Победитель (джен)

Черный как ночь, с огромными желтыми горящими угольками глаз и роскошными изогнутыми усами, он похож на натурального ведьминого кота. И даже несмотря на всю свою «одомашненность», отсутствие нужды добывать пропитание и теплое местечко на хозяйской кровати, совершенно независимый, самостоятельный и гордый. Он всем своим видом говорит: «Не тронь, и твои пальцы останутся целы», и лишь изредка позволяет приласкать и погладить, блаженно щуря довольные глаза, нежась под теплыми ладонями хозяйки. Но только тогда, когда сам хочет. Если же настроения потакать глупым человеческим прихотям нет, недовольно ворча и вздернув пушистый хвост трубой, горделиво удаляется в свои тайные места.

«Дикий», — тихо вздыхает хозяйка.

«Дебил», — саркастично хмыкает хозяин.

«Идиоты», — с улыбкой думает кот, сверкая злыми глазищами со шкафа, и наблюдая, как девушка взволновано причитая, промывает перекисью глубокие саднящие царапины на тыльной стороне рук матерящегося парня.

Кот не любит когда трогают просто так и не вовремя, начинают трясти, тискать, и, не задумываясь, пускает в ход острые когти и зубы. Но хозяева не ругают и не наказывают потом. Они понимают. Они нарушили свободу, перешли дозволенные границы и сразу же получили «по рукам» — в прямом и переносном смысле. И он уважает за это и тоже мстить не будет.

«Мои идиоты».

Хозяйка ему досталась, можно сказать, хорошая — кормит вовремя, с посудного шкафа не прогоняет, газетой не шлепает, с неуемными ласками не докучает, а гладит только когда надо и по первому требованию. Кот в благодарность не наглеет, еду не ворует, по углам не гадит, и все его существование вполне прекрасно, размеренно и неторопливо.

И все бы хорошо — сытая счастливая котовья жизнь, но он начинает волноваться за свой теплый мир, когда во входную дверь следом за вернувшейся хозяйкой просачивается темная густая тень.

Девушка устало опускается на пуфик в коридоре и, скинув туфли, со вздохом вытягивает ноги, а тень вьется вокруг нее, окутывая почти полностью, зарывается в растрепанные ветром волосы и будто наливается тьмой еще больше, впитывая тоненькие серебряные нити жизненной энергии.

Кот, почуяв угрозу своему дому и его обитателям, весь распушается, превращается в мохнатый чуть ли не искрящийся бешеный черный шар, шипит и рычит, уставившись горящими глазами на незваного гостя.

— Эй, ты что? Это же я, — хозяйка вскидывает удивленный взгляд на своего питомца и робко тянет руку к его голове, но кот фыркает и прижимает уши, нервно дергает хвостом.

«Ты что в дом притащила, дурёха», — он весь подбирается, прыгает на тень, и будто полог сдирает ее с девушки, вцепляясь когтями и зубами, разодрав заодно и уличный свитер. Прижимает к коврику у двери и шипит, шипит, желая прогнать. Тень сворачивается вокруг тела и сливается с черной шерстью, просачивается под кожу, смешиваясь с кровью, проникая в каждую клеточку.

«Сильна, зараза. Кому ж ты так не угодила, девочка?» — живот сводит судорогой, а лапы подкашиваются. Ему бы выйти и избавиться от этого подальше от родного дома. Бесполезно пошкрябав входную дверь, жалобно мяукнув и глянув в испуганные человеческие глаза, он понимает — кто ж выпустит просто так квартирного котика, видевшего улицу пару раз в жизни. А тень отпускать нельзя, теперь только вдвоем.

Сидя под ванной, на холодном кафельном полу, он слышит шум и беспокойные шаги, слышит, как зовут, слышит волнение в дрожащем голосе хозяйки, знает, что ищут уже который час. Но все нутро горит, и в глазах уже темные мушки, тень рвется, пытается освободиться, выплеснуться, чтоб растечься вокруг и захватить все пространство. Ледяной пол жжет лапы, но хоть немного остужает пылающее жаром тело, и в прохладной сырой ванной комнате дышать чуточку легче. Боль в животе разрастается, кажется, что его изнутри выжигает соляной кислотой, еще немного и тьма вырвется на свободу, но сдаваться нельзя. Это — противостояние энергий, сражение духа.

Яркий золотистый свет бьет в глаза, а теплые человеческие руки дрожат, дотрагиваясь до черной шерсти. Кот трется о бледные пальцы, напоследок ткнувшись лбом в ладони. Хозяйка, размазывая слезы рукавом, бережно заворачивает его в старую простынь. Как он ночью выполз на середину комнаты, кот не помнит. Да и неважно уже, остекленевшие желтые глаза смотрят в вечность и он, наблюдая за рыдающей хозяйкой и притихшим хозяином со стороны, довольно щурится.

«Дальше сами, мои идиоты», — кот, гордо вскинув хвост, направляется прочь из квартиры к такому теплому солнечному свету, неслышно ступая на мягких лапах и крепко сжимая в зубах повисшую, словно грязная тряпка, бледную прозрачную тень.

Он победил.