Паром (гет)

Она не могла оторвать от него глаз. Она, давно не молодая женщина, сейчас просто завороженно рассматривала парня лет эдак двадцати пяти. Не зная его имени, она с уверенностью могла назвать его фамилию и отчество. Боже, как он похож на своего отца!

— Девушка, можно с вами познакомиться?

Ей шел двадцать третий год, когда они встретились. Он с друзьями обмывал только что полученные звездочки на пароме, вдали от посторонних глаз. Именно там молодой лейтенант и увидел ЕЁ, девушку своей мечты. Она стояла такая маленькая и воздушная, опираясь на борт корабля. Ветер дул в лицо, русые волосы развевались, донося до их столика тонкий аромат парфюма. И он не выдержал. Выпивать "для храбрости" парень не стал, понадеялся на собственную смелость, а цветочек откуда-то в руках все же появился, все-таки девушку пошел покорять. В те долгие три секунды, пока ждал ответа, даже пожалел об абсолютной трезвости, а все потому, что боялся отказа. А она и не думала его отвергать, просто любовалась. Давно не видела симпатичных офицеров, уже и забыла, как они ей нравятся, а обладателей таких глубоких и искрящихся голубых глаз еще не встречала никогда

Неужели именно из-за этого проскользнувшего воспоминания она не могла выпустить из поля зрения молодого офицера, идущего под руку с какой-то девушкой, отдаленно напоминающую ее саму в молодости.

Они так и ходили всегда вместе, не отпуская рук друг друга. Она казалась такой хрупкою, что ее всегда хотелось защищать и оберегать, чем он, собственно, и занимался. Укрывал ото всех бед, напастей, завистников и врагов, окружал такой заботой и лаской, что она вполне могла считать себя самой счастливой женщиной на свете. А для него лучшей наградой было простое слово "Любимый", сорвавшееся с ее губ.

Сейчас ей больно понимать, что все это было, а не есть. И так хотелось верить, что время можно повернуть вспять, что ту любовь можно вернуть, что можно просто вычеркнуть из жизни одиноких тридцать лет, забыть о них, переписать свою историю. Что, увы, невозможно, и в качестве доказательства, Судьба устроила ей эту встречу с сыном... Его сыном, но не её.

Да, она совершила ошибку, но зачем ТАК орать? Ладно, если бы она кого-нибудь убила, но ведь ничего плохого она не сделала, просто соврала. От этого же никто не умер! Главное, что она ничуть не отрицает свою вину, признает ее полностью и даже раскаивается. Ну да, не беременна совсем, но она же не виновата, что замуж за него хочется, а любимый не зовет. Да и откуда ей было знать, что он так сильно мечтает об этом ребенке? К тому же она пока к этому не готова. К вечному недосыпу из-за криков по ночам, к пеленкам, распашонкам, подгузникам. И вообще, если что, ей все это предстоит пройти почти в одиночку, ведь он на службе круглыми сутками торчит, и какое право он имеет на нее кричать?! И вот она, насупившись, пускает слезу, что мгновенно останавливает поток обвинений, превращая его в море извинений. Ух ты, а ведь и вправду действует!

К чему она вдруг вспомнила это? Она понятия не имела, что послужило причиной столь странному поведению своей памяти, то ли чуть округлившийся животик спутницы его сына, то ли первая стадия синдрома Альцгеймера (так называемой "старческой болезни", о которой она пока никому не говорила, опасаясь сплетен, склок, насмешек). Да и зачем ей распространяться об этом? В свои пятьдесят "с хвостиком" она прекрасно сохранилась отчасти благодаря регулярным походам в салоны красоты, отчасти благодаря нелюбимому, но все-таки мужу. Он до сих пор готов носить жену на руках, но вот ребенка так и не захотел. Крики, слезы, уверения, скандалы, даже попытка развестись не дали результата — мужчина остался непреклонен. Он продолжал поднимать со дна доставшийся ему в качестве приданного бизнес, в то время как его супруга сидела дома, запертая в своей золотой клетке, вспоминая своего Любимого...

Золотая клетка... Кто бы что ни говорил, а все равно клетка, из которой так хочется сбежать. Но куда бежать она не знала. Опозорить своим побегом мужа она уже не могла — отец не поймет и отрекется от нее. Бросить всё и уйти в монастырь? Нет, не сможет она там... Вот тогда она и позвонила Ему. Тому, о ком мечтала по ночам.

Звонок она запланировала на самый важный для их пары день — годовщина знакомства. Он же не может не помнить! Этот день они всегда праздновали вместе на пароме, она частенько вляпывалась в какую-нибудь историю, а он ее спасал, как спасает рыцарь свою даму сердца. В конке концов, именно в этот день он сделал ей предложение! А вдруг получится все вернуть?

Но что же это? Она не вовремя? Он не может говорить? Но почему? Он же так любил ее! Неужели посмел забыть? И она больше не нужна? Совсем?

Его голос, доносившийся из трубки почему-то обнадеживал. Он был в больнице, и это очень волновало ее, ведь она помнила специфику его работы. Но раз отвечал, значит, вне опасности, и это успокаивало, а то, что в больнице? Да мало ли чего он там забыл? Может друга навещает или еще кого? Кем может быть "еще кого" надо было подумать раньше, возможно, тогда бы не было так больно:

— Знаешь, у меня жена рожает...

Его голос продолжал чуть-чуть дрожал, но теперь в этом виделась совсем другая причина. Как он мог? Но, в принципе, чего она хотела? С тех пор как она от него сбежала они расстались, прошло без малого шесть лет, она давно замужем. Ее отец сразу нашел ей другого жениха, который сможет поднять семейный бизнес, даже назначенную свадьбу не пришлось переносить. Разве она может теперь от него чего-то требовать? Разве она может...

Совсем скоро он потерял всяческий интерес к разговору. Сначала еще старался свести его к нейтральным темам, не затрагивающим личную жизнь ни одного из собеседников, а затем и вовсе перестал связно отвечать. Она смогла даже услышать причину этой перемены: голос врача, позвавший его по фамилии, поздравление с рождением сына и приглашение следовать за собой. Наверное, молодой папаша от радости просто забыл повесить трубку, и это дало ей возможность, слушать все, что происходило на том конце провода. Его шаги, тихий скрип двери, шорох надеваемого халата — и вот, до ее ушей донесся громкий детский плач, от которого почему-то стало колоть в сердце.

— Женщина. Эй, женщина! Что с Вами? — Открыв глаза, она понимает, что не стоит на своих ногах, а полностью опирается на грудь того самого молодого человека, за которым наблюдала ранее. — Вам плохо? Может, врача позвать?

Она немного боится встречаться с обеспокоенным взором голубых глаз, таких любимых и желанных, таких родных голубых очей. Хотя подняв свой взгляд, понимает, что ошиблась: да, парень действительно голубоглазый, но форма и оттенок... Они же не такие!

— Нет, спасибо, не надо. Тем более наш корабельный доктор еще не приехал. — Она высвобождается из объятий, спасших ее от падения, и вдруг понимает, что, наверное, не просто так этот офицер стоит около ее парома. Пришлось заняться работой своих подчиненных. — А вы отплывающий или провожающий?

— Отплывающий, — грустно усмехнулся молодой человек. — Только мы с женой никак не можем найти кого-нибудь из сотрудников, чтобы подняться на борт. Вы не знаете, где они могут быть?

— К сожалению, не знаю. Но вам очень повезло, потому что я с легкостью могу помочь. Я, конечно, билетами давно не занималась, но разве сложно вспомнить молодость?

Да, с билетами она работала не просто давно, она вообще никогда ими не занималась, но у хозяйки всегда расширенные полномочия. "Зачем это ей?" — захотелось вдруг спросить саму себя. Она же вполне может найти забывшуюся девицу с ресепшена, отчитать за то, что считает ворон, и послать ее, наконец, поработать. Но вместо этого Она, хозяйка всего парома, обслуживает какого-то юнца, как простая билетерша. Зачем? Просто ей захотелось узнать его имя...

— Вы один или с супругой? — спросила она, легонько кивнув на спутницу парня, сложившую руки на округлившийся живот. Как же ей сейчас тяжело справиться с завистью! А ведь когда-то могла быть на ее месте...

— И с супругой, и с родителями, — ее сердце резко ускорило бег, и она уже почти не расслышала окончание фразы. — Но они прибудут только перед самым отплытием.

Она мельком глянула на часы: до отплытия осталось всего ничего, когда же... Когда же Он приедет? С родителями? Значит, Он будет не один? С кем же? С женой? С ней, той счастливицей, подарившей ему сына?

Тихий парк спрятал ее от жары. Она идет под предгрозовой сенью деревьев, наслаждаясь такой приятной прохладой. Даже не верится, что всего несколько минут назад, она была в центре душного мегаполиса. Ей доставляет удовольствие наблюдать за парочками, сидящими на скамейках. Сегодня выходной, наверное, они отдыхают здесь перед тем, как пойти в кино. А вон тем двум молодым людям, в дальнем конце аллеи, явно никакие фильмы не нужны: их маленькая "комедия" как раз переползла с коленей одного родителя на колени другого. Малыш заливисто хохочет, он никак не может определиться, на ком из них сидеть удобней. Его мама, совсем молодая девушка, тоже смеясь, кутает сына в комбенизончик и легкую курточку. Потом, проверив, что ребенку ветер больше не грозит, наклоняется к сидящему рядом парню, целует его в плечо, зарывается лицом в его воротник. Он гладит ее по светло-русым волосам, прикасается губами к ее виску, прижимает к своей груди, шепча на ушко что-то ласковое. Его лицо озаряет блаженная улыбка, мужчина настолько счастлив, что не замечает ничего вокруг.

А вот Она замечает и даже узнает. Уже пройдя мимо скамейки, где сидела молодая семья, девушка все-таки позволила одинокой слезинке скатиться по щеке. Всего одной, больше нельзя, она же сильная. Просто сейчас, наконец, поняла, что ничего уже не вернуть, что впервые чужое счастье причиняет ей боль. Чужое... а совсем недавно оно могло принадлежать ей, принадлежать полностью, бесспорно и безоговорочно, но она... сама отдала своего Любимого этой смеющейся девочке.

Ну вот и все. До отплытия осталось всего лишь пять минут. Матросы носятся по палубе, помогая подняться опаздывающим пассажирам, весь персонал находится на своих местах: кто-то проверяет прочность крепления автомобилей, кто-то сверяет списки, находящихся на корабле людей со списком заполненных кают. Отдыхающие облепили борта и с нетерпением ждут, когда огромный паром оторвется от пристани.

Она тоже ждала. И дождалась: прямо к трапу подъехали три служебных автомобиля. Ее сердце пропустило удар. Сейчас, сейчас! Дверцы первых двух машин открылись, из салонов выбрались люди. В военной форме. Неужели что-то случилось? Но что? Ведь ее компания всегда тщательно следит за исправностью всех кораблей, за своим персоналом, так что ни о каких проблемах с законом и речи идти не может! Что им тогда здесь надо? Но спустя минуту, женщина уже вновь абсолютно спокойна: на всех офицерах парадный китель.

— Эй, ну чего ты так испугалась? Это же мои коллеги, они не кусаются, честное слово!

— А вдруг они пришли меня арестовать?

— Тебя? Арестовать? Любимая, ты что? Зачем ты им? Эти ребята просто пришли сюда отдохнуть, у них праздник, а ты тут паникуешь.

— Но как же те документы? Там ведь было столько всего, если захотеть, можно и меня...

— Ну сколько раз тебе можно повторять: все документы в надежном месте, а тебя никто не тронет. Во-первых, не за что, а во-вторых, посмотри на них. Видишь, на каждом из парней такой пиджак черный и рубашка белая?

— Она не белая!

— Ну и что? Это же не важно совсем. Важно то, что они в парадной форме.

— Пфф, причем тут парадная форма? Я же не об этом!

— Зато я об этом. Любимая, послушай, ни один уважающий себя офицер не пойдет на задержание преступника в парадном кителе, кроме непредвиденной ситуации, конечно, там уж сама понимаешь...А эти ребята пришли сюда отмечать что-нибудь, и если ты не вытащишь из сумочки припрятанную бомбу или не достанешь из-под твоего чудесного платья пистолет, то они и внимания на тебя могут не обратить...

Она всматривается в лица каждого офицера, поднимающегося на борт, и с удивлением отмечает несколько знакомых, напоминающих ей о той, прошлой жизни. Конечно, ни одного из них она не жаждет так увидеть, как лицо того, кого пока никак не может разглядеть. Где же он? Когда появится? Краем глаза замечает, как та беременная девушка ловко подскакивает к одному из военных с радостным воплем "Дедуля!". Это заставляет еще раз присмотреться к ним: темноволосый адмирал, названный дедом, совсем не выглядит старым: проседь только-только начала появляться в его висках. Рядом с ним стоят еще трое: рыжеватый, коренастый мужчина и рыжая женщина, напомнившая русалку, даже несмотря на тонкие пряди седых волос. Русалка? Да, точно Русалка... Взгляд ее переместился на еще одного пожилого генерала, стоящего в компании высокого мужчины и миниатюрной женщины, значительно моложе всех остальных. Взгляды этой троицы направлены в одну сторону, и она тоже смотрит туда же. Сердце ее вновь останавливается на долю секунды: вот ОН. Казалось, он совсем не постарел спустя более тридцати лет с их последней встречи. Только потом ей удастся разглядеть морщинки, да и то лишь "улыбающиеся". Он уже не выглядит юным мальчишкой, хотя и на старика он тоже совсем не похож. Про таких говорят "в самом рассвете сил", и только одно портит все: инвалидная коляска. Рядом с ним идут два парня-близнеца и светловолосая девушка, очень похожая на них. Они весело шутят, перекидываются какими-то фразочками, вызывающими широкую, открытую улыбку на его лице. А коляску катит женщина, иногда чуть наклоняется, чтобы что-то сказать или улыбнуться. Не сложно догадаться, кто она ему. Жена.

Она всегда считала, что прекрасно умеет держать себя в руках, но сейчас ей очень больно. Больно оттого, что завидует чужому счастью, оттого, что собственными руками она тридцать лет назад оставила его, предав его чувства, а потом не стала препятствовать другой. Ей больно смотреть на эту коляску, потому что ее не было рядом, когда это произошло, но больнее всего оттого, что и не нужна она была тогда. Совсем не нужна.

Она наблюдает, как его семья приближается к трапу, и представляет себе его улыбку, адресованную ей одной. Мечтает, что, увидев ее, он вспомнит всё. Она сможет о нем позаботиться, у нее достаточно для этого денег. А вдруг он все еще любит, просто скрывает это от самого себя? Ей просто жизненно необходимо заглянуть в его глаза, увидеть там любовь к ней. Они же еще смогут быть вместе, правда?...

* * *

Контр-адмирал Ионов Василий Романович получил серьезную травму позвоночника на одном из заданий государственной важности. Конечно, ему пришлось покинуть армию и научиться жить с инвалидностью. Но он крайне редко жалел об этом, ведь его друзья никогда не забывали о нем, а любимая жена оставила службу, чтобы заботиться о нем и о семье. В его жизни было много женщин, но лишь пятерых он ценил: Евгения Валерьевна Ионова, его обожаемая жена, боевая подруга и верная спутница жизни; Маргарита Степановна Кошкина, она стала его наставницей, когда он пришел в спецназ зеленым пацаном, заменила ему мать, когда он потерял свою родную маму; Анастасия Васильевна Ионова, долгожданная дочь, его радость и гордость; Олеся Михайловна Тарасова, она же Ума, просто Ума; и Валерия Сергеевна Булатова-Мыцик, его прелестная невестка, которая совсем недавно стала Ионовой, а через несколько месяцев она подарит его сыну наследника.

Сейчас его огромная семья собралась отмечать повышение по службе теперь уже капитан-лейтенанта Евгения Васильевича Ионова, старшего сына Василия Романовича, продолжающего династию моряков. Их паром отплывал через пятнадцать минут, а они еще не доехали до пристани. Как и любой военный, Василий Романович опаздывать не любил, поэтому слегка нервничал, но сыновья и дочь, не переставая шутить, отвлекали его от раздумий, а их смех придавал ему спокойствие. Но вот уже и порт. Конечно, с коляской пришлось чуть-чуть повозиться, но совсем скоро они уже догнали своих товарищей, приехавших в других машинах. Поднявшись на борт, контр-адмиралу показалось, что кто-то за ним наблюдает, он окинул взглядом толпу и, не увидев никого подозрительного или потенциально опасного, продолжил отмечать праздник сына.