Робот Ник (джен)

Закипело молоко в кастрюле. Мария торопливо засыпала крупу и, помешивая ложкой будущую кашу, в который раз оглянулась на часы. Ужин давно был готов и стоял подогретый на плите, а муж задерживался уже на целый час. На автомате женщина совершала привычные действия: нажимала на кнопки электронного шкафа с посудой, выключала посудомоечную машину, ставила на беззвучный режим уборщика, связанного с домом интерактивной системой распознавания загрязнений — она пролила молоко на пол, и робот загудел, рискуя разбудить дочь. Мария, проживая в мире инновационных конструкций уже почти десяток лет, не могла привыкнуть к еде «из бутылочки» — старомодно готовила по рецептам матери вручную, используя «неудобные» кастрюли и «вредную» пищу без биологических добавок и консервантов, которыми так напичканы биококтели. Конечно, на кухне стояла кокто-машина, связанная с холодильником и мусоровыводом, пользовалась она ей редко.

Мария взяла тарелку с ленты вывода посуды и наложила кашу — она больше не могла ждать Андрея: молока не будет, если мать голодная, а дочка должна скоро проснуться. Женщина поднесла ложку ко рту и в который раз взглянула на часы.

Тихо пиликнула интерактивная панель входной двери. Мария поспешила к выходу. И вскрикнула, вжимаясь спиной в стену: еле держась на ногах, муж пытался что-то сказать разбитыми губами, по зажавшим крест-накрест живот рукам алыми ручейками стекала кровь…

Борясь с подкатывающей тошнотой, женщина кинулась к мужу, успев вовремя подхватить его и опустить на стоявшее рядом кресло. Натренированный мозг подталкивал действовать быстро. Нервными руками распахнуть подъехавшего Аптечку, вспороть ножницами свитер, откупорить бутылку воды, смочить бинт и протереть кожу в запекшейся крови, прежде чем отделить от тела ткань… И охнуть, зажав ладонью рот, насчитав семь ножевых ранений на теле. Почти зарычать вместе с ним, когда бинты туго — как учили в больнице — легли на израненную кожу, стремительно твердеющую и покрывающуюся кристаллами. И только стирая кровь с его лица, обратить внимание на слабые попытки оттолкнуть и едва слышный шопот:

— Не… трогай… меня… — с трудом, но настойчиво раз за разом повторял муж. — Не… трогай…

— Андрей, что произошло? Кто это сделал?

— Подвал… подвал… Два… четыре… шесть… трин… тринадцать… запоминай: два… четыре… шесть… тринадцать… — распухшие, пересохшие губы не слушались. — Рубин… рубиновый яд. Иди… уходи… уходи же! — он закашлялся, сплёвывая кровью. Неверяще женщина замерла перед слабеющим мужем.

— Но… кто? Как? Почему?

— Два… четыре… шесть… тринадцать… Ты всё… поймёшь… И…дочку не трогай… — он перевернул её ладонь, и женщина вскрикнула, увидев, как кристаллизуется кожа её запястья так же, как раны мужа. — Два… четыре…

— Шесть-тринадцать, — нервно вскочить на ноги и кинуться к тайному ходу в подвал с разработками.

Ввести кодовые фразы, влететь внутрь мастерской, заваленной грудами железа. И остолбенеть, чуть не врезавшись в бесформенное нечто, закрытое покрывалом. Нервно стянуть ткань и увидеть очередного робота с пропорциями человека. «Он не бросил попытки! Всё это время он врал, продолжая конструировать искусственный интеллект!» — негодующая мысль заполнила всё сознание, и женщина потянулась за ближайшим обломком железа, чтобы разрушить то, что отняло у неё семью и жизнь… Мария замерла на полпути, уставившись на своё наливающееся красным запястье. Лечения нет. Двенадцать часов, и рубинка доберётся до мозга. Последние часы человек будет биться в агонии от разрывающихся сосудов и изменения всех структур тела.

— Два-четыре-шесть-тринадцать, — твёрдо набрала код на открытой груди робота.

Закрылась панель управления. Дрогнули ресницы на бледной искусственной коже. Он был похож на человека, помещённого в нелепый и грубый костюм из железа — материалы у Андрея забрали при первой попытке, а кожу мог вырастить любой домашний Аптечка. Зелёные глаза внимательно рассматривали Марию.

— Ник, — женщина коснулась его груди — обычный механизм активации.

— Я помню, — спокойно ответил робот голосом, так напоминающим голос мужа. — Мария?

— Да, — она вгляделась в кожу за ухом: так и есть, слегка блестит полоска синей мемори-карты. — Мне нужна твоя помощь.

— Вот деньги. Кокто-автоматы есть на каждом углу, зарядиться ты сможешь в любом щитке. У меня нет другого выхода: они уничтожат всю семью — второго предупреждения не делают. Я уже не смогу убежать, но у дочери есть этот шанс. Прошу, сделай это для нас: спаси её.

Ник протянул руку за деньгами, но женщина положила их на стол:

— Рубинка передаётся при непосредственном контакте кожи.

Робот согласно кивнул головой и подхватил корзину с вещами. Мария последний раз смотрела на свою дочь.

— Её зовут Ира. Все документы уже у тебя. Подойди.

Ник внимательно рассматривал ребёнка. Под руководством матери он укутал девочку в пелёнку и плед, осторожно уложил в корзину. — Моя мемори-карта, — женщина протянула зелёную полоску на листе бумаги. — Хочу, чтобы у неё осталась хотя бы такая память о родителях, — в зелёных глазах затаилась боль.

Робот прикрепил карту на шею, рядом с серебристым прямоугольником своей. Основной являлась синяя «память» Андрея. Это тоже было его изобретением — карта, позволяющая копировать мысли и чувства людей и воспроизводить их в сознании другого человека или в электронном варианте на экранах любой техники. Она была своеобразным хранителем копии сознания людей.

Грубо выкованное железо скрыло лицо и руки Ника, засветились жёлтым глазницы. Рука Марии дрогнула, когда она открывала задний выход, отпуская в неизвестность самое дорогое существо на свете, не имея возможности даже притронуться к дочери. Тело начинало ломить от боли, рука закристаллизовалась почти до плеча.

Слёзы текли по щекам женщины, когда она смотрела вслед уходящему в ночь роботу с драгоценной ношей в железных руках.

На следующий день газеты яростно кричали о чудовищной гибели семьи одного из главных инженеров страны. По версии следствия, муж и жена заразились рубинкой, и вандализм грабителей был милосердием, прервавшим их мучения выстрелами в сердце. Их дочь объявлена в розыск.

Через месяц одна из газет опубликовала описание нелепого, грубого железного робота, замеченного с ребёнком в соседнем городе.