Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Марь-ры Глор(1) напряжённо вглядывался в лицевую панель бортового компьютера. В этом не было особой необходимости, в конце концов, он уже сам позволил автоматике оповестить экипаж по громкой связи о том, что планета пригодна для жизни, более того обитаема, — но исследователь всё равно перепроверял показания приборов. Зонды утверждали, что формы жизни на СЗ-13(2) многообразны, активны, не организованы, но с высокой вероятностью разумны! Нет, Марь-ры Глор был слишком опытен, чтобы доверять искусственному разуму, но интуиция дарила ему надежду на то, что этот прекрасный расплывчатый в своей кислородной атмосфере голубой кристалл не обманет его ожиданий.
— Командир! — Асия Геведа(3) громко протопал магнитными набойками по стальным полам, и двустворчатые автоматические двери распахнулись под его напором так резко, что звук выходящего из пневмоприводов воздуха заставил капитана вздрогнуть. Этот юнец всегда спешил, а сейчас был слишком возбуждён, пребывая в состоянии радостного предвкушения, — шутка ли, первый полёт и сразу обитаемая планета. — Командир! Они разумны, гуманоидная форма, прямоходящие… Мы должны заговорить с ними, рассказать, объяснить… — Практикант строил планы на грядущий контакт, хотел делиться опытом, предупреждать ошибки…
Нет, Марь-ры Глор тоже видел, как черноволосый, темнокожий абориген, опираясь на копьё, стоял на вершине песчаного бархана и сосредоточенно вглядывался в объектив подлетевшего зонда, а за его спиной жались друг к другу его немногочисленные соплеменники. Нет, капитан легко мог продолжить фразу практиканта, и его выводы кружили голову сильнее инъекций «счастья»(4): говорящие — подбородочный выступ явно об этом свидетельствовал; думающие, чувствующие — в глазах того гуманоида светились качества, которые сделали бы честь любому разумному существу; социализованные, избравшие себе лидера, — и только опыт заставлял исследователя искать подвох. Зонды были уверены в своих выводах на девяносто девять процентов, — Марь отправлял их на планету десятками, — и стройность результатов могла порадовать самого дотошного учёного: разумная форма жизни на СЗ-13 демонстрировала потрясающее единообразие и единение. Присланные с разных зондов снимки были настолько одинаковы, что капитан, казалось, различал знакомые лица, и только сейчас, запросив координаты съёмок и анализ грунта, Марь ужаснулся: все отправленные на планету зонды концентрировались в одном микроскопическом для размеров СЗ-13 районе, а численность разумных существ не превышала нескольких сотен. Установленная по изъятому керну геологическая история планеты лишила капитана последних иллюзий — голубой кристалл, которым так восхищался капитан из космоса, оказался настоящим губителем цивилизаций.
— Я подобрал несколько устройств, которые могут заинтересовать аборигенов, и готов объяснить принцип их действия языком жестов. Не выслушаете, командир?
Нет, этот беспрерывно нёсший высокоморальную чушь юнец просто раздражал. Сколько таких перевидал Марь-ры Глор за время своего поиска, и все они, прежде чем заслужить уважение, так вот бегали, прыгали, мешались под ногами, произносили срывающимися от волнения голосами пафосные речи и остро переживали неудачи.
— Отставить подготовку к контакту! — рявкнул Марь — Асия застыл на месте и удивлённо захлопал ресницами. У этого практиканта с планеты со столь же плохо произносимым от обилия гласных названием, как и его имя, были огромные прекрасные глаза: чёрный сияющий зрачок, окружённый кофейного цвета радужной оболочкой со светлым пятнышком в верхней правой четверти и серым ободком по краю, длинные, чуть загнутые кверху ресницы, — и того, как практикант «хлопал» своими глазками, Марь выносить не мог. Нет, Асия Геведа не выдержит и первой неудачи, забросит поиск, и хорошо, если удастся вернуть салагу родным без психологической травмы. — В этом поиске вы не участвуете!
— К-командир! — нет, юнец за время своей вахты даже не освоил правильного обращения к капитану, спорил, чрезмерно проявлял инициативу.
— Выполняйте приказ! Второй группе приготовиться к высадке! — Марь отстегнул привязные ремни и поплыл к противоположной панели, на весу набирая команды для системы оповещения.
— Вы не можете запретить мне участвовать в контакте! Я штатный поисковик первого отряда, уникальный специалист, инженер-интегратор.
— Первый отряд, к которому вы принадлежите, не будет участвовать в поиске.
— За что вы так ненавидите меня, командир?
Нет, этот практикант просто нарывался на грубость, и Марь с трудом сдерживал накопившуюся ярость, — пусть это потом будет стоить ему нескольких инъекций серотонина.
— Мерцелла пересекла пространство в десятки тысяч парсек, и всё это время вы находились в нашем обществе. Даже учитывая излишнюю эмоциональность, характерную для выходцев с вашей планеты, то, что вы не научились вести себя подобающим образом за это время, говорит лишь о том, что вы не можете выполнять обязанности исследователя звёздных путей. Я запрещаю первому отряду участвовать в поиске. Приказы командира не обсуждаются!
Привычка Маря делить экипаж на два отряда не раз выручала Мерцеллу из самых безвыходных ситуаций. Капитан, конечно, про себя величал первый отряд «свадебным», а второй — «похоронным», и всё же считал бесполезным отрицать тот факт, что именно его потрясающее чувство характеров позволяет команде успешно выполнять поставленные задачи: обнаруживать пригодные для жизни планеты; подтверждать или опровергать наличие на них разумной формы жизни; устанавливать перспективы развития таковой; находить контакт в случае готовности к нему разумной формы жизни и прогнозировать такую возможность. Капитан чтил каждую букву устава и в большом, и в малом, а в случае, когда обстоятельства мешали ему достичь положительного результата, довольствовался отрицательным: СЗ-13 оказалась условно пригодной для жизни, а наличествующая на этой планете разумная форма жизни вымирала, — пусть так, второй отряд будет наблюдать и установит причины печального конца, чтобы этот опыт был навсегда записан в памяти кремниевых колец гипердума(5), и никакой Асия Геведа не поставит под угрозу эту миссию и экипаж Мерцеллы.
— Второму отряду приготовиться к высадке на планету СЗ-13. Задача — наблюдать, составить подробный отчёт о геологической истории планеты, определить возможность добычи полезных ископаемых, обоснованно подтвердить или опровергнуть выводы зондов о климате, составе атмосферы, флоре и фауне. Контакт с предположительно разумной формой жизни полностью исключить.
* * *
Асия Геведа тенью слонялся по коридорам Мерцеллы, и прежде такой милый его сердцу корабль казался теперь молодому таоссийцу темницей: каждый угол, каждый неточно пригнанный элемент обшивки, каждый не закреплённый в обкладке проводок был против него, — он пару раз потерял равновесие, в кровь разбил лоб, заработал несколько ссадин и напоследок сильно подвернул ногу.
— Да, чего ты мечешься как неприкаянный? Сядь — посиди! — добродушный великан Аль Лог, потерявший во время одного из контактов руку, теперь всегда находил себе занятие, играясь с протезом, а Асия думал, что скоро вынужден будет разделить эти увлечения коллеги, если не будет допущен к контакту. — Да, успокойся ты, малыш, смотреть на тебя больно: на нервы ведь действуешь. Вот и командир наш слёг от твоей беготни, а погрузка образцов уже началась, так и гляди, придётся без него на орбиту выходить.
Асия тяжело вздохнул и передумал присаживаться: здесь в кают-компании, напоминавшей своим видом рыхгарский пустынный оазис, поисковики первого отряда развлекались, кто как мог, и исследователь-неудачник чувствовал, что ему нет места в этом счастливом обществе. Стараясь сделать прихрамывание по металлическим полам более размеренным и менее громким, он подошёл к каюте капитана и прислушался: после этой первой за полёт инъекции «счастья» Марь-ры Глор заперся у себя, и чуткий слух Асии, несмотря на звукоизоляцию, улавливал тяжёлые шаги и музыку, — капитан предпочитал барабанную дробь, а практикант мог объяснить его уединение только общей склонностью рыхгарцев к депрессивным состояниям. Сам он никогда не жалел, что таоссийцам гормональные инъекции для поднятия тона не требовались, а юные обитатели его родной планеты и вовсе не были склонны к печали.
— Капитан, к-капитан, — позвал Асия и, не получив ответа, застыл на месте сраженный внезапной догадкой.
Как это раньше не пришло ему в голову? Теперь, когда запрещавший ему участие в контакте командир на время потерял трудоспособность, он может делать всё, что хочет. Асия поспешил в центр управления, позабыв о хромоте, — сколько времени он потерял, сколько у него осталось?! Нет, просто набрать двадцати четырёхзначный геометрически-обусловленный пароль, который не раз видел из-за плеча старика, и загрузить отчёт второго отряда о наблюдении за планетой СЗ-13… на завершающем этапе цивилизационного цикла…
Завершающий этап цивилизационного цикла?! Оба сердца Асии забились в унисон, кровь бросилась к лицу, а волосы увлажнились от выступившей испарины. СЗ-13 была одинока меж звёздных путей — и никто не хотел её защитить. Они прилетели зря. Отчет говорил о том, что этот цивилизационный цикл был для планеты третьим из тех, что удалось установить. Первый закончился падением метеорита. Планета оплакала своих детей и залечила рану, а отделившийся в результате кусок вещества превратила в спутник, ставший её стражем перед новыми не дружелюбными гостями из космоса. Следующий цивилизационный цикл закончился взрывом, причинами которого в отчете называлась деятельность разумной формы жизни. И почему тогда Асии не оказалось рядом? На этот раз практикант твёрдо знал, что будет делать. Сплотившись перед лицом общей угрозы, перенеся столько испытаний, эти новые дети СЗ-13 больше не повторят старых ошибок, а Асия даст им ключ к спасению.
* * *
Песчаный грунт нежно обнял ноги Асии Геведы, и поисковик включил левитр, груз оттягивал руки. Настроить очиститель-генератор под биологические характеристики разумной формы жизни и физические условия среды СЗ-13 для такого специалиста как он — дело нескольких минут. Будь у него время, он бы позаботился о более удобном средстве передвижения, но Асия спешил. Практикант только сейчас вспомнил о том, что оставил обзорную панель на корабле не заблокированной, — последний лист отчёта с размашистой припиской стилусом на рыхгарском: «Прекратить всякие контакты. Убийца цивилизаций», — но решил не возвращаться. Нет, таким исследователям нельзя доверять поиск, сколько миров было потеряно этим росчерком за долгие сто пятьдесят календарных лет Маря-ры Глора?!
Как того требовали правила вежливого гостя, Асия приземлился на порядочном отдалении от лагеря аборигенов и задействовал генератор, — скоро запахи готовящейся пищи привлекут гуманоидов. Асия ждал, генератор работал, но гуманоиды не подходили, и вскоре поисковик в нарушение техники безопасности подволакивал больную ногу и порядком потяжелевшее устройство к редкому частоколу. Достигнуть условной, казавшейся такой близкой преграды ему удалось за календарный час, и только тогда хозяева встретили его: несколько особей, сбившись гуртом и опираясь друг на друга, тыкали в него заострёнными палками. Что они могли против его лёгкого защитного комбинезона? И даже этого не решались сделать — были слишком слабы: переглядывались, переговаривались и едва держались на ногах.
Асия снял шлем, опустился на колени, откинул крышку генератора, запустил руку в выходной лоток, щедро зачерпнув готовый продукт, и на глазах у аборигенов облизал пальцы.
— Вкусно! — гуманоиды опустили копья и принюхались, Асия был готов и на большие жертвы, какими грозила ему неполная совместимость. Оба его сердца задыхались от сочувствия, когда абориген, как и он на коленях, то ли от слабости, то ли в подражание, повторил его действия и издал приглушённый вопль. Асия не сосчитал мгновения, за которые прочие последовали примеру, а этот первый, набрав полные руки источавшей аппетитные запахи жижей, бежал за частокол — к жалким хижинам.
Про пришельца забыли — уже никто не воспринимал его как нечто чужеродное: он не был для этих существ богом и мало походил на съедобное мясо. Асия поднялся и пошёл к лагерю. Хижины, нет, закреплённые на палках куски выдубленной кожи, плохо прикрывавшие своих обитателей, — даже его появление внутри не заставило их отвлечься от своих занятий, а включенный налобный фонарь — удивиться. Уже знакомый Асие абориген подполз к лежащей на набросанных на песок тряпках женской особи и поднёс испачканные жижей руки к её лицу — женщина сделала несколько глотательных движений и зашлась тонким однообразным подвыванием, абориген вторил ей теми же звуками, прижимался лбом к виску, и губами — к щеке.
Асия Геведа улыбнулся, надел шлем, выдохнул, стараясь максимально очистить дыхательные пути от местного воздуха, вышел прочь, миновал частокол и включил левитр. СЗ-13 провожала своего благодетеля алыми всполохами на потемневшем к ночи небе. Это был его первый контакт, первый и образцовый, такой, как и должно «контакту» быть записанным на кремниевых кольцах гипердума: «Отдать то, что можешь, то, что нужно, ничего не попросив взамен».
1) Рыхгарец (уроженец планеты Рыхгар), рыхгарцы принадлежат к гуманоидному типу, прямоходящие, дыхание кислородное. Имеют явный напоминающий змеиный рисунок на коже из-за наличия тёмного пигмента, обозначающего нервные окончания, небольшого роста, весьма коренастые, светлокожие. У взрослых особей волосяной покров отсутствует полностью, у детей наблюдается светлый, короткий, мягкий и очень нежный пушок. Крайне консервативны, дисциплинированы, исполнительны, ответственно подходят к выполнению возложенных на них обязанностей
2) СЗ-13 (дословно Солнце-Земля 13) — планета земного типа. Авторы, конечно, использовали ассоциацию с Землёй за не имением другой ассоциации, но смиренно просят критически настроенное сообщество не принимать всё происходящее здесь на свой счёт
3) Таоссиец (уроженец планеты Таос). Таоссийцы отличаются большим ростом и худобой, что делает их чем-то похожими на кузнечиков. Несмотря на это, обладают потрясающей выносливостью и силой. Их организм построен по принципу горячего резервирования всех органов. Обладают смуглой кожей, огромными глазами, преимущественно карего цвета (из-за особенностей рефракции на Таоссе особи с другим цветом глаз быстро слепнут). Цвет волос исключительно чёрный
4) На момент обнаружения планеты Рыхгар службами Великого кольца планета была близка к самоуничтожению, что было связано с разделением населения по интересам на две категории: писцов и чтецов. Конфликт между этими категориями внутренними силами разрешён не был. Силами Великого кольца порывы к творчеству среди населения были запрещены, а особо восприимчивым прописаны так называемые "инъекции счастья" — коктейль из гормонов, повышающих эмоциональный тон. Под действием этой инъекции рыхгарцы либо засыпают, либо очень сильно возбуждаются, большинство из них в таком состоянии предпочитают не контактировать с окружающими.
5) Гипердум — глобальное хранилище информации, содержащее сведения о всех планетах и звёздах Галактики и определения слов, словарных конструкций и правил основных языков Великого кольца. Высшим достижением учёного считается доверенная Великим кольцом возможность записать в гипердум своё определение того или иного слова
Гвала лежал на подстилке из выскребанных шкур, прижимался к тёплому боку Мири и почёсывал живот от удовольствия. За всю свою недолгую жизнь он не мог припомнить более счастливого мгновения. Хотя нет, видеть, как Гот сучит ножками и машет кулачками, отгоняя пляшущих по лицу солнечных зайчиков, было весело, а наблюдать за тем, как он, сосредоточенно и серьёзно насыщаясь, сосёт материнскую грудь, — ещё веселее. И зря Мири всегда гнала его, опасаясь, что он попытается отнять еду у младенца, — Гвала никогда бы этого не сделал.
Гвала заёрзал на подстилке — воспоминания о недавно умершем ребёнке были болезненными, и душа вождя требовала утешения: полежать на чём-то мягком и кого-нибудь погладить. Накрытая провонявшими от пота тряпками Мири тяжело дышала рядом, и Гвала сбросил драные покрывала, чтобы добраться до тела. Женщина недовольно застонала, но не стала гнать его, и вождь сам застыл, внезапно вспомнив о том, что она больна, и прошлый рассвет уже мог стать для неё последним. Чувство сытости заставило его позабыть об этом. Мири откликнулась на ласку, приподнялась и потёрлась носом о его нос — неловко, но нежно — и Гвала осторожно прижался к выпуклому животу женщины.
Нет, прошедший день что-то определённо изменил к лучшему.
Мири уже давно не позволяла притрагиваться к себе, заходясь надрывным воплем от боли и затихая только от слабости. Гвала подумывал уже отправиться за утешением к другой женщине, но терпел, ведь с Мири всегда было теплее и удобнее, может быть, даже проще: Гвала хребтом чувствовал, когда она повернётся, когда обнимет, когда поцелует, а когда — ударит… Впрочем, кто их разберёт, этих женщин, — Мири тоже вела себя непредсказуемо, а Гвала знал только, что ей отчего-то очень тяжело. Обнажённая мягкая нежная кожа женщины проваливалась под прикосновениями, и пальцы оставляли на ней долго не проходящий след — Гвала прекрасно понимал, что это не нормально, и объяснял слабость Мири её привычкой смывать грязь.
— Воды мало, глупая, она только для того, чтобы пить, а не намываться. От того и болеешь, — сколько раз уже он в последний миг отбивал свою женщину у зверья, когда та ходила к водопою. Впрочем, и пила Мири много, и ела, а напиться и наесться никак не могла. — Есть? Пить? — спросил Гвала, прижавшись к щеке Мири, она покорно отказалась. Гвала сполз ниже, пристроил свою голову между её грудей — и тепло, и мягко: там внутри у Мири что-то тихо, размерено, убаюкивающе постукивало — и Гвалу быстро разморил сон.
Разбудило вождя солнце и чувство опасности — прежде он никогда не позволял себе спать так беспечно. Прежде… но за прошедшую ночь что-то изменилось…
Гвала выполз из шалаша и огляделся — несколько мужчин его племени возились в игравшем бликами в восходящем солнце горшке, и вождь поспешил присоединиться к стихийному завтраку с мыслью: «Всё, небось, сожрали уже оглоеды!» — еда имела обыкновение заканчиваться быстрее, чем все его соплеменники могли насытиться, и вождь впервые рисковал оказаться опоздавшим.
В руках сородичей он заметил странные деревянные приспособления, которыми они зачерпывали кашицу, напоминавшую по вкусу верхний прожаренный на углях край мяса. Гвала оттолкнул приникшего к кормушке голозадого пацанёнка и со словами: «Вырежи ещё», — выхватил щепку из его рук и подтолкнул мальца к частоколу. Пацанёнок покрутился за спиной и, не найдя себе места между сомкнувшимися мужскими спинами, с криком «Мама!» поспешил в палатку.
— Так удобнее. Кто придумал? — спросил он у ближайшего соседа.
— Кшит, — последовал ответ, — вырезал с рассвета.
Кшит, длинный, худой как хворостина слабак, уже давно был списан со счетов как не способный к охоте, но сейчас жизнь мозгляка стала казаться вождю важной.
— Где сам-то? Чего не ест? — вопрошал пространство Гвала.
— Поел уже. Там стоит. Говорит, что караулит.
— Убрать бы зазубрины с этих ложек…
Глоток за глотком… тёплая вкусная кашица, проникая внутрь, рождала в душе Гвалы не свойственные ему, охотнику, покой и умиротворение, всё нутро согревалось, отзываясь еде, и стянутые узлом от напряжения внутренности расслабились.
— Принеси воды! — лениво приказал вождь одному из соплеменников, но тот в нарушение субординации указал Гвале на странный нарост на поверхности горшка, к которому по очереди подходили прочие насытившиеся.
Гвала повторил их действия, привычно опередив очередь, и невольно выпучил глаза от удивления — в рот полилась чистейшая, прохладная, вкусная вода.
— Хватит жрать! — прикрикнул вождь на сородичей и, издав вздох удовлетворения, отёр рот ладонью. — Ты матери отнеси, а ты — женщине.
Подкрепляя свои слова личным примером, Гвала набрал полный черпак кашицы и полный рот воды и, отчаянно стараясь не сглатывать, направился к хижине, в которой лежала Мири, но был остановлен ударом кулака в лицо.
— Почему моего сына прогнал? — Хвамка, здоровенная баба, всегда била прежде, чем спрашивала, и на этот не решилась изменить привычке. Драгоценная, припасённая для Мири влага вылилась у Гвалы изо рта, а сам вождь повалился на спину, только благодаря жизненной сноровке не растеряв еду из черпака.
— Да, чего ты, женщина?!
— Зачем сына моего прогнал? — сколько раз тупица повторит эти слова, прежде чем от неё можно будет дождаться членораздельных объяснений, вождь не знал — его сейчас больше волновала подмоченная на глазах у соплеменников репутация.
Гвала вскочил на ноги так резко, что мозг ухнул молотом в черепной коробке, и заорал:
— Я великий охотник, который добывает мясо…
— По что сына моего прогнал? — Хвамка нависла над ним — она была на голову выше — а её здоровенные кулаки ходили по сторонам тела, точно молоты на подвесах…
— Я добываю мясо, а твой сын…
— Мясо, — проговорила женщина и указала на призывно игравший серебристыми боками в лучах солнца горшок. — Много мяса. Не надо охотиться. Зачем сына моего прогнал?
Гвала застыл на месте, сраженный этой мыслью: да, за прошедший день что-то изменилось. Теперь у них было достаточно пищи, и маячившая на горизонте мучительная голодная смерть отступила — это подтверждалось податливостью и ласками Мири; теперь у них было много мяса, за которое не надо было бороться, — и вождь-охотник потерял свою значимость для племени.
— Кошки! — этот крик остановил перепалку, и огромная Хвамка первая, тонко вереща, кинулась к частоколу.
Кшит на своих тонких, как веточки, длинных ногах бежал к лагерю, а сзади уже показалась огромная кошка с по-собачьему вытянутой мордой: один укус её челюстей с двумя рядами острых зубов и о новых черпаках для каши можно забыть.
«Быстрее! Быстрее!» — приговаривал про себя Гвала, но Кшит нырнул лбом в песок, а ближайшая к нему кошка изготовилась к прыжку. Мгновение — и Гвала уже нёсся навстречу опасности — со скоростью бегуна-олимпийца заложил вираж, чтобы кинуться наперерез. Прыжок… И вождь, подцепив горе-мозгляка под живот, откатился вместе с ним в сторону, — кошка промахнулась, — но сцепившиеся в объятиях люди угодили прямо под ноги другому хищнику. Вместо того, чтобы воспользоваться моментом и разорвать добычу когтями, животное подпрыгнуло от неожиданности, и Гвала резанул нежный, покрытый светлой чистой шерстью живот хищника каменным ножом — чрево разорвалось, выпустив кишки, Гвалу окатило тёплой кровью, а кошка билась на нём в предсмертных конвульсиях: где-то над головой клацали челюсти, когти на беспорядочно дёргавшихся лапах грозили перерубить тело вождя; Кшит мёртвым грузом висел на плечах; а Гвале оставалось только отчаянно цепляться за свисавшие кишки в попытке спрятать своё тело глубже в живот умирающего хищника.
* * *
Гвала и Кшит были конечно же обречены, и сейчас, вспоминая свой поступок, вождь никак не мог понять, что же толкнуло его на такое безрассудство. Мозгляк сидел в углу, мотал сопли на кулак, посматривал с благодарностью, виноватился и чем-то тёр ложки для каши.
— Чтобы у каждого была своя к рассвету! И чтобы больше никаких караулов, пока караулить не научишься! — бросил Гвала, проходя мимо, и Кшит мгновенно подобрался.
Гвала отвернулся и с трудом подавил усмешку, — вождь был счастлив: сыт, обласкан и даже вымыт — в конце концов, и он сейчас признавал, что быть чистым не так уж неприятно, в особенности, когда за дело помывки берётся Мири. Она искромсала на тонкие полоски одну из кожаных подстилок, смачивала их в воде, принесённой из дальнего источника, тёрла его тело, а когда это приспособление не справлялось, слизывала кровь кошки языком. В благодарность Гвала вывел свою женщину из хижины, и сейчас она нежилась в лучах уходящего солнца: стянутые грубыми обрезками шкуры плохо прикрывали её необычно светлое среди других сородичей тело, и Гвала невольно любовался налившимися грудями, выпуклым животом, полными ногами Мири и думал о том, как же приятно и мягко будет ему спать на ней.
Лагерь наполнялся дразнившими обоняние запахами жарящегося на углях мяса, — не самое нежное, довольно жилистое мясо кошки всё же тоже еда, чтобы просто выбросить(1). Да, за прошедшее с появления того сияющего существа время, что-то действительно изменилось к лучшему. Оставленный пришельцем горшок сейчас играл своими удивительно гладкими боками в свете факелов, но огненной стены было недостаточно, чтобы защитить кормильца.
— Слушай меня! — Гвала прочистил горло, но все были заняты своими делами и на него не обратили внимания. — Слушай! — Гхвала повысил голос, мысль о том, что без соплеменников он погиб бы сегодня; мысль о том, что каким бы ловким и сильным он не был — никак не сможет прокормиться в одиночку, заставляла его искать внимания окружающих(2). А они, те самые, которые совсем недавно рисковали собой, чтобы с копьями отбить его у двух разъярённых голодом и запахом крови огромных кошек, сейчас не обращали на него никакого внимания. — Слушайте меня! — Гвала почти кричал.
— Вождь хочет говорить. Вождь говорить хочет, — его Мири боком, на полусогнутых, почти ползком, поддерживая себя под спину, обходила собравшихся вокруг костров соплеменников и, прикасаясь то к плечу, то к руке одного-другого просила оставить свои занятия и обратить внимание на вождя. Её огромный живот и налитые груди колебались под выдолбленными шкурами. Кшит подошёл ближе, присел рядом, заискивающе посмотрел в глаза и протянул вождю абсолютно гладкую на ощупь деревяшку: приспособление для еды имело выпуклость с одного конца, а к другому истончалась, превращаясь в прутик.
Гвала гладил полученную от мозгляка ложку и думал о Мири, усилиями которой на него смотрели уже сотни глаз, пожалуй, стоит попросить Кшита вырезать, вот также как эту ложку, её фигуру из дерева(3), чтобы женщина оберегала его везде, даже далеко от лагеря, на охоте…
— Вождь хочет говорить! — показавшийся внезапным выкрик Кшита заставил Гвалу вздрогнуть. Мозгляк(4) обладал поистине трубным гласом, а вождь, добившись желаемого, теперь не знал с чего начать.
— У нас теперь много мяса! — начал было Гвала, и его голос внезапно потонул в общем гуле, — его соплеменники в едином порыве одобрительно голосили, топали ногами, бряцали копьями, скакали вокруг костров и улюлюкали.
— Вождь хочет говорить! — на этот раз окрик мозгляка оказался кстати, соплеменники притихли на мгновение, и Гвала посмотрел в лицо Мири, которая одобрительно ему улыбнулась в ответ.
— За эту пищу не надо бороться!
— Да-а-а-а! — новая фраза вождя послужила поводом для продолжения беснования, — откуда только силы брались у этих людей, которые сутки назад собирались умирать страшной голодной смертью, — Гвала махал руками, призывно открывал рот, но всё было бесполезно: его охотники затеяли танец вокруг самого большого костра, потрясали копьями, затейливо перебирали ногами и издавали странные грудные звуки.
Гвала разозлился, подошёл к ближайшему дикарю, схватил за плечо и выдернул из круга — охотник не устоял на ногах и повалился навзничь.
— Всем слушать меня! Я говорю! Я вождь! У нас теперь есть еда и вода, но, если мы не защитим её, как сегодня, у нас её скоро не будет.
В лагере повисла напряжённая тишина: соплеменники переглядывались и перешёптывались, потрескивали угли в костре, с шипением капал жир с жарящегося мяса.
— Мы должны защитить еду! — произнесла Мири срывающимся голосом.
— Мы должны защитить еду от больших кошек! — заорал Кшит. — Если не защитим, то погибнем!
— Мы должны защитить еду… Защитить еду… — доносилось с разных сторон лагеря. Будто загипнотизированные люди повторяли эту фразу — родители шептали её в уши малым детям, а те повторяли в ответ.
— Что нужно сделать, чтобы защитить еду? — спросил Гвала.
— Что делать, чтобы защитить еду? Что делать, чтобы защитить еду? — толпа эхом повторяла его слова и не давала ответа.
— Съесть её! — закричал кто-то, и толпа удивлённо затихла…
— Если съесть еду, то её не будет! — прокомментировал высказывание Кшит.
— Если съесть еду, то она закончится…
— Если съесть всю еду…
— Люди, можно достроить частокол или занести горшок внутрь частокола, — в голосе толпы уже слышались панические нотки, и Гвала постарался на корню ликвидировать спровоцированные им панические настроения.
— Занести горшок?
— Достроить частокол?
Охотники рванули к горшку, а Кшит — к частоколу…
* * *
Ещё никогда Мири не была столь щедра на ласки, как этой ночью, и ещё никогда Гвала не спал так беспокойно — его мучили мысли. Как ни старались, но ни один из охотников не смог даже приподнять горшок, и вождь всю ночь грезил о новом частоколе: тонкие чёрные ветви сплетались колючками в сплошную стену, но эта стена осыпалась пеплом, стоило кошкам подойти и прикоснуться лапой; в небеса вздымались заточенные кверху колья в два обхвата, но кошки царапали их когтями и грызли, пока те не истончались настолько, что хищники проходили насквозь; уложенные друг на друга каменные блоки казались неприступными, но хищники лезли по камням вверх — не один, не два, их было много — смертоносным дождём они сбрасывали себя со стен и всегда приземлялись на лапы, — ничто не могло удержать врагов, и вождь просыпался на руках у своей женщины от собственного крика в холодном поту. Лишь с рассветом Гвале удалось как-то забыться, но даже и тогда звуки доносящейся снаружи перебранки вскоре разбудили его.
— Да, куда ты лезешь, женщина!
— Я раньше проснулась, пусти меня напиться!
— Ты женщина, а я охотник. Не будет меня — не будет мяса. Не будет меня — некому будет защищать мясо. Не будет тебя — что изменится?
— Не будет меня, придурок, — не будет твоего сына, будущего охотника. Не будет охотника — не будет мяса.
— Да, что за чушь ты городишь, женщина?!
— Чушь говоришь?!
Разъярённая женщина лишь немногим отличалась от хищной кошки: размеры, количество зубов и длина когтей, — в остальном даже о нападении предупреждала также — утробным рыком, а, чтобы разозлить её требовалось значительно меньше усилий. Соплеменники Гвалы сбились в единый клубок, катающийся по земле и надрывно голосящий.
— Прекратить! Прекратить!
Гхвала во второй раз стоял перед сородичами и теперь не видел на их лицах прежнего счастливого выражения: побитые виновато поглядывали на вождя, а Кшит, уйдя в себя, сидел в ногах и чертил что-то палочкой на песке.
— Для того, чтобы защитить мясо, — Гвала точно не был уверен в том, что защищает: мясо от людей или людей от мяса, — мы должны установить очерёдность подхода к горшку(5). — Соплеменники никак не отреагировали на слова вождя, только понуро потупились, и Гхвала продолжал, не получая одобрения. — Первым к горшку должен подходить вождь, так как он является главным из тех, кто защищает горшок от хищников. Вторым к горшку будут подходить те, кто больше всех помогают вождю. Второй будет Мири, а третьим Кшит. После Кшита к горшку будут подходить охотники, очерёдность их подхода будет определяться числом убитых зверей. После охотников к горшку будут подходить женщины, и очерёдность их подхода будет определяться количеством рождённых детей. Затем к горшку будут подходить прочие по возрасту.
— Почему второй к горшку будет подходить женщина, у которой детей нет?
— Мири помогает мне…
— Мири — женщина, у которой нет детей!
— У Мири был сын…
— А теперь нет у неё сына.
Гвала поднял руку, и гвалт спорщиков стих.
— Каждый из подошедших может дважды посетить горшок, и во второй раз взять что-то для других.
Несмотря на все усилия вождя, ссоры в лагере не прекращались: Гвала всеми средствами внушал соплеменникам правила хорошего тона, но они отказывались подчиняться, и ложки яростно стучали одна о другую каждый раз во время трапезы.
Постоянные драки привели к тому, что горшок слегка завалился набок, и теперь каждую ночь издавал странные звуки и светился огнями, а усилий Мири было недостаточно, чтобы успокоить Гвалу. Вождь часто поднимался ночью, сидел рядом с горшком, закрывал и открывал крышку, смотрел на небо…
После недели таких мучений, в очередной раз увещевая подравшихся из-за еды соплеменников и наблюдая за рисующим палочкой по песку Кшитом, Гвала внезапно для себя решил проблему:
— Отныне и впредь порядок подхода к горшку будет записан на доске(6). Кшит вырежет ваши фигурки. Вы будете подходить к горшку и есть кашу, а Кшит будет ставить палочку на песке напротив вашей фигурки.
Нет, горшок определённо изменил жизнь племени — в этом не было сомнения. И жизнь Гвалы тоже изменилась: вождь теперь, опираясь на тяжёлое копьё, часто сидел возле подарка ночью, вспоминал сияющую фигуру того существа, рисовал на песке и глядел на небо. Гвала отчего-то был уверен, что именно там обитает пришелец(7) — ждал чего-то, сам не понимая чего, и замечал, что грунт рядом с горшком меняет цвет, и кормилец всё глубже уходит под землю…
1) Авторы уверены, что долго голодавшие люди, даже наевшись, не перестанут создавать запасы. Авторы имели подтверждение этому постулату в реальной жизни
2) Аллюзия на первый митинг или первое собрание. Аллюзия на тему «роль личности в истории».
3) Намёк на найденную в Костёнках фигурку женщины.
4) Аллюзия на «серого кардинала»
5) Аллюзия на первый закон.
6) Аллюзия на письменность.
7) Аллюзия на Бога.
Да, вот так остановить корабль во время гипер-прыжка и ни во что не врезаться мог только рыхгарец. Послушная руке Марь-ры Глора Мерцелла зависла в достаточном отдалении от скоплений антиматерии, чёрных дыр, тяжёлых звезд и прочих неприятностей, но ещё никогда обстановка на самом корабле не была такой напряжённой.
Обычно принимавшая вид пустынного рыхгарского оазиса кают-компания теперь имела вид античного амфитеатра, в центре которого с видом идущего на костёр не понятого гения стоял Асия Геведа.
— Вы хотите сказать, что в нарушение устава осуществили взлом автоматизированного рабочего места(1) капитана…
— Я подсмотрел слишком простой для капитанского пароль…
— Вы в нарушение устава покинули корабль, находящийся в режиме погрузки образцов, предварительно отключив систему распознавания лиц на вход и выход. И наконец, вы вынесли с корабля один из генераторов.
— Я могу предъявить встречные обвинения экипажу Мерцеллы. Столкнувшись с гуманоидной цивилизацией на СЗ-13, вы, главным образом в лице капитана Марь-ры Глора, объявили ей смертный приговор.
— Я объявил гуманоидной разумной форме смертный приговор?! — Марь-ры Глор впервые в своей жизни был готов выйти из себя и кинуться на неразумного юнца, как тогда его предки на Рыхгаре в припадке безумия бросались на завравшихся критиков. — Вы оставили технически не развитую цивилизацию один на один с термоядерной реакцией синтеза…
— Генератор-очиститель — устройство замкнутого цикла, которое не выделяет в окружающую среду продукты распада…
— Задумайтесь не о том, что он выделяет, и даже не о том, что он может выделять… Задумайтесь, хотя бы о том, что он потребляет… Синтез этого вида органики требует присутствия простейших элементов, которые будут взяты из воздуха и грунта… В каком количестве? И как скоро это приведёт к истощению почв? Я даже не призываю вас подумать о том, как будут обращаться с генератором аборигены…
Асия Геведа внезапно покачнулся на длинных ногах, потерял равновесие и сделал несколько неконтролируемых шагов назад, едва не повалившись навзничь. Прежде замершие в напряженном от накала спора молчании поисковики вскрикнули, а добряк Аль Лог протянул руки, чтобы поймать падающего в обморок практиканта, но Асия самостоятельно совладал со своим телом.
— И что теперь делать? — произнёс он внезапно охрипшим голосом.
— Вы спрашиваете меня, что теперь делать? — воскликнул капитан, которого тоже на секунду посетила мысль о том, что он увлёкся процессом наказания виновного, но ответ наглеца уверил его в обратном. — Вы совершили непростительную ошибку, которая приведёт к неконтролируемым последствиям, и спрашиваете меня, что теперь делать? Вы должны понести наказание…
— Марь, первый полёт, практиканты творили всякое, а он…
— Я совершил непростительную ошибку, — согласился Асия, — и спрашиваю вас, как её исправить…
— Вы больше никогда не будете участвовать в поиске, вернётесь на Таос и постараетесь никогда не забывать о погибшей из-за вас гуманоидной форме жизни на СЗ-13. Вы пройдёте курс реабилитации и ответите за свой поступок перед Галактическим Советом.
— Зачем ей погибать из-за меня?! — вскричал Асия Геведа.
— Марь, ты палку-то не перегибай…
— Аль, о каких вы перегибах…
Экипаж Мерцеллы разделился на два противоборствующих лагеря, но главным спорщикам не нужны были помощники, они смотрели друг на друга и не прислушивались к чужим замечаниям.
— Вы решили избежать ответственности? — спросил Марь-ры Глор.
— Я решил исправить то, что натворил, и спрашиваю у вас, как это лучше сделать, — прочие спорщики приутихли и прислушались.
— В первую очередь надо осознать своё преступление, а затем принять наказание.
— Послушай Марь, паренёк дело говорит… — Аль Лог даже вскочил с места, чтобы на него, огромного великана, обратили внимание.
— Вы хотите оставить всё, как есть? — Асия перешёл на крик. — Я не буду возражать, если вы лишите меня жизни без решения Галактического Совета прямо сейчас, но в чём виноваты обитатели СЗ-13?
— Паренёк предлагает вернуться, Марь! — рык великана заставил более мелких поисковиков Мерцеллы вздрогнуть.
В кают-компании на какое-то время повисла гулкая, звенящая тишина.
— Вернуться? — переспросил капитан.
— Вернуться, забрать генератор и ликвидировать все отрицательные последствия его деятельности, если такие имели место быть. Эта фраза достаточно чётко сформулирована, чтобы вы могли занести её в судовой журнал?
— Как ты смеешь дерзить мне?! — капитан вскочил с места и почувствовал, как разум затмевает пеленой ярости.
— Сделайте инъекцию и начните соображать, я подожду.
— Я добьюсь, чтобы всем таосийцам отныне и впредь было запрещено принимать участие в поиске.
— Не надо обобщать! — закричал Асия. — Я отвечу за себя, Таос не может отвечать за мои поступки!
Марь был готов подчиниться инстинктам, но даже при желании не мог это сделать — они стояли в шаге друг от друга: худой до костлявости, жилистый, высокий таосиец и крепкий, ширококостный, коренастый рыхгарец, которому было не дотянуться до горла противника, даже если он встанет на цыпочки и поднимет руки.
— Возвращение не имеет смысла, — выдохнул Марь.
— Обоснуйте свои слова.
Рыхгарец с трудом, но всё же справился с поднимающимся из глубин его души гневом и ответил спокойно:
— Мы сделали гипер-прыжок, приблизившись к скорости света, и сейчас находимся в точке пространства со сложно вычисляемыми координатами, расчёт обратного курса будет сложен, а запасы топлива на Мерцелле ограничены. Даже если решение этой задачи позволит нам вернуться на СЗ-13, совершить посадку, а затем, преодолев притяжение, выйти в открытый космос и сделать следующий прыжок до обитаемой планеты, входящей в состав Совета, то для обитателей СЗ-13 за время нашего полёта пройдёт несколько сотен календарных лет. Мы не застанем на планете-убийце той разумной гуманоидной формы жизни, которую собираемся спасать.
— Я сам проверю ваши выводы.
— Я даже не сомневаюсь, какими будут ваши результаты.
1) АРМ
Кир шёл по выдолбленным в розовом мраморе коридорам к посту Верных, прислушиваясь к звукам, — каждое столкновение с Ненасытными грозило смертью, но Кир был готов рисковать, чтобы спасти жизнь друга. По мере того, как Кир продвигался вперёд, просторные залы с каменным убранством, сменялись небольшими комнатами, потом кельями, барельефы на стенах сменялись мозаикой, фресками, теперь же полустёртые изображения были просто выдолблены в мраморной стене: первый естественный закон (правитель, учёный, охотник, женщина-мать, ребёнок) и изображение странного, тонкого, насекомоподобного существа — дарителя. Кир уже не мог прочитать письмена со стен — он не принадлежал к числу Верных и не знал клинописи.
— Эльгур! — позвал Кир, войдя в богато-украшенный каменным кружевом цилиндрический зал с открытым в небо потолком. Стоящий по центру серебристый куб играл красными вспышками, которые, отражаясь в сложном переплетении отполированного до зеркального блеска камня, создавали подобие тумана в разряженном воздухе. По четырём сторонам от куба, опираясь на копья, застыли закованные в тяжёлые латы воины: их глаза были закрыты будто во сне, головы опущены, но Кир знал, что Верные не спали. Верные не спят, никогда не спят, Верные слушают, чтобы слышать, и слышат далеко. — Эльгур, земля дрожала. Пойдём с нами.
Один из воинов поднял бледное лицо с тонкой, будто фарфоровой, прозрачной кожей, открывавшей явно заметный рисунок синих кровеносных сосудов, и улыбнулся.
— Здравствуй, Кир! — Кир не сразу научился различать Верных и сейчас мог отличить Эльгура от остальных только благодаря этой улыбке и просто потому, что друг был единственным, кто улыбался ему. Нет, когда Эльгур приходил в племя Кира в одиночестве, он просто бросался в глаза: высокий рост, тонкие правильные черты лица, огромные тёмно-синие глаза, бледная будто никогда не видевшая солнца кожа, даже форма ушей у Верных была другой, а их несколько заторможенные, лишенные излишней суетливости, плавные движения наполняли каждый жест чувством собственного достоинства.
— Эльгур, пойдём! Наш старейшина сказал, что твой этот Кормилец есть зло, которое разрушит наш мир. Земля дрожала, и капители этого храма треснули…
— Наш правитель осведомлён…
— Эльгур, просто посмотри, как раскрошился мрамор под этим сундуком. Да, здесь даже воздух другой!
— Уходи Кир, а я останусь, — воин сделал шаг назад и принял прежнюю позу.
— Эльгур! — Кир решил твёрдо вывести этого странного и бесконечно доброго человека из храма, даже если придётся его силком тащить. В конце концов, Кир не забыл и никогда не забудет, как Эльгур приносил кашу и воду его больному отцу, как приняли Верные в храме его племя… Вот только друг был слишком тяжёл в доспехах, чтобы тащить такой груз на себе.
Кир примерился к грузу, отодвинул руку с обоюдно острым копьём, подхватил воина за пояс, попытался взять на плечо. Прочие Верные стояли, не двигаясь, они не считали мальца угрозой.
— Ты мешаешь мне слушать, Кир! — произнёс Эльгур.
— Не знаю, что из себя представляет твой этот бог, но я не позволю тебе пожертвовать собой ради ящика с кашей…
Кир, оскальзываясь на каменном крошеве, обошёл друга и попытался определить, где находятся застёжки его доспеха.
— Зачем ты это делаешь? — спросил Эльгур.
— Спасаю тебе жизнь, придурок! — ругнулся Кир. — Как это у тебя тут снимается?
— Кир, прекрати! Ты мне мешаешь…
— Сдохнуть хочешь? — Кир быстро раздражался и теперь уже чувствовал закипающую в груди ярость. — Придурок, ты пойдёшь или останешься? Останешься жив или сдохнешь?
— Я буду жить и останусь здесь, — ответил Эльгур.
— Придурок! Говорю же, придурок! — спокойствие Эльгура заставляло Кира ещё больше раздражаться, он схватил друга за доспех в районе подмышек и, насколько позволяли ему силы, тряхнул. — Опомнись уже, этот храм рушится! Если ты останешься здесь, то умрёшь!
— Если я уйду, то нарушу закон, а за нарушение закона я буду убит, поэтому прекрати Кир, ты мне мешаешь слушать. Ненасытные могут попытаться отбить Кормильца до того, как мы подготовим его к переноске.
Кир ответил на слова друга бешеным рёвом.
— Алоиз слышал! — произнёс стоящий по правую руку от Эльгура Верный.
— Мирил слышал! — стоящий по левую руку от Эльгура воин приподнял копьё и с силой ударил тонким острым наконечником в пол. Другое навершие копья имело вид широкого длинного и тонкого топорища, по форме напоминавшего куриную лапу.
— Встань на Кормильца! — Кир не понял, как оказался на крышке серебристого, мигающего красными лампочками куба. — Первая позиция защиты! — следующим движением Эльгур подхватил копьё и поставил его горизонтально перед грудью. — Если не дать Ненасытным доступ к Кормильцу, они будут искать пропитания в другом месте и перестанут быть Ненасытными.
— Алоиз помнит!
— Мирил помнит!
— Алесио помнит!
— Да, что у вас тут творится?! — Кир стоял на крышке серебристого куба и жёг друга рассерженным взглядом. Верные не собирались отвечать ему — они застыли в боевой позиции. Кир уже собирался хорошенько врезать другу по голове и утащить того волоком по гладкому каменному полу, когда его взгляд различил приближающую фигуру абсолютно голого великана.
Огромная туша — нагромождение мяса и обвислой кожи — двигалась по коридору на полусогнутых, задевая стены и потолок, роняя слюни, и утробно ревела:
— Жра-а-а-ть!
— Гу-у-у-р! — закричал Кир в панике и попытался спуститься с куба, чтобы убежать по другому ответвлению коридора, но наткнулся на спину друга.
— Сейчас ты в самом безопасном месте, стой!
Верные соединили копья вместе, состыковав навершия: теперь тонкий узкий, как нож, наконечник одного упирался в разветвление на тонком остром топорище другого, — а чудовище приближалось всё ближе.
— Прогнать, не убить! — произнёс Эльгур.
— Брат, они поедают себе подобных.
— Они убивают…
— Я сказал, прогнать — не убить! — взревел Эльгур. — Нападай! — чудовище преодолело коридор и вытянулось внутри цилиндрического зала-колодца в полный рост.
Эльгур с разбега резанул тушу по икрам, а два других воина, подпрыгнув, вонзили острые наконечники в плечи чудовища. Казалось, что эти удары были не больнее игольных уколов, но именно они не позволили великану ухватить нанёсшего первые два удара Эльгура. Ненасытный беспорядочно замахал огромными руками и повалился на колени.
— Ползи прочь и найди себе другое пропитание! Научись работать: охотиться и возделывать землю, — Эльгур приставил острый конец копья к переносице Ненасытного, а другие воины вернулись на свои места. Чудовище обливалось кровью и выло.
— Алесио слышал! — внезапно громко и испуганно закричал единственный не задействованный в сражении воин.
— Он не один!
— Быть не может…
— Алоиз слышал с той же стороны!
Чудовище схватило Эльгура за спину, сжало в огромной длани его грудную клетку, притянуло ближе к себе так, что наконечник копья полностью вошёл в переносицу, и ответило на слова Верного рёвом, окатив того слюной.
— Эльгур! — выкрикнул Кир, и его друг застонал в ответ — следующим движением воин протолкнул копьё глубже внутрь черепа Ненасытного, вырвался из ослабевшей хватки мёртвого чудовища, вытащил копьё и захрипел:
— Тридцать шестая позиция!
— Бра-а-а-т! — Верные ответили своему командиру испуганными криками.
Эльгур отбросил испачканное кровью до середины древка копьё и извлёк из заплечных ножен два коротких широких клинка.
— Не надо, брат!
— Тридцать шестая позиция! Я сказал — выполнять!
Кир на секунду потерял равновесие и присел на крышке куба от того, что воины подложили под Кормильца свои копья наподобие рельсов.
— Держись! — Эльгур повернул к Киру лицо, посмотрел тому в глаза и улыбнулся.
Тело мёртвого Ненасытного покачнулось, а над пробитой головой в проёме показалась другая — ещё более страшная.
— Начинай!
Двое воинов упёрлись в бок Кормильца и с явным трудом вытолкали куб — Кир не устоял на крышке и кубарем покатился дальше по коридору: коридор имел не большой наклон, а ровный мрамор не позволял зацепиться, чтобы остановить падение. Кир расставил ноги и руки и, ломая пальцы, попытался зацепиться за стены — едва это удалось, он поднялся и, не чувствуя боли, поспешил обратно, — на помощь другу, — но Верные удержали его под руки.
Эльгур и ещё один воин оттолкнулись от каменного пола и взлетели в воздух, их тела изогнулись от усилия, и короткие широкие мечи в их руках пробили мраморные стены над проёмом — чудовище клацало зубами, пытаясь ухватить Верных за ноги, и через тушу своего мёртвого соплеменника вползало в зал. Воины прорезали мрамор мечами, двигаясь по кругу к другому выходу.
— Быстрее, Эльгур! — закричал Кир.
Его крик, рёв Ненасытного, который спиной упирался в свод потолка в коридоре, заставили уже и без того довольно хрупкую породу начать обрушаться внутрь зала.
— Эльгур! — Верные отпустили руки Кира и стали удаляться по коридору, толкая Кормильца перед собой.
Эльгур с товарищем, полностью обессиленные, свалились со стен под ноги Киру и остались лежать в проёме.
— Эльгур! — Кир отчего-то точно знал, какой из лежащих без сил был его другом, он потянул Верного за доспех, пытаясь убрать тело из-под удара падающих камней, но не успел — камень упал на тело воина в области поясницы, пригвоздив того к полу. — Друг! — Кир отчаянно потянул тело на себя, воин приподнялся над полом, всхрапнул и застонал.
— Не трогай, ты разрываешь меня на части, — Кир видел в проёме синее безоблачное небо: зал и противоположный коридор исчезли, похоронив под собой двух Ненасытных и двух Верных.
— Я должен вытащить тебя, Эльгур! — проговорил срывающимся голосом Кир.
Верный вцепился ему в руки:
— Запомни естественный закон: каждый ребёнок вырастает; каждый мужчина получает женщину и становится воином; каждая женщина становится матерью; каждый воин, потеряв способность держать меч, становится учёным; учёные из своего числа выбирают правителя. За нарушение этого закона одно наказание — смерть: детям, которые не хотят расти; мужчинам, которые не хотят женщину; воинам, которые не хотят думать; женщинам, которые не хотят становиться матерями… Поживи так, Кир, тебе понравится…
Рыхгарец Марь-ры Глор был готов возненавидеть своего практиканта и проклясть час, когда он позволил Асие Геведе подняться на борт корабля поисковиков, но вместе с тем не мог не признать, что царящая на Мерцелле оживлённая обстановка больше соответствовала букве поиска, чем прежняя напряжённая атмосфера постоянной готовности и ожидания. Нет, мерзавец нарушил все писанные и неписанные законы: Мерцелла неслась во времени и пространстве без чётко проложенного курса на ручном управлении, экономя топливо, — штурманы не спали календарными сутками, были раздражены и издёрганы, но никто не вспоминал о тех спокойных полётах, когда под управлением бортового компьютера корабль двигался к цели на максимально возможной скорости, надёжно обходя все препятствия, и штурманы изредка заглядывали в рубку, чтобы проверить положение корабля по контрольным точкам; Асия Геведа в нарушение корабельного устава просто оккупировал кают-компанию, которая в такой напряжённой атмосфере должна была служить исключительно для отдыха измученного экипажа, — пневмоприводы автоматической двери были дезактивированы, и, проходя мимо по коридору, Марь слышал возбужденные крики спорящих. Нет, капитан и сам был не против как-нибудь подкараулить практиканта в кресле или койке и хорошенько отмутузить, а, пока это не удавалось, записывал каждый шаг молодого вредителя для того, чтобы в будущем передать суду.
Мерцелла неслась в пространстве и времени, лишь чудом избегая опасностей космоса, её капитан кровью чувствовал притяжение чёрных дыр, тяжёлых звёзд, поглощающую силу скоплений антиматерии, а Асия Геведа в кают-компании планировал с опытными поисковиками детали будущей спасательной операции.
— Основным последствием использования генератора-очистителя в условиях СЗ-13 будет обеднение почв?
— Тут нужно уточнить термин «обеднение», малыш… — капитан делал вид, что посапывает на лежанке, имитирующей нагретый рыхгарским солнцем камень, а сам прислушивался к разговору.
— Обеднение вплоть до распада, — к счастью, никто кроме однорукого добряка Аль Лога не цацкался с практикантом, и инженер-геолог Мирц Мёйнер, меряя шагами пространство, бросал на Асию беспокойные взгляды.
— Выведите геологическую карту СЗ-13, — прохладный голос бортового компьютера продублировал команду, и капитан, не сумев скрыть возмущение, выдал себя, крякнув. Нет, первое, что сделал Марь, обнаружив вторжение в свой АРМ, — поменял пароль, но Асие каким-то образом всё равно удавалось обходить ограничения. — Я оставил очиститель-генератор в точке «E», что будет там, когда мы…
Мирц Мёйнер прервал таоссийца, издав почти неприличный звук, — то ли смешок, то ли стон, — и топнул ногой.
— Большая дырка, малыш, на этом месте будет очень глубокая дырка… — Аль Лог перевёл реакцию Мирца на общегалактический.
— Такыр… Ты, придурок, оставил генератор на такыре(1)! — почти прокричал Мирц. — Под действием этого твоего «обеднения» почвенный горизонт, состоявший из булыжника и имевший перспективу к остепенению, превратиться в песок, а близко расположенный к поверхности почвенный раствор лишится минеральных веществ…
— Потише-потише, Мирц…
— Аборигены не будут стоять и смотреть, как генератор опускается ниже уровня поверхности…
— Откуда ты знаешь?! Откуда ты знаешь, что они будут делать! — Марь не выдержал и присоединился к спору. За время полёта от СЗ-13 и обратно он намеренно отказался от инъекций «счастья», чтобы приблизить свои реакции к естественным…
— Капитан, вам лучше отдохнуть, завтра ваша смена… — таоссиец слегка попятился от него и, будто в попытке защититься, выставил вперёд руки.
— Ты, мерзавец, ещё собираешься диктовать мне, что делать!
Асия Геведа подпрыгнул, едва не врезавшись головой в высокий потолок кают-компании, и бросился к инженеру-геологу в поисках поддержки:
— Мирц, ты можешь изобразить на карте основные виды почв и показать, что с ними случиться под действием генератора?
Геолог оглядел практиканта, и его взгляд уже не казался капитану рассерженным, в нём сквозило какое-то сочувствие или просто жалость…
— Я сделаю то, о чём ты просишь…
Геолог подошёл к карте и принялся за работу, ловко орудуя универсальным стилусом по метаслоям голограммы.
— Зная устойчивость почв СЗ-13 к обеднению, мы можем предположить возможный маршрут миграции аборигенов. Как вы считаете, Аль?
— Ты не у меня спроси, малыш, ты сперва Гоммазиля спроси.
— Гоммазиль, — Асия явственно всхлипнул и обратился к ксенобиологу, — нет, этот сердобольный геанитянин не укажет мерзавцу его место — Марь фыркнул и принял прежнюю позицию, а Гоммазиль с печальным вздохом ответил практиканту.
— Нет возможности предсказать последствия влияния генератора-очистителя на разумную форму жизни СЗ-13, но обитатели этой планеты, как мы их знали, были не способны мигрировать, перенося с собой генератор.
— Гоммазиль!
— Он не скажет тебе то, что ты хочешь услышать, как бы ты не просил, — пропел Марь-ры Глор.
— У меня недостаточно данных для исследований, нет ни одного образца…
— И хорошо, что их нет…
— Марь, да, вколи себе наконец…
Да, этот преступник был ничем, но Марь-ры Глор не мог противостоять желаниям своего экипажа, а поисковики отчего-то всё больше симпатизировали Асие Геведе: Аль Лог окончательно принял его сторону, прочие поддерживали план и выполняли команды. Капитан не понимал… Нет, преступник уже не отрицал своей вины — нет, он не выказывал раскаяния, но почему-то…
Марь-ры Глор уверенно вёл Мерцеллу кратчайшим маршрутом, он никогда прежде не испытывал такого единения с кораблём, должно быть, отсутствие инъекций «счастья» привело к тому, что капитан чувствовал корабль кровью и видел окружающее его пространство мозгом. Нет, только он мог это сделать. Автоматика сработала штатно, и бортовой компьютер оповестил экипаж по громкой связи: Мерцелла вышла на орбиту СЗ-13.
Марь подошёл к смотровому экрану. Капитан прекрасно помнил чувство, которое испытал, впервые увидев СЗ-13 из космоса, планета напоминала сияющий в чёрном космосе драгоценный камень. В отсутствие светила он был абсолютно чёрным, окружённым бледно-синим сиянием, а под светом звезды играл оттенками жёлтого и зелёного. Сейчас драгоценный кристалл перед глазами Маря был привычно чёрен, но по его поверхности текли потоками жёлтые, красные, оранжевые реки и моря… Марь вскрикнул и подошёл ближе к смотровому экрану. Без света звезды кристалл планеты жил своей жизнью, и в этом не было сомнения.
Марь сжал руками виски, от охватившего его возбуждения он на секунду оглох и ослеп, а когда пришёл в себя, то был уже не один — практикант с доброй половиной команды стояли за его спиной.
— Что это? — голос Асии Геведы был необычно слаб и тонок.
Аль Лог ответил ему добродушным хлопком по плечу и смехом:
— Не спящие города, малыш, твоя планета жива…
Тёмный кристалл охваченный зеленовато-золотистым сиянием атмосферы многоцветной, играющей огнями планеты плыл под чувствительными сенсорами Мерцеллы: белые облака местами заслоняли иссечённую сетью огней сушу; то там, то здесь вспышками играли молнии, создавая на поверхности драгоценного камня мерцание; и ничто под взглядом пришельцев не было постоянным, даже огни городов двигались точно потоки лавы, а охватывающий планету ореол атмосферы менялся, колеблясь, загораясь новыми красками от желтовато-зелёного до багрово-красного. Бортовой компьютер Мерцеллы озвучил краткую сводку: цивилизация планеты СЗ-13 высокоорганизованная, технически-развитая, население шесть миллиардов разумных существ, стабильно за исключением редких флуктуаций, планета способна к контакту и может быть источником топлива для корабля. Компьютер ожидал решения, а Асия Геведа тихо плакал на плече у доброго великана Аль Лога.
— Отправить зонды, — скомандовал Марь-ры Глор.
— У нас нет топлива для зондов, — всхлипнул Асия, — запрограммируйте корабль на посадку в прежней точке и примите решение о высадке всех поисковиков.
— Первому отряду приготовиться к высадке, задача… — впервые опытный капитан не мог сформулировать мысль чётко, возможно, мешало отсутствие инъекций «счастья», и практикант после недолгой паузы ответил за него.
— Первому отряду следовать намеченному плану по поиску генератора-очистителя, поиск начать в точке «Е», далее следовать карте. Второму отряду вступить в контакт и заняться поисками топлива.
— Второму отряду в контакт не вступать, осуществить сбор образцов, а решение о возможности контакта оставить на усмотрение Совета, — Марь не чувствовал сил ни в себе, ни в расколотом на два лагеря преступлением практиканта экипаже Мерцеллы. Нет, он не позволит юнцу отдать приказ.
Бортовой компьютер продублировал по громкой связи приказ с поправкой — хоть на этот раз не подвёл — что поменял таоссиец в настройках АРМа ещё предстоит выяснить, а пока Марь с трудом записал об очередном нарушении — высадке на обитаемую планету без разведки и подготовки — его руки дрожали.
Команда Мерцеллы оставила рубку, и рыхгарец впервые в бытность свою капитаном готовился покинуть корабль вместе с поисковым отрядом. Пребывая в полной задумчивости, он позволил бортовому компьютеру произвести посадку автоматически в уже известной точке. Нет, что-то не клеилось в голове опытного капитана, и эти нестыковки не давали ему покоя: сколько раз он прокручивал бессонными ночами выступление перед Советом, в котором обвинял практиканта во всех существующих и несуществующих бедах своей экспедиции, но его праведная ярость уже давно не находила поддержки у экипажа, бортового компьютера, а теперь даже СЗ-13 как будто ополчилась на него.
Марь вышел в посадочное устройство и оглядел готовый к высадке экипаж — поисковики проигнорировали его приказ и встретили капитана смешанной командой из двух отрядов: здесь были оба инженера-геолога, оба медика-ксенобиолога, оба штурмана, три электронщика, включая Асию, и добряк Аль Лог в придачу; команда была экипирована маскировочными плащами и лёгкими воздушными глиссерами. Капитан уже собирался указать экипажу на неподобающее поведение, набрал воздуха в грудь — выдохнул и промолчал…
Высадка прошла штатно, полностью обесточенный, замаскированный подручными средствами корабль остался на милость шестерых, мало подготовленных для такой задачи поисковиков, а Асия Геведа широким твёрдым шагом вёл поисковиков к точке «Е». Геологи то и дело останавливались, ворошили грунт под ногами, опускали щупы и о чём-то переговаривались.
— Я должен вести отчёт об экспедиции, поэтому поделитесь своими промежуточными выводами, — Марь задержался, чтобы расспросить коллег.
— Изменения почв соответствуют воздействию обычных природных условий — выветриванию, усыханию почвенного раствора — мы не наблюдаем прямого воздействия очистителя-генератора, — последовал ответ.
С трудом удержавшись от того, чтобы раздражённо сплюнуть под ноги, рыхгарец ускорил шаг и догнал головную группу. Асия Геведа стоял перед высоким, обмазанным глиной частоколом и смотрел на жалкие сложенные из камня и покрытые соломой хижины.
— Здесь, малыш? — практикант кивнул в ответ на слова опекавшего его Аль Лога.
— Вы тоже скажете, что ничего не поменялось? — спросил капитан, — из-за частокола вышли с десяток аборигенов с копьями наперевес и со злостью, но не без страха воззрились на пришельцев.
— Мы подошли без предупреждения и слишком близко, — прошептал Асия.
— Много ты понимаешь, — прошипел Марь, но его шёпот едва ли был услышан, Асия Геведа сбросил накинутый по наущению одного из ксенобиологов плащ, снял шлем и опустился перед аборигенами на колени. Марь подумал, что такая учтивость едва ли могла произвести впечатление, — даже стоя на коленях, долговязый таоссиец был на две головы выше обитателей СЗ-13, — но угрожавшие пришельцам копьями дикари возбуждённо запрыгали на месте, что-то отрывочно прокричали и бросились за частокол.
Марь был впечатлён этой встречей, казалось, не меньше аборигенов и собирался поспешить за частокол, но другие поисковики остановили его:
— Вы будете утверждать, что здесь ничего не поменялось? — шипел Марь, вырываясь из цепкого захвата Гоммазиля.
— Паренёк делает всё верно, капитан, мы здесь гости.
— Поменялось! — Асия Геведа повернул к капитану расстроенное лицо. — Частокол другой и хижины… Частокол значительно укреплён, а хижины были просто из закреплённых на распорках шкур.
— И это за пятьсот-то лет! — вскричал Марь.
— Вы видели изменения, произошедшие здесь за пятьсот календарных лет, из космоса, — ответил Асия и отвернулся.
Делегация аборигенов показалась из-за частокола, и теперь встречающие не держали копий: два воина вели под руки старика-альбиноса, а сопровождающие их на небольшом отдалении женщины несли нехитрую снедь. Увидев Асию, старик затрясся всем телом будто в истерическом припадке, выпучил светло-голубые глаза и закричал что-то неразборчиво — лингвоанализатор на поясе капитана затрещал и выдал странное:
— Даритель, забери горшок! Горшок ест землю, забери горшок! О, даритель!
— Где горшок? — спросил Гоммазиль, лингвоанализатор на его поясе что-то процокал, и старик замахал руками на северо-восток.
— Если это правда, то они пошли не туда, — заметил геолог. — Чтобы поставить генератор на более твёрдые породы надо было двигаться на юг.
— Очевидно, что цивилизация на СЗ-13 была слишком молода, чтобы изучить геологию родной планеты, — попытался подколоть таосийца капитан, но в очередной раз не был услышан.
— Спроси, как они унесли генератор и как давно это было… — прошептал на ухо Асие ксенобиолог, и практикант с точностью выполнил эту просьбу.
Старик был настолько поражён встречей, что не мог говорить, его увели, а гостю ответил один из поддерживавших старика воинов после того, как все уселись на землю, и вилявшая бёдрами чернокожая женщина поднесла Асие странный сосуд с непонятной жидкостью.
— Не вздумай пить! — прошептал ксенобиолог, но практикант без малейшего сомнения осушил чашу.
Аборигены довольно переглянулись:
— Дед моего прадеда говорил и велел мне запомнить, что Кормилец унесли на руках туда, — воин повторил направление, указанное стариком.
— Кормилец был слишком тяжёл для вас, как вы его несли? — Асия справился без подсказки ксенобиолога.
Абориген оглядел товарищей, кинулся за частокол, вернулся с четырьмя копьями и уложил их крест-накрест на землю.
— Но так они далеко не смогли уйти, поэтому они сделали колесо.
— Сделали колесо?! — воскликнул Марь. — Этот гуманоид сейчас сказал, что они сделали колесо, чтобы унести генератор? И этот генератор он назвал кормильцем? — капитану в очередной раз никто не ответил.
— Как давно это было? — в ответ на этот вопрос абориген опять переглянулся с товарищами и в сопровождении двоих побежал за частокол, вернувшись на этот раз с полусгнившими досками.
— Таких было ещё три, — ответил гуманоид, — прямые потомки великого царя Гвалы, завещавшего унести Кормилец после своей смерти, отмечали здесь, сколько раз разливалась река.
Пока команда занималась подсчётом засечек, усредняла и обрабатывала результаты по законам статистики, Асия пировал с аборигенами, которые тоже хотели задать ему немало вопросов, и Марь решил не оставлять юнца одного за этим занятием.
— Зачем ты пришёл, Даритель? — спросил кто-то из толпы.
Марь, по примеру Асии, глотнул из поднесённой ему чаши, приоткрыв забрало шлема, и пойло мгновенно ударило ему в голову, в ушах зашумело, а тело капитана потяжелело и потеряло равновесие.
— Я пришёл, чтобы найти и забрать горшок, — услышал капитан сквозь накатившую на него одурь. Аборигены, судя по всему, остались довольны этим ответом, как и прочими, которым капитан уже не был свидетелем.
* * *
Марь очнулся от наполнявшего голову гула, каждый звук, проникая в уши, отдавался в черепе и не приятно бил в кость.
— Ну, что же ты, малыш? К чему такие жертвы?
— Если им будет плохо из-за меня…
Асия Геведа стоял неподалёку от отдыхавшего под присмотром медика Маря, согнувшись пополам, и Гоммазиль что-то держал у него перед лицом:
— Сперва отдышись, а потом наполни желудок…
— У меня их два, — сдавленно проговорил Асия, — а лёгких четыре…
— А я осведомлён, но если продолжишь в том же духе, то будет ни одного…
Ксенобиолог сделал капитану инъекцию и осуждающе посмотрел в лицо:
— От вас я подобной глупости не ожидал.
В голове рыхгарца просветлело, и Марь поднялся на ноги:
— Каковы результаты? — спросил он.
— Едва откачали… — последовал ответ.
— Я про календарное время, — уточнил капитан.
Гоммазиль недовольно хмыкнул:
— На изобретение колеса им потребовалось не больше двадцати местных лет.
— Нам надо ехать, — Асия взобрался на мини-глиссер и завис в воздухе.
— Асия, буду к тебе так обращаться, — в словах Гоммазиля сквозила почти отеческая нежность, и Маря передёрнуло от отвращения, — выслушай меня. Ты очень хорошо общался с аборигенами — в этом ты молодец, — но пойми, воздух этой планеты для тебя вреден…
— Я покину её, как только исправлю свою ошибку…
— Он упрямый, — прокомментировал слова практиканта Аль Лог и тяжело взобрался на свою расширенную летающую доску.
Марь впервые был готов согласиться с таоссийцем — ему тоже не хотелось разлёживаться.
Следуя указанному направлению, поисковики летели над планетой, старательно вглядываясь в поверхностные отложения и всё же мало надеясь найти следы перемещения генератора. Время их безусловно стёрло, а обитатели этой планеты выбрали не то направление, чтобы спасти свою землю от губительного влияния инопланетного устройства. Под взглядом поисковиков сплетались в причудливые узоры высохшие русла рек, красноватые почвы сменялись солончаками, а поселения заставляли сердце Маря вздрагивать в груди от жалости.
«Нет, пускай этот наглец посмотрит, к чему привело его разгильдяйство», — думал капитан. — «И всё же им удалось спастись», — нет, мысли в голове рыхгарца противоречили друг другу. Увлечённый ими, он едва не потерял из виду свой отряд, и только крик практиканта по громкой связи и радиосигнал включенного маячка позволили ему отыскать товарищей.
— Сюда! Сюда! — Марь издалека увидел этот будто выжженный по поверхности след, в центре которого на фоне безжизненной черноты сходились концентрическими кругами удивительно синий, фиолетовый, зелёный и приятно жёлтый(2)… Марь завис над поверхностью, заворожённый, — это место было так похоже на родной ему Рыхгар, — а геологи уже копались в центре спирали.
Нет, Марь просто не мог оторвать взгляд: он то поднимался выше, разглядывая «глаз», то опускался, заходил справа и слева, разглядывал поверхность под разными углами и, наконец, заметил странный рисунок. Нет, глаза не могли обмануть опытного поисковика, избороздившие поверхность линии складывались в комичное, утрированно-искажённое изображение Асии Геведы.
— Ко мне! — закричал Марь-ры Глор. — Сюда!
Нет, поисковики едва не проигнорировали его зов, Аль Лог лениво поднялся вверх, подлетел, завис рядом и через какое-то время, не выслушав сбивчатых объяснений своего капитана и не обратив внимание на бешеную жестикуляцию, тоже закричал:
— Малыш, поднимись-ка сюда, поднимись и погляди!
Вот на этот зов поисковики откликнулись и только теперь вгляделись в иссеченную белыми меловыми линиями чёрную, будто обожжённую поверхность пустыни — то, во что складывались эти линии, представляло своеобразный шарж на коленопреклонённую фигуру Асии Геведы с открытым забралом шлема(3).
— Они звали тебя, малыш!
— Аборигены жили здесь не меньше сотни лет, — проговорил поравнявшийся с Асиёй Геведой геолог.
— Жили посреди пустыни… — эхом повторил Асия.
— Мы пока не можем с точностью определить, что привело к таким последствиям: генератор или естественные условия, — но гуманоиды были вынуждены покинуть это место.
— Мне тоже нечем тебя порадовать, — Гоммазиль поглядывал на практиканта с сочувствием и беспокойством. — Я сделал анализ крови тому старику и могу сказать, что его внешний вид обусловлен воздействием генератора — это мутация.
— Сейчас важнее узнать, куда они пошли, — Асия Геведа с трудом совладал с голосом.
— Вряд ли они будут менять направление.
— Они очень хотели, чтобы я их нашёл, и оставляли мне метки, но здесь нет никого, кто мог бы подсказать.
— Кроме тебя самого, — хмыкнул Аль Лог, и Асия Гведа, услышав эти слова, резко бросился к поверхности.
— Мир-маль… — позвал он протяжно, обращаясь к гуляющему по разноцветной спирали штурману, — я покажу тебе ориентир, ты сможешь определить по нему направление?
— Сперва покажи ориентир…
Воспринимавший всё происходящее как интересную прогулку штурман поднялся в воздух вслед за Асиёй и ахнул от удивления.
— Как они смогли это сделать?
— Нарисовали.
— Нет, ты не понимаешь, здесь нужно наблюдать звёзды, ориентироваться по ним, владеть простейшими приборами…
— Ориентир, Мир-маль…
— Руки или голова… Выбирай сам.
Новое направление, судя по геологической карте, вело к горной гряде, и взгляд практиканта ожил надеждой.
— Как долго они могли продержаться там с генератором? — спросил он.
— Недолго, — ответил Мирц, — не больше сотни местных календарных лет.
— Заставь его устроить привал, — шипел на ухо Гоммазилю Аль Лог. — Парнишке плохо, отравился же.
— Вот, сам его и укладывай на привал, сейчас ему только сон поможет…
— Какой сон? Какой привал?! — Марь вмешался в разговор, но его слова просто проигнорировали.
— Да, вколи ты ему хоть снотворное.
— Таосийцу снотворное? Да, ты ошалел… Чтобы он уснул…
Асия Геведа обсуждал перспективы похода аборигенов с геологами, Марь подошёл и поторопил его.
Местность, по которой пролегал маршрут, была пустынной, не пригодной для жизни, пески сменялись гористыми плато, будто оспинами изъеденными чахлой растительностью, — нет поверхность СЗ-13 здесь не была похожа на ту не спящую планету: здесь не было тех потоков ярких живых огней, а редкие поселения сливались по цвету с песчаной пустыней. Марь летел рядом с виновником этого бедствия и старался всеми силами довести до сознания Асии Геведы весь груз совершённого преступления. Прочие поисковики держались неподалёку, и Марь слышал их разгневанный шёпот за спиной — поисковики осуждали его, капитана, и волновались за преступника. В ответ на слова Маря Асия молчал: сведённые судорогой плечи и опущенная голова оставались единственными признаками раскаяния. Чёрный, будто обгорелый камень там и здесь огромным червём прорезал пески, и путь, которым следовали обитатели СЗ-13, унося опасный подарок, казался дорогой в никуда: ни единого признака распаханных полей, ни намёка на возможность процветания…
— Возможно, я выбрал не тот ориентир, — голос Асии Геведы звучал сдавленно, будто что-то мешало дыханию.
— Послушай, тому, что они выбирали для себя такой тяжёлый путь, может быть объяснение, они не хотели подвергать риску воздействия…
— Именно, — подхватил Марь, — они полностью осознавали пагубное воздействие генератора и несли его скрытно…
— Возможно, они не хотели делиться генерируемой водой и органическим веществом, — даже нервный и педантичный Мирц Мёйнер уже сочувствовал практиканту, и Марь недовольно оглядел геолога. — Послушайте, капитан…
— Ты перегибаешь палку, Марь! — Аль Лог завершил фразу.
— Они должны были останавливаться, просто ради передышки, но как они могли остановиться здесь, посреди пустыни…
— У них был источник пищи и воды…
— Пища и вода… У них не было убежища от палящего зноя, всепроникающего песка, пустынных ветров и ночного холода, — Асия Геведа покачнулся на тонких ногах, и Гоммазиль вскрикнул, призывая на помощь.
— Что с тобой, парень? Ну-ка не падай! Так, нам нужно сделать привал, мы далеко улетели от корабля и должны отдохнуть, парень. Лично я устал. — Асия Геведа с трудом поймал равновесие на тонкой доске глиссера и указал на выделяющуюся на общем пустынном фоне точку: там охровое плоскогорье сменялось солончаком, за которым тёмно-синим пятном виднелось озеро. — Так Зилёк — ты слева, я справа — держим паренька под руки и летим туда, куда он пальцем ткнул.
— Молодой организм отключился — хорошо, а то у этих таоссийцев, пока всё резервирование заблокируешь, резервные органы уже повреждены, — в итоге, из двойных, тройных ни одного целого… Видал я таких на Таоссе, у которых функции головного мозга на себя спинной принял, так зрелище ещё то…
— У этого мозга изначально не было…
— Они там все такие, а у этого с мозгами всё в порядке изначально было, только теперь вот...
Марь мало прислушивался к разговору, его больше интересовала открывавшаяся взгляду картина, чем состояние потерявшего сознание практиканта. Озеро срывалось с невысокого каменного уступа в низину, где разливалось перед живописным гротом.
— Вот там и отдохнём, — в отличие от Аль Лога Гоммазилю было тяжело, и он пытался подбодрить себя разговором.
— Да, мы теперь тоже с грузом. Может, и они так шли.
— А с ним это серьёзно? — даже Мир-маль демонстрировал искренний интерес к состоянию таосийца.
— Ну послушай, если бы ты глубоко под воду на своей планете занырнул и посидел бы там, не дыша, что бы с тобой было? А с ним всё наоборот. Таос планета с не большим давлением, атмосфера там кислородная, но воздух разреженный, а тут для него почти чистый кислород… Вот он и бегает, как сумасшедший, два сердца бьются как заведённые, яд разносят по телу.
— Полежит немного, оклемается, ты даже не сомневайся… — успокоил штурмана Аль Лог.
— Да, дыхание сейчас у него реже стало, а организм просто не убиваемый.
Марь не торопился последовать за устраивавшими в гроте постель для Асии Геведы поисковиками — он рассматривал сложенные из необычно приятного глазу по цвету камня стены: да, необычно приятного по цвету — розово-жёлтого с красными прожилками.
— Что это за порода, Мирц? — позвал капитан и напрасно ждал, что ему ответят.
Камень снаружи грота был влажным, видимо, от испарений, порос вьюном и лишайником, и свет местного солнца плохо пробивался сквозь листву. Чтобы обойти озеро, капитану пришлось включить левитр — растения росли по берегу очень плотно и карабкались на стены каменного колодца.
Марь-ры Глор вошёл в грот — силы озёрной воды хватило только на то, чтобы слегка подтопить его, и до середины он был сух.
— Как он? — поисковики перешёптывались, рассевшись возле уложенного на маскировочные плащи таоссийца, — преступнику без скафандра определённо было и сухо, и мягко.
— Нормально, сейчас уже просто спит, — успокоил всех сочувствующих ксенобиолог.
— Ну, малыш заснул, и нам пора отдохнуть.
— А он во сне ногами сучить не будит, а то мне боязно рядом с ним спать…
Стены были на удивление ровными, а грот имел форму куба с точно выверенными ровными углами.
— Кто-нибудь ответит мне, наконец, что это за порода? — крикнул капитан, и его голос эхом отразился от стен.
— Марь… совсем с катушек съехал. Дай отдохнуть ребёнку, ты его уже до кровавых соплей довёл!
— Да, кто здесь ребёнок… — Марь напрасно старался вмешаться в разговор и вразумить сердобольных поисковиков.
— Не было соплей, у него раньше кровь горлом пойдёт, чем сопли…
— Ну, нельзя таких к поиску допускать.
— Это вы про кого? — переспросил капитан, надеясь на одинокий голос правды.
— Про рыхгарцев, конечно, слишком много комплексов…
Марь с трудом подавил подступившую к горлу ярость:
— Я спросил, что это за порода?
— Красный песчаник, — пробурчал Мирц. — Может, голову повыше?
— Ему без разницы, что голова, что ноги… Кровь гоняет по телу со страшной силой. Лучше не трогай, чтоб не проснулся.
— Если бы кое-кто тут не орал…
Марь отчаянно старался игнорировать слова прежде преданных коллег, с трудом, но всё же сохраняя остатки самообладания, он пытался отвлечься, обходя грот и ощупывая необычно для природных гладкие, будто обработанные стены, — Марь расстегнул перчатку скафандра, чтобы плотная ткань не мешала восприятию, — его рука внезапно прошла сквозь стену.
— Здесь проём! — закричал Марь. — В стене проём! Здесь дверь!
— Просили же не орать.
Сделанное Марем открытие слабо заинтересовало разве что центаврианина Мир-маля, который прежде не раз заслуживал порицание капитана своей поверхностью и беспечностью. Мир-маль подошёл, погладил стену и вошёл в абсолютно чёрный проём.
— Это город, там мёртвые, — произнёс центаврианин, появившись из проёма через некоторое время.
Поисковики воззрились на штурмана, а Марь не сразу решился повторить его путь с включённым шлемовым фонарём, впрочем, он не успел осветить себе путь, едва не перекувыркнувшись через что-то округлое сразу за пологом, — что-то хрустнуло под ногой и рассыпалось на обломки.
— Осветите это помещение! Да, будете вы работать или нет? Чем заняты электронщики? Я отдал приказ! — погрузившаяся в обломки древнего черепа нога, несмотря на надёжную защиту лёгкого скафандра, казалась испачканной.
— Сделай то, о чём просит, а то не успокоится.
— Прекратите пререкаться! Ксенобиологам осмотреть останки!
— У меня тут пациент жив ещё. Я занят.
Марь не мог понять, когда это случилось, и что такого он сделал, чтобы потерять уважение этих людей.
— Иди Зилёк, чтобы этот не орал, разбудит же.
— Ты за сердцебиением следи и дыхательную маску плотнее к лицу прижимай…
Марь был слишком возбуждён находкой, чтобы и дальше бушевать, увещевая товарищей. Он осторожно переступал по покрытому костьми полу и жался к стенам, пока электронщики собирали подобие гирлянды из шлемовых фонарей поисковиков. Потребовавшееся для того, чтобы осветить помещение, время показалось капитану вечностью — стены открывшейся взгляду комнаты были покрыты причудливой резьбой.
— Прогоните изображения через лингвоанализатор, — командовал Марь, чувствуя приятное покалывание в затылке, его ум пытался сопоставить все детали поиска, — как же давно он не решал таких задач. — Каковы результаты, Гоммазиль?
— На полу обнаружены останки четырёх особей: трое соответствуют виду тех гуманоидов, которых мы встретили в деревне, а четвёртый… значительно крупнее.
— Причина смерти? — спросил Марь.
— Кости обглоданы… Причину смерти установить не могу, но она точно была насильственной, особи были молоды — все зубы целы.
— Обглоданы? — эхом повторил Марь.
— Да, это значит, что их съели. Было это до или после смерти, я определить не могу: кости очень хрупкие, ломаются, а засечки на них разной глубины.
— Но мы не встретили здесь крупных хищников, — растерянно проговорил Марь.
— То, что мы их не встретили, не говорит о том, что их не было, — подал голос один из электронщиков.
— Наш капитан засиделся в консервной банке, — хмыкнул второй.
— Подойдите сюда, капитан, и посмотрите сами, — Гоммазиль выудил из обломков раздавленного Марем черепа зуб и приложил его к одному из рёбер.
— Что это значит?
— Это значит, что вот этот съел этих троих, возможно, предварительно умертвив, а потом его тоже съели.
— Каннибализм? Но у них же был источник пищи и воды, бесконечный источник.
— Взгляните на эти челюсти, на форму зубов и посчитайте их количество, — усмехнулся Гоммазиль.
— Доложите результат, — Марь чувствовал, как мозг гудел, переваривая необычно большой и противоречивый объём информации.
— У более крупной особи тридцать шесть зубов, а у более мелких тридцать два. Челюсти этих гуманоидов мутировали, так как им не требовалось пережёвывать твёрдую пищу. Я не смогу сказать большего, пока не построю модель генома, а для этого мне необходимы вычислительные мощности Мерцеллы.
— Возможно, эти гуманоиды не имели отношения к генератору…
— Вы не видели рисунков? — ирония в голосе ксенобиолога была до обидного явной, и капитан не стал требовать от него дальнейших объяснений.
Марь-ры Глор вышел в грот и оглядел товарищей: однорукий великан Аль Лог сидел, прислонившись к стене, и поддерживал под спину, покачивая точно младенца, худое до костлявости тело спящего Асии Геведы, — нос и рот таоссийца закрывала дыхательная маска, но даже она не могла скрыть запавших щёк и припухших почерневших век парня. Нет, каждое преступление оценивается по тяжести последствий, а поступок Асии Геведы привёл к…
— Подготовлены результаты анализа настенной живописи, капитан, — даже в этом, вроде бы построенным с полным соблюдением субординации докладе, Марю слышалась насмешка. — Имеется чёткое изображение генератора-очистителя, портрет Асии Геведы в полный рост, многочисленные изображения гуманоидов-аборигенов, занятия которых не ограничивались удовлетворением естественных потребностей. Данная постройка позволяет с уверенностью утверждать, что за сто с небольшим лет они освоили добычу железной руды, кузнечное ремесло, наблюдали звёзды и ориентировались по сторонам света, знали тригонометрию…
Марь отмахнулся от бодро рапортующего поисковика:
— И пожирали себе подобных… Всё прочее меркнет на фоне этого вывода.
— Имеются участки клинописи, которые невозможно расшифровать при помощи вычислительных мощностей переносного лингвоанализатора.
— У них была письменность? — воскликнул Марь-ры Глор.
— Мы должны вернуться на корабль, чтобы использовать вычислительные мощности Мерцеллы для расшифровки.
— Разве вы не можете собрать достаточное по мощности устройство из переносных лингвоанализаторов здесь? — удивился Марь.
— Единственный квалифицированный специалист Асия Геведа…
— Так разбудите его…
— Парень отравлен, вернёмся на корабль, пусть полежит в питательном растворе, а там посмотрим…
— Мы должны идти дальше…
— Идти в никуда, в неизвестность… Вы это предлагаете, капитан?
— В любом случае нам нужны более совершенные средства передвижения…
Нет, Марь-ры Глор не смог уговорить своих подчинённых, они просто не стали с ним спорить, состыковали три глиссера, погрузили образцы и ушли, не оглядываясь. Капитан был вынужден последовать за поисковиками. Впрочем, едва ли поведение экипажа на этот раз его удивило, капитан начал понимать… Нет, он никогда не сопровождал свой экипаж в процессе сбора образцов, принимал решение о возможности контакта по предоставленной информации, никогда не опирался на предварительные выводы, и его решение всегда было отрицательным, а последствия и недовольство поисковиков заслоняли инъекции «счастья».
Капитан — впрочем, кем он был сейчас, Марь-ры Глор не мог точно сформулировать — следовал по гулкому коридору Мерцеллы и прислушивался к звукам, за этими дверями поисковики работали: медики-ксенобиологи анализировали полученные модели геномов разумной формы жизни СЗ-13; программисты-электронщики занимались расшифровкой клинописи; а в кают-компании вместо оазиса и амфитеатра был большой длинный и широкий стол, заваленный объедками, и поверхность этого стола не раз вздрагивала от ударов, которыми подчевали её спорщики. В этих исследованиях и обсуждениях капитан, как и прежде, не участвовал.
Марь-ры Глор вошёл в кают-компанию и сиротливо притулился в углу.
— Ты бы ещё чуток поплавал, малыш, — Асия Геведа, завернувшись в простыню, стоял перед голограммой.
— Я, как очнулся в кувезе, подумал, что вы меня там и забудете, дико испугался.
— Ну, не то, чтобы нас совсем не посещала эта мысль…
— Ты уверен, Мирц, что они поняли, как обращаться с генератором?
— Это наш коллективный вывод, малец.
Обстановка в кают-компании была удивительно приятной, поисковики посмеивались и шутили, а Марь не мог найти себе место.
— Вот, читай: «О, Даритель, рано или поздно ты услышишь наш зов, ибо верим, что приходишь ты не по прихоти, а из крайней необходимости», — здесь точный перевод не удалось подобрать, какой-то анахронизм, право слово, но смысл передан верно. — «Место Кормильцу найдено, ходы пробиты, воды отведены, ущелье скроет от глаз любопытных. Мы не возьмём от него больше, чем требуется для пропитания, и защитим других от искушения».
— Да, высокий стиль с оттенком фанатизма.
— Где они? — впечатлённый Асия Геведа всхлипнул.
— Его пробрало, слышь… — Мир-маль ткнул саркастичного товарища под рёбра.
— Они оставили нам карту звёздного неба такой, как она видится оттуда…
— Я должен сказать, — проговорил Мирц, — что они не могут быть там сейчас, в лучшем случае это место могло служить им убежищем в течение следующих ста пятидесяти лет.
— Вот, послушай Мирца, а я тебя ещё больше расстрою. В результате воздействия генератора среди аборигенов произошла мутация, в том оазисе мы нашли останки двух групп мутантов: одна в точности соответствует тому старику-альбиносу, которого в деревне встретили, а другая — это свирепые и очень тупые великаны.
— То есть у наших аборигенов есть враги…
— И они очень хорошо отравляли им жизнь…
— Короче, жрали их… — пояснил Мир-маль.
— Ну, зачем же так резко? Он ещё болен! — одёрнул штурмана Мирц.
— Где они? — подбородок Асии Геведы дёрнулся.
— Точно не там, куда нам указали.
— Мы должны посетить это место.
— Ну, как только ты хотя бы штаны на себя нацепишь…
— А если не нацепишь быстро, то обратно пойдёшь в кувезе бултыхаться. У нас не забалуешь.
Кажется, слова Аль Лога и Гоммазиля и вправду произвели на Асию Геведу какое-то впечатление — Марь удивился тому, что прежде не вглядывался в лицо практиканта, на котором очень легко было разглядеть эмоции.
На этот раз подготовка к походу была менее спешной, а численность отправившегося в намеченную точку отряда пришлось сократить, чтобы все могли поместиться в единственный имеющийся на борту аэроход с заранее заложенной штурманами программой полёта. Марь был удивлён, что его желанию присоединиться к отряду никто не препятствовал, ведь из-за него центаврианину Мир-малю пришлось усесться на пол. Аэроход взлетел, и поисковики прилипли к смотровым окнам: под корпусом летательного устройства проплывали уже знакомые пески — на многие тысячи километров ни малейшего доступного взгляду признака цивилизации.
— Наши аборигены двадцать календарных лет тому назад освоили небо и скоро, без сомнения, выйдут в космос, — успокоил Гоммазиль загрустившего Асию.
— Если планета выдержит, — не удержался от замечания Марь.
— Мы с большим трудом проложили курс для аэрохода, и сейчас идём на предельно низкой высоте и малой скорости.
— Пускай малыш посмотрит, Мир-маль, на своих подопечных, — Аль Лог заставил центаврианина подвинуться.
Пески прервались внезапно окрашенными в разные оттенки синего, будто вычерченными по линейке многоугольниками искусственных водоёмов, которые сменились такими же рукотворными лесами…
— Ну, чего творят?! — Аль Лог хлопнул практиканта по плечу так сильно, что Асия Геведа ударился лбом об окно, вскрикнул и зажмурился от боли.
К тому времени, как Асия Геведа смог оторвать руки от лица, под бортом аэрохода проплывали такие же аккуратные прямоугольники пахоты и красивые города.
— Нам сюда? — с надеждой спросил Асия Геведа.
— Нам ещё далеко, — усмехнулся Мирц Мёйнер.
Аэроход опустился на тонкую полоску песчаного берега океана. Поисковики высыпали наружу и осмотрели стеной выросшую перед ними сложенную из многих шестигранных стержней скалу, на вершине которой будто вырастал из камня город.
— Это ближайшее к указанной аборигенами точке обнажение базальтов, которое нам удалось найти, — проговорил Мирц.
— Их может здесь не оказаться? — спросил Асия со страхом.
— Они могли уйти дальше, малыш.
— Накинуть плащи, включить левитры! — Марь отдал приказ, который был беспрекословно исполнен.
Поисковики следовали узким улочкам плотно застроенного каменными домами города. Закутанные в плащи с опущенными капюшонами здесь они привлекали внимание — аборигены переглядывались, переговаривались, посмеивались и оглядывались вслед.
Закреплённые на поясах поисковиков лингвоанализаторы не замолкали: крики зазывал, перебранки, примирения и тихие разговоры, — всё сплеталось в неразличимую пелену незнакомых звуков.
— Что за цирк?
— Если бы не этот, то я бы про того сказала, что инвалид.
— Как мы их узнаем? — прошептал Асия Геведа Гоммазилю на ухо.
— Вспоминай старика из деревни, они должны быть альбиносами, — проговорил ксенобиолог, — и не забывай, они тоже скрываются.
Асия Геведа скинул капюшон маскировочного плаща и убрал шлем с головы.
— Что ты творишь, малыш? Жизнь не дорога?
Асия Геведа проигнорировал слова Аль Лога и зашел в ближайший дом под странной овальной вывеской, внутри стояло несколько столов, убранных цветастой тканью. Аль Лог застрял в дверях и вынужден был остаться снаружи.
— Напоминает едальню, — прокомментировал Мир-маль, просочившись в дверь перед великаном.
— Кашу, пожалуйста, и стакан воды, — проговорил Асия Геведа и уселся за стол.
— А вы что желаете? — обратилась официантка к другим поисковикам.
— Принеси нам что-нибудь повкуснее, дочка, — обратился к девушке Гоммазиль.
— Вы думаете, здесь кормят бесплатно? — обратился к коллегам Марь, не торопясь присаживаться.
— Если у вас, капитан, есть другие предложения, то я готов их выслушать и попытаться исполнить. Пока что я здесь единственный, кто настраивал генератор, и помнит вкус органики.
— Да, что ты собираешься делать, малыш? — пропел Гоммазиль, оглядываясь. — Посверкать мордочкой?
— Насколько я понял, ваш малыш собирается жрать…
— Жрать?! — закричал Гоммазиль. — Да, ты с ума сошёл! Ни капли в рот, слышал меня?! Аль!
Великан просунул голову в дверь:
— Ну-ка малыш, посмотри на меня, чего ты там собрался?
Марь собрал остатки своего авторитета и прокричал по внутренней связи:
— Всем вести себя прилично! Внимания не привлекать. Единственный способ узнать о местонахождении генератора — попробовать кашу, дожидаться пока узнают Асию не будем, — его могут не узнать.
Едва ли командный голос капитана подействовал на поисковиков, скорее, появление девушки-официантки вызвало у них то благоговение и трепет, которого напрасно добивался Марь.
— Девушка, а из чего готовится эта каша? — официантка поставила перед Асиёй глиняную плошку с тёмной коричнево-чёрной жижей.
— Бобовая каша, — ответила девушка. — У нас только такую готовят.
— Бобовая говорите, — повторил Гоммазиль, и девушка застыла на месте, её, должно быть, пугали эти люди, что-то странными голосами бурчащие из-под надвинутых на лицо капюшонов. — А вы можете принести мне этот боб?
— Не обращайте внимание, — проговорил Асия и полез за ложкой, девушка вздрогнула, увидев его серебристо-стальную в скафандре руку.
— Позвольте полюбопытствовать, — начала она, явно подбирая слова, — откуда вы приехали?
Мир-маль до того с интересом рассматривавший помещение ответил ей, не отрываясь от прежнего занятия.
— Этот придурок из Таоса, этот дядька с Геанита, этот с Мирглы, капитан наш с Рыхгара, а я центаврианин.
Девушка решила, что безопаснее не задавать вопросов и отошла от стола.
— Ни капли в рот, ни капли, я сказал... — шипел Гоммазиль по внутренней связи.
— Да, подтолкни его ко мне, Зилёк, я вразумлю...
Асия Геведа подхватил миску, рванулся из-за стола, запнулся о чьи-то ноги и в падении засунул ложку себе в рот.
— Да, что ты творишь, малец!? — взревел великан, и девушка-официантка убежала из зала от огласившего едальню не местного звука.
Марь встал со своего места и помог практиканту подняться.
— Ну как? — спросил капитан. — Оно?
Асия тяжело дышал и судорожно сглатывал:
— Оно самое, — прохрипел он, набрав достаточно воздуха.
— Изверг и дурак! — Аль Лог выл, а Гоммазиль, сбросив капюшон, потрясал в воздухе руками.
— Яд же... Из кувеза теперь у меня до Центавра не вылезешь.
— Пошли! — Марь обнял таоссийца за пояс и, подволакивая, повёл вслед за удалившейся девушкой. — Да, держись ты уже и ногами хоть немного перебирай! — открывшийся за помещением едальни проход оказался неожиданно узким, а покрытые странными барельефами стены давили на скафандр, заставляя Маря переживать за сохранность ткани. Ступени лестницы вели вниз, хотя базальтовое основание и не позволяло предположить, что в этом городе могут существовать подвалы. Капитан надрывался под грузом тела таоссийца и едва позволил расширившийся проход просто отбросил свою ношу. Тело по инерции пролетело несколько метров вперёд, Асия ещё какое-то время сопротивлялся падению, а потом повалился лицом в пол.
— Да, чего орать-то? Спасать надо! — в начале узкого коридора слышались голоса поисковиков. — Да, дай пройти!
— Тебя слишком много.
Темнота перед взглядом Маря расступилась: бледно-жёлтый свет помигал и, приноровившись, открыл взгляду капитана Мерцеллы правильное по форме квадратное помещение, в центре которого в окружении четырех по виду спящих воинов, помаргивая красными лампочками, стоял очиститель-генератор.
— Бери не больше, чем нужно, проситель, — один из воинов поднял седую голову, открыл выцветшие до прозрачности глаза и произнёс эти слова в пространство, ни к кому не обращаясь.
— Поднимайся мерзавец, поднимайся, кому говорю, — Марь пнул Асию, особо не примерившись, и попал в живот. Практикант подавился, застонал, закашлял и пришел в себя.
— Они... они... — Асия поднялся на колени и пополз к кубу.
Воины, одновременно проснувшись, смотрели на него:
— Д-даритель... — один из воинов выронил оружие, и странной формы копьё гулко ударилось об пол.
— Даритель, мы так долго ждали. Мы не знали, куда идти дальше, и ты пришел. Даритель, мы многого достигли...
— Но земля... Наша земля не место для твоего подарка.
Гуманоиды говорили в унисон, продолжая фразы друг друга, будто даже думали одинаково.
— Я пришёл забрать его, потому что уверен в том, что вы не нуждаетесь.
Воин надрывно плакал на плече у Асии Геведы, другой сидел на полу и всхлипывал, время от времени утирая лицо, двое других смотрели на Асию влажными взглядами.
— Вы не должны впредь скрываться и отказывать себе во всем, вы заслужили счастье.
— Мы умеем радоваться каждому мгновению, Даритель, — проговорили Верные сквозь слёзы.
— Сколько вас осталось?
— Несколько сотен, нас никогда не было много. Мы уничтожили Ненасытных, но наши братья...
Воин зарыдал навзрыд, и его товарищи замолкли.
— Я заберу его, заберу...
Асия Геведа поднялся на ноги и подхватил генератор. Восхищённый его силой воин ахнул и вытер слезы.
— Несёт! Несёт! С дороги! — уже показавшиеся в проёме поисковики спешили ретироваться и сделали это профессионально — без толкотни и спешки. Стена едальни была пробита насквозь, следовавшие за Асией воины оттеснили толпу, таоссиец накинул плащ и включил левитр...
1) Вид почвы.
2) Намёк на Гальб-Эр-Ришат, известный также как Глаз Сахары
3) Намёк на геоглифы. Чаще встречаются в Америке (плато Наска), но в данном оридже рассматривается альтернативная история
Имени Асии Геведы(1) уже потому должно быть увековеченным на кремниевых кольцах гипердума, что этот исследователь звёздных путей был первым представителем своей планеты в этом нелёгком деле. Но и судьба таосийца в назидание прочим заслуживает быть навсегда высеченной в кремнии, ибо ещё никто и никогда не попирал основы Галактики с такой решительностью, и ещё никто не был столь прав в своем пренебрежении.
Мы, народы Галактического Кольца, тем признаем свою слепоту и недальновидность в том, что убеждения Асии Геведы могли быть нами не замечены, когда бы за свой поступок таосиец не был предан суду, а измышления лучших мужей не спасли его от наказания. Тот постыдный суд хотели бы вычеркнуть из истории, по сему оставляем запись о нём лишь краткую, в то время как толкование слова "контакт", данное Асиёй Геведой, записываем на кольцах гипердума, не вычёркивая прочие. Планету СЗ-13, им спасенную, принимаем в Галактическое Кольцо, как равную.
1) По возвращении экспедиции Мерцеллы на Центавр Асие Геведе капитаном корабля были предъявлены многочисленные обвинения, включающие кражу, взлом информационной системы, хищение данных, нарушение внутреннего судового регламента и причинение своими действиями тяжкого вреда развитию цивилизации (ущерб генетическому развитию и структуре почв планеты). Из всех предложенных обвинений судом было принято только одно: Асия Геведа был признан виновным в нарушении судового регламента, осуждён на год заключения на планете Цевера. Получив приговор своему гражданину, Таос не согласился с ним, поставив вопрос о выходе из состава Галактического Кольца. Через полгода приговор был отменён, но и без того подорванное здоровье Асии в заключении стало хуже, он умер на третий день после возвращения на родную планету.
 |
Neon_Vision
|
|
Прочитал ваш оридж и должен сказать, что мне очень понравилось. Сюжет хоть и традиционный, но закручен так, что до последнего гадаешь какой будет концовка) Потому что нет скрытия данных от большинства аборигенов, ибо "цивилизация ещё не готова" и, в то же время, нет грозного предупреждения о том, что нельзя этого делать иначе будет экстерминатус)) Т.е идея контакта или сверхвысоких технологий переосмыслена более многопланово, чем, скажем у Саймака или Гамильтона.
Ещё почему-то (на самом деле, сам не знаю почему) меня не покидали аллюзии с "Гелликонией" Брайана Олдисса. Возможно из-за такой подачи образа планеты и судьбы аборигенов. Как-то так) В общем мне понравилось. Спасибо за хорошую историю) Добавлено 18.09.2018 - 19:37: И кстати я особых штампов не увидел) Скорее даже наоборот - сознательный уход от них) 1 |
|
 |
|
|
Цитата сообщения _Deleted_from_allaround_ от 18.09.2018 в 19:36 Прочитал ваш оридж и должен сказать, что мне очень понравилось. Сюжет хоть и традиционный, но закручен так, что до последнего гадаешь какой будет концовка) Потому что нет скрытия данных от большинства аборигенов, ибо "цивилизация ещё не готова" и, в то же время, нет грозного предупреждения о том, что нельзя этого делать иначе будет экстерминатус)) Т.е идея контакта или сверхвысоких технологий переосмыслена более многопланово, чем, скажем у Саймака или Гамильтона. Ещё почему-то (на самом деле, сам не знаю почему) меня не покидали аллюзии с "Гелликонией" Брайана Олдисса. Возможно из-за такой подачи образа планеты и судьбы аборигенов. Как-то так) В общем мне понравилось. Спасибо за хорошую историю) Добавлено 18.09.2018 - 19:37: И кстати я особых штампов не увидел) Скорее даже наоборот - сознательный уход от них) спасибо)))) Автор очень рад))) |
|
|
Neon_Vision
|
|
Читатель 1111
И вам спасибо за творчество))) |
|
 |
|
|
Вот, понимаешь, всё руки/глаза не доходили, чтобы зачесть.
Мне понравилось. Ну какие тут штампы, если налицо выверт их - до абсурда. Безумству храбрых поём мы славу!© 2 |
|
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу