Чем полезны ночные кошмары (гет)

Думаю, если бы кто-нибудь знал о моей ситуации, то согласился бы со мной — по снам я почти что эксперт. Ну или как-то так. Суть в том, что у меня никогда не было хороших снов. Хотя, если подумать, однажды я видел, как Парвати и Падма Патил… кхм, да.

О чем бишь это я? Ах да, сны. В то время, как мои соседи по спальне наблюдают потрясающее действо, которое включает в себя Селестину Уорбек, бикини и песчаный пляж (бикини и пляж — опционально), я с унынием смотрю на отвратительное зрелище пританцовывающего Волдеморта. Это может прозвучать довольно смешно, но это не так, поверьте.

Если честно, иметь свою маленькую камеру в голове Волдеморта не так уж плохо, но временами это действительно сводит с ума. Кроме того, если бы не ослепительная, мозговыносящая боль моего шрама, от которой хотелось вопить, умоляя о немедленной смерти, это было весьма полезно, временами.

Ну, раньше я получал возможность узнать самые свежие, из первых рук, новости о его темнейших планах. Но так как в то время я был весьма недалеким молодым человеком, я не мог понять, как это можно использовать. А затем… несколько раз я попадал в голову Волдеморта, в то время как он занимался повседневными вещами. Вот правда — вы не знаете, что значит “скучно”, если не наблюдали за его темнейшеством во время очередного ритуала выбора мантии (черный или черный? Серьезно, да сколько можно? Мне хотелось кричать — много, очень много раз).

Как бы то ни было, но эти старые добрые деньки закончились на пятом курсе, когда Волдеморт узнал о моем маленьком фетишистком увлечении. Он надумал сделать для меня постановочное видео — и это, в конце концов, привело к смерти моего дорогого крестного. Впрочем, если говорить по правде, некоторая доля вины лежит на плечах того-кто-не-говорил-Гарри-Поттеру-всей-правды. Имен я называть, конечно же, не буду, давайте просто скажем, что его фамилия рифмуется со словом “лабрадор”. Я веду к тому, что было бы неплохо знать, что Волдеморт пытается пробраться в Отдел Тайн до того, как я отправился туда самолично. Теперь уж ничего не поделать (разве что жалеть и убиваться, но это я уже делал и получилось неплохо, хватит, спасибо).

После смерти Сириуса я наконец смог перекрыть поток образов во сне, но время от времени Волдеморту удавалось закинуть парочку новых картинок.

Когда я доблестно превозмог монстра в прошлом году (там было множество героической беготни и мужественного прятания), я надеялся, что кошмары остались в прошлом.

После стольких лет, когда мне приходилось просыпаться в холодном поту, ощущая, как горит мой шрам, наконец-то я мог спать, как обычный парень семнадцати лет. Проще говоря, я уже не мог дождаться, когда увижу близняшек Патил с полной банкой крема для загара. К сожалению, с этим, как и со многими другими вещами в моей жизни, все было не так просто.

Я только что проснулся после сна, который наблюдал множество раз за последние пару лет — начиная с третьего курса, если быть точным. Можно было заметить несущественные различия, но суть всегда оставалась одинакова: я в Годриковой Лощине, за минуту до смерти родителей от рук Волдеморта, естественно, пытаюсь их спасти. И каждый чертов раз мне что-то мешает. Например, я забыл свою волшебную палочку и пытаюсь найти ее. Или дверь дома закрыта, а память наотрез отказывается вспоминать чары для открытия замков… это сильно демотивирует, если честно. Сегодня мое сознание решило немного изменить стандартный сценарий: мама не падает замертво на пол, зеленый луч отбрасывает ее в темную вуаль Арки смерти. Черт, и что же это должно означать? Намек?

Когда я уже полностью проснулся, меня, если честно, все еще немного трясло. Взглянув на часы, я так и не понял, сколько сейчас времени — они мерно храпели. Чертовы магические штучки. Осмотревшись вокруг в поисках моих маггловских часов, я обнаружил их на прикроватной тумбочке. Они показывали, что сейчас всего лишь два часа утра.

Следующее полчаса я провел в кровати, пытаясь уснуть, но в конце концов сдался. Этот сон немного выбил меня из колеи. И поэтому, вместо того, чтобы бесполезно валяться на кровати и стенать о несовершенстве мира, я решил провести следующие несколько часов более продуктивно — заняться эссе по зельям. А уж потом можно будет попытаться уснуть еще раз.

Подхватив сумку с книгами, я выскользнул из спальни, стараясь не разбудить соседей, которые в этот момент, скорее всего, во сне наблюдали, как голые ведьмочки играют в квиддич. Везучие гады.

Спускаясь по лестнице, я с удивлением заметил, что не я один не сплю в это время. За столом у камина, обложившись книгами, старательно выводила что-то на пергаменте одна из двух моих лучших друзей, Гермиона Грейнджер. Я на мгновение застыл, словно стал свидетелем какого-то тайного ритуала. С этими всполохами огня за ее спиной, в умиротворяющей атмосфере пустой гостиной, она выглядела такой спокойной, словно сама являлась не человеком, но порождением магии. Образ был настолько ярким... И я в этот момент был тут явно лишним. Рассудив, что лучшим вариантом будет отступление, я уже было дернулся в сторону двери в спальню, но в этот момент она меня заметила.

— Гарри, — удивленно вздрогнула она, схватившись за сердце, — ты испугал меня.

— Извини, — с долей раскаяния ответил я, решаясь все же спуститься и присесть рядом с ней. — Я не ожидал, что в это время тут кто-то есть.

— Просто делаю кое-какую домашнюю работу, — пожала плечами она.

— Серьезно? — спросил я несколько саркастически, а затем присмотрелся к странице, на которой была открыта ее книга. — Домашнее задание на когда? Два месяца вперед?

— Не повредит подготовится заранее, — смутилась она, но все же улыбнулась.

— Ладно, тогда у меня хорошие новости, — вернул я улыбку, — раз ты не спишь… можешь помочь мне с зельями, — бодро возвестил я.

— Ура-а-а, — протянула она, а глаза смотрели серьезно, изучающе. — Гарри, какова реальная причина того, что ты здесь посреди ночи? И даже не пытайся убедить меня в том, что ты решил сделать домашнее задание по зельям, я все равно не поверю в такое.

Да, это хороший вопрос. Мне не очень хотелось раскрывать ей истинную причину моего появления, особенно учитывая, что видеть кошмары для героя магического мира — как-то мелко. В конце концов, у меня была определенная репутация, даже если она временами скакала с отметки “лгун” до “герой” и обратно. В общем, я вытащил из сумки учебник по зельям и беспечно ответил:

— Просто не мог уснуть. А книги по зельям прекрасно помогают мне, навевают сонливость.

— Ты лжешь, — мгновенно выпалила она.

— Эм... что?

— Посмотри мне в глаза и скажи это снова.

Ну вот, Гермиона использовала свой маленький “лжет-ли-Гарри” метод. Когда-то она вывела теорию, что я не могу ей соврать в то время, когда смотрю прямо в глаза, и, соответственно, что если я пытаюсь соврать — инстинктивно отвожу взгляд. Ну что же, сейчас я ей докажу!

Я вздохнул и медленно посмотрел на нее. Наши глаза встретились, словно в поединке.

— Я просто не могу… — локон ее волос покоился на щеке, — спать. Вот и все. — Чертово тело! Почему я моргнул именно в этот момент?!

— Так я и думала, — заключила Гермиона, поджав губы.

— Нет, погоди! Давай я попробую еще раз, — так, теперь надо сфокусироваться, — со мной совершенно, — поленья в камине почти полностью сгорели, — все в порядке. — ЧЕРТ!

— Ты хочешь поговорить об этом? — с сочувствием посмотрев на меня, мягко предположила она.

Я покачал головой. Как я и говорил, настроения открыться ей, рассказать о снах, где снова и снова умирают мои родители и Сириус, у меня не было. К тому же делиться своими чувствами — не в стиле Гарри Поттера. Я, скорее, такого типа — “держать-чувства-внутри-пока-не-взорвусь-и-не-накричу-на-всех”. Гарри “тикающая-бомба” Поттер, вот он я. Я уже собирался решительно возразить, когда Гермиона одним, казалось бы, незначительным жестом заставила забыть обо всем — она положила свою руку поверх моей.

— Я вижу сны о родителях… о той ночи, когда они погибли.

Вот черт. Было нечто в этом чувственном жесте возложения рук… кроме того, если я и мог рассказать кому-нибудь, то только ей… или Рону. Он тоже знал настоящего меня — не мальчика-который-выжил, как все остальные — хотя время от времени забывал об этом. С Гермионой и Роном мне не приходилось держать маску крутого парня — хотя все же поделиться чувствами с Роном мне бы не пришло в голову. Мы оба парни, все же. Но Гермиона — девушка, а значит, разговор о чувствах с ней был… приемлем, пожалуй.

Поэтому я пустился в рассказ о своих снах, почти ничего не упуская. К концу я действительно почувствовал себя немного лучше — все-таки хорошо, наконец, поделиться с кем-нибудь своими переживаниями.

— Ох, Гарри, — печально сказала она. Я смотрел на нее, ожидая слов поддержки или какого-нибудь совета, но вместо этого она притянула меня к себе и крепко обняла. Это было ошеломляюще. Несмотря на то, что мы дружили уже немало лет, я все еще чувствовал себя неуверенно по части объятий. Пожалуй, для этого нужна была еще парочка лет подобной терапии или хороший обливиэйт, чтобы я полностью оправился от вреда, который моей психике нанесли Дурсли. В любом случае, прошло несколько секунд, прежде, чем я смог очнуться и неуклюже положить руки ей на талию.

И каково же было мое удивление, когда мне действительно сразу полегчало. На душе стало как-то мирно, комфортно и просто… просто хорошо. Ну а еще спустя некоторое время (немного дольше, чем положено) мы выпустили друг друга из объятий и просто смотрели глаза в глаза. И уже тогда я понял, что все это выглядит немного странно. Нужно было срочно сгладить неловкость.

— Так… кхм… насчет зелий.

Упоминание о зельях наконец вывело Гермиону из состояния полутранса.

— Ах, да, зелья, — сказала она, роясь в своей горе книг и пергаментов. Не уверен, но на мгновение мне показалось, что ее щеки покраснели, хотя, пожалуй, виной тому был отблеск камина. Собственно, следующий час мы провели за зельями (ладно, строго говоря, я провел час за зельями, а Гермиона терпеливо объясняла мне непонятные моменты). А после этого, так как я все еще не хотел спать, я взялся за трансфигурацию, в то время как Гермиона принялась делать арифмантику.

По прошествии десяти минут тишины я обратил внимание на то, что Гермиона сидит, подозрительно низко склонившись над своей книгой, и с закрытыми глазами. Это было странно. Подобного способа усваивать знания, насколько мне было известно, еще не изобрели (будь это так, мы с Роном были бы лучшими учениками). Поэтому, решил я, скорее всего, она просто уснула.

— Гермиона? — позвал я, но она не отреагировала. Тогда я аккуратно прикоснулся к ее плечу. — Гермиона?

— М-м-м-м? — это прозвучало очень сонно. И мило. Не то чтобы я привык подмечать подобные вещи за своими друзьями.

— Уже поздно, тебе стоит пойти поспать.

В ответ она покачала головой, что было довольно сложно сделать, так как она все еще не оторвала голову от книги.

— Не-а, — пробормотала она, — останусь с тобой.

По какой-то причине мне было приятно услышать это. Я знал, что должен настоять на своем, или даже замобиликорпусить ее вверх по лестнице, но отчего-то мне не хотелось это делать. Мне было уютно здесь, когда мы вдвоем. Даже если она просто спит.

— Ладно, — мягко сказал я и вернулся к своей книге. Спустя примерно час я почувствовал, что и сам уже почти засыпаю. Я растормошил Гермиону (что было не так уж легко), мы собрали вещи и разошлись по спальням.

А вот пробуждение утром было определенно не самым легким. Потирая глаза, я каким-то образом сумел одеться (слава Мерлину за мантии, сейчас я бы не смог отличить брюки от футболки) и побрести в сторону Большого зала на завтрак. Рон, который уже сидел за столом, посмотрел на меня с большой долей любопытства.

— Гарри, ты выглядишь отвратительно, — сказал он. В ответ я криво улыбнулся и подтянул поближе графин с тыквенным соком. — Что с тобой случилось?

— Мне приснился кошмар, — без раздумий пробормотал я. И, как обычно, именно в этот момент к столу подошли Невилл, Дин и Симус.

— Кошмар? — фыркнул Симус.

Черт. Одно дело — сказать Гермионе о плохом сне во втором часу ночи. И совершенно другое — поделиться этим с парнями. Кошмары — это не та вещь, из-за которой крутые парни должны выглядеть отвратительно. Может быть, какие-нибудь малявки Криви, но не Гарри Поттер. Однако я знал, как исправить ситуацию.

— Да, мне приснился финальный бой с Волдемортом, — беспечно бросил я. Не то чтобы я добивался этого, но все же с облегчением заметил, как они поежились (а Невилл коротко взвизгнул) при упоминании имени Темного Лорда.

Обычные кошмары могли бы выставить меня слабаком, но если в них участвует Волдеморт… это совсем другое дело. И, конечно, понятливо переглянувшись, парни оставили эту тему, переключившись на школьные пустяки. В ином случае я так и продолжал бы говорить “Волдеморт”, пока у них спину не сведет от поеживания, а у бедного Невилла не пропадет голос.

Парадоксально, но даже после его смерти люди до чертиков боятся этого имени.

Спустя несколько минут, когда разговор уже перешел на квиддич и прочие пустяки (если бы Рон это услышал — убил бы точно), в Большой зал вошла Гермиона и села рядом со мной. Кажется… она избегала моего взгляда — правда, я не мог бы сказать это с точностью, потому что сам избегал на нее смотреть. Рон же странно на нее покосился.

— Однако… Гермиона, ты тоже выглядишь побитой жизнью. Только не говори, что у тебя тоже был кошмар.

Если Гермиона и обернулась ко мне при упоминании “кошмара”, то я этого не увидел, так как в этот момент я с огромнейшим интересом рассматривал пол у себя под ногами. Однако я услышал ее ответ:

— Нет, не кошмар, — сказала она. — Я занималась допоздна, много уроков.

И я почему-то был рад, что она так сказала. Нет, я, конечно, не жалею, что поделился с ней своими страхами, но… при свете утреннего солнца вещи кажутся совсем не такими, как ночью. Теперь уж я определенно не хотел говорить ни о каких снах, кроме того, я чувствовал себя несколько странно, оттого, что рассказал ей столько всего о себе. Я чувствовал себя… уязвимым. Боялся, что она начнет смотреть на меня с жалостью или будет презирать — однако вскоре я с облегчением понял, что она ведет себя так, как будто совершенно ничего не случилось.

Еще одной причиной, которая делала меня счастливым, было то, что, когда Гермиона решила не говорить никому о моих кошмарах, она тем самым словно бы оставила это только между нами. Нет, я не привык и не хотел ничего скрывать от Рона, но было до странности приятно знать, что у нас с Гермионой теперь есть какой-то общий секрет. Это было очень волнующе и ново для меня.

Остаток дня прошел довольно быстро — но это, скорее всего, из-за того, что я почти спал на уроках, а во сне время определенно движется быстрее. Совершив еще одну ошибку — наевшись на обеде до отвала, я решил, что на сегодня с меня хватит. Поэтому поднялся в спальню факультета (едва не наступив на Криволапа на лестнице) и, завалившись в свою кровать, мгновенно заснул. Это был слишком длинный день.

А вот на следующее утро я проснулся освеженным и готовым встретить любые испытания школьной жизни. Все указывало на то, что сегодня меня ожидает прекрасный день — солнышко светит, птички чирикают, отличная погода на улице. Забегая вперед, скажу, что все пошло вразрез с моими ожиданиями.

Мы с Роном и Гермионой, как всегда, пошли в Большой зал на завтрак, где я плотно перекусил, и тогда Гермиона произнесла:

— Думаю, сегодня мы должны начать уже серьезно готовится к ТРИТОНам. Осталось не так много времени. Я уже сделала для нас расписание, оно, конечно, очень плотное, но нам всем нужно хорошо подготовиться, чтобы… — тут моя вилка упала и ударилась о тарелку, отчего по всему залу разнесся характерный звук. Что? ЧТО? Осознание медленно, но неуклонно проникало в мой разум. ТРИТОНы. По какой-то безумной причине я совершенно забыл о такой мелочи.

— С тобой все в порядке? — полюбопытствовала Гермиона.

— Эм, да… я просто… — ответил я, пытаясь унять разыгравшуюся панику.

— Ты ведь готовился к экзаменам, верно? — нахмурилась она. Я молчал, и Гермиона, хмурясь еще сильнее, строго переспросила: — Верно, Гарри?

— Ну… — должно быть, я был слишком шокирован, чтобы чувствовать себя виноватым, поэтому вместо ответа просто глазел на нее.

— Гарри Поттер! — воскликнула она. — Я ожидала подобного отношения от Рона…

— Эй! — запротестовал тот, больше для того, чтобы напомнить о своем присутствии.

— …но не от тебя, — строго продолжала Гермиона. — Ладно, тогда тебе придется работать в два раза упорнее. До ТРИТОНов осталось всего две недели, — заключила она, передавая мне расписание.

Две недели? ДВЕ НЕДЕЛИ?! Она сейчас правда сказала, что до финальных экзаменов осталось каких-то две недели? Ради всего святого… если бы я не знал, что Волдеморт мертв и закопан глубоко в землю, я бы предположил, что это какой-то его дьявольский план, чтобы сделать мою жизнь адом. Как я мог даже не заметить, что прошел почти целый год?! Такое чувство, будто мне подбросили сломанный маховик времени, и я преодолел что-то вроде временной петли. Ведь только что было начало года... Где... как... "через две недели ТРИТОНы"?!

Я беспомощно оглядел график, который Гермиона для меня составила, и испытал уже второй шок за сегодня. Или это был третий? Если честно, я сбился со счета. Гербология… чары… ох, черт. Я пропустил ВСЕ уроки гербологии и чар за весь год! Да я даже не знаю, где они проходили. Как, во имя Господа... э-э-э, точнее, Мерлина... за две недели мне выучить все, что мы проходили целый год? Честно… в такие моменты я даже радуюсь тому, что каждый год, с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать, мне приходится смотреть в лицо смерти. Пожалуй, именно к этому меня и готовила жизнь, иначе я бы сейчас лежал под лавкой и пускал слюну от ужаса. Мне придется надеяться на чудо, чтобы сдать все предметы. Так, что у нас получается...

И тогда я прикинул варианты. Очевидно, если мне придется выучить весь материал за две недели, у меня не будет времени для посещения уроков, которые идут своим чередом, по расписанию. Интересно... может, Дамблдор сможет как-то помочь… все же, я был немного занят последние пару лет, спасая мир, и все такое. Темный лорд, который пытался меня укокошить… Может, Дамблдор сделает для меня исключение? План казался неплохим, и, раз уж ничего другого в голову не приходило, я решил вечером переговорить с директором.

Да, теперь, когда у меня есть план — дела пойдут получше. С этой мыслью я наконец очнулся от раздумий и… обнаружил, что я остался единственным студентом в Большом зале. Какого?.. Часы указывали на то, что первый урок начался десять минут назад! Как я мог выпасть из мира на какой-то промежуток времени? Это уже были не шутки. Что-то серьезно не так со временным континуумом. Вскочив, я быстро собрал вещи и устремился к выходу. Было обидно, что друзья оставили меня одного, но сейчас главное — успеть на урок.

И тогда пришло осознание, что я не знаю, где этот самый урок проходит… и… какой это урок вообще? Дрожащими руками я открыл сумку в поисках расписания. Так, Гарри чертов Поттер, успокойся. Ты просто сходишь с ума, тут нет ничего нового. Несколько раз глубоко вдохнув, я выпрямился. Должно быть, от понимания, что ТРИТОНы так близки, мой разум помутился. Мне нужно просто расслабиться — и все будет в порядке, верно?

Ну, я и расслабился. Несколько секунд все было хорошо, но затем волнение нахлынуло снова. Я заставлял себя успокоиться, но от этого лишь еще больше начинал беспокоиться. И тогда, почти не различая ничего перед собой из-за приступа удушья, вызванного паникой, передо мной блеснул лучик надежды.

— Гермиона! — прохрипел я. Должно быть, это прозвучало очень жалко, но мне было все равно, и главное, паника неуклонно отступала.

— Гарри, — отозвалась она, очевидно, не замечая моего состояния, — ты занят вечером? Квиддичная тренировка или что-то такое? Ты не мог бы помочь мне с Супер Продвинутым уровнем Защиты от Темных Искусств? Я хочу хорошо подготовиться, ну, ты же знаешь, Защита от Темных Сил всегда была моим слабым местом, вот и...

Но я уже не слушал.

— Супер Продвинутый уровень… что это за штука? — спросил я безжизненным голосом. — О чем ты говоришь?

Она странно на меня посмотрела, будто раздумывая, не ударился ли я головой обо что-нибудь твердое.

— Ты обещал, что поможешь мне с Супер Продвинутым уровнем Защиты от Темных Сил, Гарри. Помнишь?

На самом деле, я не помнил. Хотя, после всего этого безумия, это было не так уж странно.

— Кхм…

— Гарри, ты ведь помнишь, что обещал мне, верно? — нахмурилась она и, пока я не успел вставить слово, добавила: — Ну, не важно. Ты в любом случае можешь мне помочь, если у тебя есть время. Мы сейчас проходим 183 главу, и у меня небольшие проблемы с заклинанием Буплерификус Тьябиферус.

С чем? Какого черта вообще происходит сегодня? Что не так с этим миром?

— Эм… бурсенпикус тобакус? — слабо попытался повторить я.

— Гарри, ты ведь знаешь заклинание “Буплерификус Тьябиферус”? Я имею в виду… ты посещал уроки по Супер Продвинутому уровню Защиты от Темных Сил…

— Эм…

— Гарри Поттер, — шокированно воскликнула она, — ты же обещал!

Конечно, оставался маленький шанс, что я и правда посещал уроки Супер Продвинутого уровня Защиты от Темных Сил и просто запамятовал об этом. Но такой вариант был весьма сомнителен, так как я никогда не слышал о… Бурпер-что-то-там заклинании. Я медленно выдохнул и заговорил, еще не придумав, что хочу сказать.

— Ну, видишь ли…

Очевидно, видеть она не хотела, а посему окатила меня ледяным взглядом и удалилась. Глядя ей вслед, я внезапно почувствовал горечь из-за того, что не могу ей помочь. Гермиона всегда была рядом и помогала нам с Роном со всеми школьными делами, и ей было бы очень приятно, если бы я мог хоть раз помочь в ответ. Но я так и не смог придумать ничего мало-мальски адекватного, что заставило бы ее вернуться.

И тогда, конечно же, я вспомнил, что не помню ничего. И это привело к очередному приступу паники. Что же мне теперь делать? На носу ТРИТОНы, к которым я не готовился! И, как венец всего этого, я обидел Гермиону, нарушив свое обещание, которое, правда, я не помню... Но она-то помнит! Черт! Вот же угораздило!

Паника накрывала меня все сильнее, мысли затуманились и…

С громким вздохом я открыл глаза — и обнаружил, что нахожусь в спальне своего факультета, в своей кровати. Сердце колотилось, как бешеное, и я все еще не мог понять, где грань между сном и явью. Наконец, полностью осознав, что это был всего лишь сон, я облегченно выдохнул. Чертов кошмар. Опять-таки, это было не ново — хотя про помощь Гермионе с Супер Продвинутым уровнем Защиты от Темных Сил мне еще не никогда не снилось. К счастью, в отличие от прежних кошмаров с Волдемортом, после сегодняшнего мне легче прийти в себя. Поэтому спустя несколько минут я уже даже не дрожал от ужаса и мог почти адекватно думать.

Отдышавшись, я откинулся на кровати, раздумывая над сном, особенно над той его частью, где была Гермиона. И тогда я предположил, что подруга опять не спит, а занимается в гостиной. Вполне возможно, что она прямо сейчас там сидит, обложившись очередной партией книг. Даже очень вероятно.

Пролежав еще с пять минут, я понял, что теперь не смогу уснуть, пока не увижу собственными глазами, правдива ли моя догадка. Поэтому с максимальной осторожностью я выскользнул из спальни и прошел к лестнице в гостиную.

И, как только я увидел ее — как и представлял, с горой книг — мои губы сами собой растянулись в улыбке. К счастью, я успел принять серьезный вид до того, как Гермиона заметила меня.

— Гарри? Ты в порядке? — она посмотрела на меня взглядом, каким смотрят на побитого и мокрого щенка. Я очень хорошо умел распознать этот взгляд, ведь на меня неоднократно смотрели подобным образом соседи в Суррее. Они думали, что я какой-то беспризорный ребенок… а еще подобным образом смотрели на меня волшебники и волшебницы, когда вспоминали, что моих родителей убили. Это был взгляд, полный жалости, и я ненавидел его. Но сейчас я почему-то был не против, чтобы Гермиона так смотрела на меня. Слегка кивнув, я спустился по лестнице.

— У тебя опять был кошмар? — участливо спросила она.

Я на несколько секунд задумался. По правде говоря, это действительно был кошмар, хотя он меня не слишком и напугал. Но… кошмар есть кошмар, так ведь?

— Да, — храбро и в то же время смиренно ответил я.

— Хочешь поговорить об этом? — спросила она. Ее глаза были полны волнения и участия.

— Нет, со мной все в порядке, — я присел рядом с ней.

Кажется, она хотела настоять, но предпочла не давить на меня. Ее взгляд смягчился до невозможности.

— Я могу что-нибудь сделать для тебя?

Это определенно не тот вопрос, который привлекательная девушка может задать семнадцатилетнему парню. Неприличные картинки так и закружились в моем сознании — картинки, которых вообще не должно было возникнуть, учитывая, что речь о моей лучшей подруге.

— Нет, не думаю, — я непреклонно покачал головой.

— Хочешь немного поучиться, чтобы отвлечься от кошмаров? Или просто поговорить?

И, так как учиться я не то чтобы очень хотел, выбор дался мне легко.

— Думаю, немного поговорить было бы неплохо, — слегка улыбнулся я.

Она улыбнулась мне в ответ и закрыла свою книгу, давая понять, что вся внимание. И в этот момент я ощутил некое, пока еще непонятное для меня самого, волнение. Ну, а следующие несколько часов мы провели за разговорами.

Сегодняшний день проходил куда мучительнее, чем вчерашний. Не уснуть прямо за столом было крайне сложно, хотя я и последовал примеру Гермионы — выпил пару чашек крепкого кофе, почти заполнив их до краев молоком, сахаром и льдом (ненавижу горячий кофе). За весь день нам так и не удалось поговорить друг с другом о вчерашнем ночном инциденте, но каждый раз, когда она слабо улыбалась мне уголками губ, или когда наши взгляды пересекались, я был уверен, что она наслаждалась совместным времяпровождением — только мы вдвоем, и никого, кроме нас. Правда, может быть, она улыбалась просто потому, что у меня было что-то не так с лицом...

Рон вначале весьма подозрительно отнесся к нашему «сонному» состоянию, но, как мне показалось, все же купился на нашу историю.

Этой ночью я надеялся, что провалюсь в сон сразу, как только моя голова коснется подушки. Но уснуть мне не довелось. Может, дело было в количестве употребленного за день кофеина — поскольку мое тело целиком и полностью было готово к спасительному сну, но разум наотрез отказывался поддаваться зову царства Морфея. Я почти час проворочался с боку на бок, думая, а не заняться ли мне чем-нибудь более продуктивным — к примеру, учебой. Но мои благородные побуждения были наглым образом прерваны мыслями о Гермионе. Интересно, она тоже сейчас не спит? Я нисколько не сомневался, что она устала настолько же, насколько и я, и, наверное, уже давным-давно спит в своей постели. Но все же… что, если она сейчас опять внизу, в гостиной? С моей стороны будет весьма грубо оставлять ее в одиночестве. Честно, я почти обязан проверить, спит она или нет, не так ли? Приняв твердое решение, я покинул спальню и спустился в общую гостиную.

Там не было ни души. Я ощутил горькое разочарование вкупе с грустью — вообще, казалось, все мои чувства обострились до предела. Но почему это для меня должно иметь какое-либо значение? В конце концов, это Гермиона. Но я был разочарован тем, что ее не было сейчас здесь. Я медленно спустился по лестнице и сел на диван перед камином, зная, что уснуть сейчас не в состоянии. Уставившись на весело полыхающий огонь в камине, я задался вопросом о происхождении своего разочарования. Как я и думал ранее, это все из-за Гермионы, не так ли? Не то, чтобы я не увижу ее завтра, или послезавтра, или же послепослезавтра... Впрочем, какая разница? Почему я желал увидеть ее здесь? И почему мне так горько от того, что ее нет рядом со мной?

— Гарри, все в порядке?

Я удивленно повернулся на голос и увидел Гермиону, спускавшуюся по лестнице из женских спален. На ее лице читалось волнение. Я был так рад ее видеть, что не смог подавить широкую улыбку и теперь… теперь улыбался, словно идиот. Наверное, увидев мою улыбку, она на время позабыла о своем волнении и улыбнулась в ответ.

— И чего это ты такой счастливый? — нежно поддразнила она.

— Я увидел тебя… — произнес я без задней мысли, а затем мы оба залились краской. — То есть, — быстро выпалил я, пытаясь реабилитироваться, — приятно видеть тебя. Я чувствую себя немного подавленным, — это, как ни странно, было абсолютной правдой. В конце концов, тут я был предельно честен с ней.

— Снова кошмары? — обеспокоенно спросила она.

— Да, — незамедлительно ответил я. Ага, а вот теперь — ни капельки честности.

— Ох, Гарри, — мягко произнесла Гермиона, присаживаясь рядом со мной. Она посмотрела на меня таким взглядом... Я не хотел бы, чтобы кто-то другой так на меня смотрел. — Ты хочешь поговорить об этом?

— Нет, не желаю.

— Ты уверен, Гарри?

— Да, я уверен, — и действительно, говорить об этом я не желал никоим образом, поскольку бессовестно лгал ей в глаза.

— Гарри, — Гермиона бросила на меня пристальный взгляд, который, если честно, пугал меня до чертиков. — Я правда думаю, что тебе стоит поговорить со мной о своих кошмарах, — наконец сказала она. — Держать в себе подобные вещи не стоит. Может, поэтому сегодня ночью тебе приснился кошмар.

Ах, как это мило. Почему бы нам просто не посидеть и не поговорить об этом?

— Нет, правда, я в полном порядке, — твердо повторил я, стараясь не быть грубым.

— Пожалуйста, Гарри, — тихо попросила она, проникновенно заглядывая мне в глаза. Ее ладонь накрыла мою. В этот самый момент я почти растаял розовой лужицей по дивану, поскольку понимал, что дальнейшее сопротивление абсолютно бессмысленно. Мой взгляд бегло осматривал гостиную в поисках какого-либо приемлемого травмирующего сюжета для своего кошмара.

— Домашние эльфы! — выпалил я прежде, чем успел остановить себя. Домашние эльфы? Домашние эльфы?! Какие домашние эльфы, черт бы их подрал?! Тупой, бесполезный кусок мусора, который по дикой ошибке я зову своим мозгом!

— Домашние эльфы? — неуверенно переспросила она, явно не представляя, как лучше ответить на подобное заявление.

Отлично. Прекрасно. Здорово. А теперь что? Думаю, стоит заранее сказать, что домашние эльфы никоим образом не посещали мои мысли во время раздумий. Но мой взгляд зацепился за окно — а за ним царила непроглядная тьма, которая напомнила мне о тех временах, когда я видел огненного дракона из фейерверка, сотворенного Фредом и Джорджем. Вспомнил я и о том, как классно он выглядел в отражении на поверхности Черного озера — что и заставило меня задуматься о самом озере, и именно это навело на воспоминания о втором этапе Турнира Трех Волшебников. Добби дал мне жаборосли, чтобы я мог дышать под водой — и именно из-за Добби я подумал о домовых эльфах. Гениально, не правда ли? Мои размышления вполне могли бы закончиться где-нибудь в районе воспоминаний о втором этапе Турнира, поскольку здесь, как мне казалось, у меня была бы масса добротного материала для всяких там ночных кошмаров, но не-е-е-ет! Мой мозг подкинул мне Добби, а заодно и домашних эльфов до кучи.

Тупой, бесполезный кусок мусора, который я зову своим мозгом!

— И что же делали… эээ… домашние эльфы в твоем сне? — неуверенно спросила Геримиона, явно разрываясь между беспокойством и желанием громко расхохотаться.

Итак, мозг, ты уже успел подвести меня раз. И поэтому я даю тебе второй шанс. Не подведи меня опять, черт бы тебя подрал!

— Эээммм, они занимались уборкой.

Вздох. И каким чудом мне удается справляться со шнурками у ботинок? Может, именно поэтому я не парюсь с ними и просто напросто заправляю внутрь?

— Прибирались? — желание от души посмеяться отчетливо читалось по лицу Гермионы. И поэтому я должен был действовать быстро.

— Эээ, да. Они везде прибирались, и это меня сводило с ума… и… и… и это мне напомнило о том, как со мной обращались Дурсли. Словно с рабом, заставляя меня везде прибираться...

Эврика! Можешь ведь, когда захочешь! Хоть я и долго шел к этому моменту, но лучше поздно, чем никогда. Дурсли всегда являлись хорошим поводом вызвать жалость, и, судя по сочувствующему выражению лица Гермионы, я не прогадал.

— Ох, Гарри, мне так жаль, — произнесла она, заключая меня в объятия.

— Это было ужасно, Гермиона… абсолютно ужасно, — добавил я.

Ее руки крепче обняли мои плечи, она стала тихонько успокаивать меня.

— Они просто не желают оставить меня в покое…

— Все хорошо, Гарри. Они больше не причинят тебе вреда, — нежно сказала Гермиона.

Очевидно, столь приятные объятия Гермионы навредили моему мозгу, поскольку следующими словами, которые я произнес, были:

— Я сделал все, что мог, Гермиона… я даже бросал в них носки и шапки, но они не желали оставить меня в покое.

После секундного замешательства она разомкнула объятия и подалась назад, вглядываясь в мое лицо.

— То есть? Кто не желал оставлять тебя в покое?

Упс. Ляпнул лишнее.

— Эээ, домашние эльфы?..

— Я думала, мы сейчас говорили о Дурслях? — спросила Гермиона, приподняв брови.

Упс. И правда, мы говорили о Дурслях. Думай быстрее!

— Эээ, да, точно. Видишь ли… эээ…

После нескольких секунд тишины, пока мой рот открывался и закрывался сам собой без звука, я пришел к выводу, что стоит придумать общий план отхода, а не пытаться быстро что-то сообразить для вразумительного объяснения.

— Тебе действительно приснился кошмар? — скептически спросила Гермиона, уставившись на меня.

Когда сомневаешься — говори полуправду.

— Конечно, у меня был кошмар, — обиженно заявил я, пытаясь казаться оскорбленным. И это было правдой. Мне действительно приснился кошмар. Просто не этой ночью.

— Сейчас? — Гермиона явно не поверила в тот бред, который я нес. — Тебе сегодня приснился кошмар?

Я открыл было рот, чтобы ответить, но она впилась в меня взглядом, словно включая свой маленький детектор лжи под названием «я всегда знаю, когда лжет Гарри».

— Нет, — тихо ответил я. Черт подери эти ее глаза.

Ее глаза распахнулись от удивления, а губы сложились в тонкую линию. Я узнал это выражение лица и испытал страх.

— Гарри Поттер, — медленно начала она, словно стараясь сдержать гнев. — Как ты смеешь сюда приходить, чтобы прерывать мою учебу какой-то глупой ложью о кошмаре! Зачем? В чем смысл? Ты хотел обмануть меня смеха ради?

— Нет, нет! — ужаснулся я, размахивая руками в знак протеста. — Все было совсем не так!

— Мммм-хххммм, — протянула она, явно не поверив мне. — Что ж, я надеюсь, что ты вдоволь повеселился. А сейчас, прошу прощения, но мне необходимо заняться учебой.

— Постой, Гермиона! Все не так! Честно! Я… — И тут до меня дошло. Что-то тут было не так. — Эээ, Гермиона, а где твои учебники?

По ее лицу пробежала едва заметная тень, так быстро, что я сомневаюсь, что кто-то, кроме очень близкого человека, смог бы заметить это мимолетное изменение. Но после всего, через что мы прошли вместе, я знал ее лучше, чем кто бы то ни было.

— Хмм? К чему вопрос? — обыденным тоном поинтересовалась она.

— Твои книги. Знаешь, такие бумажные издания в кожаных переплетах, которые ты так обожаешь. Если ты занимаешься, то разве тут поблизости не должна лежать пара стопок книг?

— Эээ, да... Они все еще в моей комнате. Я лишь спустилась сюда, чтобы проверить, не помешаю ли я кому-нибудь.

Гермиона так красиво вешала мне лапшу на уши, что никто бы и не усомнился в ее словах. Но у меня, как и у нее, был свой маленький детектор лжи, настроенный на нее. И теперь сирены выли вовсю, что она врала. Я решил быть прямолинейным, как и она по отношению ко мне пару дней тому назад.

— Ты врешь, — просто заметил я.

— И не думала! — обиженно заявила она.

— Гермиона, — она повернулась лицом ко мне, протянув «хммм», слегка приподняв голову. — Так зачем ты, действительно, сюда спустилась? — настойчиво поинтересовался я.

Она нетерпеливо посмотрела на меня, а затем адресовала мне мой же вопрос:

— Зачем ты спустился сюда?

— Я первый спросил, — настала пора использовать железный аргумент.

— Ага, но ты и солгал первым, — не сдавалась Гермиона.

— Справедливо, — я признал свое поражение, а затем подумал — почему бы и нет? Она мой лучший друг, как-никак, и мы оба — взрослые люди в глазах всего волшебного сообщества. — Думаю, я надеялся увидеть тебя здесь.

— Правда? — она заинтересованно подалась вперед.

— Правда. Я скучал по беседам со своим лучшим другом.

— Но мы всегда общаемся друг с другом, Гарри. Я вижу тебя каждый день почти на каждом занятии.

— Это не то, — я отрицательно покачал головой. — У нас едва ли есть время, чтобы поговорить друг с другом. С тех пор, как начался седьмой курс, ты настолько занята своими обязанностями старосты школы, занятиями, подготовкой к экзаменам… Ты проводишь куда больше времени с другими людьми, чем со мной.

— Что ж, у меня и правда много обязанностей в этом году, — призналась она, но ее слова прозвучали, словно она оправдывалась. — Я должна расставить приоритеты в своей жизни, а также продуктивно распределить свое крайне ограниченное время.

Я вздохнул и кивнул, пока не осознал, что она только что сказала, или, вернее, что она недосказала. Она действительно имела это в виду? Я решил попробовать выяснить это наверняка.

— Да, ты желаешь убедиться в том, что тратишь время только на важные для тебя занятия, не так ли?

— Все верно, Гарри, — облегченно вздохнула она, явно радуясь пониманию с моей стороны. О, да. Я хорошо понимаю ее. Даже слишком хорошо. Есть вещи, которые важны для нее, и на них она тратит свое свободное время. И, если следовать ее логике, когда она не тратит время на что-то — иными словами, на меня — это значит, что я для нее не столь важен.

— Ох, понятно, — я резко вскочил на ноги. — Что ж, Гермиона, — несколько холодно произнес я. — Поскольку я не настолько важен для тебя, чтобы тратить на меня твое драгоценное время, мне лучше отправиться на боковую.

— Что? То есть... — неверящим тоном спросила она, а затем схватила меня за запястье прежде, чем я успел сдвинуться с места. — Гарри, — нежно сказала она, — ты прекрасно знаешь, насколько ты для меня важен. Мы столько всего прошли вместе, столько всего встречали плечом к плечу… Ты всегда будешь для меня важен, вне зависимости от того, что может случиться.

Я взглянул в эти карие глаза и почувствовал, как мой гнев уходит, но какая-то часть меня отчаянно держалась за него. Я знал, что на деле это не столько даже гнев, сколько страх. Страх, что она может не заботиться обо мне так, как я о ней. И еще одна причина — Дурсли. Это благодаря их чуткой заботе я стал несколько (а под словом «несколько» я имею в виду «чрезвычайно») неуверенным в себе время от времени. Но, черт подери, это ведь Гермиона, а не какая-нибудь незнакомая волшебница с улицы. Я вел себя по-детски глупо. Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоить себя, и кивнул. Встревоженное выражение ее лица сменилось на теплую улыбку, и я смог только улыбнуться в ответ. Она обняла меня, и я снова подумал, что выиграл джекпот по обнимашкам.

— Серьезно, Гарри, — она немного отстранилась от меня, покачав головой. — Как ты вообще мог подумать, что ты не важен для меня?

— Не знаю, — я потупил взгляд, чувствуя себя дураком. — Я… я… думаю, что чувствовал себя несколько брошенным. То есть, у тебя столько дел, поэтому, как я думаю, я ощущал себя подобным образом.

— Что ж, Рон в последнее время проводит с Лавандой изрядную долю своего времени... — она замерла. — Ты чувствуешь то же самое из-за этого?

— Нет, конечно, нет. — ответил я, стараясь не расхохотаться. — Это совсем другая ситуация.

— Почему нет?

— Все совсем иначе, — возразил я. — Я хочу сказать, что Рон-то парень.

— Ох, и правда. Прости, и как это я не заметила, — последовал сухой ответ. — А я кто, по-твоему?

— Ты девушка, — начал было я, но, заметив ее взгляд, решил не развивать эту мысль. — То есть, все совсем иначе. Ты проводишь свое время с другими старостами, учишься, подтягиваешь по учебе однокашников и успеваешь сделать уйму других дел… Думаю, я привык к тому, что ты всегда рядом со мной. А я не люблю делиться тобой с другими людьми.

— Что?

— Что это — что? — я посмотрел на нее и заметил крайне странное выражение ее лица.

— Что ты только что сказал?

— Эээ… — я мысленно вернулся к недавно сказанному, пытаясь разобраться в том, что ей наговорил. — Давай, посмотрим… чувство игнорирования тобой… старосты… всегда быть рядом с тобой… Ох, нет! Это прозвучало совсем не так, как я хотел.

Мои глаза распахнулись от осознания того, что я только что произнес.

— Серьезно? — спросила Гермиона. — И как это должно было прозвучать? — Выражение ее лица стало настолько странным, что даже я не мог понять, о чем она сейчас думает.

— Эээ, словно я хотел всегда быть рядом с тобой или что-то вроде того. Но это все совсем не так!

— И как же тогда?

Я не привык к тому, что не могу понять ее эмоции, поэтому меня одолевало чувство неуверенности в том, что я собирался ей сказать.

— Я хочу сказать, что… — попытался я сформулировать то, что чувствовал сейчас. Не то, чтобы я ревновал ее к другим или что-нибудь в подобном духе. Это нормально — испытывать чувство ревности, мы ведь лучшие друзья, не так ли? Но потом она указала мне, что я не чувствую той же ревности в отношении Рона. Да, я, конечно, иногда скучаю по тем временам, когда мы болтались вместе без дела, но я понимаю его. У него теперь есть Лаванда. То есть, да, он по-прежнему мой лучший друг, но, если бы Рон ушел и мы потеряли бы с ним все связи, то мне, разумеется, было бы грустно, однако я смог бы принять его решение и как-нибудь выжил бы.

Но по отношению к Гермионе… я чувствую, как какая-то часть меня бунтует против самой мысли о возможности потерять ее. Перестать быть друзьями. Она стала незаменимым человеком в моей жизни. Единственным, на что я мог рассчитывать, когда наступали тяжелые для меня времена, была ее дружба. Даже через двадцать лет я вижу нас вместе, живущих где-нибудь в тихой маленькой деревушке, воспитывающих наших детей…

Ухххх! Постой, Хогвартс-Экспресс, дементоры впереди!

Дети?! Это-то откуда пришло? Я пытаюсь сказать, что да, когда-нибудь я желаю создать свою собственную семью, иметь детей в том же бесчисленном количестве, как у Уизли, но я никогда не думал о том, с кем я собираюсь ее создать. Когда я позволял себе думать о будущем, когда смел хотя бы помыслить о нем, то рядом со мной всегда была безымянная, безликая волшебница (но не сейчас. Сейчас-то я знаю, кто это). Опять же, мои мысли о детях как-то раньше не заходили в столь дремучие дебри…

— Гарри? С тобой все хорошо? — я медленно повернулся к ней. Она усмехнулась. — Если бы я знала, что подобный вопрос заставит тебя задуматься настолько сильно, то подождала бы до утра.

Но мне было совсем не смешно. Что-то произошло сейчас, словно какой-то выключатель щелкнул в мозгу. Внезапно Гермиона перестала быть просто Гермионой. Она выглядела так, как раньше, но что-то в ней чувствовалось по-другому, и мой многострадальный мозг пытался понять, что именно. Ее волосы были по-прежнему густыми и растрепанными, но по какой-то неизвестной мне причине я хотел пропустить их через свои пальцы. Ее карие глаза ни капельки не изменились, но они притягивали мой взгляд, заставляя чувствовать себя так, словно я могу в любой момент потеряться в них. И ее губы… ее губы никогда не вызывали у меня столько интереса раньше, но сейчас… сейчас я безумно хотел прикоснуться к ним. Когда я так ничего и не ответил, она склонила голову набок и спросила:

— Гарри? Что не так?

Общение никогда не было моей сильной стороной. Я был, скорее, тем парнем, за которого говорят действия, а не слова. И поэтому я решительно перешел к действиям. Импульсивно, не думая о последствиях (потому что, если бы я задумался, то никогда не посмел бы действовать), я придвинулся к ней и поцеловал ее.

Я почувствовал, как она напряглась, удивившись. И когда я уже подумал, что совершил ужасную, ужасную ошибку, я почувствовал ее ладони на своем лице. Она ответила на мой поцелуй! Я ощутил, как движутся ее губы, и тогда все оковы были сброшены — я никак не мог досыта ею насладиться, не мог быть так близко к ней, как мне бы хотелось...

Честно, я понятия не имею, сколько времени прошло с того момента, как я поцеловал ее, поскольку единственное, что я чувствовал — ее губы на своих губах.

К сожалению, я совсем забыл о том, что иногда надо дышать, поэтому был вынужден прервать наш поцелуй, иначе бы мне банально не хватило воздуха, чтобы перевести дыхание (я бы предпочел потерять сознание, чем остановиться, но мое тело было с этим не согласно). Я отодвинулся, тяжело глотая воздух, и почему-то мне было приятно видеть, как она тоже тяжело дышит. Мы на мгновение посмотрели друг на друга. Наверное, это та самая часть, где нам предстоит разговор о том, что только что случилось, подумал я. Часть, где Гермиона будет анализировать каждый нюанс произошедшего, пытаясь разобраться во всем до конца: где мы проведем следующие несколько часов, каким образом поцелуй повлияет на нашу дружбу, и какое значение он будет иметь в будущем.

Но, к моему безграничному удивлению, Гермиона бросилась ко мне на шею, крепко обняв, и увлекла меня на диван. Не прошло и нескольких минут, как я пришел в себя и поцеловал ее — но на этот раз не забывая дышать, когда представится возможность.

После этого время перестало существовать. Все, что имело значение для меня — это ее губы на моих губах, ее тело на моем. В какой-то момент мы оказались на полу — она сверху на мне, каким-то образом избежав при этом ушибов. Наконец, Гермиона первая прервала поцелуй и немного отстранилась от меня. Я попытался украсть еще один поцелуй, но она увернулась.

— Гарри, постой, — попросила она. На ее губах играла улыбка. — Мы должны поговорить об этом.

Ох, так и знал, что рано или поздно этот разговор неизбежен. Но я искренне надеялся потянуть время хотя бы до утра, отложив его до тех пор, пока мы не устанем целоваться. Гермиона заметила мой вздох.

— Что? Разве вести диалог — это настолько плохо? — игриво спросила она.

— Да, — кивнул я и серьезно ответил: — Когда есть альтернатива в виде поцелуев, — я вытянул шею в провальной попытке получить поцелуй.

— Хорошо, Гарри, — засмеялась она, и я понял, что этот прекрасный смех я никогда не устану слушать. — Если я обещаю больше поцелуев позже, ты согласен поговорить сейчас?

— Думаю, да, — я притворился, что всерьез обдумываю ее предложение, хотя ради ее поцелуев я бы согласился вновь пройти через занятия окклюменцией со Снейпом. — Ты желаешь обсудить что-то конкретное?

— Хмммм… — она усмехнулась. — Может, несколько ключевых моментов, — на ее лице появилось серьезное выражение. — Что только что случилось, Гарри?

— Во-первых, я поцеловал тебя, а затем ты напала на меня и…

— Нет, Гарри, — Гермиона закатила глаза. — Я хочу сказать, что только что произошло между нами? Зачем ты поцеловал меня?

И хотя я догадывался, о чем она спросит, я также знал, что сейчас совсем не время и не место для того, чтобы признаваться ей в своих желаниях провести вместе с ней всю свою жизнь, создать семью и растить наших общих детей. Мой разум был слишком сильно затуманен в равной степени усталостью и отсутствием сна, как и желанием (что ж — по большей части, именно этим самым желанием), поэтому мне следовало осторожно подбирать слова. Мне совсем не хочется отпугнуть ее своими громкими любовными заявлениями. Для начала следует узнать, что чувствует она ко мне, а потом уже все остальное.

— Итак, — медленно протянул я, — я сидел здесь и думал, почему я солгал тебе о своем плохом сне, когда внезапно до меня дошло, что я люблю тебя и желаю быть с тобой и…

Подождите, погодите. Куда это я так разогнался? Хотел ведь начать издалека? Помедленнее? Мой рот закрылся сам собой. Глупый мозг, черт бы тебя подрал! Тут же появился вопрос, где я оставил свою волшебную палочку и смогу ли успешно применить заклинание забвения.

Гермиона хранила молчание, но я видел, что она все прекрасно слышала и теперь обдумывает мои слова. В другой ситуации, не будь она настолько серьезной, я бы поздравил себя с тем, что смог добиться того, что она потеряла дар речи. Наконец, она тяжело сглотнула и спросила:

— Ты… ты любишь меня?

На секунду мне показалось, что надо все отрицать, а затем как-нибудь выкрутиться с извинениями, но... книззла в мешке не утаишь, а моя вера в собственные умственные возможности была окончательно подорвана, поэтому я отмел эти мысли, а затем кивнул.

— Да. Я люблю тебя, Гермиона, — я дотянулся кончиками пальцев до ее лица и осторожно провел по ее щеке. — Я так и не уверен до конца, когда все началось, но ты сейчас знаешь, что я хочу провести остаток своей жизни с тобой. Создать свою семью я всегда хотел только с тобой.

Итак, план по «подходу издалека» с треском провалился, и пункт о том, чтобы «не напугать ее своими любовными заявлениями», явно вышел на первый план, но я слишком устал играть в какие-либо игры, слишком устал бояться — и очень сильно желал вернуться к нашим с ней поцелуям. К тому же, любой человек, который родился с судьбой «убей или будь убит», точно вам скажет, что каждый момент жизни слишком драгоценен, чтобы тратить его на свои страхи. Я внимательно взглянул на Гермиону, наблюдая за сменой эмоций на ее лице. Испуг, удивление, счастье, задумчивость... Но в следующий момент меня настиг поцелуй. Еще один. И еще. Целый каскад поцелуев. Она целовала мои губы, мой нос, мои щеки, мои глаза, одновременно что-то невнятно бормоча себе под нос — я уловил пару раз свое имя. Столь мечтательное выражение ее лица выглядело странно и даже неестественно, так, что я начал немного волноваться за нее.

— Гермиона? — неуверенно спросил я.

— Ох, Гарри, — с трудом произнесла она, пытаясь отдышаться. — Ты даже не представляешь себе, насколько я счастлива слышать от тебя эти слова...

Я улыбнулся и, хотя был ужасно рад тому, что она счастлива, подумал — это ведь не значит, что она чувствует по отношению ко мне то же самое, не так ли? Я немного боялся, то есть, не решался спрашивать о ее чувствах ко мне, поэтому решил подойти к этому вопросу с другой стороны.

— Итак, эээ…

— И, да, — она тепло улыбнулась мне и щелкнула по носу пальцем, — я тоже люблю тебя, Гарри Поттер.

Не думаю, что я когда-либо улыбался так широко, как сейчас. Чувство счастья переполняло меня, гораздо сильнее, чем когда мне сообщили о том, что я волшебник, и что мне придется покинуть Дурслей. Тогда, в тот момент, Хогвартс стал моим домом. Сегодня, прямо сейчас, им стала Гермиона.

Мы долго обнимались с ней, играя и дурачась, катались по полу — но пришло время переходить к другим, более важным вещам.

— Эээ... Гермиона? — спросил я приглушенным голосом, поскольку ее волосы спадали мне на лицо.

— Да? — она приподняла брови и посмотрела на меня.

— Мы можем вернуться к поцелуям? Ты обещала, помнишь?

— Да, Гарри, — она улыбнулась. — Мы можем вернуться к поцелуям.

И мы вернулись к ним. И, кстати говоря, больше у меня не было никаких кошмаров еще очень долгое время.