лучше не знать, что её любимый муж подвергает пыткам людей, лишь бы хоть как-то продвинуть следствие и приблизиться к победе в войне. Совершает убийства. Допускает аморальные опыты. Дамблдор говорит о силе любви, но у Министерства явно другая политика.

И маме лучше не знать, что он, Барти Крауч-младший, способен подвергнуть её Непростительному Заклинанию. Барти бессильно сжал письмо в кулаке, сминая его ещё больше, и закусил губу, стараясь держать свои эмоции под контролем. Так надо было. Он не мог попасться отцу. Однажды Барти приползёт к ней на коленях и покается, и она его поймёт — мама всегда понимала.

— Барти? — робко окликнул Крауча девчачий голос. Глядя в скрытое тучами небо, Барти глубоко вздохнул, стараясь прийти в норму, и оглянулся: с краю стола неловко топталась хаффлпаффка. Кажется, та самая, что втоптала его в грязь, когда они шли в Хогсмид. Как же её?.. Барти нахмурился, пытаясь вспомнить её имя. И что же ей понадобилось? Он так ей ничего и не сказал, поэтому девушка неуверенно улыбнулась. — Я присяду, ты не против?

Барти был скорее против, но всё же благосклонно кивнул. Её появление немного развеяло мрачные мысли, да и было интересно, что этой кривоножке могло от него понадобиться. И хотелось отомстить за недавний позор, и возможно, этот разговор подарит ему идею. Хаффлпаффка села на скамейку напротив него и передвинулась так, чтобы их лица были прямо друг перед другом.

— Привет, — произнесла она, когда молчание затянулось. Барти хмыкнул и посмотрел за её спину: группа хаффлпаффок напряжённо за ними наблюдала за столом, что был в соседнем ряду, но стоило им заметить взгляд Крауча, они тут же все уткнулись в свои свитки.

— Чем обязан, эм… извини, я запамятовал твоё имя.

— О, конечно! — всполошилась хаффлпаффка, слегка покраснев и откинув за спину густые рыжие волосы. Барти невольно проследил за этим движением. — Я Дейзи, Дейзи Хукам! И ты не должен извиняться! Мне страшно представить, сколько тебе лиц и имён приходится запоминать.

— Что? — немного удивился Барти.

— Я имею в виду, ты же староста! Ничего удивительного, что ты… меня не запомнил, — с огорчённым вздохом закончила Хукам, потупив взгляд. Барти облокотился о стол и задумчиво уставился на отчаянно краснеющую хаффлпаффку. Интересно.

— Я помню наше столкновение в субботу, — со смешком заметил Крауч, и Хукам тут же встрепенулась, а на лице её расцвела улыбка. Чему радуется, дура? Ей же было бы лучше, чтобы Барти этого не помнил.

— Да! Ой… Прости меня! Я и правда не хотела, чтобы всё вот так… произошло… — она немного путалась в словах, то и дело хватаясь за свои волосы — то возвращая рыжие локоны на плечо, то вновь откидывая их за спину.

— Не стоит извиняться, — благосклонно произнёс Крауч, улыбаясь. Да, не стоит. Как-нибудь за это она всё равно поплатится. Возможно, девчонка этого и не заслужила, но всё же за эти пару минут позора должен был кто-то ответить.

Взгляд Хукам опустился на помятое письмо, что лежало перед Барти, и уголки её губ опустились.

— Барти, у тебя всё… хорошо? — осторожно поинтересовалась Дейзи, теперь уже смело заглядывая ему в глаза. О, Мерлин, смотрит на него с такой грустью и сочувствием. — У тебя плохие новости из дома?

— Почему ты интересуешься? — напряжение из голоса скрыть не удалось, как бы он ни пытался. Перед глазами снова стоял образ мамы, подвергнутой Империусу. Его Империусу. Барти поднял взгляд на подыскивающую слова Хукам.

— Ты выглядишь таким… печальным! И всегда один… А в последнее время постоянно перечитываешь это письмо. Я забеспокоилась, — щёки Дейзи густо покраснели, и она опустила взгляд. Крауч захотелось расхохотаться. Как это мило! Хаффлпафф спешит на помощь после мнимой дружелюбности, проявленной единожды. Идиотизм.

И всё же на Хукам он смотрел с некоторым интересом. Судя по всему, она влюблена в него или близка к этому. Не воспользоваться ли этим? И Барти вздрогнул, потому что в голову тут же полезли мысли о Финч, так тщательно отгоняемые. Он и в самом деле почти преуспел в этом, не считая того, что где-то на подсознательном уровне Крауч продолжал искать её взглядом везде, сознательно стараясь не замечать.

Даже сейчас он знал, что она где-то в библиотеке. В полностью застёгнутой мантии, с тугим пучком чёрных волос на голове, наверняка ищет книгу, которая сможет удовлетворить её нынешнее любопытство. С той субботы Барти пытался не думать о ней, забыть о её существовании, он даже не пришёл на собрание старост, лишь бы не сталкиваться с Финч.

Почему? Потому что Барти отчего-то мучился не только из-за того, что сделал с мамой, но и из-за того, что сделал с Финч. И это его испугало. Почему его волнует, что он сделал с ней что-то не так? Почему его мучает стыд? Какого чёрта она стала его слабостью?

— Барти? — Дейзи склонила голову набок, глядя на него блестящими глазами. Большие карие глаза, обрамлёнными ресницами, пухлые губы, взгляд доверчивого… барсука? Барти чуть не фыркнул. Хукам симпатичная. Почему бы не совместить приятное с полезным? Ему нужно утолить чёртову похоть, что не отпускает из мыслей Финч. Возможно, тогда и эта глупая слабость пройдёт. Заодно можно потрепать душу хаффлпаффки, что сама так бездумно лезет прямо в пасть змеи.

— Я благодарен тебе за беспокойство, Дейзи, — Барти опустил взгляд к письму. — Письмо от мамы. Не то чтобы что-то случилось дома… — Крауч показательно вздохнул, на деле раздумывая, что же ей сказать. Лучшее оружие — правда? — Просто в нашу последнюю встречу я повёл себя… не как сын. Но она пишет мне как ни в чём не бывало, позабыв о моей вине перед ней. И мне, честно говоря, стыдно.

— Как я тебя понимаю, Барти! — взволнованно затараторила Хукам, от переизбытка эмоций даже ухватившаяся за его руку. Нежные пальцы, совсем не такие, как у Финч. У Бекки они жёсткие, загрубевшие. — Мне тоже порой сложно общаться с родителями, а с мамой в особенности! И я тоже совершаю такие поступки и говорю такие слова, о которых впоследствии жалею, — Дейзи поймала взгляд Барти и ободряюще улыбнулась. — У тебя чудесная мама, раз она так легко тебя прощает! И ты… ты меня немного удивил, Барти, — неожиданно смутилась хаффлпаффка, отпуская ладонь Крауча и пряча руки под стол. — И мне даже немного стыдно за это удивление.

— О чём ты?

— Девчонки не верят, что ты отличаешься от остальных слизеринцев, — еле слышно произнесла Дейзи, и Барти невольно посмотрел в сторону группы хаффлпаффок.

— А я отличаюсь? — со смешком поинтересовался Крауч.

— Да! — пылко известила его Хукам, откидывая рыжие волосы за спину. — И я всегда так думала… Но почему-то всё равно удивилась, услышав, что именно тебя беспокоило всё это время…

Барти ухмыльнулся: о да, конечно, он отличается от большинства слизеринцев. Может, она ещё скажет, что его место на Гриффиндоре?

Но в целом общение с Дейзи Хукам прошло на ура, и глупая хаффлпаффка ещё больше убедилась в том, что Крауч — славный малый. И даже со смущением приняла его предложение и дальше продолжить общение, поверив, что ему искренне понравилось с ней вести разговор. На самом деле разговоры будут последним, чем Барти станет с ней заниматься. Хукам уже в него влюблена, так что можно будет и поторопить события.

Возня с хаффлпаффкой займёт лишнее время, но Барти был готов пойти на это, лишь бы Финч вылезла из его головы.

Всё же польза от хаффлпаффки была: голова Крауча немного прояснилась, и он смог выползти из хандры, что возникла из-за происшедшего с мамой. Теперь же он мог вновь взяться за дело — а именно встретится с самым великим волшебником современности. Ведь после наложения на маму Империуса Барти смог ещё немного порыться в бумагах отца и найти, помимо переписки с Боунсами, ещё несколько интересных вещей. К примеру, уже составленные графики дежурств авроров, что находились под началом отца, или же письма паникующих магов, разум которых в смятении и которых можно было бы легко подвергнуть Империусу. Простора для творчества много, Барти был готов показать Тёмному Лорду всё, на что он был способен.

Но для встречи с ним необходимо было переговорить либо с Блэком, либо с Лестрейнджем, как наиболее приближенными и просвещёнными. В портретном проёме, что вёл в гостиную Слизерина, Крауч столкнулся с Люсиндой Толкэлот, одетой в квиддичную форму и несущей в руках «Нимбус-1001».

— С дороги, Крауч! — гаркнула эта хрупкая невысокая слизеринка, вынужденно замирая перед Барти и встряхивая светлым хвостом. Люсинда выглядела безобидно, но на метле превращалась в беспощадную фурию — воздух был явно её стихией; возможно, именно поэтому никто из слизеринцев не посмел возразить в прошлом учебном году, когда миниатюрную пятикурсницу назначили капитаном.

— О, получается, Блэк на тренировке… — протянул Крауч, за что удостоился гневного взгляда.

— Естественно, он на чёртовой тренировке! У нас всего несколько дней осталось до матча!

— Спокойно, Толкэлот. Удачи, Толкэлот, — мирно отступил Барти, пропуская нервного капитана, и Люсинда со свирепым выражением на милом лице затопала прочь из подземелий. Значит, Регулус будет недоступен — кто знает, насколько их задержит Толкэлот на тренировке. Пожав плечами, Крауч направился на поиски Лестрейнджа.

В гостиной его не обнаружилось — Бёрк лишь сморщила свой аккуратный носик и обиженно заявила, что Рабастан сразу же после уроков куда-то пропал и совсем про неё позабыл. Поразмыслив, Барти решил, что Лестрейндж находится в их секретной комнате: очень уж Басти тянуло к огневиски, которого там было огромное количество. Ему даже холод того места не мешал, находился Рабастан в той комнате явно чаще остальных.

Уже петляя в коридорах, Крауч осознал, что за ним идёт кто-то следом. Причём этот «кто-то» явно старался вести себя тихо и незаметно — останавливался он ровно тогда, когда замирал и Барти. Крауч нервно нащупал палочку и крепко сжал её в руках, готовый к нападению. В конце концов, было даже странно, что никто из слизеринцев до сих пор не додумался поквитаться с ним — возможно, опасались, ведь Барти был сильным противником, но всё же. Так что Крауч ожидал подобного, а сейчас и вовсе догадывался, кому претит счастливое существование сына Бартемиуса Крауча.

— Выходи, Роули, — решившись, произнёс Барти, разворачиваясь к однокурснику лицом. Раздосадованный Роули, освещённый Люмосом со своей палочки, выступил вперёд, яростно сверкая глазами из-под насупленных бровей.

Барти встретил его с доброжелательной улыбкой, но со злостью в глазах.

— Малыш Роули до сих пор напуган из-за того, что его папочку засадили в Азкабан? — насмешливо поинтересовался Крауч, презрительно оглядывая гневно дышащего однокурсника. В этот раз Роули в бой не спешил: кулаками бы он с Барти справился, но вот против Барти с палочкой — нет. В другое время Крауч бы, возможно, оценил разумность обычно импульсивного Роули, но не сегодня. Данная ситуация как нельзя лучше показывала, насколько отец портит Барти жизнь, и злость на него захлестнула Крауча-младшего с головой.

Факелы здесь были редки, и освещение им давал только дальний факел, висевший за спиной Барти, и свет от палочек. Коридор был не слишком широким, но всё-таки давал место для манёвров: Роули сделал осторожный шаг вправо, наблюдая за Краучем. Барти же не шевелился, продолжая источать всем своим видом насмешку.

— Боишься стать без своего папочки никем, верно, Роули? Не беспокойся: ты и с ним был никем.

— Ты можешь обманывать остальных, Крауч, но я не поведусь! Ступефай! — резким жестом вскинул палочку Роули, и почти сразу же отскочил в сторону, кидая новое заклинание. — Экспульсо!

Ничего не говоря, Барти легко отвёл первое заклинание Щитом, от второго отскочил, но заклинание ударило в стену рядом с ним, и Крауча снесло ударной волной. Он грохнулся спиной в маленькую замёрзшую лужу, из лёгких будто выбили воздух.

— Ты всегда лизал задницу своему папаше! А тут неожиданно — о, Мерлин! — ты вдруг заявляешь, что предан Тёмному Лорду?! — Роули злобно расхохотался и вновь запустил в Барти «Экспульсо», но снова не попал в цель, Крауча вновь снесла ударная волна: он лицом ударился об стену и почувствовал во рту кровь. Роули подошёл к нему и от души пнул по рёбрам, заставив согнуться. — Я делаю тебе услугу, Крауч, ведь при встрече с Тёмным Лордом ты умрёшь! Потому что его тебе обмануть никак не удастся! Можешь… сообщить… своему… уродскому… папаше… что… твоё… шпионство… не удалось! — каждое слово последнего предложения сопровождалось новым ударом ноги, от которого Барти захрипел. — Это тебе за моего отца, мразь!

И через секунду Роули был снесён заклинанием и треснулся головой о стену. Барти, сплёвывая кровь, поднялся, прижимая левую руку к боку, правую держа наготове; языком он ощупал зубы, и пара из них шаталась.

Роули зашевелился, но Барти молниеносно отреагировал на его движение заклинанием «Инкарцеро», которое Крауч, не в силах справиться с болью, выплюнул вслух, хотя по возможности предпочитал действовать невербально. Он доковылял до однокурсника и с ненавистью посмотрел в его лицо.

— Я поражён, Роули. Ты смог вырвать преимущество, но на что ты его потратил? На бессмысленные разговоры? Круцио, — почти ласково произнёс Барти, испепеляя Роули взглядом; однокурсник, связанный путами, заметался, словно муха в паутине, он громко заорал, но Крауч, покачав головой, наложил на него Силенцио. Освобождённый на мгновение от Круциатуса, Роули тяжело задышал, глядя теперь на Барти почти испуганно.

Барти это нравилось.

— Я уже говорил это, но повторюсь: мне плевать на тебя и на то, что ты думаешь. Плевать на твоего отца. Крауч-старший засадил его в тюрьму? Что ж, значит, твой папочка настолько жалок, что даже неспособен доказать свою невиновность. Даже и не знаю, кто из вас более жалок. Круцио.

Роули вновь заметался по полу, беззвучно крича. Барти взирал на это сверху с лёгкой улыбкой. Продлив пытку несколько минут, Крауч отвёл от однокурсника палочку.

— Посмотри на себя. Рыдаешь и пускаешь сопли, — с презрением произнёс Барти. Роули что-то пытался сказать, но он по-прежнему был лишён голоса. — В следующий раз подумай, прежде чем связываться со мной, Роули.

Он отвернулся от однокурсника и поковылял дальше к секретной комнате, так и оставив Роули связанным и безмолвным.

Уже при входе в комнату Барти наложил на себя Согревающие Чары, но они, как и в прошлый раз, не спасали. Крауч медленно вполз в комнату и огляделся: как и ожидалось, Лестрейндж был здесь. Рабастан вальяжно расположился на одном из диванчиков, что был ближе всего к камину, и в правой руке держал бутылку с огневиски.

— О, Барти, неожиданная встреча! — поприветствовал он Крауча, чуть приподнявшись на диване, и присвистнул, увидев его внешний вид. — Вот это да!

Барти упал в кресло, не в силах больше двигаться. В боку пульсировала тупая боль, лицо горело огнём, а рука судорожно сжимала волшебную палочку.

— Эй, Крауч… Ты живой? — Лестрейндж даже бутылку откинул и теперь махал ладонью перед лицом Барти.

— Встреча. С Тёмным Лордом, — отчеканил Крауч, и Басти нервно хохотнул.

— Не при таком параде, мой друг!

— Я готов.

— Да-да, конечно… Ну-ка, давай, поднимайся…

— Встреча! — яростно попытался отбрыкнуться Крауч от помощи Лестрейнджа, но тот ловко увернулся от руки с палочкой и лишь закивал.

— Прямо сейчас и пойдём. Мерлин, да ты же не в себе абсолютно… Кто из нас пил?

По пути им попался Роули, и уже там Лестрейндж сложил два и два. Правда, и он оставил однокурсника позади, решив сначала дотащить до больничного крыла Крауча, которого немного била дрожь. Барти и в самом деле был немного не в себе: он впервые использовал Круциатус на человеке, и он не ожидал, что это будет настолько… великолепно.

Мадам Помфри без лишних вопросов напоила Крауча каким-то зельем и силой уложила в койку, выгнав Лестрейнджа, который уже за пределами больничного крыла вспомнил о лежащем в холодном коридоре Роули и без особой спешки, насвистывая какую-то мелодию, направился за ним. Барти же, лёжа в койке на спине и неподвижным взором глядя в далёкий потолок, то и дело сжимал пальцы правой руки, ожидая ощутить там палочку, а после этого — вновь ощутить это могущество.

При использовании на животных тоже появляется это чувство, но оно не настолько потрясает. В случае пытки человека… Барти почувствовал себя чуть ли не всемогущим.

Выяснилось, что у него сломаны пара рёбер, и в больничном крыле пришлось немного задержаться, но уже в пятницу Крауч смог покинуть больничное крыло. Снаружи его встретила Дейзи Хукам, которая радостно заулыбалась, увидев мрачное лицо слизеринца, и подбежала к нему.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Очевидно, раз мадам Помфри меня выпустила, — без особого энтузиазма сказал Барти. Он сейчас чувствовал некоторое опустошение и был не в силах притворяться. Радость Хукам немного потускнела, но хаффлпаффка всё равно увязалась за Краучем.

— А какой у тебя сейчас предмет?

— Нумерология, — равнодушно ответил Барти, но Дейзи уже это не волновало.

— А у меня маггловедение! — с энтузиазмом объявила она, идя рядом с Краучем по коридору и с любопытством заглядывая в его лицо. Барти никак не отреагировал, и Хукам с коварной улыбочкой поинтересовалась: — Тебя это совсем не волнует?

— А должно? — уныло поинтересовался Крауч, и Дейзи радостно рассмеялась и даже хлопнула в ладоши. Но Барти был сейчас настолько безразличен, что даже не подумал, что она дура.

— Ты меня снова удивил, Барти! Ты просто потрясающий!

— Ага.

— Ты и в самом деле не испытываешь предубеждений по поводу крови? Знаешь, магглы такие интересные! У них нет магии, и они вынуждены придумывать различные вещи, чтобы нормально жить! И всё это так интересно, я просто мечтаю вживую увидеть…

Хукам болтала с ним до самой лестницы, что вела в подземелья, рассказывая о всяких чудесных изобретениях магглов. Барти её совершенно не слушал и даже почти не думал ни о чём. Разве что о том, почему ему так всё безразлично. Возможно, эффект Непростительного Заклятья? Крауч не мог поверить, что его самоконтроль настолько слаб. Стоило стать независимым от последствий. Или же это просто эффект от какого-нибудь зелья мадам Помфри. Она ему их слишком много надавала.

Хотя Барти и в самом деле не волновало, что Хукам изучает магглов. Его и сама Хукам особо не волновала. Она лишь средство.

В кабинете нумерологии никто не отреагировал на его появление, и Барти смог спокойно сесть за свою первую парту. Подавляющее большинство присутствующих было рейвенкловцами, среди которых, конечно же, была Финч, единственная из всех вылупившая на него свои болотного цвета глаза. Впервые за долгое время Крауча это не тронуло, и он даже задумался, что, наверное, стоило бы выкрасть у Помфри зелье с таким потрясающим эффектом.

А может, просто Бекки напоила его любовным зельем, а Помфри дала ему противоядие?

Барти даже не тронуло, когда Финч присела рядом с ним — он молча продолжил изучать свои записи и учебник, сверяясь с тем, что было написано на доске. Бекки, не говоря ни слова, протянула ему свой конспект, и Крауч равнодушно уставился в него. А, ну да, он ничего не пропустил же.

— Рада, что с тобой всё в порядке, — ровным тоном произнесла Финч, глядя на него, а не на то, что писал преподаватель. Крауч кивнул, но промолчал. — Ты ещё и трус, Крауч. Мне нравится, что ты открываешься мне с новых сторон.

Трус? Какого чёрта? Но Барти продолжал молчать, записывая за преподавателем. Бекки тоже что-то писала пером, но при этом умудрялась говорить ему на ухо.

— Интересно, чего же ты боишься? — тихо размышляла Финч, так, чтобы Барти слышал, а преподаватель нет. — Моих слов? Моих чувств? Меня? Дай подумать. Это в самом деле очень любопытно.

Крауч заскрежетал пером, размазав по формуле чернила. Чертыхнувшись, он начал писать заново. Ему всё равно. И Финч впервые за долгое время ему безразлична. Нужно поддерживать это прекрасное состояние!

— Ведь ты даже на собрание старост не пришёл, нарушил свой имидж идеального мальчика. Видимо, очень сильно чего-то испугался. Бедняжка, — продолжала Бекки. — Интересно, в больничное крыло по этой же причине попал? Лишь бы меня не видеть? Было бы забавно, если да. И всё же — из-за чего? Мои чувства — они для тебя ничто, ведь так? Я знаю это. Ты был готов использовать это против меня. Они тебя не пугают. Напротив, ты ими даже умело смог бы воспользоваться.

Барти осознал, что уже не пишет, а слушает Финч, поэтому резко бросился записывать новую формулу, выводимую профессором.

— Мои слова? Ну, нет. Слишком просто, верно? Хотя мне нравится твоя реакция. Твоя маска рушится, прямо как сейчас.

— Заткнись, — не выдержал Барти, но Финч невозмутимо продолжала.

— И всё же это тебя не пугало, ты самоотверженно продолжал со мной общение. Что же теперь произошло, Крауч? Ты всё-таки неожиданно меня испугался и стал уползать подальше, змеёныш? Неужели я… стала твоей слабостью?

— Заткнись! — гаркнул Крауч на весь кабинет. Профессор испуганно икнул, замолкнув на полуслове и поражённо глядя на Барти, который, в свою очередь, смотрел на оставшуюся невозмутимой Бекки. — Ты раздражаешь, Финч.

— Ага, — легко согласилась Бекки, поднимая взгляд. — Ты тоже. Что за хаффлпаффка вертится рядом с тобой, Крауч?

— Прошу прощения… — неуверенно произнёс профессор, и Финч ему кивнула «Прощаем». Барти озлобленно смотрел на неё и понимал, что прежнее беспокойство при виде неё возвращается. Чёртова… бесящая… Бекки.

— Извините, профессор, — с трудом выдавил из себя Барти, поворачивая лицо к растерянному преподавателю. — Мы повели себя неподобающе.

Профессор кивнул и, откашлявшись, продолжил урок.

— Поговорим о тебе и этой хаффлпаффке позже, — произнесла Бекки, и в её голосе явно послышалось раздражение. Барти озлобленно фыркнул в ответ, утыкаясь в конспект.

После урока преподаватель нумерологии подозвал их к себе и отчитал за неподобающее поведение на занятии. Барти слушал профессора вполуха, изредка кивая, якобы соглашаясь с обвинениями, сам же со страхом размышлял, как именно протечёт их разговор с Финч. Да, он, чёрт возьми, боялся. Он не знал, чего ожидать от Бекки — а теперь и от себя в её присутствии. Крауч ненавидел движение вслепую.

И хоть вариант «сбежать» был привлекателен, после её обвинения в трусости Барти просто не мог это сделать. Ущемлённая гордость попросту не позволяла. Поэтому Крауч с гордо поднятой головой и безразличием на лице последовал за Бекки, которая, выйдя из кабинета, немедленно сравняла с ним шаг и заговорила ровным голосом, глядя вперёд.

— Ну так что, Крауч? Кто эта хаффлпаффка?

— Хм, — так же холодно произнёс Барти, — это, конечно, не твоё дело, Финч, но я всё же отвечу, раз ты так заинтересована.

— Ну же? — в голосе Бекки промелькнуло нетерпение, и Барти даже удивился.

— Пока что мы просто друзья.

— Пока что?

— Пока что, — согласно кивнул Крауч, и Финч остановилась посередине коридора. Барти успел сделать ещё пару шагов, прежде чем остановиться и обернуться к рейвенкловке. Он ожидал увидеть хоть какие-то эмоции на её лице — в конце концов, это же она тут в него безнадёжно влюблённая? — но Бекки лишь осоловело смотрела ему в глаза. Поэтому Барти добавил: — Хочу завести с ней более близкое знакомство.

Финч тихо выдохнула, продолжая смотреть ему в глаза. В свете факела её болотные глаза приобрели золотистый оттенок, и Барти почему-то был не в силах разорвать их зрительный контакт. Словно привороженный, он приблизился к ней на шаг. Почему она всегда такая… холодная, безэмоциональная? Как же раздражает.

— Ты же видела её, — заговорил Крауч тихо. — Хукам просто милашка. Ты не можешь этого отрицать, Бекки. По-моему, будет глупостью отбиваться от милой хаффлпаффки, в особенности, когда она так упорно старается стать мне ближе.

— Ты всё-таки сволочь, Крауч, — неожиданно ухмыльнулась Финч, быстро моргая и разрывая их зрительный контакт. — Хочешь поиграть с ней? Настоящего тебя она всё равно никогда не поймёт.

— А ты, чёрт возьми? Ты поймёшь?! — неожиданно для самого себя рявкнул Барти на весь коридор. И тут же огляделся — он и не заметил, что все успели покинуть его и оставили их с Бекки наедине.

— Это было не очень сложно, знаешь, — пожала плечами Финч. — Ты считаешь себя такой исключительной личностью, великим страдальцем…

— Что?

— Именно так. Думаешь, ты единственный, у кого проблемы в семье? Кого не понимают родители? И что за глупости ты творишь в надежде привлечь их внимание?

— Глупости?!

— Ну, это твоё желание стать последователем Сам-Знаешь-Кого. Это — глупость. Ты — идиот, если считаешь, что это решит все твои проблемы!

— Это ты идиотка, если думаешь, что я хочу последовать за Тёмным Лордом лишь для того, чтобы насолить отцу! — ярость заполнила Крауча, но голосок разума ещё тихо звучал в его голове, поэтому свои слова он тихо прошипел, глядя в лицо Финч. Её губы были крепко поджаты, а глаза сверкали в свете факелов; Барти чувствовал, что и она злится, и испытывал лёгкое удовлетворение от того, что хоть чуть-чуть научился различать её эмоции. И это несмотря на её непроницаемое выражение лица.

— Тогда зачем, Барти? Зачем? — неожиданные умоляющие нотки в её голосе застали Крауча врасплох, и он невольно сделал шаг назад. Бекки с досадой выдохнула, опустив глаза, после чего вновь направила взгляд на него с суровым выражением лица. — На кой чёрт тебе сдался Сам-Знаешь-Кто? Ты с таким упорством и радостью выполняешь эти мелкие поручения… Что там было? Ограбить Слагхорна? Какое великое действо, самое то для несравненного Барти Крауча!

— Ты…

— Мерлин, Крауч, да ты и впрямь идиот! Верил, что я ни черта не знаю?! — Бекки расхохоталась, глядя на его озлобившееся лицо. — Может, остальные и не поняли, но я-то все твои трюки видела. На самом деле, я поражена — ты при всех требовал, чтобы я назначила Локхарта патрулировать подземелья, и искренне верил, что, чёрт побери, никто не догадается?! И ты куда-то аппарировал из Хогсмида. Тогда я подумала, что вот оно — пошёл Метку принимать… Мне, чёрт тебя подери, было страшно! Что ты теперь с ним! И вернулся ты такой… такой… Мерлин, Барти, что там произошло? Ты так и не рассказал, — ещё недавно распаленная и гневная, Бекки неожиданно смягчилась и подошла к нему, хватая за руку — левую руку, отметил Барти, опуская взгляд на переплетённые пальцы.

Кажется, его левое предплечье всегда будет особой страстью Финч. По крайней мере, пока на нём не будет Чёрной Метки. Однажды… однажды она там появится, и тогда… Барти нервно фыркнул, проводя большим пальцем по ладони Бекки, а она во все глаза смотрела на его лицо. Что же за чертовщина? Был ли шанс, что она его околдовала? Опоила любовным зельем? Почему ещё пару секунд назад он был в гневе, а теперь ярость усмирилась, стоило Бекки только проявить беспокойство и с заботой взять его за руку?

Ему стало страшно. Она не может иметь такой власти над ним. Барти резко выдернул свою руку и отступил от неё, подняв жёсткий взгляд — и чуть не стушевался, увидев её слишком понимающие глаза.

— В очередной раз повторяю, Финч. Это. Не твоё. Дело! — медленно, выделяя каждое слово, произнёс Крауч. Бекки горько усмехнулась.

— Конечно, Крауч. Кто я такая… Но может, ответишь хоть на один вопрос?

— Ты не отстанешь, верно?

— Ты меня знаешь, — улыбнулась она, и Барти еле сдержался, чтобы не расплыться в ответной улыбке. Ведь он и вправду знал, что не отстанет, ни за что не отстанет — жажда исследовательской деятельности была в Бекки слишком велика, настолько, что она не успокаивалась, пока не находила ответа. Поэтому… чёрт возьми, не стоит расслабляться, внезапно осознал Крауч и похолодел. Надо запоминать всё, что вынюхивает о нём эта чёртова рейвенкловка. И почему именно его она выбрала в качестве объекта любви? Одни проблемы от этого.

— Почему ты хочешь вступить в ряды Пожирателей?

— Пожиратели… ха. Я хочу служить Тёмному Лорду, что неясного? Почему… Потому что он этого достоин?

— Больше, чем твой отец? — от её вопроса у Барти пробежались мурашки по коже.

— Определённо, — прошипел Крауч в ответ, сжимая кулаки.

— А зачем тебе вообще кому-то служить, Барти? — задала Бекки вопрос, от которого он растерялся. Финч заметила это, и когда он ничего не ответил, продолжила: — Ты ведь очень способный. Пусть… Пусть тебя мотивировал кто-то другой, но… Это же ты. Твои достижения. Ты добился этого сам.

— И кому нужны эти достижения? — фыркнул в ответ Крауч, чувствуя лёгкое беспокойство и даже неуверенность, но стараясь этого не показывать. — Тёмный Лорд сможет оценить их по достоинству…

— Тебе нужен тот, кто оценит? Пусть это буду я! Я! Барти, ты отличный маг, сильный и способный… И я считаю, что тебе совсем не обязательно прислуживать кому-либо, это лишь уничтожит тебя.

Барти почувствовал воодушевление и гордость за себя, но с трудом изменил искреннюю улыбку на презрительную усмешку.

— Кто ты такая, чтобы оценивать меня? Ты — никто. И твои слова ничего не значат. Возомнила, что можешь ставить себя на один уровень с Тёмным Лордом?

— Мерлин, — прошептала она, — ты с ним уже встречался?

— Разница между ним и тобой, Финч, настолько велика, что мне даже нет нужды встречаться с ним, чтобы знать, насколько он велик. С тобой же будь хоть тысячи встреч — так и останешься никем.

— Можешь перестать быть высокомерным ублюдком, ведь мы оба знаем, что ты на деле являешься лишь жалким жополизом, — сощурив глаза, произнесла Бекки. И пошла от него прочь. Барти как можно громче расхохотался ей в спину, надеясь не показать, насколько он уязвлён.

— А ведь только что ты утверждала, что я невероятно способный и сильный маг!

— Что не мешает тебе лизать задницу Сам-Знаешь-Кому! — не преминула она ему ответить и послать взгляд, преисполненный злости и… жалости? Барти чертыхнулся, схватившись за голову и растрепав светлые волосы.

Она до мерзости прямолинейна. Вымыть бы ей рот с мылом. Уничтожить к чертям — за то, что слишком много знает, слишком много дерзит… Барти нёсся в гостиную Слизерина, преисполненный решимости наказать заболтавшуюся Финч. Лестрейндж будет только рад ему помочь. Ведь она знает о Метке Басти, знает о том, что это Крауч обокрал Слагхорна… В курсе, что он собирается стать Пожирателем. Нет, слишком долго он рисковал, позволяя ей расхаживать по школе с этими знаниями в черноволосой головке! И позволял говорить ей всё, что вздумается. Позволил стать своей слабостью.

Из-за которой Барти остановился перед самым портретом, оперевшись ладонями о стену и тяжело дыша. Мерлин, у него уже есть слабость — его мать, любимая мама. Крауч верил, что нужно избавляться от слабостей, но как бы он мог избавиться от матери? Нет, он просто мог держать её в неведении, на безопасном расстоянии от всей чертовщины — он вёл себя совсем как отец, но Барти этого не осознавал. Возможно… Возможно, он хотел бы так поступить и с Бекки. Как стало бы проще, не знай она ни о чём!

Ей ведь просто повезло, что Лестрейндж трусит действовать сам и ждёт результатов от Барти; если изначально Крауч не понимал, почему, то теперь же видел, что Басти, кажется, уже давно приметил неравнодушие Финч — поэтому и свалил эту проблему на него. Но стоит только намекнуть, и Лестрейндж с радостью вступит в дело, где целью будет разборка с любопытной и чересчур много знающей рейвенкловкой. И почти наверняка, заручившись поддержкой Барти, сделает с ней что-нибудь, что напомнит Хогвартсу о случае с Мэри Макдональд.

Барти обессилено треснул ладонями по стене. Он не мог! Не мог так поступить с ней!

Заставить её забыть? Как маму… Нет, слишком всё растянулось, а Барти ещё не так хорошо владел заклинанием Забвения. Он повредит ей что-нибудь, как Локхарту, если попытается стереть давние воспоминания. А Крауч не хотел… не хотел… ей вредить. Он осознал это с ужасом. Вредить? Ха! Он не хочет, чтобы она его забывала.

Его это сделало совсем несчастным, и в гостиную Барти заполз в полной прострации. И спать ложился с образом Финч перед глазами. Какого чёрта, спрашивал он себя. Какого чёрта ему приятно вспоминать её похвалы ему, её тёплые ладони, её губы, сейчас казавшиеся такими сладкими и в то же время горькими. Её беспокойство о нём, искреннее, как у мамы — чёрт, он чувствовал это, он почему-то знал её эмоции. Сегодня она была так зла. Ревновала. Беспокоилась. Была задета за живое его грубыми словами. И ведь всё это время она старалась сохранять бесстрастное лицо.

Мерлин, какое дело, чего хочет он, Барти? Слишком опасно связываться с Бекки — она странная и непредсказуемая; слишком опасно заводить ещё одну слабость — ещё такую наглую и везде сующую свой загорелый вздёрнутый нос. Барти должен стереть ей память, больше откладывать нельзя; и пусть даже Бекки его забудет… Чёрт, да ведь жить станет легче. Никто не будет постоянно лезть с вопросами, никто не будет словно бы видеть его насквозь.

Потекли медленные мучительные дни, а Барти продолжал тянуть и откладывать необходимое, при этом оправдывая себя тем, что моменты совсем не подходящие. Хотя знал, что, в принципе, в любой момент мог затянуть её в любую нишу — Бекки не стала бы ему сопротивляться; стоило бы подгадать только, когда она шла одна. Но он этого не делал.

Одной из причин, которая ему якобы мешала сделать нужное, была Дейзи Хукам, которая теперь довольно часто проводила время с ним. Это был идеальный вариант, поскольку времяпрепровождение с ней позволяло Барти игнорировать посиделки слизеринцев в их тайном месте встреч. Там находился Лестрейндж, в последнее время слишком уж ставший наседать на него с вопросами по поводу Финч; Роули, с которым они взаимно действовали друг другу на нервы; Эйвери и остальные, которым Барти попросту не доверял. Крауч не видел смысла в этой игре во взрослых Пожирателей. Он только презрительно фыркнул, когда узнал, что Оборотное Зелье, для которого он похитил ингредиенты, в итоге использовали лишь для насмешек над грязнокровками. Хотя Эйвери что-то упоминал об удачной вылазке в Хогсмид благодаря этому зелью, так что, может, было не всё потеряно, но сами собрания разве имели смысл, покуда на них они лишь пили и прославляли чистую кровь?

Но детишки развлекались, и Барти просто предпочёл ретироваться. Не он один — Регулус Блэк тоже находил себе занятия интереснее; разговора с Краучем он по-прежнему избегал, и как-то так получалось, что тет-а-тет они никогда не оставались. Барти всё больше наполнялся подозрениями относительно Блэка, и у Крауча возникал когнитивный диссонанс: никак он не мог понять, что же произошло с Блэком, так искренне восхищающимся Тёмным Лордом ранее. И пока Барти делал ставку на то, что у него задание лично от Тёмного Лорда: всё-таки Рег не Басти, который явно свою Метку получил только из-за чистой крови и просьбы брата с невесткой. Рег был надёжным последователем и исполнителем.

Как бы мог получить Метку он, Барти… и получит! Что бы ни говорила Финч. Краучу до сих приятно грели её слова о том, что он искусен в магии и сам мог бы достигнуть высот; конечно, это льстило его самолюбию. Но он куда быстрее достигнет высот, присоединившись к Тёмному Лорду, и — Мерлин, ему нужно было подтверждение от него, что он действительно чего-то стоит. Слов Финч недостаточно. Её слова не повергнут отца на колени перед ним.

— О чём ты думаешь, Барти? — с беспокойством вопросила Хукам, и Барти отвлёкся от мыслей о поверженном отце, умоляющим Барти о милости. Дейзи выглядела немного испуганной, её глаза, обрамлённые длинными ресницами, были широко распахнуты и смотрели на него.

— Я… — наверное, лицо выглядело кровожадным, что же придумать? — Увидел нарушителя, — произнёс Крауч, не думая, заметив у кого-то в руках клетку с громко пищащими мышами в количестве пяти штук. Они с Дейзи сидели на подоконнике, и хаффлпаффка до этого болтала о чём-то бессмысленном и глупом — Крауч её не слушал, позволяя себе думать о своём и целенаправленно подбираться всё ближе к аппетитному телу Хукам. Сначала он просто держал её за руку, что Дейзи одобрила улыбкой и слегка покрасневшими щёками, потом Барти позволил себе опустить их сцеплённые руки ей на колено, теперь же он без всякого стеснения проводил по её бедру ладонью. Дейзи только больше краснела и начинала нести чушь, а Крауч, провалившийся в свои мысли, так и продолжал бессознательно гладить её ногу, пока она его не вернула в реальность.

Но теперь он видел фигурку, замершую вдалеке и державшей клетку с мышами — Финч застыла возле лестницы и явно вглядывалась в происходящее. Первый порыв был снять руку с колена Хукам, и Барти его воплотил в жизнь, теперь мысленно себя костеря. Кто Бекки ему, девушка, что ли?

Второй бездумный порыв — броситься следом за Финч, когда она с невозмутимым выражением лица вздёрнула нос вверх и потопала по лестнице на этаж выше, сопровождаемая писком мышей. И его Барти тоже воплотил — к своему раздражению.

— Барти? — обиженно крикнула ему Хукам вслед.

— Кто-то украл мышей у МакГонагалл, я должен разобраться! — откликнулся Барти и побежал к лестнице, надеясь, что Финч ушла недалеко. На кой чёрт ей мыши? Его терзало любопытство и, со злостью осознавал Барти, он так давно с ней не общался, что не мог сдержаться. Он просто спросит, что происходит.

На шестом этаже его встретила подобравшаяся Финч, болотные глаза которой потеряли осоловелость. Крауч чувствовал её ревность и испытывал искреннее удовольствие от этого и от её долгожданного общества. Но мгновением позже он вспомнил свою цель: стереть её память. Непрошенная радость померкла.

— Ну и что тебе нужно, жалкий жополиз? — совсем не вежливо встретила его Бекки. — Развлекался бы и дальше со своей хаффлпаффкой.

— Разве может бравый староста игнорировать воришек? — даже мирно произнёс Крауч, ровняясь с ней. Глаза Бекки гневно блеснули, и она не сдвинулась с места, явно вознамерившись отделаться от Барти. Что невольно заставило и его упрямо продолжать стоять на своём и докучать ей. — МакГонагалл будет рыдать, не обнаружив свой ужин.

— Она сама дала мне мышек, я хочу кое-что испытать.

— О! И что же ты будешь испытывать?

— Сказала ей, что хочу потренироваться в трансфигурации.

— А на самом деле?

— Какое тебе дело, Крауч?

— Как это несправедливо. Я на твои вопросы исправно отвечал.

— Хаффлпаффка ждёт тебя, Крауч. А меня ждут дела.

— Не беспокойся о Дейзи, Бекки.

— Я о ней и не беспокоюсь, Крауч. Она лишь пешка в твоих руках, средство для удовлетворения похоти. Мне её лишь жаль, раз она не видит твою истинную сущность.

— А себя тебе не жаль? — с намёком произнёс Барти, ухмыльнувшись. Бекки расплылась в улыбке.

— А я никогда не стану твоей пешкой.

Крауч почувствовал досаду, у Финч же явно повысилось настроение — она даже зашагала дальше, позволяя Барти идти вместе с ней.

— Так и быть, Барти, идём со мной, тем более, боюсь, без твоей помощи я немногого добьюсь, — Крауч ухмыльнулся, почувствовав собственную значимость, но тут Финч его опустила с ехидной улыбкой: — В этом деле без искусного жополиза Сам-Знаешь-Кого не обойтись.

— Это ты в маму такая культурно говорящая?

— Боюсь, что в папу. Он у меня жалкий маггл, знаешь ли, куда ему до великого чистокровного Барти Крауча с его безупречной речью? — Бекки вновь остановилась и внимательно посмотрела в спокойное лицо Крауча. — Я только что сказала, что мой отец — маггл.

— Мне тебя поздравить? — равнодушно поинтересовался Барти. Финч продолжала рассматривать его лицо. — Ну что?

— Пожиратели Смерти презирают всех, в ком есть капля маггловской крови. Мой папа ведь даже не магглорожденный, он маггл.

— Сочувствую. Тут нечем гордиться, Финч, но что ты от меня-то хочешь?

— Авады в мою сторону?

— В школе? Я не готов пока к путешествию в Азкабан, — он начал медленно раздражаться. Как жаль, что Авада не допустима, без этой девчонки явно стало проще бы жить. Барти не мог понять, чего она от него допытывается. Он никогда не придавал всему этому такого уж огромного значения, а в Тёмном Лорде его интересовал сам Тёмный Лорд, а не его стремление уничтожить всех грязнокровок и подчинить всех магглов. Барти просто было плевать на это. Финч же это волновало, но, наверное, неудивительно, коли отец — маггл… Что ж, по крайней мере, теперь он мог понять, почему ей так сложно было принять одного из великих волшебников современности и смириться с тем, что он станет Пожирателем.

— Что-то такое я и подозревала, впрочем, — задумчиво проговорила Финч, снова возобновляя шаг. — Ты ведь и с этой хаффлпаффкой стремишься развлекаться, несмотря на её любовь к магглам.

— Какое мне дело до её любви к магглам?

— Мне даже нравится твоё равнодушие, хотя и пугает тоже, — хмыкнула Бекки, останавливаясь возле гобелена. Без лишних слов Финч всучила клетку с мышами в руки Барти, достала палочку и плавными движениями отвела гобелен в сторону, после чего стукнула по нескольким кирпичам, отбив незнакомый Барти ритм. Перед ними раскрылся проход, и Бекки, забрав у Крауча клетку, зашла внутрь, Барти, оглядываясь, вслед за ней.

Они оказались в маленьком помещении, сплошь увешенном гриффиндорскими знамёнами, усеянном подушками, захламлённом бутылками и этикетками от различных сладостей из Сладкого Королевства.

— Ты тайная фанатка гриффиндорцев? — ошарашено поинтересовался Барти, скрывая помещение гобеленом, а Бекки вновь отбила ритм палочкой, возвратив стену.

— В прошлом году я засекла одного толстяка-гриффиндорца, который как раз открывал проход. Ну, того, кто постоянно с Поттером и Блэком таскался. И решила, что тут довольно неплохое местечко.

Она уселась на подушки, ставя клетку с мышами перед собой. Барти тоже приземлился, откатив от себя пару бутылок, чтобы те не мешали. Судя по всему, Поттер со своей компанией неплохо тут проводил время.

— Что же ты задумала, Бекки? — с любопытством глядя, как Бекки достаёт мышь, спросил Барти. Мысль, что ему придётся стереть ей память, до сих пор висела в его голове — особенно сейчас, когда они находились тут, наедине, когда никто и не догадается, что это он.

— Я думала о твоём желании служить Сам-Знаешь-Кому. О том, что тебе придётся делать, когда ты примешь Метку, — в её голосе не было ни укора, ни сожалений, лишь сухая констатация фактов. — Ты будешь использовать Непростительные, если уже не используешь. И тут мне стало интересно: какого это, заклинать Непростительными? С животными, наверное, я не испытаю тех же эмоций, как если бы испробовала это на людях, но выбирать не приходится.

Барти молчал, глядя, как она концентрируется и направляет палочку на мышку. Краучу на мгновение стало не по себе, когда он осознал, что, в принципе, Бекки была бы готова протестировать эти заклинания и на людях — лишь из научного интереса. Даже он всегда преследовал какую-то цель, используя Непростительные заклинания.

— Главное — желание? — с улыбкой поинтересовалась Бекки у Барти, заметив его сосредоточенное внимание на её действиях. Он лишь кивнул, даже не улыбнувшись. — Империо.

Мышь тут же вскочила на две задние лапы, потом совершила кувырок и стала ползать пластом. И Финч тут же отвела от неё палочку, снимая действие заклинания. Барти дёрнул уголком рта. Впервые он наблюдал настолько скучный «Империус».

— Круцио, — тут же произнесла Бекки, сбивая мышь с ног, но та быстро поднялась на лапки и заметалась по маленькой площади, что дала ей Финч, отгородив остальное пространство поднятием с помощью заклинания стенок. Крауч рассмеялся, и Бекки кинула на него взгляд. — Что я делаю не так?

— Думаешь о результате, а не о процессе. Ты должна наслаждаться, Бекки.

— Наслаждаться? — фыркнула она, переведя взгляд на мышь. — Круцио!

И снова Барти расхохотался.

— Это не зависит от громкости. Ты должна получать удовольствие, Бекки, видя её страдания. Вот так, — и Барти почти нежно произнёс, направляя на перепуганную мышь палочку: — Круцио.

Она тут же забилась в конвульсиях, а Крауч на её месте видел своего отца, жалко машущего руками и пищащего слова о помиловании, умоляющего прекратить. И он просит прощения, но Барти лишь с презрением смотрит на него. И даёт ещё больше боли — и он пищит всё громче…

— Авада Кедавра, — раздался тихий голос, и с Барти спало наваждение. Мышь была мертва. Крауч поднял взгляд на Бекки, которая смертельно побледнела. Она смотрела на него во все глаза, наверное, как и он на неё. — Главное — желание, верно?

Бекки горько рассмеялась.

Оставшиеся мыши громко пищали — будто бы перепуганные смертью своего сородича. Бекки с силой сжимала палочку в руке, до побелевших пальцев; кончик до сих пор был направлен на дохлое тельце. Лицо её ничего не выражало, чего нельзя было сказать о её глазах — Барти заворожено наблюдал за огоньком безумия. И не прерывал молчания, которое возникло после кратковременного приступа смеха у Финч.

Кажется, Бекки испытала потрясение, впервые в жизни произнеся убивающее заклятье. Но и сам Крауч сейчас находился в смешанных чувствах. Ещё не прошедшее удовольствие от власти над чужой болью смешивалось с непонятной ему досадой. Или же понятной? Почему он снова вспомнил о матери? Барти не хотел, чтобы ей хоть раз в жизни пришлось связываться с тёмной магией, тем более — использовать её. Барти понял, что не хочет, чтобы с тёмной магией связывалась Бекки.

Он мог бы всё сделать сам. Какого чёрта ей понадобилось в это лезть?

Мерлин, покачал головой Барти. Бекки не та, кому он сможет это запретить. Она совсем не похожа на его ласковую и покорную маму, которая соглашалась со всем, что требовал его отец. Глупо даже помышлять об этом. Глупо, что он вообще проводит сравнения между столь разными фигурами — и приходит к одинаковым итогам и эмоциям.

Наверное, всё потому, что, несмотря на всю свою браваду и реальный интерес, Бекки выглядит потрясённой. Неприятно изумлённой, что смогла это сделать. Нежелающей делать это вновь. И чёрт — Барти готов делать это за неё.

— Зачем ты сделала это? — произнёс Крауч охрипшим голосом. Бекки даже не пошевелилась, не сдвинула взор с мёртвой мыши.

— Ты тупой, Крауч? — голос её был таким же мёртвым. Впрочем, у Финч он никогда не отличался особой жизнью. — Я планировала именно это. Научиться Непростительным заклинаниям. Я научилась. Всё оказалось так просто — стоит лишь захотеть.

Бекки наконец подняла тяжёлый взор на лицо Барти.

— И я захотела её убить, Крауч. Потому что лучше смерть, чем такие мучения. А ты грёбаный садист. Признайся: это твоё любимое заклинание? — она продолжала говорить ровно, но взгляд её был тяжёл, и Краучу казалось, что с каждым мгновением её голос становился всё громче. — Ты этим, мать твою, наслаждался. Наверное, это для тебя покруче секса, а? Или наркоты.

— И что ты несёшь? — яростно вопросил Барти, не в силах вынести презрение, что было в её глазах. Только не в её глазах. Он слишком привык видеть в них… другие чувства. — Это неконтролируемое удовольствие! Побочный эффект! — Крауч на мгновение замолчал. — Между прочим, полезный побочный эффект. Ты не дура, Финч, так что сама можешь понять: благодаря подобному пытки можно продолжать вечность. Даже если изначально они были лишь раздражающей необходимостью.

— Вот, значит, как ты себе это объясняешь, — недоверчиво фыркнула Финч. Презрение не исчезало из её взгляда. — Наберись смелости и признайся, что ты просто больной ублюдок.

— У меня раньше тоже не получался Круциатус, — неожиданно для самого себя произнёс Крауч и немедленно замолк. Мерлин, неужели он действительно собирается рассказать ей это? Действительно собирается. И его только подтолкнуло то, что Бекки посмотрела на него в ожидании продолжения. — Не хватало желания. Мне не нравилось причинять боль всем этим животным, что бы ты там обо мне ни думала. Не нравится и сейчас. Тогда мне подсказали… способ. Сказали подключить воображение. Представить того, кого я ненавижу. И тогда… тогда всё получилось.

— И кого же ты представляешь? — Крауч набрался смелости посмотреть Бекки в глаза. Но сейчас он не видел в них ничего.

— Отца. Почти всегда это отец. Иногда… может, ты права. Может, я стал больным ублюдком, — Барти злобно фыркнул, опуская голову. — Теперь не всегда мне нужна помощь воображения. И я научился получать от этого процесса удовольствие.

Он вздрогнул, когда почувствовал прикосновение загрубевших пальцев. И заворожено пронаблюдал за тем, как они ободряюще обхватили его ладонь. Сглотнул, осознав, что Финч придвинулась к нему ближе.

— Ты всё-таки лезешь в это дерьмо из-за отца, — неожиданно мягко произнесла она — и это после всех презрительных взглядов и резких слов.

— Я же говорил, что нет, — огрызнулся Барти, всё-таки сжимая её ладонь в ответ.

— Почему ты его ненавидишь?

Глядя на её тонкие пальцы, чувствуя их тепло, Крауч понял, что хотел бы. Хотел бы ей всё рассказать. Она и так будто всё о нём знает, и он не испытывал страха перед возможностью раскрыться перед Бекки до конца. И рассказать ей то, что мучило его больше всего, казалось таким привлекательным.

Но мог ли он? Ради чего он вообще за ней пошёл? Крауч похолодел, вспомнив, что он обязан был сделать уже давно, и поднял взгляд.

Молчание висело уже несколько минут, но Бекки не делала попыток нарушить тишину, терпеливо ожидая, пока заговорит он. И взгляд его она встретила привычно смело, не отводя в сторону; её болотные глаза из-за тусклости освещения сейчас казались тёмно-карими и от этого такими глубокими, и будто бы всё понимающими. В них теперь не было прежнего презрения, и Краучу стало легче. Но одновременно и тяжелее: он не находил в себе сил исполнить задуманное. Стереть ей память. Крауч отвёл взгляд.

— Дурные мыши, — безэмоциональным голосом произнёс Барти, осознавая, что его раздражает дикий писк мечущихся по клетке мышей, и наложил на них Силенцио. Бекки крепче сжала его ладонь, по-прежнему ничего не говоря. Лучше бы хоть что-то сказала. — Что ты сделала со мной, Финч?

— О чём ты?

— Обычно у меня не бывает проблем с воплощением планов. Но я почему-то не могу заставить себя сделать должное, когда это касается тебя.

— Ты хотел что-то со мной сделать?

— Я изначально хотел заставить тебя забыть всё, связанное со мной, чтобы избавить от всей этой чертовщины, но… — Барти ухватился за её ладонь обеими руками и прижался к ней лбом. — Не могу. И слишком поздно. Почему я не сделал этого раньше? Ещё тогда, в поезде…

— Но ведь это началось гораздо раньше, Барти, — Крауч сидел, зажмурившись, но всё равно услышал улыбку в голосе Финч. И почувствовал прикосновение её свободной руки к своим волосам. Как же это невыносимо… приятно. — Я стала за тобой наблюдать ещё на шестом курсе. И уже тогда о многом догадывалась. Кроме того, что Сам-Знаешь-Кто вербует даже школьников.

— Ха! Басти просто повезло…

— Ты считаешь, что ему повезло? — голос Бекки стал суровым, и Барти раскрыл глаза, поднимая голову, но продолжая сжимать её ладонь в своих руках.

— Тебе трудно понять, Бекки. Я знаю это. Твой отец — маггл, поэтому ты и не можешь…

— Неважно, кто мой папа! — горько оборвала она его, и Барти застыл, внимательно всматриваясь в её лицо. — Разве так важна чистота крови? Ты же видишь, что магглорожденные обладают таким же потенциалом, как и чистокровные. Некоторые даже на порядок искуснее, чем эти самодовольные лбы! Что, будешь отрицать?

Барти не мог этого отрицать, поэтому лишь промолчал. Бекки самодовольно вздёрнула нос.

— Я всего лишь хочу быть на стороне победителя, — всё же заговорил Барти, — а победителем будет Тёмный Лорд.

— Ха!

— Он самый великий волшебник из ныне живущих…

— Твой «самый великий волшебник» боится Дамблдора, — фыркнула Бекки.

— Дамблдор стар!

— Уж хватит сил присмирить змею! Но, чёрт, не будем об этом, — неожиданно стушевалась Финч, отодвигая клетку с беззвучно пищащими мышками и садясь напротив Барти, положив подушку под колени. — Ты не должен присоединяться к нему.

— Что? — со смешком произнёс Барти и тут же посерьёзнел, когда лицо Бекки приблизилось к нему. Она прикоснулась пальцами к его щекам, ласково по ним проводя.

— Это уничтожит тебя. Твой потенциал. Ты не должен никому прислуживать. Барти, ты прекрасен, когда сам себе хозяин… — дыхание Крауча учащалось по мере приближения её губ к нему. Её слова кружили ему голову. Ему хотелось слушать Бекки дальше — но ещё больше он желал вновь ощутить её поцелуй. Финч не стала его мучить.

Возможно, она этого хотела не меньше его. Барти с наслаждением впился в её губы, давая волю своим рукам: он повёл ими по бёдрам Финч вверх, задевая юбку, переместился на талию, очерчивая её — такую тонкую. Бекки упала в его объятья, оказываясь между ног, и это было совсем уж невыносимо. Но тут она резко отстранилась.

— Мерлин, Финч… — разочарованно застонал Барти. Она это проделывала уже второй раз!

— Не ной, Крауч! — резко произнесла она, пытаясь выбраться из его захвата — но Барти свёл колени, запечатывая Финч в ловушку и не давая ей подняться с него. Бекки подняла прищуренный взгляд. — Выпусти меня.

— Ты бессердечная. Как ты можешь останавливаться сейчас?

— Это ты сволочь. Сначала разберись со своей хаффлпаффкой. И убеди меня, что ты стоишь того, чтобы я отдала тебе свою невинность. А теперь — выпусти меня, иначе шандарахну чем-нибудь, — палочка в руках Финч показалась Барти убедительным аргументом, поэтому он с недовольным лицом отпустил Бекки. И стал наблюдать, как она поправляет свою одежду и пытается восстановить дыхание; с удовольствием отметил, что щёки её до сих пор горели. Кто бы мог подумать, что именно он станет тем единственным, кто способен выбить её из колеи.

Бекки схватила клетку с мышами и направила палочку на стену, где был выход.

— А ещё нам нужно на патрулирование, Барти. Не расслабляйся.

«Не расслабляйся». Да разве Крауч когда-нибудь расслаблялся? И уж тем более он не собирался делать этого теперь, когда самостоятельно усложнил себе жизнь, решив связаться с этой зазнайкой. Выбравшись из секретного места и укрыв его гобеленом, Барти повертел палочку в руках, после чего кинул взгляд в сторону уходящей Финч. Она всегда так соблазнительно вертела задницей или делает это специально для него? Впрочем, без разницы. Теперь она в любом случае его. И задница, и сама Финч.

С Рабастаном будет проще, размышлял Крауч, возвращаясь в гостиную факультета. Стоит лишь убедить его, что Финч полностью под контролем. «Ага, конечно», — фыркнул Барти сам себе под нос. И всё же Лестрейнджу подробностей лучше не знать. Главное — Бекки их не выдаст, а Басти большего и не надо.

С остальным — сложнее.

Он ещё не присоединился к Тёмному Лорду. Хочет ли? Скорее да, чем нет, но, откровенно говоря, слова Бекки до сих пор жили в Барти и грели его. Прекрасен сам по себе.

Чёрт возьми, это видит только она. Как это доказать другим?

— Йо-хо-хо, Барти! Крау-уч! — заполнилось подземелье выкриками, и Барти вынырнул из размышлений, оглянувшись. К нему шли Лестрейндж, явно бывший уже навеселе, и Блэк. Крауч прищурился, всматриваясь в бледное лицо Регулуса: обычно равнодушный и безучастный, сейчас он сильно нервничал.

Рабастан обхватил Барти за шею и потащил за собой в обнимку дальше по коридору. Регулус просто вышагивал чуть позади, не раскрывая рта.

— Нам тут такие новости сообщили, Крауч, ты будешь визжать от восторга! — громко зашептал Лестрейндж и тут же был одёрнут резким голосом Блэка «Закрой рот!». Басти обиженно засопел. — Сам заткнись, Блэк!

— Ты осознаёшь, где ты собираешься всё это говорить? — зашипел Блэк, обгоняя Рабастана и Барти и прожигая первого раздражённым взглядом. — Ты можешь подождать хотя бы до гостиной?

— Скажешь в гостиной, Басти, — примирительно заключил Крауч, вырываясь из дружеского захвата Лестрейнджа и направляясь к портрету. Внутри всё клокотало от напряжения. Барти чувствовал, что информация будет связана с Тёмным Лордом, и как же всё это было не вовремя.

— У Рудольфуса будет приём на Рождество! — радостно и громко вещал Рабастан, вышагивая по всей площади комнаты. — И Тёмный Лорд там будет! Из всех семей он выбрал нашу, нашу! Посмотри только на рожу Рега: представитель древнейшего и благороднейшего дома Блэков возмущён, что выбрали не их! — Лестрейндж расхохотался, тыча пальцем в Регулуса. — И теперь он вынужден всю свою семейку тащить к нам!

— Побольше уважения в голосе, Лестрейндж, когда говоришь о моей семье, — отчеканил Регулус. Лицо его было словно застывшей маской, но глаза гневно блестели. Рабастан в ответ лишь громче расхохотался.

Барти сидел на своей кровати и с замиранием сердца ждал продолжения речи.

— Ах да, что насчёт тебя, мой дорогой друг! — Лестрейндж уселся рядом с Краучем и похлопал его по плечу. — Твои молитвы были услышаны. Персональное приглашение от Тёмного Лорда. Он хочет увидеть тебя!

Рабастан с восторженным ожиданием уставился на лицо Барти, будто и вправду ждал, что тот заверещит от радости. Но Крауч лишь сглотнул, с трудом сохраняя нейтральное выражение лица. Подняв голову, он увидел направленные на себя взгляды Рега и Басти — и расплылся в спокойной улыбке.

— Я ждал этого, — лишь произнёс Барти. Он столько этого ждал, чёрт возьми, так откуда эти чёртовы сомнения. Ему нужно подумать. Нужно время. Взгляд упал на часы. — Мне нужно на дежурство.

Барти поднялся, когда Рабастан издал возмущённый возглас.

— Серьёзно?! Это вся твоя реакция? Я ожидал большего, Крауч! Какое дежурство, Мерлин тебя подери, когда я говорю, что Тёмный Лорд лично хочет с тобой познакомиться! Не каждый, знаешь ли…

— Я понял! — выкрикнул Барти, не выдержав; почувствовав изумлённые взгляды, он пожалел о срыве и уже спокойнее добавил: — Я понял. Мне необходимо подумать.

— О чём тут думать? — снова взвился Лестрейндж, но был прерван Блэком.

— Прекрати орать, выглядишь жалко. В отличие от тебя, Барти будет сложнее выбраться из дома на Рождество. Верно, Барти? — Регулус поднялся с кресла, подходя к выходу из комнаты, рядом с которым стоял Крауч. Блэк пристально всматривался Барти в лицо, отчего возникало ощущение, что он что-то пытается понять. Крауч медленно кивнул.

— Он уже оставался в Хогвартсе на Рождество, может соврать, что вновь остаётся! Или ты, Барти, слишком боишься своего папочку?! — крикнул им вслед Рабастан, на что Регулус лишь покачал головой и захлопнул в комнату дверь. Здесь, в коридоре, были слышны голоса из гостиной, но в целом была тишина. Блэк вновь пристально всмотрелся в лицо Барти.

— Ты сомневаешься, — от этих слов Крауч тут же выпрямился по струнке и усмехнулся.

— Я лишь озадачился тем, что я должен сказать семье.

— Нет, Барти, я… — Блэк тяжело вздохнул, и с его лица слетела равнодушная маска. Барти видел, как он нервничает, подбирая слова. Заметив его взгляд, Регулус вновь подобрался, возвращая обыкновенное себе равнодушие. — Просто не принимай опрометчивых решений.

— О чём ты? — с подозрением спросил Барти. Неужели он намекает, что он, Крауч, должен сомневаться? Это совсем не вязалось с прошлыми убеждениями Регулуса и верой в то, что никаких сомнений в служении Тёмному Лорду и быть не могло.

Регулус заметил его настороженный взгляд и отвернулся, направившись от Барти прочь и даже не сказав ничего в ответ. Тем самым зародив в Крауче ещё большие подозрения относительно себя. Всё это время Барти думал, что Регулус выполнял какое-то поручение Тёмного Лорда, но если подумать, тот же Лестрейндж явно не был ничем занят. Порой они оба отлучались из замка, возможно, как раз к Лорду, но в остальном Рабастан явно не утруждал себя выполнением тайных миссий. В то время как Рег постоянно рылся в книгах с тёмной магией в поисках чего-то.

И он стал проявлять несвойственные ему сомнения. Ещё тогда, в поезде… Барти помнил: Рег не был рад включению Рабастана в Пожиратели. Скрывал от Крауча информацию о желании Тёмного Лорда познакомиться с ним. Избегал всех, кого только мог. И сейчас…

Барти мотнул головой. Может ли такое быть? Регулус был одним из самых преданных людей, которых Крауч знал. Разве стал бы он предавать Тёмного Лорда? Только если как-то его разочаровал… Но разве Тёмный Лорд может разочаровать? Краучу казалось, что нет.

Наверное, он просто что-то не так понял. Или просто слишком много об этом думает. Барти решил не забивать себе голову лишними проблемами и направился на патрулирование, терзаемый наиболее важной для него сейчас дилеммой: быть или не быть.

И уже в окончание дежурства, возвращаясь в гостиную, он знал, что «быть». То «быть», которое Бекки не хочет принимать.

Но Барти уже не мог иначе — он вступил на этот путь задолго до вторжения Финч в его личную жизнь. Крауч верил, что это — путь победителя, и он знал, что это его единственный шанс оказаться по нужную сторону баррикад. Что бы Бекки ни говорила, Дамблдор уже не так хорош, как был раньше. Ничего страшного, что она сейчас этого не понимает. Главное, что он сделает всё правильно. И потом поможет сделать правильно ей.

Поэтому он уверенно заявил Рабастану, что будет у него дома на Рождество, чего бы это ему ни стоило.

И всё же некоторый червь сомнения продолжал терзать Барти, особенно в моменты, когда он вспоминал слова Бекки о том, что он прекрасен тогда, когда сам себе хозяин. Но Крауч и здесь смог себя успокоить: никто не помешает ему стать хозяином самому себе уже при новом режиме.

Всё это он хотел объяснить Финч, но при встрече с ней на следующий день не смог даже признаться в том, что он решил лично встретиться с Тёмным Лордом.

Барти лишь замер перед ней прямо в дверях Большого Зала — Бекки как раз выходила с завтрака, а он только на него шёл. Финч тоже остановилась, одно мгновение глядя на него осоловело, уже в другое — расплывшись в ухмылке. И Крауч решил, что ничего не скажет, пока всё уже не случится.

Почему-то он верил, что Бекки примет его в любом случае, несмотря на всё её сопротивление этому.

— Привет, Крауч.

— Привет, Бекки, — в отличие от неё, он сразу переступил через их обычную отстранённость в виде обращения друг к другу по фамилиям. Барти просто протянул ей свою руку, и Финч с подозрением опустила на неё взгляд.

— Что ты делаешь?

— Хочу исполнить одну твою просьбу.

— Разве я когда-нибудь просила водить меня за ручку?

Барти лишь фыркнул и схватил её за руку, поведя Бекки обратно в Большой Зал. Остановившись перед столом Хаффлпаффа, он осмотрелся в поисках Дейзи Хукам. Воспоминание о казавшемся далёким мимолётном позоре из-за этой девчонки уже никак не трогало его, и месть по такому поводу явно была глупостью. Возможно, Барти даже не вспомнил бы о Дейзи, не подойди она тогда в библиотеке. Она просто вовремя попалась ему, такая глупая и наивная, видящая лишь красивую картинку и не пытающаяся понять, что же скрывается внутри. Ему понадобилась девчонка, чтобы избавиться от мыслей о Финч, но Хукам абсолютно не справилась со своей ролью.

Он мог бы огорошить её новостью более красиво, не на глазах у всех, но — чёрт возьми — даже глупая месть сладка. Барти не сдержал ухмылки, увидев большие карие глаза Хукам, изумлённо вытаращенные на сцеплённые руки Крауча и Финч.

— Пойдём, поздороваемся, — проговорил Барти, направившись к ней, и Бекки недовольно затопала вслед за ним, не говоря ни слова. Она, кажется, вообще решила не принимать в этом никакого участия, кроме присутствия физически.

Поэтому Барти поздоровался один. И с дружелюбной улыбкой сообщил, что они с Финч встречаются.

— Но… — всхлипнула Дейзи. Она так и продолжала сидеть перед тарелкой с пудингом, не сдвигаясь с места, лишь хлопая ресницами, в глазах её набирались слёзы. На помощь ей пришли подружки — те самые, что всегда были неподалёку.

— Ты негодяй! Подонок! Дейзи… Дейзи, не плачь!

— Разве? — скучающе поинтересовался Барти, глядя только на Хукам, которая теперь избегала его взгляда. — Интересно, почему? Мы с тобой встречались, Дейзи?

Тут она подняла на него заплаканный взгляд. Он никогда ей не предлагал встречаться. Дейзи сама позволяла ему те вещи, которые обычно дозволены только возлюбленным.

Шум в Зале поднялся невообразимый, Дейзи в слезах сбежала, подруги кинулись вслед за ней, не преминув кинуть Барти пару грязных словечек. Постояв пару мгновений с широкой улыбкой, Барти огляделся — все судачили о произошедшем. Крауч покосился на Финч, продолжавшую стоять рядом с ним молчаливой статуей.

— Я разобрался с хаффлпаффкой, как ты и просила.

— Ха-ха, Крауч, — произнесла Бекки, будто оживая и поднимая на него сощуренный взгляд. — Ну и мразь же ты.

— Но ведь тебя это не смущает, — хмыкнул Барти, решив, что сегодня он обойдётся без завтрака, и потянул Бекки вслед за собой к выходу из Большого Зала. Финч покорно позволяла себя вести, и Крауч с непонятным для себя удовольствием сжимал её ладонь. Он чувствовал себя прекрасно.

— Мне это почему-то даже нравится, — неожиданно рассмеялась Бекки, свободной рукой проведя по своему лицу. Новости ещё не разлетелись по Хогвартсу, поэтому многие встречающиеся им студенты с изумлением смотрели на их соединённые ладони. — Но ты всё равно мразь. Мог бы и полегче с ни в чём не повинной девчонкой.

— Не мог. Изначально я этого и хотел.

— Что она-то тебе сделала?!

— Я из-за неё упал в грязь.

— Что?! — Барти был вынужден остановиться из-за того, что Бекки расхохоталась в голос. — Крауч, чёрт, ты просто нечто! Злопамятная сволочь!

— Может, прекратишь меня обзывать? — вкрадчиво поинтересовался Крауч, схватив громко смеющуюся Бекки за плечи. Нечасто она так ярко проявляла эмоции: Барти заворожено всмотрелся в её лицо. Под его взглядом Финч медленно успокоилась и тоже стала его рассматривать.

— Ты начинаешь обретать себя, — неожиданно прошептала она ему. — Срываешь маску хорошего мальчика.

— И что ты думаешь? — тоже прошептал Барти. Бекки улыбнулась.

— Говорю же: мне нравится.

— Барти, вы юный прохвост! — шутливо пригрозил пальцем Слагхорн. А потом с удовольствием ещё раз обозрел их с Бекки парочку. — Я этого ожидал!

«Ни черта ты не ожидал, жирный морж», — мысленно хмыкнул Барти, вспоминая, как его декан обронил коробочку с излюбленными ананасами, столкнувшись с Краучем и Финч, держащимися за ручку. Тогда на его лице было неописуемое удивление. Собственно, как и у многих: все уже приписали Барти в пару Хукам, с которой он часто появлялся на людях, а уж с Бекки они никогда не были особо близки. До этого курса.

Барти покосился на Бекки. В честь предрождественской вечеринки Клуба Слизней она навела марафет и была безумно красива. Взгляд Крауча то и дело скользил по её распущенным тёмным волосам, волнами лежащими на узких плечах; по ключицам, которые маггловский крой платья абсолютно не скрывал; по её хрупкой фигуре, которая не могла похвастаться огромными женскими достоинствами в области груди, но была изящной, с тонкой талией, которую подчёркивал пояс платья. Наверное, он даже рад, что Бекки тогда пристала к нему с идиотскими просьбами показать левое предплечье. Хотя и продолжал задумываться, почему это произошло: в какой же момент Финч влюбилась в него? Ведь столько лет они были друг другу неинтересны, пересекались лишь на занятиях, с пятого курса ещё и на собраниях старост.

Будучи в своих мыслях, Барти совсем позабыл о Слагхорне, который радушно захихикал.

— Вы смотритесь вместе, я сразу понял! — продолжил заверять декан Слизерина, подмигивая Барти, который сдержанно улыбнулся в ответ, и Бекки, которая вообще весь разговор продолжала стоять с каменным лицом. Слагхорна подобное её поведение совершенно не смущало — успел привыкнуть. Поэтому продолжал доброжелательно трещать. — Потрясающий тандем, потрясающий! Вы одни из самых талантливых моих студентов. Если объединить вашу исполнительность, Барти, и ваш творческий подход, Бекки, уверен, получится нечто превосходное! Стоит ли ждать каких-то свершений в сфере Зелий?

— Боюсь, профессор, мы дурно друг на друга влияем, — подала голос Бекки впервые за весь разговор, предоставляя до этого Краучу связи с общественностью. Но лучше уж молчала бы. Барти раздражённо хмыкнул, отворачивая голову; Финч намекала на его последнюю работу по Трансфигурации, которую Макгонагалл оценила на «удовлетворительно». Удовлетворительно! Да Барти никогда не получал такой низкой оценки! Макгонагалл тоже была неприятно удивлена.

— Ты переоцениваешь своё влияние на меня, Бекки, — всё же процедил Крауч, и это было правдой. Ну, полуправдой.

Просто в последние дни он был сильно озабочен предстоящей встречей с Тёмным Лордом. И, как это ни странно звучало, Барти мучился из-за того, что он скрывал это от Бекки. Оказывается, он привык, что она знает о нём всё и догадывается о многом. Одновременно это и раздражало, но всё же… Почему-то Барти чувствовал себя прекрасно все эти дни и недели, что они с Бекки были вместе. Он чувствовал себя так, как никогда до этого. Теперь Финч смотрела на него тем самым взглядом, не скрываясь. Это был тот самый взгляд, который говорил: ты потрясающий, Барти, ты лучше всех; ты ничего не должен доказывать для этого, Барти; просто будь, Барти. И Крауч хотел быть.

— Барти, Бекки, я ведь хотел вас познакомить с несколькими своими бывшими учениками! — радостно известил их Слагхорн; Крауч воспринял это положительно. Самый главный плюс вечеринок Клуба Слизней: несметное количество полезных знакомств. Для Барти, который с малых лет был нацелен на Министерство Магии, подобное было только на руку — отец не собирался его продвигать, так что Крауч-младший использовал все свои умения и новые знакомства на полную катушку. Так что Барти даже с энтузиазмом направился вслед за Слагхорном; Бекки, конечно, не была столь радушно настроена, но тоже не была против новых знакомств.

Как выяснил Барти в одном из их недавних разговоров о будущем, Финч не так давно решила, что она хотела бы стать невыразимцем. На вопрос «Почему?» ответила просто: «Интересно». Впрочем, и самому Краучу было интересно, чем занимаются невыразимцы; наверняка не было мага, которого бы не интересовало, что же происходит в Отделе Тайн. Ничего странного нет в том, что Бекки, неспособная контролировать своё любопытство, нацелилась туда.

И Бекки повезло — среди гостей Слагхорна оказался Август Руквуд, бывший именно что невыразимцем. За разговором с ним Барти её и оставил, направившись в одиночку к столу с едой, на которую Слагхорн никогда не скупился, предоставляя своим лучшим студентам возможность отведать вкуснейшие и изысканные блюда. Рядом с ним возник Рабастан с явным намерением поговорить; с окончательным включением Бекки в свою жизнь Барти абсолютно перестал обращать внимание на остальной мир, так что с Лестрейнджем и прочими слизеринцами Крауч стал пересекаться редко, только поздними вечерами в спальне и на занятиях.

— Финч сегодня похожа на девушку, — ехидно начал разговор Басти, окидывая Бекки оценивающим взглядом. Барти невольно тоже покосился в её сторону, но потом вновь сконцентрировался на накладывании еды себе в тарелку, краем уха продолжая слушать Лестрейнджа. — Но это только сегодня. В остальное же время… В общем, Барти, дружище, как ты только терпишь это создание? Нам, конечно, нужно её молчание, но разве это стоит таких жертв?

— Что? — злобно фыркнул Крауч, откладывая тарелку в сторону и поворачиваясь к безмятежно ухмыляющемуся Рабастану. Аппетит пропал.

— Было бы проще просто оглушить её и подправить память. Или вообще начисто её стереть. Я думал, ты решишь это дело быстро и просто, но ты стал мудрить, Барти.

— Советую следить за своим языком, Басти, когда говоришь о моей девушке.

Рабастан расхохотался в голос.

— Серьёзно, Барти? — насмешливо спросил он, но Крауч не разделял его веселья, поэтому Лестрейндж медленно успокоился, впрочем, не убирая с лица противной улыбки.

— Ты хотел гарантий, что она промолчит? Они есть. Остальное — не твоего ума дело, — отчеканил Барти.

— Мне вот что интересно, Крауч. Неужели она поддерживает его? — Рабастан приглушил голос. Крауч замер, и видимо, что-то отразилось в его лице, потому что Лестрейндж поднял брови, а потом поинтересовался: — Знает ли она о твоих планах на Рождество?

— Только посмей ей сказать, — немедленно отреагировал Барти, невольно оглянувшись — Бекки всё ещё разговаривала с Руквудом, лицо её было серьёзным, брови — слегка нахмуренными.

— Я похож на идиота? — уже не так весело хмыкнул Лестрейндж, смотря на Крауча теперь недоверчиво. — Ты сказал, что у меня есть гарантии. А, по-моему, их нет, Крауч. Из-за своей подружки ты растерял все мозги.

— Бекки не станет распространяться…

— Это чёртова Финч, раскрой глаза, Крауч! — рявкнул Лестрейндж. — Она же непредсказуемая, и нюхлер знает, что творится в её ненормальной голове!

— И тебе здравствуй, Лестрейндж, — послышалось презрительное, и слизеринцы посмотрели на подошедшую Бекки. Барти внутренне похолодел, хотя разум подсказывал, что ничего, что могло бы его скомпроментировать, при Финч сказано не было. Стало немного спокойнее, когда он почувствовал прикосновение её пальцев на своей ладони.

— Я этого так просто не оставлю, Барти, — Рабастан тоже успокоился, во взгляд вернулась насмешливость, когда он вновь оценивающе осмотрел Бекки, а потом посмотрел на Крауча. — Если почувствую опасность, конечно же.

— Правильно боишься, — совсем не улучшила ситуацию Финч, и Лестрейндж, кинув ей напоследок предупреждающий взгляд, поспешил вернуться к Селине Бёрк, болтающей в толпе подружек. Барти немедленно повернулся лицом к Бекки.

— Ты дура!

— Ты тоже не очень умный. Продолжаешь общаться с ним. Это заставляет нервничать.

— Я при всём желании не смог бы перестать общаться со своими соседями.

— Я знаю, и всё же… Пойдём отсюда, Барти. Я хочу побыть с тобой наедине.

Теперь, когда они были вместе, Финч часто произносила подобные откровения, которые всегда отзывались чем-то тёплым в Барти. Такое же пробуждала в нём мать, но с Бекки это приобретало какие-то новые оттенки и вызывало несколько иные ощущения, которые Крауч даже не мог охарактеризовать. Идея ему понравилась, поэтому они без всяких сожалений ушли с вечера Слагхорна — всё, что можно было словить с неё, они уже поймали.

А ведь уже завтра и Бекки, и Барти покидали замок — Финч уезжала домой, а Крауч сразу же в дом Лестрейнджей. О последнем, конечно же, Бекки не знала: она думала, что Барти будет праздновать Рождество с семьей (чего Крауч совсем не жаждал, разве что встреча с матерью была бы приятной). К слову о семье, они были убеждены, что Барти останется праздновать Рождество в Хогвартсе. Мама легко поверила своему любимому сыну и с трудом, но всё же приняла его желание встретить последнее Рождество в Хогвартсе — да не одному, а со своей девушкой. Последний факт мать радостно ошеломил — как выяснилось, она уже и не верила, что он когда-либо порадует её такой новостью, и была счастлива, что Барти наконец-то кого-то полюбил.

На слове «полюбил» Крауч при чтении письма от мамы застопорился, в его голове тогда стало сумбурно. Оно казалось тем словом, которое совсем никак не вязалось с самим Барти. В итоге он решил просто о нём забыть. Мама любила писать всякие глупости.

Они оказались на шестом этаже, Бекки лёгким движением палочки отвела гобелен в сторону и раскрыла проход в уже ставшее их место. Ознаменовалась это полным изменением имиджа комнаты — гриффиндорские цвета сменились на слизеринские, пара подушек была трансфигурирована в удобные кресла, весь мусор был убран, а Бекки принесла больше свечей. Барти с наслаждением упал в одно из кресел, прищуренным взором наблюдая за Финч, которая изящными движениями зажигала свечи.

— Почему, Бекки?

— Что «почему»? — спокойно поинтересовалась Финч, зажигая оставшиеся свечи и залезая с ногами в свободное кресло, совсем не волнуясь о том, что платье может измяться. Она так естественно стала показывать свои, так сказать, «домашние» особенности после того, как Барти показал всем, что они пара. Сейчас её глаза казались золотистыми из-за светившей рядом с Бекки свечи, и Крауч смотрел ей в глаза заворожено.

— Почему ты… заинтересовалась мной? И как давно? — Барти задал волнующие его вопросы.

— Вновь хочешь потешить своё эго? — хмыкнула Бекки, вдруг опуская глаза. Несколько мгновений она молчала, а потом расплылась в улыбке. — Мой папа часто читал мне сказки в детстве, маггловские сказки. И в них обычно есть прекрасные принцы. Когда я увидела тебя в первый раз, подумала: вот он, нашёлся. Мой прекрасный принц.

— Я? — фыркнул Барти, и Бекки подняла на него осоловелый взгляд.

— Ты. Стоял тогда на платформе рядом с родителями, светловолосый, симпатичный и такой серьёзный. Но потом я передумала. Ты так преданно заглядывал в рот своему отцу и так радостно поддавался объятьям матери, что меня чуть прямо на перроне не стошнило. Маменькин и папенькин сынок просто не мог быть прекрасным принцем.

Барти это задело, но он никак этого не показал; впрочем, Бекки это всё равно почувствовала, судя по её лукавому взгляду.

— Откровенно говоря, Барти, мне было плевать на тебя большую часть нашего знакомства. Я даже не помню, сталкивались ли мы с тобой до шестого курса…

— Мерлин! — гневно гаркнул Крауч, не выдержав. — У нас были совместные пары! Собрания старост! Чёрт, да нас же постоянно ставили работать вместе на Зельях!

— Серьёзно?

— Финч. Бесишь.

— Стоит ли обижаться на правду, Барти? Я не буду извиняться за твоё задетое эго. Просто смирись с тем, что твои фантазии о моей безответной влюблённости все эти годы не имеют ничего общего с реальностью, — Бекки даже еле слышно посмеялась, а Барти злобно фыркнул.

— Я и не думал…

— Конечно.

— Финч. Бесишь.

— Ты уже это говорил.

— Когда же ты перестала на меня плевать? — едко поинтересовался Барти, и Бекки пожала плечами.

— В прошлом году ты попал в поле моего зрения. Ты выбился из своего обычного поведения и этим привлёк моё внимание. Ты тогда был в ярости… И я впервые увидела твои эмоции, причём такие яркие… И вообще впервые видела такую ярость.

Барти понял, о чём говорила Бекки. Именно на шестом курсе он осознал тщетность своих попыток приблизиться к отцу, впечатлить его, порадовать; увидел равнодушие по отношению к себе. В прошлом году мысли об этом с трудом покидали его голову, и порой случались вспышки ярости — одну из них и увидела Финч.

— Я поняла, что под маской жополиза скрывается что-то очень интересное. Предполагала, что это «интересное» — нечто злобное, подлое и эмоциональное, и оказалась права! — Бекки даже хихикнула от удовольствия, не заметив сердитого взгляда Барти, недовольного такими эпитетами. — Такой вежливый мальчик, ко всем с улыбкой, по всем предметам высший балл, исключительно старательный и исполнительный, немного отстранённый — а кто без недостатков? Зато как выделяется среди слизеринцев такой персонаж, который умудряется даже студентам других факультетов угождать. И ведь даже пренебрежительное отношение Слизерина к своему товарищу как-то его обеляло для остальных факультетов.

Бекки ненадолго замолчала, переведя взгляд на Барти.

— Ты сжился с этим образом, этой ролью, ради своего отца. Да? Это же из-за него ты стал пытаться быть другим и шёл против своей сущности. На самом деле убедительно сжился, я очень удивилась, когда увидела тебя в ярости. Это… будто оживило тебя в моих глазах. Потом ты вновь стал прилежным студентом, но меня это уже не могло обмануть. Я стала наблюдать за тобой. Твоя маска пошла трещинами, незаметными для всех. Мне почему-то нравилось это видеть, — Бекки потупила взор. — То, как ты становился самим собой. Но почти всегда это происходило на отрицательных эмоциях. И даже так… мне нравилось наблюдать это. Тогда я вспомнила свои детские мечты о принцах и своё первое впечатление о тебе, будто ты был неплох в этой роли. И знаешь, в какой-то момент я всё-таки решила, что ты и в самом деле подойдёшь на роль моего принца. Своеобразный ты принц, конечно. Подонок, жополиз и эгоист. Но что-то другие меня не интересуют.

Бекки продолжала смотреть на него, и Барти невольно расплылся в улыбке. Но её лицо продолжало оставаться серьёзным.

— Твоё стремление к высотам без отца стало ещё прекраснее. Но потом ты почему-то вновь захотел посадить себя на поводок. И я надеюсь… надеюсь, что этого не произойдёт.

Финч поднялась со своего кресла и подошла к Барти, Краучу пришлось задрать голову, чтобы смотреть в её глаза.

— Хотя бы ради меня, Барти? — попросила она, погладив его по щеке. И он, завороженный её взглядом, кивнул. И тут же притянул к себе кажущуюся хрупкой фигуру, впиваясь в податливые губы поцелуем. Мерлин, как Барти этого ждал.

Ему казалось, что он никогда не насладится её губами, её неразборчивым, но от этого не менее сладким шёпотом, её прикосновениями. Барти сносило крышу от того, как Бекки смотрела на него, как её тело льнёт к его. Ни Крауча, ни Финч не смущала собственная неопытность в сфере физической близости; наоборот, оба были уверены в том, что они делали, и ни секунды не сомневались, ориентируясь на то, что чувствовали. Барти хотелось целовать её, и он целовал. Хотелось ласково водить руками по её загорелой коже — и в этом он себе не отказывал, с наслаждением изучая каждый сантиметр тела Бекки, срывая с её губ тихие стоны.

Всё это он запечатлил в своей памяти и погружался в воспоминания почти весь путь до поместья Лестрейнджей; это отвлекало его от волнения, что невольно заполняло его при мысли о том, что ждёт его дальше. Ночь с Бекки было единственным, что дарило Барти приятные эмоции; стоило ему перестать к ним обращаться, как приходило волнение перед будущей встречей с тем, кем он заранее был восхищён — Тёмным Лордом. А ещё приходили терзания совести, которая почему-то обрела голос чёртовой Финч.

Он не должен сомневаться перед самой важной встречей в его жизни. И всё же Бекки каждый раз заставляла его это делать.

Дом Лестрейнджей впечатлял своим убранством, домовики вовсю готовили его к торжеству; Барти отметил, что контролировал процесс Рудольфус, а не его жена, хотя именно она должна была этим заниматься, как хозяйка дома. Рабастан на немой вопрос Крауча лишь махнул рукой.

— Ему проще заняться этим самому, чем постараться договориться с этой истеричкой.

— Кажется, у тебя потрясающие отношения с невесткой.

— У Руди с ней они более потрясающие, — зашёлся в хохоте Рабастан; он уже мог себе позволить говорить об этом, потому что они с Барти уже зашли в гостевую комнату, где расположили Крауча. Лестрейндж предусмотрительно прикрыл дверь. — Белла открыто пускает слюни на Тёмного Лорда! А Руди и не возражает!

— Хм… — глубокомысленно изрёк Барти, не зная, как на это реагировать. Лестрейндж расплылся в довольной ухмылке, а потом напомнил Краучу о важности предстоящего приёма и оставил гостя в одиночестве. Хотя нет, каком одиночестве? Сомнения и совесть, говорящая голосом Финч, всегда оставались вместе с Краучем. И он бы, наверное, мог склониться в их сторону, если бы не упрямство — ведь он так старался ради нынешнего момента. Если бы не отец, чьи равнодушные взгляды и постоянные требования тяжким грузом лежали на Барти, придавливая к земле и заставляя чувствовать себя ничтожеством. Если бы не вера в то, что действительно грядёт новая эра — Барти уже был ослеплён личностью Тёмного Лорда, хотя ни разу его не видел.

И когда увидел, не остался разочарованным. Тёмный Лорд оказался представительным и харизматичным, под его взглядом Крауч тут же затрепетал и был не в силах произнести ни слова. Глаза Лорда порой будто сверкали красным, но Барти не мог понять, в самом деле это так или лишь игра света. Вокруг Тёмного Лорда была особая аура, заставляющая людей почтительно ожидать его слов, хотелось услышать его — и продолжать слушать; его слова внушали доверие. Жена Лестрейнджа и вправду смотрела на Тёмного Лорда так, словно он был божеством, но Барти, наверное, был способен её понять.

Особенно когда Тёмный Лорд одарил его улыбкой и даже хлопнул по плечу, предложив прогуляться. Барти уже там очнулся и немедленно сообщил Лорду о том, что он будет счастлив поделиться с ним информацией, добытой у Бартемиуса Крауча-старшего.

— Я и не сомневался в вас, — Тёмный Лорд общался с ним вежливо, но при этом и дружелюбно, и Крауч был от этого небывало счастлив. — Регулус и Рабастан отзывались о вас исключительно положительно. Я был заинтригован. Узнав больше, я понял, что у нас есть нечто общее.

У Барти перехватило дыхание. Нечто общее? У него с Тёмным Лордом?!

— Я тоже был разочарован в своём отце, — Барти не верил, что сам Тёмный Лорд рассказывает ему подобное. Крауч во все глаза смотрел на профиль Лорда, который смотрел куда-то вдаль. — Ваше полное имя — Бартемиус Крауч, верно? Бартемиус Крауч… младший.

Барти едва не скрипнул зубами, а Тёмный Лорд перевёл на него понимающий взгляд.

— Носить имя отца, который подарил только одно разочарование, порой бывает невыносимо.

Крауч не мог поверить, что и Тёмный Лорд пережил в своё время то, что переживал Барти в данный момент своей жизни. Но это придало ему сил — разговор с Лордом проходил намного лучше, чем он мог ожидать, а информацию от Барти Тёмный Лорд принял с благодарностью; для этого Крауч легко согласился пустить Лорда в свой разум, не накладывая абсолютно никакой защиты. Он хотел доказать свою преданность — а после разговора с Тёмным Лордом Барти только убедился, что он этой преданности достоин.

И его простое похлопывание по плечу одаривало Барти чувством, что он, наконец, сделал всё правильно, и гордостью за самого себя.

Тёмный Лорд раньше вернулся обратно в дом, а Крауч ещё стоял на балконе, пытаясь поверить во всё происходящее. Вот только это было прервано неожиданным появлением Регулуса Блэка, который, пару раз оглянувшись, оказался рядом с Краучем. Барти с подозрительностью воспринял решительный вид однокурсника.

— Ты совершаешь ошибку, Барти, — негромко произнёс Блэк, глядя прямо в глаза Краучу, словно стараясь его убедить в своей правоте. И Барти сощурил взор, понимая: Регулус всё-таки предатель. А он продолжал: — Всё не так, как кажется. Лорд говорит о своей чистокровности, о великих предках, но на самом деле он лишь полукровка.

— И что?

— Ты не понимаешь? Какой-то жалкий полукровка не может стоять выше чистокровных семей, это оскорбление! Он никогда не поймёт важности крови и традиций! — Регулус обернулся, проверяя, не подслушивает ли их кто, и снова посмотрел на Крауча. — Я не хочу допустить, чтобы ещё хоть кто-то из чистокровных поверил его речам. Его стремление — не возвышение чистокровных, а лишь возвышение себя.

— Какая разница? — фыркнул Барти, стараясь незаметно для Блэка достать палочку. Крауч не знал, что повлияло на Регулуса, что заставило его так круто изменить свои взгляды, да и честно говоря, он уже и не хотел в этом разбираться. Главным было одно: Регулус Блэк отныне предатель. Кажется, Регулус понял намерения Барти, потому что в его руках тоже появилась палочка. К сожалению, раньше, чем у Барти, поэтому Крауч был оглушён.

Очнувшись, он смог поведать Тёмному Лорду о произошедшем, но след Регулуса Блэка к тому времени уже остыл. Барти чувствовал, что Лорд был огорчён подобным поступком одного из самых преданных Пожирателей, но тот всё равно это никак не высказал. Дальнейшей судьбы своего однокурсника и бывшего друга Барти Крауч так и не узнал, особо этим не интересуясь и пребывая в убеждении, что Пожиратели предателя в итоге нашли и подвергли соответствующему наказанию.

Барти было это неинтересно, ведь в его жизни произошло одно из самых значимых моментов его жизни.

На его левом предплечье появилась Чёрная Метка.

И, несмотря на всё благоговение перед ней и перед тем, кто даровал ему Метку, Барти на мгновение стало страшно встретиться с той, что по-настоящему боялась увидеть Чёрную Метку на его руке.

— Протяни же свою руку, Барти.

И он безвольно тянет. У него нет желания или нежелания. Просто так должно быть. Тёмный Лорд велит, Барти — исполняет. Барти всегда умел хорошо играть свою роль. Барти всегда был исполнительным. Ведь столько лет он старался стать хорошим сыном. Но разве отец ценил его старания?

«Ты теряешь себя», — слышит Барти чей-то шёпот и согласно кивает. С отцом он терял себя. Он был хорошим, образцовым студентом Хогвартса, старостой Слизерина, а потом и школы, всегда готовый оказать помощь другим, абсолютно не обращающий внимание на предрассудки. Барти был идеальной картинкой, ведь того, как ему казалось, хотел отец.

Но на самом деле он не такой. Наверное, он даже противоположность своей идеальной маске, которую видят все остальные.

Тёмный Лорд прикасается кончиком своей палочки к его левому предплечью. Барти смотрит на это с трепещущим сердцем. Тёмный Лорд не игнорирует успехи Барти, Тёмный Лорд ценит его жертвы — в отличие от отца. Тёмный Лорд способен понять его как никто другой, ведь он тоже ненавидит своего отца. Способен — и понимает.

«Ты теряешь себя!» — шёпот звучит уже громче, и Барти на мгновение испытывает желание отдёрнуть руку. Голос ему знаком и, кажется, настолько же важен, сколько и стоящий перед ним Тёмный Лорд — Барти хочет даже отвернуться, лишь бы увидеть, кто же шепчет. Но Тёмный Лорд смотрит на него, в его глазах уверенность в Барти, вера в Барти, одобрение Барти.

Барти понимает, что единственное правильное — быть с ним до конца.

И тут за его левое предплечье хватаются чьи-то грубые пальцы. Такие приятные, но всё же недостаточно убедительные. Тёмный Лорд твёрдо произносит заклинание, и руку пронзает невыносимая боль.

Барти позорно кричит.

Барти испуганно раскрыл глаза и резко присел на кровати. Правой рукой он схватился за левое предплечье и уставился на него. Ещё была ночь, но даже в полутьме была видна Чёрная Метка, её еле заметное дыхание. Она гипнотизировала Крауча, сердце гулко стучало от одного взгляда на неё. Ведь он сделал это. Он официально стал одним из сторонников Тёмного Лорда.

Получение Метки было не самым приятным моментом, но это не могло испортить его триумфа. Ничто не могло бы испортить его триумфа. Ничто! Кроме этого чёртова сна, который напомнил, что… что. Бекки. Финч уже и во снах стала выносить ему мозг.

Барти упал обратно на подушку, уставившись неподвижным взглядом в высокий потолок Лестрейнджей. Ещё вечером он был счастлив от произошедшего, но после этого сна у Крауча остались странные ощущения. Скорее неприятные, чем наоборот. Сон будто нарушил правильность всего происходящего. Шёпот Бекки будто и сейчас звучал: ты теряешь себя.

Теряет себя.

Нет.

Он приобретает. И не позволит глупому сну разрушить всё, что он успел построить. Перед тем, как уснуть, Барти вновь посмотрел на Чёрную Метку. И умиротворённо закрыл глаза.

Всё правильно.

Безусловно, правильным было и решение остаться у Лестрейнджей подольше. Хотя Барти, откровенно говоря, чувствовал себя неуютно в обществе хозяев — особенно хозяйки, Беллатрисы Лестрейндж. Она ненавидела его отца и никак этого не скрывала; не скрывала и своего презрения и недоверия к Барти. Но при этом Беллатриса боготворила Тёмного Лорда и не смела ему противоречить, и именно поэтому принимала Крауча в своём доме как гостя, скрипя зубами от злости.

— Только оступись, — прошипела она ему за одним из ужинов, — и уж я не упущу шанса сплясать на трупе Крауча.

Беллатриса ему не доверяла. Барти её опасался и одновременно она его злила: почему даже сейчас, когда он принял Метку и, казалось бы, доказал свою преданность, находятся те, кто по-прежнему считает, что он действует в интересах отца? Что ещё должен сделать Барти, чтобы мир понял — Крауч-младший ненавидит Крауча-старшего, ненавидит сам факт того, что они родственники? Да, он злился на Беллатрису, но в то же время Барти осознавал, что миссис Лестрейндж — одна из преданных и значимых Пожирателей Смерти, поэтому вместо того, чтобы давать злости волю, он стремился наладить с ней отношения. Точнее, просто был максимально вежлив и учтив, встречая оскорбления в свой адрес с завидным терпением и показным пониманием.

Рабастан лишь развлекался, наблюдая за происходящим. При нём Барти мог сбросить показную вежливость и выплёскивал весь негатив, что накапливался за период лицемерия.

— Плюнул бы ты на Беллу, Барти, — заявил Лестрейндж ему, когда они засели в библиотеке играть в волшебные шахматы; игра шла медленно, поскольку Крауч то и дело вскакивал с места и начинал наворачивать круги по помещению, нервно поглядывая в сторону дверей и ожидая появления недружелюбно настроенной миссис Лестрейндж. Рабастан, напротив, был расслаблен и лишь с ухмылкой наблюдал за нервничающим однокурсником. — Тёмный Лорд тебя принял, почему тебя волнует её мнение?

— Не твоё дело, — резко отвечал ему Барти. Неужели он должен объяснять, почему безопаснее таких личностей, как Беллатриса, держать в качестве друзей, а не врагов? С неё станется и в самом деле послать в него шальную Аваду, а потом сплясать на его трупе. Вот только как добиться её расположения, он не знал.

Однако все разрешилось в один из последних дней каникул, накануне того, как им с Рабастаном предстояло вернуться в Хогвартс — по сути, благодаря Тёмному Лорду. В итоге Барти даже не пришлось сильно ломать голову над представшей задачей, он вообще забыл об этом. Ведь не каждый день Тёмный Лорд даёт тебе одно из важных заданий, причём основанным на предоставленной тобой же информацией! Лорд отметил его, и Барти выпрямился и расцвёл от похвалы, загордился и наконец-то почувствовал себя значимым.

— Белла, я доверяю тебе нашего нового друга, — произнёс Тёмный Лорд, глядя на Барти с одобрением и кивком головы направляя его в сторону миссис Лестрейндж. Пожиратели Смерти вновь собрались в доме у Лестрейнджей, как в одном из самых труднодоступных для правительства мест. Почти все были в масках, как и сам Барти; о его включении в Пожиратели мало кто знал (если уж начистоту, то знали только сам Тёмный Лорд, Лестрейнджи и догадывался пропавший Блэк).

— Да, мой Лорд, — с трепетом отреагировала Беллатриса, не отрывая от Тёмного Лорда влюблённого взгляда; на вставшего рядом с ней Крауча она не обращала никакого внимания. Сам же Барти был совсем не удивлён такому назначению, хоть оно его и нервировало: раз Лестрейнджи были в курсе его личности, то ничего необычного не было в том, что Лорд решил объединить его с ними. А это значило, что с Беллатрисой им сживаться придётся.

Уже после она смотрела на Крауча, как на противное насекомое, но всё же взяла под своё командование. Цель их группы была ясна: Тёмный Лорд хотел, чтобы именно они разобрались с Эдгаром Боунсом, одним из яростных противников Пожирателей на политическом поприще и, как полагал Лорд, одним из участников Ордена Феникса. Благодаря Барти Краучу-старшему им теперь было известно, где находится нынешний дом Боунсов (многие семьи стали постоянно перемещаться, опасаясь нападения).

— Но мне нужна информация, Белла, — чётко произнёс Тёмный Лорд, глядя на Пожирательницу в упор. Беллатриса покорно кивнула, со страхом опуская глаза. — Выясни всё, что сможешь, про Орден Феникса. И помоги нашему новому другу… освоиться.

Барти невольно тоже опустил глаза, когда Тёмный Лорд посмотрел на него. Было страшно не оправдать его ожиданий.

Нападение на дом Боунсов было запланировано на поздний вечер, и ожидание для Крауча было пыткой. Его бил мандраж, он был не в силах справиться с волнением, тогда как Рабастан лишь с ухмылкой наблюдал за всем этим. Для него это было не первое задание, и на Барти он смотрел с превосходством. Вот только когда они уже аппарировали к дому Боунсов, Крауч заметил, что у Лестрейнджа немного дрожат руки, но не мог его за это осуждать.

Беллатриса же явно попала в свою стихию — взрывая дверь в дом Бомбардой, она счастливо захохотала, словно почуяв страх его жителей. Рудольфус покорно следовал за ней и был словно её телохранителем. Супруги проигнорировали испуганные лица детей Боунсов, Беллатриса лишь повелительно махнула Рабастану — и тот застыл перед светловолосым мальчиком лет девяти, с непередаваемым ужасом смотрящим на маски Лестрейнджа и Крауча. Мальчик побежал в комнату, надеясь ещё спастись, Барти слышал крик женщины, умоляющей пощадить детей, но Рабастан безжалостно махнул палочкой. В мальчика попал красный луч Круцио, и детский визг заполнил помещение.

Беллатриса и Рудольфус скрылись в комнатах, откуда слышался обезумевший крик женщины и гневные мужские выкрики; Барти, не в силах смотреть на мучения мальчика, посмотрел на дверной проём, за которым явно пошла ожесточённая борьба, виднелись отблески заклинаний и пугающий до мурашек хохот миссис Лестрейндж. Неожиданно оттуда выскочила девчонка — наверное, старшая дочь Боунса; Барти узнал её, она была старостой с пятого курса Гриффиндора. Девушка была испугана, но при этом же зла, а крик брата явно приводил её в отчаяние.

Барти пришлось включиться в борьбу, отклоняя её громко выкрикнутый «Ступефай»; девчонка яростно продолжала кричать все знакомые по ЗоТИ заклинания, но её умений явно было мало против Крауча, который ещё и колдовал невербально. Крауч мог быстро разобраться с ней, но он был скован, было трудно заставить себя причинить ей вред. Барти так ясно видел её заплаканное лицо, так ясно слышал детское хныканье её братца… И в памяти так отчётливо он видел её в хогвартской мантии, со значком старосты на груди, докладывающей о происходящем в гриффиндорской гостиной. Разве обязательно убивать их? Но вдруг они как-то их узнают? Она разнесёт о них по всему Хогвартсу… Нет, оставлять свидетелей слишком опасно. И всё же он продолжал обмен с ней заклинаниями, не отваживаясь даже бросить «Ступефаем».

— Авада Кедавра! — неожиданно послышался рык, и девушку пронзил зелёный луч. Барти остолбенел, наблюдая за тем, как жизнь уходит из заплаканных глаз. Но тут перед его взором появилась маска Рабастана, скрывая обзор на труп. — Ты пришёл в дуэльный клуб, Крауч?! Если Белла увидит твоё вальсирование, то от Авады падёшь уже ты! Очнись!

Рабастан толкнул его в плечо, и Барти стал быстро моргать. Он осознал, что не слышит детского плача. Смотреть в сторону мелкого Боунса желания не было, поэтому Крауч медленно двинулся к яростно сражавшимся Лестрейнджам и Боунсам.

Помощь им явно не требовалась — Беллатриса и Рудольфус были в преимуществе, потому что в тандеме супругов Боунсов опытным бойцом был только муж. Барти снова стало не по себе от знакомых лиц: с Эдгаром он пару раз встречался в Министерстве. Вот только в этот раз Крауч приказал себе собраться. Рабастан прав — Беллатриса будет только рада, если он расклеится прямо здесь; а необходимо показать себя с лучшей стороны. Крауч заставил свой мозг работать.

И уже через пару мгновений он запустил в супругу Боунса Империус; сражавшийся с ней Рудольфус недоумённо замер, глядя, как женщина покорно направилась к бледному Краучу. Барти же схватил её за загривок и направил на неё палочку.

Беллатриса довольно расхохоталась и одновременно увернулась от заклинания Боунса; Барти, стараясь не думать о том, что же он делает, швырнул покорную миссис Боунс на пол и яростно выкрикнул «Круцио», восстанавливая в памяти лицо ненавистного отца. Это он мучается сейчас перед ним. Это он кричит, отвечая за все страдания, что пришлось пережить по его вине Барти.

Эдгар Боунс, дезориентированный пыткой жены, подвергающийся атаке сразу трёх Лестрейнджев, быстро пришёл к поражению. И тут уже к пыткам с радостью приступила Беллатриса, и Барти понял, что это была её любимая часть. Вот только сила духа у Боунса была огромной, он не выдавал никаких секретов и даже в свой разум не давал доступа — уже через час бесплотных усилий Беллатриса сдалась и убила жену Боунса, после чего повернулась к Краучу, который встал в самом тёмном углу и пытался осмыслить происходящее.

— Иди же сюда, — почти ласково поманила его Беллатриса, и Барти покорно подошёл к ней. Всё казалось нереальным, Крауч будто спал, он словно видел всё происходящее со стороны — и не мог понять своего отношения к этому. Всё это просто было. И его чувства были совершенно неважны. — Давай, Барти Крауч-младший, — прошипела Беллатриса, всё ещё с презрением выплёвывая его имя.

И тут до этого отрешённый Боунс поднял лицо.

— Крауч? — недоверчиво произнёс он, и Барти будто кто-то сжал горло. Беллатриса безумно расхохоталась, довольная произведённым эффектом.

— Да! Да! Крауч! — неожиданно она вцепилась в его маску и содрала с лица, умудрившись оставить царапины. Барти еле слышно чертыхнулся. И уставился в изумлённые глаза Боунса, узнавшего его. — Давай же, Крауч! Покажи, на что ты готов ради Тёмного Лорда! — продолжала безумствовать Беллатриса, откидывая маску в сторону.

— Но ты же… Твой отец… — сбивчиво пробормотал Боунс. И Барти почувствовал ярость. «Отец», «Отец», «Отец», всегда, всегда этот чёртов отец!

— Круцио! — выкрикнул Барти, подначиваемый одобрительными возгласами Беллатрисы. — Круцио! — он чувствовал нарастающее возбуждение. Кровь бурлила, власть над чужой болью опьяняла, в ушах гремел хохот Беллатрисы, а перед глазами корчился Боунс — вспышка — отец бился в агонии — моргание — и вновь Боунс.

Барти сходил с ума оттого, как ему было хорошо! Чувство опасности, безнаказанности наконец-то забурлило в нём, он был полностью свободен от отца. Видел бы он сейчас своего сына! Барти расхохотался от одной только мысли об этом, и его смех слился с хохотом Беллатрисы.

— Убей его! Убей! Убей! — наслаждалась Лестрейндж происходящим. И Барти легко произнёс:

— Авада Кедавра.

Авада Кедавра, Барти Крауч, пресмыкающийся перед отцом! Авада Кедавра, всегда униженный Барти Крауч! Крауч тяжело дышал, с мрачным ликованием глядя на труп перед собой. Теперь не было пути назад. Барти никогда себе в этом не признавался, но он знал, что часть его ещё хотела заслужить одобрение отца — но теперь, теперь у него не было и шанса на возвращение и прощение. А значит, он наконец по-настоящему свободен.

Барти равнодушно отвернулся от трупа Эдгара Боунса, человека, который уважал его отца, хоть и не всегда одобрял, и вышел из дома вслед за Лестрейнджами. По пути он поднял маску Пожирателя и вновь скрыл своё лицо. Беллатриса направила палочку вверх и выкрикнула «Морсмордре», Рабастан отреагировал одобрительным свистом и хлопнул Крауча по плечу; а Барти смотрел на череп, изо рта которого выползала змея. Он знал, что в следующий раз его рука не дрогнет при виде знакомых лиц. Ведь теперь он преданный слуга Тёмного Лорда. Барти опустил взгляд, почувствовав, что на него кто-то смотрит, и увидел тёмные глаза Беллатрисы, в которых ещё плескались остатки безумия. Сквозь прорези маски он увидел её улыбку и улыбнулся ей в ответ. Кажется, они достигли понимания.

Рабастан был взбудоражен произошедшим и не умолкал всю дорогу до Хогвартса, расписывая хихикающей Селине Бёрк все мрачные подробности. Барти же забился в угол купе и наблюдал за видами из окна, не обращая внимания на трёп однокурсника. Он ещё в поместье Лестрейнджей предупредил Басти, чтобы тот молчал обо всём, что связано с ним, поэтому был относительно расслаблен. Относительно. На самом деле, полного покоя он не мог достигнуть только из-за Бекки.

Она тоже была где-то в поезде, возможно, Финч даже искала его… Вот только Барти не был готов к встрече с ней. Крауч смутно представлял её реакцию, хотя почему-то и верил, что она в любом случае его примет.

Бекки настигла его уже возле карет. Рабастан покосился на неё с презрительной усмешкой и лёгким превосходством, прежде чем Селина успела утащить его в другую карету, к своим подругам. Барти же в первый момент обрадовался и даже незаметно для себя расплылся в улыбке, в следующий же еле смог пресечь неожиданный страх и желание схватиться за своё левое предплечье, чтобы скрыть Метку. Финч не заметила его заминки — она лишь улыбнулась ему в ответ и обняла его, прижимаясь головой к груди.

— Привет, Барти, — прошептала Бекки. И Барти молча погладил её по волосам. Теперь его почему-то мучила вина. Но чувствовал её он только перед Финч. Фестралы, которых он впервые увидел и которые напомнили ему о смерти семьи Боунс, не вызвали никаких эмоций.

Хоть и был страх оказаться разоблачённым, но всё же Барти хотел побыть с Бекки наедине; вот только Блишвик помешал его планам, встретив его в дверях замка. Выглядел пятикурсник раздражённым.

— Не успел приехать, уже заставили подрабатывать твоей совой! — не смог удержаться Блишвик от претензии, на что Барти лишь пожал плечами. — Тебя Слагхорн ищет, сказал, что-то срочное. Он в своём кабинете ждёт. И, Крауч… — староста Слизерина посерьёзнел, — кажется, там был твой отец.

Барти словно окаменел, и Бекки, почувствовавшая его напряжение, посмотрела на него. Лицо её было спокойным, но Крауч знал, что она взволнована.

— Он что, уже успел по тебе соскучиться? — фыркнула она, когда Блишвик ушёл по своим делам, а Барти медленно двинулся к лестницам, что вели к кабинету Слагхорна. Финч решила его до них сопроводить. — Могло ли что-то случиться? — уже серьёзнее добавила она. Барти молчал, не зная, что сказать ей. Сам-то он подозревал, почему отец оказался здесь, вот только если он начнёт объяснять… Барти ещё не готов. Финч замолчала, поняв, что ответов не дождётся, и уже перед дверью в кабинет Слагхорна отстранилась от Барти и подошла к ближайшему подоконнику, явно вознамерившись его подождать. Крауч, сглотнув, постучался и зашёл.

— А вот и он! — постарался воодушевлённо произнести Слагхорн, поднимая свою грузную тушу с уютного кресла и с распахнутыми руками встречая бледного Барти. Крауч же еле заметно приветственно кивнул, взгляд его был направлен на знакомую идеально прилизанную макушку — отец сидел в кресле спиной к дверям. Крауч-старший не оборачивался, и Слагхорн позволил себе сочувственно-виноватый взгляд на Барти. «Я знаю, что это из-за тебя, проклятый морж», — смог лишь молча отреагировать на это Крауч-младший.

Отец поднялся с кресла, одёргивая идеально выглаженную мантию, и повернулся к декану с Барти. По лицу нельзя было сказать, что Бартемиус Крауч-старший чем-то озабочен — он был спокоен и собран; вот только его сын знал, что это напускное. Он чувствовал ярость, распространяющуюся по кабинету — чувствовал её и Слагхорн.

— Профессор Слагхорн, не позволите ли нам побеседовать наедине? — произнёс Крауч-старший, и декан тут же закивал, что-то крякнул напоследок и позорно сбежал. Барти лишь вздрогнул, когда хлопнула дверь, и встретился взглядом с чёрными глазами отца.

Они были мало похожи, Барти внешностью пошёл в мать — был светловолосым, со светло-карими глазами, бледным (загар его кожи почти не касался), отец же был черноволосым и темноглазым. Единственное, в чём сын и отец были похожи — в манере держать себя; Барти стремился во всём подражать отцу, поэтому выглядел таким же идеальным и лощённым. А теперь ещё он и стоял перед ним в такой же уверенной позе, а не понурив голову, как раньше.

Ведь теперь Барти Крауч-младший свободен.

Вот только почему страх клешнями сжимает сердце? Барти старался не обращать на него внимания, но было по-прежнему не по себе под суровым взглядом отца.

— Поразительное дело, — тихо заговорил Крауч-старший, — ты написал матери, что остаёшься в Хогвартсе на Рождество.

Барти молчал, чувствуя, как по телу бегают мурашки.

— Но уже через несколько дней пришло письмо от твоего декана, — спокойно продолжал отец, — где он интересуется, как самочувствие у его любимого ученика.

Барти продолжал молчать, внутри него всё похолодело. Он пропал. Пропал. Отец не простит его. Пути назад у него уже не было, если отец узнает, что он Пожиратель, то…

— Где ты был?

— Тебе стало интересно, что со мной происходит?! — неожиданно для себя огрызнулся Барти, и Крауч-старший нахмурил тёмные брови, с неодобрением глядя на своего сына. И почему-то это по-прежнему огорчало Барти — а огорчение, в свою очередь, его разозлило. Почему?! Он не стоит этого! Отец не стоит никаких его страданий, почему понимание этого никак не помогает?!

— Как ты смеешь так со мной разговаривать? — процедил отец, гневно сверкая глазами. Барти, чувствуя нарастающую ярость, тяжело задышал и попытался взять себя в руки. Если дать волю эмоциям, то он сделает всё только хуже. Что же делать? И как только в голову не пришло, что Слагхорн возьмётся строчить им письма — он же всегда так делает…

— Прости, отец, — смог выговорить Барти дрожащим от ярости голосом и на мгновение замолчал, пытаясь справиться с эмоциями. Выдохнув, он продолжил. — Я… Я писал маме о девушке…

Отец всё ещё хмурился, но слушал внимательно, сощурив глаза.

— Мы были вместе… Я был у неё.

— Ты провёл Рождество в чужом доме? Со своей… девушкой, — последнее слово отец выплюнул. Барти кивнул и вдруг осознал, что он вновь стоит перед отцом, опустив взгляд — будто нашкодивший щенок. Жалкий щенок. И раздражённо поднял голову. — Находился под одной крышей с девицей, с которой даже не помолвлен.

Барти сжал зубы.

— Кто же эта девушка? Я хочу увидеть её, — тоном, не терпящим возражений, произнёс Крауч-старший. — Приведи её сюда.

— Отец…

— Немедленно!

Барти на негнущихся ногах развернулся и раскрыл дверь. Бекки стояла возле подоконника уже со Слагхорном, они о чём-то разговаривали; оба мгновенно отреагировали на появление Крауча в коридоре. Барти махнул им рукой, зазывая обратно в кабинет — Слагхорн направился туда явно с нежеланием, а Бекки изумлённо вскинула брови, задавая Барти немой вопрос: зачем ей-то туда идти? Но Крауч лишь неопределённо мотнул головой.

Крауч-старший не ожидал увидеть Слагхорна так рано, но никак не прокомментировал возвращение декана в своё святая святых, и Барти был доволен хотя бы этим. При нём отец не станет устраивать разборок. Бекки встретила жёсткий взгляд его отца с достоинством, и Барти даже испытал за неё гордость. Но стоило отцу раскрыть рот, как он занервничал. Он вынужден использовать Финч в качестве оправдания, она не станет подставлять его… Но после этого… Предстоит неприятный разъясняющий разговор уже с ней.

— Значит, это вы, мисс, пригласили моего сына в свой дом, не будучи связанными никакими клятвами? — в голосе отца сочилось неодобрение. Бекки вновь изумлённо вскинула чёрные брови, покосившись на Барти; потом резко нахмурилась, а глаза её расширились. Крауч-младший нервно начал крутить палочку в кармане мантии: Финч поняла.

Справившись с первым шоком, она гордо вскинула голову.

— Здравствуйте, мистер Крауч, — вежливо начала Бекки, — и это были дружеские посиделки. Вместе с моей мамой.

— Ваше имя, мисс?

— Финч, сэр, Бекки Финч.

— Финч… — фыркнул себе под нос отец, цепким взглядом следя за сосредоточенной Бекки, которая, впрочем, уже не выглядела такой спокойной, как в начале разговора. Её взгляд то и дело направлялся на Барти, опускался на его левую руку и мгновенно отводился в сторону. Крауч, чувствуя её внимание, невольно вцепился в своё предплечье. Сердце гулко билось.

Содержательного диалога у Крауча-старшего и Бекки не получалось: Финч никогда не была социальной личностью, а уж сейчас она и вовсе выглядела отрешённой. И только Барти догадывался о причинах. Слагхорн же, наконец-то решив вновь стать заботливым деканом и профессором, отвлёк Крауча-старшего разговором; в итоге взрослые отпустили студентов, отец напоследок смерил Барти суровым взглядом — и Барти почувствовал облегчение, когда за спиной закрылась дверь.

Но не успел он передохнуть, как его за левую руку схватила Финч. Обычно спокойное лицо сейчас исказилось, Бекки будто хотела прямо здесь одёрнуть его рукав, но неожиданно одумалась и, резко повернувшись на каблуках, потащила Крауча за собой, ничего не говоря. Барти тоже молчал. Всё раскроется прямо сейчас, смысл отпираться, если уже всё ясно и ему, и ей?

Барти совсем не удивился, когда Бекки привела его к их тайной комнате. Уже внутри она, до этого активно действующая, замерла. Глядя на её хрупкую фигуру в темноте, Крауч чуть дрожащей палочкой стал зажигать свечи и поднял их в воздух.

— Скажи, что я ошиблась, — прервала тишину Финч, не оборачиваясь. Барти промолчал, и Бекки развернулась к нему лицом, её глаза были широко распахнуты. — Барти.

Он продолжал молчать, и она не выдержала. Бекки подошла к нему впритык, дёрнула его левую руку на себя и задрала рукав. И уставилась на Чёрную Метку с удивительно спокойным выражением лица. А потом подняла взгляд, и Барти совсем не понравилось то, что он в нём увидел. Боль и решительность.

— Ты же понимаешь, что теперь всё кончено, Барти? — спросила она у него, отступая, и Крауч невольно шагнул вслед за ней, пытаясь вникнуть в услышанное.

— Кончено? Что кончено?

— Мы с тобой, — произнесла она, не отводя от его лица взгляда. Барти ошарашено замер, глядя на неё, и Бекки вдруг сделала шаг к выходу, лицо её было обманчиво спокойным. Не в силах поверить, что она способна после сказанного просто так взять и уйти, Крауч цепко схватил её за руку.

— Не так быстро, Бекки…

— Отпусти меня! — неожиданно взвизгнула Бекки совсем не по-финчевски, попытавшись вырвать руку, но Барти не позволил ей этого сделать, хоть и был поражён такой реакцией. — Ты стал Пожирателем, Крауч!

— И что?! — накопившаяся за время общения с отцом ярость, нынешнее раздражение и непонимание — всё это начало вырываться наружу, а руку Финч Барти стал сжимать с чрезмерной силой, даже не замечая этого. Она же всегда понимала его, почему же так ведёт себя?! Она должна была принять его!

— Ты солгал мне, — прошипела Бекки, на лице её отражалась лёгкая боль, она продолжала пытаться вырвать свою руку. — Ты сказал, что не будешь присоединяться к Сам-Знаешь-Кому.

— И ты поверила в это?! — фыркнул злобно Барти, и Бекки закрыла глаза, переставая вырываться.

— Поверила, — еле слышно прошептала она, и Крауч растерялся от того, как Бекки это произнесла. Вся ярость словно сдулась, и он мог лишь смотреть на неё. Бекки раскрыла глаза. — Я никогда не отличалась особой нравственностью, Барти. Я могу понять твою гнилую личность — я могу её любить, чёрт возьми! — неожиданно выкрикнула она ему в лицо. Барти растерянно отпустил её руку, во все глаза глядя на неё — и хотел протянуть к ней руку, хотел коснуться её щеки, хотел поцеловать её. Но Бекки отступила, не позволяя ему всего этого.

— Бекки… — чуть слышно выдавил Барти, но она покачала головой с жёсткостью во взгляде.

— Ты же актёришка, Крауч. И вот парадокс — ты и хорош, и плох одновременно! И знаешь, почему? Ты способен играть только одну роль, Барти! Только одну! Играешь ты её прекрасно, но при этом теряешь себя!

— Теряю… — рассеянно повторил он за ней, похолодев.

— Мне не нужен жополиз Сам-Знаешь-Кого, Крауч! — выкрикнула она ему в лицо, неожиданно приближаясь и хватая его голову в свои ладони. — Мне нужен Барти Крауч, понимаешь? Мне нужен эгоистичный подонок! Мне нужен Барти, который всегда добивается чего хочет! Который сам себе хозяин…

— Но ведь ничего не изменилось, Бекки! — попытался сказать он ей, но она лишь расхохоталась.

— Не изменилось, говоришь? Ты уже как трусливый щенок! Такой же, как был со своим отцом! Появись здесь твой новый хозяин, ты сразу же упадёшь перед ним на колени!..

— Но я всегда был таким! — взревел Крауч. — Ничего, ничего не изменилось во мне, Финч!

— Но могло бы! — крикнула Бекки. — Могло! Ты способен стать ещё лучше, Крауч! Ты способен жить без чужой указки, способен сам быть Тёмным Лордом, способен стать лучше своего отца сам! Вместе со мной…

— Ты просто стала бы моей новой хозяйкой, разве нет? — ехидно прервал её Барти. Бекки посмотрела на него уничижительно.

— Разве ты когда-нибудь позволял мне главенствовать над собой? Рядом со мной ты действовал так, как хотел сам. И это было потрясающе, Крауч! А теперь… Я не хочу. Не хочу, Барти. Оставь меня в покое… Не желаю видеть, как ты вновь становишься игрушкой в руках очередного кукловода.

— Но ты же… Ты любишь меня.

— Люблю, — не стала отрицать она. — Люблю Барти Крауча. Но не собачку Сам-Знаешь-Кого.

— Бекки… Он…

— Мне плевать на него, Крауч. Его политика мне не слишком симпатична, потому что не вижу смысла в уничтожении талантливых волшебников лишь потому, что у них нечистая кровь. Даже если он победит, рано или поздно чистокровные издохнут и обратят взоры к магглорожденным. Но это никак не связано с нашим расставанием. Мы не будем вместе, пока ты будешь с ним. Я не хочу видеть твою раболепную покорность, твою жалкость.

Этого Барти определённо не ожидал. Бекки смотрела жёстко и решительно, но всё же позволила себе последний ласковый жест — она прикоснулась к его щеке и провела по ней своим загрубевшим пальцем.

А потом ушла.

И Крауч почти сразу почувствовал опустошение. Это был для него очень сложный день. Два потрясения — неожиданное появление отца, а потом… уход Бекки. Лучше бы было наоборот. Барти, так и оставшийся стоять посередине секретного помещения, ожил и упал в кресло.

Она ушла. Из-за Чёрной Метки. Барти посмотрел на неё и заворожено стал следить за движением змеи, вылезающей из черепа.

Бекки ушла, но он всё же остался не один. У него всегда есть Тёмный Лорд, и уж он-то, Барти был уверен, не предаст его. Он не предаст, как это сделал отец. Как это только что сделала Бекки. Он ценит полезных людей, он понял, что Барти полезен — а значит, он ценит Крауча и не откажется от него, как остальные.

Барти не должен думать о тех, кто его предал. Вот только, как и в случае с отцом, ему было сложно перестать думать о Бекки, с которой они ещё и учиться продолжали вместе, и старостами школы являлись — и ещё она, словно назло, везде постоянно мозолила ему глаза. Хотелось выть, потому что он по-прежнему чувствовал влечение к ней, думал о ней. Она вела себя так, будто и не было этого седьмого курса — словно потеряла к нему свой пресловутый интерес, перестала замечать.

Но Барти помнил, что Бекки всё же любит его. И больше всего его бесил именно этот факт. Казалось, именно он не даёт ему забыть её, именно поэтому его бесит её равнодушие, так мастерски разыгрываемое. Но в итоге Барти принял правила её игры после бесплотных попыток вновь вывести Финч на разговор. Он тоже стал её игнорировать.

Рабастана, казалось, обрадовал такой поворот событий, а вот остальных обитателей школы привёл в недоумение, особенно Слагхорна, который уже настроил на их пару несколько планов. Лестрейндж же только поздравил Барти с расставанием, чем заслужил полный ненависти взгляд.

— Ну-ну, мой друг, — насмешливо отозвался на этот взгляд Басти, — не стоит. Лучше пойдём, обсудим произошедшее в другом месте.

Уже выйдя из гостиной Слизерина, Барти понял, что Рабастан намерен его привести в комнату, где собирались лояльные Тёмному Лорду слизеринцы. Лестрейндж что-то радостно насвистывал, а вот Крауч был совсем не рад вернуться в эту холодную обитель. Перед дверьми в помещение Рабастан остановился и с кривой усмешкой покосился на хмурого Барти.

— Барти, — начал он, — ты порвал с этой рейвенкловкой, позабыв одну важную деталь.

— Какую же?

— Ты забыл стереть ей память, — произнёс Лестрейндж, раскрывая двери и отступая в сторону, позволяя Краучу войти первым. Недоумённо подняв брови, Барти зашёл, поёжившись от холода — и замер.

Прикованная к стене волшебными петлями Бекки безжизненно висела, никаких внешних признаков увечий не было, но Крауч знал, что просто так Басти её не оставил. Чувствуя злость, Барти медленно повернулся к довольному Лестрейнджу.

— Я решил, что будет неплохо, если это сделаешь ты. Как в знак прощания с нашей милой Финч… И как в знак верности Тёмному Лорду, Крауч! — весёлость неожиданно сменилась на гневный окрик. — Ты должен сделать это!

Должен сделать это, Барти знал, с самого начала он знал — но не мог, не мог! И Крауч был зол, очень зол, Лестрейндж посмел применить к ней Круциатус. Барти почти не думал, резко выхватывая палочку и направляя её на Рабастана.

— КРУЦИО! — проорал он так громко, что зашевелилась и застонала молчавшая до этого Финч. Рабастан, упавший на пол и скрючившийся, как червяк, визжал, как свинья, но этого было Краучу недостаточно, и он продолжал его мучить. Он делал с таким удовольствием, какого не испытывал никогда прежде, он наслаждался его визгом и рыданиями, он упивался его беспомощностью и жалкостью. И только тихие окрики Бекки смогли вытащить его из этого безумия. Опомнившись, Барти немедленно отцепил Бекки заклинанием от стены, позабыв о захлёбывающимся в рыданиях Лестрейндже. С тихим вскриком она упала на пол — Крауч чертыхнулся, как он не позаботился об этом? Но времени на бичевания не было, он просто упал рядом с ней на колени и стал взволнованно осматривать.

— Барти, — прохрипела Бекки, впервые за несколько недель обращаясь к нему не по фамилии и без прежнего холода. Она горько рассмеялась, и Крауч с беспокойством уставился в её лицо — неужели обезумела от пыток? — Кажется, я прочно засела в твоей голове. Это… приятно… — она закашлялась.

— Что ты несёшь? — почти ласково произнёс Барти, поднимаясь на ноги — он планировал взять её и оттащить к мадам Помфри, но Бекки неожиданно запротестовала.

— Подожди… Он сказал, что его желания и желания Тёмного Лорда совпали, — просипела Финч, вцепившись в мантию Крауча и вылупившись на него. — Якобы обеспокоен моим дурным влиянием на тебя… Как он узнал, Барти? Ты позволил ему влезть в свою голову?

— Да, — похолодев, ответил Барти. Он действительно это позволял. Он считал, что ему нечего скрывать.

— А Лестрейндж был только рад, — сплюнула Бекки. Барти смотрел на её мученически скривившиеся лицо и чувствовал страх. Настоящий страх. Тёмный Лорд… Тёмный Лорд прав, считая, что они должны стереть Бекки память. Она непредсказуема… она может их выдать… Даже несмотря на то, что любит его. Барти знал методы Пожирателей, они не побрезгуют просто убить её, если Крауч сам не сотрёт ей память. Можно сказать, Тёмный Лорд поступал с ней милостиво.

— Тебе опасно знать, Бекки… — с трудом произнёс Барти, и Бекки посмотрела ему в глаза.

— Ты должен стереть мне память, — пробормотала она. — Иначе что? Убьют… Меня, тебя… Они могут убить тебя? — Барти молчал. Навряд ли его станут убивать, но вот её могут. Но Бекки делала свои выводы и, кажется, склонялась к тому варианту, что нужен был ему, поэтому он позволил ей заблуждаться.

Позади до сих пор скулил Лестрейндж, и Финч, сжав пальцы на мантии Барти, слегка повернула голову в его сторону.

— Измени его память, — слабо зашептала она на ухо Краучу, прижимаясь к нему всем телом. Такая худенькая, слабая, хрупкая… Барти с новой волной злости посмотрел на Лестрейнджа, который медленно приходил в себя. — Измени так, чтобы он думал, что ты всё сделал.

— Я никогда не подменял воспоминания…

— Моя палочка… где? Придётся мне.

Её палочка валялась неподалёку, явно отшвырнутая небрежным жестом Рабастана. Барти вложил палочку в дрожащую руку Бекки и помог ей подняться на ноги.

— Ты сможешь? — с сомнением спросил он, и Бекки неопределённо мотнула головой.

— Я должна, — всё ещё тихо, но решительно произнесла Финч и направила палочку на замотавшего головой Лестрейнджа, который попытался дотянуться до своей палочки. — Обливиэйт.

Его глаза расфокусировались, Рабастан был дезориентирован. Барти подхватил слабую Бекки на руки, решив, что так быстрее доберутся до больничного крыла, да его и самого уже била дрожь от холода помещения. Он стремился как можно скорее покинуть подземелья Слизерина, оставаясь незамеченными, и, так как стоял уже поздний вечер, ему это удалось.

— Подожди, Барти, — произнесла Бекки, когда они уже выбрались из подземелий и даже успели свернуть в коридор, который вёл в больничное крыло. Крауч, беспокоящийся о состоянии девушки — в конце концов, кто знает, что ещё сделал этот чёртов Лестрейндж? — нехотя остановился и посадил Финч на подоконник. Она тут же виском опёрлась о стенку, глядя на лицо Крауча. — Нужно стереть память. Он прочитает твои мысли… Я не хочу, чтобы ты пострадал.

Барти кивнул. Удивительно, что Бекки об этом помнила, а он нет. Ему стало не по себе оттого, что он позабыл о таком важном моменте — главным казалось только убедиться, что с Бекки в дальнейшем всё будет хорошо. Финч обхватила его лицо, пару секунд смотрела в его глаза, а потом поцеловала. Барти прикрыл глаза, наслаждаясь прикосновением её губ.

— Я люблю тебя, Барти, помнишь? — прошептала она ему в губы.

— Да… да. Я… — она всё равно это забудет, поэтому можно… признаться хотя бы сейчас. — Бекки. Я люблю тебя, — это было трудно произнести, но он всё же сделал это, тут же осознавая, что это правда. Барти сжал палочку. «Обливиэйт». Всего лишь сказать «Обливиэйт». Почему так сложно?

И тут произошло то, чего он никак не ожидал.

Барти лишь успел произнести удивлённое «Что?», когда Бекки наставила на него палочку и произнесла:

— Обливиэйт.

По вертикали (гет)

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

	999Elvira999 20 апреля 2018
С нетерпением жду продолжения,