Об истоках (джен)

— …ты не можешь вечно ходить за мной, Малфой. Это вообще на тебя не похоже!

— По-хорошему прошу тебя: согласись на смену темы! Я не собираюсь писать очерк об истоках деления на чистокровных и… полукровок!

— Ох, Малфой, ты ведь мог покопаться в своей личной библиотеке…

Предупредительно затрещало дерево, поднимая свои ветви, и Гермиона машинально остановилась, бросая взгляд на Гремучую иву. Драко едва не врезался ей в спину, и брови его недовольно сомкнулись.

Решив, что пора ставить точку в этом нелепом споре, Гермиона повернулась к своему новоприобретенному партнёру по заданию.

— Я не хочу писать по этой теме. Мы могли бы выбрать очерк о домашних эльфах, и ты устроила бы рекламу своего этого Г.А.В.Н.Э., публично раздавая шапочки эльфам с кухни, а я бы отбирал у них эти дурацкие шапки, чтобы не расстраивать…

— Нет. Мы должны написать по той теме, что вытянули. Должны написать об этом, чтобы…

— Разбередить общие раны? Я честно пытался быть беспристрастным и объективным, как просила Макгонагалл, но ты — совершенно невыносимая зазнайка, не желающая слушать других! — прошипел Драко. Руки невольно сжались в кулаки, а на шее набухла вена.

Быть хорошим и дружелюбным слишком сложно! Хоть новый директор и поставила следование этим качествам обязательным условием его местонахождения в школе, это было невозможно, если дело касалось гриффиндорцев. С остальными факультетами было достаточно проявлять ленивую вежливость, чтобы о чем-то договориться. Да даже с другими гриффиндорцами можно было иметь дело, если сцепить зубы.

Но это было ни в какие ворота!

Преподаватели стали часто давать общие задания, надеясь, что сейчас, после войны, самое время для сплочения факультетов. Сплочение Слизерина и Гриффиндора? Самая лучшая сторона этой идеи. На второй год вернулось не так много ребят с его факультета, и те старались сначала держаться особняком, но из-за всех этих заданий тут и там можно было увидеть пары студентов с красными и зелеными галстуками, спорящих о чем-то.

Свет вокруг истаивал и серел, и Гермиона, поглощенная спором, заметила это, только когда последний луч жадно сверкнул, слепя глаза. Внутренности в тот же момент скрутило.

Она упала на колени и схватилась за воротник, пытаясь отдышаться.

— Что за… — послышался удивленный голос Драко. — Эй, Грейнджер, тебе… Тоже плохо?

— Что произошло? Магический выброс? — она подняла взгляд на приходящего в себя Малфоя.

— Мы конечно перегнули палку, но магический выброс, направленный на самого себя? Это абсурд, — он взглянул на нее, упершись руками в согнутые колени.

Гермиона удобнее устроилась на земле, закидывая руки себе на шею.

— Знаешь, у меня еще один вопрос. Разве мы не были возле гремучей ивы?

— Тебе совсем мозги перетрясло? — резко вскинулась на него Гермиона. — А это по-твоему… — она показала пальцем на пустую поляну и попыталась сообразить, куда могло пропасть огромное дерево всего за пару минут.

Малфой, нервно сжавший палочку, нашелся первым:

— Это была не вспышка стихийной магии. Это была трансгрессия.

— Это не меньший бред, Малфой. Каким, скажи мне, образом?

— Ну это ведь ты у нас знаешь все обо всем, вот и поделись, — он скрестил руки, ожидая, что Гермиона сдастся.

Она побледнела. Слова Малфоя пролетели мимо, пока она ухватывалась за всплывшее воспоминание.

— День летнего солнцестояния. Это ведь магический день. Флитвик говорил на уроке, что сегодняшний закат сулит важное путешествие.

С видимым сожалением Гермиона уставилась на темнеющий горизонт.

— Что бы там ни думал сегодняшний закат, путешествие, в которое мы отправимся вместе, может кончиться только плохо. И ты думаешь этот зловещий заход солнца всех подряд утаскивает? Если бы это было так, то все бы знали, что такой вечер стоит переждать в темном сухом проветриваемом помещении.

— Ты вообще Флитвика слушал? — Гермиона гневно всплеснула руками и наконец поднялась с земли, отряхивая одежду.

Малфой скривился.

— Я отвлекся. Кое-кто из моих однокурсников хотел задать мне вопрос.

Грейнджер закатила глаза, обхватывая себя за локти.

— Меня не интересует, чего хотела твоя Панси…

— Это действительно не твое дело, — поучительно произнёс Драко.

— …потому что у нас есть дела поважнее. Всегда есть дела поважнее. Флитвик говорил о магическом крюке, позволяющим ухватиться за «скользкую сомнительную тропу».

— Что действительно скользкое и сомнительное, так это формулировки. Он прям так и говорил, или ты решила добавить немного отсебятины?

Гермиона вспыхнула.

— Мне все еще не нравится то, что мы здесь вместе, — продолжил Драко. — Это сулит что-то важное для нас обоих?

— Думаю, это случайность, — сказала Гермиона, обводя глазами местность вокруг. Со стороны Черного озера ничего не было, как и со стороны гремучей ивы. Позади, там, где они оставили Хогвартс, был небольшой лес, из-за верхушек которого виднелось старое поместье.

— Может, что-то в нашем разговоре могло так среагировать с этой магией? Сам факт спора?

— Я просто надеюсь, что мы перегрелись на солнце, потому что торчать с тобой в действительно незнакомом месте после заката мне не улыбается.

Драко кивнул, удобнее перехватывая палочку и осматриваясь.

— Давай просто найдем способ отсюда выбраться. Идем в сторону поместья?

Гермиона кивнула, неуверенно двигаясь вслед за Малфоем.

Через несколько минут они оказались перед воротами.

— Знаешь, этот дом мне кое-что напоминает, — пугающе мрачно сказал Драко, осторожно прикасаясь к холодному металлу.

Гермиона перевела на него взгляд, с трудом оторвавшись от созерцания симметричных башен.

— Хорошо, если мы сможем выяснить, где находимся, — кивнула она.

— Малфой-мэнор до реконструкции 1615 года.

В сгустившихся сумерках сложно было понять, но Грейнджер, кажется, забыла выдохнуть после вдоха.

— Очень смешно, Малфой, — секундная слабость прошла, но Гермиона вцепилась в ворота. Просто на всякий случай.

А потом отдернула руку как ошпаренная.

Драко внимательно посмотрел на конечность, которой затрясла скривившаяся Гермиона.

— Родовая защита, знаешь ли, — он кивнул на свои пальцы, которыми обводил узоры металла.

Гермионе очень захотелось в гостиную Гриффиндора. Зачем она вообще решила прогуляться перед отбоем? Ей казалось, что столкновение в холле с недовольным Малфоем, который решил за ней увязаться, — худшее из зол, но теперь сильно сомневалась в этом.

— Допустим в том, что это действительно твой дом, я не сомневаюсь, — Гермиона растирала словно ужаленную руку, — но что ты имеешь в виду под реконструкцией нескольковековой давности? Может быть, к твоему приезду ремонт решили сделать.

Драко закатил глаза.

— Малфои знают о своей недвижимости все. Наше поместье было реконструировано дважды. И никто ремонта сделать не мог, так как мои родители живут во Франции. Я достаточно ясно объяснил?

Гермиона хотела было вступить в спор, но Малфой очень тихо, безысходно и совершенно неаристократично произнес:

— Мы в прошлом, Грейнджер, и это полное дерьмо.

Какое-то время они спорили и переругивались, стараясь делать это негромко. Потом решили пройти к дому, благо в темноте их вряд ли должны были заметить. Драко начертил в воздухе перед лицом Гермионы руну, светящуюся едва заметными голубыми переливами, чтобы она могла беспрепятственно ходить по его владениям.

Что-то услышав, он пошел в сторону приоткрытого окна, перед которым велел Грейнджер прижаться к стене.

— …нет ничего плохого в том, чтобы немного изменить герб, Люциус. Нужно всего лишь добавить надпись, — услышала Гермиона мужской бархатистый голос с французским акцентом.

Они с Драко переглянулись.

— Тогда я завтра отправлю за художником.

— Конечно, — снисходительный ответ.

Драко не выдержал и подкрался поближе, чтобы, приподнявшись на носочки, аккуратно заглянуть в комнату. На стене справа висел портрет, который Драко, несмотря на тусклый свет от свечей, сразу узнал — Арманд Малфой, основатель его рода, прибывший в Британию из Франции. Перед портретом, заложив руки за спину и уставившись в пол, ходил мужчина в обтягивающих штанах и длинной рубашке с объемными рукавами. У него были светлые волосы, но на отца он похож не был.

Да и наряд этого мужчины о многом говорил.

— Это не мой отец, — еле слышно произнес Драко, повернувшись к прислушивающейся Грейнджер.

— Думаю, есть смысл и полностью его перерисовать. Герб был пожалован мне Вильгельмом, и не могу сказать, что это изображение мне всецело нравится, — продолжил рассуждать Арманд.

— Что ты предлагаешь? — Люциус остановился и посмотрел на портрет.

— Добавим лаконичности, — Арманд пожал плечами. — Сотрем лишних змей и узоры. Представь змею, прячущуюся за первой буквой фамилии, и оставшийся верхний узор, напоминающий корону.

Люциус задумчиво погладил подбородок.

— Пожалуй, так будет лучше.

— Эти магглолюбы все поймут, когда услышат. Magna est sanguinis, et praevalebit⁽¹⁾, — голос Арманда стал похож на шипение. — А Елизавета еще пожалеет о том, что выбрала маггла.

Люциус дотронулся до кончика палочки.

— Я уже позаботился о венце безбрачия для нее, так что жалеть она будет очень долго, когда весть о его побеге принесут ее слуги, — кривая усмешка исказила его идеальные черты лица.

— Этим союзом мы могли упрочить статус нашего рода, но Малфои не пропадут и без нее, — Арманд кивнул своему потомку.

Глаза Гермионы округлились. Методы Малфоев, действующих исподтишка, всегда были жестоки.

Но ситуация по-прежнему напоминала фарс, и Гермионе не терпелось самой взглянуть на происходящее в кабинете.

Она попыталась обойти Малфоя, не касаясь его при этом, чтобы оказаться под окном. Драко это не понравилось, и он грубо схватил ее за локоть.

— Что ты творишь?! — он изображал крик шепотом, пока Гермиона старалась вырваться.

Ей вдруг стало очень важно увидеть все своими глазами, и она пнула Драко в бедро, чтобы он ослабил хватку. Малфой вцепился в нее еще крепче и принялся оттаскивать от окна.

— Что за возня на улице? — осклабился Арманд.

Послышались шаги, и из окна выглянул мужчина, в котором Гермиона признала члена семьи Малфоев, но никак не высокомерного папашу своего однокурсника.

Драко сильнее притянул Гермиону к себе, и они так и замерли, задрав головы наверх.

— Вы еще кто такие?! — прогремел голос Люциуса, заставляя ребят зажмуриться и почувствовать, как воздух сдавливает со всех сторон.

Они оба повалились на землю и, отдышавшись, уставились на небо с мерцающими звездами.

— Ты знаешь, я вижу Хогвартс, — облегченно сказал Драко, вновь роняя голову на траву.

— Не сказала бы, что эта галлюцинация как-то повлияла на мое видение проблемы зарождения гонения магглорожденных волшебников, но желание писать об этом в ближайшее время пропало.

Драко молча поднял правую руку Гермионы, и она озадаченно стала рассматривать на своей ладони странный рисунок со змеями и завитками.

— Это метка охранных чар в виде старого герба Малфоев. Пройдет через пару дней.

Гермиона взвизгнула от омерзения.

— Если это все было по-настоящему… Кто был там, в поместье? О каком девизе и какой Елизавете они говорили?

Драко вздохнул, припоминая историю своей семьи и слухи.

— «Нет ничего превыше крови, и она восторжествует». Люциус Малфой I принял его в шестнадцатом веке. Это тот мужчина, что выглянул. И говорил он с портретом нашего предка.

Гермиона кивнула, вспоминая два мужских голоса.

— Елизавета I была невестой Люциуса.

— Английская королева? — ужаснулась Гермиона. Страшно представить, какие возможности мог принести этот брак Малфоям.

— Именно.

— Но она, похоже, выбрала маггла.

— А для тогдашних Малфоев это было сильнейшим оскорблением.

Гермиона покосилась на Драко.

— Только ли тогдашних?

Драко поднялся с земли и серьезно посмотрел на Грейнджер.

— Думаю, для любого будет оскорблением, если ему предпочтут другого человека после помолвки, и я понимаю, что двигало Люциусом. Но сама по себе гонка за кровью потеряла смысл. Значит, идем утром к Флитвику за темой о домашних эльфах? — он дождался кивка Гермионы. — Тогда до завтра.

Гермиона еще раз с радостью обвела взглядом знакомый пейзаж, ненадолго зацепившись взглядом за удаляющуюся фигуру Драко.

Да, наверное, не время ворошить свежие раны. Кто-то еще только привыкает к новой жизни и переосмысливает старые постулаты.

Перед сном Гермиона долго думала об этом, расчесывая волосы у окна. Отложив расческу, она снова взглянула на свою ладонь. Буква «М», вплетенная в клубок аспидов. Действительно, на гербе вполне хватит только одной, возможно, более безобидной, змеи.

1) «Нет ничего превыше крови, и она восторжествует»

Вернуться к тексту