История (джен)

Право и привилегия матери семейства из барраярского высшего общества — оценивать женщин, за которыми ухаживают её сыновья. Корделия, разумеется, считает это ерундой. Её мальчики (и лучше вам поверить, что она считает Марка одним из них) заслуживают право самостоятельно устраивать свою личную жизнь (как и свою жизнь вообще), и она не собирается больше мешать им и придираться, как в то время, когда они были холостяками.

В конце концов, у обоих оказался чертовски хороший вкус в выборе спутниц жизни. Она считает за честь познакомиться с такими женщинами, как Карин и Катерина, вне зависимости от того, с кем у них романтические отношения.

И это хорошо, так как для того, чтобы привезти Карин на Сергияр, потребовалось гораздо меньше стратегических манёвров, чем в случае с Марком. У Дру как у матери есть права на её отпуск, но не на этот. В эти каникулы они будут осматривать достопримечательности, обмениваться бетанскими романами и шокировать консервативных послов до потери дара речи.

Однако, сегодня вечером Карин молчалива, будто хочет спросить Корделию о чём-то, но не знает, с чего начать. У Корделии достаточно такта, чтобы ждать, а не подталкивать. Как и детям, вопросам нужно время, чтобы появиться на свет.

— Меня назвали в честь кронпринцессы Форбарра, верно? — сказала Карин. — И вы знали её, когда она была жива?

Корделия кивнула. Она видит, что Карин сдерживается, пытаясь не казаться слишком любопытной.

— Какой она была?

Этот вопрос на мгновение привёл Корделию в замешательство. Несомненно, Дру бы ей рассказала… Но нет, логично, что она не стала этого делать. Ни один телохранитель не любит рассказывать о том, как подвёл того, кого охранял. К тому же историки изображали ту Карин исключительно как слабую женщину, которой манипулировали окружающие. Корделия понимала, что любой человек на месте Карин неоднозначно относился бы к тому, что его назвали в честь такой особы.

Но историки не всегда правы. На самом деле, Корделия может лично подтвердить, что в большинстве случаев они врут без зазрения совести.

— Она оказалась в скверной ситуации и была напугана, — смягчив голос, произнесла Корделия, — но она пыталась улучшить своё положение.

Даже если роман с Фордарианом и сыграл против неё, поставить мужчину между собой и психически нездоровым Сергом было вовсе не плохим решением на тот момент.

— Во время восстания ей сказали, что Грегор погиб. Почти все полагали, что это её добило. Конечно, он был живым и необычайно послушным для ребёнка его возраста. Я сказала ей об этом, когда мы пробрались во дворец.

Карин усмехнулась. Об этом эпизоде она определённо слышала.

— И когда я сказала ей, — продолжила Корделия, — Когда я сказала ей… как будто маленький тлеющий уголёк возгорелся пламенем. Она была вовсе не подавлена, но разгневанна и дьявольски взбешена. Стоило её тогда видеть. Она схватила меч и попыталась зарубить Фордариана. Кто знает, может, ей это и удалось бы, если бы один из фордариановских охранников её не застрелил.

— И тогда вы отрубили Фордариану голову и засунули её в пакет? — Карин выглядела печальной и виноватой, но потом успокоилась и обрела решимость. — Славно.

— И не забывай об этом. Никогда, — Корделия вздохнула. — Вы, дети, сейчас так много думаете о кровопролитных событиях.

Карин посмотрела не неё, широко открыв глаза.

— Спасибо, — сказала она, и Корделия улыбнулась. Это было не совсем прощание со старым другом, но с тем, кто мог быть другом и кто ещё может пригодиться.

— Пожалуйста.