Сан-са (гет)

Она оказывается чертовски похожа на мать — настоящая Талли с проклятой рыжиной волос, что всегда манила обжечься осторожным прикосновением.

Петир рассматривает ее, зная, как чувствительно и незаметно проступают шаги его взгляда на ее теле; девочка нервно передергивает хрупкими плечами и бросает на него испуганный взгляд — тот сквозит родниковой чистейшей и честнейшей водой через выбившиеся передние пряди изящной прически.

Наверное, сказываются годы работы в борделях — он милостиво опускает взгляд, скрывая усмешку.

Сан-са

Петир не слышит в произнесенном слове имени — лишь два режущих удара по горлу. Свист неминуемой быстрой смерти, тонкое лезвие согласных, твердость повторяющихся слогов.

Он шепчет ее имя, и оно действительно проходится по горлу, прокатываясь вверх по гортани и выковываясь северной сталью на языке.

Имя совсем не подходит такой ручной безобидной птахе.

Она оказывается чертовски похожа на мать — так же не любит его. В гордой улыбке красивых губ, позволяющей любить себя, вызволяющей редкими приближениями к себе, отдаляющей взмахом маленькой руки.

Ручьи бегущих слез иссякли — вмёрзлась память, остался настоящий лёд. Санса смотрит на него поверх преданного плеча, и глаза не мутнеют от сказанной за него лжи.

Петир видит рождение нового игрока. Петир все чаще повторяет ее имя — ему нравится сладкий вкус опасности, щекочущий голосовые связки и что-то давнее внутри.

Она оказывается лучше матери — он слишком хорошо помнит Кейтилин в ее возрасте, чтобы знать, что яд красоты дочери мучительней и привлекательней.

И одновременно хуже — Санса слишком любит жизнь, поступаясь с обещаниями и честными решениями.

Санса слишком похожа на него.

— Я медленно учусь, я знаю. Но я учусь, — к страху смерти примешивается отравляющая капля гордости; Петир и вправду учил ее хорошо, чтобы она смогла усвоить главное.

— Я любил тебя...больше всех, — он успел забыть вкус правды за долгие годы — сухость во рту, шепот на губах. Сердце тяжелеет от частых ударов в груди и застарелой обиды за чужое неверие.

— Однако вы предали меня, — ее взгляд сковывает холодом и безразличием, и, коленопреклонный, Петир опускает бессильно руки.

Имя ей подходит. Слитное скользящее движение, как всегда проходится по горлу — на этот раз с другой стороны.

Он ошибался — хватает одного режущего удара.