Вспомни (джен)

* * *

Рафаэль сглотнул и сильнее, до хруста суставов, сжал в пальцах саи. Все это ему напоминало сцены из старых вестернов, когда герой и злодей стоят друг напротив друга. Глаза в глаза. Камера показывает их напряженные лица, сжатые в тонкую линию губы, подрагивающие пальцы расстегивают одним движением кобуру и замирают в сантиметре над револьвером. Играет нагнетающая атмосферу музыка, а между противниками по желтой утоптанной потрескавшейся земле ветер гонит перекати-поле.

Музыка, конечно, не звучала, но с каждой секундой становилось все невыносимее смотреть в такие родные синие глаза. И как бы Раф ни старался, никак не мог найти в каком-то незнакомом ему взгляде хоть частичку прежнего тепла.

Лео казался спокойным, очень спокойным, даже преувеличенно спокойным. Он стоял вполоборота, опустив клинок к земле, слегка повернув голову к брату и глядя на него синим искрящемся льдом. Раф даже поежился, почудилось, что температура воздуха начала стремительно падать. Ветер, подхватив длиннющую черную ленту, рванул ее вверх, и растрепанные, неаккуратно подрезанные концы зазмеились по воздуху.

Мастер сай слегка наклонил в сторону голову: странно, Леонардо раньше никогда не относился так небрежно к своей экипировке, пусть это всего лишь маска. Но лунные блики, отраженные режущей кромкой катаны, говорили, что за оружием он следит все так же тщательно, и теперь даже рукояти клинков были обмотаны черной кожей вместо привычной — коричневой.

«Что творится у тебя в голове, Бесстрашный?»

Вокруг стояла оглушительная тишина, сквозь которую можно было услышать биение собственного сердца. Мир будто замер, все кругом затаило дыхание, и даже само время остановилось в ожидании. И только ветер, изредка завывая в проводах, шуршал опавшими листьями, гоняя их по холодному бетону, а громадная белесая луна серебрила зеленую кожу, делая ее мертвенно-бледной. Раф хмыкнул, все просто как по заказу. Все вокруг — и ветер, и луна, и тишина — нашептывало, что сегодня кто-то должен умереть.

Леонардо развернулся всем корпусом к брату, слегка склонился в поклоне, прикрывая глаза, поднял клинок, взявшись за цуку двумя руками, и отвел правую ногу назад, перенося на нее часть веса.

— Лео? — Раф едва заметно качнул головой, но все же перехватил саи поудобнее.

* * *

— Лео, ты куда? — Донни высунулся из лаборатории, кидая вопросительный взгляд на лидера. После продолжительного громкого спора в додзе тот стремительно идет к выходу, уверенными шагами пересекая комнату.

— Надоело все, — не оборачиваясь и не меняя своего маршрута, бросает Лео. — Пойду, пройдусь.

Когда старший скрывается в заброшенном туннеле, Дон поворачивается к прислонившемуся плечом к дверному косяку и скрестившему на груди руки бунтарю.

— Что у вас опять стряслось? — да, старшие иногда ругаются, иногда по пустякам, иногда это переходит в глобальный конфликт, но обычно уходит Раф, и обычно они быстро мирятся, не в силах долго злиться друг на друга. А то, что сегодня сбежал гулять по крышам именно лидер, как-то нервирует. Донни чувствует какую-то смутную тревогу и не может определить ее происхождение. И гений пытается хоть намекнуть вспыльчивому брату, что он волнуется и лучше бы догнать старшего. — Может, не стоит ему одному бродить?

— Не маленький, — Раф машет рукой и направляется обратно в додзе. — Успокоится, сам вернется.

Но Лео не вернулся. Ни утром, ни на следующий день, ни через неделю.

* * *

— Лео… — если бы он только знал, что все так обернется. Сам бы побежал за лидером, сам бы просил прощения и никуда бы не отпустил. Где только было его чутье, почему он не почувствовал затаившуюся за углом беду?

* * *

— Если бы ты меня слушал, у нас бы все получилось! — Лео закипает и уже еле сдерживается, сжимая кулаки.

— Если бы я тебя слушал, ты бы сейчас не орал на меня тут, а валялся бы на столе, и Донни бы штопал твою потрепанную шкурку! — мастер сай очень злится. Злится на бестолкового лидера, который никак не хочет понять, что Раф переживает и не может стоять в стороне, когда его жизни угрожает опасность. А этот придурок ничего не замечает и берет на себя слишком много, как специально подставляясь.

— Зато там теперь лежит Майки с дырой в боку, а Донни третий день чинит наш фургон! — лидер указывает рукой в сторону лаборатории гения, а глаза сверкают острыми льдинками, и отступать, признавая свою неправоту, он не собирается.

— Это всего лишь царапина! И Майки сам виноват, нечего было лезть, куда не просят! — Раф скрещивает руки на груди, всем своим видом показывая, что вот ни капельки не считает себя виноватым.

— Что за чушь ты несешь?! — нервы у старшего на пределе, Лео кажется, что брат его совсем не слышит и просто показывает свой строптивый характер.

— Знаешь что, Лео, — аргументы кончаются, что еще сказать, бунтарь не знает, но последнее слово все же должно остаться за ним. — Иди ты к черту!

— Ну и отлично! — сил спорить уже просто не остается, хочется выбраться на поверхность и деть куда-то обиду на непонятливого брата.

— Отлично!

— Счастливо оставаться!

— Скатертью дорога!

Лео резко разворачивается и стремительно вылетает из додзе, а Раф медленно выдыхает, опуская голову, и идет следом, останавливаясь в распахнутых дверях и глядя на метнувшегося в туннель старшего брата и махнувшие на прощание концы голубой ленты.

* * *

— Лео… Брат… — Рафаэлю совсем не хотелось, чтобы последние его слова, которые бы Лео запомнил, были: «Иди к черту!», но мастер сай совсем не уверен, помнит ли лидер вообще хоть что-то. — Брат!..

На не выражающее никаких эмоций лицо лидера легла косая надменная улыбка, а зеленые пальцы перебрали по черной оплетке, перехватывая рукоять поудобнее. И Раф в неверии попытался поймать блескучий синий взгляд, в котором кроме злости и презрения нашлось бы еще хоть что-то от того, прежнего Лео. Но ничего не находится. Нет-нет-нет. Это же не может быть его лидер, старший никогда бы так не посмотрел на Рафа, что бы тот ни натворил.

Леонардо всегда прощал его, часто первый шел на примирение. Да и ссора-то, по сути, была самой обычной, ничего такого, чего бы они уже не проходили, все должно было быть как всегда.

Но как всегда не было.

Старший пропал, и пока они искали его по всему Нью-Йорку, чего только Раф не передумал. Он уже был готов и надрать ему задницу за такие выкрутасы, и бесконечно извиняться, и даже… похоронить. Думать об этом было страшно и больно, тяжко. Да, Раф считал, что отчасти виноват в исчезновении лидера, и пытался даже не представлять, что могло случиться, особенно — самые худшие варианты. Но настырные мысли так и лезли в голову, предлагая самые жуткие картины в мельчайших подробностях. От этого горький ком вставал в горле, а усталость после непрерывной беготни по крышам отходила на второй план, и он гнал себя вперед, прикрикивая на братьев, чтобы не отставали.

* * *

— Лео!!! — трое братьев кидаются к стоящему на краю парапета мутанту, так похожему на их потерявшегося лидера.

Катана с противным протяжным скрежетом, царапающим слух, покидает ножны, и ниндзя едва успевают затормозить перед острием, направленным в их сторону.

— Лео? Ты чего?

Черепаха в черной повязке медленно поднимает взгляд, блуждающий до этого по земле — холодный и пустой, а губы растягиваются в злорадной усмешке.

Братья в нерешительности переминаются с ноги на ногу, пытаясь понять, что же такое происходит. Это же Лео? Или не Лео? Глаза — в синей радужке искрится иней — определенно принадлежат старшему брату и одновременно — совершенно чужие.

* * *

— Брат!.. — Раф не знал точно, что случилось с лидером за время его отсутствия. Он знал только, что это — не их Лео. Не тот Лео, каким он его знал и помнил.

— Начнем, пожалуй, — слова прозвучали ровно, без дрожи и надрыва. Это совершенно точно голос старшего, только звучит он совсем по-другому — с безразличием.

— Не надо… — мастер сай не испытывал ни малейшего желания драться с лидером, ему не хотелось искалечить своего брата, но умирать самому тоже как-то не хотелось. А улыбка на таком знакомом-не знакомом лице расползлась еще шире, открывая белые плотно сжатые зубы.

* * *

Тонкая полоска черной хорошо выделанной кожи скользила между пальцами, перекручивалась два раза и плотно ложилась на рукоять клинка, вырисовывая знакомый ромбовидный узор, радующий глаз.

* * *

Сознание возвращается медленно, как крадущаяся на мягких лапах кошка, осторожно и не спеша включая по очереди все чувства. Первым проясняется слух, и знакомые голоса начинают звучать более отчетливо и громко, и если прислушаться, можно разобрать слова. Потом приходит запах — едкий, химический. Следом ощущается привкус металла и невыносимая жажда. Дальше обретают чувствительность конечности, и, аккуратно шевельнув рукой, Лео понимает, что тело сковывают широкие плотные ремни. Глаза открывать совсем не хочется, и так понятно, что он влип, и влип, кажется, основательно.

И Лео, пытаясь не морщиться от ноющей боли в затылке и преодолевая нестерпимое желание пошевелить затекшими руками и ногами, продолжает изображать бессознательное тело, прислушиваясь к диалогу, стараясь вникнуть в суть и придумать, как выпутаться из сложившейся ситуации.

— Ты уверен в результате, Стокман? — голос Шредера узнается сразу, острым металлом продираясь прямо в мозг.

— Абсолютно, хоз-з-зяин, — противное жужжание раздается почти над самым ухом, а холодные липкие пальцы прикасаются к коже, вызывая противные мурашки. — Рафаэль з-злишком импульсивный, тогда помешали яркие чувз-зтва, а соз-з-знание Леонардо более стабильно. И я усовершенствовал соз-зтав. Теперь он не только подчинит его раз-з-зум, но еще будет подавлять эмоции. Да и черви теперь не понадобятся, доз-зтаточно ввести в кровь.

— Не подведи меня снова, Стокман. Или… — скрежет стали прорезает воздух, а по коже пробегает легкий ветер, созданный прозрачными крыльями отпрянувшего безумного ученого. — Приступай.

Сердце сжимается от ужаса, а мысли в панике мечутся по черепной коробке в попытке срочно придумать план побега или хоть что-нибудь стоящее. Лео все еще помнит, как сражался с потерявшем рассудок братом, и совсем не хочет превращаться в безмозглую марионетку злейшего врага.

* * *

Зеленые пальцы бережно провели по только что отполированному клинку. Повернули, позволив огненным бликам лечь на зеркальную поверхность. Пламя дрогнуло и заплясало, отбрасывая на стены причудливые тени. Почему-то ему захотелось зажечь свечи, это показалось правильным и необходимым. Их неровный свет успокаивал и дарил равновесие. Равновесие — это все, что нужно. Поймав лезвием отражение своих холодных синих глаз, Лео убрал оружие в ножны и положил на пол, справа от коленей.

* * *

Боль раскаленной лавой течет по венам, медленно прокладывая маршрут по всему телу, миллиметр за миллиметром охватывает каждый кусочек кожи. Постепенно поднимается вверх, полыхнув в груди и сдавив горло, выбив весь кислород из легких, и превращает громкий крик в надсадное хриплое шипение. Звенит битым стеклом в ушах и алой вспышкой озаряет пространство, застилая зрение клубами плотного тумана. Горячими пальцами впивается в виски, и острые иголки по одной пронзают голову, ввинчиваясь так глубоко, как только возможно. Боль сводит с ума, заставляет беспомощно биться в путах и желать забвения.

* * *

Новое снаряжение великолепно, оно в разы лучше его старого — больше защиты для открытых участков тела — и удобнее. Щитки и наплечники как будто специально для него предназначены, а еще наручи со спрятанными выдвижными тэккокаги, но со своими клинками Лео расставаться все равно не собирался. Это — как будто лишиться руки. Катаны, совершенно точно, неотъемлемая его часть.

Он по достоинству мог оценить искусность, с которой сделана экипировка. Нет ничего лишнего, только символика клана, которая ни капли не трогала, и в душе ничего не отзывалось, лишь беглый взгляд на секунду останавливался на контурах следа. И для Лео этот рисунок сейчас абсолютно ничего не значил.

* * *

А потом приходит холод — внезапно, неожиданно. Колким белым снегом засыпает разгоревшийся пожар, покрывая толстой коркой наста разум, вьюжным ветром забирается в самую душу и отражается льдистыми ломаными гранями в синей радужке. Это почти спасение, и дышать становится чуть легче.

* * *

Взгляд упал на две лежащие рядом ленты. Минутное сомнение, и руки, замерев на мгновение над голубой, сами потянулись ко второй. Черная просто больше подходит к его нынешнему облику. Ее концы слишком длинные, никто не позаботился подогнать ленту под нужный размер, но это как-то совсем не взволновало, и новая маска легла на лицо.

Глаза зацепились за голубую материю, а пальцы дрогнули, дотронувшись. Лео покрутил ее в руках, осторожно потер и сжал в ладони. И именно она почему-то показалась важной. С ней совсем не хотелось расставаться, но это же глупо, нелогично. И он быстрым движением завязал ленту вокруг левого запястья, туго намотав поверх нее бинты, пряча от посторонних глаз.

* * *

Дальше была темнота — густая, вязкая. Она топит в себе все мысли и чувства, по капле выжимает воспоминания, раскрашивает яркие картины в свои серые и черные тона. И нет сил удерживать хоть что-то, отчаянно цепляясь за ускользающие образы, ломая их в пальцах и пытаясь спрятать поглубже мелкое крошево. Оставить себе пусть даже маленькую частичку этого искаженного чего-то. Чего-то невероятно ценного и нужного, не отдавать последнее. Заполнить хотя бы этим чем-то расползающуюся под сердцем пустоту.

* * *

Отражение в зеркале вполне удовлетворило. Цепкий изучающий взгляд пробежался по всему телу. Леонардо казалось, что он здесь один такой. Никого похожего за все эти дни, проведенные за стенами неприступной цитадели клана, не встретилось. Все мутанты, которых видел Лео, совсем другие, они сторонились его, не подходили близко. Что, впрочем, вполне устраивало.

Но вроде бы у него когда-то была семья. Да, смутное ощущение особенного тепла сильно тревожило. Кажется, был отец и братья, друзья. Интересно, где они сейчас, может быть, с ними что-то случилось? Но как Лео ни старался, ничего не мог отыскать в памяти, вылавливались только размытые образы и забытые ощущения. А стоило потянуться за ускользающим видением, чтобы сдернуть туманную пелену и разглядеть получше, голову пронзала острая боль, лишающая способности ясно мыслить и застилающая мир красной дымкой.

* * *

— Стокман, почему он почти ничего не помнит? — Шредер медленно обходит стоящего перед ним мутанта, с интересом разглядывая спокойное лицо и наблюдающие за ним синие безразличные глаза.

— Я и сам не з-з-знаю, хоз-з-зяин. Наверное, побочный эффект, — Стокман разводит руками и на всякий случай отступает подальше.

— Ладно, так даже лучше.

* * *

— Ты готов, мой ученик?

— Хай, сенсей, — легкий поклон заставил главу клана Фут удовлетворенно кивнуть, ощущая привкус близкой победы над всеми своими врагами.

* * *

— ЛЕО… — протяжный крик, будто стрелой, прорежет воздух, улетит в небо, эхом отразится от звезд и затихнет, теряясь в бескрайней черноте. И тихий выдох куда-то в шею. — Брат… Вспомни…

* * *

Лео слизал красные капельки, выступившие на разбитой нижней губе, и презрительно усмехнулся, сплюнув кровь, перемешанную со слюной. Он явно недооценил противника, и сильный удар, прилетевший точно в челюсть, отбросил его к краю крыши. Да, его ошибка, его просчет. Не стоит быть таким самоуверенным.

* * *

— Лео?!.

В первый момент Раф никак не может понять, что такое происходит. Лео… Это же Лео? Отталкивается от парапета и, сделав в воздухе сальто, оказывается точно между ними, а в следующую секунду сильным ударом в пластрон отбрасывает Майки на несколько метров и, не останавливая движения, подсечкой роняет на землю Донни.

— Лео? Ты что творишь?! — глаза у Рафа огромные, он не верит, просто не может, не хочет поверить, что это только что старший раскидал братьев. Не так, как на тренировке, а хладнокровно и практически не глядя, куда бьет. А мгновением позже и он уже впечатывается затылком в кирпичную стену небольшой надстройки.

— Слабаки… — Лео принимает горизонтальное положение и ждет… ждет действий с их стороны.

* * *

Руки безвольно упадут, и катана, жалобно звякнув, ударится о бетон. Дыхание собьется, станет прерывистым, тяжелым, а глаза распахнутся широко-широко, уставившись куда-то вдаль, и ничего не увидят.

* * *

Теперь сплевывал кровь его противник. Мутант в красной повязке, припав на одно колено, вытер рот тыльной стороной ладони и поднял сверкающие зеленью злые глаза. Лео лишь довольно усмехнулся, слегка тряхнув головой. Достойный враг.

* * *

Дон быстро осматривает самого младшего. Майки сидит на коленях, опустив голову, одной рукой упираясь в крышу, а второй держась за почти зажившую старую рану, начавшую снова кровоточить.

— Донни! — Раф загораживает братьев собой и, крутанув саи, встает в защитную стойку. — Уведи его!

— Нет! — гений мотает головой, быстро и туго перематывая бинтами пострадавшие ребра младшего. — Раф!

— Я сказал — проваливайте! — мастер сай рычит сквозь зубы, понижая голос до свистящего шепота. — Я сам разберусь!

— Мы останемся! — Дон не двигается с места, придерживает за плечи трясущего головой брата, у которого, наверно, звезды в глазах, и поднимает с земли свой посох.

Рафаэль матерится и, сильно сжимая свое оружие, впивается взглядом в такие родные и такие сейчас чужие синие глаза.

* * *

Противно-липкая, остывшая красная-красная кровь, такая яркая, что слепит глаза. Она кажется повсюду — она крупными бусинами закапает с острия клинков, медленными вязкими ручейками потечет по рукам и пластрону, собираясь в темные лужицы под коленями. А еще она и на ладонях тоже.

* * *

Кровь капала на холодный бетон, чертя дорожки алеющих отметин. Лео коротким движением стряхнул с лезвия липкие капли, мелкими брызгами разлетевшиеся в разные стороны, и, чиркнув катаной по поверхности крыши, оставив неглубокий ровный след, бросился вперед.

* * *

Они долго-долго стоят друг против друга, изучая и оценивая. Раф пристально смотрит на такого уж слишком спокойного брата, все сильнее сжимая саи, он ищет зацепку, знак, причину. Никто из них не знает, что случилось с лидером, но явно что-то нехорошее.

Он наблюдает за всеми плавными движениями брата, узнает каждую мельчайшую деталь, всё: от поклона и прикрытых век до глубокого вдоха, как перед прыжком в воду. Все это принадлежит их старшему брату, их лидеру, их Лео. Только вот, кажется, сам он потерялся где-то, заблудился и не может найти дорогу обратно.

— Брат… — в который раз в надежде выдыхает Рафаэль, что старший услышит и очнется, но тот будто бы вообще не обращает внимание на все слова. Он только сосредоточенно смотрит, явно просчитывая следующий ход.

Рафаэль боковым зрением отмечает, что Донни оттаскивает младшего подальше, чем предоставляет вспыльчивому брату большую свободу действий, и Раф перехватывает рукояти своего оружия поудобнее, понимая, что дальнейшие события неотвратимо несутся ему навстречу с сокрушительной скоростью локомотива.

* * *

Тяжелые руки лягут на панцирь, а лоб упрется в открытую шею, обожженную горячим дыханием и влажную от соленых капель. По телу пройдется дрожь, будто от мороза, а кислорода станет отчаянно мало.

* * *

Саи, скрестившись, встретили новую атаку. Скрежет металла резанул слух, а эфес катаны обжигающе полыхнул в руке. Пальцы заскользили по пропитавшейся красным оплетке и сильнее сжались на мягкой коже, буквально впившись в нее. Враг скалился и рычал, с силой оттолкнулся клинками и сам отпрыгнул в сторону.

* * *

Раф морщится, в очередной раз отброшенный на жесткий бетон, и мысленно соглашается с лидером, что защита у него ни к черту. Он, оттолкнувшись ногами, мгновенно подлетает вверх и бросается в новую атаку, не давая и секундной передышки ни себе, ни брату.

Его резкий выпад встречает как всегда безупречный блок, металл вышибает искры и противно скребет по слуху, вспарывая своими острыми кромками сердце.

— Лео… — Раф надавливает саями на катану, заставляя брата переместить центр тяжести, скалится и рычит, голос сел, и в лицо лидера летит только сдавленный свистящий шепот: — Очнись ты уже…

Взгляд невольно цепляется за клочок голубой ткани, выбившейся из-под бинтов, туго затянувших запястье.

Вот оно. Лео все же еще держится за что-то, и он где-то там. Помнит хоть что-то, может быть, хотя бы на уровне ощущений. Надо, чтоб вспомнил все, надо лучше напомнить, надо докричаться.

* * *

Сильный порыв ветра толкнет в спину и дернет вверх длинные концы черной ленты, будто резанув ими воздух. Пальцы дрогнут и сильнее сожмут рукоять. Выдохи, смешанные с хриплым шепотом, просочатся сквозь туман, оседая в разбитом сознании на мелких осколках памяти, что так не хотелось отпускать. А слова вдруг долетят сквозь пелену и станут понятными и важными, вопьются сотней ранящих колючих иголок, раздирая на лоскуты в мучительной пытке гудящую голову. Соберутся в разноцветной мозаике и вместе с теплом чужих рук разорвут темноту, прострелив жгучей болью осознания виски.

* * *

Клинок, поймав и отразив серебристые блики — верный, не подводивший ни разу, идеально отточенный, отполированный до блеска и заляпанный темно-алым — вошел в незащищенный бок врага легко и без сомнений. Совершенно глупо атаковать так открыто, не позаботившись о своей защите. Противник подарил шанс, и он, увидев возможность, не мог не использовать ее. Саи выпали из разжавшихся пальцев и с пронзительным звоном ударились о бетон.

* * *

— ЛЕО… — Раф кидается вперед — бездумно, глупо, слепо — не обращая внимания на направленный на него клинок. Взгляд цепляется за тонкую полосу голубой ткани, как за блеснувший в предрассветном тумане маяк, и очень страшно потерять его из вида.

Он даже не пытается увернуться. На долю секунды в глазах темнеет, а бок простреливает острая боль, затмившая собой всю предыдущую.

Мастер сай коротко выдыхает и отшатывается назад. Заворожено наблюдая, как лезвие медленно покидает тело, открывая рану и освобождая путь хлынувшей густой темной крови. Рафаэль прижимает ладонь к пульсирующему короткими огненными вспышками боку и вскидывает на брата неверящий взгляд. Смотрит в совершенно безразличные синие, но все равно самые родные глаза, и, качнувшись вперед, обхватывает брата за плечи вдруг потяжелевшими руками, судорожно прижимая к себе. Он чувствует, как слабеют колени, что держаться на ногах уже просто невозможно, и начинает медленно оседать на землю, увлекая за собой старшего. Сглатывает вставший в горле горький комок и, уткнувшись в плечо горячим лбом, пытается отдышаться, чтоб найти в себе силы ещё хоть на что-то.

— Брат… Вспомни…

* * *

— Раф?..

* * *

Противный протяжный писк разных приборов пробивается сквозь укутавшую темную пелену и вгрызается в мозг. Раф с трудом разлепляет веки, озирается по сторонам, пытаясь сфокусировать мечущийся взгляд и определить, где находится. Цепляется им за знакомую зеленую макушку, торчащую из-за высокой спинки офисного кресла, и с облегчением выдыхает. Дома.

— Донни… — Раф с трудом узнает собственный голос, тихий, хриплый и дрожащий. Язык будто липнет к небу, а каждое слово с усилием выталкивается из глотки, неприятно царапая пересохшее горло. — Где Лео?..

— Брат… — гений мгновенно подскакивает и подлетает к брату, начинает суетиться вокруг, светит фонариком в глаза и радостно улыбается. — Ты очнулся. Пить хочешь?..

— Лео… Где? — Раф дергает головой, перехватывает руку брата с фонариком и настойчиво глядит в глаза, требуя ответ.

Донни как-то сникает и отводит взгляд. Он этого вопроса ждал и боялся, и как теперь сказать правильно, понятия не имеет.

* * *

Положив бо рядом с правым коленом, чтоб легко и быстро дотянуться, Дон обратил все свое внимание на самого младшего брата, надо проверить, как сильно его контузило и чем сейчас можно помочь. Казалось бы, отвлекся буквально на секунду, а все уже случилось.

— ЛЕО!..

Донателло почувствовал, что сердце замерло на мгновение, перед тем как, подскочив к горлу, забиться в бешеном ритме. Раф, вцепившись в панцирь старшего, медленно сползает на крышу, увлекая лидера за собой.

— Раф?!. — и гений срывается с места, позабыв и о своем оружии, и о Майки, который, все ещё держась за кровоточащую рану, сильно жмурится и трясет головой, наверное, решив, что все это ему привиделось или он просто слишком сильно приложился затылком, вот и мерещится всякое.

Донни на ходу перетряхивает свою сумку, выуживая остатки бинтов и анестетика. Скользкие ампулы так и норовят выпасть из непослушных пальцев, и он, спотыкаясь и оскальзываясь, на бегу ломает тонкое горлышко голыми пальцами, не озаботившись предосторожностями, чувствуя, как острые осколки стекла впиваются в кожу, а второй рукой пытается нащупать шприц в отдельном кармашке.

Упав на колени и набирая в шприц лекарство, он мельком бросил взгляд на застывших, словно каменное изваяние, братьев. Отметил, как слегка подрагивают сжавшиеся на загривке лидера пальцы Рафаэля («Живой!»), заглянул в глаза Лео… И содрогнулся от увиденного.

Старший судорожно, короткими вдохами хватает ртом воздух, уставившись куда-то вдаль широко распахнутыми глазами, и взгляд у него совершенно пустой, отсутствующий, а зрачки расширены настолько, что яркая синяя радужка превратилась в тонкую кайму вокруг абсолютно черного провала в никуда.

Донни, тряхнув головой, постарался взять себя в руки и прогнать (временно) мысли о старшем, помощь нужна в первую очередь Рафаэлю, а с остальным можно разобраться и позже. Он не без усилий расцепил чуть ли не судорогой сведенные пальцы вспыльчивого брата и оторвал его от лидера, попытавшись уложить на холодную поверхность крыши. Но Раф словно проснулся и внезапно вскинулся, отпихнул от себя руки гения и попробовал встать. Дон приложил невероятные усилия, удерживая его, уговаривая, не давая подняться, одновременно целясь шприцем в незащищенную кожу, чтоб не погнуть иглу об панцирь. Да куда уж там, и откуда у этого упертого барана силы-то берутся.

Раф упрямо повторяет свои попытки, складывается впечатление, что он ничего не слышит и не понимает, только надсадно хрипит и выворачивается.

Резкий громкий вскрик заставил вздрогнуть и крепче сжать шприц, чуть было не выскользнувший из непослушных пальцев. Донни вскинул голову, найдя растерянным взглядом старшего брата, и в нерешительности замер, Раф рядом вдруг тоже затих.

Лео, схватившись за голову и вцепившись побелевшими пальцами в полоску черной ткани в районе висков, кричал, не переводя дыхания, на одной пронзительной высокой ноте. Синие глаза словно заволокло туманом, они, не мигая, уставились куда-то вдаль сквозь младших и с каждой секундой становились все больше и больше, расширяясь от ужаса и просочившейся во взгляд боли. Порыв ветра подхватил этот безумный, рвущий душу и сердце, болезненный крик и унес в небо, дробящимся эхом развеял по округе, приумножая и растягивая.

Шатнувшись, лидер подался вперед и упал на крышу, даже не пытаясь смягчить удар руками. Он, так и не убрав рук, заскреб ногтями по вискам и затылку, раздирая зеленую кожу в кровь, проехался лбом по шершавой поверхности крыши, оставляя красную широкую полосу. Вскинулся, свалился обратно, со всего маха врезался головой в бетон, сдавленно зарычал и опять попытался подняться, и снова сорвался… и снова, и снова, и снова…

Донни уловил движение пальцами: брат, прижатый ладонью, дернулся, и он не успел его удержать на месте. Рафа будто подбросило — мгновенно, молниеносно. Порыв не принес ничего, кроме боли, и мастер сай, взвыв сквозь плотно стиснутые зубы, схватился за раненый бок и без сил рухнул в вовремя подставленные руки гения. Его губы стремительно потеряли цвет, побледнели настолько, что стали почти белыми, а глаза закатились, и Донни, осторожно уложив отрубившегося брата на крышу, подорвался к лидеру.

Но не успел он и шага ступить, как чуткий слух уловил сквозь сорванный и хрипящий голос старшего брата щелчок и тонкий свистящий звон летящей стрелы.

А дальше все как в плохом сне, как в ночном кошмаре. Все произошло одновременно и очень-очень быстро, но гению показалось, что этот миг растекся на несколько часов, расслоился и распался на кадры, отпечатавшись в памяти отдельными жуткими картинками.

Испуганный вскрик Майки где-то за спиной, растянувшийся без движения и затихший лидер с дротиком в плече, с десяток футов вокруг, Бакстер Стокман, спустившийся откуда-то сверху, и Шредер со скрещенными на груди руками между ним и лидером.

* * *

— И ты позволил им забрать Лео? — Раф морщится и смотрит с упреком, почти с отвращением. — Донни, как ты мог?

— А что я, по-твоему, мог? — гений дергает плечом, с вызовом уставившись на вспыльчивого брата. — Майки с открывшейся раной, ты с дырой в боку и без сознания, и я со шприцем обезболивающего в руках. Вот скажи мне, что?

* * *

Донни сглотнул и дернулся, то ли вперед, то ли назад, смутно осознав, что в ладони у него только до сих пор зажатый шприц, а оружие осталось лежать рядом с Микеланджело. Как глупо и опрометчиво. Он мельком бросил взгляд за спину — Майки, не отрываясь, застывшими огромными глазищами, в которых плещется страх, смотрел мимо него, на врага, а Раф все еще в отключке и непонятно в каком состоянии — и сделал неуверенный шаг вперед, медленно поднимая руки в защитную позицию и сжимая кулаки покрепче.

Шредер усмехнулся и жестом остановил двинувшихся навстречу черепахе футов.

— Ты можешь присоединиться к своему брату, если хочешь, — глава клана Фут презрительно прищурился, качнув головой в сторону все так же неподвижно лежащего на крыше лидера. — Или можешь получить возможность рассказать вашему мастеру-крысе, что его старший сын теперь мой ученик. Подумай, ты вроде умный, твои шансы ничтожны!

Это так, и гений понимал это очень хорошо. Он ничего не сможет сделать против такого количества врагов, даже если Майк попробует помочь. Они все сильно потрепаны и устали, сил на драку не осталось, да и плана нет никакого. В лучшем случае плен, и что дальше, ничего он тогда не сумеет сделать. А в худшем два других брата, да и он тоже, могут… О худшем думать не хотелось. Донни понимал все это и раньше, сразу все осознал, как только появился клан Фут, но принять такую простую правду тяжко. Как выбрать между братом и братом, как забыть об одном, чтоб уцелели остальные? Как? Как потом смотреть в темные печальные глаза отца и в тусклое зеркало над раковиной в ванной комнате? Как? Вот Лео бы знал ответ, а он — нет, тоже мне, гений. И Дон, затолкав все вопросы поглубже, отложив до поры до времени, опустил руки, разжал стиснутые до впившихся в кожу ногтей кулаки, выпустив, наконец, не пригодившееся лекарство. Протяжно выдохнул, он потом со всем разберется и обо всем подумает, сейчас надо уберечь хотя бы часть семьи. Очень неторопливо и неохотно отступил назад и чуть не рухнул рядом с бессознательным братом, почувствовав, как задрожали от напряжения колени, когда крышу заволокли клубы фиолетового дыма.

* * *

— Не знаю, — мастер сай со вздохом, устало закрывает глаза и отворачивается от Дона. — Не знаю, только Лео никого бы не оставил. И ты это тоже знаешь.

— Знаю, — Донни виновато опускает глаза и долго-долго молчит. — Мы с Майком тебя еле до дома дотащили. Ты-то о чем только думал?

— Я думал, как вернуть брата, — снова открыв глаза, Раф поворачивается к гению, очень серьезный и собранный. — Лео нельзя там оставлять, мы должны его как-то вытащить.

* * *

— ЛЕО!..

На лицо тенью легла презрительная улыбка. Его противник оказался невероятно глуп и сам подставился под удар. Годами отточенная реакция сама направила руку в открывшуюся брешь. Чужая кровь согрела дрогнувшие пальцы, сильнее сдавившие мягкую кожаную оплетку, а взгляд удивленных зеленых глаз заглянул в запертую душу, отчего-то заставив замереть и прислушаться.

Горячие тяжелые ладони вцепились в плечи и прижали к широкой груди, раненый враг уткнулся в шею лбом, обжигая кожу прерывистым жарким дыханием. Качнулся, задрожал, как от мороза, и стал медленно оседать, утягивая за собой. И Лео поддался этим рукам, потому что сил оттолкнуть или вырваться не нашлось. Опустился на колени и уставился в черное небо, слушая отдающиеся в ребра удары двух бьющихся рядом сердец.

— Брат… Вспомни…

Тихо-тихо, почти неслышно. Слова долетели сквозь плотную пелену серого тумана, порвались в клочья, жгучим крошевом проникли куда-то глубоко, стали такими неподъемными, но безумно теплыми, согревающими.

Странный зеленый парень, чем-то похожий на него самого, просил, отчаянно, из последних сил умолял, хрипя и захлебываясь вязким воздухом. С безнадежной надеждой в дрожащем голосе, до боли вжавшись в плечи и шею. Назвал братом…

— Раф?!.

Второй голос, взвившийся на истерической нотке где-то рядом, показался смутно знакомым. Дыхание пресеклось, когда чужое тепло пропало, оставив саднящие ожоги на влажной коже и нарастающую боль в висках.

«Брат», — когда-то у него были братья, когда-то давно. Их лица осыпались, будто растрескавшаяся фреска, а имена растворились в темноте, картинки прошлого распались на острые царапающие куски, вмерзли в неподвижную пустоту и покрылись снежной поземкой.

И Лео неосознанно потянулся за этим теплым уютным «брат», выловил из сознания первый осколок, бережно сдул с него пылинки, освежая затертые краски, и внимательно всмотрелся вглубь. Одного крошечного кусочка недостаточно, ничего не разберешь, лишь отдельные ничего не значащие черточки. Надо еще, надо больше, чтоб пазл сложился в цельную картину. И чем больше деталей всплывало на поверхность, тем сильнее возрастала гудящая боль в затылке.

Он вцепился ногтями в виски, раздирая кожу, чтоб заглушить пульсацию крови, чтоб как-то достать каждую иголку, впившуюся в мозг, и как-то избавиться от этого наваждения, чтоб ничто не мешало сложить мозаику правильно, в нужном порядке.

Боль сводила с ума, короткими частыми импульсами прошивая все тело насквозь, пол холодный, жесткий, на короткий миг голова проясняется, встречаясь с ним. Крик. Горло саднит. Хрип. Удержать в руках осколки, не дать картинке рассыпаться вновь, пока еще зыбкой и неясной. Сердце заходится в бешеном ритме. Адреналин. Встать. Удар. Вспомнить! Избавиться от боли, что мешает сложить пазл. Шум в ушах. Зрение двоится, мир теряет четкие очертания и медленно пропадает. Глухая тишь и ледяная темень.

* * *

— Мы что-нибудь придумаем, — Донни кивает и сжимает рафовы пальцы в своих ладонях. — Обязательно.

* * *

Широкие ремни сковывают тело, да и без разницы, все равно нет никакого желания двинуть хотя бы пальцем. Взгляд теряется где-то под высоким потолком, безразлично изучая растрескавшуюся штукатурку. В кривых, разбегающихся в разные стороны линиях угадываются смутно знакомые картинки. Отдельные, разрозненные кусочки, зыбкие, готовые рассыпаться в прах. Удержать. Вспомнить.

То, что происходит вокруг, не вызывает никакого интереса. Мерно гудит аппаратура, кто-то суетится вокруг, назойливо жужжа над ухом и только мешая вглядываться в белый потолок, изучая замысловатые узоры. Тихий скрип открывшейся двери и тяжелые шаги по комнате тоже не заставляют переключить внимание и вслушаться в слова.

— Ты выяснил, что с ним?

— Еще нет, хозяин. Шок, побочный эффект сыворотки. Мне нужно больше времени.

— В твоих же интересах поторопиться, мне нужен результат как можно быстрее.

— Да, хозяин.

* * *

Темная цитадель клана Фут манила. Рафаэль точно знал, что старший брат где-то там, потерялся в ее мрачных коридорах; надеялся, что не навсегда. Хотелось, безумно хотелось кинуться туда прямо сейчас и голыми руками порвать всех и каждого, кто посмеет встать на его пути. Хотелось вытащить оттуда лидера немедленно. Вот только как? Ну, как-нибудь!

Мягкая ладонь гения осторожно легла на плечо, оторвав от пристального разглядывания затаившейся во мраке ночи башни.

— Пойдем, Раф, — Донни тихонько потянул к себе, разворачивая и заглядывая в глаза. — Пойдем, ты не поправился до конца, да и мы не готовы еще. Наблюдение мы установили, так что нет смысла задерживаться дольше, пойдем.

Раф коротко кивнул, поймал взглядом маячащего за спиной Дона самого младшего, который дурачился, корча смешные рожицы в объектив, и не смог удержаться от улыбки. В последний раз взглянул на логово врага и последовал за братьями прочь от этого места к следующей точке, где надо разместить еще одну скрытую камеру.

«Дождись нас, Лео, мы скоро…»