Мой самый лучший на свете крёстный (джен)

Яркая полоска рассвета едва приласкала горизонт, раскрашивая небо цветочно-желтым цветом. Чинная Тисовая улица спала крепким сном, как и всегда в разгар лета. Люди наслаждались блаженным отдыхом и позволяли Морфею задержать их в своем царстве дольше обычного.

Маленькие жители не были исключением и от души высыпались, прежде чем заполнить улицу, оживляя ее гулом веселых голосков. Даже солнце в эти дни заливалось еще более ярким светом, словно радуясь каникулам не меньше детей.

Лишь один мальчик на Тисовой улице не спал — он сидел у окна и во все глаза смотрел куда-то вдаль, будто и не ложился. Этого десятилетнего мальчика звали Гарри Поттер. Его родители погибли, когда он был еще крохой, и Гарри жил со своими тетей и дядей. И несладко бы ему жилось, если бы не один человек.

Темный волшебник погубил родителей Гарри, и лишь родная кровь его матери могла защитить его, ведь черный маг был где-то рядом и вынашивал коварные планы. Могущественный светлый чародей Альбус Дамблдор знал об этом, и поэтому отправил мальчика жить к его родной тетке.

Она ненавидела свою сестру и волшебный мир, однако, скрепя сердце, приняла малыша. Вместе с мужем они хотели «выбить всю эту дурь» из Гарри, но разве можно сделать из волшебника магла? Семейная чета Дурслей и их маленький сын Дадли невзлюбили родственника. Они дурно обращались с Гарри, пока однажды на Тисовой улице не раздался рев исполинского мотоцикла.

В тот день жизнь мальчика изменилась. Сириус Блэк, крестный Гарри и лучший друг его погибшего отца, приехал навестить своего крестника. Смерть Джеймса и Лили и гнусное предательство Питера Петтигрю оставили вечный, кровоточащий шрам на его сердце, но как только он лично убедился в том, что Хвост заточен в Азкабан, ринулся к малышу, забыв о своей боли.

Сириус без церемоний заявил побелевшим от ужаса Дурслям, что будет навещать Гарри не реже двух раз в неделю, и, тут же взяв мальчика на руки, вынес его во двор. Там он отстегнул от мотоцикла складную детскую коляску, разобрал ее и бережно опустил туда Гарри. До смерти напуганные тем, что отвратительного вида «этот» (Дурсли не произносили слова «волшебник») может в любую минуту заколдовать их, они не посмели выставить наглеца за дверь.

Дурсли наблюдали из окна, как длинноволосый Сириус в черной косухе с шипами и грубых высоких ботинках, улыбаясь во весь рот, катает малыша Гарри в нежно-голубой колясочке да еще напевает низким хриплым голосом какую-то колыбельную, и понимали, что их спокойная, абсолютно нормальная жизнь обречена.

С тех пор Сириус стал частым гостем на скучной Тисовой улице, каждый раз вызывая у Дурслей непреодолимое желание спустить гостя на его же мотоцикле с какой-нибудь высокой горы. Крестный рассказал мальчику о его родителях, волшебном мире и Хогвартсе, вопреки запретам Дамблдора, и Гарри ждал начала учебы в школе, как другие дети ждут ее окончания.

Итак, Гарри Поттер рос обычным ребенком. Ему, конечно, доставалось от Дурслей, а в особенности от толстяка Дадли: старые поношенные вещи на несколько размеров больше, постоянное пренебрежение и тумаки кузена, но Гарри знал, что Сириус всегда приедет, чтобы подарить ему очередной прекрасный день, и поэтому терпел обиды. Он любил крестного так сильно, как любой мальчик любит заботливого отца, и знакомый рев мотора каждый раз заставлял сердце Гарри екать от счастья. Дурсли тоже знали, что обречены лицезреть «этого» еще долгое время, а также то, что он с легкостью может превратить их в червей, и поэтому старались скорей не замечать мальчишку, чем терроризировать его.

Вернемся же к началу нашего повествования и к сидящему у окошка Гарри. Сегодня был особенный день, недаром наш герой поднялся ни свет ни заря. Почти всю ночь он спал чутким сном, просыпаясь от малейшего дуновения ветерка или ударившего в лицо света луны.

Уже сегодня ему исполнялось целых десять лет! В следующем году он наконец-то поедет в школу чародейства и волшебства Хогвартс! Но это через год, а сегодня к нему приедут Сириус и Римус, еще один лучший друг папы, и привезут подарки, а потом они все вместе поедут куда-нибудь на мотоцикле Сириуса отмечать праздник — ветер будет с силой бить в лицо, а сердце замирать от скорости...

У Гарри даже голова закружилась от таких мыслей, и он еще сильнее напряг зрение, с надеждой вглядываясь в ту сторону, откуда появлялся его крестный. Он знал, что Сириус прибудет куда позже, но все равно надеялся, а вдруг?

* * *

Строгие часы на сияющей чистотой кухне Дурслей показывали уже семь утра. Вся семья была в сборе — чета тоже не могла похвастаться сегодня крепким сном. Проснувшись первой, Петунья разбудила мужа, после чего битых полчаса уговаривала «Дадличка подняться с кроватки».

У противного мальчишки сегодня был день рождения, и Дурсли ни капли не желали оставаться дома и смотреть на то, как его патлатый родственник будет в очередной раз позорить их перед соседями, распевая поздравления на всю улицу. Семья собралась съездить в океанариум, и они специально встали пораньше, чтобы не застать этого идиота на мотоцикле.

Уже одетые Дурсли с поспешностью завтракали, по очереди бросая взгляды на циферблат часов. Дадли, широко зевая, по обыкновению поглощал четвертый кусок белого хлеба, обильно намазанный шоколадной пастой. Петунья, с любовью глядя на сынка, делала ему пятый «бутерброд» и пила кофе из маленькой чашки. Вернон же, оставив попытку читать газету, мрачным взглядом гипнотизировал окно — ему кусок в горло не лез.

Гробовую тишину кухни прерывал лишь звук жующей челюсти Дадли, но, к несчастью для Дурслей, продолжалось это недолго. Уже в следующую секунду все трое подпрыгнули на стульях от прорезавшего утреннюю тишь звука. Это был громовой рык знакомого всем мотоцикла. Вернон в панике вскочил на ноги, опрокинув стул, и подбежал к окну со всей возможной для его грузного тела скоростью.

— Он!!! — взревел отец семейства и, развернувшись, побежал было наверх к Гарри, но Гарри уже сам с грохотом спускался по лестнице.

Влетев в коридор и увидев дядю, он резко сбавил скорость и теперь быстрым шагом направлялся к входной двери, но заметил его багровое лицо и остановился.

— Доброе утро... — произнес он и хотел прошмыгнуть мимо, но Вернон успел схватить мальчика.

— Какого... лысого черта ты вчера нам наплел, что «этот» приедет часов в восемь-девять? — прошипел он, забрызгивая слюной лицо Гарри.

— Я не знал, — ответил он, пытаясь высвободиться из мертвой хватки, — Сириус сам мне сказал, что приедет не раньше восьми!

— Не раньше восьми?! — Вернон и не думал отпускать племянника.

— Ну да!

— Так с какого проклятого перепуга он притащился на своей колымаге в семь?!

Тут Гарри все же удалось вырваться, и он пулей метнулся к двери, распахивая ее настежь.

Он увидел, как Сириус стрелою мчится по чистой улице, создавая колоссальной громкости шум. Его длинные волосы с силой трепал ветер, а расстегнутая косуха развевалась от скорости. На багажнике сидел Римус, держась за плечи друга. Оба улыбались такими широкими улыбками, что впору было принять их за сбежавших сумасшедших.

Гарри запрыгал от радости и стал отчаянно махать им. Через несколько секунд Сириус был уже у дома номер четыре и, почти не сбавляя скорости, завернул во двор Дурслей. Он эффектно затормозил, встав параллельно дому, шины завизжали, и Гарри захлопал в ладоши от восхищения. Не обращая никакого внимания на след от переднего колеса на идеальном газоне тетушки Петуньи, Сириус слез с мотоцикла и закружил подбежавшего Гарри над головой.

— С Днем Рождения тебя! С Днем Рождения тебя! — завел громовым голосом Сириус, и Гарри засмеялся в голос.

Крестный плюхнул его обратно на землю, но голова у Гарри все еще кружилась.

Он бросился к Римусу, и тот также заключил его в крепкие объятья. Эмоции хлестали у Гарри через край, он даже был не в силах вымолвить ни одного слова.

— С Днем Рождения, Гарри! — поздравил Гарри Люпин, глядя теплыми, добрыми глазами ему в лицо.

— Спасибо! — сказал Гарри, улыбаясь и переводя счастливый взгляд с Римуса на Сириуса.

— Я знаю, чего ты ждешь, сын мой, — с высокопарной интонацией начал Блэк, — подойди-ка сюда! — он откинул покрывало с коляски мотоцикла, и Гарри ахнул от восторга.

Там лежали три больших коробки в цветастой оберточной бумаге и с огромными бантами. Подарки!

— Это все мне?! Сириус! — воскликнул Гарри и вновь бросился крестному на шею.

— Ну уж явно не Дадлику, — рассмеялся Блэк, — хотя-я... для него у меня тоже кое-что есть, а то, глядишь, сейчас лопнет от зависти.

Гарри и Римус перевели взгляд на дом. В окне торчали бледные лица Дурслей, а хмурый Дадли с завистью косился на подарки Гарри. Сириус помахал им рукой:

— Приветствую, Вернибосс! — он поклонился до земли, и лицо Вернона приобрело еще более багровый оттенок.

Гарри изо всех сил держался, чтобы не захохотать, а Люпин с осуждением посмотрел на друга. Сириус послал Дурслям воздушный поцелуй, и вновь повернулся к Гарри.

— Но это еще не все! — провозгласил он и с важным видом извлек из коляски большущий шоколадный торт. — Сейчас, Гарри, мы разопьем чаек вместе с Дурслями, а подарки ты откроешь чуть позже.

Гарри округлил глаза от удивления, а Люпин в очередной раз за сегодняшний день повторил:

— Может, все-таки не надо, Сириус?

— Спокойствие, Римус, — махнул рукой Блэк, подмигнул крестнику и направился к двери дома; Люпин и с сожалением взглянувший на подарки Гарри пошли за ним.

Все трое вошли в коридор и, пройдя по нему, завернули в кухню. Они чуть ли не нос к носу столкнулись с разъяренным Верноном, который, по-видимому, собирался как можно скорее покинуть дом. Сириус преградил ему путь, улыбаясь широкой улыбкой:

— Как жизнь, Верныч? — спросил он и с силой хлопнул Дурсля по спине, отчего тот вмиг стал похож на вареного кипящего рака.

Люпин протолкнул друга вперед, вошел на кухню и, не давая ему ляпнуть что-нибудь еще, произнес:

— Доброе утро! Вы уж извините Сириуса за такое поведение — он сейчас взволнован, все-таки десять лет исполняется крестнику, — Римус вежливо улыбнулся, но Вернон не оценил его вежливость.

Волком смотря на мужчин, он быстрым шагом вышел из кухни. Сириус, продолжая сиять, тут же перевел взгляд на бледную Петунью, сидящую на стуле со скрещенными на груди руками; насупленный Дадли стоял рядом с ней.

— Мадам! — Сириус, поклонившись, уселся за стол. — Позвольте предложить Вам этот чудесный бисквит.

Петунья поджала губы, но тут снова вмешался Люпин.

— Разрешите? — он кивнул головой на стул, но не получил ответа и, немного помедлив, сел без приглашения.

Очутившись за столом, он тут же пнул Сириуса ногой.

— Миссис Дурсль, — начал Римус, — не обращайте внимания на Сириуса, он просто дурачится. Покушайте, правда, с нами торт!

Петунья исподлобья взглянула на Люпина. Он тоже нередко навещал ее племянника и, в отличие от проходимца Блэка, вел себя приличным образом. Этот человек всегда был вежлив и сдержан, а главное, не козырял ничем волшебным, и ей даже не верилось, что он причастен к обществу «этих самых».

Она помолчала и, отвернувшись, все же удостоила его ответом:

— Нет, благодарю.

Сириус сиял, как начищенный тазик, глядя на Римуса, и тот без труда прочел в его глазах: «Не удалось, Лунатик, не удалось!» Люпин возвел глаза к небу.

Гарри тем временем, еле сдерживая смех, наблюдал за Дадли, который уже несколько минут гипнотизировал голодным взглядом тортик. Сегодня у Гарри был замечательный день, и он как-то вмиг забыл, что на праздниках кузена ему не достается ни кусочка. Он подошел к столу и сказал:

— Дадли, бери торт, если хочешь.

Петунья посмотрела на Гарри, как кошка на канарейку, а Дадли еще больше насупился. Пару секунд он молчал, опустив глаза, а потом перевел взгляд с пола на мать.

Сириус чуть не в голос веселился, наблюдая за невербальным диалогом Дурслей. В итоге Петунья, пересилив себя, все же судорожно кивнула, не в силах отказать дорогому сыночку, и Дадли буркнул, не глядя на Гарри:

— Ладно...

Сириус тут же подскочил и схватил ножик.

— Я отрежу, — улыбнулся он милой улыбкой и отрезал Дадли крошечный кусочек; Дадли покраснел вместе с Петуньей.

Римус еще сильнее пнул Сириуса под столом, отнял у него нож и отрезал Дадли добрый кусок с вишенкой посредине.

— Угощайся, Дадли, — сказал он, после чего налил ему и другим чаю.

Все, кроме Петуньи, занялись поглощением торта. Дадли так вошел во вкус, что Люпин, улыбаясь, подкладывал ему на тарелку уже третий кусочек. Сириус же незаметным для всех движением достал из кармана брюк волшебную палочку, и теперь в глазах у него бегали озорные чертики.

Гарри не отставал от кузена — до того вкусный был торт, но не переставая ерзал на месте; ему не давал покоя один вопрос, и хоть Гарри и не хотел обсуждать свой праздник при Дурслях, но не удержался и спросил:

— Сириус, а куда мы сегодня поедем?

— Замечательный вопрос! — воскликнул Сириус, с вальяжностью откидываясь на стуле и похлопывая себя по животу. — Знаешь ли ты про парк аттракционов, который маглы открыли в Лондоне пару недель назад?

У Гарри даже дух захватило. Он не мог поверить своему счастью — новейший и огромный, к тому же очень дорогой парк! Даже Дадли там еще не был. Не успел он произнести и слова восхищения, как из недр дома вдруг послышался звук падения чего-то тяжелого и гневный вскрик Вернона.

Петунья вскочила.

— Дадли! Пойдем, там у папы что-то случилось!

— Ну мам! Я еще не доел торт, — стал канючить Дадли.

— Не волнуйтесь, миледи, не съедим мы вашего сына, — сверкал лучезарной улыбкой Сириус.

Петунья помедлила, но все же вышла из кухни, пообещав Дадли мигом вернуться.

Римус с подозрением посмотрел на друга, но тот, не обращая на него никакого внимания, тут же подвинул свой стул ближе к Дадли и обнял его рукой за широкие плечи.

— Дадлик! Я и тебе принес подарок, — заговорщически подмигнув, шепнул толстяку Сириус.

Он вынул из кармана какой-то свернутый в трубочку журнал, развернул его и протянул Дадли. На обложке был напечатан значок «18+» и красивая девушка, прикрытая лишь длинными волнистыми волосами.

Вмиг покрасневший Дадли вскочил, как ошпаренный, со стула и попятился от Сириуса. Тут на кухню, как смерч, влетел дядя Вернон, вслед за ним семенила Петунья.

— Дадли! — рявкнул Дурсль. — Ты не видел эти чертовы ключи от машины? Я уже весь дом перевернул!

— Н-нет, — промямлил красный, как солнце на закате, Дадли.

— Да вот же они, — доброжелательным голосом произнес Сириус и поднял с пола связку ключей.

Маленькие глазки хозяина дома налились злостью. Вернон выхватил у незваного гостя ключи и решительным шагом двинулся вон из кухни.

— Едем! — прозвучал его громовой возглас.

Дурсли в полном составе тут же покинули именинника и его гостей.

— Сириус! — возопил Люпин. — Что ты творишь?

— Всего лишь одолжил на пару минут ключи да стрельнул «подножкой», — пожал плечами Блэк. — Люблю Вернушку.

Гарри уже не старался сдерживать смех, как и его крестный. Даже Римус не мог справиться с уголками губ, так и норовившими подняться в улыбке.

— Пойдем проводим твоих родственничков, — сказал Сириус, — будем вежливыми.

Они с Гарри встали и, смеясь, поспешили во двор; Люпин, вздохнув, пошел за ними.

Дурсли уже быстрым шагом направлялись к машине. Сириус нагнал их и предложил Вернону помочь донести сумки, но тот почему-то не ответил ему, а когда Сириус в третий раз повторил одну и ту же фразу, Дурсль промычал что-то сверхгрозное и в ярости снял машину с сигнализации, чуть не продавив толстым пальцем кнопку.

Пока чета Дурслей с поспешностью складывали нужные для поездки вещи в багажник, Дадли вдруг заявил:

— Я не хочу в дурацкий океанариум. Хочу тоже в парк аттракционов, как Гарри!

— Сыночек, поедем туда в другой раз, — захлопотала Петунья.

— А я хочу сегодня! — топнул ногой Дадли.

Гарри, слушавший их разговор, вдруг выдал неожиданное для всех, включая себя, предложение:

— Поехали с нами, Дадли, — он был готов сегодня обнять весь мир, и ему стало жаль кузена.

— Никуда ты не поедешь с этими людьми!!! — взорвался тут Вернон. — Хороша компашка — уголовник и оборванец!

Спустя несколько минут борьбы дядюшке удалось запихнуть сына на заднее сиденье.

— Я все равно не буду смотреть на этих идиотских рыб! — крикнул Дадли и стал пинать ногой кресло.

Тут, как назло, из соседнего дома вышла молодая соседка Дурслей, мисс Джоунс, и пожелала им доброго утра. Натянуто улыбнувшись, Петунья ответила ей тем же, а Сириус вдруг тоже помахал девушке, напротив, расплываясь в своей самой очаровательной улыбке.

— Ваша красота, мисс, освещает это прекрасное утро не хуже летнего солнца, — произнес он бархатным голосом.

Девушка чуть покраснела, но улыбнулась. Она взяла почту и вновь скрылась в доме, перед этим еще раз улыбнувшись довольному Сириусу. Петунья же с ужасом наблюдала за этой картиной, порочащей ее семью в глазах окружающих.

— Вернон, прошу тебя, поедем скорей, — взмолилась она, не в силах больше выносить общество «этого человека».

Дурсль с силой захлопнул крышку багажника.

Римус тем временем с укоризной глядел на друга и, подойдя к нему ближе, сказал тихим голосом:

— Сириус, это уже слишком. Ты же знаешь, как они дорожат мнением соседей.

И тут услужливая память Сириуса подбросила ему одну презабавную картинку: дядюшка Вернон наткнулся однажды на передачу о правах сексуальных меньшинств и с тигриной яростью ударил по кнопке пульта, заявив, что такую ересь он и под страхом смерти смотреть не будет. «Не хватало еще, чтобы соседи услышали и подумали, что мы одобряем это... это извращение!» — прошипел тогда он.

Мысленно возликовав, Сириус схватил вдруг Люпина за лацкан потрепанного пиджака и, притянув его к себе, произнес сексуальным полушепотом, но так, чтобы Дурсли услышали:

— Хватит меня поучать, волчонок, — после чего звонко ударил друга по мягкому месту.

Этого Дурсли вынести уже не смогли. Вернон взревел, аки раненый бык, а Петунья стала хватать ртом воздух, чувствуя близость обморока. Машина тронулась с места с такой скоростью, что Римус от всей души пожелал им благополучной езды.

— Прости, Лунатик, — складываясь пополам от смеха, простонал Сириус, — чего не сделаешь ради такого выражения их лиц.

— Для тебя совсем не существует рамок, Бродяга, — усмехнулся Люпин, потирая пятую точку.

— Гарри, — обратился к хохотавшему крестнику Сириус, — боюсь, что этот дом провоняет вечером валерьянкой, так что вернем-ка мы тебя в твою комнату через окно, — он подмигнул и похлопал себя по карману брюк.

В эту минуту Гарри был счастлив от макушки до кончиков пальцев. Его ждал удивительный День Рождения, который он проведет с самыми близкими в мире людьми. И никакие Дурсли ему не страшны, ведь Сириус всегда приедет к нему, что бы ни случилось.

Мохнатою черною лапой

От зла в этом мире укрою.

Я буду заботливым папой,

Навеки останусь с тобою.