Под лимонной мантией (гет)

— Канберра особенно хороша в это время года, не находите? — говорила миссис Уилкинс.

— Да, мне тоже очень нравится, — отвечала Гермиона, расставляя на прилавках свежую выпечку.

Немногим более двух лет назад она, переполняемая волнением и энтузиазмом, прилетела в Канберру, чтобы вернуть себе родителей. Не стоило большого труда отыскать их, но вот отменить действие заклинания забвения не вышло ни с первой, ни со второй, ни с пятой попытки. И с каждым разом Гермиона впадала во все большее отчаяние. У мистера и миссис Грейнджер, а ныне Уилкинс, была своя небольшая кондитерская, и Гермиона с помощью крошечной, незаметной, как она надеялась, для местного Аврората толики магии сумела устроиться к ним на работу. Пара часов утром и пара часов вечером. И все это в непосредственной близости от матери. Которая вот уже второй год подряд восхищается осенней Канберрой.

Засыпала и просыпалась Гермиона только с одной мыслью: «Что я сделала не так?»

В очередной вечер, вернувшись в свою маленькую съемную квартиру, Гермиона легла на диван и включила телевизор. Есть не хотелось совершенно, а монотонно бубнящий ящик помогал забыться сном. Но сегодня вместо того чтобы заснуть, она медленно села, испуганно глядя на экран.

— Череда странных происшествий охватила сегодня Лондон, — говорил диктор. — Несколько городских автобусов, по словам очевидцев, просто исчезли на глазах...

Хмуро слушая шокированных магглов, ставших свидетелями исчезновения, Гермиона подошла к маленькому письменному столу и открыла ящик. Достала свой блокнот, раскрыла и замерла, глядя на сложенный пергамент. Письмо от Гарри. Единственное за все эти годы. Когда она уезжала, Гарри попросил держать его в курсе, и после второй неудачной попытки Гермиона написала ему, что все оказалось сложнее, чем она думала, что она задержится здесь на неопределенный срок, и попросила просто дождаться ее следующего письма.

Она вздохнула и развернула пергамент. Только дай мне знать, и я буду рядом через минуту. Ответ Гарри был очень коротким, но именно таким, какой Гермиона и хотела. А внизу пергамента немного другим почерком, словно Гарри дописал это позже, торопясь и держа лист чуть ли не на весу, было написано одно слово: «Целую». Гермиона слабо улыбнулась и положила письмо в блокнот. Им не хватило совсем немного времени, чтобы признаться друг другу в своих чувствах. И если Гермиона, уезжая, промолчала, боясь признанием вынудить Гарри ждать ее, то он не побоялся дописать одно-единственное слово.

— ...какая-то вспышка, — доносилось из телевизора за спиной Гермионы, — а потом целый автобус просто растворился в воздухе. А ведь я только вышел из него...

Гермиона закрыла ящик и обернулась. Она постоянно смотрела маггловские новости, но ни разу за все время не было показано ничего, в чем она распознала бы проявление магии. Ни разу, до сегодняшнего дня. Не значит ли это, что ей пора вернуться в Лондон?

Она опустилась на диван, задумчиво глядя в телевизор. Гарри наверняка сейчас в самой гуще событий, пытается понять причину исчезновения автобусов. И Рон, и Невилл... все они собирались стать аврорами.

Конечно, можно было бы просто написать письмо, но что именно она может написать? «Здравствуй, Гарри. Я тут в новостях увидела, что у вас автобусы пропадают. Как ты поживаешь?» Гермиона даже фыркнула.

Если ей нужен был знак, чтобы покинуть Австралию и прекратить свои тщетные попытки вернуть родителей, то этот знак только что был дан.

* * *

Майский Лондон встретил Гермиону яркой солнечной погодой, чуть более теплой, чем в Канберре. Она решила прогуляться по городу — каждый раз при виде автобуса отходя как можно дальше — прежде чем отправиться в маггловский отель. Снимать комнату в «Дырявом котле» не хотелось совершенно, с ним было связано слишком много воспоминаний.

Купив газету и быстро, на ходу, прочитав сводку последних событий, в которых не раз упоминались исчезающие автобусы, Гермиона перебегала узкую дорогу, когда что-то грянуло с ослепляющей вспышкой. Гермиона лишь успела увидеть большое колесо до того, как что-то сбило ее с ног.

Очнулась она в полной темноте, но недалеко, словно за стеной, слышался приглушенный гул голосов. Гермиона попыталась глубоко вздохнуть, но горло тут же обожгло болью. Вздрогнув, она вдруг поняла, что на глазах у нее повязка, и испуганно вскинула руки, чтобы сорвать ее, но в ту же секунду рядом послышался шорох, и кто-то мягко схватил ее за руку.

— Стойте, стойте, — заговорил успокаивающим тоном приятный женский голос. — Не пугайтесь, вы в Мунго. Повязку снимать пока нельзя. Скоро к вам зайдет доктор и все объяснит. Эти гады, играющие с маггловскими автобусами, доставляют нам немало хлопот. Десятки пострадавших от таких перемещений магглов, плохо переносящих магическое лечение, — медсестра, как решила Гермиона, шумно выдохнула. — И не объяснишь им истинную причину их ранений. А вы не волнуйтесь, — она легонько похлопала Гермиону по руке, — максимум пять дней, и будете как новенькая.

Если бы не жжение в горле и легких, не позволяющее не только дышать нормально, но и произнести хотя бы один звук, Гермиона взвыла бы в голос — вернуться в Лондон, чтобы сразу попасть в Мунго!

Ручка двери щелкнула, и на короткое мгновение голоса стали громче. Гермиона замерла, прислушиваясь. Кто стонал от боли, кто звал целителей, кто-то злобно проклинал «шутников».

— Наконец-то, док, — облегченно заговорила медсестра. — Сколько у тебя сегодня?

— Шестнадцать, — голос был мужской и даже показался Гермионе знакомым, но как она ни прислушивалась, не могла вспомнить, кому из колдомедиков, которых она раньше встречала, он мог принадлежать. Оставалось только ждать, когда медсестра назовет его имя. Или он сам представится. — И пятнадцать из них — магглы.

— Когда уже Аврорат поймает этих психов? — раздраженно произнесла медсестра.

— Когда им их ловить? — усмехнулся целитель. Гермиона по звуку голоса слышала, что он перемещается по палате, но не слышала его шагов, только легкое шуршание больничной мантии. — Авроры сейчас только и занимаются, что стирают память тем, кто видел исчезающие автобусы, или тем, кто пострадал и попал к нам.

Гермиона почувствовала, как кровать сбоку просела под тяжестью чьего-то тела, и как щеки коснулись теплые пальцы и легонько надавили, заставляя чуть повернуть голову набок.

— Вы у нас мисс Грейнджер, так? — спросил целитель. — У вас были найдены документы на это имя.

Гермиона осторожно кивнула.

— Отлично. Не придется тратить время на придумывание объяснения произошедшего. Боль в глазах есть?

Гермиона покачала головой.

— Я сниму повязку, — целитель переместил пальцы выше. — Перед глазами у вас будет по-прежнему темно. Если вдруг заметите какой-то свет, сразу дайте знать.

Гермиона напряглась, когда целитель плавным движением снял повязку, но никакой свет в глаза не ударил — ее все также окружала темнота. Она моргнула несколько раз. Было страшно лишиться зрения, пусть даже и на время.

— Постарайтесь не моргать, — попросил целитель и скользнул пальцами под ее глазами, чуть задевая ресницы.

— Хорошо, покраснений почти нет. Значит, дня через два все восстановится. Чуть позже Элис закапает в глаза зелье, может появиться легкое жжение, но ненадолго. От силы две-три минуты, — его пальцы скользнули ниже, к шее. — Боль в горле?

Гермиона закрыла глаза и кивнула.

— Эти типы при перемещении используют маскирующий порошок. Но в таком количестве, что все, кто и внутри автобуса, и на расстоянии до пяти метров от него, невольно вдыхают его очень много. Он поражает дыхательные пути и вдобавок лишает возможности говорить. Магглов проблематично вылечить от этой немоты, принятие зелья почти всегда приводит к сильному отравлению. Вам же всего лишь надо денек подождать.

Гермиона вздрогнула, когда ее шеи коснулся кончик волшебной палочки целителя. Он не произносил заклинание, но в груди Гермионы вдруг разлилось тепло, и боль стихла.

— Выполняйте все, что будет говорить вам Элис, — продолжил целитель, убрав палочку, — не трогайте глаза, не пытайтесь говорить. Просто расслабьтесь и отдыхайте. Я о вас позабочусь, — сказал он, коротко и очень нежно сжав ее ладонь.

Доктор ушел, а Гермиона могла лишь осторожно сделать удивленный вдох.

— Бесподобен, — едва уловимо прошептала Элис. Гермиона сделала вид, что не услышала. — Так, — громче заговорила она, — давайте сначала выпьем зелье, а потом закапаем капельки, и вы сможете спокойно поспать.

Два дня тянулись неимоверно долго. Гермиона уже могла говорить шепотом, но повязку с глаз Элис еще не разрешала снимать, сказала, что такое решение должен принять целитель. Раз в день он заходил к ней, но ненадолго, и быстро убегал ко все прибывающим и прибывающим пациентам. Элис тоже заходила только для того, чтобы дать Гермионе необходимые лекарства, и большую часть дня Гермиона была предоставлена самой себе. И в своей кромешной тьме она могла лишь прислушиваться к хаосу, царящему за стенами ее палаты.

К вечеру Гермиона — а время дня она определяла по количеству приемов лекарств — задремала и была разбужена тихим щелчком двери. И судя по отсутствию звука шагов и лишь чуть шуршащей мантии, в палату вошел целитель. Элис всегда ходила на каблуках, и ее громкий цокот ни с кем нельзя было перепутать. Гермиона замерла, прислушиваясь. Как зовут ее доктора она так и не узнала. Этот вопрос был первым, какой Гермиона задала Элис, когда смогла говорить, но та вдруг ойкнула и быстро убежала, пробормотав что-то про забытого пациента. Существовал ли тот забытый пациент? Гермиона в этом сомневалась и просто решила дождаться, когда наконец снова сможет взглянуть на мир своими глазами, и тогда, чтобы узнать имя колдомедика, ей достаточно будет всего лишь прочитать его на прикрепленном к мантии бейджике.

— Как самочувствие? — тихо заговорил наконец целитель, присев рядом.

— Лучше, чем два дня назад, — так же тихо ответила Гермиона. — Не хватает только... картинки.

Доктор усмехнулся и помог Гермионе сесть, подставив под спину подушки.

— Сейчас будет картинка, — с улыбкой в голосе сказал он. — Сколько раз сегодня Элис капала зелье?

— Три.

— Жжение было?

— Только утром, — ответила Гермиона, нетерпеливо моргая под повязкой.

— Хорошо, — протянул целитель.

Гермиона услышала щелчок, затем что-то тихо загудело, как какая-нибудь большая маггловская лампа, и через мгновение почувствовала, как лица вновь касаются теплые пальцы.

— Держите глаза закрытыми, — сказал он и медленно потянул повязку вверх, стягивая ее с волос Гермионы. Нарочно ли он при этом скользнул пальцами по ее шее, Гермиона не знала, но зато знала, что еще пара мгновений, и уж она покажет свой характер этому странно нежному безымянному целителю.

— Осторожно открывайте, — заговорил он. — Первое время свет может причинять боль.

Гермиона чуть приоткрыла ресницы и тут же зажмурилась — свет, хоть и приглушенный, действительно больно резанул по глазам. Ей понадобилось пара минут, чтобы привыкнуть, и она уже смогла различить лимонную мантию сидящего рядом целителя. От выступивших слез перед глазами все расплывалось, но когда Гермиона, все еще немного жмурясь, подняла взгляд на целителя, никакие застилающие взгляд слезы не могли помешать ей узнать те яркие изумрудные глаза, радостно глядящие на нее из-за стекол круглых очков.

— Гарри? — выдохнула Гермиона, широко распахнув глаза, вмиг забыв о раздражающем свете.

Он расплылся в широкой улыбке и, резко подавшись вперед, крепко обнял ее. Гермиона закрыла глаза, чувствуя неимоверное облегчение и не понимая, как — ну как?! — она не узнала Гарри по голосу.

— Как же я рад тебя видеть, — почти шепотом произнес он.

— А уж как я рада... видеть, — с улыбкой отозвалась Гермиона и, отстранившись от Гарри, осмотрела его с ног до головы, задержав взгляд на том самом бейджике, который должен был раскрыть ей тайну имени «бесподобного» колдомедика. — Но... ты в Мунго?

— Да, уже четыре месяца как окончил стажировку.

— Ты ведь планировал стать аврором.

— Передумал, — пожал плечами Гарри. — Наверное, после твоего письма.

— Письма?

— Да, твоего единственного письма, в котором ты написала, что снять заклятие не получилось.

Гермиона заметила, что Гарри сделал акцент на слове «единственного», но не подала вида.

— Ты вернулась с ними?

Она помрачнела и, опустив голову и прикрыв глаза, шепнула:

— Нет. У меня так ничего и не вышло. И мне кажется, что, наверное, стоит оставить все как есть. Они полностью освоились, у них уже совершенно другая жизнь. Зачем снова ломать ее?

— Может, затем, что у них есть ты?

— Была, Гарри, была... Давай позже об этом поговорим, ладно?

— Конечно.

Гермиона подняла на него взгляд и слабо улыбнулась.

— А ты изменился.

— Ты тоже, — усмехнулся он. — Почему ты больше ни разу не написала? Или хотя бы почему ты не предупредила о своем возвращении?

— Я хотела, но прошло столько времени... я не знала, что написать, не смогла подобрать слова.

— А когда это нам с тобой вообще надо было подбирать слова?

Упрека в его тоне не было, и Гермиона наклонилась вперед, потянулась к Гарри, чтобы снова его обнять.

— А почему ты играл в загадочного доктора и не назвал свое имя?

Гарри коротко засмеялся и поправил на груди бейджик.

— А ты бы поверила? — с улыбкой спросил он. — А если серьезно, я не хотел лишний раз тебя волновать. Мне надо было, чтобы ты спокойно пролежала здесь два дня. А еще с этими происшествиями у нас тут полно работы, и у меня не было возможности часто к тебе заходить, но если бы ты меня узнала, я бы уже не смог отойти от тебя, — он взял ее руку и поднес к своим губам. — Эти два дня были нужны нам.

Гермиона почувствовала, как глаза опять стали слезиться, но ни свет, ни еще какой раздражитель здесь уже были ни при чем. Она готова была вот-вот разрыдаться от счастья, потому что Гарри уже подался вперед, скользнув взглядом по ее губам. Но где-то в глубине коридора раздалась сирена, и он, тихо чертыхнувшись, выпрямился.

— Неужели еще один автобус? — пробормотал он, поднимаясь. — Мне надо идти, — он чуть скривился и уже сделал шаг в сторону двери, как вдруг распахнул лимонную мантию и, достав из кармана брюк какой-то брелок, протянул его Гермионе. — Ты можешь прямо сейчас отправиться ко мне на Гриммо. Там, — он кивнул на прикроватную тумбочку, — все твои вещи. Аппарировать тебе пока нельзя, но воспользоваться порталом можно.

Гермиона, даже не раздумывая схватила брелок — серебристый, металлический, в виде двух цифр: единицы и двойки.

— Я вернусь домой поздно, а может, и вообще под утро. Так что выбирай себе любую комнату и чувствуй себя как дома.

Гарри подмигнул ей и быстро направился к двери.

— Гарри? — окликнула его Гермиона, когда он уже распахнул дверь. Звук сирены стих, но снова начал подниматься гул. Гарри замер, вопросительно подняв брови. — Почему Элис не назвала твое имя, когда я спросила у нее?

Он закусил губу, но так и не смог сдержать широкой улыбки.

— Потому что я ее об этом попросил.

Дом Блэков на памяти Гермионы был одним из самых мрачных мест на земле, но когда она активировала портал и переместилась на Гриммо, то первым делом подумала, что попала в другой дом. Приветственно вспыхнул камин, ярко засветились небольшие лампы на потолке; мебель, стены, даже окна — все изменилось до неузнаваемости. Только выглянув из комнаты можно было по узким коридорам и крутой лестнице узнать в этом светлом уютном гнездышке признаки старого дома. Гермиона вернулась в гостиную и еще раз все осмотрела. На столике у кресла, стоящего рядом с камином, лежало много книг и исписанных листов бумаги. На стенах было развешано много колдографий, многие из них Гермиона видела у Гарри и раньше. В противоположной стороне комнаты напротив телевизора стоял большой диван со множеством подушек. Гермиона подошла к столику с книгами и дотронулась до них, словно проверяя, настоящие ли. Она не могла поверить, что Гарри, частенько выполнявший домашние задания в Хогвартсе только после пары ее пинков, вдруг столь резко сменил курс с аврора на колдомедика. Тяжело было осознавать, что на это его сподвигла ее неудача. Не жалеет ли он сейчас о принятом несколько лет назад решении?

Гермиона поднялась на второй этаж, чтобы, как сказал ей Гарри, выбрать себе комнату. Одна из дверей была приоткрыта, и Гермиона заметила стоящую на прикроватной тумбочке колдографию родителей Гарри. Входить в его спальню она не стала. Вдруг там есть вещи, видеть которые ей не следует? По крайней мере, пока. Она заглянула в соседние комнаты, удивляясь, что Гарри переделал их все, и решила остановить свой выбор на той, что находилась прямо напротив спальни Гарри. Убеждая себя при этом, что выбрала она эту комнату из-за красивого вида из окна на парк, а вовсе не из-за желания быть поближе к Гарри.

Вернув чемоданам нормальный размер, Гермиона достала чистую одежду, приняла душ и переоделась. Несмотря на уже позднее время, спать совершенно не хотелось. Гермиона спустилась на кухню, заварила себе чай и забралась с ногами на диван, включив телевизор. Вскоре, видимо, сработала сила привычки, и под тихое бормотание телевизора Гермиона уснула, уютно устроившись на мягких подушках.

А проснулась от легкого прикосновения к щеке.

— Из всех комнат ты выбрала гостиную? — улыбаясь, тихо спросил Гарри, когда она открыла глаза.

— Нет, — Гермиона поморгала и села, сонно проведя ладонями по лицу. — Не хотелось спать, решила посмотреть телевизор. А который час?

— Середина ночи, — ответил Гарри. Больничной мантии на нем уже не было, только брюки и белая рубашка. Он устало опустился рядом на диван и откинул голову на спинку.

— Ложись спать скорее, — сказала Гермиона, тронув его за руку.

Гарри кивнул, не открывая глаз.

— Успею еще выспаться, завтра у меня выходной, и я не появлюсь в Мунго, даже если завтра взорвутся все маггловские автобусы.

— Взорвутся? — ужаснулась Гермиона. — Разве они не просто исчезают?

— Не совсем. Их перемещают чем-то типа портала, и не всегда это перемещение хорошо заканчивается. Один автобус появился на шоссе, возник из воздуха прямо на пути мчащегося бензовоза. Тогда погибло семь человек и очень много было ранено. Другой автобус оказался на стеклянной крыше торгового центра, она не выдержала его вес, и он рухнул вниз на толпу людей. Тогда на зачистку помчался не только весь Аврорат, но все колдомедики. И все равно, как мы ни старались скрыть, некоторые случаи все-таки дошли до маггловских новостей. Тебе очень повезло, что появившийся рядом автобус лишь слегка оттолкнул тебя. Ты пострадала только от какой-то дряни, которую используют эти маньяки.

— Вы не знаете, что именно они используют?

— Почему же, знаем. Это самоделка, большую часть ингредиентов которой можно достать только в Лютном. Чудовищная смесь ослепляющего, усыпляющего и маскирующего средств. Мы каждый раз берем образец с автобуса, и каждый раз количество компонентов отличается. Поэтому и последствия разнятся. Не то что магглов, но и несколько магов мы так и не смогли исцелить.

— Какой кошмар, — пробормотала Гермиона.

— Да, и количество этих инцидентов все растет. Скоро, наверное, автобусы будут сыпаться с неба, как осенние листья с деревьев. И свидетелей этого столько, что Аврорат уже не успевает их зачищать.

— Это либо попытка разрушить статут секретности, либо кто-то решил продолжить дело Пожирателей по уничтожению магглов?

Гарри пожал плечами.

— Не всех посадили в девяносто восьмом. Но какие-нибудь троюродные племянники сводного брата бабки вполне могли затаить обиду за дядюшку, — фыркнул Гарри. — Мы все расширяем и расширяем палаты Мунго, но скоро, наверное, даже магическое пространство закончится. Ладно, если бы мы справлялись со всем за несколько часов, но ведь каждый маг проходит пятидневное лечение, а магглы порой лежат и две недели.

— Пять дней? — переспросила Гермиона. — Тогда почему меня ты вылечил за два?

— Потому что, во-первых, ты не находилась внутри автобуса и не попала в самый центр воздействия отравляющего порошка, а во-вторых, специально для тебя я купил парочку хороших ингредиентов для лечебных зелий, которые во много раз повышают их эффективность, — улыбался Гарри.

— Почему же Мунго не закупит эти ингредиенты?

— Они очень дорогие, Министерство против таких огромных затрат.

— Ради магглов, да?

Гарри состроил физиономию, говорящую: «Ты и сама все понимаешь».

— Ты не жалеешь? — тихо спросила Гермиона. — О том, что ты не в Аврорате?

— То есть не жалею ли я, что сейчас не бегаю сутками по всему Лондону в поисках каких-то идиотов, попутно стирая память почти всем попадающимся на пути магглам? — едва ли не скороговоркой произнес Гарри и усмехнулся. — Не жалею. Хоть я и сам удивляюсь тому, что мне так пришлась по нраву колдомедицина.

— Ты даже изучил зельеделие? — улыбнулась Гермиона. — А ведь ты терпеть не мог этот курс.

— Я терпеть не мог того, кто его преподавал, — засмеялся Гарри. — Но, как оказалось, с хорошим учителем у меня совершенно не было проблем с зельеделием.

— Ты такой молодец, — прошептала Гермиона, сжимая его ладонь. — Я очень рада, что ты не впал в уныние, как я.

— Я не мог себе это позволить, — ответил он и провел пальцами по ее щеке. — Я ждал твоего возвращения, и я должен был быть готов к нему.

К счастью, никакой сигнализации о происшествиях или новых пациентах в доме на Гриммо 12 не было, и в этот раз ничто уже не могло помешать Гарри поцеловать Гермиону. А спустя полчаса Гермиона лежала в темноте, наблюдая за тенью раскачивающегося от ветра дерева, что скользила по стене в ярком лунном свете. Гарри заявил, что Гермиона выбрала не ту комнату, и просто завел ее в свою спальню, чтобы, рухнув на кровать, сразу же уснуть, крепко сжимая Гермиону в объятиях. А она опять не могла заснуть. Слушала тихое дыхание Гарри и думала о том, как же ей повезло, что он ее дождался, и что, несмотря на три года разлуки, его чувства к ней не изменились.

В полдень Гермиона, сжимая в руках чашку кофе, с удивлением и интересом слушала рассказ Гарри о том, что происходило здесь в годы ее отсутствия. Оказалось, что Рон уже отец близняшек и в Аврорат передумал идти чуть ли не в тот же день, что и Гарри; а Невилл уже второй год преподает в Хогвартсе зельеделие.

— Зельеделие? — переспросила Гермиона.

— Снейп много лет отравлял всем желание изучать этот предмет. Невилл захотел это исправить, — ответил Гарри, отодвигая от себя тарелку с тостами. — Тебе понравится в нашем маленьком обновленном мирке, — улыбнулся он.

— Мне уже здесь нравится, — ответила она, обводя взглядом кухню. — Ты приложил немало усилий.

— Ты про дом? Ремонт всех этажей занял почти год. Но зато теперь здесь можно жить.

— А горланящий портрет? — вдруг вспомнила Гермиона.

— Я его... убрал.

— Смог найти способ отклеить его?

— Не совсем. Оказывается, обычному маггловскому топору чары не помеха. Ну или чары вечного приклеивания не такие уж вечные.

На предложение Гарри повидаться с друзьями Гермиона радостно согласилась и за день испытала множество эмоций. Поплакала с миссис Уизли и Джинни, помечтала с Луной, посмеялась с Роном, посплетничала с Лавандой... Все сочувствовали ее утрате, но больше радовались ее возвращению.

— Ты не представляешь, — тараторила Лаванда, — скольких порой усилий нам стоило отваживать от Гарри очередную воздыхательницу.

— Может, не надо было? — осторожно поинтересовалась Гермиона. — Может, среди них была та, с которой...

— Нет-нет-нет! — Лаванда замотала головой. — Для всех них он навсегда останется Избранным. А Гарри ждал тебя, мы все это видели.

Следующей ночью в доме на Гриммо Гермиона снова не спала, но в этот раз она не наблюдала за тенью дерева, а смотрела в блестящие глаза нависающего над ней Гарри и вместо шелеста листьев слушала его тихие признания.

* * *

Три месяца спустя...

— Как я и думал, — Гарри обессиленно рухнул на стул в кабинете главного целителя Мунго, — из-за удаления огромного количества воспоминаний у Грейнджеров развилась селективная амнезия. Обычным заклинанием теперь все обратно не вернуть, необходима гипнотерапия.

— Применять легиллименцию к магглам очень опасно, Гарри, — покачал головой Саймон Баркер.

— Знаю, но я должен попробовать.

Баркер пристально посмотрел на Гарри и тихо цокнул языком.

— Я, конечно, сообщу австралийцам, что ты проведешь несколько сеансов легиллименции, чтобы они не реагировали на вспышки магии по тому адресу. Но всю ответственность берешь на себя. И если те магглы после твоих попыток поедут рассудком, ты знаешь, что тебя ждет.

Гарри хмуро кивнул и вернулся в свое отделение на пятом этаже, куда накануне привезли одного из тех, кто нападал на автобусы. По многочисленным опросам свидетелей у авроров уже были четкие описания всей банды, всех пяти человек. И одного им удалось найти — он как раз стоял на остановке, собираясь отправить в неизвестность подъезжающий автобус. Но при задержании, которое больше походило на дворовую потасовку, сработал отравленный портал, и, если авроры успели закрыться щитами, то убийца-неудачник принял на себя весь удар. К Гарри он попал в бессознательном состоянии, с многочисленными ожогами и закрытой черепно-мозговой травмой. Авроры сторожили палату каждую секунду и ожидали, когда целитель сообщит им, что задержанный пришел в себя, и они смогут его допросить, использовав все вспомогательные средства. На его пальцах Гарри обнаружил следы ожогов, характерные для тех идиотов, что готовят опасные смеси голыми руками. Он пообещал аврорам, что через день тот очнется, но предупредил, что останется нем, как рыба.

И слеп, как крот.

И даже не потому, что он испытал на себе всю силу созданной им же дряни, а потому, что из-за него пострадала Гермиона.

Две недели Гарри каждый день с помощью портала перемещался в Канберру — узнать у Гермионы адрес не составило никакого труда — и с помощью медицинского заклинания, которое целители между собой называли «легкое Империо», заставлял Грейнджеров неподвижно сидеть около часа. Эти сеансы не оставляли в их памяти никакого следа, но к концу второй недели Гарри в их воспоминаниях услышал голос Гермионы, произносящий заклинание забвения. Цепочка событий наконец была восстановлена.

Баркер посоветовал Гарри не гнать коней и дать сознанию магглов время, чтобы резким наплывом прежних воспоминаний не «сжечь» им мозг. Гарри прислушался к совету, к тому же Гермиона довольно быстро заметила, что он стал возвращаться домой слишком уставший и часто пил болеутоляющие зелья. Говорить ей, чем он занимается, раньше времени Гарри не хотел. На случай, если у него ничего не выйдет. Но отдохнув несколько дней, он собрался с силами и вновь активировал портал.

На ошарашенных Грейнджеров было больно смотреть. Несколько минут они приходили в себя, пытаясь понять, с чего вдруг они решили продать дом и переехать в Австралию. Первой о дочери вспомнила миссис Грейнджер.

Кратко, но во всех красках объяснив им сложившуюся в тот год ситуацию, Гарри глубоко вздохнул, глядя на их мрачные лица.

— Вы можете поступить сейчас по-разному, — заговорил он. — Если хотите забыть о прошлом, в котором, по вашему мнению, Гермиона поступила неправильно, я сразу сделаю откат, и этот разговор вы тоже не вспомните. Просто продолжите жить здесь под новыми именами. Либо вы попытаетесь понять, что Гермиона спасала вам жизнь, и любой маг на ее месте поступил бы также. Вы можете по-прежнему жить здесь, никто не заставит вас вернуться в Лондон. Но Гермиона при живых родителях не будет сиротой.

— Почему мне кажется, что я совсем недавно ее видела? — тихо произнесла миссис Грейнджер, обхватив себя руками за плечи.

— Потому что Гермиона жила здесь около трех лет, работала в вашей кондитерской и пыталась вернуть вам память, но оказалось, что без медицинского вмешательства это невозможно.

— Боже, — прошептала миссис Грейнджер и закрыла лицо ладонями; плечи затряслись от рыданий.

— Я не говорил ей, что я здесь, не говорил, что вы ее вспомнили. Чтобы не травмировать ее на тот случай, если вы откажетесь. Но через три недели мы женимся, и я подумал, что все же вы захотите побывать на свадьбе единственной дочери.

* * *

— Гермиона! — в комнату заглянул Рон. — Там Гарри, хочет что-то тебе сказать.

— Передумал жениться? — хохотнула Лаванда, помогая Гермионе аккуратно повесить свадебное платье, чтобы утром не пришлось убирать с него складки магией. Ночь перед свадьбой Гермиона захотела провести вне их с Гарри дома. — С ними это бывает. Рон перед нашей свадьбой столько выпил успокоительного, что едва стоял на ногах.

— Надеюсь, Гарри не будет так нервничать, — улыбнулась Гермиона, выходя в коридор.

Гарри не выглядел напуганным, но, судя по лихорадочно блестящим глазам, явно чем-то был взволнован.

— Привет, — он поцеловал ее, обняв.

— Ты что-то хотел сказать? — настороженно спросила Гермиона.

— Не совсем. Ты должна кое-что увидеть. Это сюрприз.

— А ты уверен, что это надо делать именно сегодня?

— Да. Это очень важно.

— Гарри... честно говоря, ты меня пугаешь.

— Нет, бояться тут нечего. Тебе понравится этот сюрприз.

— Ладно... И где он?

— Дома. Пойдем скорей, — Гарри взял ее за руку и потянул к камину.

Гермиона посмотрела на Рона, но тот лишь недоуменно пожал плечами. Она даже представить не могла, какой сюрприз приготовил ей Гарри, и, нервничая, шагнула вслед за ним в камин. Переместились они почему-то не в гостиную, а в спальню, и Гарри, так и не отпуская руки Гермионы, быстро вывел ее в коридор к лестнице.

— Гарри, что...

Он резко прижал палец к ее губам.

— Спустись в гостиную, — шепнул он и легонько подтолкнул ее к лестнице.

Гермиона бросила на него еще один настороженный взгляд и медленно пошла вниз по лестнице. Из гостиной доносились едва слышимые голоса, и Гермиона, окончательно обескураженная непониманием ситуации — кого вдруг Гарри мог привести для нее? — шагнула в комнату, чтобы через мгновение едва не быть сбитой с ног бросившейся к ней матерью.

* * *

Гермиона думала, что за три года в Канберре выплакала все слезы. Но прижимаясь к отцу, ведущему ее к стоящему у алтаря Гарри, она чувствовала, как они все продолжают катиться по щекам. Гарри улыбнулся ее отцу и взял Гермиону за руку.

— Если ты не перестанешь плакать, — шепнул он ей, — все подумают, что я заставляю тебя выходить замуж.

Гермиона коротко засмеялась и качнула головой. На самом деле для всех присутствующих произошедшее не было секретом, никто не мог осуждать ее за то, что на своей свадьбе она не хохочет, прыгая от радости, а плачет. В конце концов, эти слезы тоже от радости. Родители все же решили остаться в Австралии, но теперь каждые выходные будут с нетерпением ждать Гермиону.

Широкое кольцо холодило кожу, со всех сторон раздались крики поздравления; Гермиона крепко обхватила руками шею Гарри, целуя его и блаженно закрывая глаза.

Лишь бы сейчас не проснуться в маленькой съемной квартире на окраине Канберры. На старом жестком диване. Под монотонные звуки бубнящего телевизора.