Птичьи шутки (джен)

Клинт Бартон возненавидел тот день, когда Щ.И.Т. дал ему погоняло "Соколиный глаз". Нет, он не спорил — эта кличка была вполне справедливой, ведь у него действительно был глаз-алмаз. Вот только большая часть молодых агентов и стажёров почему-то всё своё внимание уделяла первой части этого прозвища.

За глаза Клинта называли "Соколом" и всячески стебались на эту тему. Разозлённый Бартон даже начал вести дневник, где описал несколько таких ситуаций.

"...Сидел на своём сторожевом посту. Повыше, откуда обзор хороший. Какой-то пацан опять заявил, что в гнезде сижу."

"Были с Нат на задании. Бросился за целью, прыгая с крыши на крышу. По возвращению был встречен насмешливым: "А чего не полетел? Быстрее же!" Нат, не надо, прошу. Хотя бы не ты!"

"...Опять был послан из директорской со словами: "Вали ты, Бартон, в гнездо... то есть на пост иди!"..."

"... Перестал ходить в общую кухню. Когда жарю яичницу, все смотрят так укоризненно, что становится неловко. Ну их на..."

Перечитав написанное в пятнадцатый раз и впав в уныние, Клинт разорвал тетрадь на несколько кусков. О таком вспоминать не хотелось.

А на следующий день над ним опять подшутили.

Бартон зло рассматривал пять маленьких белых яиц, которые кто-то заботливо собрал в шапку и оставил на его боевом посту. Не хватало только подарочной ленты и бирки с надписью "Сюрпрайз мазафака".

Клинт хищно прищурился и окинул взглядом трудолюбиво снующих внизу Щ.И.Т.-овцев. Даже если шутник и находился где-то неподалёку, он хорошо подготовился, чтобы не выделяться из толпы. Клинт вздохнул, поняв тщетность своих усилий, и перевёл взгляд на яйца. Сначала он хотел просто отнести их на кухню, но тут в голову пришла идея.

Нет, не так.

В голову пришла ИДЕЯ.

"Почему бы мне не подыграть?" — подумал Бартон, поднимая "подарок". А что — всем можно, а ему нельзя? Как говорится, за что боролись — на то и напоролись. Клинт предвкушающе ухмыльнулся и направился на кухню — воплощать свой коварный замысел.

* * *

— Кто опять насорил у входа? — раздражённо поинтересовался Фил.

У агентов был перерыв, поэтому все они собрались на кухне, попивая чай и таская печенье из общей чаши. В ответ на вопрос Коулсона агенты переглянулись и синхронно пожали плечами.

— Я видел, как агент Бартон зачем-то уходил в отсек с джетами, — вспомнил какой-то юный стажёр.

Чу! Как говорят — вспомни дерьмо, вот и оно. Не успел никто подивиться, зачем это Соколу покидать корабль, — он ведь и сам слетать сможет, зачем ему джет — как дверь распахнулась, и в комнату зашёл герой повествования.

Все почувствовали, что что-то не так, ещё до того, как поняли, что именно. На груди сурового агента Щ.И.Т.-а расположилась "кенгурушка" вырвиглазного жёлто-какашного цвета, в которой фиксированным рядком находились те самые злополучные пять яиц. Все малость прифигели, вытаращились на Клинта и потеряли дар речи.

— О, вот вы где, ребята! — с радостной лыбой от уха до уха поприветствовал Бартон своих окаменевших коллег. Переведя взгляд на Фила, он улыбнулся ещё шире, на зависть всем Чеширским котам, и добавил: — Фил, мой цыплёночек! Не скажешь, куда стажёрчики мотки верёвки дели?

— Э-э-э... — Коулсон завис. "Боже, кажется, агент Бартон рехнулся!" — растеряно подумал он.

— В мастерской 2.7 на столе видел, — тихо ответил всё тот же всезнающий стажёр и, осмелев, поинтересовался: — А вам зачем?

— Вот спасибо, золотце, — проворковал Клинт, добродушно похлопав парня по плечу. — Да вот, решил гнёздышко сделать — не морозиться же моим птенчикам на холодном бетоне?

"...бать" — подумали все, когда Бартон радостным пингвинчиком выскользнул из кухни. К таким последствиям коллективной шутки не был готов никто.

С этого дня на корабле начался трэш, угар и содомия.

Клинт свил гнездо. В самом прямом из наипрямейших смыслов, потратив на это тридцать пять килограммов сена, чёртову дюжину веток разной степени сгибаемости, всю найденную верёвку, двадцать два часа чистого времени и практически все нервные клетки. Получившаяся конструкция легко могла сойти за декорацию в каком-нибудь хорроре — размеры свившей её "птички" поражали бы зрителей похлеще какой-то там Годзиллы. Бартон гордо водрузил гнездо на свой боевой пост и залёг в нём со своими яйцами.

Несколько дней все с разной громкостью судачили о спятившем агенте, который, казалось, твёрдо вознамерился высидеть себе наследников.

"Чудак" — это слово прилипло к Бартону, как жвачка к подошве любимой обуви.

А спустя пару дней изрядно прифигевшие от такого поворота агенты были приглашены на "рождины". Клинт уже привычно сидел в гнезде, а его яичная пятёрка была в реальных трещинах. Под изумлённые взгляды Бартон помогал птенцам покинуть их скорлупный плен, после чего нежно прижимал к себе и сразу давал имя рождённому. Так на корабле появились Птиц, Беляш, Белок, Желток и Яйка.

Клинт на правах "матери-одиночки с пятью детьми" шатался без дела по базе — как он сообщил: "Показывал малышам достопримечательности", — на задания идти отказывался и сверх нормы опустошал кухню.

— Вам что, жалко? — укоризненно спрашивал он, застигнутый за опустошением холодильника. — Этожедети, им нужно много питаться!

— Какие ещё задания?! — возмущался он в ответ на призыв Фила заняться, наконец, полезным трудом. — Яжмать, что может быть важнее! Своих сначала высиди, а потом указывай, что мне делать!

Фил рвал, метал, но ничего поделать не мог — сам же шутил как-то: "Вот появятся птенцы, Сокол — потом сидеть на базе будешь!". А вредный Клинт, как оказалось, обладал не только феноменальным зрением, но и феноменальной памятью.

Ник Фьюри подозрительно оглядывал свои владения. Его не было на борту чуть меньше чем неделю — образовались дела почти государственной важности. Но как оказалось, и за такой небольшой промежуток времени может много что случиться.

— Что происходит?! — не выдержал он. На корабле было тихо, несмотря на обеденный час. Что-то явно было не так...

— Спаситель явился! — Фил бросился боссу на шею.

Знатно прифигев от бурной встречи, Фьюри мягко отстранил от себя Коулсона и терпеливо повторил вопрос.

— Агент Бартон сошёл с ума! — практически единодушно проскандировал зал.

— ...

— Он стал матерью!

— ...?

— Он высидел яйца, сэр, и стал матерью!

— ...?!

— В общем, посмотрите сами, — выкрутился Фил.

Мысленно перебирая номера всех знакомых психологов, Фьюри направился на любимое место Бартона — обозревательную площадку. Он, конечно, догадывался, что профессиональным наёмникам иногда требуется профессиональная психиатрическая помощь, но даже не представлял, что дело может быть НАСТОЛЬКО серьёзным.

Клинт сидел, нахохлившись, в огромном гнезде в окружении мирно спящих курочек. Когда Фьюри показался на площадки, Бартон перевёл на него мрачный взгляд.

— М-м-м-м... — больше Нику нечего было добавить. Мазнув взглядом по птенцам, он снова перевёл взгляд на нахмуренного лучника. — Сам высидел? — только и смог выдавить он.

В ответ Бартон скривился, будто на спор съел мешок лимона.

— Нет, конечно! Купил в городе яйца из инкубатора и позвал всех посмотреть на рождение новой жизни.

— Хм, оригинально. И к чему такие... эм-м... трудности? Решил познать счастье материнства?

— Ага, делать мне нечего! — буркнул Клинт. — Эти засранцы подложили мне яйца на пост. Пошутили типа. И я пошутил. Типа.

— И зачем такие сложности, Бартон? — не выдержав, хохотнул Фьюри. — Дал бы леща шутнику — и всё!

— Дал бы, да вот только не знаю, чья светлая башка это придумала, — Бартон ещё больше помрачнел. — Буду играть яжмать, пока не сознаются. И мне кажется, это будет скоро.

— Ясно. Я поговорю с ними, — вздохнул Фьюри.

Совпадение или нет, но сознавались уже вечером и всем коллективом. Ушли также всем коллективом, правда, немного помятые и с красными ушами — Клинт "благодарил" за прекрасно проведённые деньки.

Курочки исчезли уже на следующее утро. По словам Бартона — отправились жить на какую-то ферму. Куда делось гнездо, он не рассказал. А спрашивать все постеснялись.

Погоняло "Матерь птичья" не прижилось. Клинт лично проследил. Так что в анналах истории он остался полноценным Соколиным глазом.

Шутки как-то сошли на нет. Происшествие постепенно выветрилось из голов, как мусор из-под веника.

А потом в Щ.И.Т-е случился Сэм Уилсон, и всё завертелось, закружилось...

Но это уже другая история.