В волшебных водах Авалона (джен)

В воскресенье, первого сентября, дядя Вернон довез Гарри до вокзала и, припарковав машину, грубо спросил:

— Ну, что там в этом твоем билете написано?

— Платформа девять и три четверти, — прочитал Гарри, близоруко прищурившись на билет.

— Ха! Нет здесь такой платформы, пацан. Точно тебе говорю.

— Но Хагрид сказал, что…

Хагрид сказал, что магия существует и что где-то есть самая настоящая школа чародейства и волшебства, есть целый мир, о котором Гарри раньше даже не подозревал! А теперь… Теперь все казалось злой шуткой, насмешкой! Но не могли же быть шуткой совы и десятки писем с приглашением в Хогвартс? Не могли же были быть шуткой «Дырявый котел» и Косой переулок? И лавка Олливандера? И магазин с питомцами для волшебников? Ведь у Гарри теперь была самая-пресамая волшебная палочка, а из клетки, стоящей на заднем сидении автомобиля, на Гарри смотрела белоснежная Хедвиг.

А значит, все — не просто шутка.

Все взаправду! И таинственная платформа, в которую совершенно не верит дядя Вернон, обязательно найдется где-то на вокзале Кингс-Кросс.

— Она должна где-то быть, — упрямо сказал Гарри и повторил, убеждая самого себя: — Она должна где-то быть!

— Тогда вылезай из машины и иди ищи свою платформу.

Дядя Вернон мог бы добавить что-нибудь типа «Проваливай в свой волшебный мир, домой можешь не возвращаться» или «Иди ищи несуществующую платформу, чудак, я тебя ждать тут не буду». Мог бы, но не стал. И все же остался на парковке возле вокзала, честно прождав до полудня и убедившись, что племянник все-таки куда-то да уехал. А уж куда именно — дело десятое.

Гарри вышел из машины, дядя Вернон достал из багажника его чемодан с вещами, а сам Гарри забрал с заднего сидения клетку с совой. Он решил верить Хагриду — и решил верить в существование платформы со странным номером. Ее только нужно найти. Должна же она где-то быть? Ведь должна?..

Гарри шел, с трудом проталкивая вперед тяжелую тележку, то и дело останавливаясь, когда казалось, что клетка с Хедвиг опасно накренилась и вот-вот грозит упасть. Мальчик поправлял клетку, успокаивающе улыбался встревоженной сове и упрямо шел дальше. Некоторые прохожие косились на него с удивлением, кто-то пару раз осторожно окликнул: «Эй, малец! Потерялся?», на что Гарри лишь вежливо качал головой. Не потерялся, просто никак не мог найти нужное место. И изо всех сил старался не думать о том, как ему придется возвращаться обратно, и как дядя Вернон будет презрительно смеяться над тем, что Гарри оказался таким неудачником, что его даже в школу неудачников не приняли.

А потом Гарри случайно столкнулся с кем-то и только после этого наконец вынырнул из неприятных и до слез обидных размышлений.

— Простите, — машинально извинился Гарри, потирая ушибленную руку и морщась от боли.

— Глаза разуй, — угрюмо бросили ему в ответ, и Гарри наконец поднял взгляд на человека, с которым так неудачно столкнулся.

Перед ним стоял мальчик, приблизительно одного с ним возраста, рыжий и вихрастый. В отличие от Гарри, незнакомец выглядел менее нескладным и менее тощим. А вытянутое чуть загорелое (то ли от солнца, то ли от природы) лицо было все покрыто рыжими веснушками-солнцами и навевало мысли о сурикатах, Гарри как раз недавно читал о них в одной из книг в школьной библиотеке. Не то, чтобы он был там завсегдатаем или так уж сильно любил читать… Просто возвращаться домой в тот день совсем не хотелось. А сурикаты оказались достаточно интересными зверьками.

— Прости, — еще раз повторил Гарри.

Ссориться сейчас не был ни сил, ни желания. Да и тележка перед мальчишкой-сурикатом тоже была доверху забита чемоданами. Неудивительно, что они друг друга не разглядели за такими-то горами багажа.

Взгляд Гарри скользнул с тележки на пол, и Гарри похолодел: среди выпавших из плохо закрытого чемодана незнакомого мальчика одиноко белел уже знакомый конверт с билетом на поезд. Гарри сунул руку в карман брюк, проверяя: пусто.

— Ой, — тихо вскрикнул Гарри и метнулся за своим билетом, настолько стремительно, что опять столкнулся с мальчиком, в это же время наклонившимся подобрать разбросанные листы. На этот раз столкнулись лбами.

— Да ты издеваешься! — воскликнул мальчишка, потирая ушибленный лоб и гневно сверкая темными глазами в сторону Гарри.

— Прости, — в третий раз попросил Гарри прощение, с легким чувством отмщения отмечая, что теперь на лбу угрюмого мальчишки точно будет шишка. Большая! Так ему и надо, грубияну!

Но, приглядевшись к вещам мальчика, Гарри был вынужден сменить гнев на милость. Из раскрытого чемодана виднелись корешки уже знакомых Гарри книг, которые он видел во время поездки с Хагридом в Косой переулок. Парочка таких же книг сейчас лежала среди вещей Гарри в его собственном чемодане.

«Волшебник?» — понеслось в голове у Гарри.

Волшебников он уже встречал: Хагрид, Олливандер, тот белобрысый мальчишка в магазине мадам Малкин, маги в Косом переулке, которые пожимали Гарри руку и за что-то благодарили его… Но одно дело встретить волшебника в, так сказать, местах его обитания, вроде того же Косого переулка, или на пороге собственного дома, а совсем другое — вот так случайно столкнуться посреди людного вокзала.

— Ты маг?! — выпалил Гарри, стараясь не думать о том, как глупо сейчас выглядит.

Мальчишка вздернул вверх тонкие и слегка вьющиеся брови и, кажется, только сейчас соизволил действительно обратить на Гарри внимание. Заметил белоснежную сову в тележке и, видимо, что-то для себя решив, кивнул:

— Типа того, да. Ты тоже волшебник?

— Да, — Гарри неловко улыбнулся: — Сегодня мой первый учебный день, и я никак не могу найти нужную платформу.

— А какая у тебя? — внезапно заинтересовался мальчик.

— Девять и три четверти.

— А-а-а… — с непонятной интонацией протянул рыжий. — Хогвартс, да?

— Ага. Ты сам в другую школу едешь? — догадался Гарри. Хотя про другие школы магии в Англии Хагрид ему ничего не рассказывал. Может быть, не знал, забыл или просто не успел.

— Я буду учиться в школе магии Авалон, — помедлив, ответил мальчик так, будто это сразу должно было Гарри все объяснить.

Не объяснило.

Зато Гарри наконец встретил мага в этом огромном вокзале с таким количеством поездов и платформ, что от них голова кругом шла у не привыкшего к вокзалам и поездам мальчика. И Гарри теперь ни за что бы на свете не выпустил из вида того единственного человека, для которого слова «Платформа девять и три четверти» не были пустым звуком.

— А какая у тебя платформа?

— Девять и две четверти.

— Наверное, они где-то по соседству, да?

— Похоже на то, — Гарри смотрел на мальчишку с такой отчаянной надеждой, что тот наконец со вздохом сдался: — Пойдем найдем их?

— Да, пошли! Я Гарри, кстати, — представился Поттер и протянул руку своему новому знакомому. Тот, помявшись, все-таки с большим сомнением пожал ее:

— Нил.

Теперь, когда у Гарри появился проводник или товарищ по искусству потеряшества (тут уж как пойдет), Гарри мог наконец расслабиться и больше внимания уделить знаменитому лондонскому вокзалу. Впечатление он производил… монументальное. И, наверное, в самом деле здорово впечатлял. Огромный, с высоким-высоким стеклянным потолком, через который было видно небо. По железнодорожным путям гуляли сквозные ветра, отчего Гарри с Нилом зябко ежились, сильнее укутываясь в тонкие осенние куртки.

Платформа девять и три четверти находилась между платформами девять и десять. По крайней мере, так сказал Нил, а Гарри лишь скептически уточнил:

— Уверен?

— Да. — Нил, и правда, выглядел чрезвычайно уверенно. Возможно, излишнюю самоуверенность ему придавал вид отнюдь не такого уверенного Гарри. — Мне отец рассказывал.

— А твоя платформа где?

— Здесь же, — Нил махнул рукой в сторону барьера, отделяющего десятую платформу от девятой. — Папа говорил, что вход на все платформы «с четвертями» один. А вот на какую платформу ты попадешь, зависит от того, что указано в твоем билете.

Нил засунул руку в правый карман куртки, собираясь достать билет. Потом озадаченно туда заглянул. Поворошил в левом кармане. Вывернул карманы брюк.

Билета не было.

— А где?.. — начал было Нил.

Гарри на всякий случай тоже проверил карманы. К его удивлению, приятная шероховатость конверта обнаружилась и в левом, и в правом кармане.

Свой билет Гарри точно положил в правый карман, а значит, в левом…

— Вот, — Гарри вытащил из левого кармана второй конверт. — Это твой, он выпал, когда мы столкнулись. Я подумал, что это мой, вот и…

И новая неловко-извиняющаяся улыбка, а у Нила за эти секунды чуть целый мир не рухнул.

Нил закатил глаза и выхватил из рук Гарри свой конверт с билетом. Поругать бы его, конечно, что столько беспокойства доставляет. Однако сейчас Нил радовался уже только тому, что билет при нем, и теперь — здравствуй, Авалон! И прощай, бедовый Гарри.

Последнее даже немного огорчало. Но это огорчение быстро ушло на второй план, сменившись предвкушением — Нил же ведь столько лет мечтал об Авалоне!

В этот раз первым протянул руку навстречу другому Нил. И в этот раз — прощаясь.

— Слушай… — Гарри замялся на мгновение, а потом быстро-быстро, на выдохе, спросил: — Ты мой первый друг в магическом мире. Давай обменяемся адресами?

— Давай, — облегченно выдохнул Нил, слабо удивившись слову «друг». В конце концов, у него самого друзей в магическом мире тоже было совсем немного. И было приятно осознавать, что на одного друга теперь стало больше. Пусть даже и такого бедового, как Гарри.

Обменявшись адресами и полными именами и пообещав время от времени писать друг другу письма и посылать из школы в школу сов, мальчишки коротко кивнули друг другу на прощание. После чего по очереди они прошли сквозь разделяющий девятую и десятую платформы барьер.

Один прошел на платформу девять и три четверти, второй — девять и две четверти.

На часах было без десяти минут одиннадцать, а поезд отходил ровно в одиннадцать.

Проталкиваясь сквозь толпу, Гарри с трудом добрался до поезда и перетащил чемоданы и клетку из тележки в ближайший вагон изумрудно-серого поезда. Тоже весьма внушительного и монументального, но любоваться им у Гарри сейчас абсолютно не было времени: нужно было еще свободное место найти и дотащить до туда тяжеленные чемоданы. Наверное, ребятам, которых до перрона провожали родители, было не в пример проще — им хотя бы не приходилось самим надрываться со своей нелегкой поклажей. Мысль о родителях уже привычно кольнула болью в сердце и тут же забылась — столь же привычно. Гарри вообще предпочитал не заглядывать вглубь себя слишком уж сильно. Впрочем, как и большинство одиннадцатилетних мальчишек.

Поезд медленно тронулся от перрона, постепенно все набирая и набирая скорость под громкий перестук колес. Гарри наконец закончил перетаскивать вещи из тамбура в свободное купе и готовился всю оставшуюся дорогу отдыхать после такого насыщенного событиями утра, наслаждаясь пейзажами за окном, или прочитать пару глав учебника по истории магического мира.

Прохладный женский голос объявил из динамиков на весь вагон с небольшим опозданием: «Авалон-экспресс приветствует вас. Поезд следует по маршруту Лондон — Калибурн без остановок».

Первой мыслью Гарри было, конечно, найти кого-нибудь из взрослых: декана, преподавателя или кто там в этой школе есть. На худой конец, хотя бы найти кого-то из старост. Но как? Останавливало две вещи: старосту от обычного старшекурсника Гарри бы вряд ли сумел отличить. Особенно сейчас, пока еще все едут в школу и не все еще успели переодеться в школьную форму. По крайней мере, группка ребят, сидящих в соседнем купе, отделенном стеклянной перегородкой, все были без формы.

О наличии в поезде кого-то из преподавателей Гарри подозревал, но вместе с тем не был уверен, что, например, все преподаватели уже не вернулись в школу после летних каникул и не будут разбираться со всем уже непосредственно в Авалоне. Или в Калибурне, чем бы это ни было.

А если даже в поезде кто-то из преподавателей или старост есть, то… Не выкинут же они Гарри из поезда, верно?

Гарри понимал, что не выкинут, но одно дело — понимать, и совсем другое — знать точно.

— Приеду, там видно будет, — пробормотал себе под нос Гарри. Звучание собственного голоса немного успокаивало и придавало сил.

А потом Гарри понял, что точно знает, кто вместо него сейчас направляется в Хогвартс.

— А как бы поступил Нил?

Нил, наверное, точно знал бы, чем старосты отличаются от простых людей, и знал бы, есть ли в поезде преподаватели и где их искать. Нил вообще много чего знал из того, о чем Гарри пока только предстояло узнать. Если его не выкинут из поезда, конечно же.

— Как поступит Нил, когда поймет, что едет не туда?

Наверное, сразу же пойдет решать проблему, как уже было с поисками нужной платформы. А Гарри, как и в прошлый раз, просто поплывет по течению — авось, оно и прибьет его к чему-то хорошему.

Потому что пока все было очень и очень плохо, Гарри даже сказал бы, что это был худший первый день учебы, а уж он-то это знал наверняка — со школами и одноклассниками ему никогда не везло.

Но сейчас все, в общем-то было, неплохо. Пейзажи за окном сменялись то полями, то лесами, то горами, иногда вдалеке виднелись реки и озера, а ритмичный стук колес будто бы убаюкивал, отгоняя все тревоги. И все было не так уж и плохо. Непонятно, странно и очень страшно, но не плохо. А когда по проходу вагона прошла полная дама, толкая перед собой тележку, доверху нагруженную разнообразными закусками и напитками и неожиданно густым и звучным голосом объявила, что горячее будут разносить через час, Гарри и вовсе поверил в то, что все замечательно. По крайней мере, в этой школе студентов не оставляют голодными в поездах, может, тогда и в произошедшей ошибке помогут разобраться? Не сейчас, разумеется, а когда Гарри уже приедет в этот… этот… Калиберн или Калибурн?

Да и просто было бы очень интересно взглянуть на школу, в которой собирается учиться Нил.

А потом — в Хогвартс! И обязательно поступить в Гриффиндор, ведь там учатся самые храбрые студенты. И, наверное, в свое время именно там учились его родители. Гарри вздохнул: именно храбрости ему сейчас не хватало больше всего.

Гарри сначала поел горячее, потом съел пару шоколадных лягушек, одинаково восхитившись и тому, как шустро они выпрыгивали из рук, и тому, как приветливо улыбались волшебники с заколдованных карточек. И теперь просто пил душистый чай, любуясь пейзажами за окном. Поезд как раз проезжал какой-то небольшой, но очень аккуратный и красивый город, весь сделанный из дикого камня и увитый плющом. В таком городке Гарри, возможно, хотел бы если не жить, то провести когда-нибудь пару выходных, встречая там красочные закаты и рассветы. И стоило Гарри об этом подумать, прихлебывая горячий травяной напиток, от которого у мальчика забавно и совершенно неудобно запотевали очки, как поезд неожиданно остановился.

У Гарри промелькнула испуганная мысль, что кто-то узнал, что его не должно было быть на этом экспрессе. Мальчик внутренне весь сжался от страха, представив, как его сейчас попросят сойти с поезда и оставят одного в этом незнакомом, пусть и очень симпатичном городишке. Тогда Гарри попросил бы у кого-нибудь телефон и позвонил дяде Вернону с просьбой забрать его обратно домой. Тот, конечно, злился бы и чертыхался, но — Гарри в этом почему-то даже не сомневался — сел бы в машину и выехал за племянником в ту же самую минуту. Пусть первым чуть ли не плясал от радости, когда узнал, что Гарри уезжает учиться куда-то далеко-далеко. Все равно бы приехал. Непременно приехал бы! Ведь они все же… семья, пусть и не самая любящая и счастливая. Но когда происходило что-то такое вот пугающе-неизвестное, Гарри хотелось верить, что его семья — это все же семья, которая, если что, сможет поддержать его, несмотря ни на что, и сможет помочь. Одиннадцатилетнему ребенку было важно в это верить.

Поезд снова тронулся, а Гарри все еще сидел на своем месте. Значит, дело было не в нем.

Стеклянные двери купе разъехались в стороны, и Гарри вздрогнул от неожиданности.

— Тут не занято? — в купе зашел ушастый парень и улыбнулся такой широченной улыбкой, что шире Гарри еще ни разу в жизни не видел. Вот уж, и правда, от уха до уха. А уши у него были большие и примечательные, Гарри все казалось, что, если бы незнакомец вдруг начал ими хлопать, как крыльями, то непременно бы взлетел над полом.

Гарри улыбнулся в ответ:

— Нет, не занято, — про себя решив, что тот, наверное, старшекурсник. Тогда у него можно было бы хоть что-то узнать про школу Авалон или попросить совета насчет всего происходящего.

— Ты первокурсник? — спросил незнакомец и, не успел Гарри хоть слово вставить, моментально представился: — Мерлин, — и протянул руку.

— Гарри.

Мальчик пожал руку, и потом до него дошло:

— Тот самый Мерлин?!

— Ну, я еще, как минимум, двоих знаю, — беспечно пожал плечами парень и откликнулся на спинку стоящего напротив сидения. Потом, видя недоумение собеседника, добавил: — Но если ты про того, который в Камелоте был, то да, это я.

— Я думал, вы старше, — заметил Гарри, не став уточнять: «Я думал, вас не существует».

— Я это часто слышу, — усмехнулся Мерлин.

— А вы… студент?

— Ха-ха! — неожиданно рассмеялся парень. — Нет, конечно, нет, — поспешил откреститься Мерлин. — К счастью, нет. Я преподаватель.

Но, по крайней мере, уже не казалось странным, что экспресс остановился из-за одного-единственного пассажира.

И Гарри наконец-то нашел на этом поезде кого-то из взрослых, преподавателя.

— А что вы преподаете?

— Историю магии. Я же и сам типа история. Ну, или что-то вроде того.

Гарри не был уверен, что в таком случае уместно спрашивать про возраст, но вопрос буквально слетел сам собой. Да и когда бы еще представился случай поговорить с самим Мерлином? И это — после всех прочитанных о нем историй и легенд!

— Вы… очень старый? — замявшись, все же спросил Гарри. В данном случае, любопытство было превыше вежливости.

— Ты и представить себе не можешь, — загадочно ответил Мерлин, чем распалил любопытство только сильнее.

Гарри подался вперед:

— А сколько вам?!

— В этом году исполняется ровно одна тысяча четыреста лет, — как-то грустно сказал Мерлин и помолчал, вспомнив о чем-то своем. — А ведь, и правда, у меня же юбилей в этом году…

Гарри смотрел на него во все глаза. Подумать только — почти полторы тысячи лет! А выглядит не так уж и сильно старше самого Гарри.

«Так это и есть настоящая магия?»

Именно это, а не поросячий хвост Дадли или летающий мотоцикл Хагрида.

Вот это — магия, такая, о которой Гарри читал в детстве. Такая, которая заставляла поверить даже в существование огнедышащих драконов или белоснежных единорогов.

От таких мыслей голова кругом шла.

— А когда у вас День рождения?

— Двенадцатого ноября пятьсот девяносто первого года.

— Даже не верится…

— Мне тоже. Годы — они, знаешь, очень быстро летят.

Возникшую было философски-ностальгическую атмосферу напрочь разрушило голодное бурчание в животе Мерлина.

— Тележку с обедом уже увезли, — извиняющимся тоном сказал Гарри, будто лично был причастен к этому досадному инциденту. И протянул соседу по купе кусок тыквенного пирога: — Я его не ел, честно.

Мерлин поблагодарил мальчика и накинулся на пирог так, будто уже дня два ничего не ел.

Когда собеседник закончил есть, а кружка с чаем Гарри опустела, мальчик спросил:

— Тот город, в котором поезд останавливался, вы там живете?

— Ага, — с шутливым покаянием ответил Мерлин и покосился на Гарри с крайне заговорщическим видом. — Честно говоря, я… проспал! Все никак не привыкну, что экспрессы ходят в такую рань, а аппарировать сразу в школу нельзя. Вот и пришлось Майка, машиниста поезда, попросить меня подбросить. Он парень хороший, лет пятьдесят назад я у него лично экзамен по истории магии принимал. Провалился он, конечно, с треском, но парень хороший.

Гарри с трудом представлял себе «парня», который пятьдесят лет назад сдавал экзамены. Да ему же должно быть никак не меньше шестидесяти лет! Или, может быть, прожившему столько веков Мерлину теперь все кажутся детьми?

— Нил меня, наверное, убьет за то, что из-за меня поезд остановили, — заметно скис Мерлин. Чуть ли уши не прижал, как нашкодивший котенок. — Ты его не видел, кстати? Рыжий такой, примерно твоего возраста, угрюмый и с лицом-кирпичом?

Такого вопроса Гарри не ожидал, но… Он же все равно собирался рассказать правду. Теперь, видимо, время пришло — и будь, что будет!

— Видел, — решившись, выпалил Гарри не давая себе возможности отступить. — Скорее всего, он сейчас едет в Хогвартс. Мы… перепутали билеты.

Гарри рассказал, как именно это произошло. Также он сказал, что все получилось исключительно случайно и никто не виноват. И он вовсе не хотел занимать чье-либо место, а Нил точно очень ждал приезда в Авалон и…

По мере его рассказа улыбка исчезала с губ Мерлина, будто ее ластиком стерли. Иногда, правда, он то сочувственно вздыхал, то начинал тихо и очень по-детски хихикать, что было совершенно недопустимо для преподавателя. Но Гарри уже привык к тому, что его собеседник немного… странный. Поэтому просто продолжал говорить дальше. Рассказал даже о письмах, из-за которых он с Дурслями уехал из дома, и о Хагриде, и о Косом переулке. Даже рассказал о том, как боялся, что поступит на Слизерин, потому что слышал, что там учатся только темные маги, и тот мальчишка из магазина мантий был совсем не приятным и поэтому явно поступит на Слизерин. А в Хаффлпаффе учатся одни тупицы.

— По крайней мере, так сказал Хагрид, — закончил свою историю Гарри на весьма унылой ноте. — А я тупица, поэтому либо туда попаду, либо на Слизерин.

— Ну, я бы не стал так уж всецело доверять мнению только одного человека, — заметил Мерлин. — Тем более того, кто окрестил один факультет негодяями, второй — тупицами, а твоего кузена заколдовал и чуть не превратил в поросенка.

Гарри хотел улыбнуться, вспоминая, как было весело наблюдать за Дадли с поросячьим хвостиком. Но почему-то не смог: после слов Мерлина события того вечера вдруг как-то резко перестали казаться такими уж смешными и невинными. А дядя Вернон с тетей Петунией ведь говорили, что собираются отвезти Дадли на операцию после того, как дядя Вернон довезет Гарри до вокзала.

Гарри стало стыдно за свой смех тогда, а на душе теперь было еще более паршиво, чем когда он просто думал о том, что попадет на факультет тупиц.

«Если меня не вернут обратно Дурслям, то обязательно нужно будет позвонить Дадли или написать письмо и извиниться перед ним. Хотя вряд ли он вообще станет читать письмо, которое принесет сова…»

— Если там все преподаватели такие, — задумчиво продолжил развивать тему Мерлин, — то тогда понятно, почему Нил так не любит эту школу. Эх, нужно будет его оттуда вытаскивать, пока не натворил чего. Как приедем, сразу этим займусь.

— А что делать мне? — Гарри беспокоился за Нила, ведь они уже стали друзьями, пусть и за такое короткое время знакомства. И непонятная обеспокоенность Мерлина лишь подогревала беспокойство Гарри: «А вдруг с Нилом из-за меня что-то случится?».

Но все же собственная судьба волновала Гарри немного сильнее.

— Как насчет того, чтобы остаться в Авалоне? — внезапно предложил Мерлин, хитро улыбнувшись, словно они с Гарри собирались сейчас обдурить весь волшебный мир. Разумеется, это было не так. — Случайности иногда случаются не просто так. Школа магии ничем не хуже Хогвартса, колдовать ты научишься, экзамены сдашь. Может быть, поначалу будут некоторые сложности с другими студентами, но, думаю, вы как-нибудь все между собой разберетесь.

Гарри о таком и не думал раньше, но…

— А почему могут возникнуть проблемы?

— Наши студенты обычно не слишком любят… людей, — после паузы сказал Мерлин. — Но сами они очень хорошие, просто им нужно будет время привыкнуть.

— Людей? — переспросил Гарри. — А сами они не люди? Кто же тогда?

— Да все понемногу, — снова улыбнулся Мерлин, и его улыбка была настолько теплой, что занервничавший было Гарри успокоился: про плохих людей не говорят с такой искренней радостью. — Обычно на курсе попадаются несколько гоблинов, фейри и эльфов. Иногда появляются драконы, великаны, брауни, гномы или, например, лепреконы. Но, к сожалению, слишком редко. Тех же кобольдов или Дини ши я уже несколько веков не встречал.

— Никогда бы не подумал, что все они в самом деле существуют! — Впрочем, Гарри понятия не имел, кто такие эти Дини ши, кобольды или брауни.

— Так что, хочешь у нас учиться? Со всей ответственностью заявляю, что тогда ты будешь слушать лекции самого лучшего специалиста по истории магии!

Гарри в ответ рассмеялся и подумал о том, что… О том, что школьные программы Авалона и Хогвартса наверняка различаются, и у него не окажется и половины учебников и прочих школьных принадлежностей.

А подумав об этом, Гарри понял, что, оказывается, уже все для себя решил. Только понял именно сейчас.

— Но ведь мне не приходило приглашение из Авалона.

— Вот как? А это тогда что? — Мерлин взмахнул рукой, прошептав какое-то заклинание, отчего его глаза на миг вспыхнули золотом. И в тот же миг в руках Гарри появился конверт, запечатанный изумрудной печатью с изображением волн.

Черными чернилами на нем было написано: «Гарри Дж. Поттеру из школы магии и волшебства Авалон».

— Но… как?

— Это магия, Гарри. Это магия.

Поспешно разломив печать, Гарри вытащил из конверта письмо и, все еще не веря своим глазам, прочитал, что школа Авалон приглашает волшебника Гарри Джеймса Поттера приступить к занятиям на острове Авалон с первого сентября этого года. Далее следовал список вещей, которые необходимо иметь при себе первокурснику к началу занятий. Большинство из этих вещей были Гарри совершенно незнакомы, но у мальчика отлегло от сердца, когда он прочитал приписку в конце списка: «Все эти предметы можно купить или заказать с доставкой в течение следующих двух недель: -)».

— Спасибо.

— Буду рад помочь с покупкой недостающих школьных принадлежностей.

«Значит, Авалон?»

Калибурн оказался небольшим каменным городком, похожим на тот, из которого Авалон-экспресс забрал Мерлина.

Он был построен в озерной местности, со всех сторон окруженный озерами, реками и ручейками. Ближайшим к нему озером было Мелс, названное так в память о деревне, что когда-то находилась на его месте, но потом затонула.

— А почему деревня затонула? — спросил Гарри.

Мерлин помолчал, со странным выражением любуясь открывающимся из окна поезда видом спокойной глади огромного озера.

— Это очень старая история, Гарри. И не самая приятная.

По словам Мерлина, центр города был окружен крепостью. Гарри, затаив дыхание, слушал о том времени, когда Калибурн состоял всего из нескольких улиц и весь умещался, не выходя за пределы стен крепости. Теперь же город разросся, но местные жители по-прежнему с большим почтением относились к своей истории и не спешили разбирать возведенные когда-то стены.

Авалон-экспресс прибыл на станцию Калибурна и остановился, распахнув металлические двери.

Гарри вышел одним из первых студентов, полной грудью вдыхая чуть солоноватый и поразительно свежий воздух города.

— Красота! — не сдержавшись, воскликнул Гарри и услышал за спиной тихий смешок.

— Не то слово, Гарри, — подошел к нему Мерлин и встал рядом, — не то слово… Итак, — Волшебник довольно потер руки и обернулся к столпившимся на перроне студентам, заклинанием усиливая громкость своего голоса. Глаза снова на миг вспыхнули колдовским золотом. — Рад приветствовать вас в прекрасном и очень древнем городе Калибурн! Как уже знают студенты старших курсов, школа Авалон находится посреди озера Мелс. Туда мы все доберемся на лодках, — кивок в сторону озера. — Сейчас мы все пройдем к лодочной станции. А пока разбейтесь на пары и постройтесь в очередь.

Гарри в пару досталась девочка с золотистыми кудряшками, одетая в легкое, словно бы летящее, зеленое платьице.

— Привет, — улыбнулся Гарри своей новой спутнице. — Ты тоже на первом курсе?

— Да, — ответила девочка, кинув на Гарри быстрый взгляд и тут же отвернулась к озеру. Гарри лишь мельком удивился тому, как ярко сияют ее голубые глаза. — Я столько слышала об Авалоне от родителей и сестры! Дождаться не могу!

— Да, замечательное место, — согласился Гарри. За время поездки на Авалон-экспрессе он тоже успел многое услышать про эту школу. От Мерлина. А Мерлин говорил о ней с абсолютно подкупающим восторгом, и к концу поездки Гарри уже заранее любил и эту школу, и все, что с ней было связано.

— А про этот город ты слышал? — так же шепотом спросила девочка. — Говорят, здесь где-то спрятан Экскалибур!

— Да ну?! Тот самый?

— Тот самый, — загадочно повторила девочка и все-таки снова посмотрела на Гарри. — Я все детство только и мечтала, что его найти!

— Да, понимаю. — Гарри и сам, как многие мальчишки, иногда грезил историями о легендарном мече, рыцарях Круглого стола, короле Артуре… Но это были детские фантазии, обычные игры и совершенно несерьезно. А вот что делать с теми людьми, которые на полном серьезе об этом мечтают? — Это… здорово.

— Конечно! Ты же ведь знаешь, что этот город назван в честь меча короля Артура?

— Он же этот… — Гарри нахмурился, припоминая: — Калибурн.

— Ну да, так это ведь древнее название Экскалибура!

— Оу… Не знал.

Студенты шли по двое длинной вереницей, а впереди гордо вышагивал Мерлин, иногда взмахивая руками и рассказывая истории о месте, мимо которого они сейчас проходили.

Вечерело.

Город провожал их по дороге к озеру каменным безмолвием и мягким оранжевом светом, льющимся на улицу сквозь закрытые окна. Гарри шел, поскальзываясь, по каменной мостовой, то и дело вертя головой, стараясь как можно больше всего рассмотреть в незнакомом городе.

Ветер с озера потянулся за студентами вдоль дороги, норовя ущипнуть за открытые шеи или уши. Гарри зябко поежился и снова покосился на свою пару:

— Тебе не холодно?

— Нет, — девочка передернула плечами и удивленно посмотрела на Гарри. Вид у него, наверное, был совсем уж жалким, потому что девочка с неприкрытой жалостью в голосе спросила: — А тебе очень холодно, да?

— Нет, — мужественно взял себя в руки Гарри и, чтобы отвлечься, сказал: — Меня, кстати, Гарри зовут.

— Меня тоже, — рассмеялась девочка, и ее смех серебряными колокольчиками прошелся по сердцу Гарри.

— Ты шутишь, да?

— Нет. Мое полное имя Гарриет, — представилась девочка. — А для друзей просто Гарри.

— А у меня Гарри — это полное имя.

— Тоже здорово, — откликнулась девочка.

Тема себя, определенно, исчерпала, и до станции ребята шли молча.

— Мы на месте, — объявил Мерлин, остановившись возле узкой каменной лесенки, ведущей к воде. — Спускайтесь по одному, очень осторожно. Камни скользкие.

Лодочная станция представляла собой маленький покосившийся зеленый домик, больше смахивающий на сарай, чем на место, где могут жить люди, деревянную пристань и пару десятков привязанных старых лодок. Гарри спускался первым, чтобы, если что, успеть поймать Гарриет. Девочка улыбнулась ему, принимая протянутую руку:

— Спасибо, Гарри!

— Пожалуйста, Гарри!

Он же помог ей залезть в лодку, почувствовав себя при этом настоящим джентельменом. Потом уселся сам и понял, что, в принципе, просто идти по вечерним улочкам города было не так уж и плохо, не так уж и холодно. Потому что в лодке было еще прохладнее, и в саму лодку с поверхности озера долетали брызги воды, отчего вся одежда Гарри быстро промокла и теперь неприятно липла к коже. Но жаловаться Гарри не привык, тем более, что Гарриет выглядела отвратительно довольной жизнью и совсем-совсем не замерзшей, хотя сам Гарри уже продрог до костей.

То, как лодки отчаливали от одной пристани и приставали к другой, уже на острове, Гарри запомнил плохо — слишком холодно и темно было вокруг.

— Как красиво! — ахнула вдруг Гарри, которой холод не мешал наслаждаться происходящим.

Гарри поднял голову, оторвав угрюмый взгляд от рассохшихся досок лодки. И замер: свет Калибурна, и правда, очень красиво отражался в темнеющих водах Мелс. Наверное, здесь бывало еще красивее, когда на небе зажигались тысячи звезд и отражались в озерной воде.

Авалон — остров, расположившийся посреди озера Мелс, — на три четверти занимал замок. Высокие шпили неприветливо и очень волшебно темнели вверху, словно бы врезаясь в небеса. Многочисленные огромные окна горели закатными золотыми огнями, будто глаза неведомого существа из других миров, укоризненно спрашивающие: «Как посмели вы меня тревожить, жалкие дети?». И Гарри понимал, что подходящего ответа на этот вопрос попросту не существует.

— Не бойся, — заметив его волнение, прошептала Гарри. — Он только на первый взгляд кажется страшным.

— Ты тоже не бойся, — одними губами шепнул в ответ Гарри. — Все будет хорошо! — потому что ему так сам Мерлин сказал.

Лодки, движимые магией, причалили к берегу, и студенты торопливо выбрались на твердую землю, надеясь сохранить остатки тепла.

Замок распахнул перед студентами массивные деревянные ворота, по которым каменными узорами бились волны. И, когда Гарри переступил порог замка, то мгновенно поверил и Гарриет, и Мерлину: все будет хорошо, а замок страшный только снаружи. Потому что внутри было тепло и сухо, со стен приветливо горели факелы, бросая на пол причудливые изогнутые тени, а откуда-то из глубины замка умопомрачительно вкусно пахло печеной картошкой, сыром и жареным на углях мясом. Гарри сглотнул слюну — есть захотелось с новой силой.

Дружной гурьбой студенты во главе с Мерлином прошли в большой зал, вдоль которого лентами тянулись массивные деревянные столы и скамьи. А на столах стояли подносы, тарелки и миски с самой разнообразной едой и кувшины с напитками. Более старшие студенты, тихо переговариваясь, заняли свои столы, и Гарри заметил, что один стол — видимо, для первокурсников, — остался свободным.

— А что сейчас будет? — шепнул Гарри Гарриет. — Какое-то распределение или что?

— Да нет, — отмахнулась девочка, тоже не сводя с заставленного едой стола горящего и очень голодного взгляда. — Мама говорит, деление на факультеты здесь еще в прошлом веке отменили. Так что…

Так что распределения действительно не было. Просто один старец, сидящий во главе круглого преподавательского стола, место по левую руку от которого занял Мерлин, поднялся на ноги и громогласно поприветствовал первокурсников. Гарри огляделся по сторонам: кроме него, первокурсников было еще всего человек пятнадцать. Впрочем, и на остальных курсах учеников было едва ли больше. Вопросов, почему отменили распределение на факультеты, у Гарри больше не возникало: слишком мало студентов, таких разбивать еще и на группы слишком… бессмысленно.

Ужин прошел под аккомпанемент из негромких разговоров, стука стаканов об стол, перезвона вилок и звяканья тарелок. А еще это был самый вкусный ужин в жизни Гарри: печеная картошка с мясом, бутерброды с сыром и морозно-свежий брусничный морс.

А потом старосты более старших курсов показали младшим студентам их спальни. Гарри, до этого сонно переставляющий ноги по лестнице, заснул крепким сном, стоило только его голове коснуться прохладной подушки.

…И снился ему какой-то юноша со светлыми волосами, в доспехах и красном плаще. А в руке у него был, наверное, тот самый легендарный меч, Экскалибур. Наверняка он, раз даже Гарри, никогда особо не увлекающийся холодным оружием, не смог не оценить его неумолимую силу и мощь. Почему-то — золотую, будто бы огненную.

Юноша указывал мечом в небеса, но Гарри, как ни силился, не смог там ничего разглядеть. Но что-то там определенно было.

На следующее утро Гарри уже не помнил ни свой сон, ни юношу с волшебным мечом. Помнил только, что во сне было слишком много солнца — и золотой магии.

Было раннее утро первого учебного дня, и Гарри, встав еще до рассвета, ходил по гостиной из угла в угол, не зная, чем себя занять.

Спать уже не хотелось, а завтрак, как вчера узнал Гарри, будет еще нескоро. Свободного времени образовалось неожиданно много, и Гарри, исключительно от скуки взяв в руки черный карандаш, поймал себя на мысли, что так и не извинился перед кузеном.

«Дорогой Дадли!» — начал писать Гарри и тут же зачеркнул эту строчку. Скомкал бумагу и выбросил в мусорную корзину рядом с письменным столом в общей гостиной.

Дорогим Дадли не был и в лучшие времена. Да и само обращение… было в нем что-то кардинально неправильное.

Гарри в задумчивости прикусил кончик карандаша и все-таки сел за стол. Написать письмо с извинениями оказалось далеко не таким простым делом, как казалось мальчику раньше.

«Привет, Дадли! Тебе, наверное, интересно, как я? У меня все хорошо, доехал до школы, заселился… Правда, учиться буду не в Хогвартсе, ну да тебе и так плевать…»

Нет, снова не то.

Тем более, ему действительно плевать.

«Дадли, прости, что Хагрид наколдовал тебе поросячий хвост. Надеюсь, операция вчера прошла успешно. Еще раз прости.

У меня все хорошо, сегодня будет первый учебный день.

Передавай привет тете и дяде.

Гарри»

Гарри перечитал письмо еще раз. Не самое идеальное, конечно, но коротко и по исключительно по существу.

Да и вряд ли Дадли все-таки его прочтет, не говоря уж про то, чтобы ответить.

Гарри знал, что в Авалоне где-то есть совятня, и, по идее, именно там студенты должны оставлять своих сов. Но вчера Гарри был таким уставшим и сонным, что не смог найти в себе силы и дойти до совятни, поэтому эту ночь Хедвиг провела в клетке в комнате своего непутевого хозяина. А сам Гарри пообещал себе, что это было первым и последним нарушением школьных правил. Сейчас Гарри даже немного радовался, что не отнес вчера Хедвиг в совятню — идти было меньше.

Гарри еще раз перечитал письмо, сложил его в маленькую специальную трубочку и открыл клетку с птицей, чтобы привязать к совиной ноге письмо.

Хедвиг вальяжно вышла из клетки, переваливаясь, как пингвин, протопала до края стола и остановилась там, очень укоризненно посмотрев на мальчишку. Гарри тут же вспомнил, что еще не покормил ее сегодня и бросился к чемодану, в боковом кармашке которого остался совиный корм.

— Прости, пожалуйста! — шепотом сказал мальчик, насыпая сухой корм в ладонь и протягивая руку к сове.

Хедвиг холодно посмотрела на угощение, а потом наклонила голову вперед и больно клюнула мальчика в ладонь.

— Ай!

Но после этого строптивая птица, видимо, почувствовала себя достаточно отомщенной и все же приступила к утренней трапезе. А потом уже гораздо более благосклонно позволила Гарри привязать письмо и, грузно взмахивая крыльями, вылетела в открытое заранее окно.

Гарри не сомневался, что письмо Дадли получит. Сомневался только в том, что кузен станет читать его извинения, а тем более — прощать или посылать ему ответное письмо.

Когда Гарри все-таки отправил сову Дадли, остальные студенты уже начали потихоньку просыпаться и, как крупа из порванного мешка, стекаться в гостиную. Гостиная первокурсников была небольшой круглой комнатой. По крайней мере, она производила впечатление небольшого и очень компактного помещения, но, как заметил теперь Гарри, в ней без стеснения могли расположиться пятнадцать человек, и переполненной гостиная от этого не выглядела — словно до сих пор ждала времен, когда студентов в ней наберется больше. Она словно кричала, устав намекать: «Смотрите, здесь и сорока людям будет комфортно!».

Стены гостиной были обклеены золотисто-зелеными обоями, навевая мысли о лесе в солнечный летний день. По углам комнаты расположились несколько письменных столов из какого-то светлого дерева, вроде ясеня или осины (Гарри в этом плохо разбирался), а ближе к центру гостиной располагались пара диванчиков, так, чтобы не мешаться под ногами, и кресла в веселой тканевой обивке, в которых, как успел узнать Гарри, можно почти буквально сесть — и утонуть, до того они были мягкими. В одной из стен обнаружился камин, сейчас погасший, но все же. А в другой, восточной, стене было большое-большое окно с толстыми, массивными ставнями, выходящее на озеро Мелс. Гарри был не из тех, кто так уж сильно зависим от красот окружающей природы или готов любоваться ими бесконечно долгое время, но… Одно из мягких, «утопающих», кресел Гарри все-таки облюбовал для себя в первый же день занятий, даже не поленился подтащить его к окну, чтобы из него наблюдать за рассветом. Для полной идиллии ему не хватало бы в руках только кружки с горячим шоколадом или какао и какой-нибудь интересной книги под боком.

Но рассвет уже наступил, солнце поднялось над озером, а остальные первокурсники проснулись, выходя из своих спален. Сами спальни, как и гостиная, явно были рассчитаны на большее количество человек, поэтому студенты в них теперь жили по одному или по двое человек. Лишь следы на полу подсказывали, что когда-то кроватей в этих спальнях было раза в два, а то и в три больше. Гарри это немного расстраивало, но жить одному в большой комнате было слишком хорошо по сравнению с тесной жизнью под лестницей. Так что расстраивался Гарри не сильно и не много, скорее, просто сделал себе пометку на память: когда-то студентов здесь, в самом деле, было больше.

Но не теперь.

— Доброе, — сонно кивнула ему Гарри, проходя мимо и зевая так отчаянно широко, что Гарри удивился, как ее челюсть после такого осталась на месте. Гарриет была вся какая-то помятая и заспанная, на голове вместо красивых золотых кудряшек красовалось воронье гнездо. В руках у девочки было голубое полотенце, зубная щетка и мыльница, и Гарри поспешил отвести взгляд в сторону: «душевой» набор плохо сочетался в его представлении с образом прекрасного златокудрого видения. Вообще сложно было сохранить этот налет «прекрасности» и «идеальности», если приходилось каждое утро проходить по общей гостиной с мылом и полотенцем в руках.

— Доброе, — отозвался Гарри. — Пошли на завтрак?

— Ты серьезно? — уставилась на него девочка и рассмеялась. — Нет уж, я сначала все-таки в душ! — Словно бы подтверждая ее слова, мыльница случайно раскрылась, и мыло улетело на пол. — Упс…

Да, образ прекрасного ангела, призванного осветить его жизнь, был разрушен окончательно и бесповоротно.

Гарри только улыбнулся в ответ:

— Тебя подождать?

— Да ну, — отмахнулась Гарри. — Иди без меня, я еще долго собираться буду!

Гарри пожал плечами. Не то, чтобы ему так уж было важно позавтракать вместе именно с ней… Скорее, просто хотелось позавтракать вместе хоть с кем-нибудь: у Дурслей Гарри чаще всего ел в одиночестве и уже после того, как поели дядя Вернон, тетя Петуния и Дадли. К тому времени еда уже обычно остывала, заветривалась и покрывалась корочкой.

Но это было раньше, почти в другом мире, с которым Гарри внутренне распрощался — не навсегда, но до конца учебного года, как он сам искренне надеялся, — когда прошел барьер между девятой и десятой платформой.

Теперь перед ним был новый мир, как начало новой жизни, и хотелось встретить этот мир и эту жизнь иначе — для начала, хотя бы позавтракать вместе с друзьями или приятелями, чтобы смеяться, забывая про еду, смешно хрюкать, выпивая морс или сок, и втихаря стаскивать с тарелок друг друга какие-нибудь особенно аппетитные кусочки бекона. Ну, или что-то еще, но такое же приятное, наполненное атмосферой дружбы, безопасности и счастья.

Гарри не был уверен, что Гарриет стала бы хрюкать во время завтрака. Нил, может, и стал бы, но где он сейчас?

Мерлин обещал со всем разобраться, когда они вчера приехали в город Калибурн, и Гарри ему, конечно, верил, однако… Уже почти день прошел, точнее, весь вечер, ночь и утро, а от Нила по-прежнему не было никаких вестей.

Спустившись на завтрак, Гарри увидел уже привычно пустой стол для первого курса. Только в этот раз взгляд сам собой цеплялся за рыжую вихрастую макушку одинокого студента, который каким-то образом стал даже большим «жаворонком», чем сам Гарри. А еще апельсиновая макушка и неестественно прямая спина студента показались знакомыми.

— Нил? — окликнул Гарри.

Рыжая макушка медленно возвысилась над обеденным столом, повернулась в сторону Гарри и действительно оказалась Нилом. Очень-очень недовольным Нилом, темные глаза которого так и бросались молниями, когда он узнал Гарри.

— Гарри, — по слогам сказал он, и это прозвучало почти как диагноз. — Гарри Поттер.

Или как приговор.

— Прости, что так получилось! — выпалил Гарри, чувствуя укол вины. Хороший такой укол, рыцарским копьем, не иначе.

Гарри, правда, было ужасно стыдно перед Нилом, ведь он лишил его вчера возможности ехать в Авалон-экспрессе вместе с гениальным преподавателем по истории магии. По его вине Нил вчера не попробовал самый вкусный на свете ужин, не съел запеченную с сыром картошку и не попробовал брусничный морс. Гарри не знал, насколько все это было бы важно для Нила, был бы он в таком же восторге от всего происходящего, как и сам Гарри. А еще Нил даже не услышал приветственную речь директора… Впрочем, последнее было не самым большим упущением, на взгляд Гарри: без нее вполне можно было обойтись.

Гарри было и стыдно, и жаль, и чувство вины кололо в самое сердце, но… Терять первого обретенного в мире магии друга Гарри совершенно точно не хотел. Поэтому он растянул губы в извиняющейся улыбке и сказал:

— А знаешь, ты был прав! Это восхитительная школа!

И это послужило для Нила тем же, чем красная тряпка для быка. В атаку с кулаками он на Гарри, разумеется, не бросился, но сначала покраснел, потом побледнел, отчего веснушки стали казаться еще ярче и какими-то даже болезненными, и наконец выпалил:

— Ты… Ты… человек!

Гарри недоуменно нахмурился: да, человек. Но почему у Нила это звучит так, будто быть человеком — самое страшное оскорбление на свете?

Он все еще продолжал недоуменно хмуриться, не зная, как реагировать на сказанное, когда Нил почему-то попятился, как-то слишком затравленно оглянулся по сторонам и одними губами прошептал:

— Прости.

— А?

Гарри тоже оглянулся, удивленный такой реакцией. Кругом уже столпились студенты разных курсов и разных рас, но все они смотрели на Гарри с одинаковым ужасом и… ненавистью? Гарри слишком хорошо знал эти взгляды: точно так же на него смотрели Дурсли, когда он при них колдовал. Например, когда отрастил за ночь волосы или выпустил змею из террариума. Гарри тогда еще даже не знал, что это магия, и не понимал такого отношения, но… Дурсли-то с самого начала все знали и понимали.

Гарри думал, что оставил все это позади — ненависть, презрение, страх… А теперь в его новую жизнь, которая должна была быть идеальной и волшебной, снова вторгаются те же чувства.

Мерлин предупреждал, что так и будет.

Мерлин сказал, что нужно время.

— Да, я человек, — неожиданно громко, чтобы все услышали, сказал Гарри. Для него это не было тем, что нужно от кого-либо скрывать или чего стоит стыдиться. — И что с того?

В толпе мелькнули золотые кудряшки Гарриет, и Гарри поймал ее взгляд. Сожаление?.. И страх, много-много страха.

Гарри не хотел ничего ни от кого скрывать, но, увидев Гарри, подумал, что все же предпочел бы, чтобы она узнала об этом чуть позже или намного-намного позже. И уж точно — не так.

По побледневшему… затравленному… лицу Нила Гарри понял, что лучше бы он молчал.

— Прости, — повторил Нил. — Я не… Я не хотел.

Страха в его глазах не было.

Гарри, на ходу прихватив с собой пару булочек и кружку с молоком, пулей вылетел из столовой, по совместительству являющейся большим залом и излюбленным местом для всякого рода заседаний и собраний. Наверное, потому что заседать и собираться где-либо вообще было не в пример удобнее, если в этом месте была еще и еда.

Оставаться там не то, чтобы не было совсем никаких сил, и все же… Кусок в горло не лез под прицелом сотни осуждающих взглядов. А есть хотелось, и даже очень. Поэтому Гарри принял решение отныне и впредь обедать где-нибудь в другом месте, спускаясь в столовую только непосредственно за самой едой. По крайней мере, в прежней школе ему это помогало — сидишь где-нибудь на траве на заднем дворе школы, дышишь полной грудью, обедаешь на свежем воздухе… прячешься, потому что приходить каждый день домой избитым и слушать причитания тети Петунии, что он опять всю одежду изгваздал, а отстирывать она ее не будет — вот тогда никаких сил у Гарри не было. Сейчас же все было вполне миролюбиво, если можно так выразиться. По крайней мере, его еще даже никто не побил. Боялись, наверное. Или просто были лучше бывших одноклассников Гарри.

Сам Гарри никогда не думал, что его кто-то может всерьез бояться, но… С этим ему теперь как-то предстояло учиться жить.

А ведь в Косом переулке к нему все так хорошо относились! Пожимали руку, благодарили, называли героем и особенным мальчиком… Особого геройства за собой Гарри, правда, не замечал, и все это преувеличенное внимание к нему окружающих начинало здорово нервировать, как только прошел первый шок. Гарри вдруг понял, что в Авалоне ему с самого начала понравилось еще и то, что здесь не было никого, кто бы норовил пожать ему руку или с восторженным придыханием произнести: «Гарри Поттер! Здесь Гарри Поттер!». Там Гарри чувствовал себя абсолютно незаслуженной знаменитостью, которой вся эта «слава» костью поперек горла встала. Здесь же он был просто одним из студентов-первокурсников, который, в общем-то, ничем ото всех остальных не отличался. И это было здорово. Это было привычно.

По крайней мере, все было именно так, пока Нил не назвал его человеком, а Гарри снова не стал чем-то отличаться ото всех остальных.

Укромный уголок Гарри нашел приблизительно через полчаса — лекции, судя по полученному еще вчера расписанию, должны были начаться только во второй половине дня. А значит, можно было не спешить. А значит, можно было упиваться своим горем и «непохожестью» на других и дальше. И Гарри еще не был уверен, что во второй половине дня ему хватит решимости посетить первые в жизни занятия магией.

Гарри сел на пол в школьном коридоре, напротив огромного, почти во всю стену, окна. За окном открывался умиротворяющий вид на пляж с парочкой растущих там деревьев и кустарников. Каменный берег казался весь каким-то очень серым, пустым и по-осеннему унылым. Кажется, Гарри только сейчас в полной степени прочувствовал: вот и наступила осень, закончилось лето. А вместе с осенью наступил новый учебный год, в совершенно новой школе, в совершенно новом мире и… В этом новом мире и новой школе было точно так же одиноко, как и в прошлой школе — и почти прошлой жизни, — и радость от случившегося было открытия испарилась после выплюнутого с ненавистью слова «Человек».

А ведь Гарри только-только начал думать, что нашел свое место, нашел свой новый дом! У него даже появились друзья в первый же день в новом учебном году: Нил и Гарри. Но Гарриет с ним теперь вряд ли захочет дружить, а Нил, наверное, и вовсе возненавидел за то, что Гарри занял его место.

В коридоре послышались негромкие быстрые шаги, и Гарри внутренне сжался, готовясь… к чему-то, когда шаги остановились напротив него замерли окончательно. На колени мальчику упала шоколадная лягушка.

— Вот, на завтрак давали. Ты выглядишь, как человек, который любит шоколад, — неловко сказал Нил.

— Спасибо.

Гарри взял шоколадную лягушку, но голову не поднял: смотреть на Нила было попросту страшно, как, например, узнавать оценку за очевидно проваленный экзамен. Пусть Гарри уже тысячу раз и отругал себя за трусость и слабость.

Зато Гарри, и правда, очень любил шоколад. Возможно, потому что ел его у Дурслей настолько редко, что каждая плитка горького шоколада становилась для мальчишки настоящим праздником.

А еще в этот раз Нил назвал его человеком без всякого презрения, даже будто бы… по-дружески.

— Ты пришел за мной?

— Ну, тебя было не так уж сложно найти. — Гарри в это поверил бы, если бы голос Нила не звучал, как после пробежки. Или как если бы Нил только что пробежал очень большое расстояние и очень быстро, чтобы все-таки суметь кого-то или что-то отыскать. А нашел, вот, только самого Гарри.

— Как думаешь, может быть, мне стоило поступить иначе? — Гарри смотрел на носки бежевых кроссовок Нила и никак не желал поднимать взгляд на самого Нила.

Нил сразу понял, о чем говорил Гарри, и со вздохом присел рядом с ним прямо на пол, шутливо толкнув приятеля плечом:

— Тебе же здесь нравится, ты сам это сказал.

— А вдруг в Хогвартсе мне понравилось бы больше?

— Ну-у… — протянул Нил и с задорным смешком заявил: — Мне там совершенно не понравилось! Так с чего бы там должно было понравиться тебе?

— Ну, — Гарри запнулся и, подняв голову, все-таки посмотрел на Нила: — Я же обычный волшебник, человек. Может быть, мне нужно учиться с другими людьми? Тогда бы меня никто не… не боялся.

— А сейчас прям все в ужасе разбегаются! Ты же сам первый из столовой убежал.

— Не хотел мешать остальным.

Теперь уже Нил отвернулся, внезапно заинтересовавшись собственной обувью. Ну, вот как ему объяснить то, что сам Нил еще не до конца понимает?

Поэтому Нил сказал только одно, но таким упрямым и уверенным тоном, что Гарри ему поверил:

— Ты не мешаешь.

Мальчики помолчали. Сидеть на полу, в принципе, было не так уж и плохо: нагретые утренним солнцем плитки еще продолжали нагреваться, и казалось, будто свое тепло они передают ребятам. За окном пролетел какой-то зеленовато-желтый листок и тут же скрылся за оконной рамой. Гарри проводил его задумчивым взглядом и спросил:

— А как там, в Хогвартсе?

— Обыкновенный замок, ничего интересного, — но Гарри явно было интересно. То ли в самом деле надумал до туда все-таки доехать, то ли просто хотел знать хоть что-то о месте, которое он не выбрал. — И тоже с лодками.

— А большой замок, как наша школа?

Нет, уезжать из Авалона Гарри все же не собирался, иначе бы не назвал уже привычно школу «нашей». Ободренный этим, Нил ответил чуть более подробно:

— Ага, побольше, раза в три, наверное. И стоит, кстати, рядом с озером, правда, ма-а-аленьким… И лес там есть. Да я не так уж и много разглядеть успел, нас же сразу в Большой Зал привели, а ничего другого я и не видел. О! А вот Большой Зал тебе, кстати, наверняка бы понравился! Там потолок — будто небо, то с тучами и дождями, то с облаками и солнцем. Мерлин сказал, это магия какая-то, но названия я не запомнил.

— Значит, Мерлин тоже был там?

— Ну, да, — кивнул Нил. — Он как раз к Распределению явился.

— А у вас там было Распределение?

— Ага, — очень довольно кивнул Нил. — Представляешь, там всех первокурсников вызывали к стулу с говорящей шляпой. Студент садится на стул перед всем Залом, ему на голову эту шапку надевают, и она то ли его мысли читает, то ли еще что, а потом выкрикивает название его факультета. Это так стра-а-ано.

— А на какой факультет распределили тебя? — Гарри его с таким восторгом слушал, будто в жизни не слышал ничего более интересного и занимательного. Нилу даже как-то неловко стало.

— Да ни на какой. Там же всех поименно называли, а моего имени они не знали. Зато, — Нил хитро прищурился, — назвали твое. Представляешь, говорят «Поттер, Гарри», и весь зал тут же начинает говорить, перешептываться, шеи тянуть, стараясь тебя разглядеть… Ты у них какой-то Избранный или типа того, да?

— Типа того, да, — говорить на эту тему Гарри сейчас не хотелось. Может быть, немного попозже они поговорят и об этом. — Так что дальше?

— Ну, тебя-то там нет, поэтому все скоро замолкают, никто ни слова сказать не может. И — ты только представь! — прямо в этот момент распахиваются двери Большого Зала, большие такие, массивные, и появляется наш Мерлин! В джинсах и толстовке и такой типа: «Ваш мальчик у нас! Гоните миллион долларов — и никто не пострадает!».

— Че?! — Гарри выпучился на Нила, и тот, уже не сдерживаясь, от души расхохотался.

— Ладно, не совсем так, конечно. Но у всех были лица, будто он именно это и сказал!

— А что на самом деле сказал Мерлин?

— Что произошла ошибка, и им с директором нужно поговорить. Потом они куда-то ушли, вернулись минут через десять, и директор Хогвартса тоже сказал, что произошла ошибка, и ты больше не числишься их студентом. А потом Мерлин забрал меня, мы снова поплыли на лодках, а потом аппарировали в Калибурн. Ну, точнее, он нас перенес туда, сам-то я в этом вообще никак не разбираюсь.

— Аппарировали?

— Переместились, — «перевел» Нил. — Только что были в одном месте, а потом — хоп! — и уже в другом.

— Оу. Маги и так могут?

— Да чего мы только не можем?! — залихватски воскликнул Нил и хлопнув Гарри по спине: — Ты только не раскисай, главное, и тогда сам всему научишься.

И Гарри ему снова поверил: не раскиснет. Он же сильный!

— Ну что, Гарри, готов учиться магии?

— А к этому вообще можно быть готовым?

Впереди Гарри по-прежнему ждал первый учебный день, первые занятия и первые попытки колдовать. И ждать всего этого в компании друга было все-таки чуть менее страшно, чем в одиночку.

— Кстати, Мерлин говорил, тебе, вроде, какие-то вещи докупить надо, да?

— Да, школьные принадлежности, которых в моем списке для Хогвартса не было.

— Ну, значит, после занятий пойдем к Мерлину!

И грядущий день мигом стал гораздо более приятным и дружелюбным. А со всем остальным… Гарри как-нибудь обязательно справится. И не будет раскисать!

Первым уроком в понедельник расписании значилось преобразование, и, к счастью для Гарри, учебник по этому предмету в Авалоне был тот же, что и в Хогвартсе: «Руководство по трансфигурации для начинающих», автор Э. Свитч. Пусть Гарри и удивился расхождению в названии дисциплин, но был рад уже тому, что не останется в аудитории единственным, у кого не будет учебника.

Аудитория находилась в коридоре, ведущем направо от столовой (она же большой зал). Поэтому сначала ребятам все же пришлось вернуться туда. Гарри внутренне готовился к тому, что по пути он встретит других студентов, и они снова будут смотреть на него… так. Но к тому времени, как друзья добрались до большого зала, коридоры уже были пусты: студенты разошлись по аудиториям, хотя до начала занятий оставалось еще десять минут. Гарри, наверное, тоже предпочел бы прийти пораньше, если бы так не боялся узнать, как теперь изменились его отношения с одногруппниками. Точнее, их отношение к нему.

— Не бойся, — шепнул Нил перед тем, как они вошли в нужную дверь.

— Не боюсь, — ответил Гарри. Это, конечно, было не совсем так, но… Гарри хотел быть сильным.

И они вошли в аудиторию. Как и все помещения в Авалоне, она была создана для большего количества студентов, и теперь казалась почти пустой, хотя весь первый курс уже сидел на своих местах. Студенты разбрелись по аудитории: великан Огра разместился на дальних партах, своими внушительными объемами занимая сразу два места. Насколько Гарри понимал, мальчишка со странным именем Огра был еще совсем маленьким, по крайней мере, он был намного меньше остальных великанов и всего-то на две головы возвышался над самим Гарри. Но со временем, скорее всего, вырастет до таких размеров, о которых Гарри сейчас и подумать не мог. Тоже на задних партах, но ближе к окну, сидела Гарриет. Она задумчиво смотрела в окно и теребила прядь светлых волос. На Гарри она даже не взглянула, и это неожиданно сильно ударило по мальчику.

Через несколько рядов от Гарриет, тоже возле окна, сидел черноволосый мальчишка, весь какой-то очень худой, вытянутый и бледный. Он вчера плыл с Гарри и Гарриет в одной лодке, но, признаться, Гарри его совершенно не запомнил: будто память об этом мальчишке стиралась из головы, стоило только Гарри отвести от него взгляд. Вроде, и за ужином где-то неподалеку друг от друга сидели, а все равно не запомнился. Бывает же. В середине аудитории щебетала, порхая над партой, о чем-то своем стайка из пяти маленьких феечек. Для Гарри они все еще были на одно лицо, но Гарри надеялся со временем научиться их различать. Или хотя бы запомнить, как зовут этих звонких крылатых девочек. Три гоблинских мальчишки, серовато-зеленые и очень носатые, заняли места ближе всего к преподавательскому столу и доске, но все равно первые ряды оставались пустыми. Хотя лекция еще не началась и преподаватель еще не пришел, гоблины уже что-то старательно вычерчивали в раскрытых тетрадках. Правда, они то и дело бросали взгляды на сидевшую чуть поодаль от них девчонку-гоблиншу, и Нил, тоже рассматривающий одногруппников, усмехнувшись, прошептал: «Небось, любовные записки пишут!». Рядом с гоблиншей сидела еще одна девочка, немного полноватая и с раскосыми карими глазами, но ее каштановые волосы волнами падали на плечи и спину и невольно вызывали мысли о море и соленых брызгах, когда волны ударяются о каменные берега. Странная девочка. Впрочем, все они здесь странные, но было в ней еще что-то такое… такое… что Гарри — а он никогда прежде не плавал в море и большую воду видел только во время той поездки с Дурслями, когда они спасались от писем из Хогвартса — почувствовал, что его сейчас, вот прямо сейчас, со всех сторон окутывают прохладные морские волны. Гарри мотнул головой, сбрасывая наваждение. «Волны! Ну что за чушь?»

— А она красивая, правда? — высказал свое мнение Нил, когда мальчишки, оглядев аудиторию, пришли к одному и тому же решению.

Они вдвоем сели за парту в первом ряду, посреди кабинета, но чуть сбоку от преподавательского стола. Гарри достал из сумки заветный учебник по трансфигурации, тетрадку в клетку и ручку и в замешательстве уставился на волшебную палочку. Она нужна была бы ему во время учебы в Хогвартсе, но… Нужна ли она ему здесь? Гарри пока еще совсем мало представлял, как вообще работает магия, однако с тех пор, как он сел в Авалон-экспресс, он еще ни у кого не видел волшебных палочек. А если он не сможет без нее колдовать? А если не сможет колдовать с ее помощью?! Мистер Олливандер, конечно, сказал, что эта волшебная палочка выбрала именно его, Гарри. Но вдруг здесь действуют какие-то другие законы, и вид волшебной палочки только еще больше расстроит однокурсников?

Гарри обернулся к Нилу, чтобы спросить его мнение, но в это время двери аудитории приоткрылись, и в комнату вошел их первый преподаватель. Это была высокая женщина в совершенно обычных, человеческих брюках и самой обычной синей рубашке, которые не шли ей настолько, насколько, например, не подошли бы жабе хрустальные туфельки. Во всем образе этой женщины сквозила сказка: в миловидном лице, будто бы именно по нему рисовали иллюстрации к детским книжкам про прекрасных волшебниц, в льдисто-пепельных, будто бы отлитых из чистейшего снега, волосах, собранных на затылке в высокий хвост. Если бы ее волосы были распущены, а сама она одета в какое-нибудь сказочное платье с пышной юбкой, Гарри подумал бы, что перед ним самая настоящая Снежная королева. Впрочем, он и так об этом подумал — просто добавил про себя еще, что эта Снежная королева почему-то пытается притвориться человеком, но безуспешно.

— Оу, — очень тихо, чтобы не услышала преподавательница, протянул не менее удивленный Нил. — Не думал, что здесь преподает кто-то из Неблагого Двора.

— Что? — Гарри непонимающе посмотрел на друга. Слова про какой-то там двор прозвучали непонятно и таинственно, но Нил только цыкнул в ответ: мол, потом поговорим, сейчас не время.

Феечки мгновенно перестали щебетать и сели на парту, кажется, жалея о том, что упустили возможность пересесть на более дальние ряды. Подальше от Снежной королевы.

Гарри решил все-таки подождать с вопросом про волшебную палочку.

— Добрый день, первокурсники, — приятным, освежающе холодным, как вчерашний брусничный морс, голосом поздоровалась женщина. — Меня зовут Селина Форест. Я — ваш преподаватель по преобразованию. В первую очередь, хочу оговориться, что преобразование — одна из самых сложных наук, которые вы будете изучать в школе. Она требует от студентов дисциплины и хотя бы начальной магической подготовки. Поэтому первое время на моих уроках мы будем разбирать теоретическую часть курса. Лучше всего начинать изучение преобразования с учебника по трансфигурации для магов, как образца структурного подхода к данной дисциплине. От теории к практике же перейдем, когда я решу, что каждый из вас, — взгляд льдисто-синих глаз задержался на Гарри чуть дольше, чем на других студентах, и Селина выразительно повторила: — каждый не будет готов к преображению окружающего вас пространства. А теперь откройте учебники на пятой странице и прочтите первый параграф.

Мисс Форест хлопнула в ладоши, и на глазах удивленного Гарри, стоявший за преподавательским столом деревянный стул превратился в синее кресло.

Гарри открыл книгу и прочитал первый бросившийся в глаза абзац: «Трансфигурация буквально означает «преображение». Т.е., изменение внешнего вида и функций заколдованного объекта. Одним из примеров трансфигурации можно считать исчезновение какого-либо предмета или, наоборот, создание предмета из ничего. Например, кому из нас не хотелось бы заставить испариться неудачно сваренное зелье или сгоревший пирог?».

— Так что такое Неблагой Двор? — спросил Гарри у Нила, когда урок по трансфигурации закончился.

Мальчики вышли из класса и теперь шли к кабинету Мерлина, находящемуся в противоположной стороне этого крыла Авалона. Насколько Гарри понял, преподаватели в школе вообще предпочитали не селиться рядом друг с другом — поэтому между их аудиториями и кабинетами всегда было какое-то расстояние. Гарри думал, что было бы гораздо проще, если бы все преподаватели находились в пределах одного коридора, в соседних комнатах, и тогда не пришлось бы обходить полшколы в поисках нужного кабинета. Но сами преподаватели, видимо, считали иначе. Один из них, как услышал от Нила Гарри, например, и вовсе жил в лесу за школой, приходя в Авалон только на время самих занятий. И это казалось гораздо более странно, чем просто находиться в разных концах одного крыла.

— А зачем, кстати, тебе к Мерлину нужно? —  будто бы не услышал вопроса Нил.

— Он обещал помочь купить учебники, которых у меня еще нет, — пожал плечами Гарри. — Так что за двор?

— Правда хочешь знать?

— Конечно!

Особо любопытным ребенком Гарри себя никогда прежде не считал. Но в Авалоне все было настолько странно, непонятно и таинственно, настолько незнакомо, что Гарри готов был ухватиться за любую загадку, только бы узнать об этом мире, полном магии, еще чуть больше. Вот и теперь, услышав про какой-то там двор, Гарри почувствовал тихий зов загадочности и таинственности и уже просто не мог пройти мимо. Гарри хотел знать все.

Нил вздохнул, поправил сползшую с плечами лямку школьной сумки и ответил:

— Да, в общем-то, никакой тайны здесь нет. Тот же Мерлин тебе, наверное, об этом смог бы более подробно рассказать, он вообще историю обожает и только рад был бы… А я рассказывать не умею.

— Тогда можем, например, поговорить о той девочке, которую ты назвал красивой.

— Или о том мальчике, на которого ты минут пять пялился.

— Я не пялился! — возмутился Гарри. — Я… Я пытался вспомнить.

— И как?

— Не вспомнил.

— Ну, обычным людям вообще сложно вампиров запоминать, — пожал плечами Нил. — У вас на них какой-то психологический барьер или типа того срабатывает, не знаю.

— Впервые о таком слышу, — Гарри нахмурился. В принципе, новость о том, что среди его однокурсников есть и вампир, как-то не удивляла. Гарри уже вряд ли даже дракону удивился бы, но проверять все же не хотелось.

— Ну да, ты ж эксперт, — хмыкнул Нил. Немного обидно, конечно, но справедливо: экспертом Гарри не был и еще пока слишком многого не знал о волшебном мире. Но Нил мог бы и не напоминать об этом лишний раз!

— Так что с двором?

— Да ничего особенного, так-то. Просто закидоны чистокровных фейри.

— Фейри?

— Ну, это общее название для волшебных существ, типа эльфов или фей.

— А гоблины — тоже фейри?

— Можно, конечно, и так сказать… — задумчиво протянул Нил. — Но лучше ты им этого не говори, больная тема и все такое.

— А почему больная тема?

— Гарри, а тебе кто-нибудь говорил, что ты задаешь очень много вопросов?

— Да нет, вообще-то.

Нил закатил глаза, Гарри рассмеялся.

Так, за разговорами и дружескими подначками, они дошли до кабинета Мерлина, о чем мальчикам сообщила золотистая, но уже изрядно потемневшая от времени лаконичная надпись: «Кабинет Мерлина Э.»

— «Э»? — недоуменно спросил Гарри.

— Эмрис. По крайней мере, сам он говорит, что это его друидское имя.

— Значит, Мерлин Эмрис? А почему не написать целиком, зачем сокращать?

— Ну, может, ему так больше нравится.

Гарри пожал плечами — ну, нравится, так нравится. Его ответ Нила полностью устроил, но пометку в памяти на будущее Гарри все же сделал: узнать, почему «Э».

Нил постучал в дверь и распахнул сразу ее после громкого «Входите!». Кажется, дверь Мерлин вообще не запирал. Или заранее ждал их прихода — договаривались ведь.

— Я привел Гарри! — с порога и с совершенно необъяснимой гордостью объявил Нил, пока Гарри оглядывал комнату. Выглядела она так, будто была одновременно и рабочим кабинетом, и гостиной, и даже спальней. Точнее, спальня явно была скрыта за одной из дверей, а вот кухонные шкафчики лимонного цвета, письменный стол, стул и диван такой же яркой расцветки обнаружились в кабинете и удивительным образом даже умудрились туда вписаться. — Печенье еще осталось?

— В шкафу, — махнул рукой в сторону канареечной мебели Мерлин. — Но чур все не ешь!

— Да когда такое было? — хмыкнул Нил таким тоном, что становилось понятно: такое случается из раза в раз и вообще уже давно стало традицией. — Лимонное? Ты серьезно? А шоколадное куда делось? Я же только ради него и пришел!

— Шоколадное закончилось. И вообще тебе много нельзя.

Нил сердито запыхтел, подтверждая слова Мерлина: много нельзя.

— У тебя аллергия? — Гарри вопросительно посмотрел на друга. Аллергиком он не выглядел, но кто ж знает, как выглядят настоящие аллергики? Может, они все сплошь рыжие, веснушчатые и загорелые?

— Ну да, но совсем небольшая, — безмятежно отмахнулся Нил и все-таки высыпал лимонное печенье в глубокое блюдце. Гарри оставалось только поражаться тому, насколько хорошо Нил ориентируется в чужом доме.

А кабинет Мерлина был, кажется, именно домом, поэтому Гарри, который прежде никогда не был в жилищах волшебников, теперь рассматривал убранство полугостиной-полукухни с жадным любопытством. На первый взгляд все не так уж и сильно отличалось от привычного Гарри интерьера дома Дурслей. У Дурслей, конечно, все было более аккуратно и прибрано, более утонченно и консервативно, как они сами любили говорить про свой дом… Кухня у Мерлина была самая обычная: пара шкафов, раковина, плита и барная стойка. Все совсем обыкновенное, человеческое. Ну, не считая, разумеется, «вырви-глаз» расцветок. Гарри даже испытал небольшое разочарование, подсознательно ожидая увидеть камин, котел, колдовской колпак и летающую метелку в углу. И посуде следовало бы быть более волшебной, может быть, даже разговаривающей или тоже летающей. Или хотя бы кажущейся не из этого времени!.. Глиняные миски, деревянные ложки, котлы и все такое. А так — совершенно обыкновенные тарелки и кружки, совершенно обычный металлический чайник.

Впрочем, первое впечатление напрочь снесло восторгом, когда Мерлин включил на плите конфорку, и под чайником заплясали зеленые язычки колдовского пламени. Совсем не такие, как бывают обычно, когда включаешь плиту.

— Магия? — спросил Гарри, кивая на пламя, буквально на глазах сменяющее цвет с изумрудного на карминно-алый.

— Магия, — подтвердил Мерлин. — С электричеством здесь вообще туго, поэтому вместо него мы используем магию.

— То есть, соединяете человеческую технику с магией?

— Типа того, да. Я в этом вообще не сильно разбираюсь, просто купил плиту в магазине в Калибурне, когда сюда приехал.

— Мерлин вообще ни в чем, кроме своей любимой истории, не разбирается, — поддакнул Нил, разваливаясь в одном из кресел в той части кабинета, которая выглядела похожей на гостиную. Гарри осторожно опустился в соседнее кресло, и Мерлин поставил перед мальчиками блюдце с печеньем и дымящиеся кружки с чаем.

— Не груби старшим, Нил, — шутливо отозвался Мерлин.

Потом они пили чай, заедая его лимонным печеньем, кислым и сладким одновременно. Сравнивали списки школьных принадлежностей Гарри — тот, что прислали ему летом из Хогвартса, и тот, который наколдовал в Авалон-экспрессе Мерлин. Оказалось, списки, и правда, не так уж и сильно различаются: нужно было купить всего несколько учебников.

— Заеду за ними завтра, — сказал Мерлин, стоило Гарри только подумать о том, как ему придется одному добираться до Косого переулка. — В Калибурне есть хороший книжный магазин, «Лавка чудес братьев Ли», я все равно туда собирался.

— Спасибо вам! — порывисто воскликнул Гарри и облегченно вздохнул, тут же снова засомневавшись: а как быть с деньгами? Сразу отдать Мерлину? Но он же не знает стоимости книг… Вдруг отдаст больше? Или, наоборот, меньше?

Пока Гарри мучился, пытаясь понять, как лучше поступить, Нил сменил тему:

— Я, кстати, пообещал Гарри, что ты расскажешь ему про Благой и Неблагой Двор, Мерлин.

— Вот как? Ну, могу и рассказать, — Мерлин покосился на часы на стене над одной из дверей, но время еще не позднее. А значит, можно и утолить любопытство мальчишек. Хотя тема, безусловно, была очень обширная и интересная, но времени раскрыть ее полностью сейчас нет. Так что Мерлин решил рассказать Гарри ее сокращенную версию: — Маленький народец — они же фейри — исконные обитатели Волшебной Страны, — как уже давным-давно заученную наизусть лекцию начал объяснять Мерлин. — Поэтому они от рождения переполнены магической энергией, и, стоит отметить, что их магия, пусть и имеет одну природу с человеческой, все же достаточно сильно от нее отличается.

— Тогда как я могу учиться в Авалоне, если у меня другая магия?

— Гарри, магия не может быть другой. Она всегда одна, разлита в воздухе, как мед, хоть черпаком черпай. Она струится в крови. Она повсюду, это же магия! Отличаются, скорее, сами принципы колдовства, заклинания, их направленность и их сила.

— Оу, — протянул Гарри. Почему-то сейчас он очень ярко представил янтарно-медовую магию, которую можно намазать на хлеб, как мед, и принести к чаю.

— Так вот, фейри делятся на два рода: Благой и Неблагой Двор. Всех различий между Дворами я сейчас не перечислю, но могу назвать несколько общих отличий. Если станет интересно, то потом посоветую пару очень интересных книг на эту тему, которые есть в школьной библиотеке, в них ты сможешь прочитать обо всем поподробнее. А так, в общем, Благой Двор ассоциируется со светом, дневными часами и летними днями; Неблагой же принадлежит тьме, ночи и зимнему сезону. Первое, что различает Дворы фейри — это привязка к временам года. Благой двор вступает в свои права с зажигания огней Бельтайна и правит до Самайна. Соответственно, с первого мая по первое ноября. Собственно, когда год поворачивает на зиму — Неблагой двор вступает в свои права.

Гарри мало знал про Самайн, про Белтайн не слышал и вовсе. Но Мерлин рассказывал по-настоящему интересные вещи о мире, о котором Гарри не знал почти совсем ничего, поэтому перебивать мальчик не стал. Лучше потом, как и советовал Мерлин, сходит в школьную библиотеку и сам все прочитает про эти праздники. Если, конечно, это действительно праздники.

— Благие посвящают свою жизнь сохранению традиций фей, Неблагие эти традиции не принимают, считают издержками того времени. Они — мечтатели и радикалы… То есть, ни минуты на месте усидеть не могут, словно у них шило в… Скажем так, в жизни они руководствуются принципом постоянных изменений и импульсивных действий. При этом, правда, некоторые члены Неблагого Двора придерживаются весьма традиционных обычаев, но это их собственный выбор, а не свидетельство того, что их поведением управляют традиции. Когда-то давно Неблагой Двор разжигал войны и безумие, упивался чужими кровью и страхами. Впрочем, они и сейчас все еще презирают тех, кто слабее их.

— Если они такие плохие, то как вы можете жить все вместе? — Селина Форест не показалась Гарри такой уж злой. Может, Нил ошибся, и она не из Неблагого Двора?

— Ну, они не совсем плохие. Например, они очень ценят собственную свободу. По-моему, это для любого было бы прекрасным качеством. Например, Неблагие сами себя считают мечтателями, которые меняют мир исключительно к лучшему. Они считают, что без перемен нет и жизни, поэтому вся их жизнь — это череда изменений, череда действий. В этом я им даже немного завидую.

— Завидуете?

— А тебе самому разве не хочется иногда сорваться с места и уехать, куда глаза глядят? Просто так, без всякой цели, все изменить?

— Нет, — покачал головой Гарри. Ему, конечно, хотелось, чтобы Дурсли относились к нему лучше, или чтобы можно было обедать с ними за одним столом и в одно время, или чтобы чулан под лестницей был не таким крохотным и тесным, но… Мерлин явно говорил о чем-то другом.

— Ну, значит, мал еще, — необидно вынес вердикт Мерлин, и Нил, предатель, покивал с таким важным и взрослым видом, будто уж кому-кому, а ему жажда странствий и перемен была знакома не понаслышке. Гарри только фыркнул, выразив этим все, что думает об этом конкретном «взрослом».

— А какой же тогда Благой Двор? — вернулся к прошлой теме Гарри. На окраине сознания все маячила какая-то настырная мысль, но ухватить ее мальчик никак не мог.

— Ну, более… благополучный, — усмехнулся Мерлин. — Они — хранители традиций Волшебной Страны. Миротворцы, защитники слабых и ходячие воплощения идеалов рыцарства. Благой Двор вообще ценит честь и рыцарство превыше всего, — с непонятной иронией в голосе сказал Мерлин. — Для них нарушение клятвы, предательство и трусость считаются самым тяжелым преступлением. Хорошие они, в общем, как из сказок про рыцарей, прекрасных дам и прочего. Одна беда — за прошлым они совершенно не видят не только настоящего, но и будущего. А значит, заочно проигрывают Неблагим. Впрочем, те-то как раз только будущее перед собой и видят, равно забывая и о прошлом, и о настоящем.

— А кто вы тогда?

— Мерлин.

— Нет, в смысле… Вы в Благом или Неблагом Дворе?

— Скажем так, своего места я не нашел ни там, ни там, — рассмеялся Мерлин и встал, чтобы подлить в кружку к уже остывшему чаю еще кипятка.

Нил доел последнее печенье из блюдца и поднялся из кресла, собираясь уходить. Гарри поспешно вскочил следом, чуть не опрокинув на себя недопитый чай.

— Пока, Мерлин!

— Спасибо большое за помощь! — на прощание сказал Гарри, и Мерлин помахал им рукой от кухонного стойки.

— Хорошего вечера, ребят!

Чайник засвистел, и Мерлин выключил конфорку.

— Слушай, — уже выходя из кабинета Мерлина, спросил Гарри Нила. — Получается, мы в Волшебной Стране? В той самой?

О Волшебной Стране Гарри слышал только из детских сказок, которые Петуния читала Дадли в детстве и иногда разрешала Гарри тоже остаться и послушать. Насколько Гарри понял, эта страна находилась в каком-то другом мире, и жили там только магические существа, вроде тех же фей, гоблинов или единорогов. И теперь еще Гарри.

— А мне казалось, мы до сих пор в Британии.

— Ну, типа того. Только вообще нет.

— Это как?

Со слов Нила стало ясно, что, если тот же Хогвартс находится где-то в Шотландии и просто скрыт от обычных людей заклинаниями, то Авалон и Калибурн и вовсе не принадлежат тому миру, в котором родился и вырос Гарри: эти миры существовали будто бы параллельно, как схожие и близкие, но все равно разные измерения. Некоторые магические расы, в итоге, почти полностью покидали Волшебную Страну, чтобы сотрудничать с магами или работать на них. А кто-то, наоборот, бежал от магов и людей, как от огня, и совсем не выходил в человеческий мир.

— К примеру, как мои родители, — сказал Нил и невесело покачал головой: — Они ни магов, ни людей не любят, поэтому уже много лет живут в Волшебной Стране и никогда не выходят в обычный мир. И знаешь, так делают очень многие.

— Ты поэтому был на вокзале один? — уточнил Гарри, вспомнив, что Нила тогда, как и его самого, никто не сопровождал. Гарри тогда подумал, что он, скорее всего, тоже потерялся. А Нил не потерялся, а сбежал из Волшебной Страны, чтобы своими глазами увидеть мир людей.

— Ага, хотел… посмотреть.

Новость про Волшебную Страну Гарри воспринял не то, чтобы плохо или хорошо. Скорее, он даже не смог в полной мере ее обдумать, потому что по пути к общей гостиной первокурсников Гарри почувствовал болезненный удар в бок.

— Ой, — потирая ушибленное место, тихо вскрикнул Гарри и опустил взгляд вниз, когда услышал злобное бормотание:

— Ходят тут… будто и без глаз вовсе! Никакого уважения к старшим!

— Простите, сэр, я вас не заметил…

Перед Гарри стоял низенький человечек, ниже его самого примерно на голову. У человечка была нездорово серая кожа, чересчур большие уши, торчащие в разные стороны из-под черной шляпы на голове. А темный костюм, дорогой и модный даже на вид, казался идеально отглаженным, и единственная складка на нем явно возникла уже после столкновения с Гарри.

— Эм… — протянул мальчик, не зная, что еще сказать. Смотрел человечек по-прежнему очень недобро, и Гарри неуютно поежился: неприятный человек.

На выручку уже привычно пришел Нил.

— Добрый вечер, профессор Тилли! — бодро гаркнул рыжий так, что человечек от неожиданности слегка вздрогнул, с видимым трудом удержавшись от того, чтобы не подскочить на месте. — Я Нил, это Гарри. Мы очень рады с вами познакомиться.

Особой радости Гарри за собой сейчас не ощущал, но раз Нил говорит, что рад — значит, рад. Огромные карие глаза человечка в шляпе стали казаться чуть менее злыми, а в голосе даже возникли едва уловимые нотки благодушия, когда он сказал:

— Первокурсники, значит? — и поправил чуть сползшую с головы шляпу. — Первый учебный день, да?

— Так точно, сэр!

— Осматриваете замок, небось? — уже совсем дружелюбно хмыкнул человечек по имени Тилли, и Нил немного смущенно и очень-очень восторженно ответил:

— Да, сэр! Я так давно мечтал сюда попасть!..

Гарри переводил взгляд с одного на другого и не мог перестать удивляться тому, как быстро Нилу удалось найти с ним общий язык. Сам Гарри этого Тилли откровенно испугался и теперь, когда напряжение спало, чувствовал себя ужасно глупо.

— Ох, помню времена, когда сам только сюда поступил… — с мечтательной задумчивостью протянул Тилли. — Приятного вечера, молодые люди. — Потом он еще раз хмыкнул, еще раз поправил шляпу, теперь уже просто так, по привычке. И ушел дальше по коридору, насвистывая себе под нос какой-то веселый мотивчик.

Когда ребята снова остались одни, Гарри обернулся к Нилу.

— Слушай, а кто это вообще был?

— Тилли, наш преподаватель по перемещениям.

— Перемещениям? — переспросил Гарри и тут же мотнул головой, вспомнив, что один из учебников, которые Мерлин пообещал ему привезти, назывался «Основы перемещения». — Нет, в смысле, кто он?

— А-а, ты про расу? — догадался Нил и вдруг хихикнул: — Домовой эльф, очевидно же! Ну, он, конечно, повыше остальных домовых эльфов и одевается иначе, но знаешь, он вообще уникум! Я про него столько всего от Мерлина слышал!

— Я думал, эльфы выглядят немного иначе.

Эльфов Гарри представлял себе как-то по-другому. С большими и острыми ушами, разумеется, но все равно не так. Более… похожими на людей, что ли? Более бледными, а не серыми. А эльфы оказались вот такими — лопоухими, серыми и низкими.

— Не-не-не, — в притворном ужасе замахал руками Нил: — Никогда не путай эльфов и домовых эльфов, а то обидишь и тех, и других.

— Так это не одно и то же?

— Да они вообще разные, как небо и земля! Хотя уши… Да, уши, и правда, похожи.

Домовые эльфы были из тех, кто предпочел покинуть Волшебную Страну. Почему так вышло, Нил не объяснил, сказал только, что уже многие века домовые эльфы считаются слугами магов, прислугой и почти рабами. Но возвращаться обратно почему-то не хотят, то ли настолько сильно привыкли к своей новой роли, то ли еще что.

— Это сложная тема, Гарри, я и сам мало что в этом понимаю. Знаю только, что Тилли стал изгоем в своем народе, когда вернулся сюда и решил преподавать в Авалоне.

— Вот оно как…

— Мерлин говорит, он очень классный преподаватель, лучше его нас перемещениям вряд ли кто-то сможет научить.

— Тогда здорово, что он сюда вернулся!

— Да, я тоже так считаю!

Ложась спать этим вечером, Гарри подумал о том, что даже не удивился, узнав, что теперь буквально находится в другом мире. Наверное, чего-то подобного он ждал с самого начала, как только переступил порог Авалона вместе с другими студентами. В любом случае, Гарри здесь нравилось, пусть он еще и знал об этом мире — о Волшебной Стране — слишком мало, а однокурсники до сих пор отказывались не то, что говорить с ним, но даже смотреть в его сторону. Гарри надеялся, что со временем все изменится: он сможет узнать больше про этот мир. И он обязательно сможет найти общий язык с ребятами так же, как Нил смог это сделать сегодня в разговоре с профессором Тилли.

Уже засыпая, Гарри подумал о том, что, несмотря ни на что, он с нетерпением ждет следующего утра. Интересно же, что ему готовит будущий день!

В расписании на следующий день — это был вторник — значились две дисциплины: «Чары» и «Маговедение: введение и путь к взаимопониманию».

— Это вообще что? — Гарри посмотрел на Нила, и приятель пожал плечами, за обе щеки уплетая яичницу с беконом.

Было время завтрака, и Гарри с Нилом сидели за общим столом своего курса, но вокруг них все равно было пустое пространство — никто не хотел сидеть рядом с человеком. Одного Нила это почему-то нисколько не смущало, и Гарри все еще не понимал, почему его отношение так разительно отличается от того, как к нему относятся все окружающие. Однокурсники, как и ученики более старших курсов, теперь просто не смотрели в сторону Гарри, упорно делая вид, что его для них вообще не существует. Разве что Гарриет бросала на него украдкой непонятные взгляды, но тут же отворачивалась, стоило Гарри посмотреть на нее в ответ.

Происходящее Гарри не нравилось, но… Это было лучше открытой ненависти, пусть и ненамного. Тем более, здесь у него все же были друзья: перед завтраком Мерлин передал Гарри заказанные им учебники, и теперь они лежали в пакете на соседнем пустующем месте на скамье.

Гарри отломил кусок тоста и в растерянности посмотрел на него. Мальчик чувствовал себя пустым местом, словно призрак, и кусок в горло не лез, но сидящий напротив Нил завтракал с таким аппетитом, что и Гарри все же решился немного поесть и откусил тост. Тост был из ржаного хлеба, с чуть пригорелыми семечками по бокам, и даже еще теплый, будто его только что вытащили из печи, — Гарри показалось, что он в жизни не ел ничего вкуснее. Поэтому Гарри уже увереннее взял себе второй кусок тоста, положил на него нарезанный треугольниками сыр и откусил, чувствуя, как во рту приятно тянется расплавленный сыр. И вообще было здорово вот так просто завтракать, зная, что после этого не придется мыть посуду за всей семьей или красить в саду белый заборчик в качестве благодарности за вкусный завтрак или за завтрак вообще. Впрочем, по Дурслям Гарри все равно немного скучал. Они его, конечно, не любили, но хотя бы не игнорировали, даже по-своему заботились.

Нил отвлекся от яичницы и тоже сделал себе тост с сыром, прожевал, одобрительно хмыкнул и запил клюквенным морсом.

— Ты про маговедение? Я слышал, его вроде ведет сам директор. Точнее, он и настоял на том, чтобы у нас вообще этот предмет был. Поэтому у нас это теперь идет как дополнение к истории магии. Или типа того, как-то так, да.

— Директор? — Гарри покосился на преподавательский стол.

Директор, низкий мужчина, ростом едва доходящий Гарри до пояса, с удивительно пышной белой бородой, сидел по центру стола и пил из кубка какую-то жидкость янтарно-зеленого цвета. Кажется, то же самое он пил и во время церемонии приветствия первокурсников. А когда Гарри потом предположил, что это сок, Нил еще очень долго хохотал, после чего похлопал Гарри по спине, сквозь смех с трудом выдавив: «Да, сок, конечно, сок». Поэтому теперь к директору Гарри относился с изрядной долей подозрительности.

— Ага, папа говорит, он типа энтузиаст своего дела, хочет наладить отношения между магами и Волшебной Страной и бла-бла-бла, — закатил глаза Нил. То ли ему не нравилась позиция отца по этому вопросу, то ли не нравилась идея директора — это Гарри как-то не разобрал, но решил не уточнять.

— И все-таки, что он пьет?

— Ну конечно же сок, Поттер! — снова заржал Нил, и Гарри пнул его ногой под столом.

— Да иди ты!

После завтрака мальчики вернулись в общую гостиную, а через нее прошли в отведенную им комнату, чтобы забрать учебники по маговедению, тетради и ручки. По словам Нила, больше им там ничего не понадобиться.

— А волшебная палочка? — заикнулся было Гарри.

— Зачем? Это же теоретический курс.

Запихивая в школьную сумку тонкий учебник в серо-синей обложке, Гарри еще раз мысленно поблагодарил Мерлина: учебники из Калибурна он привез очень вовремя. Иначе Гарри не представлял, как бы он пришел без них на занятия.

Спустя полчаса мальчики сидели в аудитории недалеко от столовой. Нил недовольно бурчал, что, если бы он заранее знал, где находится нужный кабинет, то захватил бы школьные принадлежности еще к завтраку. Потому что тогда бы он точно успел бы съесть еще пару ломтиков бекона или тостов с сыром. Гарри то вздыхал, то закатывал глаза, то откровенно потешался над другом: меньше часа назад ели, а он уже снова голодный!

Двери открылись, и в аудиторию грузной походкой протопал директор школы. Обвел учеников смеющимся взглядом, чему-то усмехнулся в усы и, забравшись за преподавательский стол, представился:

— Доброе утро, студенты! Как вы знаете, я — директор школы Авалон. Можете называть меня просто, директор Дарелл. Многие из вас скептически относятся к идее маговедения, но уверяю вас, что к концу нашего курса я сумею изменить ваше мнение…

Гарри все силы прикладывал к тому, чтобы слушать вступительную речь преподавателя, но вместо этого не мог отвести взгляд от того, как забавно болтаются ноги Дарелла, не достающие до пола из-за слишком высокого стула. Для одиннадцатилетнего мальчишки это было чересчур забавным зрелищем, и Гарри, не сдержавшись, негромко хихикнул. Директор не прервал свой монолог, словно в самом деле не заметив такое неуважение к своей дисциплине. А может, и заметил, только для него это было еще не самым худшим проявлением неуважения. Но Гарри все равно стало стыдно и захотелось тут же извиниться, если бы это не значило снова прервать лекцию.

— Как все вы прекрасно знаете, отношения магов с волшебным народцем всегда были весьма непростыми, — говорил Дарелл, и белая борода колыхалась в такт его словам. А Гарри, присмотревшись, сумел разглядеть, что борода директора не просто белоснежная, как показалось сначала, а вся испещрена золотыми вкраплениями, отчего казалось, что борода и длинные усы Дарелла сияют сотнями огоньков. Наверняка при солнечном свете он весь сверкал, как рождественская елка. И пусть Гарри понимал, что эти вкрапления золота лишь результат того, что в молодости у директора были яркие рыжие волосы, возможно, даже такие же рыжие, как у Нила, однако это все равно выглядело, как еще одно проявление настоящего волшебства. — Я не буду говорить о бесчисленных притеснениях со стороны магов, это все вы знаете с пеленок от своих родителей. А если и не знаете, то узнаете во время обучения Авалоне на дисциплине «История магии». В первую же очередь я хочу обратить ваше внимание, мои дорогие студенты, на то, что и жители Волшебной Страны в подавляющем большинстве случаев заочно относятся с предубеждениям к магам. Поэтому на наших лекциях мы с вами подробно изучим и разберем проблему взаимоотношений представителей Волшебной Страны и магического мира.

Теперь Гарри слушал лекцию очень внимательно, не отвлекаясь больше ни на слишком короткие ноги директора Дарелла, ни на его слишком длинную бороду или усы. Потому что тема нелюбви фейри к магам неожиданно стала ему близка, как никогда. И Гарри не то, чтобы верил, но все-таки хотел надеяться на то, что этот курс лекций поможет ему как-то примириться с остальными учениками Авалона. Или, точнее, поможет им примириться с ним.

С урока по маговедению Гарри вышел непривычно задумчивым и молчаливым. Нил шутливо толкнул его в бок, но Гарри будто и вовсе этого не заметил.

— Да что с тобой?! — возмутился Нил.

Гарри только пожал плечами: сложно объяснить, что именно не так, когда и сам до этой мысли пока еще толком не дошел.

— Просто…

— Ну так?

Просто директор Дарелл сказал, что не будет говорить про ненависть и презрение магов к волшебным существам, но, в итоге, тема лекции все-таки вернулась к этому. И, пока Гарри слушал о том, как на протяжении многих веков маги — такие маги, как Хагрид, показавшийся ему очень добрым человеком, — принижали фейри, захватывали их, заковывали в цепи… У Гарри волосы на голове чуть не встали дыбом, когда он услышал обо всем этом. А услышав, понял и страх однокурсников, и то, почему Волшебная Страна закрыта как для обычных людей, так и для магов. Потому что у фейри действительно не было никаких причин доверять, любить или уважать магов, чтобы хоть как-то с ними сотрудничать. И при этом Гарри помнил гоблинов в банке Гринготтс, и они показались ему тогда на редкость неприятными и злобными созданиями, но… Получалось так, что для злости у них был повод. А еще вместе с Гарри на одном курсе учатся три гоблина, и они были совсем другими — не такими отталкивающими, как те, что работали в банке. Может, дело было даже не столько в самих гоблинах, сколько в их месте работы?

— Когда за мной пришел Хагрид и передал письмо из Хогвартса, я был так счастлив, — наконец сказал Гарри, и Нил вместе с ним остановился посреди пустого коридора. Однокурсники уже ушли, как и директор, и теперь в этом крыле не было никого, кроме них двоих. Авалон производил пусть и величественное впечатление, но все равно оставался очень пустым. Зачем столько коридоров и кабинетов, если их некому заполнить? — Я думал, что волшебный мир — это же ведь так здорово!.. Я научусь колдовать, вокруг меня будут другие маги, такие же, как я. И уж они-то точно смогут меня понять и принять и… Когда Хагрид отвел меня в Косой переулок, я был в восторге! Я в жизни не видел столько магии и магов, как увидел тогда, поэтому…

— Тебя лекция по маговедению так расстроила, что ли? — догадался наконец Нил. — Ну да, были, конечно, темные времена. Но это не значит, что все маги или все фейри плохие.

— Разве? По словам директора, маги просто ужасны!

— Ага, а еще директор Дарелл сказал, что и фейри вели себя не лучше. Так что просто не бери в голову, Гарри. И вообще, я уверен, что ты-то точно стал бы хорошим магом, если бы решил поступать в Хогвартс.

— Думаешь?

— А то!

Следующим уроком шли чары, и его Гарри боялся больше всего остального: Нил сказал, что фейри не колдуют с помощью волшебных палочек, а Гарри не был уверен, что сможет колдовать без них. А если он не сможет колдовать, то… Его выгонят из школы? Ему придется покинуть Волшебную Страну? Навсегда попрощаться с магией?

Нил послал Гарри короткую, ободряющую улыбку, когда мальчики вошли в просторную — тоже слишком большую и пустынную — аудиторию, сделав вид, что не заметили, как при их появлении оборвались все разговоры однокурсников. Игнор — штука ведь такая, она и в обе стороны работать может.

По уже почти устоявшейся традиции друзья сели за первую парту — так однокурсников игнорировать было проще, пусть у Гарри и создавалось ощущение, будто его спина вот-вот начнет дымиться от такого количества недоброжелательных взглядов. Гарри зябко поежился: Нил, наверное, чувствует то же самое, его ведь теперь тоже никто не любит из-за дружбы с человеком. Но при этом сам Нил вел себя, как ни в чем не бывало, улыбался, смеялся, шутил, словно все это его действительно не волновало.

— А если я правда не смогу колдовать?.. — все-таки озвучил свои страхи Гарри, и Нил со вздохом закатил глаза:

— Посмотрим.

Точно такой же вздох раздался с задних парт, где обычно сидел Огра. Гарри заинтересовано оглянулся, но стоило ему повернуться обратно, к преподавательскому столу, как причина такого вздоха стала ясна. Их преподавателем по чарам был великан, это даже Гарри, мало разбирающийся в видах фейри, понял с первого взгляда. Преподаватели в Авалоне, конечно, все были экстравагантными личностями, но этот, на взгляд Гарри, выделялся сильнее остальных: высоченный, порядка двадцати футов, при этом кажущийся удивительно гармоничным и складным. На вид ему было не больше тридцати или тридцати пяти лет. Очень улыбчивый, с каштановыми волосами с легкой рыжинкой и карими глазами, скрытыми за такими стеклами круглых очков, что Гарри внутренне содрогнулся: ему на миг показалось, что это были даже не стекла очков, а просто стекла, как те, что обычно в окнах. Под мышкой он держал какую-то книгу в коричневом переплете, обычных размеров книгу, которая на его фоне приобретала поистине микроскопические размеры — будто спичечный коробок нес. Одет в темно-зеленый свитер из грубой шерсти, Гарри в таком сейчас было бы жарко ходить, пусть в коридорах школы и становилось по вечерам довольно прохладно. Но больше всего Гарри поразил клетчатый килт вместо привычных мальчику брюк. Нет, Гарри, конечно, знал, что в Шотландии, например, даже мужчины носят юбки… то есть, килты. Но Шотландию, как и сами килты, Дурсли категорически не одобряли. Поэтому сегодня Гарри впервые увидел настоящий шотландский килт, в зелено-коричневую клеточку, и обтянутые зелеными гольфами ноги — и все это настолько выбило неподготовленного к такому мальчика из колеи, что Гарри даже забыл про свой страх вылететь из школы. С места Огры послышался еще один довольно громкий и выразительный вздох, полный немого укора, и, как ни странно, в ответ на него великан в килте смущенно хмыкнул, поправив очки.

— Добрый день, студенты. Я — Ралыг из клана Великого Гы, как уже многие из вас, скорее всего, знают, я старший брат вашего однокурсника, Огры. И я буду вести у вас чары, — мужчина неловко улыбнулся, поднял руку, будто собирался приветственно помахать брату, а потом вспомнил, что в данном случае это неуместно, и поэтому только еще раз, уже совершенно без надобности, поправил круглые очки.

А потом, видимо, вспомнил еще и о том, что он классный преподаватель, и уселся не за преподавательский стол, хотя, как понял теперь Гарри, его размеры были рассчитаны именно на этого конкретного учителя. Ралыг сел прямо на стол, видимо, изо всех сил стараясь казаться «своим в доску» и вообще душой компании. В этот момент Гарри почувствовал, что у брата Огры вряд ли много друзей, и наверняка в школе его все не очень-то любили. А почувствовав это, Гарри осознал и то, что, в сущности, каким бы странным не казался ему этот великан в килте, возможно, они с Гарри похожи больше, чем кто-либо другой в этой аудитории. И после этого осознания килт и зеленые гольфы, как и размеры великана, уже не бросались в глаза столь явно. Тем более, потом Ралыг из клана Великого Гы начал свою лекцию, и отвлекаться от нее у Гарри не было никакого желания — все-таки именно ее он ждал и боялся все это время.

— Магия всегда находится вокруг нас, она в воздухе, которым мы дышим, она в земле, по которой мы ходим, в растениях, которые мы собираем для зелий. Магия — в нас самих, — голос Ралыга звучал мягко и тихо, будто бархат по ветру струится. И это категорически не вязалось ни с его великанскими размерами, ни с грубым, даже на вид жестким свитером или килтом землистого цвета. Будто одно ходячее противоречие самому себе. — И когда наша магия соединяется с магией окружающего мира, получается самое сильное волшебство. На этом курсе я научу вас, как отыскать сокрытую в вас магию, и покажу, как увидеть магию в мире вокруг нас. Курс по чарам тесно связан с курсом по преобразованию, но, в отличие от него, практики у нас будет гораздо больше теории. Хах! — Ралыг вдруг абсолютно по-ребячески хохотнул и подмигнул разулыбавшимся студентам. Гарри был не прав: он вполне мог бы стать душой компании. По крайней мере, за то незначительное время, что прошло с начала лекции, он уже сумел найти общий язык со студентами, хотя килт этому наверняка больше мешал, чем способствовал. — А теперь давайте творить волшебство! — он хлопнул в ладоши, как ребенок на понравившемся представлении. И эта ребячливость тоже совершенно не сочеталась с показной взрослостью и интеллектуальностью.

Гарри поднял руку вверх:

— Э-э… — Гарри замялся, не зная, как лучше обратиться к преподавателю. — Сэр?.. Профессор?

— Да? — обернулся к мальчику великан. — У вас есть ко мне вопрос, молодой человек?

Гарри не понял: то ли его сейчас назвали человеком, потому что знали о том, что ему не место в Волшебной Стране, то ли просто вежливо обратились, чтобы не говорить чего-нибудь типа «эй, парень», «мальчик» и все такое прочее. В любом случае, Гарри на миг снова стало очень неуютно — как тогда в столовой, когда все узнали, что он маг.

— Я… Понимаете, тут такое дело… Я ведь…

— Он человек, — громко словно бы выплюнул один из гоблинов, и остальные тут же зашикали на него. Мол, не привлекай к нам лишнее внимание, а глупый мальчишка и сам найдет, как себя еще больше опозорить. И, в общем-то, не согласиться с ними Гарри не мог.

— Да, сэр, я ведь должен был учиться в Хогвартсе, а там для обучения магии требуются волшебные палочки, вот я и… — Гарри окончательно стушевался, но на выручку ему пришел Ралыг:

— Переживаешь, сможешь ли колдовать, как мы, если сам ты не из Волшебной Страны?

— И смогу ли колдовать вообще, — тихо, себе под нос, добавил Гарри. Он помнил, как творил магию, когда впервые в жизни взял в руки свою, только ему одному предназначенную, волшебную палочку. Это было прекрасно, по-настоящему изумительно и чудесно и… Это был единичный случай его колдовства, да и то Гарри не был уверен, кто из них тогда участвовал в этом больше — он сам или его палочка.

— А ты попробуй, — просто посоветовал Ралыг. — Ведь магия едина для всех, и для фейри, и для людей. Различается только способ ее использования, структура ее понимания.

— Значит, палочка мне не нужна? — на всякий случай уточнил Гарри. Он не то, чтобы успокоился, но… поверил этому новому преподавателю.

— Нет, ты же не в Хогвартсе, — ответил великан и обратился уже ко всем студентам: — А теперь, будьте добры, закройте глаза, глубоко вдохните и представьте, что в вашем теле горит живой огонь. Его пламя мягкое и совсем не обжигает, но тепло от него идет. Чувствуете это тепло? И, конечно же, не забывайте дышать!

Гарри закрыл глаза и старательно, глубоко дышал, пытаясь представить, как внутри него горит пламя, не обжигающее, как и сказал Ралыг, нежное и доброе, мягкое и почему-то пушистое, как котенок. Дотронься — и оно замурчит, потянется за лаской, выгнет спинку. Гарри протянул руку вперед, пытаясь погладить мурчащего, как паровоз, но все равно уворачивающегося от его рук котенка с золотыми глазами-огоньками, и ойкнул, дернувшись от неожиданности, когда кончики пальцев будто маленькими молниями ударило. Гарри открыл глаза: над его рукой горел небольшой, с мизинец размером, огонек, забавно подскакивая, трепыхаясь и совсем не касаясь кожи. Хотя Гарри откуда-то знал, что больно не будет, даже если огонек до него все-таки дотронется.

Это была первая магия в жизни Гарри. Не самая первая, разумеется, но первая — осознанная, и без палочки.

Гарри радостно улыбнулся такому же ошалелому от восторга Нилу, в ладонях которого будто бы целый пожар горел. Оглянувшись, мальчики увидели, что у всех ребят получилось создать маленькое пламя: у кого-то, как у Гарриет, это был веселый огонек-непоседа, рыжим мячиком перекатывающийся с ладони на ладонь, у кого-то из гоблинов — костер чуть ли не до потолка (в этот момент Гарри понял, зачем в Авалоне такие высокие потолки). И только девочка с волосами-волнами недовольно хмурилась, морщилась, и от ее напряженных рук шел лишь слабый белесый дымок, но никак не огонь.

— Огонь — это образ твоей магии, — сказал Ралыг девочке, подойдя к ее парте. — Но это не обязательно должен быть именно огонь. Ты можешь представить… например, море.

Девочка благодарно улыбнулась ему, закрыла глаза — и в то же мгновение с ее рук, как водопадом, посыпались на пол звонкие капельки воды.

В этот момент Гарри ощущал единение со всеми ребятами из группы: у них был общий восторг, общее ощущение магии внутри, и это чувство было не сравнимо ни с чем другим. Это чувство вытеснило и страх, и обиду, оставив только вот этот живой огонь на руках, безопасный и приятно теплый. Или, как в случае с той девочкой-морем, освежающе прохладные дождевые капли.

Уже выходя из аудитории в компании смеющихся и живо обсуждающих чары ребят, Гарри и однокурсники вдруг вспомнили о том, что, вообще-то, они друг друга по-прежнему не любят и знать друг друга не знают. И, замолчав, снова разделились на две группы: Гарри и Нил против всех остальных однокурсников. Кажется, к этому Гарри уже тоже начал постепенно привыкать.

Расы по средам преподавала Розиет Белль, старая женщина с очень белыми волосами, не такими холодными, как у Селены Форест, а как будто бы пронизанными солнцем. Все ее лицо было испещрено множеством неглубоких морщин, самые глубокие из которых скопились в уголках глаз и губ — как свидетельство того, что эта женщина в прежние годы была очень улыбчивой и веселой. Удивляли только глаза — голубые и молодые-молодые, отчего-то показавшиеся Гарри очень похожими на глаза Гарриет. И фигура легкая, как у юной девушки, пусть и скрытая за старинным, очень не современным платьем и накинутой на плечи шалью из плотной бордовой ткани.

Гарри не знал своих бабушек и дедушек, но подумал, что, если бы у него была бабушка, то он хотел бы, чтобы она была такой. Розиет Белль производила впечатление очень доброго человека, и, глядя на нее, Гарри почему-то вспоминал о доме. Не о доме Дурслей на Тисовой улице, а о… доме вообще, таком, каким он должен был бы быть — теплым и уютным, наполненным любовью. И, может быть, с книжными полками и креслами возле горящего каменного камина, а за окном тогда белыми хлопьями падал бы снег на пушистые зеленые лапы елок и…

Гарри мотнул головой. Такие мысли были ему не свойственны, он вообще не привык мечтать о чем-либо… настолько невозможном.

— Проходите, проходите, мои дорогие, — приветливо поманила мальчишек старушка, и Нил с Гарри, переглянувшись, как обычно, заняли парту в первом ряду.

В отличие от других аудиторий, кабинет, где преподавали расы, был совсем крохотным, там могло поместиться максимум человек тридцать, что по меркам Авалона — сущие крохи. Стены были обиты светлым деревом, а на большом окне позади преподавательского стола величественно висели темно-алые шторы, будто специально принесенные сюда из какого-нибудь дворца или замка прошлых веков. Люстра на потолке, работающая, как предположил Гарри, от того же колдовского пламени, что и плита в кабинете-квартире Мерлина, слегка покачивалась от прилетавшего с улицы осеннего ветра, отчего по кабинету будто бы плясали желто-оранжевые блики. И все это создавало странное ощущение того, что они — все они, и ученики, и преподавательница — сейчас находятся дома, в окружении семьи, в безопасности и уюте.

Нил неловко повел плечами: ему подобные ощущения домашнего уюта тоже были мало знакомы, как и Гарри. И все равно мальчики на пару мгновений поверили — вот он, тот самый дом, которого им так сильно не хватало с начала занятий в Авалоне. Или, может быть, еще сильнее его не хватало еще до этого, когда вокруг были родные стены и родные люди, по иронии судьбы совсем не кажущиеся ни родными, ни близкими.

— Прежде, чем начнем наше первое занятие по изучению рас фейри, — начала говорить миссис Белль скрипучим, как дерево, но все равно отчего-то кажущимся удивительно мелодичным голосом, — предлагаю сначала узнать друг друга получше. Поэтому сейчас каждый из вас назовет свое имя и расу, для нас всех это будет хорошим началом для знакомства, — не по возрасту молодые глаза цепко обвели аудиторию, словно бы вглядываясь в лица каждого студента. Все подавленно молчали, отводя взгляд. Как потом объяснил Гарри Нил, в Волшебной Стране, в принципе, было не принято говорить про свою расу или спрашивать про чужие. То есть, чем-то ужасно неприличным это тоже не было, но все равно не принято. — Тогда, с вашего позволения, первой буду я. Можете называть меня миссис Белль или профессор Белль, как вам будет удобнее. Я вейла.

В классе снова повисла тишина, когда студенты переглядывались, пытаясь понять, кому из них предстоит быть следующим «счастливчиком» и перенять эстафету с этим «Меня зовут… и я…».

Пауза затягивалась как-то уж слишком надолго, и Гарри, неожиданно для самого себя, подскочил с места и громко, на всю аудиторию выпалил:

— Я — Гарри Поттер, и я человек!

В ответ послышались тихие смешки однокурсников: мол, вот дурак, не только первым пошел, но еще и полным именем зачем-то представился. И правда, глупый-глупый человек.

Следом за Гарри, точно так же встав со стула, представился Нил, тоже громко, но более спокойным, размеренным тоном:

— Нил Патрик Кейси, лепрекон.

Гарри покосился на друга: лепрекон? Ну, он, в принципе, рыжий и, по его собственным словам, жил где-то в ирландской части Волшебной Страны, но… Лепрекон? Это разве не маленькие злобные человечки в зеленых костюмах с цилиндрами, которые зачем-то собирают золото в горшки и прячут их под один из концов радуги? Впрочем, Гарри готов был признать, что, возможно, народные сказки и легенды несколько исказили образ этих рыжих бестий. Тем более, злобным Нил ему никогда не казался, кроме того случая, когда всем рассказал, что Гарри — человек.

Мальчик ощутил легкий укол обиды на друга — мог бы и рассказать про себя правду! И неважно, что Гарри и сам никогда не спрашивал. Но мог бы, мог бы!

Садясь обратно на свое место, Нил кинул на Гарри быстрый взгляд, но промолчал.

Следом за Нилом остальные представлялись уже просто по «цепочке», кто за кем или рядом с кем сидел. И прямо за ними, как оказалось, сидел тот самый мальчишка с бледной кожей, которого Гарри… да, которого Гарри снова забыл. Причем Гарри даже понять не мог, в какой именно момент он перестал помнить о том, что у него вообще такой одноклассник есть. Наверное, все эти «вампирские штучки», как выразился Нил, действительно сильно на него действуют.

— Дирк, — представился черноволосый мальчик и сверкнул белозубой, острой даже на вид улыбкой: — Вампир.

Недалеко от него сидела та девочка, что создала водопад на уроке по чарам. Она не стала подниматься из-за парты, да это было и не обязательно. Просто тряхнула копной шоколадных волос и сказала:

— Мира, селки.

Гарри понятия не имел, кто такие селки, да и Нил выглядел порядком удивленным. Решив, что разговаривать во время занятий — это как-то совсем уж неприлично, Гарри мигом забыл о былой обиде на друга и поставил себе в уме пометку на память: «Узнать у Нила, кто такие селки. Ну, или в книге какой посмотреть».

За Мирой, на ряд дальше, расположились гоблины, ни взволнованными, ни заинтригованными они не выглядели. Просто вставали по одному и представлялись, скупо и немногословно:

— Хорт, гоблин, — сказал самый большой из них и с самой зеленой кожей.

— Гилок, — вслед за ним поднялся его сосед, — гоблин. — Он был чуть пониже, и кожа его была чуть темнее, чем у Хорта. Гарри их по-прежнему не различал, хотя Нил авторитетно заявлял, что они совершенно разные.

— Веден, я — гоблин, — сказал самый маленький и нескладный из них.

Может быть, однажды Гарри даже научится видеть, что они не похожи друг на друга. Интересно, а фейри с таким же трудом различают людей?

И еще Гарри не давали покоя имена этих гоблинов: Хорт, Веден и Гилок. Они были не такими, как имена банковских гоблинов, тех немногих, чьи имена Гарри успел услышать и запомнить, звали Крюкохват, Кровняк и Рагнок… Хотя последнее имя, в принципе, не сильно отличалось от имен трех однокурсников Гарри.

После гоблинов настала очередь Гарриет, она затравленно посмотрела на обернувшегося к ней Гарри и тихо прошептала:

— Гарриет, вейла, — и совсем расстроенная спрятала лицо в руках. У Гарри сложилось неприятное ощущение, что расстроил ее именно он, Гарри, тем, что услышал ее тайну. И мальчик сразу же пожалел, что не додумался заранее выйти из аудитории или хотя бы заткнуть уши, чтобы не слышать ее слов.

«Вейла — это как миссис Белль? Интересно, а что это вообще значит? Нужно будет спросить у Нила».

После Гарриет поднялась гоблинша, с которой, кажется, Гарриет неплохо подружилась, потому что Гарри постоянно видел их вместе на переменах, да и на уроках они предпочитали сидеть поблизости друг от друга. Впрочем, девчонки — что с них взять? Они всегда стараются держаться поближе друг к другу и не особо-то рады соседству мальчишек. Гарри, вот, еще ни разу не видел, чтобы гоблинша заговорила с кем-то из остальных гоблинов или чтобы они заговорили с ней. И еще Гарри смутно догадывался, что слово «гоблинша» звучит все же не очень хорошо и, может быть, немного оскорбительно.

— Рея, — представилась подруга Гарриет. — Гоблин.

Потом настала очередь пяти феечек, от мельтешения крыльев которых рябило в глазах, и Гарри с тяжким вздохом оставил попытки их запомнить.

— Астра, фея.

Астра была в чем-то зеленом и, кажется, блондинкой. Большего Гарри с такого расстояния не разобрал, как ни щурился.

— Суана, фея.

— Имма, фея.

Гарри пропустил, кто из них был Суаной, а кто Иммой, просто запомнил, что обе они сейчас были в чем-то голубом. А на остальные их различия у Гарри элементарно не хватило ни зрения, ни внимательности — да и мысли его по-прежнему витали где-то вокруг все еще выглядевшей очень грустной Гарриет.

— Нуллара, фея, — среди подруг она выделялась тем, что вся была в черном: черная одежда, черные волосы. Гарри бы даже, в принципе, не удивился бы, если глаза или губы у нее тоже были бы черными.

— Улия, тоже фея, — она была от Гарри дальше остальных и представляла сейчас для него просто размытое фиолетовое пятно. Была идея запоминать феечек по этим цветам, но что-то Гарри смутно подсказывал, что они, как и все девчонки, вряд ли будут весь год носить одну и ту же одежду одних и тех же цветов.

Последним представлялся сидевший, как обычно, на задних партах великан:

— Огра, великан.

— О, вы, должно быть, младший брат Ралыга? — разулыбалась старушка, до этого внимательно слушавшая каждое из представлений студентов. — Ваш брат — очаровательный мальчик, помню, когда он у меня учился… — Огра, кажется, уже привычно готов был просить прощение за все странные выходки старшего брата, но миссис Белль оборвала себя на полуслове: — Ох, что же это я? Он же теперь ваш преподаватель… Так вот, дорогие мои, теперь, когда все мы представились друг другу, каждый из вас видит, насколько разный и удивительный народ собрался в нашем классе. И целью наших будущих занятий будет узнать больше про культуру друг друга, чтобы случайно не обидеть кого-то своим незнанием. Итак…

* * *

После занятий Гарриет догнала Нила и Гарри, когда мальчики только выходили из кабинета и обсуждали, что сегодня может быть у них на обед.

— Гарри! — окликнула Гарриет, и Гарри остановился. Нил заинтересовано взглянул на ребят и отошел в сторону, решив, что это наверняка что-то личное и совершенно его не касающееся.

— Прости! — хором выпалили Гарри и Гарри и замерли напротив друг друга. Глаза девочки были расширены так, что казались гораздо темнее, чем раньше.

— За что ты извиняешься? — наконец спросила Гарриет, и голос ее слегка дрогнул.

— За то, что сразу не сказал, что я человек. А ты за что?

— За то, что скрывала, что я вейла. Понимаешь, я же думала, что мы друзья, а потом узнала, что ты человек и… — плечи Гарриет затряслись, и Гарри сделал было шаг, чтобы обнять ее, но она отскочила от него так резко, будто на его месте вдруг увидела ядовитую змею. — Прости, Гарри, я не хочу причинять тебе вред, но я еще слишком плохо контролирую свои силы!

Сказав это, Гарриет убежала в противоположную от столовой сторону. Наверное, не была голодна.

К Гарри подошел Нил, постоял какое-то время, глядя в сторону коридора, за которым скрылась девчонка, и обернулся к другу:

— Ну, и что ты опять натворил?

— Почему сразу я? — в свою очередь возмутился Гарри и неловко пояснил: — Она… сама.

— Это как? — теперь озадачился Нил.

— Кажется, она извинилась за то, что мы друзья.

Гарри этот момент и сам не до конца понял, зато Нилу вдруг все стало понятно. Он засунул руки в карманы брюк школьной формы и, перекатываясь с носка на пятку ботинок и обратно, пару минут смотрел на Гарри с выражением видимо превосходства. Пока чуть-чуть не рассчитал силу и, наклонившись назад слишком сильно, не приземлился на пол, с шипением потирая ушибленное мягкое место. Гарри захохотал, а, отсмеявшись, все-таки спросил:

— Так что все это значило?

— Девчачьи глупости, — отмахнулся сначала Нил, но по дороге к столовой все же рассказал Гарри, что вейлы способны влюбить в себя кого угодно, только на волшебный народ эти их «любовные чары» не действуют. Юные вейлы, вроде Гарриет, пока еще не умеют контролировать свои силы, поэтому с обычными людьми они в это время обычно не пересекаются. А тут, вот, Гарриет случайно встретила Гарри, единственного в Авалоне, на кого действовала ее магия, да еще и подружилась с ним. — В общем, представляешь, какой это для нее шок был? Наверняка теперь переживает, что ты с ней только под влиянием ее чар и дружил!

— Но ведь я в Гарриет не влюблен, — запротестовал Гарри и, задумавшись, спросил: — Не влюблен же, да?

— Чего ты это у меня-то спрашиваешь? У себя спроси!

— Так я не знаю.

— А мне тогда откуда знать?

— Ну… Так, а что мне с Гарриет делать, снова просить прощение? — других вариантов у Гарри попросту не было, но Нил покачал головой:

— Лучше оставь ее пока в покое, успокоится, в себя немного придет, силы контролировать начнет учиться — а там и видно будет.

— То есть, просто избегать?

— Ну уж нет! Просто постарайся больше не пугать бедную девочку. Ох, и представляю, как она испугалась, когда ты на нее с объятиями попытался накинуться! — со смехом воскликнул Нил, и Гарри снова ткнул его локтем в бок, уже тоже исключительно по привычке.

— Да не было такого!

— Я сам видел!

Они уже подходили к столовой, и Гарри не хотел, чтобы этот их разговор кто-то услышал, иначе Гарриет только еще сильнее обидится.

— Кстати, и когда ты собирался рассказать мне о том, что ты — лепрекон?

— Ой, да иди ты, Поттер… И вообще, жуй молча!

— Значит, лепрекон? — во время обеденного перерыва Гарри вернулся к прерванной было теме. — Потому что рыжий, да?

Нил закашлялся и чуть не обрызгал вишневым соком школьную форму Гарри. В стороне и от них, и от других однокурсников сидел Дирк и тоже пил из стеклянного стакана… что-то бордовое. Гарри надеялся, что это всего лишь сок. Понемногу он начинал привыкать к вампирской магии, по крайней мере, теперь он смог и заметить Дирка, и вспомнить его. А это уже было каким-никаким, но достижением.

Гарри отряхнул с рукава синего джемпера — свитер и свитер! — капли сока и огляделся. Помимо Дирка большая часть однокурсников уже пообедала и ушла из большого зала. Гарриет он так и не увидел и слегка забеспокоился: подруга пропускала еду, а вдруг она теперь ужасно голодная? И все из-за него, Гарри. Можно было бы, конечно, поискать ее после обеда, отнести ей пару булочек, например… Но Нил же сказал, чтобы Гарри оставил ее в покое на какое-то время, поэтому мальчик с тяжелым вздохом вернулся к поеданию сэндвича с тунцом.

— Ты серьезно думаешь, что это зависит от цвета волос?

— Не знаю, в сказках лепреконы всегда рыжие…

— Ну да, ведь сказки — самый достоверный источник информации! — Нил возвел глаза к потолку. Гарри по привычке тоже поднял голову, но ничего интересного, кроме потрескавшейся краски, там не увидел.

— А?

— Нельзя же верить всему, что в сказках написано, — пояснил Нил в ответ на вопросительный взгляд Гарри. Сам он уже допивал сок и с нетерпеливым ожиданием смотрел на сэндвич в руках Гарри, будто говоря, что ждать он никого не собирается после того, как сам есть закончит.

Гарри энергичнее задвигал челюстями: не то, чтобы он боялся оставаться здесь один или в самом деле верил, что Нил его бросит, но до лекции по истории магии, которую будет вести Мерлин, оставалось еще около часа, и Гарри хотел посмотреть окрестности Авалона и немного размять ноги на свежем воздухе, а не в пыльных коридорах замка. Тем более, и погода позволяла — на небе ни облачка, и солнце так приятно пробирается лучами сквозь оконные стекла, что усидеть на месте в такой чудесный день двум шебутным мальчишкам было просто нереально!

— Значит, скаф-фски фруфт? — с набитым ртом спросил Гарри, увлеченный идеей выйти за пределы школы и посмотреть сам остров, на котором эта школа стояла.

— Чего?

— Значит, сказки врут?

— Ну-у… Не то, чтобы врут, — протянул Нил и передал Гарри салфетку, когда соус из сэндвича капнул на край стола и был всего в шаге от того, чтобы заляпать брюки. — Но сказки ведь люди писали, а откуда им знать, как у нас в действительности все здесь происходит?

— Так лепреконы бывают не только рыжими?

— Нет, все лепреконы рыжие, это факт.

— Нил! А покажешь мне, кстати, свой горшочек с золотом? У тебя же он есть, да?

— Ты не в моем вкусе, Поттер!

— А? — теперь уже не понял Гарри, и Нил, отсмеявшись — ржал, как конь, между прочим! — снисходительно пояснил:

— Когда лепреконы женятся — и только тогда, Гарри! — они в торжественной обстановке показывают друг другу свои горшочки с золотом и объединяют их в один общий горшочек.

— И прячут на конце радуги?

— И прячут на конце радуги.

— Значит, и тут сказки не соврали!

— Ага, но чисто на будущее, Гарри: если встретишь лепрекона, никогда не проси его показать тебе его золото. Это у нас типа… гм…

— Предложения руки и сердца?

— Типа того.

После обеда мальчики, как и собирались, вышли из главных, крайне массивных и внушительных ворот замка и пошли по узкой тропинке, ведущей вглубь острова, в сторону от Калибурна, виднеющегося на горизонте темным рядом нестройных домов и резко выделяющейся на их фоне высокой башни с часами. Тропинка явно была уже долгое время нехоженая, о чем свидетельствовали тонкие стебельки бледно-зеленой травы, проросшей прямо посреди тропы. Обогнув замок, ребята увидели небольшой лес, на первый взгляд кажущийся довольно маленьким и прозрачным, но при более близком знакомстве стало ясно, что прозрачность его весьма и весьма обманчива, а простираться он так запросто может на всю оставшуюся, не занятую замком и прибрежной линией, часть острова.

— В лес не пойдем, — хором решили мальчишки, переглянувшись, и повернули обратно.

Если не идти в лес и не возвращаться в школу, то вариантов, где размять ноги, оставалось совсем немного. Гарри даже стало жаль, что в лес они не пошли: выглядел-то он, конечно, в дневном свете солнца безопасно и вполне себе миролюбиво, но кто его знает, что скрывают леса Волшебной Страны. Судя по расписанию, в конце недели у них должен быть предмет под названием «Травы» — наверное, тогда про леса и прочую волшебную растительность им и расскажут.

Ребята вернулись к воротам замка, постояли перед ними, посмотрели, понимая, что до начала лекции время еще есть, да и на улице было по-настоящему хорошо… Возвращаться не хотелось категорически.

— Может, до пляжа дойдем? — предложил Нил.

— Пляж? — скептически уточнил Гарри.

До так называемого пляжа мальчики дошли всего за пару минут (как и до всего на этом острове, если не заходить в лес), но он и от ворот уже был виден как на ладони и совершенно не выглядел так, как обычно выглядят пляжи. Впрочем, экспертом в этом Гарри не был. На море он ездил всего пару раз с Дурслями, в основном, для того, чтобы сидеть на пляже и присматривать за их вещами, пока они купаются. Сам Гарри ни разу не купался и даже плавать, в общем-то, не умел, поэтому ничего против такого расклада не имел. Там, куда ездили отдыхать Дурсли, пляж был совсем другой: пальмы и желтый, почти солнечно-белый песок, горячий и липнущий к пяткам.

— Ну ладно, — легко пожал плечами Нил, не став спорить по пустякам. — Не пляж. Берег.

Берег был полной противоположностью привычным представлениям Гарри о том, какими бывают пляжи. Песка здесь вообще не было, только черные, слегка посеревшие от солнца камни, то гладкие, то такие острые, что без ботинок с плотной подошвой Гарри здесь ходить бы не рискнул. Кое-где, правда, завалялись небольшие островки песчинок, в основном, в щелях между камнями, но, подойдя поближе и присмотревшись, Гарри с сожалением понял, что эти песчинки — просто маленькие камешки, галька под ногами, тоже неприятно острая и совсем безрадостная. Эх, а хотел бы Гарри сейчас оказаться на настоящем пляже! Построить замок из песка, с башенками, воротами и рвом, чтобы защищаться от врагов! А тут есть настоящий замок, не из песка, с башнями и воротами, а вместо рва — целое озеро и… И это было совсем не то.

Мальчики немного побродили по берегу вдоль линии озера, спокойного и тоже прозрачно-темного, и после того, как Гарри в очередной раз поскользнулся на особенно зловредном камне и чуть не сломал ногу, друзья решили больше так здоровьем друг друга не рисковать. Ребята сели на большой плоский камень, расположенный достаточно близко к воде, чтобы видеть, как маленькие волны окутывают камни и разбиваются о берег, и достаточно далеко, чтобы их не окатывало брызгами после каждой такой волны.

Камень был еще теплый и сухой, но оставил на брюках и ладонях следы серой пыли и каменной крошки. На этом камне поместилось бы еще два или три таких же мальчика, и Нил вытянул ноги вперед и лег на камень, не побоявшись запачкаться. Гарри остался сидеть, подтянув к себе ноги и обхватив руками колени: окружающий пейзаж ему нравился, он успокаивал и вызывал в душе какую-то совершенно непонятную и почти не ощутимую тоску по… чему-то, чего Гарри, наверное, и знать не знал. Гарри раньше думал, что серые цвета угнетают и отбивают всякую радость, но вот он теперь — посреди серого царства из темных камней, озерных вод и старинной школы, не расстроенный, не угнетенный, только немного уставший и по-прежнему радостный.

— Слушай, почему ты не сказал мне о том, что ты — лепрекон?

— Да не хотелось особо… И смысла не было.

— Почему?

— А почему ты сразу всем не рассказал о том, что ты — человек?

— Не хотел никого пугать или расстраивать.

— Так и я тоже.

— И чем бы меня это напугало или расстроило?

— Тебя — ничем, — лаконично ответил Нил и закрыл глаза, надолго замолчав. По его лицу прыгали солнечные зайчики, но веселым он не выглядел. А потом он вздохнул и, все еще не открывая глаз и не смотря на Гарри, на выдохе прошептал: — Я соврал на расах, — так тихо, что Гарри с трудом его услышал среди шума разбивающейся о камни воды и завываний ветра, ставших сильнее на открытой местности.

— О чем ты? Ты разве не лепрекон?

— Лепрекон.

— Тогда что ты?..

— Я полукровка, Гарри, — Нил все-таки открыл глаза, поднялся с камня и больше не пытался казаться преувеличенно расслабленным и равнодушным. — Ты первый, кому я об этом говорю. Больше никто не знает.

— А что в этом плохого?

— Мой отец был человеком.

— Оу…

Теперь Гарри понял, что в этом плохого: ни людей, ни — тем более — магов фейри не любили. Наверное, и к тем, у кого кто-то из родителей был человеком, относились не лучше. Значит, в сердцах фейри ненависть к людям перевешивала любовь к самим фейри?

Нил выглядел грустным, даже рыжие кудряшки будто бы поникли вместе со своим владельцем. Гарри, не долго думая, подался вперед, к озеру, зачерпнул руками пригоршню по-осеннему холодной воды и выплеснул ее на Нила.

— Эй, ты чего?! — возмущенно воскликнул Нил, и в следующую секунду Гарри поежился от ощущения ледяной воды, вылитой за шиворот.

— А ты чего? Сидишь, нос повесил. А я, между прочим, человек!

— Обиделся, что ли?

— Да нет же! Я пытаюсь сказать, что нет ничего плохого в том, чтобы быть полукровкой, если сам ты с человеком дружишь.

— Я с тобой больше не дружу, ты меня водой облил!

— Да иди ты!

— Холодно, между прочим!

— Так и мне тоже!

Мальчики, до этого таращившиеся друг на друга гневными взглядами, со смехом повалились обратно на уже пригретый камень. Гарри ойкнул, больно ударив лопатку, Нил стукнулся локтем, не рассчитав силу «падения» и тоже поморщился. Теперь они оба все в пыли будут, но это обстоятельство почему-то только радовало.

— Я своего отца и не видел никогда, — сказал Нил. — А все равно обидно.

— Потому и обидно, что не видел, — предположил Гарри. — Я своих родителей никогда не знал.

— А тетя с дядей?

— Они не любят про них говорить. Вообще ни одной фотографии дома нет.

— Жаль.

— Ага. А ты же, вроде, рассказывал, что на вокзал тебя отец отвез? — припомнил Гарри.

— Отчим. Он женился на маме, когда она еще мной была беременна, и я всю жизнь думал, что он — мой родной отец.

— А как узнал, что это не так?

— Да они с мамой мне сами сказали этим летом. Поэтому, когда папа довез меня до вокзала, я… сбежал в человеческий мир. Хотел хотя бы одним глазком увидеть, как люди живут. Потом, может быть, когда-нибудь вернуться в твой мир и найти отца…

— А тут я, — поддакнул Гарри.

— А тут ты, — согласился Нил. — И пришлось твой поезд искать вместо того, чтобы человеческий мир посмотреть.

— Можешь приехать ко мне на каникулы, если тетя с дядей разрешат, — внезапно предложил Гарри. Он никогда раньше не приглашал никого из друзей в гости, у него и друзей-то до этой осени не было. Возможно, тетя Петуния будет ругаться, а дядя Вернон скажет, что это не его дом и Гарри не может никого приглашать, а Дадли посмеется над тем, что друзья Гарри такие же «стукнутые на всю голову» и странные, как он сам. Возможно. Но Гарри хотел попробовать и узнать, что из всего этого получится.

— Если родители отпустят, то с радостью, — Нил улыбнулся. — Спасибо!

Почувствовав что-то, вроде смущения, Гарри, как свойственно многим мальчишкам, тут же сменил тему, со смехом неловко спросив:

— И тогда ты покажешь мне свое золото?

— Иногда я даже не знаю, кто из нас больший лепрекон.

— Я не лепрекон, я драко-о-он!

— Да что ты вообще о них знаешь?

— Они собирают кучу золота и охраняют его в пещере.

Мальчики еще немного посидели, подождав, пока промокшая одежда чуть-чуть высохнет под солнцем, а потом наперегонки побежали к воротам замка: Мерлин, конечно, добрый, но вряд ли он любит опоздания.

Уже заходя в школу, Гарри напоследок оглянулся и увидел над озером небольшую тучку, будто бы живую. Странную одинокую тучку на абсолютно безоблачном небе.

— Нил, смотри!

Нил обернулся: «тучка» летела против ветра.

— Такое в Волшебной Стране, наверное, постоянно происходит?

— Впервые что-то такое вижу, Гарри.

— А что это?

— Даже не представляю. Может… тучка?

— Живая?

— Ну, а вдруг?

Историю магии Гарри, наверное, ждал даже больше всех остальных занятий в Авалоне. Ну, теперь-то его любимым предметом, определенно, станут чары, но история магия вызывала в животе приятное чувство предвкушения. Наконец-то Гарри узнает больше о магии, о Волшебной Стране, о… Да вообще обо всем!

Гарри хотел знать больше, и ему уже до чертиков надоели снисходительные улыбки Нила, когда оказывалось, что о мире фейри Гарри не знает каких-либо совершенно очевидных для всех остальных вещей. Теперь же Гарри надеялся, что это изменится. А вот было бы здорово, если бы он стал отличником в истории магии и когда-нибудь уже сам снисходительно улыбнулся Нилу: мол, ну вот как можно не знать чего-то настолько очевидного?

Но пока мечты оставались мечтами, а мальчики со всех ног бежали в отведенную для занятий по истории магии аудиторию: извиняться перед Мерлином за опоздание не очень-то хотелось в первый день изучения его дисциплины, да и та тучка над озером все еще вызывала некоторые подозрения.

— Думаешь, что это было? — спросил Гарри, когда друзья остановились в дверях чуть-чуть отдышаться перед тем, как завалиться в аудиторию.

— Не знаю, — так же тяжело дыша, ответил Нил и жадно хватанул ртом воздух, будто до этого вообще ни разу в жизни не дышал. — Но вот бы снова эту штуку увидеть!

Гарри бы рассмеялся, потому что вот в этом был весь Нил! Ну, или по крайней мере, Гарри он показался именно таким за те несколько дней, что они были знакомы. А ведь правда: сегодня была среда, и с момента, когда дядя Вернон привез Гарри на вокзал, прошло всего несколько дней. Да буквально три дня прошло с тех пор, как Гарри сел в Авалон-экспресс и понял, что перепутал поезда. Всего три дня — воскресенье, понедельник и вторник. А кажется, словно уже целая вечность прошла, за которую Гарри узнал, наверное, столько, сколько не сумел узнать за все предыдущие одиннадцать лет. Даже успел за такое короткое время встретить друзей, поссориться с одним из них, настроить против себя всех однокурсников и увидеть самую настоящую живую тучу! И узнать, что эльфы, феи, лепреконы и гоблины существуют! И… У Гарри немного голова шла кругом — то ли от избытка информации и впечатлений, то ли от нехватки воздуха.

— Заходим?

— Заходим.

Нил потянул за дверную ручку, и мальчишки, стараясь быть как можно тише и незаметнее, прошмыгнули в аудиторию. По их подсчетам, опоздали они всего на пару минут, но, как выяснилось, опоздали не они одни.

Преподавателя в аудитории тоже не было.

— Вот вечно с ним так! — вздохнул Нил и покачал головой с видом строгого родителя, собирающегося отчитать ребенка за плохую оценку в школе.

— А? — Гарри достал из сумки учебник, тетрадь и ручку и разложил их перед собой на парте. То, что Нил иногда казался более взрослым, чем проживший кучу веков Мерлин, все еще немного нервировало. Тут и не поймешь, может, фейри вообще тысячелетиями живут, и Нил вполне мог бы оказаться многовековым лепреконом, который почему-то только сейчас решил отправиться в школу.

— Да Мерлин, говорю, снова опаздывает!

Гарри вспомнил, что из-за Мерлина остановили поезд, потому что он тогда тоже опоздал.

— И часто он так?

— Да постоянно!

Через пару минут в коридоре послышался громкий топот, который прекратился перед дверью в аудиторию, и на некоторое время человек в коридоре замер — видимо, не только Нилу с Гарри пришлось перевести дыхание после быстрого бега. Потом дверь открылась, и в аудиторию вошел Мерлин, откидывая назад взмокшие темные волосы.

— Прошу прощения за опоздание, — с извиняющейся, но все равно чересчур широкой улыбкой начал он свою лекцию. — И рад приветствовать вас всех на истории магии! Итак, с чего бы начать?..

Начал он с истории Волшебной Страны, а точнее с вопроса:

— Кто-нибудь из вас знает, почему в Авалоне студенты носят сине-золотую форму? — спросил Мерлин и взглядом обвел собравшихся учеников. Ученики почти синхронно покачали головой, и Гарри внутренне возликовал: значит, не он один чего-то не знает о Волшебной Стране.

— Ну… — На заднем ряду Огра робко поднял руку и, увидев ободряющий кивок Мерлина, уже увереннее продолжил. — Сэр, брат мне в детстве рассказывал, что золотой — цвет Волшебной Страны и магии. А синий цвет обычно бывает цветом воды или неба, так что… — мальчик-великан запнулся, стушевался, разом будто бы уменьшившись в размерах, и сел обратно за парту. Гарри подумал, что он, наверное, чувствует себя сейчас ужасно глупо и боится, что над ним будут смеяться за такой глупый ответ. Но никто не смеялся, и сомнений в том, что ответ был не таким уж глупым, ни у кого не осталось после того, как Мерлин сказал:

— Совершенно верно. Как и сказал…

— Огра, сэр.

— Просто Огра?

— Да, сэр.

— Как скажешь. Так вот, как сказал нам Огра, золотой считается цветом магии, а синий, в самом деле, чаще всего является цветом, обозначающим водное или воздушное пространство. В нашем случае, конечно же, имелось в виду озеро.

Гарри слушал, чуть не затаив дыхание. Ему все казалось, что сейчас — вот прямо сейчас! — Мерлин произнесет что-то такое… после чего все сразу же встанет на свои места и станет яснее ясного. Еще одного слово — и картинка с Волшебной Страной в его голове сложится окончательно, еще слово — и…

И Мерлин его сказал:

— Авалон, — и в голове Гарри что-то щелкнуло, встало на место, будто всегда стояло именно так, пусть Гарри и сам пока не мог до конца понять, что же изменило в нем это слово и почему только сейчас. — Синий цвет означает озеро Авалон, в водах которого был похоронен король Артур. Знаете, а ведь до сих пор ходят легенды о том, что король Артур не умер и все еще спит в водах того озера, ожидая, когда придет кто-то, кто сможет его разбудить.

— А вы верите в эти легенды, сэр? — спросила Гарриет, и Гарри улыбнулся, вспомнив, как девочка мечтала однажды отыскать Экскалибур. Такая и короля разбудит, не только меч найдет!

— Я в них всем сердцем верил, — немного пафосно и будто бы не к месту ответил Мерлин.

Гарриет удовлетворенно кивнула, а Гарри почему-то зацепился за слово «верил», в прошедшем времени. А потом вспомнил то, о чем было так легко забыть, глядя на молодое лицо Мерлина: этот маг знал короля Артура лично, они жили в одно время, они были друзьями, если верить легендам и сказаниям о них. И, наверное, ему не слишком приятно говорить о его смерти и давать ложную надежду и студентам, и немного — самому себе.

А кстати, и правда, школу назвали в честь того озера?

— Изначально Волшебная Страна существовала в своем собственном измерении, едва соприкасаясь с миром людей. Но после смерти короля Артура граница между двумя мирами истончилась, а сами миры сблизились настолько, что теперь они почти полностью совпадают. И, поверьте мне, еще пару веков назад и представить было невозможно, что, например, в Волшебной Стране и человеческом мире будет один и тот же вокзал Кингс-Кросс или что будет сам Лондон. Не буду утомлять вас долгими рассказами про слияния миров и последствия этого, думаю, об этом вам с радостью когда-нибудь расскажет мисс Форест, все-таки преобразование — это ее стихия. Скажу только, что оба наших мира одинаково многое переняли друг от друга. Поэтому школьные цвета отчасти напоминают нам о том дне, когда умер Король, и о магии, которая нас окружает.

— Сэр, — снова подняла руку Гарриет, было видно, что эта тема интересна настолько, что она буквально не может удержать себя от очередного вопроса. — Значит, нашу школу назвали в честь того озера? И школьная форма — из-за смерти короля Артура? А где это озеро сейчас?

— Озеро с тех пор сильно измельчало, и местные жители дали ему новое имя — озеро Меллс. Поскольку школу решили построить в его водах, то и назвали соответствующе. И нет, — Мерлин улыбнулся, — точнее, не совсем так. Есть и более, скажем так, древняя причина для именно такого сочетания цветов. Видите ли, озеро Авалон стало первым мостом, соединяющим мир людей и мир магии. Поэтому Авалон издавна считался местом поистине волшебным и даже, в определенной степени, святым. Это было задолго до того, как король Артур вообще родился, и с его жизнью или смертью мистическая сила озера никак не связана. Ходили легенды, что его воды способны были вылечить любые недуги, но только в дни, когда над Авалоном светило солнце. Было время, когда фейри со всей Волшебной Страны приходили к этому озеру за исцелением и одевались в сине-золотые цвета. Синий цвет — как дань уважения воде в озере, золотой — как символ солнца, светящего над озером. Та-а-ак что… Так что можно сказать, что вашу школьную форму придумал очень умный человек, взяв за основу и старинные легенды про исцеляющую силу Авалона, и день смерти короля Артура, когда по мосту между миром людей и миром магии стало возможно ходить.

Гарри подумал, что, скорее всего, правды в этих легендах было не слишком много. Или что, может быть, озеро истратило свою волшебную силу после того, как его переименовали в Меллс. Иначе ведь близорукость Гарри точно прошла бы уже сегодня! Ведь сегодня был прямо-то идеальный день для излечения: солнце, пусть и не особо яркое, все же светило над озером, а сами мальчики сидели на берегу достаточно близко к воде, чтобы «целебные силы» сумели до них добраться. Потом Гарри вспомнил живую тучу над озером и подумал, что, возможно, это и были те самые «целебные силы» — и добрались бы они до них, и как ух!.. После таких мыслей мальчик решил, что, в принципе, не так уж ему это исцеление и нужно, он и без того почти всю жизнь в очках ходит, походит и еще.

В целом, лекция по истории магии оказалась интересной и весьма занимательной, но что-то Гарри начал сомневаться, что когда-нибудь сможет — и захочет — стать первоклассным историком на своем курсе. Ему, пожалуй, и без этого не так уж и плохо жилось.

— Я тут подумал, — сказал Гарри после занятий, — а может, та тучка должна была нас исцелить?

Нил покосился на него, вдохнул воздух, выдохнул и ответил встречным вопросом:

— От слабоумия?

— Да иди ты!..

Впрочем, Гарри в свою теорию и сам не шибко-то верил.

— Так, а что у нас завтра? — сменил он тему.

— По идее, перемещения, — Нил достал из сумки рваный листочек с расписанием занятий на первую неделю.

— О, типа летать на метлах будем и все такое?

— Вряд ли. А знаешь, кстати, кто у нас перемещения вести будет?

— И кто же?

— Профессор Тилли!

— А, — Гарри припомнил низенького человечка в странном костюме. Ну, на первый взгляд, он, конечно, показался довольно суровым и строгим человеком… эльфом, в смысле, но вроде был достаточно добрым. Да и интересно, какое значение фейри вкладывали в слово «перемещаться»?

С самого утра, еще до завтрака, студенты первого курса выстроились в шеренгу перед воротами замка. Гарри уныло переглянулся с Нилом: перемещения — это все, конечно, круто и звучит просто супер интересно, но в такую рань воздух еще не успел прогреться, а солнце только-только выглянуло из-за крыш Калибурна. Хотелось есть и спать, грела только мысль, что уже совсем скоро будет завтрак, а пока можно и потерпеть. Нил в ответ страдальчески закатил глаза — ранние подъемы он тоже не любил. И почему было не провести занятия, как в предыдущие дни, уже после завтрака и, что тоже важно, в здании школы, а не под открытым небом, в такой-то холод?!

Тилли стоял перед студентами и явно не спешил начинать что-либо говорить. Возможно, юмор у него был такой. Тем более, что ему-то, сменившему в этот раз странный костюм на не менее странный, но даже на вид очень теплый свитер, уж точно было не так холодно, как Гарри и его однокурсникам! Гарри тоже с радостью надел бы свитер от школьной формы, но явиться им всем сказали в спортивной одежде, и один этот факт уже вызывал большие подозрение, что это утро Гарри вряд ли сможет назвать хорошим. Теперь же Гарри стоял, переминаясь с ноги на ногу, и отчаянно жалел, что не взял с собой какую-нибудь старую Дадлину толстовку, как обычно, слишком большую, но хотя бы теплую. Потому что та ветровка, что Нил одолжил Гарри, совсем не грела, а спортивные штаны то и дело норовили спасть на землю, либо, наоборот, задраться так, чтобы открыть морозно-свежему ветру голые щиколотки. Ни один из вариантов Гарри, разумеется, категорически не устраивал. Надо было у Нила еще и штаны одолжить, а не брать свои спальные, которые, как и большинство вещей, достались ему от Дадли и совершенно не подходили по размеру — то большие, то короткие, то чересчур длинные.

— Для перемещений важен здоровый организм, — наконец сказал профессор Тилли. Оратором он явно не был. — Поэтому начинать наши занятия вы будете с комплекса составленных мной физических упражнений. В первую очередь — бег вокруг школы.

После бега шли приседания, отжимания, качание пресса, еще бег… Гарри подумал, что, наверное, смысл перемещений в том, чтобы студентам настолько захотелось оказаться где-то не здесь, что они сами бы освоили эти чары.

Тяжелее всего приходилось феечкам, для которых из-за их маленького роста, расстояния казались еще больше. Под конец утренней тренировки они выглядели измотанными до предела и с явным трудом держались в воздухе на подрагивающих крыльях. Рядом с Гарри тяжело дышал Нил, чуть в стороне Гарриет поправляла шнурки на кроссовках и о чем-то тихо переговаривалась с раскрасневшейся Мирой. А вот гоблины и Дирк выглядели отвратительно бодрыми и полными сил, будто и не бегали с остальными вокруг школы.

Гарри все же ошибся: добрым Тилли уж точно не был. Точнее, он был добр, пусть и строг, со всем своими студентами, но на Поттера почему-то то смотрел волком, то, как и однокурсники Гарри, делал вид, будто его и вовсе не существует. И почему-то это было даже обиднее, чем отторжение со стороны ровесников — от преподавателя Гарри ожидал… Ну, не такого. Мерлин ведь к нему хорошо отнесся, и миссис Белль, и директор Даррел, и профессор Ралыг. От преподавателей Гарри неосознанно ожидал поддержки и помощи, хотя еще за время учебы в одной школе с Дадли должен был бы раз и навсегда запомнить, что, когда плохо, тебя никто не бежит утешать. Скорее стоят и вместе с остальными смотрят за тем, как тебе становится еще хуже. Гарри раньше думал, что просто жизнь такова, что не стоит понапрасну ждать ни от кого помощи, что друзья бывают только в книгах или в телевизоре, но вот он поступил в Авалон и подумал, что мог все это время и ошибаться. Потому что здесь к нему относились лучше, чем в прежней школе — здесь к нему относились… по-человечески, и это было даже забавно, учитывая, что он тут — единственный человек.

— Что я ему сделал? — после занятия по дороге в большой зал возмутился Гарри, и Нил, отчего-то чувствуя неловкость перед другом за такое поведение преподавателя, неуверенно протянул:

— Ну-у… Знаешь, у магов и домовых эльфов вообще сложные отношения…

— Но я-то к этому никакого отношения не имею!

— Я это знаю, Гарри, а вот он, похоже, пока нет.

* * *

После перерыва на обед, студенты вернулись обратно к лесной поляне, а лес, как и думал Гарри, оказался обманчиво-прозрачным. Но, по крайней мере, никакая когтисто-зубастая живность на них не нападала, а живая тучка на горизонте так и не объявилась — да и сам Гарри был уже слишком вымотан, чтобы беспокоиться понапрасну изо всего подряд. Пока что его беспокоил только профессор по перемещениям, потому что после физической разминки, пропущенного завтрака и все-таки съеденного обеда, должны были начаться настоящие магические занятия, и вот как раз они-то и вызывали у Гарри опасения. В своих колдовских способностях он все еще не был до конца уверен, а ударить в грязь лицом перед и так невзлюбившим его преподавателем совершенно не хотелось.

Гарри решил, что постарается, Нил ободряюще кивнул ему и сказал, что тоже будет стараться — потому что стараться в одиночку всегда чересчур утомительно и скучно.

— Вы не маги и не слабаки, для того, чтобы переместиться из пункта «а» в пункт «б» вам не нужны сложные заклинания, формулы и все такое прочее. Вы — не маги, и в этом ваше преимущество перед людьми. Вы — фейри, и вам достаточно захотеть переместиться, подтолкнуть к этому вашу магию, как сказал бы профессор Ралыг, — и это случится. Все понятно?

Понятно не было никому, в том числе, и Гарри, но он, как и все однокурсники, согласно закивал, надеясь, что разберется и поймет уже в процессе. К счастью, начали с попыток — в большинстве случаев, неуспешных, — переместить не сразу самих себя, а пока только переместить куда-нибудь камень, ветку или листок, а потом доказать, что на другом конце учебной площадки валяются именно твои камень, ветка и листок, а не просто от ближайших деревьев ветром надуло. У Гарри не получалось категорически: он вообще не понимал, зачем ему хотеть, чтобы, например, вот этот булыжник лежал вдруг не возле его ног, а вон под тем деревом. Какой в этом смысл? И почему, в таком случае, не перенести его туда просто руками, как делают все нормальные люди? Хотя, конечно, было бы очень удобно, если бы вот прямо сейчас перед Гарри появилась одна из бывших толстовок Дадли, совсем в идеале, если бы появилась та, красная и с глубокими карманами, она, в отличие от большинства других вещей, доставшихся от Дадли, была даже удобной… Интересно, а можно перемещать предметы из человеческого мира в Волшебную Страну?

Гарри как наяву представил, как на плечи ложится та самая красная толстовка, как шею привычно оттягивает чересчур тяжелый капюшон, и как приятно будет запустить руки в слишком тяжелые карманы — там тепло, а пальцы уже замерзли от тщетных попыток перенести какой-то камень к какому-то дереву. Гарри представил себе все это так ярко, что и не понял, в какой именно момент засунул руки в карманы толстовки и натянул капюшон на голову, чтобы ветер не задувал в уши.

— Ой, — только и сказал Гарри, когда понял, что это ему не приснилось, не привиделось, а в самом деле произошло. Красная толстовка приятно защищала от осеннего ветра.

Профессор Тилли, разумеется, заметил первое достижение хоть кого-то из всей группы, но довольно предсказуемо предпочел никак это не комментировать. Ну, перенес ребенок вещь аж из родного дома в Волшебную Страну — ну и перенес. Что тут такого? Предмет-то все-таки называется «перемещения», так что здесь это вообще обычное дело.

— Круто! — в отличие от Тилли, Нил на его «новоприобретенную» толстовку смотрел во все глаза. — Это как ты так?

— Да просто… — Гарри замялся и понял, что изначально проблема была не в ораторском искусстве профессора и не в его педагогических навыках, потому что объяснить, как вообще и почему эти перемещения происходят, было прямо-таки непосильной задачей. Чистая интуиция, без каких-либо логических объяснений. — Я представил, как надеваю толстовку, и это сработало.

— И все? — усомнился Нил. — Просто представил?

— Ага. — Впрочем, Гарри не был уверен, что смог бы повторить это снова с тем же успехом, но, кажется, некую ниточку к перемещениям, за которую нужно потянуть, чтобы все получилось, он определенно нащупал.

Вскоре у Нила получилось перенести камень к соседнему камню, и радовался он этому даже больше, чем успехам в чарах.

— Я представил, как один камень сбивает другой, — поделился он впечатлениями и с блаженной улыбкой добавил: — Потому что они меня все доста-а-али!

— Оу, — протянул в ответ Гарри. Ему теперь было тепло и уютно, поскольку толстовка все еще сохраняла запах знакомого с детства дома, и, в общем и целом, сейчас ему даже было вполне себе хорошо. Только живот потихоньку начинал урчать, как бы намекая, что неплохо было бы и подкрепиться, хотя обед был еще совсем недавно.

— Есть хочу, — будто в ответ на его мысли, сказал Нил, и Гарри кивнул:

— Ага, я тоже.

— Хотя, вроде, обедали вот только что.

— Ну-у… Часа два уже точно прошло.

— Похоже на то. Как-то эти перемещения выматывают, да?

— Угу.

— Эх, сейчас бы слона съел!..

— Или пирог с индейкой.

— Или пирог, но в слоне все же мяса больше.

— Не уверен, что ты смог бы это мясо вкусно приготовить.

— Ну, значит, теперь я тоже мечтаю о пироге с индейкой!

Следующим нелегкую науку перемещений освоил кто-то из феечек, Гарри так и не понял кто, только услышал за спиной радостный тонкий девчачий визг. Потом получилось у кого-то из гоблинов, Дирк умудрился аж целое дерево переместить на пару футов, и Гарри искренне надеялся, что дерево все-таки выживет, после такого-то неожиданного потрясения. Получилось ли что-то у Гарриет, Гарри не видел, но, судя по ее загадочной и чересчур самодовольной улыбке — да, что-то куда-то она определенно переместила.

Под конец занятий ужина не могли дождаться не только Гарри с Нилом, но и остальные студенты их курса. Видимо, Нил был прав, когда сказал, что перемещения отнимают чрезвычайно много сил, сам Гарри уже буквально готов был с ног валиться от усталости, но держался из последних сил, чисто из природного упрямства и мотивированный сладким осознанием того, что совсем скоро уже будет ужин, а потом — спать.

В пятницу после завтрака и до обеда в расписании значилась дисциплина с емким и крайне неоднозначным названием «Травы», — в Авалоне, видимо, к составлению названий вообще относились спустя рукава, — и что именно с этими травами делать не знали ни Гарри, ни Нил.

— Это типа гербологии будет? — предположил Гарри. Он не был уверен, что правильно вспомнил название того, о чем ему говорили в старой школе, и, судя по недоуменному выражению лица Нила, ему это название уж точно было совершенно незнакомо.

— Чего?

— Ну-у… Возможно, немного не то слово… — замялся Гарри. — Наука же о всяких там растениях ведь как-то так называется, да?

— Я вообще не в курсе, Поттер.

— А тебе о ней учителя в школе не рассказывали перед поступлением в Авалон? — Гарри тоже выглядел весьма удивленным, но вскоре удивление сменилось страшной догадкой, и мальчик с крайним подозрением уточнил у друга: — Слушай… А ты вообще учился где-то до этого?

Нил закатил глаза и в очередной раз покачал головой так, будто Гарри снова сказал что-то бесконечно глупое или удивился какому-то абсолютно очевидному факту. Хотя сделал он это, в основном, потому что Гарри от этого каждый раз очень забавно бесился, и Нил попросту не мог отказать себе в этом удовольствии:

— Авалон — единственная школа магии в Волшебной Стране.

— Ты серьезно? — не поверил Гарри. Он и сам-то про магию узнал сравнительно недавно, и уж точно не слышал ни про какие другие волшебные школы, кроме Хогвартса и Авалона, но ему казалось, что их определенно должно было быть больше. Их просто обязано было быть больше! Ну, если не сейчас, то когда-то прежде… А потом Гарри вспомнил, что на их курсе учится всего четырнадцать человек, и вопрос, в общем-то, отпал сам собой. Его тут же сменил следующий, точнее, следующие: — Слушай, а Волшебная Страна — она вообще большая? То есть, где-то с Англию, Ирландию и Шотландию, да? Или вообще со всю Землю? А на материках Волшебная Страна тоже есть? Или там у них какие-нибудь свои собственные магические измерения и с Волшебной Страной они никак не пересекаются? Или пересекаются, но называются иначе?

— Слишком много вопросов, Гарри, слишком много.

— Ну так ответь на них — и их станет меньше.

— Зная тебя, сомневаюсь…

Нил помолчал, подумал, видимо, прикидывая, с чего лучше начать, и наконец сказал:

— Волшебная Страна существует только в Британии, ты это верно отметил. Насколько я знаю, — а заметь, я про человеческий мир вообще очень мало знаю, — у каждого или почти у каждого народа есть своя Волшебная Страна, хотя у них она, конечно, называется по-другому. Я не знаю всего… Я не знаю очень многого, помню только, что папа давным-давно торговал со Страной Нибелунгов, но я тогда еще совсем мелким был, так что особо ни во что не вникал, сам понимаешь.

Гарри о работе дяди Вернона тоже имел довольно смутные представления, так что тут он Нила прекрасно понимал. У взрослых вообще всегда почему-то ужасно скучные работы: даже всемогущий и бессмертный Мерлин, в итоге, работает всего лишь учителем в школе. А если бы король Артур в самом деле воскрес или проснулся в современном мире и ему бы пришлось искать работу, то наверняка это тоже была бы безумно неинтересная работа — дворником там или завхозом, например. А может, он бы стал поваром в местной столовой, ведь откуда-то же вся эта еда появляется, и Гарри еще ни разу не видел, кто ее готовит.

— Страна Нибелунгов? — мальчик нахмурился: звучало смутно знакомо, очень-очень смутно.

— Говорю же, не знаю. Но это, вроде, где-то на севере твоего мира.

— Интересно, а как там? — Гарри представил белоснежные льдины, летающих по небу китов, собачьи упряжки и рыжих лепреконов, с головой замотанных в меховые шубы. Вряд ли, конечно, но было бы весело, хотя Гарри и не любил холод.

— Да я и сам бы хотел увидеть.

— Было бы здорово.

— Да, было бы. Но сначала — человеческий мир!

— Если тебя родители отпустят.

— А если не отпустят, то сбегу после окончания школы.

— Оу…

— Н-да… — протянул Нил, не меньше озадаченный собственными словами. — Это я так, сдуру ляпнул, я ж ведь никогда всерьез не думал о том, чтобы куда-то сбежать. Тем более, в мир людей. Вот дурость бы была, да?

— Ага, — Гарри на Тисовой улице не особо-то и нравилось, но о побеге он тоже никогда прежде не думал.

* * *

На завтрак были хрустящие гренки и тосты, а к ним — множество стеклянных низеньких баночек с различными джемами. Нил сказал, что у него сахар в крови повышается при одном только взгляде на такое богатство — явно повторял слова кого-то более взрослого, — и, подвинув к себе несколько особенно приглянувшихся ему баночек с брусничным, вишневым и, кажется, лимонным джемом, со спокойной душой принялся за горячую яичницу да так, что чуть ли не за щеками трещало. Из большой глубокой миски посреди стола Гарри взял себе два варенных яйца и пару тостов, решив, что вишневый джем он у Нила хоть с боем, но достанет.

Так-то Гарри особо не любил сладости, но тетя Петуния летом часто готовила вишневый джем, да еще и в таких количествах, что несколько банок, бывало, оставались в холодильнике до зимы. Украдкой, когда тетя с дядей и Дадли куда-нибудь уезжали и кухня оставалась в его полном распоряжении, Гарри любил зачерпнуть из банки несколько больших столовых ложек джема и съесть их, намазывая на белый, мягкий и свежекупленный хлеб и запивая сладким чаем, куда — хорошо бы! — растворить одну ложечку джема, чтобы пара красных спелых ягод вместе с чаинками плавала в кружке. Гарри был уверен, что тетя Петуния всегда замечала, когда джема в банке становилось меньше, но почему-то никогда и ничего не говорила об этом Гарри, молчаливо поощряя такие действия племянника.

Сражаться за джем с Нилом не пришлось, тот, видимо, и сам понимал, что просто не съест столько, поэтому подвинул к Гарри одну из емкостей с янтарно-оранжевым джемом и с набитым ртом сказал:

— Побфофууй фот это.

— А?

— Попробуй вот это, — прожевав тост, повторил Нил и даже великодушно предложил Гарри свою перемазанную ложку.

— А с чем это?

— Апельсиновый джем, не сравнится, конечно, с тем, что мама готовит, но тоже очень вкусный! — авторитетно заверил Нил, и Гарри, рассмеявшись, все-таки попробовал предложенное угощение.

— И правда, вкусно! — мелко нарезанные апельсиновые кубики буквально таяли во рту, Гарри такого раньше никогда не ел.

— Ну так, а я о чем? — самодовольно ухмыльнулся Нил.

— А моя тетя только вишневый джем готовит, он тоже вкусный, особенно когда с косточками. — Дело тут было не столько в личный вкусовых предпочтениях Гарри, сколько в том, что, когда тетя Петуния готовила джем без косточек, то вырезать из спелых, то и дело брызжущих соком, красных ягод злополучные косточки она всегда поручала именно Гарри, а это была та еще морока. Поэтому только косточки, без вариантов!

После завтрака Нил с Гарри пристроились в конец вереницы выходящих из замка однокурсников. Травы, как оказалось, тоже проводились на открытом воздухе, и Нил уже с легким оттенком ужаса думал о том, как будет «счастлив» заниматься травами или перемещениями в разгар зимы.

— Попросишь привезти тебе теплые вещи из дома, — не впечатленные планируемыми страданиями друга, Гарри пожал плечами: — Делов-то.

Нил оскорбленно замолк, сделал еще пару шагов вперед, а потом обернулся к Гарри:

— А ты?

— А что я?

— Теплых вещей в твоем чемодане я что-то не видел. Тебе тетя с дядей их потом перешлют?

— Ну, либо они перешлют, либо в Калибурне что-нибудь куплю, — создавать трагедию на пустом месте Гарри не хотелось, хотя он точно был уверен, что в ответ на его просьбу прислать теплые вещи в волшебную школу тетя Петуния с дядей Верноном только посмеются. Вот Дадли так и не ответил на письмо, хотя уже столько времени прошло! Впрочем, Гарри не знал, сколько обычно времени совы тратят на доставку писем, и смогла ли вообще Хедвиг улететь из Волшебной Страны. А может, с совой что-то случилось, она не нашла дорогу домой или заблудилась, возвращаясь в Авалон, и поэтому Дадли даже не получил его письмо? Гарри почувствовал легкий укол беспокойства, ему не нравилось это ощущение неизвестности. А если в самом деле что-то случилось?!

Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Гарри огляделся по сторонам: феечки летели впереди всех и от их крылатой стайки то и дело долетал до мальчишек веселых и звонкий смех. Кажется, именно этого занятия они ждали так же сильно, как Гарри — занятий по чарам и истории магии. Гарриет и Мира шли рядом с феями, время от времени что-нибудь у них спрашивая или, наоборот, отвечая на какой-нибудь их вопрос, и Гарри понял, что, пусть в Авалоне все казалось новым и необычным, но, в конце концов, сейчас он все больше напоминал обычную человеческую школу, где мальчики и девочки разбиваются на группы и начинают ходить отдельно, будто бы и вовсе о существовании друг друга не подозревая. Да и обидно как-то было, что Гарриет вот так просто забыла о Гарри и нашла себе новых друзей. Гарри, вот, тоже, может быть, хотел бы ходить в большой компании — вот с теми же гоблинами или вампиром! Да! Правда, друг и душа компании из него явно будут так себе, если он за неделю так и не научился различать ни феечек, ни гоблинов. Ну не виноват же он, что они для него все на одно лицо?

Нил хлопнул его по спине, и Гарри остановился, чуть не врезавшись в идущего перед ним одного из гоблинов… как их звали-то?.. Все остальные студенты тоже сначала замедлили шаг, а потом и вовсе остановились — перед ними из леса вышел странный человек в застегнутом на все пуговицы грязно-зеленом, почти коричневом плаще, и, как Гарри понял, этот тип был их преподавателем по травам. По крайней мере, других взрослых, кроме профессоров, Гарри здесь еще не видел, а те, с кем он уже успел познакомиться, были… странными и одевались так же странно. Ну, кроме, разве что, Мерлина, хотя именно Мерлин из них всех пока что казался самым странным и не вписывающимся в обстановку в своих современных джинсах и рубашках.

Лицо преподавателя было скрыто надвинутым по самый нос капюшон, и лишь из темного провала там, где должно быть лицо, на студентов зыркали два огромных золотых глазищи, без белков, что особо впечатлительного на общем фоне Гарри напугало особенно сильно. Поэтому мальчику пришлось незаметно ущипнуть себя за руку, чтобы напомнить, что для Волшебной Страны это, видимо, нормально, раз никто не бежит отсюда с криками. А потом ущипнул за руку Нила — уже просто так, исключительно из вредности. Нил сквозь зубы тихо ойкнул и занес уже было руку, чтобы отвесить Гарри в воспитательных целях подзатыльник, но в этот момент тип в плаще и капюшоне заговорил тихим и каким-то очень естественным, как шелест листвы или осенний ветер, голосом:

— Доброе утро, первокурсники. Я буду преподавать у вас изучение трав, обращаться ко мне можете «профессор Кхан’этт», — скупо сказал он, и глаза в темноте забегали по лицам юных слушателей. — На этом предмете вы узнаете все о волшебных травах, их особенностях, свойствах и о том, где их лучше искать и как собирать. В течении семестра каждый из вас соберет ингредиенты для зелья и сварит его. Успешно сваренное зелье будет считаться вашим экзаменом по окончанию семестра.

— А какое зелье нужно сварить, профессор? — спросила одна из феечек, чьего имени Гарри даже не попытался вспомнить.

— Для каждого из вас оно будет особенным, — неопределенно ответил профессор Кха… как-то там. — Но в первую очередь я научу вас разбираться в травах и растениях этого острова, и уже потом — варить зелья.

И с этими словами он затопал обратно в лес, будто бы даже не сомневаясь, что ученики последуют за ним, а Гарри с неохотой вынужден был признать, что преподаватель как раз таки не топал, а ступал настолько изящно и легко, что создавалось обманчивое — или наоборот правдивое? — впечатление, будто он идет по воздуху, не касаясь ступнями ни земли, ни травы. У самого Гарри ноги отчаянно заплетались, задевая буквально каждую ветку, булыжник или торчащий из-под земли корень, и запутываясь в излишне длинной и прочной траве. Нилу поход по лесу дался не намного легче, а вот гоблины заметно отстали от основной группы и шумно дышали так, что даже не оборачиваясь, Гарри отчетливо слышал, что не ему одному все эти корни, камни и ветки уже поперек горла встали. Зато впереди шли девочки, будто бы соревнуясь с Кх… у кого из них легче походка и кто меньше шороха наведет в лесу. Выигрывали, однозначно, феечки, просто взлетевшие и теперь парящие за спиной профессора. Его, наверное, здорово отвлекало жужжание их крыльев, но виду он не подал, даже намека, что ему это может доставлять хотя бы малейшие неудобства.

Вообще сегодняшнее занятие Гарри понравилось значительно больше, чем урок перемещений: и погода была теплее, и сам Гарри оставался сытым и пока еще даже не успел проголодаться в ожидании обеда. А возможно дело было в том, что, в отличие от профессора Тилли, Кхан… хоть что-то объяснял и рассказывал о своем предмете, а не просто давал невыполнимое задание и наслаждался видом того, как никто это задание понять не может. Кхан… же говорил о лесе, о травах, деревьях, цветах и прочих растениях с видимым удовольствием, даже близорукому и не склонному к эмпатии Гарри было ясно, что этот человек искренне любит предмет, который он преподает. И такое отношение подкупало, поэтому Гарри с Нилом на время закончили свои небольшие препирательства-игры, подножки и подзатыльники и внимательно слушали, как правильно отличать одну зеленую травинку от точно такой же зеленой травинки, которая, при этом, еще и ядовитая. Или как правильно собирать грибы для зелья или соскребать мох с древесной коры. Оказывается, даже в таком простом деле может быть масса премудростей! К концу занятия у Гарри уже немного кружилась голова то ли от обилия новых знаний, которые он не успел и даже не начинал конспектировать, то ли от обилия свежего лесного воздуха, и едва слышно урчал живот — мальчик все-таки проголодался и теперь жалел, что не догадался прихватить с собой пару тостов.

Преподаватель оставил студентов там же, где нашел — на маленькой лесной полянке недалеко от школы, почти перед входом в лес, и, скупо попрощавшись, скрылся за деревьями, напоследок дав ученикам домашнее задание — написать эссе про применению мха в лекарственных зельях. Гарри до этого дня и не знал, что у мха — оказывается! — могут быть целебные свойства. Для Нила, впрочем, это тоже было большим открытием.

— Уф, устал, — Нил потянулся, разминая затекшую спину, сильно, до хруста в суставах.

— Ага, пошли кушать?

— Пошли!

— А после обеда у нас, кстати, что-то, кажется, еще было?

— После обеда у нас отдых! — безапелляционно ответил Нил с таким видом, будто поколотит любого, кто еще хотя бы попытается заставить его сегодня работать.

— Значит, на сегодня все? — уточнил Гарри. — Первая учебная неделя закончилась? Ура!

— Не-е-е… — с сожалением протянул Нил. — У нас еще астрономия вроде будет. Но это еще нескоро, вообще после ужина.

— А чего так поздно?

— А смысл учить астрономию, когда звезд не видно?

— Ну да, тоже верно.

И мальчики отправились в большой зал обедать. В принципе, и без большой компании Гарри себя неплохо чувствовал: иногда казалось, что Нила вокруг настолько много, что еще на двух лепреконов хватило бы.

— А ты вообще звезды любишь?

— Да как-то не задумывался об этом. Но что ты, Поттер, просто обожаешь цветочки всякие, я уже понял!

— Сам ты любитель мха!

— Ха-ха!

После занятий по травам Гарри и Нил успели пообедать и переодеться, потому что вся их школьная форма была сплошь покрыта различными веточками и листиками, из-за них даже казалось, будто лес решил не расставаться с ребятами и отправился в школу вместе с ними — Гарри нашел у себя в волосах пару веточек с какими-то завядшими и сморщенными ягодами, а Нил обнаружил в кармане брюк невесть как туда залезшего небольшого паучка. Школьная форма, оставленная в корзине с грязной одеждой в углу спальни успела постираться кем-то невидимым, высушиться и вернуться в комнату мальчиков аккуратными стопками со все-таки сохранившимся приятным ароматом лесной свежести, но Нил все испортил, предположив, что это просто запах стирального средства. Потом мальчики еще раз сходили в столовую пожевать бутербродов, вернулись туда же еще раз, но уже за клюквенным морсом, потому что после соленых бутербродов, разумеется, захотелось пить.

В общем, мальчики переделали по своему собственному мнению кучу дел и даже не особо-то торопились, а время на часах только-только приближалось к началу занятий по астрономии.

До этого Гарри не слишком интересовался звездами, космосом и всем таким подобным — он вообще мало интересовался окружающим миром за пределами дома на Тисовой улице и редкими походами в зоопарк или аквапарк. Однажды тетя Петуния решила «окультурить» Дадли и повела его, а вместе с ним и Гарри, в планетарий, но Дадли там стало скучно уже через десять минут, и вместо истории о создании Вселенной с наглядными движущимися по потолку иллюстрациями, Дадли получил рожок с тремя шариками мороженого и, в принципе, остался довольным тем днем, как и Гарри: в планетарии ему тоже было смертельно скучно, но мороженое ему, разумеется, никто не предложил.

— Мороженого бы… — протянул Гарри, внезапно осознав, что в самом деле хочет мороженое. И без разницы, что солнце уже село и за окном начало холодать. Мороженое, бывшее в его детстве еще более редкой сладостью, чем вишневый джем, всегда ассоциировалось с праздниками, с радостью и детским, ничем не замутненным восторгом. Сейчас Гарри этого немного не хватало, ему теперь все казалось, что он вдруг, ни с того, ни с сего стал взрослым. Паршивое чувство, неприятное, особенно когда тебе всего одиннадцать.

— А? — Нил отвлекся от листания какой-то книжки, которую привез с собой из дома, и поверх страниц посмотрел на Гарри.

— Мороженого бы, говорю, — еще раз повторил Гарри. Сам он никаких книг, помимо учебников, не привозил, да и читать никогда особо-то не любил. Хотя, возможно, стоило привезти какой-нибудь из старых комиксов Дадли, так, чисто время убить, от скуки.

— А, это да, — Нил мечтательно прищурился и окончательно закрыл книгу, отвлекшись от чтения. — Как думаешь, а в Авалоне вообще будут готовить мороженое? Было бы здорово!

— Ага, сто лет его не ел!

— И я тоже!

— Скоро там астрономия-то?

— Ща посмотрим, — пообещал Нил, потянулся к часам, после чего пару минут молчал, что-то прикидывая в уме. — Еще минут сорок.

— А поточнее?

— Сорок минут. Ну-у-у… В принципе, можем уже идти, — подумав, сказал Нил.

— Не рано ли? — засомневался Гарри.

Учиться не хотелось, и вообще ему было лень. То ли сказывалось то, что уже скоро должно было наступить время, в которое Гарри привык ложиться спать, то ли прогулка по лесу в поисках трав и мха все же оказалась более изматывающей, чем показалась изначально, то ли дело было в пресловутой осенней меланхолии, которую Гарри никогда прежде не испытывал, но о которой регулярно слышал от тети Петунии даже в разгар лета.

А может, дело было в так и не пришедшем ответе из дома. И Гарри не то, чтобы считал дом на Тисовой улице именно тем местом, куда ему всегда хотелось бы возвращаться, но… немного все же считал, да. Правда, возвращаться категорически не хотел.

— Придем чуть пораньше, — оптимистично возразил Нил и добавил, задорно подмигнув: — Не все же нам на первые занятия опаздывать.

Подмигивать Гарри не умел, а просить кого-нибудь научить — было как-то неловко. Вроде ж все умеют, а ты нет — так что, ты тогда хуже других становишься? Точно так же Гарри не умел прыгать через скакалку, крутить обруч или играть в футбол, но раньше утешало то, что точно так же этого не умел и Дадли. Нет, кузен, конечно, мог пнуть мяч, да так, что тот улетел бы далеко-далеко и надолго, но у Гарри никак не получалось сдержать смех при виде того, как толстая, неуклюжая и малоподвижная тушка Дадли несется за мячом и неизменно проигрывает в этой гонке другим, более быстрым и ловким ровесникам. За этот смех Гарри потом получал и от тети с дядей, и от самого Дадли, но это все равно было слишком смешно, чтобы не рассмеяться. Хотя Нил, наверное, такое поведение Гарри не одобрил бы, он вообще иногда казался, то тем еще шутником, как и все лепреконы, наверное, про которых Гарри слышал сказки, то редкостным занудой.

— Да мы всего раз опоздали! — возмутился в ответ Гарри, промолчав о том, что на все другие лекции они только чудом умудрялись прийти вовремя.

Нил правильно истолковал эту заминку приятеля и, засунув в сумку учебник, чистую тетрадь и ручку, перекинул длинный ремешок сумки через плечо и встал в дверях с видом, будто только Гарри и ждет весь последний час, а тот все копается и копается да никак не соберется.

— Кстати, а насчет мороженого, — вернулся к прошлой теме рыжик, — Мерлин же обещал нам на выходных экскурсию по Калибурну устроить. Можем его и на мороженое раскрутить!

— Думаешь?

— Ну, наверняка где-то в городе оно продается.

Гарри с вернувшимся энтузиазмом — от былой ленивой апатии не осталось и следа — запихал в сумку учебные принадлежности и пулей вылетел из комнаты, типа это именно Нил их всегда тормозит. Вслед донеслось негодующее: «Эй!», и вскоре Нил догнал друга, и мальчики наперегонки понеслись к лестнице, ведущей, по словам Нила, к самой высокой башне в Авалоне. Ну, или еще куда-нибудь: Нил все-таки тоже иногда путал направления и терялся, но значительно реже, чем Гарри, поэтому дорогу выбирал он.

Башня оказалась той самой, и даже с лестницей они ничего не напутали, хотя подниматься по узким ступенькам этаж, эдак, на двадцатый — исключительно по ощущениям, так-то они максимум поднялись на высоту седьмого или десятого этажа — после и без того проведенного на ногах дня было нелегко. Под конец, когда ступеньки под ногами кончились небольшой площадкой, пол которой был украшен какими-то непонятными Гарри символами, похожими на круги, нарисованные на кругах поверх других кругов (Нил шепнул, что это руны и что вовсе они не похожи на «круги на кругах»). Потом Гарри, отдышавшись и протерев запотевшие стекла очков, поднял голову от странного пола и посмотрел на противоположную стену с маленькой, особенно по меркам Авалона, дверцей, которая, в отличие от других дверей замка не уходила ввысь, к самому потолку, а была вполне нормального размера, чуть больше тех дверей, что были, например, в доме на Тисовой улице. Ну, не то, чтобы чуть — все-таки архитекторы здания рассчитывали и на студентов-великанов, так что делали все, чтобы представителям разных рас было максимально комфортно пребывать в стенах этой школы. По крайней мере, так сказал Мерлин на истории магии, решив, видимо, первое занятие стопроцентно посвятить истории школы Авалон. Но дверь все равно была непривычно миниатюрной и будто бы даже не вписывающейся в общую атмосферу старинного волшебного замка, где жили великаны и феи.

Нил из вежливости постучал, и мальчики, приоткрыв скрипнувшую несмазанными петлями, дверь, вышли на крышу башни, прямую, ровную и напоминающую скорее пол еще одного этажа, чем, непосредственно, саму крышу. Из однокурсников раньше них пришел только Дирк, и Гарри подумал, что, в принципе, именно крыши под ночным небом ему для полноты классического вампирского образа и не хватало. Мрачно зыркнув на пришедших, Дирк отошел в сторону, бледной тенью застыв в углу рядом с каменным парапетом, достающим ему до пояса. Нил ухмыльнулся и помахал ему рукой, хотя здороваться второй раз было совсем не обязательно, если и в первый Дирк ему ничего не ответил.

Гарри поднял голову вверх и понял — оно того стоило, стоило подниматься по всем этим ужасным ступенькам, чтобы, в конце концов, оказаться здесь. Потому что Гарри еще никогда не видел звезды так близко, будто бы достаточно было только руку протянуть, чтобы их коснуться. И они в самом деле сияли тысячами ярких огоньков.

— Красиво, — задумчиво сказал Нил.

— Ага, — согласился Гарри. Впрочем, он не то, чтобы был из тех чудаков, что любуются звездным небом, но… Почему бы на пару минут и не стать таким?

— Эй! — окликнул вампира Нил, может, и впечатленный звездами над Авалоном, но явно не настолько сильно, чтобы забыть о своем, земной. — А где препод?

Дирк сначала вздрогнул, будто на самом деле забыл, что он на крыше не один, потом окинул Нила очередным очень мрачным взглядом и тихо пробормотал:

— Она отошла, скоро вернется, — будто надеясь, что его не услышат и его ответ, в общем-то, не понадобится.

Нил все же услышал, у него вообще слух был лучше, чем у Гарри, и кивнул, подытоживая:

— Ну, хотя бы не опоздали.

— И правда.

К тому моменту, когда вернулся преподаватель, кроме Гарри, Нила и Дирка, на крыше уже была компания гоблинов, которые, как понял Гарри, оказались самыми пунктуальными из всех его сокурсников. Тихонько скрипнула дверь, ведущая к лестнице, и мальчишки даже сначала не обратили внимания, подумав, что это просто ветер по крыше прошелся. А потом Гарри обернулся, чтобы что-то сказать Нилу, и увидел ее — точнее, ее огромные фиолетовые глаза в обрамлении светлых тонких ресниц. Глаза казались настолько неестественными, настолько не похожими на все то, что видел Гарри прежде, что это даже выглядело почти нормально — в Авалоне, где все не выглядело ни нормальным, ни понятным, ни привычным.

— Добрый вечер, — поздоровался с ребятами прохладный женский голос, пролетевший над крышей будто дуновение ветра. — Мое имя — Филия, я буду преподавать у вас дисциплину под названием астрономия. Кто-нибудь знает, что это такое?

Гарри даже удивился бы количеству поднятых рук, ведь о той же гербологии, например, Нил и слыхом не слыхивал. А про астрономию почему-то знал. Но Гарри об этом не задумывался, он при всем желании не смог бы сейчас обратить на это внимание, потому что только услышав ее голос, мальчик сумел все-таки оторвать взгляд от фиолетовых глаз и увидеть наконец обладательницу этого голоса. А увидев, понял, что совершенно неприлично пялится на неведомое существо, которое… которая…

Нил толкнул Гарри, возвращая к реальности, и мальчик в ответ слабо моргнул.

Филия была… Филия совершенно точно не была человеком, и она казалась странной даже по меркам странного Авалона. Это была высокая тонкая женщина, фигуру которой скрывала светлая одежда, балахоном раскинувшаяся по обе стороны от нее — и в темноте крыши выглядело так, будто по воздуху плывет облако жидкого серебра. Но внимание привлекала не одежда и даже не цвет глаз, а абсолютно лысая голова с угловатым затылком. И тот факт, что на голове, прямо из кожи, росли несколько разноцветных перышек, зеленых, синих и желтых расцветок. Гарри смотрел на эти перышки, смотрел и думал о том, что они похожи на перья волнистого попугая, который жил раньше у соседей через дорогу. И, наверное, это было не совсем правильно: и вот так пялиться, и вообще сравнивать преподавателя с соседским попугайчиком, который уже давно то ли умер, то ли улетел. Острые, по-птичьи хищные черты лица Филии только добавляли ей сходство с попугаем, и Гарри вспомнил, как смеялся до колик в животе, когда тот попугай однажды клюнул Дадли в палец.

А потом подошли запоздавшие студенты, Филия взмахнула рукавами серебристой мантии, как крыльями, — и началась лекция, на время которой Гарри даже забыл и про дурацкого соседского попугая, и про то, что сам он, в общем-то, никогда не любил звезды. Потому что Филия говорила:

— Вслушайтесь. Слышите, как звезды говорят с вами? Это Вселенная шепчет нам при помощи звезд, — и Гарри, который никогда ни во что подобное не верил, почему-то вот именно сейчас действительно поверил в то, что Вселенной вообще есть хоть какое-то дело до одиннадцатилетнего сироты и что она в самом деле может ему шептать, говорить звездами. Глупость, конечно, но тете Петунии, наверное, понравилось бы, она ведь любила гороскопы, пусть дядя Вернон в них совершенно и не верил. Интересно, а любили ли гороскопы или звездное небо мама с папой?..

Гарри смотрел на звезды, слушал рассказы о них, и совсем не думал о том, почему у него сейчас так щипет глаза. От ветра, наверное. Не иначе — от ветра, на крышах ведь обычно всегда сквозняки.

Первые выходные в Волшебной Стране Гарри запомнились наискучнейшей субботой, проведенной в школьной библиотеке за составлением эссе по целительным свойствам мха (Нил еще предлагал по приколу назвать эссе «Целительный зелень» или «Мох-док», но Гарри эту идею отверг и посоветовал Нилу не портить хотя бы собственное сочинение. Хотя, надо признать, вариант с «доком» ему даже понравился. Но нужно же быть серьезнее!), зато воскресенье… В воскресенье Мерлин сдержал обещание и отвел мальчишек на экскурсию-прогулку по Калибурну. Накануне этого Нил все скакал по комнате, не в силах заснуть от радостного предвкушения, поэтому утром, всего через пару часов после того, как наконец-то угомонился, проснулся непривычно вялым и неразговорчивым. Гарри даже подумал: не заболел ли часом его рыжий друг, но Мерлин при виде хмурых мальчишек только хохотнул и сказал, что мороженое все исправит. Ну, или шоколад, потому что он сам, как оказалось, плохо помнил, есть ли в Калибурне вообще мороженое.

— Если нет, то какой смысл было вставать в такую рань?! — возмутился Нил, и Гарри поднял голову, чтобы посмотреть на огромные круглые часы, висящие над дверями в большой зал. Часы были категорически не согласны с утверждением Нила о том, что сейчас «рань», и уверенно показывали уже десять утра. На Тисовой улице Гарри в это время уже давным-давно проснулся бы и начал помогать по хозяйству тете и дяде. Может быть, не получи он письма из Хогвартса, то прямо сейчас он бы красил заборчик белой краской или стирал грязные вещи, или мыл посуду после завтрака. Хотя нет, учебный год ведь уже начался, а школу никто не отменял. Тогда он сидел бы на скучных уроках, вроде математики или литературы, смотрел бы в окно, не слушая учителя и мечтая оказаться как можно дальше оттуда, и совсем-совсем не знал бы ни про магию, ни про Волшебную Страну. Впрочем, вряд ли Гарри стал бы учиться по воскресеньям. А значит, заборчик и стирка…

Мысли Гарри снова скакнули в сторону родной Тисовой улицы и того факта, что вот уже почти целую неделю Дадли все никак не может ответить на одно короткое письмо. Что, так сложно пару строчек накалять и с чистой совестью отправить обратно, типа ему тоже не все равно, как там поживает Гарри и жив ли он вообще?

И не то, чтобы Гарри так уж дружил с Дадли до своего отъезда… Не то, чтобы они вообще умели нормально ладить друг с другом, но все-таки Дадли был его семьей, как и тетя Петуния, как и дядя Вернон, как и дом на Тисовой улице был его родным домом, пусть и таким, куда совершенно не хотелось возвращаться. Но все же хотелось знать, что там — в другом мире, в котором нет Волшебной Страны, но есть его нелюбимые и не любящие его родственники — все по-прежнему в порядке. Услышь это Дадли, наверное, рассмеялся бы и назвал его «девчонкой». А может — ну, вряд ли, конечно, — сказал бы, что без Поттера дома стало немного пусто. Ну, например. Вряд ли, конечно. Вряд ли.

Калибурн встретил мальчишек и Мерлина уже знакомой пристанью с парой мерно покачивающихся на волнах деревянных лодок, совсем как та, на которой сегодня они сами переплыли через озеро. Когда мальчики перебрались с лодки на причал, Мерлин что-то шепнул на незнакомом Гарри языке, его глаза на миг зажглись золотом, а после этого одна из сваленных в кучу веревок у их ног, будто змея, отделилась от своих сестер и подползла к лодке, чтобы крепко привязать ее. Хотя Гарри почему-то сомневался, что она и так уплыла бы куда-то, даже если бы не была привязана — слишком спокойным казалось озеро.

— Тоже хочу так уметь! — восторженно прошептал Нил, и Мерлин, услышав это, рассмеялся:

— Еще научишься.

Калибурн был небольшим городом, хотя при первом знакомстве он показался Гарри просто огромным, однако теперь мальчик видел: весь город состоял всего из десятка или пары десятков улиц, солнечными лучами расходящихся в разные стороны от главной площади. Гарри шел следом за Мерлином и Нилом по улицам и улочкам, заканчивающимся тупиков возле входа в какой-нибудь дом или магазин, вертел головой по сторонам, смотрел на блестящую в свете солнца плитку под ногами, отчего-то навевающую воспоминания о дороге из желтого кирпича из еще одной старой детской сказки. Гарри, наверное, уже даже не удивился бы, если бы на этой дороге, и правда, встретил Дороти, летающую над мостовой в своих волшебных ботиночках.

То тут, то там сновали спешащие по своим делам фейри: вот высокая женщина-орк с сероватой кожей и уставшим лицом, окруженная стайкой горланящих детей-орков, прикрикнула на разбушевавшуюся ребятню, и лицо ее стало еще более уставшим. Мерлин сочувственно покачал головой ей вслед, будто не понаслышке знал, насколько это утомительное и изматывающее занятие — растить целую ораву детей. А вот по мостовой, едва не сбивая всех с ног, проскакал взмыленный кентавр, возможно, опаздывающий сейчас на работу, хотя Гарри с трудом мог представить, где и кем вообще может работать кентавр, пусть и в Волшебной Стране.

По небу пролетела стайка огненных птиц, и Нил авторитетно заявил, что это были фениксы. Гарри о них, вроде бы, даже что-то когда-то слышал или где-то читал, может быть, даже в одном из учебников, купленных к началу учебного года, поэтому теперь только сокрушенно вздохнул: Калибурн населяли исключительно фантастические создания, все те, о которых Гарри в детстве слышал легенды или читал в сказках, а разглядеть их, познакомиться с ними не было никакой возможности, потому что все они были очень заняты, как и все взрослые, живущие в городе, и у всех них не было даже времени хотя бы взглянуть на обычного человеческого мальчика, впервые оказавшегося в Волшебной Стране.

— Знаешь, говорят, фениксы вообще очень редко встречаются, — сказал Нил, — поэтому увидеть хотя бы одного из них, к большой-большой удаче.

— Значит, у нас удач теперь… — протянул Гарри и запнулся, пытаясь вспомнить, сколько именно птиц было в той стайке. — Шесть?

— А не семь? — засомневался теперь уже и Нил, а Мерлин только загадочно улыбнулся: он-то точно был уверен, что в стае было всего пять фениксов. Впрочем, может, ошибались в своих расчетах все трое.

— Мы уже почти пришли, кстати, — заметил Мерлин, и Гарри недоуменно нахмурился: а разве у их прогулки по городу была какая-то цель, а они не просто бесцельно шатались по улицам от лавки магических товаров к магазинчику канцелярских принадлежностей и дальше? От книжного магазина Гарри и Нилу пришлось буквально силой оттаскивать Мерлина, потому что он, кажется, решил прямо там прочесть одну из выставленных на витрину книг.

— Пришли? — переспросил Гарри, оглядываясь по сторонам. В доме через улицу несколько феечек развешивали на окнах тонкие белые занавески, будто из паутины сделанные, и Гарри невольно засмотрелся на них, пока Нил не толкнул его локтем в бок и не напомнил о том, что пялиться в чужие окна просто неприлично.

— Ага, мы почти дошли до главной площади, а там, насколько я помню, раньше точно было кафе-мороженое.

— Ура! — заорал Нил, зачем-то протянув вверх правую руку, и Гарри удивленно взглянул на друга. Кажется, так сильно Нил не стал бы радоваться даже горшочку с золотом.

Через пару минут они в самом деле уже были на площади, и вот она из всего увиденного сегодня запомнилась Гарри больше всего: идеально круглая (Мерлин сказал, что она была сделана такой, как дань памяти тому самому Круглому Столу, за которым сидели король Артур и его рыцари, а Гарри до сих пор не понимал, почему в Волшебной Стране так много всего основано на легендах о короле Артуре), будто кто-то каким-нибудь гигантским циркулем обвел окружность, а уже вокруг нее выстроили двухэтажные кирпичные домики, в одних из которых на первом этаже располагались различные закусочные, кафе и рестораны, в других — сувенирные магазины, крохотные музеи и еще много чего другого, на что Гарри даже не обратил внимания, потому что плитка на главной площади будто бы в самом деле была сделана из чистого золота и сверкала в лучах солнца так, что глазам становилось больно. Гарри моргнул, и наваждение пропало, а плитка только с первого взгляда выглядела золотой, а на самом деле была сделана из какого-то желтого мрамора, натертого до такой степени, что он казался зеркальным. Наклонившись, Гарри даже смог увидеть в этом мраморе собственное отражение, но потом рядом появился Нил и стал корчить отражениям смешные рожицы, и Гарри стало уже не до любования площадью, вместо этого он отвесил Нилу подзатыльник и сказал, что тот сам ведет себя неприлично, а еще Гарри какие-то замечания делает.

Судя по виду Мерлина, он готов был сделать замечания обоим мальчишкам и уже даже открыл рот, собираясь что-то сказать, но так и замер с открытым ртом. Перестав «неприлично себя вести» и дурачиться, мальчики недоуменно переглянулись и тоже посмотрели в ту же сторону, куда и Мерлин. На другом конце площади из сувенирной лавки как раз выходила их преподавательница по преобразованию, Селина Форест. Своему пристрастию к синим цветам эльфийка не изменила и в этот раз, сменив, разве что, брюки и рубашку на светло-синее платье с юбкой, уходящей в пол, и еще она сегодня зачем-то оставила волосы распущенными, не став собирать их ни в хвост, ни в пучок. Ужасно же неудобно, наверное, ходить с распущенными волосами, тем более, если они настолько длинные! По крайней мере, собственная длина волос Гарри всегда мешала: челка лезла в глаза, а отросшие прядки неприятно щекотали шею и кололись. Заметив знакомые лица, Селина помахала им и улыбнулась, как-то разом растеряв всю свою привычную холодность, а затем сменила траекторию своего маршрута, решив подойти к ним и поздороваться. Мерлин наконец отмер и неуклюже помахал ей в ответ, хотя Гарри не был уверен, что до этого эти два преподавателя за неделю хотя бы сто слов друг другу сказали. Странные взрослые, в общем. Нил согласно хихикнул, будто и сам сейчас об этом думал.

— Добрый день, — первой поздоровалась Селина, и Мерлин закивал с таким видом, будто дня лучше этого просто и быть не могло, а проводить выходные, гуляя по городу в компании двух детей — так и вовсе предел его мечтаний. Судя по хрюканью, доносящемуся со стороны Нила, рыжик изо всех сил сдерживался, чтобы откровенно не заржать, слишком уж забавным выглядел сейчас Мерлин, правда, Гарри не совсем понял, с чем именно это связано. Ну, в смысле, не с мисс Форест же? Мерлину уже все-таки несколько столетий, а ведет себя сейчас так, будто не сильно обогнал Нила с Гарри! И это в самом деле было довольно забавно.

— Что вы здесь делаете? — спросил Мерлин, на взгляд Гарри, пожалуй, все же слишком резко и внезапно. Спроси Гарри такое и в таком же тоне у Гарриет, она бы его, наверное, треснула. А Селина в ответ только улыбнулась, немного неловко и очень красиво:

— Я же здесь впервые, вот и… Решила отправить друзьям по сувениру.

— Впервые?

— Да, раньше все как-то времени не было приехать в Калибурн, а теперь, раз я работаю в Авалоне, то решила, что просто обязана посетить этот город!

— И накупить гору сувениров? — с улыбкой уточнил Мерлин.

— И накупить гору сувениров!

Глядя на них сейчас, Гарри и не подумал бы, что перед ним эльфийка, обычно похожая на Снежную королеву, и маг, настолько древний, что лично был знаком с королем Артуром. И то ли они были странными, то ли странным теперь был сам Гарри, раз ему это казалось странным.

— А что здесь делаете вы, профессор Мерлин? — в свою очередь спросила Селина и заправила за ухо выбившуюся светлую прядь. Все-таки Гарри был прав, когда подумал, что длинные волосы очень мешают, если их не собирать в какую-нибудь прическу.

— Да так… — махнул рукой Мерлин. — Обещал мальчишкам, что угощу их мороженым, вот и приходится выполнять обещание. Не хотите присоединиться к нам?

— Мороженое? Ну, почему бы и нет.

Кафе-мороженое, как и говорил Мерлин, располагалось в одном из домов на главной площади и, к удивлению Гарри, там было все сделано из стекла: стеклянные стены и столы, даже стулья стеклянные, и Гарри, усевшись на один такой стул, все никак не мог в полной мере насладиться мороженым, потому что ему постоянно казалось, что хрупкое стекло под ним сейчас треснет. Но стул по-прежнему оставался целым, и Гарри с сомнением подумал, что дело тут, скорее всего, в том, что и стекло это не обычное, а волшебное какое-нибудь, в самый раз для Волшебной Страны, где зайти поесть мороженого могут в равной степени и великаны, и маленькие феи и вполне обычные лепреконы.

Нил заказал себе шарик шоколадного мороженого, и этот шарик оказался настолько большим, что был лишь чуть меньше головы Нила, и рыжая макушка очень забавно выглядывала из-за стеклянного высокого стакана с мороженым. Гарри, подумав немного, выбрал себе такое же, а Нил возмущенно заявил, что Гарри за ним просто повторяет, и теперь они не смогут попробовать сразу несколько вкусов мороженого, а потом покосился на стакан Мерлина с клубничным наполнением, который тот поспешил придвинуть поближе к себе. На мятное мороженое Селины Нил покушаться не пытался: то ли действительно боялся преподавательницу по преобразованию, то ли не слишком любил мятный вкус. И, зная друга, Гарри склонялся ко второму варианту.

Пока мальчики ели мороженое, заняв столик с видом на главную (она же и единственная) площадь Калибурна, Мерлин рассказывал им истории о короле Артуре, вроде истории о том, как у короля (тогда еще — молодого принца) выросли ослиные уши, о Камелоте и рыцарях Круглого Стола — и его рассказы были куда интереснее всех тех легенд, что когда-либо прежде слышал Гарри, потому что сам Мерлин был непосредственным участником событий.

— А Моргана? — спросила Селина, когда в истории про мальчика-друида Мерлин упомянул имя злой волшебницы. — Какой она была, такой же, как описывают в легендах?

— Она была… — Мерлин смешался и надолго замолчал, словно в самом деле не знал, что на это ответить. — Она была очень красивой и доброй… до того, как освоила магию. Мне до сих пор кажется, что если бы я мог тогда открыть ей правду, объяснить все, научить, то… Для нас всех все могло бы сложиться иначе.

— Вот как? Вы поэтому стали преподавать?

— Что? — Мерлин будто бы вынырнул из своих мыслей и немного натянуто рассмеялся: — Ха-ха! Ну, можно и так сказать!

Когда мороженое наконец закончилось (а Гарри уже было подумал, что этого никогда не случится, и он готов был бы возненавидеть это бесконечное шоколадное мороженое), Селина попрощалась, сказав, что у нее еще остались дела в городе, а Мерлин повел мальчиков обратно на пристань, к лодкам. Уже стемнело, и со стороны озера подул холодный ветер, поэтому Гарри, вздрагивая от каждого нового северного порыва, мечтал только о том, чтобы как можно быстрее оказаться в Авалоне, выпить в столовой чашку обжигающе горячего чая, а потом сразу же лечь в кровать и с головой закутаться в одеяло. Еще и мороженое это! Оно приятно оттягивало желудок, но словно бы холодило изнутри.

— Ну и как тебе Калибурн? — спросил Нил, когда мальчишки залезли в лодку и готовились вернуться обратно в Авалон.

Гарри напоследок еще раз обернулся на оставшийся за спиной город и пожал плечами:

— Город как город, но… было весело.

— Это да, — рассмеялся в ответ Нил, и Гарри тоже улыбнулся. Ему, и правда, было весело, и город понравился, и кафе-мороженое, и… Но впереди, прямо за носом лодки, ребят ждал огромный замок с целой кучей пустующих комнат, и небольшой лес с поляной, и каменный берег, и столовая в большом зале — и туда Гарри хотел вернуться гораздо сильнее, чем остаться в Калибурне еще на какое-то время.

* * *

А вечером вернулась Хедвиг, отчего-то изрядно располневшая и довольная настолько, насколько даже Нил не был, когда они в Калибурне все-таки добрались до мороженого. Первое, что бросилось Гарри в глаза, это криво завязанный на лапке листок бумаги. Мальчик поспешно наклонился, чтобы отвязать его, но сова возмущенно клюнула его в руку, и Гарри тихо рассмеялся, погладив белоснежные перышки:

— Да-да, я тоже по тебе соскучился.

Сова, как кошка, уткнулась мордочкой в его ладонь, и Гарри не удивился бы, если бы она даже замурлыкала. Но этого не произошло, а то бы Гарри точно поверил, что его птица — самая-пресамая необычная.

Письмо — а это все же было именно письмо — было все смятым и даже в паре мест порвалось. Развернув его и проведя по нему рукой, выравнивая слишком заметные складки, Гарри прочитал несколько размашистых и неаккуратных предложений, в которых моментально угадывался подчерк Дадли:

«Здаров, Поттер. Хвоста больше нет. Привет от мамы с папой».

И приписка внизу, словно Дадли и сам не был уверен, что хочет это знать:

«К нам заходил один из этих твоих чокнутых магов. Сказал маме, что ты не в Хогвартсе. Где тебя вообще носит? И даже не думай возвращаться домой!»

Гарри снова рассмеялся: чего-то такого он от Дадли и ожидал. Удивили его, разве что, слова кузена про Хогвартс. Ну, то есть, Мерлин говорил, что наверняка из Хогвартса сообщат домой, что Гарри у них не обучается. Но то, что это почему-то вызвало у родственников хоть какое-то едва угадывающееся сквозь строчки беспокойство, было неожиданно приятно. И просто неожиданно.

Со вздохом Гарри достал новый лист бумаги и ручку и принялся писать ответ. В этот раз слова давались значительно проще: может быть, потому что теперь Гарри точно знал, что его письмо дойдет до адресата, будет прочитано и на него наверняка ответят. А может потому что теперь он говорил об Авалоне — а это, кажется, стала его любимая тема. Гарри писал и писал, пока не остановился, когда понял, что своим ответом исписал уже пятый лист. Такой длинный ответ Дадли вряд ли стал бы читать, да и неинтересно ему это было, поэтому Гарри смял в тугой комок все написанные слова и выбросил их в горящий оранжевым пламенем камин. Глядя на то, как сгорают исписанные страницы, Гарри достал из сумки новый лист, снова снял колпачок с ручки и мысленно пообещал себе, что в этот раз сократит все написанное до пяти строк, максимум.

«Помнишь сказки о Волшебной Стране, о короле Артуре, рыцарях Круглого Стола и все такое? Оказалось, это правда. Я учусь в школе Авалон, в Волшебной Стране. Здесь очень здорово! Хотя вряд ли тебе бы понравилось… Вместе со мной учатся гоблины, феи и даже один вампир есть. И рыжий лепрекон! Его зовут Нил, и он мой лучший друг.

Вот… Как-то так все.

Как дела дома?

Гарри».

Первая учебная неделя в Авалоне пронеслась мимо Гарри, как скоростной поезд. Вот будто бы только вчера дядя Вернон отвез его на вокзал, а теперь уже Гарри учится магии в самой настоящей волшебной школе в самой настоящей Волшебной Стране!

С середины сентября пожелтели и начали опадать листья, отчего остров стал казаться еще более прозрачным и пустым. Нил удрученно вздыхал, когда с каждым упавшим на землю листом оранжевых красок в Авалоне становилось все меньше. Глядя на него, Гарри иногда думал, что скоро рыжая макушка Нила останется вообще единственным ярким пятном на всем острове.

— Скучно… — протянул Нил, и Гарри рассмеялся, потому что скучно Нилу было буквально всегда. Ну, не считая, разве что, уроков по чарам, которые Нил с Гарри просто обожали.

Гарри покачал головой и, посомневавшись минуту, небольно стукнул Нила учебником по трансфигурации по рыжей макушке — чтоб не отвлекался и других не отвлекал, а то Гарри и сам уже думал о том, чтобы забросить учебу и пойти немного пройтись.

— Ай! — Нил обиженно посмотрел на друга и потер затылок, хотя в его исполнении это выглядело скорее так, будто он просто немного поправил прическу, уложив волосы. Гарри сдавленно хихикнул.

— Зато отвлекаться меньше будешь!

— Да с каких пор ты стал таким занудой?!

— Это… э-э-э…

Это Гарри и сам не знал, да и не считал себя особо занудным человеком, просто… Еще даже месяца не прошло с начала его учебы в Авалоне, а на него и так косо смотрят все студенты, не хватало еще перед преподавателями прослыть бездарем и оболтусом!

— Учись давай!

— Ты меня убиваешь, Поттер, ты меня убиваешь…

Нил снова достал из сумки убранный было учебник и с тяжким вздохом, будто Гарри его на самом деле вот прямо сейчас убивает и нож в спине прокручивает, лениво перелистнул страницы в поисках нужного параграфа. Какое-то время невидяще смотрел на мелкие темные строчки на бумаге, особо даже не вчитываясь, а потом снова закрыл учебник и придвинулся к Гарри заговорщическим шепотом спросив:

— Так, а как у тебя с Гарриет-то, кстати? Все еще не разговариваете?

Гарри от неожиданности вздрогнул, и учебник с громким хлопком приземлился на пол.

— Пока еще нет, сам же знаешь.

С Гарриет они по-прежнему не разговаривали, девочка все так же избегала его и уходила из общей гостиной, стоило только там появиться Нилу и Гарри. Но избегала она его уже как-то… чуть более доброжелательно, что ли? И это хотя бы немного радовало, потому что все остальные однокурсники упрямо делали вид, что Гарри и вовсе не существует. Сам же Гарри гадал, как долго им еще будет хватать на это терпения. Месяц… Может, два…

Пока что ведь шла только третья неделя учебы в Авалоне, и этого времени им всем явно было недостаточно. Зато Гарри уже понемногу — в основном, с помощью Нила — начал различать гоблинов и даже постарался запомнить их имена. Нил сказал, что он молодец и что следующий этап — перестать думать, что все феечки на одно лицо.

Так что… Все было совсем неплохо, а переписка с Дадли стала носить постоянный характер, и как минимум раз в неделю Гарри отправлял письмо на Тисовую улицу и через пару дней получал на него ответ. Нил тоже писал домой, но как-то без энтузиазма, говорил, что еще не успел соскучиться, да и все еще был немного обижен на родителей, что они не хотят говорить, кто был его отцом. Ну, типа «сказал «а», скажи и «б» тогда», а то рассказали часть истории, а главную интригу в ней все равно оставили нераскрытой.

Гарри не понимал, почему для Нила так важно знать, что за человеком был его настоящий отец. Точнее, понимал, но… Гарри и сам часто задумывался о том, что многое отдал бы, чтобы получше узнать своих родителей, чтобы хотя бы что-то о них помнить, а не только слышать, что про них говорили Дурсли или Хагрид. Но у Нила-то все было совсем по-другому! У Нила были любящие родители, хорошая семья, дом — так зачем ему-то пытаться найти кого-то, кого он и не знал никогда даже?

Гарри отложил учебник в сторону: главным балбесом Авалона быть не хотелось, но этот титул определенно будет на веки вечные закреплен не за ним, а за Нилом. А желание учиться, и без того едва заметное, пропало окончательно.

— Пойдем поедим? — бодро предложил Нил.

— Ага, — обед должен был быть только через два часа, но когда их это останавливало?

— А что дома, какие новости? — спросил с набитым ртом Нил, когда друзья уже уминали за обе щеки бутерброды с сыром, с почти чистой совестью решив, что дни самообучения по субботам им очевидно не даются. Но они хотя бы попытались.

— Не знаю.

Утром Хедвиг принесла новое письмо от Дадли, а прочитать его руки все никак не доходили — Гарри искренне пытался не отвлекаться от учебы, но в одиннадцать лет только повод дай, чтобы отвлечься, да еще и в Волшебной Стране, да еще и с таким лучшим другом, как Нил.

— Так открывай письмо, интересно же! — почему Нилу вообще был интересен дом на Тисовой улице, Гарри не понимал, но рад был поделиться последними новостями. К примеру, в прошлый раз Гарри с Нилом узнали, что в школе у Дадли были проблемы с математикой, а тетя Петуния решила перекрасить стены в гостиной с розовых на голубые. И казалось, что все это происходит где-то очень-очень далеко и, в принципе, даже не имеет к мальчикам никакого отношения, но читать об этом все равно было неожиданно приятно — будто Гарри на пару коротких мгновений снова оказывался в доме Дурслей, но в этот раз точно зная, что стоит всего раз моргнуть, чтобы вернуться в Авалон.

— Кстати, а ты слышал, скоро в Калибурн приезжают «Чумные феи»! — восторженно воскликнул Нил и закашлялся, подавившись хлебом. Гарри пару раз хлопнул его по спине, пододвинул стакан с водой и недоуменно уточнил у друга:

— А это вообще кто?

— Да ты что?! — изумился Нил. — Не знаешь, кто такие… А, ну да, не знаешь, — мигом стушевался он. — Это очень популярная орочья музыкальная группа.

— Орочья? А почему тогда… «феи»?

— Прикола ради, — пожал плечами Нил. — Но они правда прикольные, жаль только концерты редко дают. А тут — всего через месяц, в Калибурне! Мы просто обязаны туда попасть!

— А, ну да.

На музыкальных концертах Гарри не был ни разу и о том, что это такое, знал только из передач по телевизору. Но то — в обычном мире, вряд ли концерты в Волшебной Стране можно было бы назвать обычными. И от этого увидеть их хотелось еще сильнее.

— Думаешь, преподаватели нас отпустят? — с сомнением спросил Гарри. Что-то ему смутно казалось, что, скорее всего, концерты вообще вряд ли предназначены для школьников.

— Ну-у… Придумаем что-нибудь! — отмахнулся Нил. На взгляд Гарри, слишком легкомысленно. Снова.

— Как думаешь, а кто-нибудь еще из школы туда пойдет?

— Гарри, Гарри, — вздохнул Нил, посмотрев на друга с настолько явным состраданием, что Гарри снова захотелось его чем-нибудь треснуть, желательно, тяжелым. — Я абсолютно уверен, что на этот концерт пойдет вся школа! Если, конечно, они не такие ботаники и зануды, как ты.

«Значит, концерт? Ну-у… неплохо, наверное».

Гарри старался сохранять хладнокровие и спокойствие при мысли о будущем концерте, но уже сейчас чувствовал, как в животе расползается приятное тепло предвкушения. Ну, или просто съеденные бутерброды давали о себе знать.

А в новом письме Дадли писал о том, какие ужасные теперь голубые стены в гостиной, и что хорошо, что Гарри сейчас не дома и не видит этот ужас. А тетя Петуния, кажется, решила, и вовсе, перекрасить весь дом и уже подбирает новые цвета для кухни. И было немного жаль, что Гарри, и правда, этого всего не видит.

— Да ты издеваешься! — Нил воззрился на Мерлина с искренним возмущением, но тот лишь развел руки в стороны. Мол, и хотел бы, но нет, не в этот раз.

— Это решение школьного совета, Нил, — мягко возразил Мерлин. — И директор его поддержал.

— Ну еще бы! — возмущению Нила по-прежнему не было предела, а Гарри только переводил взгляд с одного спорщика на другого и абсолютно не понимал, о чем вообще тут можно спорить. В смысле, ну да, совет Авалона решил не брать на себя такую ответственность и не отпустил студентов на концерт «Чумных фей». Ну так и ладно. Обидно, конечно, потому что за последние пару недель Нил успел окончательно «подсадить» Гарри на их музыку… Но чего спорить-то, если все уже и так решено?

С тех пор, как мальчики решили пойти на концерт, Нил начал активно просвещать Гарри на тему того, что вообще это такое — музыкальные концерты в Волшебной Стране. Начать он решил с того, что объяснил Гарри, что такое поющие камни, зачем нужны вушники, сколько стоят альбомы «Фей» и какую очередь прошлой зимой отстоял Нил, чтобы купить их новый альбом. Уже одними этими рассказами Гарри был впечатлен настолько, что прекрасно обошелся бы и без непосредственного прослушивания их песен, но тогда Нил сказал, что это недостаточно, залез под кровать, через минуту вылез оттуда и гордо продемонстрировал Гарри квадратную деревянную… коробку? Шкатулку?..

— Это вообще что? — с некоторой опаской спросил Гарри, не спеша подходить ближе к непонятному объекту, который, оказывается, все это время был в их комнате.

— Поющий камень! — объявил Нил так, будто лично изобрел эту неведомую штуковину, и торжественно открыл крышку шкатулки. Внутри лежал камень, больше смахивающий на здоровенный такой булыжник. Самый обычный камень, серый, овальный, с чуть шершавой поверхностью.

Гарри посмотрел на камень с еще большим подозрением, чем до этого смотрел на коробку:

— Поющий? — Перед ним лежал совершенно обычный камень, который уж точно не выглядел ни поющим, ни волшебным, ни хоть сколько-нибудь отличающимся от сотен других булыжников, которые Гарри встречал прежде.

— Поющий! — с абсолютным убеждением в голосе подтвердил Нил, аккуратно, словно какую-нибудь очень хрупкую вещь, взял в руки и поставил в круглую выемку на дне шкатулки. Камень встал, как влитой, но все равно волшебным не выглядел.

Со дна шкатулки Нил также достал моток каких-то спутанных веревок, вроде шнурков, но сумел распутать их меньше, чем за минуту, хотя на взгляд Гарри узлы там были совсем нереальные.

— Вот, это вушники, — пояснил Нил и протянул Гарри один из шнурков, на конце которого было… что-то, слишком сильно напоминающее гусеницу или пиявку. Гарри вздрогнул от неожиданности, когда «пиявка» и на ощупь оказалась весьма пиявистой: пусть и абсолютно сухая, она все равно казалась склизкой. И почему-то пульсировала, будто живая. — Это чтобы слышно лучше было.

— Что слышно?

— Камень.

Один конец вушника Нил вставил себе в ухо. Гарри побрезговал бы тоже это делать, но… Если так может Нил, то чем он хуже?! Ощущения — будто рыбка в ухо заплыла, не самые приятные, но и не так ужасно, как казалось Гарри сначала. Терпимо, в общем. Другой конец вушников Нил прилепил к камню, что-то прошептал и… Камень запел. Завибрировал в том же ритме, что и вушники, низко загудел, как машина, которая все никак не заведется, а потом замолчал — и Гарри услышал музыку, будто бы пели ее прямо в мозгу. В принципе, было похоже на обычные наушники, вроде тех, что подарили Дадли на прошлый День рождения, но те были громче, массивнее и тяжелее и постоянно соскальзывали с головы, когда Гарри тайком пытался их примерить. Эти же были легкими и почти неощутимыми, даже их движение воспринималось скорее как часть музыки, словно бы они и сами изо всех сил старались танцевать в такт звучащей песне. И не пиявки они вовсе, а что-то действительно волшебное, такое же волшебное, как вся Волшебная Страна! Хотя, наверное, это просто какие-нибудь волшебные пиявки или типа того.

Камень пел: «Однажды вышел я…», и Гарри очень хотелось услышать, что же случилось после этого и куда вообще вышел рассказчик, но сидящий рядом Нил поерзал, как обычно не в силах усидеть на одном месте.

— Это моя любимая, — шепнул Нил, и Гарри отмахнулся: не мешай, дай послушать.

Однажды вышел я во двор

Попить простой воды,

Но мой сосед поймал мой взор

И мне шепнул: «Сюды!

Я прячу эль тут от жены,

Средь кирок и гвоздей».

А я ему: «Ну что же, друг,

Тогда и мне налей!»

Мы пили эль тот восемь дней,

А после — чудеса!

К нам гоблин старый заглянул

Одетый в паруса.

За ним три феи-стрекозы,

С копьем наперевес.

А после раздвоился вдруг

И мой сосед-балбес.

Пусты запасы старика,

Но полон эля я.

Бурчит во мне напиток тот

Мозги мои пьяня.*

Так и случилось первое знакомство Гарри и с творчеством «Чумных фей», и с поющими камнями, и немного пугающими, но от этого не менее волшебными вушниками-«пиявками». И Нил оказался прав: теперь Гарри тоже очень-очень хотел попасть на концерт «Фей», так же сильно, как этого хотела добрая половина школы. В ожидании легендарного выступления то тут, то там из комнат студентов, из пустых кабинетов и из коридоров школы раздавались веселые и залихватски-танцевальные «чумные» мотивы, как песни из альбома «Где наша не пропадала!», каждая мелодия в котором была навеяна путешествием группы по различным Волшебным Странам и знакомством с их культурами. Гарри узнал об этом от Нила и в последнее время ему все чаще казалось, что скоро он станет прямо-таки знатоком в творчестве и биографии «Фей». Нил, вот, точно был. Слушая их музыку, Гарри каждый раз чувствовал какое-то совершенно нереальное чувство свободы и собственной взрослости, будто он, и правда, уже совсем взрослый одиннадцатилетний мужчина, будто ему весь мир по плечу, и все моря по колено, будто… будто он сам — весь целый мир, который сводится вот к этому звучанию гитары и флейты, оглушающе громким барабанам и перезвону тысячи колокольчиков, к словам, что, кажется, западают в самое сердце, к мелодиям, которые потом еще надолго остаются в голосе. Но больше веселых песен Гарри нравились пронзительно-тоскливые баллады. Он даже переписал для Дадли несколько песен «Фей», когда тот в прошлом письме поинтересовался, что это за группа такая, о которой он никогда не слышал. Вроде бы ему понравилось, и в следующем письме Дадли написал, что хотел бы их увидеть, а не только прочесть. И, в свою очередь, пусть коряво и с ошибками, но старательно написал пару текстов песен своих любимых групп. И казалось, что это так нормально, так обыденно и в порядке вещей — обсуждать с кузеном музыку и вкусы друг друга, что Гарри порой удивлялся: почему они не начали делать это раньше, почему по-настоящему общаться стали только теперь, после стольких лет взаимной неприязни, если не сказать — ненависти?

Гарри писал, что его самая любимая песня у «Фей» — баллада про короля Артура. Но ни Нилу, ни Дадли он не готов был признаться, что это песня будто бы действительно задевает что-то внутри него, то ли в мозгах, то ли в сердце, словно бы стараясь напомнить о чем-то важном… О чем?

Гарри не знал, но хотел бы однажды понять.

Старинных сказок жаркий пыл

Тревожит сердце нам

Мы внемлем тихо — кто где был?

И кто чего видал?

Но есть одна, что много лет

Нам снится под луной.

О том, кто издавна воспет

Народную молвой.

О том, кто храброю рукой

Нас защитил от тьмы.

Мы знаем, он обрел покой

Под толщею воды.

Он спит, покуда его меч

Надежно сохранен.

Но будет день — и Артур с плеч

Стряхнет смертельный сон.

Вернется магия в наш мир,

Затеплится рассвет.

Король займет законный трон,

И зла простынет след.

Мы будем пить и танцевать

Что летом, что зимой.

Мы ждем тебя, о наш король,

Мы ждем тебя домой!

Как если бы он уже знал эту историю, как если бы он совершенно точно знал ее, именно такую, именно так, но… Те истории, что Гарри слышал прежде о короле Артуре, звучали иначе, почти неуловимо различимые, но все равно — иначе. И Гарри не мог сказать, что именно не так в этой истории, однако… Гарриет, наверняка, это сразу бы поняла, она же, в отличие от него, в истории о Камелоте с головой уходит! Если бы только она перестала наконец его избегать и отвечать на его вопросы с такой страдальческой гримасой, что становилось очевидно — это вынуждено!

А за два дня до концерта, когда вся школа чуть ли не пар из ушей и вушников пускала от радостного возбуждения и Гарри даже начало казаться, что однокурсники ненавидят его чуть меньше, чем раньше, потому что он тоже любит «Фей», директор школы объявил, что никто из учителей провожать их на концерт не будет (тем более — такой оравой!), поэтому студентам запрещено самостоятельно покидать школу. И тогда все надежды Гарри на встречу с легендарной группой немного рухнули, а Нил тут же пошел разбираться — к Мерлину, разумеется, не с директором же ему спорить!

Гарри мотнул головой, вздохнул, снова перевел взгляд с Нила на Мерлина и обратно.

— Ну ладно, — вдруг сказал Нил и с надрывом повторил: — Ладно! Хорошо! Никакого концерта не будет!

И хлопнул дверью так, что только чудом не прищемил руку выскочившему следом за ним Гарри.

— Так и… что это было? — отдышавшись спросил Гарри, хотя ответ, в принципе, был ему уже известен.

— Мы обязательно попадем на концерт! — с пылом настоящего фаната, но тихо, чтобы Мерлин случайно не услышал, ответил Нил.

— И как ты себе это представляешь?

— Ну… Думаю, мы просто сбежим из школы.

— Просто? Сбежим?!

— Тихо, да не ори ты!

— Сам ты тихо!

Уже вечером, лежа на кровати и бессмысленно пялясь в потолок на старую и давно опустевшую паучью паутину, Гарри как бы между прочим спросил у такого же неспящего Нила:

— Ты в самом деле хочешь сбежать из школы?

— Всего на одну ночь, — тут же откликнулся Нил, будто только и ждал этого вопроса. — А утром вернемся, никто даже не заметит.

— Вернемся?

— Ну… Ты же пойдешь со мной на концерт? Иначе какой смысл сбегать одному?

Гарри задумался. Он еще пока совсем недавно начал учиться в Авалоне, начал узнавать Волшебную Страну… А за нарушение прямого приказа директора ведь могут и отчислить! Тогда — прощай, магия, все равно она до сих пор давалась Гарри не в пример хуже, чем его однокурсникам.

Гарри помолчал.

Если его исключат из школы, ему придется вернуться обратно на Тисовую улицу. Интересно, как теперь выглядит дом, с новыми-то обоями и занавесками? Но возвращаться — окончательно и бесповоротно покидать Волшебную Страну, не успев ее еще даже толком узнать, тоже не хотелось. Как не хотелось и расстраивать своим отказом Нила.

Гарри зевнул, отвел взгляд от паутины и покосился на Нила: тот увлеченно что-то вычерчивал в тетради и изо всех сил делал вид, будто увлечен этим занятием настолько, что совсем не ждет ответа друга.

Гарри еще раз вздохнул. В конце концов, если бы не Нил, сам бы он вообще никогда не попал в Авалон.

— Да, я пойду с тобой на концерт, Нил.

— Ха! Ты проиграл!

— Чего?!

— Ну, игра такая. Я у тебя что-то спрашиваю, а ты должен мне ответить, не говоря слова «да», «нет», «черное» и «белое». Не играл никогда, что ли?

— Не играл, — да и не с кем было. — Ладно, давай попробуем еще раз. Спрашивай!

— Ты пойдешь на концерт?

— Пойду.

— А ты…

На следующий день — день концерта! — Гарри с Нилом обсуждали, в какое время лучше сбегать, чтобы никому не попасться, как лучше перебраться на другой берег, умеет ли кто-нибудь из них управлять лодкой и держал ли кто-нибудь когда-нибудь прежде в руках весла… Вопросов была целая куча, поэтому говорили они об этом и за завтраком в столовой, и на переменах, и на обеде… Бежать решили после ужина, во время отбоя, тогда как раз студенты, в основном, расходятся по гостиным и спальням, а преподаватели… Куда в это время деваются преподаватели, Гарри с Нилом не знали, но, тайком прогуливаясь и исследуя школу после ужина обычно не встречали никого из них, вообще никого. Поэтому время для побега, по их мнению, было выбрано просто идеально.

Загвоздка обозначилась после ужина в лице столпившихся у дверей в гостиной однокурсников, которые заговорщически перешептывались и то и дело выглядывали в коридор, проверяя, когда из коридора уйдут задержавшиеся и о чем-то разговорившиеся Филия с Кханом. Гарри тоже выглянул в коридор под раздраженный вздох одного из гоблинов, мальчик не успел заметить, какого именно. А в коридоре Филия тихо засмеялась, и Кхан едва заметно приобнял ее за острый локоть. Продолжая говорить о чем-то своем, преподаватели медленно и чинно, будто находясь не в стенах школы, а на каком-то светском приеме, покинули коридор.

— Наконец-то! — воскликнул Нил, но достаточно тихо, чтобы преподаватели не вернулись.

— Вы-то чего приперлись? — грубо оборвал его Веден под одобрительный гул однокурсников. Гарри огляделся: сбежать на концерт собирался весь курс, кроме Гарриет и Миры. — Мы вас не звали!

— Мы тоже идем на концерт! — на этот раз все же излишне громко возразил Нил. — Нам ваше разрешение не нужно.

Мальчишки уставились друг на друга, прожигая друг друга гневными взглядами и, кажется, уже даже готовые пустить в ход кулаки.

— Да пусть идут, — пожал плечами Дирк, о котором, как оказалось, Гарри снова успел забыть. — Какая разница?

— Но он же… он же маг! — почти одновременно выпалили Веден и Хорт, феечки согласно запищали.

— Да не пойдем мы с вами! — тут же по новой вспылил еще не успевший успокоиться Нил. — Мы с Гарри сами по себе, вы — сами по себе! Больно надо нам с вами идти, и без вас прекрасно справимся!

— Ага, — поддакнул Гарри.

Не учел Нил только того, что дорога от гостиной до выхода из школы, та, которая самая короткая, всего одна. Поэтому, несмотря на все сказанные раннее запальчивые слова, идти ребятам все равно пришлось всем вместе, шикая друг на друга, толкаясь и прячась в пустых комнатах, заслышав в коридоре чьи-либо шаги. Когда беглецы уже почти добрались до выхода и Дирк взялся за дверную ручку, за спиной ребят послышались неторопливые, но все равно слишком близкие шаги.

— Блин! — сквозь зубы ругнулся Нил.

Открыть дверь и выбежать из школы они уже не успевали — скрип петель мигом привлек бы ненужное внимание. Первым в ситуации сориентировался Дирк, и Гарри подумал, что ему, кажется, не впервой прятаться. Возле главного входа, по левую сторону от дверей, располагалась небольшая каморка, где хранились, в основном, метла, тряпки, грабли, щетки и различные чистящие средства. Каморка обычно не запиралась, да туда и так никто не заходил — зачем, если все можно прекрасно почистить и убрать с помощью магии? Дирк толкнул маленькую неприметную дверцу и за руку втащил внутрь замешкавшегося Гарри. Следом за ними туда же вбежал сначала Нил, а затем в тесную каморку втиснулись и гоблины с Огрой, который отчаянно старался не топать слишком уж громко и не придавать своих однокурсников. Легче всего и просторнее было, определенно, феечкам, Гарри же чувствовал, как начинает задыхаться — то ли от того, что один из гоблинов, Хорт, кажется, заехал ему случайно или специально локтем в живот, пока протискивался мимо него к дальним полкам, то ли от того, что в каморке было просто ужасно пыльно и душно, то ли от того, что сердце от испуга стучало в груди, как бешеное, и Гарри все казалось, что сейчас этот звук услышит человек за дверью, и тогда никакого концерта точно не будет, а его самого, и правда, отчислят и с позором отправят назад к Дурслям.

Но вот шаги за дверью остановились, неизвестный постоял, прислушиваясь, и уже собирался пройти дальше, как вдруг Нил споткнулся об оставленную на полу метелку. Звук получился неожиданно громким, будто и не метла просто легко стукнулась об пол, а, как минимум, целый замок рухнул. Хотя, конечно же, Гарри это показалось от страха.

— Кто здесь? — резко окликнул человек за дверью, и в Гарри узнал голос профессора Кхана. Наверное, он проводил Филию до ее комнат и теперь отправлялся к себе. Гарри, вроде бы, слышал, что ночует Кхан где-то в лесу за школой и спит прямо в деревьях. Или на деревьях?..

Гарри в отчаянии оглянулся на Нила: их поймали! А ведь он знал, он точно знал, что так и будет! Не надо было соглашаться сбегать из школы! Теперь их всех отчислят!

Нил смотрел на него не менее испуганными, широко открытыми глазами, и Гарри внезапно успокоился: если Нил тоже боится, то… Значит, кому-то из них все же нужно стать бесстрашным героем, как в легендах и сказках, который вот совсем-совсем ничего не боится и всех спасет. К тому же Гарри все равно стоял ближе всех к двери и…

Гарри тихонько приоткрыл дверцу кладовки и проскользнул в коридор так, чтобы профессор не заметил остальных прячущихся ребят.

— Это я. Простите, профессор.

— И я! — словно бы по волшебству рядом с замершим Гарри появился Нил и тоже повторил: — Простите, профессор.

Гарри покосился на друга: «Чего пришел-то, балбес? Я же тебя спасаю! Это я здесь герой», и Нил, как будто прочитав его мысли, улыбнулся: «Мы оба герои. Или думаешь, я позволил бы тебе всю славу себе забрать?».

— Что вы здесь делаете? — спросил Кхан, не заметив их выразительных переглядываний. — Время уже позднее, студентам в это время положено находиться в своих комнатах и спать.

— Да мы и… — начал было Гарри, но Нил его перебил, бодро продолжив:

— Мы и спали! А потом…

— Захотели есть… — подхватил в свою очередь Гарри.

— Потому что плохо поужинали…

— И решили пойти в столовую…

— Может быть, там остались еще какие-то бутерброды…

— А обычно они там всегда остаются…

Кхан слушал их молча, внимательно, не перебивая, а потом одним вопросом перечеркнул всю наспех придуманную друзьями историю:

— Тогда почему вы были в кладовой?

— Мы…

— Э-э-э…

— Перепутали? — предположил Нил упавшим голосом.

— Мы хотели попасть на концерт! — через силу и страх признался Гарри. А смысл врать дальше, если их уже поймали с поличным?

— Вот как? — задумчиво протянул в ответ Кхан. — Пройдемте со мной, молодые люди, я отведу вас в ваши комнаты, а утром вынужден буду сообщить директору о вашем проступке.

Нил с Гарри угрюмо поплелись следом за профессором. Уже сворачивая в соседний коридор, Гарри заметил, как аккуратно закрылись входные двери школы за уходящим Огрой. Ну, хоть кто-то, значит, все-таки побывает сегодня на концерте. Шедший рядом Нил согласно вздохнул.

Гарри и Нил представляли себе, как не будут спать всю ночь, дрожа от страха в ожидании того, что директор сделает с ними за попытку самовольно покинуть школу, представляли, как в красных с недосыпа глазах над серыми мешками вокруг век отразятся весь ужас и отчаяние, когда им скажут, что они больше не могут учиться в Авалоне. Представляли. Но вместо этого благополучно уснули, как только головы коснулись подушек, и проспали до самого утра, встретив новый день полными свежих сил и бодрости. Даже как-то обидно немножко было, что не получилось у них подготовиться и в полной мере прочувствовать столь важное событие, но лодыри в учебе они остались верны себе и стали также лодырями и в страданиях. Зато однокурсники, вернувшиеся, кажется, незадолго до их пробуждения, были что надо: молчаливые, подавленные, сонные! И где справедливость?

— Как хоть концерт прошел-то? — спросил Нил у проходящего мимо Гилока, и тот пожал плечами. То ли концерт получился так себе, то ли просто ожидали от него большего, то ли все было совсем зашибенно, но обсуждать это с каким-то там лепреконом он не собирался.

Нил вслед ему скорчил гримасу, типа вот и помогай им всем после этого. Гарри в ответ похлопал Нила по плечу, но, в конце концов, они ведь и не ожидали правда, что отношение однокурсников к ним изменится после прошлой ночи. Это было бы… нереалистично, что ли. Совсем как, например, внезапно узнать, что ты маг и попасть в Волшебную Страну.

— Да ладно тебе, — Гарри улыбнулся, — пошли лучше посмотрим, что сегодня на завтрак дают!

— Запеканку, — еще более убито сказал Нил, которому ну вот совершенно не хотелось, чтобы его последний завтрак в школе мечты был какой-то совсем обычной запеканкой. Хотя если с черникой… Живот согласно заурчал.

— Эй вы, двое! — внезапно окликнул их Веден, и Гарри оглянулся. Вообще, если подумать, народу сегодня в гостиной было непривычно много. Особенно с учетом того, что как минимум половина из них только-только вернулась с концерта и еще, наверное, даже выспаться толком не успела.

— Чего тебе? — вальяжно спросил Нил, внутренне готовясь к новой перепалке, но вместо этого Веден неожиданно смущенно улыбнулся и протянул Гарри и Нилу спрятанный до этого за спиной бумажный пакет с символикой «Фей», розовыми крыльями и зловещей черепушкой.

— Вот, это вам. Спасибо, что прикрыли вчера, — объяснил Веден в ответ на недоуменно вытянувшиеся лица ребят. Остальные согласно закивали. Только что вышедшая из своей комнаты Гарриет остановилась в дверном проеме, прислонившись плечом к косяку, и с интересом наблюдала за разворачивающейся перед ее глазами сценой если и не легендарного примирения, то чего-то явно очень близкого к этому.

Гарри с опаской принял пакет и заглянул внутрь, все еще ожидая какой-нибудь подставы от гоблинов. Но вместо подставы увидел внутри пару маек и значков с изображением любимой группы. Нил, вытянув шею, заглянул ему через плечо и восторженно присвистнул:

— Давно себе такую хотел! — заключил он, уже бесцеремонно отодвигая Гарри в сторону и доставая из пакета одну из маек. — Но если вы ошиблись с размером, никогда вас не прощу, — шутливо добавил он на слишком открытую усмешку Хорта. — Так и знайте.

— Угу, да нам это вообще как-то по барабану, — отмахнулся от него Хорт, и Веден закатил глаза: назревающее перемирие из-за двух упертых баранов грозило обернуться очередной бурей. — Но если тебя все-таки отчислят, можешь потом прислать мне письмо с каким-нибудь проклятием, или что там обычно лепреконы со своими врагами делают?

— Убивают, — невинно подсказал Нил. — Без всякой жалости, заметь.

— А ты вообще точно лепрекон?

— А ты уверен, что ты гоблин? Они же вроде славятся своим умом и сообразительностью.

— Да ты!..

Теперь уже и Гарри закатил глаза, очевидно же было, что гроза миновала, а эти двое, видимо, просто не могут без взаимных препирательств.

— Спасибо за подарки, — в свою очередь сказал он, мысленно уже прикидывая, как лучше будет это описать в следующем письме Дадли. А тетя Петуния, наверное, только обрадуется, что на концерт Гарри так и не попал. — Мы вам очень благодарны, — обращался он, в основном, к Ведену, потому что Нил и Хорт до сих пор прожигали друг друга крайне недовольными и возмущенными взглядами, но молчали, а это уже было пусть и малое, но что-то.

— Да нет, это вам спасибо, — Веден все же улыбнулся и ему, пусть и немного натянуто, но Гарри все равно показалось, что искренне, поэтому он тоже растянул губы в ответной улыбке. Все же… Может быть, Мерлин был прав, когда сказал, что однокурсники к нему со временем привыкнут?

— И как концерт прошел? — спросил Гарри не столько из любопытства, сколько из вежливости, но глаза Ведена засияли, когда он восторженно воскликнул:

— Было круто!

И, в принципе, этот ответ уже тоже был — хоть что-то. По крайней мере, на вопрос Гарри, в отличие от точно такого же вопроса Нила, ответили.

Все еще стоявшая в дверях Гарриет улыбнулась ему, мило и ободряюще, и Гарри подумал, что, в общем и целом, все совсем неплохо. Если их, конечно, не отчислят из Авалона. Гарри хлопнул себя по лбу и позвал Нила:

— Эй, нам же Кхан сказал перед завтраком к директору зайти!

— Вот бли-и-ин… — протянул Нил. Запеканка, даже без черники, уже казалась очень-очень-очень хорошей альтернативой.

С такими мыслями мальчики и покинули гостиную первого курса, радуясь значкам и майкам с «Чумными феями», расстраиваясь из-за завтрака… В общем, думая о чем угодно, но только не о том, что их ждет во время разговора с директором и как скоро их отправят обратно по домам, если разговор пройдет плохо.

Но директор Дарелл встретил их в своем кабинете добродушной усмешкой, отчего золото в бороде будто бы подмигнуло маленьким хулиганам, и предложил им чай с медовыми лепешками.

— Да вы берите, берите, — подтолкнул им тарелку с угощениями старый гном, забираясь на мягкий диван и весело качая в воздухе не достающими до пола ногами. Теперь маленький рост директора не удивлял, как и длинная-длинная борода, и старая ржавая кирка, любовно повешенная на стену, прямо по центру, чтобы сразу первой бросаться в глаза при входе в кабинет. На занятиях по расам про гномов пока рассказали еще очень мало, пусть директор и был на этих занятиях, так сказать, приглашенным экспертом. Зато пазл в голове Гарри наконец-то встал на место, и мальчик с удивлением обнаружил, что хотя бы гномы в Волшебной Стране похожи на обыкновенных, нормальных гномов, о которых тетя Петуния раньше рассказывала или Гарри в сказках слышал. — Я их сам приготовил по старинному семейному рецепту.

Переглянувшись, мальчики взяли по одной лепешке и осторожно откусили. Было вкусно, но слишком приторно сладко, будто в каждую лепешку вылили по целой банке меда, да еще и сахар добавили. Гарри отпил чай из кружки, на фоне лепешек он казался приятно горьким и совсем не сладким.

— Вкусно, не правда ли? — лукаво подмигнул Дарелл.

— Очень вкусно, сэр, — слегка покривил душой Гарри. Вот Дадли, скорее всего, от этих лепешек был бы в полном восторге, ему вообще с детства нравилось все сладкое, и чем слаще, тем лучше.

Возвращаться обратно на Тисовую улицу все еще совершенно не хотелось, но теперь все же такая перспектива пугала значительно меньше.

— В самом деле? — обрадовался директор и кивнул в сторону молчаливо давящегося своей лепешкой Нила. — А вы что скажете, молодой человек?

— Слов не подобрать, — проявил чудеса изворотливости Нил. Гарри вообще часто ловил друга на том, что напрямую Нил почти не врет, за редким исключением, конечно. И лепреконов на расах они еще не проходили, но Гарри почему-то был уверен, что любовь к правде там наверняка будет перечислена как одна из особенностей этой расы. Хотя вчера вечером перед Кханом Нил врал вполне себе уверенно и… Гарри покосился на друга: вот всегда с ним так! Как только начинает казаться, что ты уже изучил его от макушки до пяток и разобрался во всем, как вдруг снова оказывается, что ничего ты еще, Поттер, не знаешь и не понимаешь, ни в Волшебной Стране, ни в единственном друге. Ну, почти единственном. Но Мерлин был слишком взрослым, чтобы называть его другом, а Гарриет, пусть и относилась с симпатией, до сих пор предпочитала не разговаривать с ним лишний раз и не находиться слишком близко.

— Замечательно! — хлопнул в ладоши директор и поерзал на диване, устраиваясь поудобнее в бесчисленных подушках, и испытующе посмотрел на мальчишек. — Профессор Кхан’этт сообщил мне, что поймал вас вчера за нарушением школьных правил.

Нил с Гарри разом пали духом. Ну да, вряд ли бы директор их позвал просто попробовать медовых лепешек и попить чаю, и мысленно Гарри готовился к тому, что разговор непременно зайдет об их вчерашнем промахе, но не думал, что это произойдет настолько скоро. В конце концов, он оказался совершенно не готов к этому разговору и поэтому умоляюще посмотрел на Нила: давай же, придумай что-нибудь, скажи хоть что-то! Но Нил, как и он сам, не спешил отвечать, будто воды в рот набрал, а точнее пил чай такими размашистыми глотками, без остановки, что на полном серьезе рисковал захлебнуться — как если бы это было предпочтительнее разговора с директором.

Гарри вздохнул. Видимо, сейчас снова его очередь быть бесстрашным и сильным. Но в следующий раз — очередь Нила!

— Мы очень хотели попасть на концерт, сэр, — сказал Гарри. — Мы очень-очень просим прощения, сэр!

— Сэр, это я предложил Гарри пойти на концерт и нарушить школьные правила, — наконец допил чай Нил. Сейчас, и правда, настала его очередь проявлять чудеса храбрости и геройства. — Гарри ни в чем не виноват, он даже отговаривал меня, но я настоял.

— Неправда, сэр! — и эстафета вновь перешла к Гарри, когда он вскочил с дивана и пылко воскликнул: — Это я очень хотел вживую увидеть «Чумных фей», а Нил только хотел мне в этом помочь! Понимаете, сэр, я ведь впервые в Волшебной Стране, и «Феи» — это первая волшебная музыкальная группа, которую я услышал… Точнее, единственная. И я… — Гарри не знал, что еще сказать, и опустился обратно на диван. Нил ободряюще стукнул его ногой под столом, и Гарри подумал, что, если их не отчислят, им все-таки нужно будет составить список действительно ободряющих действий и уж точно не включать туда тумаки.

— Вы нас исключите? — спросил Нил.

Директор пару томительно долгих минут переводил взгляд с одного на другого, попивая чаек и заедая его лепешками, а потом добродушно усмехнулся сквозь бороду, к которой прилипла пара крошек хлеба:

— Нет, отчислять я вас не буду. Нарушать школьные правила — это, конечно, плохо, но иногда случается и так, что помочь другу может быть важнее даже школьных правил. Так что… — Дарелл задумчиво провел рукой по бороде, стряхивая крошки на пол. — Так что вам все равно, как провинившимся студентам, будут назначены отработки. Думаю, у профессора Кхан’этта, он как раз недавно говорил, что ему нужна будет помощь в сборе… э-э-э… каких-то корений, кажется. Я, честно говоря, никогда не был силен в травологии и тому подобном, все эти травы, цветочки, лепесточки…

Директор расхохотался, вспомнив, наверное, какой-то забавный эпизод из своего прошлого, и махнул мальчикам рукой, что они свободны и могут идти.

— Думаешь, он знает? — выйдя из кабинета, шепотом спросил Гарри, имея в виду то, что вчера они прикрыли побег однокурсников. А то слишком уж многозначительно говорил директор про помощь друзьям.

Нил пожал плечами:

— Очевидно, да.

— И он им ничего не сделает?

— Вряд ли. Я так думаю, он все же тоже хочет наладить отношения среди нашего курса.

— Вот как?

— Ну, по крайней мере, похоже на.

В столовой за столом первого курса царил оживленный гомон, который смолк сразу же, как только Нил и Гарри вошли в зал. Над столом повисла тишина, и Хорт, кряхтя, поднялся со скамейки и первый спросил:

— Ну как, вас двоих исключили? — то ли с тревогой, то ли с надеждой, этого Гарри как-то не разобрал.

Ему ответил Нил:

— И не надейся! Будете нас до самого выпуска терпеть!

Веден похлопал по двум пустым местам по левую руку от себя, и Гарри с Нилом наконец с удивлением заметили, что в этот раз одногруппники расселись за столом так, чтобы в их компании теперь нашлось место и для человека с лепреконом.

Так что… Так что все было уже не так плохо, а изучать травы Гарри даже нравилось, поэтому вряд ли наказание в Авалоне окажется таким же суровым, как у Дурслей.

А на завтрак, как Нил и предсказывал, была запеканка. С черникой.

Отработки у профессора Кхана продлились до конца октября, пока на остров не выпал первый, так и не растаявший снег, а деревья и трава не покрылись тонким слоем морозного инея, и водить мальчишек в лес стало уже как-то не то, чтобы не безопасно, но как минимум холодно и неприятно. А до этого Нил с Гарри почти весь октябрь честно каждые выходные проводили в лесу в компании желтоглазого нифма, собирая ингредиенты для зелий, коренья и травы.

Кхан объяснил им, что обычно сам каждый год занимается этим, потому что в Авалоне растут такие виды трав, которых не сыскать больше нигде во всей Волшебной Стране. А если не подготовить все ингредиенты заранее, с осени, тогда им придется либо остаться совсем без новых зелий до самой весны, либо идти с лопатами и вручную разгребать снег в лесу в поисках нужных растений. Гарри и Нил представили, ужаснулись и с новым приступом энтузиазма продолжили работу по сбору трав — тогда это выглядело одновременно и как наказание за провинность, и как прямо-таки геройский подвиг и вообще очень благородное дело.

— Как думаешь, а где он зимой живет? — спросил Гарри у Нила по пути к замку.

— В смысле?

— Ну, Кхан же лесной нифм и вроде живет в деревьях, — припомнил Гарри уроки по расам. — А зимой холодно. Он все равно будет в дереве жить?

Нил сначала пожал плечами, отмахнувшись от предложенной темы, как от совершенно его не интересующей, а потом все же задумался над ответом.

— И правда… Не знаю даже, наверное, в замок переезжает, в одну из пустующих учительских комнат, — наконец решил он.

Гарри с сомнением посмотрел на друга:

— А свое дерево он тогда что, с собой в замок перевозит?

— Хм… Не, наверное, в лесу оставляет, а то оно в замке и завять может, — отверг эту идею Нил.

— А спать он, получается, будет на обычной кровати? Разве за столько лет он не привык спать стоя?

— Думаешь, он спит стоя?

— А по-твоему, он в дереве может как-то по-другому спать?

— Ну, может это волшебное дерево.

— С кроватью?

— Может, и с кроватью!

— Да не, бред какой-то.

— Зато было бы забавно.

— Ага. Кровать в дереве!

— А вдруг там еще и ванная есть? Или кухня?

— И он в дереве принимает душ и заваривает себе чай?

— Ну, травы же!

— А неплохо звучит!

Так, переговариваясь и представляя друг другу теории одна нелепее и смешнее другой, мальчишки дошли до замка и сразу отправились в столовую, после двухчасового блуждания по лесу аппетит у них просыпался просто зверский. Тем более, уже было обеденное время, и за столом первокурсников Веден привычно занял им два места между собой и Хортом.

— Здаров, — хмыкнул Нил, плюхаясь рядом с Хортом и преувеличенно сильно и по-дружески хлопая его по спине, специально подгадав время, когда он пил чай.

— Опять ты?! — голосом, в котором отразилась вся скорбь мира, вопросил Хорт после того, как наконец откашлялся. И Гарри бы ему посочувствовал, если бы накануне утром Хорт сам не подставил Нилу подножку, когда рыжий шел из столовой с полными руками бутербродов.

Так что око за око, как говорится. И обоих это вполне устраивало, потому что уже через пару минут Нил с Хортом пустились в живейшее обсуждение последнего альбома «Фей» и того, какую модель поющего камня лучше было бы купить для его прослушивания.

Гарри улыбнулся и сел поближе к Ведену. Тот сегодня собирался весь субботний день провести в библиотеке за самоподготовкой — занятием, которым, кажется, из всех однокурсников Гарри в последние недели продолжал заниматься один только Веден. И еще сам Гарри, которого из-за этого Нил теперь постоянно называл занудой и ботаником. Последнее, впрочем, было недалеко от истины, потому что после отработок под присмотром Кхана Гарри действительно заинтересовался флорой Волшебной Страны. Веден же сегодня как раз заканчивал писать эссе про применение цветов папоротника в гадательных ритуалах, и Гарри не терпелось обсудить с ним эту тему.

— Я тут недавно прочел, что цветок папоротника нужно особым образом высушивать, чтобы он не потерял свои магические свойства, — без перехода начал Гарри.

— Ага, в «Энциклопедии флоры и фауны Волшебной Страны»? — мгновенно подхватил предложенную тему Веден, подвигая к Гарри тарелку с сырными гренками.

Нил и Хорт ненадолго оторвались от обсуждения «Фей», переглянулись и закатили глаза, синхронно протянув что-то очень похожее на «заучки».

В общем, отношения с однокурсниками изменились в лучшую сторону. Если до этого Гарри казалось, что во всей огромной школе только они с Нилом и есть друг у друга, то теперь у них появились и другие друзья, с которыми можно было разделить свои увлечения, поговорить о чем-то, вроде того же изучения энциклопедий по ботанике, от которых того же Нила с души воротило. Особенно Гарри нравилось обсуждать это с таким же увлеченным Веденом. Или в свободное от учебы время можно было погонять по пустым, заброшенным коридорам Авалона заколдованный мяч в компании гоблинов, Огры, Нила и Дирка, или все-таки решиться и попытаться снова заговорить с Гарриет, или понемногу, благодаря подсказкам приятелей, научиться наконец различать феечек. С тех пор, как их с Нилом все вокруг перестали ненавидеть и бояться, учиться в Авалоне стало не в пример и легче, и веселее, и интереснее. Жаль, конечно, что Гарриет его все так же избегала, хотя вполне мило и спокойно общалась с тем же Дирком, но Гарри согласился дать ей время, и он твердо решил именно так и поступить. Ведь когда Гарриет разберется со своими волшебными силами, они снова будут дружить! И, может быть, вместе даже действительно найдут легендарный меч короля Артура!

Жизнь Гарри в Авалоне бурлила: новые друзья, новые знания, новые игры, вроде того же волшебного футбола, смысл которого, как понял Гарри, сводился, в итоге, к тому, что толпа ребят всей гурьбой сначала носилась за удирающим от них здоровенным мячом, а потом уже мяч носился за мальчишками и все норовил сменить название игры с футбола на вышибалы. В последний такой раз Нил потом еще неделю ходил с ушибленной пятой точкой, а Огра потирал внушительных размеров шишку на лбу.

Из всех своих одногруппников не нашел общий язык Гарри пока что с одной только Мирой, но с ней вообще было сложно разговаривать. Нил, так и вовсе, в ее присутствии начинал вести себя как полнейший идиот: ни слова толком вымолвить не мог и только глупо хлопал глазами, когда Мира вдруг что-то у него спрашивала или просто проходила мимо. Ее присутствие даже отслеживать таким образом можно было: как только Нил прекращал свой словесный фонтан, то вскоре рядом непременно оказывалась Мира, проходя мимо мальчишек и прижимая к груди какую-нибудь очередную приключенческую книгу. Гарри однажды случайно подсмотрел, что она читает так заинтересованно, и с удивлением обнаружил книгу о пиратах и островных сокровища. Да такая интересная книжка, что Гарри захотел тоже потом взять ее в школьной библиотеке, но потом первоначальный интерес как-то подзабылся, и Гарри ее так и не прочитал.

Вспомнил об этом только спустя несколько недель, снова возвращаясь с Нилом с затянувшейся на этот раз до вечера отработки, уставший, продрогший и голодный.

— Точно, книга! — хлопнул себя по лбу Гарри.

— Книга? — не понял Нил.

— Ну, помнишь, Мира недавно читала? В синей обложке такая, про пиратов, корабли и сокровища.

— И что?

— Да я прочитать хотел, а потом забыл. А теперь, вот, снова вспомнил.

— И побежишь теперь в библиотеку? — проницательно уточнил Нил.

Гарри неловко улыбнулся и почесал затылок:

— Ага, пока снова не забыл. Ты не против? — уже готовясь к забегу до библиотеки, уточнил Гарри, и Нил безмятежно махнул рукой:

— Да беги ты уже, беги!

И Гарри бы уже побежал, но перед этим что-то дернуло его посмотреть наверх, и он замер на месте.

— Эй, ты чего? — Нил потряс друга за плечо и тоже посмотрел в том же направлении, разворачиваясь обратно в сторону леса. — Оу… Это же?..

— Ага, похоже на то…

Над темной кромкой деревьев, выглядя как-то чересчур зловеще в вечерних сумерках, снова проплывала, стоически игнорируя движение ветра, угольно-черная туча. Гарри не был уверен, что это та же самая тучка, что они видели раньше, но подозревал, что это именно она. Пусть она и стала темнее, чем в прошлый раз, и, кажется, заметно разрослась в размерах. Называть ее уже просто тучкой язык не поворачивался. Не тучка — самая настоящая грозовая туча!

— Думаешь, это наша? — на всякий случай спросил Нил.

Гарри мотнул головой:

— Ну, лучше пусть наша, чем думать, что здесь есть целая стая живых туч.

— Стая живых туч — звучит прикольно! — оценил Нил и, подумав, выдал: — Стая тучажив… Или живатуч?

— Да иди ты! Но вообще, тучажив мне нравится больше.

— Кстати, ты вроде еще что-то сделать хотел?

— Ах да, библиотека! — вспомнил Гарри.

Гарри еще раз оглянулся на лес: тучажив уже пропал из виду.

— Просыпайся! — Нил потряс Гарри за плечо, и Гарри, пару раз неуверенно моргнув, сонными глазами посмотрел на друга. — Просыпайся!

— Что-то случилось? — после физиономии Нила, излишне радостной, Гарри перевел взгляд на окно. За окном было еще темно, что, в принципе, не являлось такой уж редкостью для конца октября.

— Нйамас наступил! — все еще чересчур восторженно ответил Нил.

Гарри закатил глаза:

— И ты ради этого меня разбудил? — он еще хотел добавить раздраженно-веское слово «придурок», но решил, что это все же будет уже перебор. Однако никаким другим словом назвать сейчас Нила у него не получалось.

— Конечно! Его же нужно праздновать от рассвета до рассвета!

— Его? — переспросил Гарри, в голове было предельно пусто.

— Нйамас!

— И… что это? — все-таки спросил Гарри, потому что Нил явно ждал от него именно этого вопроса.

— Праздник фейри, один из главных праздников Волшебной Страны.

— Один из?

— Ну, еще Рождество, Новый год, День середины лета… У нас вообще много праздников, — Нил задумчиво почесал затылок. — Но Нйамас — один из главных, это точно. По крайней мере, я его больше всех люблю.

— Даже больше Дня святого Патрика? — уточнил Гарри. Он почему-то думал, что праздник, который хоть как-то связан с рыжими лепреконами в зеленых костюмах, должен был завоевать симпатию Нила.

— А это еще что? — теперь уже настала очередь Нила недоуменно хмуриться.

— Не бери в голову, — Гарри отмахнулся. Он все еще не до конца проснулся и тратить время сна на какие-либо объяснения совершенно не горел желанием.

Он снова закрыл глаза, пытаясь заснуть, но слова Нила задели что-то в памяти Гарри, напомнили о чем-то давно забытом…

Гарри рывком поднялся с кровати и очень мрачно посмотрел на Нила:

— Ты про Хэллоуин, что ли?

— А?

— Ну, сегодня же тридцать первое октября, нет?

— Ага, тридцать первое, — кивнул Нил.

— В этот день у нас обычно Хэллоуин отмечают. Говорят, что в этот день всякие оборотни и духи приходят в наш мир, поэтому люди наряжаются во всякие забавные и страшные костюмы, типа чтобы духи их не узнали при встрече.

— Оу… А у нас в этот день Нйамас отмечают и тоже наряжаются, кстати. А расскажи еще про этот ваш… хм… Хэллоуин. Ты в кого наряжался? Если в вампира, то мы просто обязаны рассказать об этом Дирку. Пусть улыбнется хотя бы, а то ходит всегда, будто целое ведро лимонов проглотил!

— Да-а… У нас дома его как-то никогда и не отмечали, — Гарри пожал плечами и отвернулся. Темнота за окном казалась еще темнее, но преподавательница Филия на уроках астрономии рассказывала им, что так обычно и бывает перед рассветом, самый темный час.

— Почему?

— А я не говорил? Мои родители погибли тридцать первого октября, так что отмечать Хэллоуин было бы… как-то неправильно.

А Гарри ведь чуть было не забыл об этой дате. Может, и не вспомнил бы, если бы Нил с утра пораньше не пристал со своими глупыми разговорами! Гарри был даже немного обижен на друга: он бы предпочел и вовсе не вспоминать, но…

— Прости, — тихо сказал Нил, и Гарри понял, что уже и не злится, просто не может злиться на этого рыжего балбеса. — Мне жаль.

— Да нет, — Гарри мотнул головой. — Все хорошо, я ведь… и не помню их совсем.

— Все равно прости.

До завтрака Гарри узнал от Нила почти все, что вообще можно было узнать о Дне фейри. А то, что не узнал от Нила, уже во время завтрака услышал в исполнении Ведена.

День фейри, он же Всеобщий день фейри, День единения всех фейри и просто Нйамас был, как и следовало из названия, праздником, когда все фейри объединялись, несмотря на существовавшие между их расами разногласия. В старые времена в этот день Благой и Неблагой Дворы открывали свои двери для всех желающих, поэтому нередки были, например, случаи, когда цветочные феи становились членами Неблагого Двора или мрачные эльфы входили в свиту Благого Двора без осуждения и неприязни со стороны изначально светлых или темных созданий. Эта традиция сохранилась и до настоящего времени, но, скорее, в ее красочном, игровом виде, чем непосредственно как день всеобщего единения. Поэтому от праздника объединения двух Дворов осталась традиция наряжаться в яркие костюмы, закатывать пиры и ровно на сутки от рассвета и до нового рассвета забывать о вражде.

— А иногда в этот день фейри, и правда, приходят в мир людей, — задумчиво сказал Веден на рассказ Гарри о Хэллоуине, остальные одногруппники согласно покивали, а Дирк, как обычно, сидевший чуть в стороне от общей компании, едва заметно поморщился. — И тоже наряжаются во всякие забавные наряды, чтобы не выделяться.

— Впервые об этом слышу, — отрезал Хорт и скрестил руки на груди. — С чего бы нам связываться с людьми? Врешь ты все, Вед.

— А вот и нет, — вступился за приятеля Нил и неожиданно признался: — Моя мама рассказывала мне, как ходила в мир людей и что там у всех были странные костюмы… — Нил замолчал, уставившись куда-то в стену за спиной сидевшего напротив Огры. Великан от нечего делать помахал перед его глазами раскрытой пятерней и разочарованно вздохнул, когда рыжий на это никак не отреагировал.

— Мой брат, кстати, тоже рассказывал мне про Хэллоуин, — сказал Огра и откусил большой кусок от сырного пирога. — Ну, вы знаете, он вообще любит всякие там праздники, различные традиции и прочее… — Огра на пару секунд замялся, но продолжил. — Ралыг говорил, что в древности Хэллоуин называли Самайном.

— Самайн? — Гарри что-то такое определенно слышал, но вспомнил только сейчас. Прикинул в уме знакомое название и округлил глаза от внезапной догадки: — Это же как…

— Ага, Нйамас наоборот, — кивнул Огра. — Раньше эти праздники были одним большим праздником и для Волшебной Страны, и для мира людей. Давным-давно, задолго до первого объединения Дворов. По крайней мере, брат так считает.

— А что-то в этом есть, — оценил Веден, и по блеску в его глазах Гарри понял, что приятель теперь точно не успокоится, пока не напишет по этой теме трактат, как минимум. Впрочем, Гарри и сам был бы рад ему помочь и еще взять в соавторы брата Огры.

Нил вынырнул из задумчивости, дико огляделся и, вскочив со своего места, за руку потащил Гарри из столовой, мальчик только и успел возмущенно воскликнуть с набитым ртом:

— Эй, куда?! Я еще не доел!

Однокурсники проводили друзей не слишком заинтересованными взглядами, уже привыкшие к странным выходкам этих двоих. Гарри же большой зал с заставленными едой столами покидал со взглядом, полным неподдельной боли и разочарования. Потому что сегодня, в честь праздника, завтрак был поистине грандиозным, настолько, что, только увидев эти горы еды, Гарри поначалу испугался, что, кроме завтрака, кормить их в этот день вообще не будут. Столы ломились от всевозможных пирогов, начиная от лимонного и вишневого и заканчивая пирогами с сыром и цветной капустой. Последний, впрочем, с аппетитом уплетал один лишь Огра, вообще оказавшийся тем еще любителем всего странного, типа цветной капусты, брокколи или изюма. Помимо пирогов на паре отдельных блюдечек стояли пирожные, красиво украшенные всякими там розочками и листочками из сладкого разноцветного крема. Гарри ни одно не попробовал, но был уверен, что они были просто волшебно вкусными — вон, как их Гарриет с Дирком ели, прям от тарелок не оторвать! А сколько фруктов, половину из которых в человеческом мире точно не встретишь! А соки, морсы, газировки, чаи!..

И от всего этого великолепия Нил его увел, хотя Гарри успел попробовать один только черничный пирог!

Гарри собирался было возмутиться, выдернуть руку и вернуться в столовую, чтобы попробовать еще хотя бы тот странный синий фрукт, больше похожий на какой-нибудь цветок, но взглянул на Нила и передумал. На друге лица не было. Ну, было, конечно, но сам Нил при этом был весь какой-то серовато-бледный и очень взволнованный, поэтому Гарри решил подождать и послушать, что он скажет.

— Ну? — спросил Гарри, когда они остановились посреди пустого коридора в заброшенном крыле Авалона.

— Знаешь… — Нил отдышался и, на зависть Гарри, легко запрыгнул на ближайший подоконник. Гарри с тяжелым вздохом вскарабкался следом за ним. — Мама ведь, и правда, рассказывала мне, что однажды, давным-давно, она сбежала в мир людей.

— Да, ты говорил, — помолчав, кивнул Гарри.

— У людей тогда был какой-то праздник, как она подумала, и все были в странных и пугающих костюмах. Она испугалась, хотела вернуться, а потом встретила человека в смешном черном колпаке и с тыквой руках. Этот человек показался ей очень добрым, и она осталась до конца праздника, а он показал ей город. Знаешь, я… Я эту историю много раз слышал в детстве, но вот только сейчас подумал: а что, если тем человеком с тыквой был мой настоящий отец?

— Может быть, — Гарри пожал плечами, подумал и добавил: — Возможно. Вероятно. Мне кажется, тебе все-таки нужно поговорить с мамой.

— Знаю, — убито сказал Нил, — нужно. Но как это будет выглядеть по отношению к папе? Он же наверняка расстроится, если узнает, кого я хочу найти…

— Зато ты будешь знать правду.

— Но стоит ли?

— Не узнаешь, пока не попробуешь. А отец… Думаю, он поймет. Дурсли, вон, вообще про моих родителей почти никогда не говорили! И врали, что они погибли в автокатастрофе, но… Бывали дни, я это помню, еще в детстве, когда тетя рассказывала нам с Дадли про мою маму, какой она была, что любила, как ей ее не хватает. Я мало что помню, но, кажется, рассказывала даже про то, какой колдуньей она была. Может быть, рассказывала, но не уверен. А дядя Вернон в такие дни возвращался с большим шоколадным тортом, и тетя Петуния говорила, что мама всегда очень любила шоколад, — Гарри замолчал. Собственная нить рассказа сложилась во что-то совершенно не то, чем должна была стать, и Гарри сбился с мысли. «Как бы сказать?..» — Я хочу сказать, что… Правда — это все равно лучше. Я благодарен Дурслям за то немногое, что знаю о своих родителях с их слов. Но было бы лучше, если бы им не пришлось врать мне про автокатастрофу и магию.

— Кому было бы лучше?

— Нам всем. Поэтому, в самом деле, поговори с родителями. Им, наверное, тоже было непросто не говорить тебе о чем-то важном.

— Ты скучаешь по ним, Гарри? — неожиданно спросил Нил, и Гарри вздрогнул, будто от холода.

— По родителям? Ну… Знаешь, я же их и не помню совсем.

— И все же?

— Да, скучаю, — сказал Гарри и понял, что это правда. Каждый раз, когда жизнь в доме Дурслей казалась ему невыносимой, он представлял себе совсем другую жизнь, ту, где у него были бы родители, непременно самые добрые и любящие. Лежал так несколько минут с закрытыми глазами, а потом возвращался в реальность, в дом на Тисовой улице, который в то время еще отказывался считать родным домом.

Мальчики сидели на подоконнике и смотрели на редкое уже в это время года осеннее солнце, бледное и тусклое, изредка выглядывающее из-за светло-серых облаков. На душе от нежданных откровений тоже было как-то серо, тускло и очень пусто.

— А ведь сегодня праздник… — протянул Нил.

— Ага, даже несколько.

— Мой любимый. А настроения вообще нет.

— Ага…

Нил соскочил с подоконника, хлопнул в ладоши и громко, довольно театрально, на взгляд Гарри, воскликнул:

— Нет, так дело не пойдет!

— И что ты предлагаешь? — последовал его примеру Гарри.

— Закатить вечеринку! Слышал, старшекурсники устраивают, но нам вряд ли разрешат туда пойти. А мы зато можем устроить свою! Что скажешь?

— Я за! — тем более, Гарри еще не был ни на одной вечеринке, а для Авалона, насколько он понял, подобное времяпрепровождение было не редкостью. Не для младших курсов, конечно.

Лишь бы преподаватели не узнали!

— Тогда нужно сообщить остальным, пусть прихватят из столовки газировку и пироги, — решил Нил, и Гарри кивнул:

— И пирожные.

— Ты про те с кремом?

— Ага, ни разу не пробовал.

— Ну ты даешь!

— А сам-то пробовал?

— Да нет, если честно. Девчачьи они какие-то.

— Ой, да брось ты!..

И уже на вечеринке, держа в одной руке сливовый пирог, а в другой брусничный морс, Гарри подумал, что этот праздник — и неважно, Хэллоуин или Нйамас — для них с Нилом обоих получился сегодня не слишком радостным, но… вполне неплохим. По крайней мере, сейчас их окружали друзья, из музыкального камня на полную громкость играли песни любимых «Фей», а пироги были действительно очень вкусными, как и пирожные — и в этот день все они были чуть менее одинокими и чуть более чувствовали дух Дня всеобщего единения фейри. Пусть даже Гарри никогда и не был фейри.

В гостиной, где пели и танцевали другие однокурсники, очень скоро стало жарко и душно, и Гарри, прихватив с собой стакан яблочного сока, вышел в коридор — там царила блаженная прохлада и было пусто и тихо.

Из-за закрытых дверей до ушей мальчика доносились громкие голоса, смех и отголоски играющего на полную мощность музыкального камня. Судя по известному мотиву, сейчас как раз играла любимая песня Гарри, и мальчишка даже подумал о том, чтобы вернуться и вместе со всеми в десятый, наверное, раз спеть про короля Артура, но делать это было откровенно лень. В смысле, хотелось, конечно, но все равно лень. Поэтому Гарри остался в коридоре, напевая себе под нос знакомые слова:

«Мы ждем тебя, о наш король,

Мы ждем тебя домой!»

Словно в ответ на его призыв, из соседней стены выплыл призрак, и Гарри подумал, что раньше, наверное, бросился бы наутек со всех ног, ведь это был первый увиденный им призрак, но… Теперь он учился в волшебной школе и дружил с гоблинами, вампиром, лепреконом, вейлой — и тут уж существование призраков, в принципе, выглядело вполне закономерным дополнением к миру магии, с которым познакомился Гарри. То есть, если сам он умеет колдовать, если его друзья и не люди даже, то чем может удивить наличие еще и призраков в старинном колдовском замке посреди старинного колдовского острова? Удивляло, скорее, то, что призрака Гарри встретил всего одного и лишь сейчас, а не целую толпу в первый же учебный день.

Призрак был высоким и настолько прозрачным, что сквозь него был виден уходящий вдаль коридор и тускло мерцающий свет настенных ламп, освещающий окружающее пространство.

— Здравствуйте, — тихо поздоровался Гарри, склонив голову в знак приветствия. Ему показалось очень невежливым не поздороваться, хотя призрак даже не смотрел в его сторону.

Но, услышав его, призрак обернулся и обратил внимание на мальчика. Его губы шелохнулись, кажется, в словах ответного приветствия, но Гарри не услышал ни звука. Призрак сказал что-то еще, и Гарри с сожалением покачал головой:

— Простите, пожалуйста, я вас не слышу.

Зато призрак его, видимо, прекрасно слышал и понимал, поэтому просто кивнул и махнул рукой: мол, следуй за мной. Гарри, подумав, согласился и поставил стакан с соком на ближайший подоконник, чтобы его никто случайно не разлил.

Призрак не выглядел опасным или замышляющим что-нибудь коварное и злое, а жизнь в Авалоне уже приучила Гарри к тому, что здесь не стоит беспокоиться ни за свою жизнь, ни за безопасность. Да, здесь есть странные тучи, летающие против ветра, страшноватый лес вокруг замка, есть злобный преподаватель по перемещениям, но… От тучи вреда никакого не было, она просто летала где-то в небе и ничего не делала, в лесу тоже не случалось ничего действительно страшного или опасного, тот же профессор Кхан вообще в лесу живет и чувствует себя замечательно, а профессор Тилли… Ну, Гарри подозревал, что сам по себе он очень даже добрый, может быть, даже добрее того же Мерлина, просто людей не любит, и не его вина, что ему приходится учить не только фейри, но еще и человека.

Поэтому Гарри, не задумываясь, пошел следом за призраком, движимый любопытством и желанием узнать еще что-то про Волшебную Страну и Авалон. Что угодно! Гарри с жадностью ловил любые крупицы информации, и ему всегда казалось этого мало — он хотел знать больше, намного-намного больше, хотя, наверное, и так уже узнал достаточно, если учесть, что про Волшебную Страну он узнал всего два месяца назад. Вряд ли кто-то узнал бы больше за такой короткий срок, но Гарри все равно чувствовал, что этого недостаточно. Например, он так и не спросил у Нила, кто такие селки, не узнал больше про Благой и Неблагой Двор и про то, как затонула деревня Мелс. А еще Гарри до сих пор мало представлял себе, кто такие вейлы, но в данном случае дело уже было не в том, что Гарри не знал, где найти ответы на свои вопросы, а в том, что Гарри не хотел их искать. Хотел, конечно, но чувствовал, что это будет как-то неправильно по отношению к Гарриет: если бы она предполагала, что Гарри нужно это знать, то сама бы ему обо всем рассказала, как сделал тот же Нил, когда Гарри узнал, что он лепрекон, а искать информацию в тайне от нее было как-то… неправильно, будто вынюхивает какие-то личные секреты.

Призрак повел Гарри прямо по коридору, после чего свернул к лестнице и начал спускаться вниз. Примерно на полдороги Гарри понял, что идут они в сторону библиотеки и, поскольку надобности следить за их маршрутом, больше не было, Гарри решил внимательнее разглядеть призрака. Он выглядел каким-то слишком знакомым, словно Гарри уже много раз видел его прежде, но никак не мог запомнить. Такое же смутное чувство узнавания у Гарри появлялось всякий раз, когда он смотрел на Дирка, но тут все было проще — стоило ему увидеть однокурсника, и вампирские чары сразу же спадали, давая Гарри возможность вспомнить и все их предыдущие встречи. Однако вспомнить, где он мог видеть этого призрака прежде, у Гарри никак не получалось.

В голове настойчиво крутилась одна-единственная мысль, которую Гарри никак не мог поймать.

«Наверное, при жизни волосы у него были золотыми», — вдруг подумалось Гарри, и мальчик сбился на полушаге, споткнувшись, хотя дорога перед ним была ровной и спотыкаться было не обо что. Точно! Золото! Гарри вспомнил, что уже видел это прежде — во снах ему снилась золотая магия и юноша в красном плаще, и кажется… кажется… Кажется, Гарри уже знал, кем был тот юноша.

— Король Артур? — одними губами выдохнул он внезапную догадку, во все глаза глядя на остановившегося перед ним призрака.

Призрак что-то сказал, из чего Гарри смог уловить только имя «Мерлин», узнав его по движению прозрачных губ. Поняв, что его не понимают, призрак как-то очень печально вздохнул и наконец кивнул, подтверждая догадку мальчика.

— Но как вы?.. Откуда?.. — начал было спрашивать Гарри, вопросов у него была целая куча! Но, поняв, что все равно не сможет услышать ответов собеседника, вовремя остановился и сказал: — Что вы хотели мне показать? Я готов идти дальше.

Еще раз кивнув, призрак продолжил свой путь, а у Гарри в голове никак не укладывалось, что прямо перед ним действительно король Артур, тот самый, про которого пели «Феи» и про которого Гарри слышал столько историй! Гарриет была бы в полном восторге и наверняка бы нашла способ узнать у него, где сейчас находится Экскалибур. Ох, и обзавидуется же она, когда Гарри расскажет ей, что видел настоящего короля! А потом Гарри вспомнил про Мерлина — знает ли он, что его друг тоже находится в Авалоне? Виделись ли они с тех пор, как Мерлин попал в Волшебную Страну? Гарри задумался об этом и понял, что тогда, наверное, Мерлин не выглядел бы таким грустным, когда вспоминал про Артура. И, может быть, однажды даже уговорил бы своего друга-призрака прийти на лекции по истории магии, ведь он сам — воплощение истории.

Нет, Мерлин этого, определенно, не знал.

Гарри посмотрел на призрака: если бы тот хотел, чтобы Мерлин узнал о нем, то пришел бы к нему точно так же, как сегодня появился перед Гарри, а раз он этого не сделал, то…

— Вы не хотите, чтобы я рассказал Мерлину про… про вас? — спросил мальчик, когда призрак остановился возле входа в библиотеку.

Король Артур посмотрел на него и покачал головой, сказав что-то, наверное, похожее на «Не говори ему». Гарри собирался спросить, почему Мерлину нельзя об этом знать, но снова вспомнил, что ответ, даже если Артур ему ответит, он все равно не сможет ни услышать, ни понять.

— Хорошо, я не скажу ему. Но… ему вас не хватает.

Призрак ничего не ответил, просто прошел сквозь дверь в библиотеку, будто никакой двери перед ним и не было, и Гарри не был уверен, что он хотя бы услышал его слова.

Потянув за ручку, Гарри открыл незапертую дверь, мысленно порадовавшись тому, что в Авалоне и библиотека, и столовая были всегда открыты — все ради очень умных и очень голодных студентов.

Гарри был в библиотеке уже, наверное, больше ста раз, но еще никогда не заходил сюда ночью. Днем солнечные лучи освещали пространство сквозь огромные узорчатые окна от пола до потолка, заливая желтым светом книжные стеллажи или играясь разноцветными бликами на обложках книг. Гарри готов был часами сидеть в библиотеке, читая что-нибудь или наблюдая за тем, как в воздухе кружатся пылинки и как забавно проходит свет сквозь узоры на окнах. Тому же Нилу библиотека вообще не нравилась, но Гарри замечал, что иногда Нил мог подолгу стоять возле одного из окон, рассматривал его внимательно-внимательно, а потом уходил, будто и не было для него ничего особенно в нарисованной на том окне картине. Гарри и сам часто смотрел на это окно, пытаясь понять, что же такого важного в нем увидел Нил, но все равно не понимал: просто изображение лесной поляны и какого-то булыжника. Что этого для него значило, Нил отказывался признаваться, а Гарри и не настаивал.

Сейчас же, при серебристо-сером свете луны библиотека и узоры на окнах выглядели несколько более зловеще, чем при свете солнца. Казалось, даже книжные полки безмолвствовали как-то уж слишком загадочно и мистически, а Гарри вдруг как никогда прежде ясно понял, что Авалон — это все-таки очень старинный замок, хранящий от учеников много секретов, а сам он сейчас, между прочим, поздним вечером пришел в библиотеку в компании призрака. И почему-то все это до сих пор выглядело вполне нормальной, можно даже сказать, обыденной ситуацией. Все-таки в жизни Гарри случались и более странные вещи, и более странные знакомства, и более странные дни. Но библиотека все равно немного не то, чтобы пугала, но держала в напряжении.

Призрак замер возле одного из стеллажей, ткнул куда-то в верхнюю полку и растворился в воздухе, решив не дожидаться, когда Гарри подойдет ближе. Подойдя же почти вплотную к книжным полкам и близоруко прищурившись, Гарри сумел разглядеть на верхней полке одну старинную книгу, особенно бросающуюся в глаза среди книг по истории магии: «Король Артур. Факты, мифы и легенды». Гарри привстал на цыпочки и потянулся, но до заветной книги не хватало совсем чуть-чуть, и это было как-то особенно обидно.

На уроках перемещения профессор Тилли рассказывал, что настоящий фейри должен уметь не только перемещаться сам, но и быть способен перемещать в пространстве окружающие предметы. На том уроке он слишком уж выразительно и глумливо посмотрел на Гарри, произнося слова «настоящий фейри», но Гарри постарался не обижаться. В конце концов, эльф ведь был прав, Гарри не родился и не вырос в Волшебной Стране, даже не знал о ее существовании еще этим летом, но… Иногда Гарри думал о том, что тоже хотел бы быть фейри, полукровкой, как Нил, каким-нибудь лепреконом или вампиром, например. Ведь могли же кто-то из его дальних-дальних родственников оказаться фейри? Но для лепрекона у Гарри были слишком не рыжие волосы, а для вампира — чары Дирка на него действовали чересчур уж «убойно», хотя ни у кого из однокурсников проблем с тем, чтобы помнить о Дирке, не возникало. Да и… какова была бы вероятность такого? Явно меньше, чем вероятность того, что к концу обучения Гарриет наверняка найдет свой волшебный меч, а в том, что это непременно произойдет, Гарри даже не сомневался.

Гарри помотал головой, отгоняя ненужные мысли. Посмотрел на обложку книги про короля Артура, которую, видимо, ему нужно было прочесть, ведь именно ради этого призрак и привел его сюда, и мысленно представил, как книга оказывается у него в руке. Никаких заклинаний, никаких сложных чар — просто хорошее воображение, как и учил Тилли. На том занятие у Гарри чары через пень колоду получались, потому что он постоянно отвлекался, то на Нила, то на пролетающую мимо птицу, то на шорох в кустах. Но сейчас отвлекаться было не на что, и в следующее мгновение Гарри почувствовал в руках знакомую тяжесть, такую же внезапно ожидаемую, как и в тот раз, когда Гарри сумел переместить толстовку. Но если тогда Гарри сделал это почти случайно, то сегодня он использовал магию вполне осознанно — и, что важнее, у него это получалось. Не будь он человеком, профессор Тилли его бы, наверное, даже похвалил, как, например, иногда хвалил Нила или Ведена.

Впрочем, сейчас Гарри и не ждал ни от кого похвалы, но получил ее. Гарриет стояла чуть в стороне, держа в руках книгу по астрономии и с легкой улыбкой смотрела на Гарри.

— Ты молодец, здорово получилось, — сказала она, и Гарри улыбнулся в ответ:

— Спасибо.

— Долго тренировался?

— Ага, — мальчик рассмеялся, вспомнив, как случайно в свободное время, пытаясь переместить учебник по трансфигурации, случайно утопил его в туалете. Благо, Нил вовремя додумался обратиться за помощью к Мерлину, и теперь учебник снова был сухим, будто никогда и не пробовал плавать. Гарриет эту историю слышала от Дирка, который в то время был с ребятами, и тихо хихикнула. Говорить в библиотеке громко все равно казалось как-то неправильно, даже если кроме них здесь больше никого не было.

— А что за книга? — заинтересовалась Гарриет, и Гарри протянул ей книгу обложкой вверх, чтобы подруга могла прочесть название.

— «Король Артур. Факты, мифы и легенды», — озвучил Гарри. — Читала ее?

— Что-то похожее читала, но именно ее, кажется, нет, — задумчиво сказала Гарриет. — Выглядит старой.

— Очень, — согласился Гарри. — И пыльная, похоже, ее уже давно никто не брал с полки.

— А ты ее как нашел?

— Ну… — Гарри немного замешкался с ответом. Вряд ли король Артур хотел бы, чтобы про него знал кто-либо, кроме самого Гарри. — Мне ее друг показал.

— Друг? — крайне подозрительно уточнила Гарриет, потому что кроме нее и Гарри никто из их однокурсников больше не увлекался легендами об Артуре. — Кто?

— Ну, не совсем друг… Меня сюда призрак привел.

— И кто был?

— Не знаю, может, какой-нибудь призрак школьной библиотеки? — слегка покривив душой, предположил Гарри, и Гарриет пожала плечами. Может, и призрак школьной библиотеки, ей-то откуда было знать, если его никто, кроме Гарри, не видел?

— Ни разу не встречала призраков, — помолчав, сказала Гарриет, и Гарри кивнул:

— Я до сегодняшнего вечера их тоже не видел.

— Ладно, пойдем уже к остальным, — посомневавшись несколько коротких мгновений, Гарриет ухватила Гарри за руку и потянула в сторону гостиной первокурсников.

— А книга? — попытался было остановиться Гарри, но Гарриет отмахнулась от его попыток:

— Возьми с собой. Потом вернешь обратно в библиотеку. Нйамас все-таки!

И Гарри не стал с ней спорить. Эту книгу он обязательно прочтет чуть позже, но не сейчас: сейчас хотелось петь тексты песен «Фей» вместе со всеми, неловко и неумело, но от всей души танцевать, пить лимонад и радоваться тому, что Гарриет наконец-то снова с ним дружит и больше не избегает. В конце концов, это тридцать первое октября получилось совсем не плохим.

Гарри лежал на каменном полу, наверное, впервые в жизни по-настоящему уяснив, чем именно может быть полезна магия: в ноябре уже было холодно, особенно должно было быть холодно на высоте, к примеру, на верхней площадке башни, где у студентов первого года обучения обычно проходили занятия по астрономии. Но Филия, чтобы не дать своим ученикам замерзнуть и окончательно простыть к концу лекции, окружила всю площадку куполом тепла, отчего даже лежать на крыше и смотреть на звезды оказалось даже более приятно, чем во время теплого и сухого сентября.

Поэтому Гарри лежал на полу и смотрел на звезды, а звезды будто бы смотрели на него в ответ и тоже улыбались. А Филия проходила мимо студентов и рассказывала им вот об этих же самых звездах своим тихим, пронзительно-ясным голосом, услышав который впервые, Нил как-то сказал, что таким голосом, наверное, могли бы говорить звезды.

— Как вы уже знаете, — говорила Филия, и ее голос мелодичной прохладой струился над крышей и летел куда-то к звездному небу. — Звезды в мире людей и фейри не похожи друг на друга, но есть одна звезда, самая яркая звезда в ночном небе, которая светит настолько ярко, что освещает путь между нашими мирами. Имя этой звезды — Сириус.

И что-то название звезды всколыхнуло в памяти Гарри, показалось смутно знакомым… очень знакомым и далеким-далеким. Как какая-нибудь фотография или игрушка из детства, которую находишь однажды среди груды других игрушек и фотографий и вдруг понимаешь, что именно она когда-то была по-настоящему важна, пусть и не помнишь уже, в чем же заключалась эта важность.

А Филия продолжала рассказывать про то, что звезда Сириус часто мерцает и что ее голубовато-бледное сияние может доходить до Земли лучше, чем свет всех других звезд. Филия говорила о том, что Сириус находится к Земле ближе многих других звезд, которые могут быть даже ярче Сириуса, но поскольку они находятся дальше него, то их свет сложнее увидеть.

Филия много чего говорила и о созвездиях, и о ночном небе, и о том, что заблудившийся путник всегда найдет дорогу обратно в Волшебную Страну, если будет идти за светом Сириуса. А Гарри ее слушал лишь краем уха и думал о том, как же это знакомо звучит: «Сириус».

Сириус.

Будто, и правда, что-то важное было сокрыто в этом имени, что-то знакомое и далекое, почти родное, как, например, дом на Тисовой улице.

— Эй, не спи! — шепотом окликнул его Нил, для верности еще и локтем в бок пихнув, что было довольно непросто сделать из лежачего положения.

Гарри моргнул. Звезды по-прежнему смотрели на крышу Авалона и по-веселому таинственное подмигнули мальчику.

— Да не сплю я, — так же шепотом отозвался Гарри, и Нил недоверчиво хмыкнул, но спорить не стал.

Гарри не запомнил, как закончилась эта лекция, как они с Нилом добрались до кроватей и уснули. Но проснулся он на следующий день удивительно рано, еще до рассвета, и долго сидел возле окна в общей гостиной и пялился на небо — туда, где, по словам Филии, находилась самая яркая в мире звезда. Смотрел и ничего не видел. Наверное, просто ракурс был не тот.

Посидев так еще немного и оставив наконец тщетные попытки разглядеть Сириус в предрассветном небе, Гарри отошел от окна и вспомнил, что хотел сегодня написать письмо Дадли. Он и до этого собирался, но вот уже неделю все как-то то времени не было, то писать оказывалось совершенно не о чем. Теперь же Гарри мог написать про самую яркую звезду в ночном небе и про имя этой звезды, которое все еще билось запертой в клетке птицей где-то в голове мальчика и словно бы настойчиво стучало по мозгам: «Вспомни-вспомни-вспомни». Гарри не помнил, но… Может быть, сможет вспомнить Дадли?

«Привет, Дадли!

Как у тебя дела? Как школа? Как дом? Тетя Петуния уже закончила ремонт или еще нет? Нил хотел узнать, какого цвета у нас теперь занавески на кухне. Но отвечать на это не надо, он, скорее всего, просто шутил.

Я вот что хотел спросить… Тебе не кажется знакомым имя Сириус? Может быть, у нас был такой знакомый или еще что? Сегодня на астрономии нам рассказывали про самую яркую звезду на небе, и, кажется, где-то я это имя уже слышал. Ты не помнишь ничего такого?»

Гарри в паре предложений рассказал про новости в Авалоне, которых было не особо много, про Ведена, который теперь с головой ушел в изучении мифологии Волшебной Страны и обычного мира, рассказал про то, что помирился с Гарриет и, подумав, еще дописал буквально одну строчку: «Я скучаю по дому». И не стал ее зачеркивать.

А потом вложил письмо в конверт, с улыбкой вспомнив, сколько раз он переписывал свое первое письмо к Дадли, и подумал о том, что теперь общаться с кузеном у него получается не в пример легче. По крайней мере, теперь Гарри не приходилось по десятку раз все заново переписывать, зачеркивать и снова переписывать — теперь можно было говорить о том, о чем он хотел говорить, и писать, как пишется. И почему-то Гарри был уверен, что Дадли их переписка тоже дается гораздо проще, ведь даже письма с Тисовой улицы стали длиннее и более развернутыми, чем раньше. Хотя, конечно, излишней многословностью Дадли все равно не отличался.

С чувством выполненного долга Гарри положил конверт в сумку и решил, что после завтрака навестит Хедвиг, а то она уже явно засиделась в совятне.

— Чего делаешь? — Нил, потягиваясь и зевая во весь рот, зашел в гостиную и сонно огляделся по сторонам. Остальные одногруппники еще спали, и Нил мог их понять, потому что, по его собственному мнению, сейчас было просто неприлично рано. Но одному обалдую точно не спалось.

— Да так, — Гарри неопределенно мотнул головой. — Вот, письмо Дадли написал.

— И о чем писал? — Нил сел рядом и потянулся было к еще не запечатанному конверту, но быстро передумал и вместо него схватил печенье из мисочки, оставленной кем-то на столе.

Гарри не хотел показаться глупым, но и врать другу не собирался, поэтому сказал правду:

— На астрономии вспомнил… кое-что, и стало интересно — а помнит ли это Дадли?

— И как, помнит? — почти с сочувствием спросил Нил, беспечно хрустя печеньем.

Гарри фыркнул:

— Мне-то откуда знать? Я еще даже письмо отправить не успел!

— А что ты вспомнил-то, кстати? — уточнил Нил.

— Сириус.

— Звезду, что ли?

— Ну, может, и звезду, — пожал плечами Гарри и пояснил в ответ на недоуменный взгляд Нила. — Не знаю, просто показалось, что где-то я это имя уже встречал прежде. Но не могу вспомнить, где именно.

— Бывает, — согласно кивнул лепрекон.

— У тебя тоже?

— Ага, к примеру, никак не могу вспомнить, чем вчера завтракал, — очень задумчиво ответил Нил и потер пальцами лоб, оставив на коже пару прилипших крошек.

— Да иди ты! — выпалил Гарри. Он тут, понимаешь, душу открывает, а этот идиот только о еде и думает! А потом тоже задумался: — Ты же яичницу вчера ел, раз нет?

Нил только развел руками в ответ, мол: может, да, а может, и нет. Зато Гарри больше не выглядел таким грустным и в воду опущенным, а значит — все Нил делает правильно. Пусть и ведет себя иногда действительно как полный дурак!

— Как думаешь, а столовая уже открыта? — заговорщически улыбнувшись, спросил Нил.

— Она всегда открыта, — припомнил Гарри их ночные перекусы, после того, как они с Веденом в очередной раз засиживались допоздна за домашними заданиями.

— Ну, так-то да… — протянул Нил. — Я о том, что ночью там обычно только остатки от вчерашней еды. Как думаешь, а сейчас уже появилось что-то новенькое?

Гарри поднял взгляд к потолку и медленно, глубоко вздохнул. Иногда ему, и правда, казалось, что ни о чем другом, кроме еды, Нил думать не умеет. Но, в конце концов, думать о том, что бы еще такого съесть, вместе с Нилом было по-настоящему весело. Гарри рассмеялся:

— Ну, пойдем тогда посмотрим!

— Я уж думал, ты не предложишь! — со смехом воскликнул Нил и тут же зажал себе рот рукой, все еще сдавленно хихикая, когда из ближайших спален послышались крайне недовольные столь ранней пробудкой голоса. Хорт, как обычно, предрекал одному рыжему лепрекону смерть в страшных мучениях, но Нил его уже не слышал, наперегонки с Гарри мчась прочь из гостиной в сторону столовой.

— Только еще в совятню заглянем, мне письмо отправить надо.

— Лучше уже после завтрака, как раз и сове твоей что-нибудь вкусное прихватим.

— Ага, а то она меня точно заклюет!

— И косточки целой не оставит!

— Иногда мне кажется, что ты в самом деле немного боишься Хедвиг, Нил.

— Ой, да ладно тебе…

Двадцатого ноября Нил подскочил с кровати еще до рассвета и разбудил Гарри протяжным «блин-блин-блин-блин».

— Что случилось? — сонно протирая глаза, спросил Гарри прежде, чем напялить на нос круглые очки, без которых мир разом терял половину своего четкого очарования.

— Блин! — для пущей убедительности повторил Нил, и Гарри закатил глаза.

— Что?

Нил перевел дыхание, перестал чертыхаться и сел на край кровати Гарри:

— Я совсем забыл про День рождения Мерлина! — с трагической патетичностью возвестил Нил, и Гарри нахмурился. Кажется, что-то об этом он уже слышал раньше и, вроде бы, даже от самого Мерлина.

Но нужная информация отказывалась посещать заспанную и лохматую голову мальчишки, поэтому Гарри все же спросил:

— У него когда?

— Завтра, — еще мрачнее ответил Нил.

— И сколько ему? — все еще очень туго соображая, уточнил Гарри.

— Ровно одна тысяча четыреста лет, — еще больше помрачнел Нил. — Юбилей, блин! А я об этом совершенно забыл, вот ни одного года не забывал, а теперь забыл.

— Ну, ты все-таки в Авалон поступил, кучу всего нового узнал, — попытался утешить друга Гарри. — Неудивительно, что забыл. Любой бы забыл.

Нил недоверчиво посмотрел на него, вскоре сомнение сменилось новым приступом отчаяния.

— Бли-и-ин… — протяжно выдохнул Нил.

— Чего? — зевая во весь рот, спросил Гарри, уже смирившись с тем, что «блин», видимо, стал его словом дня на сегодня.

— Мы же в Авалоне, — пояснил Нил, ничего толком не пояснив.

— Ну да.

— А где я здесь подарок-то куплю?!

— Оу…

— Ага.

— Блин, — согласился Гарри. Можно было, конечно, рискнуть всем и снова попытаться самим сбежать в Калибурн в поисках подходящего подарка, но мальчикам смутно казалось, что это не самая лучшая их идея.

Теперь уже и Гарри задумался. Сам-то он привык получать на День рождения и Рождество какую-нибудь ерунду, от которой отказался Дадли, вроде сломанной машинки, ботинок, на пару размеров меньше, поношенного свитера или велосипеда с кривыми колесами, из-за чего, собственно, дядя Вернон смог купить его с очень большой скидкой. Но дарить нечто подобное Мерлину на его большой-пребольшой юбилей было бы просто неправильно.

— Может быть, сами что-нибудь сделаем? — подумав, предложил Гарри.

— Что?

— Ну, заколдуем что-нибудь, превращения-то мы уже проходим!

— Ага, — еще более уныло согласился Нил. — Вспомни, что случилось, когда ты пытался кубок в табурет превратить.

— Ну…

— У кубка выросли ноги, и он сбежал, — безжалостно «добил» друга Нил, и Гарри вспылил:

— А твой кубок вообще загорелся! Мы потом кабинет от дыма больше часа проветривали!

— Ха-ха, было дело! — с довольной улыбкой сказал Нил, и Гарри только покачал головой.

— Так что делать будем?

— О, а может, Гарриет попросим? У нее с превращениями, вроде, не очень плохо.

С превращениями у Гарриет определенно точно было лучше, чем у ребят: ее кубок просто с тихим хлопком исчез, а куда он делся мисс Форест до сих пор не могла определить. Так что этот вариант тоже отмели.

Тем более, Мерлин — величайший и древнейший маг в истории, что за радость ему была бы получить плохо скроенное заклинание от двух одиннадцатилеток? В прежние времена, когда Гарри жил на Тисовой улице и у него почти не было денег, чтобы тратить их на подарки своим несуществующим друзьям, он бы точно что-нибудь придумал. Например, испек бы любимый лимонный пирог тети Петунии, чтобы поздравить ее с Днем рождения. В прошлом году он именно так и сделал и никак не ожидал, что прежде холодная и невозмутимая женщина, заменившая ему мать, внезапно заплачет, совсем как маленькая девочка. Тетя Петуния в тот день обняла его крепко-крепко, как никогда не обнимала прежде, и сказала: «Спасибо», а Гарри тогда подумал, что, наверное, в этом доме его все-таки хотя бы немного любят.

Гарри подумал еще чуть-чуть, и его наконец «осенило» пусть и не самой гениальной, но хоть какой-то идеей:

— А давай ему торт испечем!

— Торт? — скептически уточнил Нил и тоже задумался. Вроде и подарок своими руками, а вроде и реально подарок. — А ты умеешь готовить?

— Да я дома постоянно готовлю! — слегка излишне самоуверенно ответил Гарри, для пущей убедительности даже выпятив вперед тощую грудь и зачем-то надув живот.

— Ну, можно попробовать… — с нескрываемым сомнением протянул Нил, но было видно, что идея ему определенно пришлась по душе, и Гарри довольно улыбнулся.

— Ага, будет здорово!

Нил его непрошибаемой уверенности не разделял, а что-то самостоятельно готовил и вовсе давным-давно. Тем более, это «что-то» обычно было не сложнее омлета или бутерброда. Поэтому вся надежда торжественно возлагалась на кулинарные способности Гарри, которые тоже вызывали у рыжего большие такие сомнения.

Мальчишки переглянулись и расплылись в одинаковых улыбках, предвкушая новую то ли забаву, то ли проказу.

Тем же вечером, вернувшись с занятий, друзья отстали от одноклассников и, не дойдя до гостиной, свернули в сторону столовой. Там же была и кухня, из которой мальчики время от времени таскали бутерброды. На кухне было темно и пусто, и Гарри в который уже раз с начала занятий задумался: откуда же берется еда в школе и кто ее готовит?

Нил щелкнул выключателем возле двери, и свет ярко вспыхнул, на пару мгновений ослепив мальчишек. Металлические столы, раковина, плита и духовка занимали почти все помещение маленькой кухни. И ни пылинки вокруг, только из крана упала капелька воды, будто кран закрутили прямо перед приходом ребят. Это создавало странное и не самое приятное ощущение, будто кто-то здесь есть еще, кроме них самих. Гарри поежился и передернул плечами. Нил явно бодрился и оттого слишком громко сказал, даже скорее выкрикнул:

— А мне здесь нравится! Никого нет, и никто не увидит наш провал!

— Да не кричи ты, — тихо обронил Гарри, и Нил послушно заткнулся, только чуть обиженно хмыкнув.

— Ну и ладно. Давай готовить!

— Ты опять кричишь!

— Да не кричу я, ты сам кричишь!

— Как думаешь, мы здесь одни?..

Нил замолчал, огляделся, но на кухне не было никого, кроме них. Гарри тоже обернулся: ему на миг показалось, что в дальнем углу промелькнуло что-то прозрачное и скрылось в стене.

— Ну, а кому здесь еще-то быть?

— Ага, некому.

— Правда, Гарри, давай уже готовить этот торт.

— Давай, — потому что бояться чего-либо Гарри совсем не нравилось. А готовка всегда помогала ему отвлечься и от страхов, и от собственных мыслей.

К удивлению и некоторой доле восхищенного изумления Нила готовить Гарри все-таки умел, и даже вполне неплохо. По крайней мере, сам Нил как-то дожил до своих лет знать не зная, например, о том, что тесто делается из муки, яиц, молока и сахара, а не просто по волшебству появляется в холодильнике. Или что для шоколадного крема достаточно взять пару обычных шоколадок и растопить их в воде или молоке до состояния горячего шоколада. Нил смотрел, как Гарри готовит, как ловко и привычно порхают над миской с тестом руки, как уже ненужная скорлупа летит в мусорное ведро. Смотрел и думал о том, что, пожалуй, ему и самому неплохо было бы научиться готовить.

Поэтому он подошел к Гарри, слегка толкнул его плечом и, засучив рукава, решительно сказал:

— Давай, показывай, что тут делать!

Гарри подвинулся и протянул ему лопатку:

— Я сейчас тесто делаю, а ты можешь пока крем приготовить.

— Супер! — просиял Нил. — А как?

— Смотри, для начала…

Нил, правда, слушал очень внимательно, только крем все равно немного подгорел, зато бисквит, которым занимался Гарри, получился прямо-таки до противного идеальным.

— Блин, — повторил Нил свое излюбленное на сегодняшний день слово.

— И что опять не так? — развел руками Гарри.

— У тебя тесто нормальное получилось, а у меня даже крем сгорел!

— Ну, не совсем сгорел… — задумчиво протянул Гарри. — К тому же, я эти пироги и торты уже сто раз делаю, а ты только учишься.

— Ага, — Нил кивнул, впрочем, не слишком убежденный словами друга.

Гарри улыбнулся и шутливо похлопал друга по плечу перепачканной в муке рукой.

— Эй! — возмутился Нил, безуспешно пытаясь стряхнуть с майки муку.

Так, со смехом и легкими перебранками, мальчики закончили печь торт только к середине ночи, перемазанные мукой и шоколадом, растрепанные, но довольные-довольные.

— А не так уж это и сложно оказалось, — заметил Нил после того, как не слишком аккуратно вывел на шоколадной поверхности торта белым кремом размашистые буквы: «С Днем Рождения, Мерлин!». Точнее, хотел-то он написать именно так, но вся надпись на торте не поместилось, поэтому теперь там красовалось неровное: «С ДР, Мерлин!».

— Ну да, как же! — хмыкнул Гарри. — И что это за «ДР»?

— День рождения, — пожал плечами Нил. — Только в сокращенной версии. Как думаешь, это хороший подарок?

— Лучший! — без раздумий вынес честный вердикт Гарри, и Нил во весь голос рассмеялся.

Днем невыспавшиеся и уставшие Гарри с Нилом сидели в гостях у Мерлина, ели свой же торт, оказавшийся слегка переслащенным, и пили чай. Мерлин, смеясь и шутя, рассказывал им про свою юность, про рыцарей и Камелот, и мальчишки слушали его, затаив дыхание. Только Гарри все казалось, что где-нибудь в углу или за шторой нет-нет да мелькала чья-то прозрачная тень. Может, королю Артуру тоже иногда хотелось вспомнить собственную молодость и радость жизни? А может, он просто не мог не поздравить с праздником единственного оставшегося в живых друга?

Когда чай уже был почти допит, а от торта осталась лишь пара кусочков, в кабинет Мерлина коротко и деликатно постучались.

— Это кто? — тихо спросил у друга Нил, когда Мерлин пошел открывать дверь. Гарри, усиленно жуя торт, мотнул головой и обернулся на звук открывшейся двери.

На пороге стояла Селина, смущенно улыбалась, отводила взгляд в сторону и протягивала Мерлину завернутый в золотую подарочную упаковку небольшой сверток.

— Как думаешь, что там? — спросил Нил.

Гарри тяжело вздохнул: у Нила была довольно раздражающая привычка задавать вопросы, ответов на которые у Гарри не было. Поэтому чисто чтобы хоть что-то сказать, ответил:

— Подарок, наверное.

— Ага. Интересно, а что там?

— Не знаю.

Мерлин поблагодарил Селину, принял подарок, по законам вежливости предложил чай, но девушка отказалась, а Гарри неожиданно для себя понял, что выглядит Мерлин при этом каким-то уж слишком озадаченным. Дверь за Селиной закрылась, Мерлин вернулся к столу, и теперь уже на его странное настроение обратил внимание и Нил, проницательно спросив:

— Что-то случилось, Мерлин?

— Да нет, просто… — Мерлин махнул рукой в воздух, как бы показывая, что все действительно очень просто и не требует никакого пояснения. Но все-таки сказал: — Просто я не думал, что здесь кто-то, кроме вас двоих, знает, когда я родился.

Гарри с Нилом переглянулись.

— А это секрет? — непонимающе нахмурился Нил. — Почему?

— Не секрет, но об этом мало кто знает.

— Ты же сам мне в первый учебный день о своем Дне рождения и рассказал, — припомнил Гарри их первую встречу.

Мерлин на это ничего не ответил, только рассмеялся и положил всем троим еще по кусочку шоколадного торта.

— С Днем рождения, Мерлин! — воскликнул Нил, слегка приподнимая над блюдцем свою чашку с чаем. Он часто видел, что взрослые делали что-то подобное по праздникам. Правда, пили они тогда отнюдь не чай, но все же.

— С Днем рождения! — подхватил Гарри.

— Спасибо, ребята, — Мерлин улыбнулся и одним махом слопал половину оставшегося торта.

Вечером того же дня Гарри получил в этот раз непривычно длинное письмо от Дадли:

«Привет! — писал кузен. — Как ты? Имя Сириус мне тоже показалось знакомым, а ты знаешь, что звездами я не увлекаюсь. В общем… Я недавно разбирал старые вещи на чердаке. Ну, ты помнишь, там же всегда куча всякого хлама. В общем, там был один старый чемодан, почти пустой, но там было несколько странных фотографий, какая-то одежда и деревянная погремушка.

Я спросил об этом у мамы, но она сказала, что нам обоим все на каникулах расскажет. Я, кстати, как ты и просил, спросил у папы с мамой, можно ли тебе с собой друга к нам на Рождество привести, они не против. Так что передай Нилу, пусть приезжает.

Блин, теперь не могу не думать — кто те люди на фотографиях были-то?

Дадли».

— Нил! — окликнул друга Гарри. — Нам разрешили вместе на Рождество приехать!

— О, круто! — со своей кровати отозвался Нил и, чтобы Гарри почувствовал всю глубину его восторга от этой новости, запустил в него свою подушку, которую Гарри со смехом перехватил на подлете и запулил обратно.

До зимних каникул осталось уже не так много времени, но Гарри знал, что этого времени его дяде и тете вполне хватило бы для того, чтобы передумать и написать ему что-нибудь о том, что, к примеру, встречать Рождество в компании лепреконов — плохая и просто ужасная примета. Но по крайней мере, сейчас они этого еще не написали, а значит, были не против того, чтобы Нил приехал. И одно это уже делало Гарри счастливым, ведь Гарри так хотел показать Нилу свой родной дом — дом на Тисовой улице.

— Быстрее бы Рождество!

Занимался первый рассвет, окрашивая усыпанные снегом крыши Калибурна бледно-розовым светом. С одной крыши на другую, будто бы пытаясь догнать солнечные лучи, перелетел золотисто-огненный феникс — как вестник начала нового дня.

Нил не мог определиться, чего в нем сейчас больше: желания поспать еще пару часиков или невозможность спать из-за волнительного предвкушения чего-то нового в жизни. Поэтому Нил то зевал во весь рот, то переминался с ноги на ногу и чуть ли не подпрыгивал от возбуждения, а Гарри старался не потешаться над другом слишком уж явно. Все-таки для Нила это был очень важный день — сегодня он впервые увидит человеческий мир, причем в этот раз не только вокзал, но и город, людей, машины, дома… У Нила глаза загорались ничем не прикрытым любопытством всякий раз, как Гарри рассказывал ему про Лондон, который и сам почти толком не видел, про знакомый с детства и невыносимо скучный Литтл Уингинг, про родной дом на Тисовой улице. Нил его всегда так жадно слушал, что Гарри было даже немного стыдно из-за того, что ничего более интересного он рассказать просто не мог, потому что и сам мало что видел и знал.

Дурсли, вопреки опасениям мальчиков, так и не «одумались» и не отменили приглашение Нила на Рождество. Поэтому теперь друзья, не захватив с собой и школы и половину своих вещей, стояли вместе с остальными студентами на станции в Калибурне и ждали прибытия поезда.

И как-то даже не верилось, что вот сегодня — уже почти сейчас! — за ними приедет Авалон-экспресс и отвезет их обратно в Лондон!

Гарри, не сдержавшись, улыбнулся. До этого момента он и сам не догадывался, как сильно ждет возвращения домой. То есть, он, конечно, соскучился по своей семье, по дому, да даже просто по обычным людям успел соскучиться, окруженный последние несколько месяцев исключительно фейри. Исключением был, разве что, Мерлин, но он же был настолько древним, что с него чуть ли не песок сыпался, и назвать его обыкновенным человеком попросту язык не поворачивался.

— Как думаешь, а я понравлюсь твоим дяде с тетей? — внезапно спросил Нил.

Гарри, и правда, постарался об этом задуматься, но представить радость родственников от знакомства с его другом все равно как-то не получалось: они и ему-то самому не всегда были рады.

— Эй! — помахал перед глазами друга Нил. — Чего застыл?

— Думаю…

— И как? — почти сочувственно спросил Нил и тут же рассмеялся, довольный собственной шуткой. Гарри сердито посмотрел на приятеля, сильно нервничающего от предстоящих праздников, и решил не напоминать ему о том, что за последнее эссе по астрономии он получил больше баллов, чем Нил.

— Ну, думаю, ты можешь им понравиться.

— Правда?

— Почему бы и нет? — пожал плечами Гарри. В конце концов, Дурсли умели его иногда удивлять. Например, он и не думал, что когда-либо вообще сможет пригласить в гости друга, да и на то, что у него когда-нибудь появится друг, он тоже не рассчитывал прежде.

С протяжным гудком к платформе подъехал знакомый поезд с золотистыми линиями по бокам и забавно сверкающими в начищенных стеклах солнечными «зайчиками». Гарри улыбнулся экспрессу, как старому знакомому, и первым втащил на высокую ступеньку свой рюкзак — посовещавшись, мальчики решили, что двух рюкзаков им вполне хватит, не тащить же с собой снова целый чемодан!

Следом за Гарри в вагон взобрался Нил, натужно пыхтя и мысленно наверняка ругая чересчур высокие ступеньки. А Гарри это даже нравилось, будто раз — и оказываешься над землей, такой себе микроскопический полет.

Заняв свободное купе, ребята достали из рюкзаков прихваченные напоследок с кухни бутерброды и пару булочек. Вскоре, когда поезд отъехал от перрона и все пассажиры заняли свои места, по вагонам прошла невысокая эльфийка, толкая перед собой тяжелую тележку со стаканами, чаем, кофе и соками. Гарри с Нилом взяли себе по большой кружке горячего чая, и Нил хихикнул, когда очки друга моментально запотели от поднимающегося над кружкой ароматного пара.

Сделав небольшой глоток, Нил поставил кружку на столик и откинулся на спинку кресла, с наслаждением вытянув вперед ноги и выдохнув:

— Эх, хорошо-о!

— Ага, — согласился Гарри, тоже поудобнее устраиваясь на своем сидении.

— И все-таки, — через пару минут вернулся к прошлой теме Нил, когда ему наскучил мелькающий за окном пейзаж и вид удаляющегося Калибурна. — А если я не понравлюсь твоим дяде с тетей, что тогда делать?

Гарри пожал плечами и расслабленно хмыкнул:

— Ну, последние одиннадцать лет я им тоже не сильно-то нравился, так что переживешь как-нибудь.

— Все же у вас странные отношения в семье.

— А у вас нет?

— Да нет, у нас тоже странные.

— Ха-ха-ха!

Вскоре к мальчикам заглянула сначала Гарриет, как показалось Гарри, исключительно для того, чтобы стащить у них пару шоколадок. После Гарриет, когда она убежала, на прощание махнув светлой гривой и скрывшись в дверях, к друзьям зашел Веден и уже, наверное, в сотый раз напомнил Гарри, чтобы он привез пару книг с мифами.

— Да помню я, помню, — отозвался Гарри и улыбнулся. Веден всерьез занялся сравнением мифологии человеческого мира и Волшебной Страны, и Гарри действительно было интересно, что же, в итоге, получится у его друга. — Обязательно привезу.

— Спасибо! — просиял Веден, затем принюхался, обвел друзей подозрительным взглядом и еще более подозрительным тоном спросил: — А что это у вас так вкусно пахнет?

И ушел только после того, как Гарри с Нилом угостили его булочкой с корицей.

— Наверняка сейчас и остальные придут, — обличительно сказал Нил, и Гарри рассмеялся.

— Ну и пусть заходят! Все равно мы с собой из школы полстоволой унесли.

— О да, у меня рюкзак почти полностью только едой и забит!

— И у меня тоже!

— И все же, если я не понравлюсь твоей семье…

— Серьезно, Нил, просто забей, им вообще мало кто нравится.

— Ну спасибо, обнадежил!

— Кстати, — припомнил Гарри, — нас же на вокзале твоя мама встретит?

— Ага, — кивнул Нил. — Она хотела познакомиться с твоими родственниками, чтобы точно знать, что отдает меня в хорошие руки.

— Да ладно тебе!

— В общем, пусть лучше встретится с ними, чем зря волноваться будет.

— Зря ли?.. — невольно задумался Гарри, и Нил легонько наступил ему подошвой на ногу. Ну, просто подниматься с кресла было лень, и тут Гарри его прекрасно понимал, поэтому только равнодушно махнул рукой и даже не попытался дать сдачи.

— Эй, хорош меня запугивать!

— О, а ты, типа, испугался?

— Да иди ты, Поттер!

Зевнув, Нил наконец сдался и уснул. Гарри пару минут смотрел на мирно спящего друга, изредка подергивающего во сне ногами, будто пес, которому снится, что он бежит по лугу. Потом перевел взгляд на окно в купе и надолго выпал из реальности, сам не поняв, заснул ли или просто оказался окончательно завороженным лесами с зелеными елочками и заснеженными равнинами, мимо которых стремительно и плавно мчался Авалон-экспресс.

Гарри упустил момент, когда за окном стало темнеть. Словно бы всего пару раз моргнул и протер рукавом запотевшие стекла очков — и вот уже ничего толком и не разглядеть в вечерних сумерках, только собственное отражение в темном стекле и ярко горящую лампу на потолке, из-за которого тьма вокруг казалась еще темнее.

Нил громко и протяжно зевнул, потянулся и, открыв глаза, заспанно огляделся по сторонам.

— Еще не приехали? — спросил он, и Гарри покачал головой.

— Еще нет.

— До-о-олго.

— Долго, — согласился Гарри. — Как спалось?

— Супер.

До конечной точки маршрута «Калибурн — Кингс-Кросс» поезд доехал через час, когда смотреть в окно Гарри откровенно наскучило, а разглядеть что-то уже просто невозможно. Вокзал встретил ребят своей обычной праздничной многолюдностью, высокими-высокими стеклянными потолками и строгими кирпичными арками.

Возле начала платформы девять и две четверти стояла невысокая рыжеволосая женщина, и Гарри прошел бы мимо, даже не заметив ее, если бы Нил не помахал ей рукой с криком: «Ма!» и вприпрыжку не потащил бы Гарри в ее сторону.

— Ма? — шепотом уточнил на ходу Гарри.

— Это моя мама, — шепнул в ответ Нил.

С каждым шагом, что приближал его к матери лучшего друга, Гарри нервничал все сильнее и буквально в двух шагах от нее наконец сообразил, что вообще не помнит фамилию Нила.

«Нил Патрик… — лихорадочно пытался вспомнить Гарри. И вспомнить было бы гораздо проще, если бы единственным разом, когда он слышал фамилию друга, не был первый урок по расам еще аж в сентябре. — Патрик… Патрик… Кейси!»

— Добрый вечер, миссис Кейси, — вежливо поздоровался Гарри, внутренне ликуя от того, что все же сумел вспомнить. — Меня зовут Гарри Поттер. Рад нашего знакомству. Как у вас дела?

Гарри готов был произнести еще целое множество исключительно вежливых фраз, потому что от волнения он неожиданно впал в какой-то излишне разговорчивый ступор, но Нил первым понял, в чем дело, и привычно пихнул друга локтем в бок.

— Спасибо, — одними губами поблагодарил Гарри, и мама Нила рассмеялась, очень женственно и достаточно тихо, чтобы соблюдать приличия и некий элемент серьезности, свойственной всем взрослым. Гарри, например, никогда не слышал, чтобы тетя Петуния позволяла себе так смеяться, открыто и искренне, пусть и не громко.

— Мне тоже очень приятно познакомиться, Гарри Поттер, — улыбнулась женщина и важно протянула ему руку, пожав, как взрослому.

Гарри удивился тому, насколько небольшие у нее руки, совсем как его собственные. Дадли раньше, вот, постоянно смеялся и называл его «крохотные ручки». Иногда, в моменты особо веселья даже говорил: «Мисс Крохотные Ручки», и Гарри, чтобы не расстраиваться, представлял себя средневековым рыцарем… пусть и с очень странным прозвищем, но все-таки рыцарем.

А вообще, миссис Кейси и Нил были очень похожи: оба рыжие, оба с веснушками на круглом лице. Но если Нил выглядел как объевшийся и очень нескладный сурикат, то его мама наоборот казалась очень миниатюрной и аккуратной, будто бы действительно идеально сложенной. Хотя, наверное, в детстве или юности она тоже была нескладным и неловким подростком, так что… Нет, представить Нила в будущем Гарри при всем желании не смог бы — наверняка ж таким и останется, долговязым и с удивительно длинными руками, из-за чего способен дотянуться до всех-всех вкусностей на столе!

— Привет, ма! — сказал Нил, постаравшись выглядеть очень взрослым, но вся эта взрослость разом пропала, когда мама притянула его к себе и крепко обняла, с лукавой улыбкой взъерошив волосы сына. — Ну, ма, ну зачем?! — запротестовал Нил, но больше для вида. Гарри-то ясно видел, каким довольным он при этом был.

Втроем они покинули волшебную платформу и оказались на обычном человеческом вокзале в обычном человеческом мире. Гарри примерно знал, что дядя Вернон обещал их встретить у выхода с вокзала. По крайней мере, так написал Дадли. Но все равно Гарри боялся, что вот сейчас они дойдут до выхода и окажется, что дядя Вернон устал их ждать и уехал. Или, и вовсе, не стал приезжать, потому что не хочет видеть в своем доме его, Гарри, и тогда… тогда…

Чтобы отвлечься, Гарри изо всех сил вертел головой по сторонам до тех пор, пока не обнаружил, что прежде уже бывал вот именно здесь.

— О, а помнишь, мы здесь с тобой впервые столкнулись? — припомнил Гарри, когда они проходили мимо их памятного места.

Нил рассмеялся:

— Помню! Ты тогда еще таким испуганным был!

— Да ладно тебе, сам ты испугался!

— Ну, было дело, да, — не стал спорить Нил. Все-таки он тогда впервые оказался в мире людей и, чего скрывать, изрядно струхнул.

Сейчас Нил с жадным любопытством разглядывал людей на вокзале и — пусть и не желал в этом признаваться — думал о том, мог ли кто-то из всех этих людей быть его отцом?

А Гарри наконец-то увидел возле выхода из здания вокзала знакомую фигуру дяди Вернона, выглядевшего как суровый нахохлившийся воробей, злобно зыркающий из-под козырька шапки на людей вокруг.

Вскоре его взгляд под кустистыми и колючими бровями цепко выделил из толпы проходящих мимо людей своего племянника, и выглядеть дядя Вернон при этом стал еще более сурово, но… вместе с ним и более приветливо, что ли? Гарри показалось именно так, но в своих наблюдениях мальчик уверен не был.

И он уже открыл рот, чтобы поздороваться, как вдруг мама Нила резко остановилась перед таким же замерзшим дядей Верноном, чьи кустистые брови прямо-таки взмыли вверх, выражая крайнюю степень изумления.

— Вернон? — миссис Кейси выглядела не просто удивленной, а буквально ошарашенной.

Дядя Вернон, впрочем, был не менее шокирован; между ними будто бы молния ударила:

— Шона?!

Мальчики переводили взгляд с одного взрослого на другого и не понимали причину такого странного поведения. Первым догадался Нил, тихим шепотом сказав:

— Кажется, они уже знакомы.

Услышав его слова, миссис Кейси обернулась к сыну и наиболее холодным голосом ответила на не прозвучавший вопрос:

— Познакомься, Нил, это Вернон Дурсль, твой отец.

Вопросов, разумеется, стало только больше.

Путь до Тисовой улицы прошел в подавленном молчании: дядя Вернон переваривал новость о только что обретенном сыне, Нил пытался свыкнуться с мыслью, что все-таки нашел своего родного отца. О чем во время поездки думала миссис Кейси, Гарри не знал, но догадывался, что ее мысли были не сильно далеки от мыслей и дяди Вернона, и Нила. Сам же Гарри думал о том, как же все-таки это странно — снова оказаться на Тисовой улице после Авалона, после Волшебной Страны… До сих пор не верилось.

— Ты как? — шепотом спросил Гарри, когда машина остановилась на подъездной дорожке возле дома, и дядя Вернон, кряхтя, выбрался из автомобиля. Нил проводил его задумчивым взглядом.

— Сам еще не разобрался.

Гарри его понимал: он даже представить не мог, что бы чувствовал, окажись дядя Вернон его собственным отцом. Подумав об этом, Гарри зябко поежился — ну уж нет!

Шона вышла из машины следом за Верноном, и мальчишки сквозь тщательно вымытые стекла наблюдали за тем, как двое взрослых и, наверное, когда-то любивших друг друга людей, о чем-то разговаривают вполголоса. Дядя Вернон выглядел… Ну, как обычный дядя Вернон, только отчего-то казалось, что он все никак не может найти себе место, и поэтому то неловко засовывал руки в широкие карманы брюк, то поправлял усы, то проводил рукой по аккуратно зачесанным волосам, то оглаживал брюки, на которых и без того не осталось ни одной лишней складочки. Миссис Кейси, казалось, было тоже очень неловко и не комфортно поддерживать этот разговор, она то улыбалась как-то напряженно, то тоже поправляла волосы, то теребила серебряную цепочку на шее.

— Как думаешь, о чем они говорят? — Нил отвернулся от окна и посмотрел на Гарри.

— О тебе, наверное, — Гарри пожал плечами.

— Наверно, — согласился Нил.

Дядя Вернон махнул рукой, и Гарри с Нилом понуро вышли из машины. Гарри шел по аккуратной дорожке, ведущей к дому, и с каждым шагом вспоминал, как, например, учился здесь тайком кататься на велосипеде, или как по просьбе тети Петунии красил белой краской небольшой заборчик вокруг дома, или как вместе с Дадли помогал дяде Вернону перекладывать плитку на дорожке, или… В конце концов, здесь прошло его детство, и каждый шаг, что приближал его к дому, отдавался глухой памятью об ушедших днях. И идти по этой дорожке было все-таки действительно странно — после Волшебной Страны, после Авалона, после целого мира фейри, с которым Гарри еще только предстояло познакомиться… После всего того, что пережил, узнал и повидал, Гарри было как-то даже немного нелепо снова возвращаться на Тисовую улицу.

Гарри и Нил замерли у порога, когда дядя Вернон толкнул входную дверь и посторонился, пропуская мальчиков внутрь. В коридоре их встретила тетя Петуния с широкой, гостеприимной и — как знал Гарри — не всегда искренней улыбкой. Она так улыбалась, когда в их дом приходили гости, и неважно было, были ли это коллеги дяди Вернона или школьные друзья Дадли. Тетя Петуния в такие моменты всегда улыбалась и велела Гарри идти в свою комнату и не путаться под ногами. И все это было настолько до противного привычно, что Гарри чуть было уже исключительно по старой памяти не отправился снова в свою комнату под лестницей, хотя уже давно там не жил.

Но не отправился. Вместо этого он остановился рядом с Нилом и увидел, как натянутая улыбка, словно краска, стекает с лица тети Петунии при виде миссис Кейси.

— Дорогой? — нежным и приторно сладким голосом окликнула она мужа, когда он тоже зашел в дом и закрыл после себя дверь.

— Дорогая, — с наигранной бодростью отозвался дядя Вернон и зачем-то опять похлопал себя по карманам, будто ища что-то. Не нашел и только разве руки в стороны. — Появилось одно… хм… обстоятельство. Давай обсудим это в другой комнате, дорогая?

«Обстоятельство» проводило чету Дурслей непонятным взглядом и обернулось к матери.

— Значит, отец? — шепотом спросил Нил, будто ища опровержение своим словам, но миссис Кейси только кивнула:

— Отец.

— Мой? — на всякий случай уточнил Нил в почти отчаянной попытке все-таки найти другой ответ.

— Твой, Нил.

— Блин, — вздохнув, протянул Нил. — А я надеялся, что ты пошутила…

— Ты же сам хотел встретиться с биологическим отцом, — ровным тоном напомнила Шона, и Нил вздохнул с еще большей грустью.

— Ну да, хотел, но… Это же дядя Гарри!

Гарри посмотрел на Нила, на миссис Кейси и снова на Нила и вспомнил, сколько всего плохого успел рассказать Нилу о своей семье за их недолгую дружбу. Наверняка у Нила сложилось не самое лучшее впечатление о Дурслях, однако…

— Знаешь, дядя Вернон хороший человек, — помолчав сказал Гарри.

— Думаешь? — с сомнением в голосе спросил Нил.

— Ага.

И это была правда: Вернон Дурсль был не самым лучшим, не самым добрым, не самым заботливым дядей на свете, но человеком он был в меру порядочным и по-своему даже хорошим, в этом Гарри был уверен.

Вскоре дядя Вернон и тетя Петуния вернулись из кухни, и тетя Петуния была бледная и больше не улыбалась. Но все равно нашла в себе силы пожать руку Шону и сказать:

— Очень рада с вами познакомиться, миссис Кейси, вы прекрасно выглядите! — тоже очень заученная и привычная фраза, но Гарри видел, как тяжело тете Петунии было повторить ее, наверное, уже в тысячный или десятитысячный раз.

Шона улыбнулась в ответ:

— Я тоже рада нашему знакомству, миссис Дурсль.

— Останетесь у нас на ужин? — спросила тетя Петуния.

Нил с мольбой посмотрел на маму: мол, оставайся, не оставляй меня здесь одного, у меня ведь еще столько вопросов! Миссис Кейси поймала взгляд сына, нежно улыбнулась ему и покачала головой:

— Боюсь, что не смогу. Поэтому, к сожалению, вынуждена отказаться.

Миссис Кейси поцеловала Нила в макушку, напоследок взлохматив волосы, еще раз пожала руку тете Петунии, сдержанно кивнула дяде Вернону и вышла за порог дома. Со стороны сада Гарри послышался тихий хлопок, и он был уверен, что Шона была уже очень далеко от Тисовой улицы — все же перемещения, и правда, были любимым способом путешествия для большинства фейри.

— Вы голодны, мальчики? — тетя Петуния посмотрела на ребят. — Идите к столу, скоро будем ужинать. И, Гарри, — окликнула она племянника, — позови Дадли, он в своей комнате.

— Я с тобой, — быстро сказал Нил, заметив, как дядя Вернон открыл рот, собираясь что-то сказать.

Дадли сидел в своей комнате, как и сказала тетя Петуния, и играл в приставку, будто бы не замечая вообще ничего вокруг. Будто бы — потому что Гарри точно знал, что Дадли только делал вид, а на самом деле чутко прислушивался ко всему, что происходило на первом этаже.

— Привет, — сказал Гарри, и Дадли кивнул, все-таки отложив джойстик в сторону.

— Привет, — с некоторым напряжением поздоровался Дадли. Разумеется, и ему самому, и Гарри было сложно вот так вот ни с того, ни с сего вдруг начать нормально общаться. В письмах это было намного проще сделать, а вот к реальной встрече оба оказались не слишком-то готовы.

Гарри обвел комнату кузена взглядом, ища, за что бы можно было зацепиться взглядом и с чего начать разговор. Вот, как Дадли и писал, у него появилась новая приставка. И пара плакатов на стене, которых раньше не было.

Половица под ногами вошедшего следом Нила тихонько скрипнула, и Гарри воспрянул духом:

— Дадли, а это мой друг Нил, я тебе про него писал, — представил Гарри друга и с трудом удержался от облегченного вздоха: наконец-то он нашел подходящую тему!

— Здаров, — махнул рукой Нил, тоже с интересом оглядывая комнату. Для него здесь было в новинку все, и приставка, и плакаты на стенах, и совершенно обычная лампа на потолке. В Волшебной Стране было что-то похожее, вроде тех же ламп или поющего камня, но работали они совершенно иначе, а здесь не было ни следа магии, и это тоже казалось очень необычным и удивительным.

— Здаров, — ответил Дадли.

— Там, кстати, тетя Петуния зовет ужинать, — напомнил Гарри. Чувство неловкости понемногу отступало и сменялось более ощутимым чувством голода. Живот согласно заурчал, и Нил недоуменно покосился на Гарри, припомнив все то количество еды, которое они съели в поезде.

— Ага, идем, — согласился Дадли и грузно поднялся с кровати.

Все втроем мальчики спустились к накрытому столу, тетя Петуния принесла с кухни свой фирменный картофельный пирог, а дядя Вернон помог дотащить противень с запеченной уткой.

В целом, ужин прошел на удивление спокойно и гладко, почти по-семейному. Дядя Вернон даже обменялся с Нилом парой ничего не значащих вежливых фраз, но дальше этого разговор у них не зашел.

А потом тетя Петуния отложила в сторону вилку и нож, промокнула губы кремовой салфеткой и сказала:

— Мальчики, я хочу вам сказать кое-что очень важное.

И на этом спокойный ужин закончился, а Гарри и Дадли переглянусь с редкостным для них единодушием. Дядя Вернон ободряюще сжал ладонь тети Петунии в своей руке, и тетя Петуния благодарно улыбнулась ему.

— Да, мам, — отозвался Дадли. — Что ты хотела нам с Гарри рассказать?

— В общем, — начала тетя Петуния и замолчала, то ли подыскивая слова, то ли собираясь с духом, — давным-давно, когда мне еще не было и двадцати лет… Нет, не так. С самого детства я жила бок о бок с твоей мамой, Гарри, самой талантливой и доброй волшебницей из всех, кого я когда-либо знала. Когда Лили исполнилось одиннадцать лет, она уехала учиться в Хогвартс, но каждый год возвращалась домой на рождественские праздники и летние каникулы. Мы с ней тогда… не были особо близки, я ей даже немного завидовала в детстве. Но мы подружились, когда повзрослели. Помню однажды, уже после окончания Хогвартса, Лили приехала с друзьями в дом наших родителей, — Петуния улыбнулась со светлой грустью и продолжила свою историю. — Твой отец, Джеймс, тогда тоже приехал, а вместе с ним и… — голос Петунии сорвался, и она замолчала. Собралась с духом и наконец назвала имя, будто бы все это время незримо присутствовавшее где-то рядом с ней: — Его звали Сириус Блэк.

Тетя Петуния глубоко вздохнула, перевела дыхание, успокаиваясь, и рассказала мальчикам о том, что когда-то давным-давно она была влюблена в одного волшебника и вышла за него замуж. Рассказала, без утайки и недомоловок, про то, что Сириус Блэк был отцом Дадли, и про то, что он уже много-много лет провел в тюрьме для волшебников.

Гарри старался не смотреть на Дадли, хотя и понимал, каким потрясением для него могла обернуться новость, что дядя Вернон не его родной отец. Гарри вообще старался об этом пока что не думать, потому что у него просто до сих пор в голове не укладывалось, что…

— Вы знали о… про магию? — спросил Гарри, пораженный внезапным открытием. Ведь все те странные случае с ним в детстве: исчезнувшее стекло в зоопарке, отросшие за одну ночь волосы… Гарри тогда только догадывался, что это все немного странно и не совсем нормально, но про существование магии и подумать не мог! А получалось, что тетя всегда знала, почему это случается, знала, что Гарри волшебник. И ничего не сказала!

— Значит, я тоже волшебник? — вдруг глухо спросил Дадли. — Мой отец был волшебником, я умел колдовать в детстве… Тогда почему письмо из Хогвартса получил только Гарри?

— В детстве у тебя были стихийные выбросы магии, милый, — ответила тетя Петуния, обращаясь к Дадли, — но ты перестал колдовать, когда тебе было… кажется, четыре года, если не ошибаюсь.

— Но почему? — продолжал допытываться Дадли, и тетя Петуния только развела руками в стороны.

— Я не знаю, милый. Я хотела рассказать вам с Гарри правду… когда-нибудь, когда вы уже станете взрослыми, — тетя Петуния беспомощно смотрела на детей, открывала и закрывала рот, словно собираясь что-то сказать, но каждый раз передумывая. — Но пару недель назад в наш дом приходили волшебники из Министерства магии.

— Что?! — одновременно вскинулись Гарри и Дадли, хотя оба знать не знали ни про какое министерство.

— Они спрашивали, не видела ли я Сириуса Блэка, потому что… Он сбежал из Азкабана, — на одном дыхании объявила тетя Петуния.

— Эм… Откуда? — переспросил Дадли, по-прежнему не особо улавливающий смысл происходящего и, кажется, мыслями пребывающий где-то совсем в другом месте.

— Азкабана — это тюрьма для волшебников, — вместо тети Петунии ответил Нил и пожал плечами, увидев недоумевающее выражение лица Гарри. — Чего? Мне папа об этом рассказывал.

— А за что Сириус Блэк попал в Азкабан? — спросил Гарри.

— За убийство того, кто был причастен к смерти твоих родителей, Гарри, — сказала тетя Петуния очень тихим и очень печальным голосом, и Гарри как-то резко расхотелось спрашивать что-либо. Он еще обязательно задаст все свои вопросы и получит на них ответы. Обязательно получит в будущем, но сейчас это было не нужно.

Единственное, что сейчас было действительно нужно, так это встать из-за стола и обнять тетю Петунию. И в этом они с Дадли снова проявили непривычную для них солидарность, почти одновременно с двух сторон обняв тетю Петунию. Дрожащими руками она приобняла в ответ мальчиков, и Гарри почувствовал, что он наконец-то дома, по-настоящему дома.

Гарри с Нилом и Дадли сидели в комнате Дадли и с отсутствующим выражением лица пялились в работающий телевизор. У Нила даже не осталось сил восхищаться человеческими технологиями, а это уже много о чем говорило.

— Н-да… — протянул наконец Дадли.

— Да-а-а… — согласился Нил.

— Да, — вторил им Гарри, и все трое снова замолчали.

Говорить о чем-либо, а тем более обсуждать услышанное за ужином категорически не хотелось. Да и мысли все никак не могли прийти в порядок, чтобы выдать хоть что-то стоящее. Гарри и сам не совсем понимал, что сейчас чувствует, а у Нила с Дадли, наверное, и вовсе сегодня целый мир перевернулся и с ног на голову встал.

— А знаете, — вдруг сказал Дадли, — забавно ведь получается!

— Что? — не понял Гарри.

— Ну, получается, вот сидим мы здесь трое… А ни один из нас своего родного отца не знал и воспитывался другим человеком.

— Лепреконом, — от нечего делать поправил Нил и, подумав, добавил: — Ну, в моем случае, по крайней мере.

— Ага, — заторможенно кивнул Гарри, — он лепрекон. Я тебе об этом писал, помнишь?

— А, ну да, — вспомнил Дадли, — твой лучший друг — лепрекон.

— Ага.

Они снова замолчали. Говорить, по сути, им было действительно не о чем. Ну, может быть, обсудить, что дядя Вернон оказался отцом Нила, а не Дадли, и настоящий отец Дадли — волшебник, преступник и убийца, сбежавший из тюрьмы? Или то, что Гарри все детство лгали насчет его родителей, и он их даже не помнит-то толком?

В общем, тем было предостаточно, но все какие-то… не слишком приятные.

Утро встретило Гарри запахом яблочного пирога и неожиданно праздничным настроением. Проснувшийся незадолго до него, Нил наблюдал из окна за проезжающими мимо дома машинами и насвистывал себе под нос какую-то знакомую мелодию, в которой Гарри без труда узнал любимых «Фей».

— Доброе утро, — окликнул он друга, и Нил обернулся к нему, радостно оскалившись:

— Доброе, соня!

— Соня? — переспросил Гарри; голова была чуть тяжелая после сна, но Гарри чувствовал, что наконец-то выспался.

— К тебе уже даже кузен заходил, разбудить хотел.

— Дадли?

— А у тебя есть другие кузены?

— Чего хотел-то? — не понял Гарри.

— Завтракать звал, — ответил Нил. — И еще просил передать, что твоя тетя сегодня с чердака коробку достала и хочет вам что-то показать.

— Коробку? — тяжелая голова утром напрочь отказывалась работать, но усилием воли Гарри вспомнил, что Дадли ему писал про какую-то коробку с погремушками и «странными» фотографиями. Наверное, именно про нее сейчас и говорил Нил.

— Так что давай, просыпайся уже! Я есть хочу — умираю просто!

— Ты всегда есть хочешь.

— Ой, да кто бы говорил.

Завтрак прошел довольно неплохо, общая напряженная атмосфера была даже почти не заметна, или Гарри просто решил не обращать на это внимание. Потому что главным для него сейчас было то, что он все-таки вернулся домой, а значит… значит… Значит, все остальное может и подождать еще хотя бы немного.

После завтрака тетя Петуния позвала мальчиков в гостиную, и там Гарри увидел посреди стола старую — ту самую — коробку, о которой ему писал Дадли. Она выглядела, как самая обычная старая коробка, потрепанная от времени, с протертым до дыр уголком справа. Гарри, перегнувшись через стол, заглянул внутрь и увидел, что она была почти пуста — несколько покрытых пылью альбомов, деревянная погремушка с неровно нарисованными солнышком и облачками, несколько плюшевых игрушек, тоже очень старых и буквально пропитавшихся духом прошедших лет и пылью, и небольшое зеркало, треснувшее по середине. Трещина напоминала удар молнии, и Гарри протянул руку вперед, чтобы рассмотреть зеркало поближе, но вместо этого зачем-то взял маленького черного мишку, у которого не хватало одного глаза и хвост едва держался на рваных нитках. Почему-то этот мишка казался Гарри до боли знакомым, как напоминание о чем-то очень-очень важном. Гарри покрутил его в руках, на краткий миг прижал к груди и положил обратно в коробку, боясь, что ветхая игрушка рассыпется в его руках.

— Этого медведя я подарила тебе, Гарри, на твой первый День рождения, — со слезами на глазах сказала тетя Петуния и достала из коробки второго медвежонка, песочного цвета и с оторванной лапой. — А его тебе подарила тетя Лили, Дадли, — обратилась она к Дадли.

— Тетя Лили? — переспросил Дадли, принимая игрушку и с интересом рассматривая ее. В его глазах Гарри видел то же чувство узнавания, что ощущал сейчас и сам.

— Моя мама, — тихо сказал Гарри.

— О, — протянул Дадли и тоже вернул мишку обратно в коробку, вместо него выудив оттуда погремушку. — А это? — спросил он у мамы и покачал в воздухе погремушкой. Игрушка отозвалась тихим треском и шелестом.

— Это тебе на твой первый День рождения подарил дядя Ремус. Ты его не помнишь?

— Нет, — задумался Дадли, так сосредоточенно сведя брови к переносице, будто и в самом деле все силы прикладывал к тому, чтобы вспомнить. — Кто он?

— Друг… Друг семьи, — на секунду засомневавшись, ответила тетя Петуния. Достала из коробки один из альбомов, села на диван, положила альбом на колени и бережно раскрыла его на первой странице. — Идите сюда, я вам покажу и дядю Ремуса, и твоих родителей, Гарри.

Мальчики сели по обе стороны от нее, и Гарри не смог сдержать вздох изумления, когда с первой же фотографии ему весело подмигнул черноволосый мужчина в очках, а рыжая девушка в свадебном платье приветственно помахала ему букетом.

— Это… как? — озадачился Дадли, и тетя Петуния улыбнулась в ответ:

— Это волшебные фотографии, милый. Люди на них… ну, как бы живые, но не совсем.

Гарри еще раз посмотрел на фотографию, потом перевел взгляд на тетю Петунию и снова на фотографию с улыбающимися ему людьми.

— Это мои родители? — спросил Гарри, теперь уже во все глаза глядя на лица со снимка.

Эти люди казались… Они казались очень молодыми и очень счастливыми, всего лет на десять старше самого Гарри. Будто бы старший брат, такой же очкарик, или старшая сестра с такими же зелеными-зелеными, как у самого Гарри, глазами. Гарри это чувствовал — и при этом точно знал, что никем иным, кроме как его родителями, эти люди быть просто не могут. Не должны!

Чуть в стороне от них на соседнем снимке в белоснежном свадебном платье стояла очень молодая тетя Петуния под руку с каким-то незнакомым черноволосым мужчиной с очень вытянутым лицом. Они тоже выглядели очень счастливыми. Да и как иначе — свадьба же!

— А это?.. — спросил Дадли, не договорив.

— Это твой отец, Дадли, — ответила Петуния и с чуть заметной тоской в голосе назвала имя, будто заклинание: — Сириус.

— Не слишком-то я на него похож, — помолчав пару минут, сказал Дадли.

Гарри посмотрел на русого и полного кузена с квадратным лицом, потом перевел взгляд на фотографию темноволосого, бледного, очень худого и какого-то… изящного, что ли, мужчины, ища семейное сходство, но не нашел. Разве что носы немного похожи. Ну и, может быть, глаза. Впрочем, кто ж знает, каким Дадли будет лет через десять — может, и вовсе окажется точной копией своего отца! Тем более, и сам Гарри на собственную маму был похож, разве что, цветом глаз, так что…

— Носы похожи, — предположил Гарри. Дадли посмотрел на него с каким-то странным выражением, но ничего не сказал.

Тетя Петуния перевернула страницу альбома, потом еще одну и еще, а перед глазами мальчиков будто бы заново открывалось все их детство. Вот маленький, едва-едва стоящий на ногах Гарри летает на крошечной метле, а отец придерживает его за руки и радостно хохочет. Вот тоже очень маленький Дадли хлопает в ладоши и наколдовывает золотистые искорки. Вот Петуния и Лили сидят вместе на диване и пьют чай, о чем-то разговаривая, а за окном ярко-ярко светит солнце, отчего снимок получился немного засвеченным. А вот рождественская елка раскинула свои украшенные магией и гирляндами ветви в гостиной, и Гарри будто бы наяву почувствовал запах хвои и корицы. А вот Джеймс и Сириус играют в снежки, и один снежок попадает в стоящую поодаль Лили, и она тут же с хохотом запускает ответный снаряд в их сторону. А вот за обеденным столом собрались родители Гарри и Дадли и еще какие-то незнакомые им люди, видимо, друзья Поттеров и Блэков. А вот…

Петуния перелистывала страницы, и с них мальчикам улыбались те, кого они никогда даже не знали, но… Все равно почему-то они все казались очень знакомыми и давным-давно родными, и Сириус, и Джеймс, и Лили, и даже совсем юная тетя Петуния, так не похожая на себя настоящую. Дадли и Гарри с жадным любопытством смотрели на волшебные фотографии, будто боясь упустить хотя бы одну значительно-незначительную деталь. И ничего из этого не помнили — ни магии, ни своего первого Рождества, вообще ничего. И от этого было как-то тоскливо, словно они оба вдруг разом потеряли что-то очень важное, что-то такое, о чем раньше и знать не знали, а теперь вдруг узнали — и все, нет его, этого самого важного.

Нил не пошел с ними смотреть старые фотографии, потому что это слишком личное, и остался с дядей Верноном смотреть телевизор. По телевизору шел какой-то черно-белый фильм, и дядя Вернон то и дело одобрительно усмехался в усы. Нил подумал, что, наверное, Вернон Дурсль смотрел этот же самый фильм еще во времена своего детства, потому что ничем другим объяснить такую любовь к бесцветной скучной картинке на экране Нил не мог.

Вообще странно это было — вот так запросто сидеть на диване со своим настоящим отцом. Не в смысле, что настоящим, конечно, просто биологическим — настоящий отец Нила сейчас наверняка вместе с мамой Нила ставил под елки горшочки с золотом и призывал рождественскую радугу в их дом в Волшебной Стране. Нил это всегда любил больше всего и с самого детства с восторгом смотрел, как внезапно посреди гостиной появляется самая настоящая радуга и окутывает елку с подарками — тогда никаких гирлянд, огоньков и украшений не надо. И подарков тоже не надо! И!.. На праздники Нил с семьей обычно оставался дома, со всех концов Волшебной Страны к ним съезжались дальние или не очень дальние родственники, и Нилу даже разрешали не спать допоздна, поэтому он хоть до самого рассвета мог носиться с братьями и сестрами по дому и окрестным улочкам, одеваться по традиции в зеленые костюмы (и ни в коем случае не потерять зеленый цилиндр! Потому что Нил его — тоже исключительно по традиции — неизменно терял каждый год), и веселиться так, будто ничего другого, кроме смеха и шуток, и не существует вовсе.

По сравнению с обычным празднованием Рождества, праздник в доме на Тисовой улице казался Нилу скучным и пресным. И очень-очень одиноким, потому что Гарри с Дадли сейчас смотрели свои старые фотографии, а Нил только-только нашел своего отца и так много хотел о нем узнать, но тому, видимо, телевизор был интереснее свалившегося на его голову незнакомого сына.

— Знаешь, парень, — сказал дядя Вернон, на мгновение оторвавшись от экрана, — я этот фильм впервые увидел, когда в твоем возрасте был. Подумал тогда еще, что это редкостная скукотища, но… С возрастом к нему привыкаешь как-то, что ли. Я теперь без него ни одно Рождество не представляю.

— Вот как? — спросил Нил, тоже смотря телевизор и видя в нем отражение дяди Вернона. Этот тучный мужчина совсем не выглядел, как его отец, а дом на Тисовой улице не казался родным домом, как и семейство Дурслей совершенно точно не было его собственной семьей, но… Нил был здесь, в первую очередь, из-за Гарри. И, опять же только ради друга и немного ради самого себя, Нил готов был попытаться насладиться этим праздником, обычным, человеческим, без магии, радуг и зеленых костюмов. Кто знает, может, ему это даже в самом деле понравится?

Вечером был рождественский ужин: запеченная индейка с клюквенным соусом, тушенный горошек с морковью и капустой, сладкие пирожки с курагой и изюмом. Но что окончательно примирило Нила с семейными традициями Дурслей, так это «свинки в одеяле», как их называл Гарри — обжаренными сосиски в беконе. Их Нил уплетал за обе щеки, а Гарри смеялся и говорил, что так и думал, что Нил их обязательно оценит. Облизывая стекающий с пальцев жирный сок, Нил вынужден был признать, что Гарри прав — ему здесь определенно нравилось.

Для Нила самой замечательной оказалась забавная традиция надевать на головы перед тем, как сесть за стол, красочные и яркие бумажные короны, от которых у всех сразу же становился очень дурацкий и очень смешной вид. Перед ужином Гарри вложил в руку Нила конец какого-то подарочного свертка и второй конец потянул на себя.

— Это что? — спросил Нил.

— Хлопушки-крекеры! — со смехом сказал Гарри.

— Крекеры? Почему крекеры? — озадачился Нил.

— Тяни давай, — подбадривающе крикнул Дадли, и Нил от неожиданности резко потянул сверток на себя. Хлопушка громко и со вспышкой взорвалась, осыпав мальчишек блестками мишуры. Зашуршав разорванной подарочной упаковкой, Гарри извлек оттуда небольшой красный сверток и протянул его Нилу.

— А это что?

— Корона, — улыбнулся Гарри. — Надевай!

— Зачем? — с еще большим подозрением уточнил Нил.

— Традиция такая. Давай, я тоже свою надену.

Гарри с Дадли расправились с еще одной хлопушкой, и бумажную корону из нее Гарри нацепил себе на голову. Подумав, Нил осторожно развернул свой сверток.

Дадли хрюкнул от смеха, когда на рыжую макушку Нила Гарри торжественно водрузил золотисто-красную корону. Вскоре такая же корона оказалась и на голове Дадли, а уже в начале ужина дядя Вернон и тетя Петуния тихо взорвали свои хлопушки и сели за стол уже тоже с бумажными коронами в волосах, и Нил почувствовал, что сейчас они все… Ну, вместе. И сам он тоже вместе с ними, и у него на голове тоже красуется дурацкая бумажная корона, и, наверное, вот что это такое — отмечать Рождество с семьей Гарри. Не так уж и плохо, между прочим. Совсем не плохо, даже здорово!

Вот так тихо и почти по-семейному прошло первое Рождество Нила в мире людей. После ужина тетя Петуния принесла из холодильника яичный пудинг, и Дадли щедро полил порцию Нила карамельным сиропом.

— Ну и как тебе? — шепотом спросил Гарри, когда мальчики уже ложились спать.

Нил задумался: с одной стороны, это было совсем не то Рождество, которое обычно он отмечал с семьей, а с другой…

— Было весело, — наконец ответил Нил и довольно улыбнулся.

— Не думал, что кто-нибудь когда-то скажет, что в этом доме может быть весело.

— Ну, все когда-то бывает в первый раз.

— Это да.

— Ага…

А еще на это Рождество выпал снег и все падал и падал целую ночь напролет с неба пушистыми белыми хлопьями. Засыпая, Нил подумал о том, что ему здесь даже нравится, и он совершенно точно знал, что и сам Гарри тоже был очень счастлив вернуться домой.

В праздничные дни мальчики почти не выходили из дома, да и некуда было — все мало-мальски интересные магазины, кафе и прочие развлечения в это время были закрыты: ведь всем же нужно отметить Рождество так, чтобы потом весь год о нем вспоминать! Нил, впрочем, не унывал, он и в пределах одного совершенно обычного дома мог найти целое множество всякий совсем не обычных, на его взгляд, вещей. К примеру, Гарри, уже наученный опытом, старался не вмешиваться в вечные споры Дадли и Нила о том, что же все-таки лучше — поющие камни или плеер с наушниками, или кто круче — «Феи» или «The Rolling Stones», которых Дадли иначе, как «Странниками» и не называл. А Гарри до этого года и знать не знал, что Дадли вообще увлекается музыкой, тем более такой, и задавался вопросом, как тетя Петуния и дядя Вернон еще не провели с сыном воспитательную беседу на тему того, что такую музыку детям слушать вредно и опасно. Им же пару лет назад и телевизор казался вещью крайне вредной и опасной, к которой детей подпускать вообще ни на шаг нельзя было. Они тогда даже перенесли телевизор из гостиной в свою спальню, но после нескольких особенно громких и запоминающихся истерик Дадли вернули его обратно на место.

От телевизора, кстати, Нил тоже с трудом отлепал, будто бы всерьез вознамерившись посмотреть за праздники все-все-все каналы и передачи, какие только возможно. Гарри только плечами пожимал: мол, что с ним сделаешь? И шел выполнять свои обычные домашние обязанности: расчистить подъездную дорожку от снега, смазать начинающие скрипеть входные двери, помочь тете Петунии убраться дома, приготовить завтрак, помыть посуду… В общем, обычные домашние хлопоты, которые Гарри всей душой не любил, но по которым, как ни странно, даже успел совсем чуть-чуть соскучиться за время учебы в Авалоне.

А когда Гарри оставался один, то подолгу снова и снова листал старые альбомы с фотографиями родителей — с фотографиями семьи, которая могла бы у него быть, но которой уже никогда не будет. Гарри смотрел на эти снимки, видел, как с них улыбаются еще живые мама и папа, как тетя Петуния, очень молодая и счастливая, играет с ним и Дадли, сидя прямо на ковре в гостиной их прошлого дома. Смотрел и никак не мог понять, что же в их жизни изменилось настолько сильно, что тетя Петуния на него лишний раз и смотреть не хочет? И почему она врала, что сестра, которую она совершенно точно очень любила, погибла в автокатастрофе? И почему Гарри столько лет совсем ничего не знал про своих родителей? А почему?..

Вопросов была куча, ответов — ни одного, и Гарри со вздохом в очередной раз закрывал альбом и возвращался к Нилу и Дадли, потому что… Ну, кто-то же должен разнимать этих вечных спорщиков, а то они так хоть до самого утра могли не замолкать. Гарри просто радовался, что его близкие люди нашли между собой общий язык, и — кто знает? — может, все это окажется началом настоящей дружбы на целые века, как было у Мерлина с Артуром? И спустя много-много они будут рассказывать своим детям или внукам: «А началось все с того, что мы решили выяснить, кто лучше — «Феи» или «Странники». К единому мнению, впрочем, так и не пришли…» И Гарри хотел бы послушать такую историю!

Ему все еще казалось довольно странным, что тот же Дадли оказался вполне обычным мальчишкой, а не сгустком вечных истерик и злобы, как считал Гарри последние годы. И тетя Петуния больше не казалась самой злобной тетей на свете. Наоборот, после того, как они вместе открыли ту коробку, Гарри увидел в тете доброту, о существовании которой уже давным-давно забыл. Но она была, и поэтому Петуния выглядела в глазах племянника почти доброй, но… Гарри все равно еще очень многого не понимал, да и не был уверен, что хочет понять.

В последнюю ночь на Тисовой улице перед тем, как собрать чемоданы и утром снова уехать в Лондон, а оттуда — в Волшебную Страну, Гарри не мог уснуть и полночи ворочался в кровати. Голова была звеняще пустой, глаза слипались, но сон все никак не шел. Поэтому, проворочавшись еще немного, Гарри открыл глаза, сел на кровати, пару минут смотрел на темное окно, сквозь которое едва пробивался тусклый свет луны, и наконец встал с кровати. В Авалоне его бессонница не мучила уже давно, но стоило вернуться в родной дом, как крепкий сон помахал на прощание рукой и с тихим смешком удалился восвояси. Гарри с завистью покосился на дрыхнущего на диване Нила — вот уж кому точно спалось хорошо!

Подумав еще немного, Гарри поднялся с кровати и тихо, чтобы не разбудить друга, вышел из комнаты. Может быть, стакан воды или чашка чая помогли бы ему уснуть?

На кухне приглушенно горел свет, и Гарри замер на пороге, не решаясь войти. Если там кто-то сидел, то не хотелось бы никого беспокоить. Если же кто-нибудь просто забыл выключить свет перед уходом… Ну что ж, такое тоже иногда случалось. Как назло, Гарри, и правда, захотелось пить. От всей души надеясь на то, что кухня будет пуста, Гарри, зажмурившись, вышел из тени и переступил порог. За столом на кухне, не в пример меньшим, чем стол в гостиной, сидела тетя Петуния, обхватив руками большую кружку с горячим чаем, от которого вверх поднималась тонкая струйка пара.

— Доброй ночи, — неловко сказал Гарри, замерев у порога и готовый в любой момент снова вернуться обратно в свою комнату. Но Петуния подняла голову, посмотрела на племянника и неожиданно тепло улыбнулась: мол, проходи, раз пришел.

Гарри налил в стеклянный стакан холодной воды и сел на соседний стул. Вопросов по-прежнему было много, но задать их смелости бы все равно не хватило.

Немного подумав и отпив воды из стакана, он посмотрел на тетю. Сейчас Петуния выглядела непривычно печальной, хотя с самого детства Гарри помнил ее, как обладательницу исключительно железного характера и выдержки. Такая, как атлант из древних мифов, на своих плечах хоть целое небо могла бы вынести, а сейчас просто пила чай посреди ночи, и казалось, что ей не целое небо, а хотя бы одно маленькое облачко теперь было бы не по силам поднять.

— У вас все в порядке? — спросил Гарри.

Тетя Петуния неопределенно пожала плечами, будто говоря одновременно: «Да, все нормально» и «Нет, ничего не в порядке». Гарри промолчал, он не знал, как продолжить разговор, а в голове стаей встревоженных птиц снова вилось все то множество вопросов, ответы на которые были ему почти жизненно необходимы.

Гарри вздохнул, набрал в грудь побольше воздуха и скороговоркой, быстро-быстро, чтобы не успеть передумать, спросил:

— Почему вы меня не любите?

Петуния будто бы вынырнула из собственных мыслей, повернула голову к Гарри, раздумывая над ответом.

Но как объяснить ребенку, что некоторых детей просто… не любят? Без причины. Или что их перестают любить, когда из-за них умирают близкие тебе люди, а муж становится преступником? Нет, Петуния, конечно же, не считала племянника единственной причиной всех своих бед, но… Возможно, если бы не он, то Лили все еще была бы жива, а Сириус не ушел из семьи и…

Петуния старалась, правда старалась об этом не думать. Все детство мальчиков старалась относиться к Гарри так же, как и к Дадли, и никого из них не выделять, ведь они оба были ее любимыми мальчиками, ее надеждой и опорой в нелегкие времена, и все же…

Все же в какой-то момент — Петуния уже и не помнила, в какой именно — она сдалась и всего на пару секунд позволила себе подумать о том, что была бы гораздо счастливее, если бы в ее жизни не было Гарри.

Спустя эту пару секунд она выкинула эти мысли из головы, но подозрение, совсем небольшое, едва заметное подозрение уже поселилось в ее сердце — и его оттуда было не достать. Петуния смотрела на племянника и видела в нем убийцу своей сестры. Петуния готовила им с Дадли блинчики по утрам и отводила взгляд, словно бы в самом деле не замечая, что порция Дадли теперь всегда получалась в два раза больше порции Гарри. Петуния укладывала их спать, пела колыбельную и целовала в лоб, и чувствовала, как ее передергивает от ненависти всякий раз, когда приходится желать спокойной ночи тому, из-за кого разрушилась ее собственная жизнь. Петуния гнала эти мысли прочь, но с чувствами сделать, к сожалению, ничего не могла: Гарри стал для нее олицетворением ее поломанной судьбы, лицом магии, отнявшей у нее сестру и мужа, лишившей покоя. Петуния пыталась его любить, она же все-таки его тетя, но… Счастливой Петуния себя уже очень давно не чувствовала.

И теперь Гарри спрашивал, почему она его не любит, но Петуния совсем не знала, что ему на это ответить.

Правду? За эту правду она саму себя ежедневно ненавидела.

А солгать?..

Петуния покачала головой.

В последнее время столько всего случилось, что сил на очередную ложь уже просто не оставалось. Гарри уехал учиться магии, и жизнь будто бы начала налаживаться, даже дышалось как-то спокойнее, будто воздух, до этого пропитанный смогом и гарью, наконец-то снова стал чистым и свежим. А потом Петуния узнала о том, что Сириус Блэк сбежал из Азкабана — и это вернуло ей были страхи и сомнения, старые надежды и то чувство глухого отчаяния, с которым Петуния каждый день вставала с постели. И как жить дальше в этом в очередной проклятый раз изменившемся мире, Петуния не знала.

Гарри смотрел на нее и в самом деле ждал ее ответа. Только вот что Петуния могла ему сказать?

— Прости меня, Гарри. Я правда пыталась быть для тебя хорошей тетей.

— Спасибо за это, тетя Петуния.

Утром дядя Вернон отвез юных волшебников на вокзал Кингс-Кросс, и Гарри с Нилом вернулись обратно в Авалон. И все, в общем-то, было точно так же, как обычно, ничего нового, ничего сверхъестественного. Вот только у Гарри все еще сохранились за спиной тысячи вопросов, а у оставшейся в доме на Тисовой улице Петунии неподъемным грузом на плечах легла тяжесть невысказанной правды. Впрочем, может быть, эта правда стала бы еще тяжелее, если ее произнести вслух?

В Авалон-экспрессе к мальчикам в купе подсела Гарриет, и ее глаза сияли таким азартным восторгом, что Гарри невольно поежился, интуитивно предчувствуя неприятности.

— Как провела праздники? — спросил Гарри перед тем, как на его голову вылилась очередная идея подруги.

— А я был у Гарри дома! — до того, как Гарриет успела что-то сказать, с гордостью объявил Нил, и Гарриет кинула на него рассерженный взгляд.

Плюхнулась на соседнее кресло, поправила смятую юбку и наконец ответила:

— Я была дома. И, кстати, прочитала ту книгу, которую тебе призрак показал! — триумфально сказала Гарриет.

— Книгу? — переспросил Гарри.

— «Король Артур. Факты, мифы и легенды», — с оттенком превосходства напомнила Гарриет.

— Призрак? — Нил с подозрением посмотрел на друзей, и Гарри виновато подумал о том, что за всем происходящим вокруг рождественском хаосом он совсем забыл рассказать другу про призрака короля Артура.

— Ну, это долгая история… — замялся Гарри и отвел взгляд в сторону. Долго смотреть в окно не получилось, и Гарри снова повернулся к другу.

— Расскажи! — Нил буравил его крайне заинтересованным взглядом и, казалось, почти даже не мигал.

— Ладно уж, слушай, — вздохнул Гарри. — Это было на Нйамас…

Нил его слушал, не перебивая, но со все нарастающим возмущением по мере того, как продвигался рассказ Гарри.

— И ты столько времени молчал?! — наконец взорвался праведным негодованием Нил. — О встрече с призраком короля Артура. Да… Блин! И почему она, — Нил мотнул головой в сторону откровенно наслаждающейся происходящим Гарриет, — в курсе всего, а я нет?

Гарри беспомощно переводил взгляд с одного друга на другого и подыскивал правильные слова для ответа. Честно сказать, он и сам не знал, почему не рассказал Нилу о встрече с призраком еще тогда, в конце октября. Но тогда с ним ведь снова начала разговаривать Гарриет, да и встреча с самым настоящим призраком все-таки немного выбивает из колеи, а потом еще День рождение Мерлина был, а потом рождественские праздники и…

Гарри развел руками:

— Как-то так получилось.

— Да как так-то?!

— Закончил ныть? — пренебрежительно хмыкнула Гарриет.

— Ой, да иди ты, Гарриет!

Гарриет фыркнула, Нил раздраженно закатил глаза, и на этом конфликт был исчерпан. Вообще Гарри уже давно замечал, что его друзья не слишком-то хорошо ладят между собой и еще с самого сентября цапаются по поводу и без. Но в такие моменты Гарри только мысленно пожимал плечами и говорил себе, что это, наверное, просто манера общения у них такая. Ну, или, может, лепреконы с вейлами не особо дружат. Кто ж знает?

— И что в книге было? — как бы между прочим спросил Нил, хотя он явно чуть ли не на месте от нетерпения подпрыгивал. Ну надо ж так! Настоящий призрак в самой настоящей школе магии советует прочитать какую-то там книжку! Наверняка ж это совсем не обычная книга! Или… или в ней заключена какая-то загадка, которую Нил с Гарри теперь просто обязаны разгадать. И, так и быть, Нил готов был даже Гарриет пригласить в их клуб юных сыщиков-любителей.

Гарри энтузиазма друга не разделял, но тоже вопросительно посмотрел на Гарриет.

— Ладно, — вздохнула девочка и передернула плечами, — слушайте! В общем… Помнишь, Гарри, профессор Мерлин в первый день рассказывал, что раньше на месте Авалона была деревня?

— Вроде, — неуверенно кивнул Гарри. Слышать, как Мерлина, друга, наставника и почти ровесника, называют «профессором Мерлином», было немного странно. Как если бы к самому Гарри все вдруг начали бы обращаться исключительно по фамилии, например.

— Мелс, — решил блеснуть знаниями Нил, и Гарриет покосилась на него с едва заметной искоркой одобрения. А Гарри вспомнил, что в первый учебный день в Авалоне Нила с ними не было, а значит, про ту затонувшую деревню он сам откуда-то узнал. Или, может, ему об этом еще раньше сам же Мерлин и рассказывал?

— Ага, в честь этой деревни еще озеро назвали, — согласилась Гарриет. — А в книге написано, что эта деревня затонула, когда открылась дверь между Волшебной Страной и миром людей.

— В книге есть Волшебная Страна? — в свою очередь удивился Гарри. Ничего такого в обычных легендах про короля Артура он припомнить не мог.

— Да. И автор пишет, что после смерти короля Артура воды из озера Авалон затопили деревню. Ну, то есть, — Гарриет обвела друзей победным взглядом. — Вы же понимаете, что это значит?

— Нет, — покачал головой Нил.

— Неа, — вслед за ним признался Гарри, и Гарриет смешно хмыкнула, наверняка про себя окрестив их дураками или балбесами.

— Это значит, что Экскалибур может быть прямо здесь! Да не в поезде, не надо так оглядываться, Нил! Здесь — в смысле, в школе, — пояснила Гарриет. — Ну, по легендам же меч лежит на дне того же озера, где умер король Артур. А если это озеро и есть озеро Мелс, то…

— То меч может быть в озере, — хлопнул себя по лбу Нил, досадуя, что не догадался до этого первым.

— Тогда понятно, почему я встретил призрака в Авалоне, — задумался Гарри. — А я еще понять не мог, что он забыл в нашей школе, если умер в озере.

— Ага, получается, что он тоже может быть где-то здесь, — Гарриет так радовалась своему открытию, будто уже, и впрямь, нашла легендарный меч.

— Чего я не пойму, — сказал Нил, — так это того, как озеро из другого мира могло попасть к нам.

— Ну, Мерлин же рассказывал, что смерть короля Артура на время стерла границы между мирами, — припомнил Гарри, нахмурившись, — поэтому… Наверное, тогда же озеро из одного мира в другой и попало.

— Как думаешь, а может, и Калибурн — это на самом деле Камелот? — азартно предположил Нил. — А что? Было бы классно!

— Да не, это как-то… — Гарри не знал, что сказать.

Когда Авалон-экспресс прибыл на свою конечную остановку в Калибурне, Гарри подумал о том, что вообще идея Нила была не лишена некоторой логики. Но это было бы совсем странно: идти по мостовой Калибурна и думать, например, о том, что по этим же самым камням много-много веков ходили Мерлин и Артур и еще знать не знали ни про Волшебную Страну, ни про бессмертие первого, ни про смерть последнего. Или что крепость в центре города — это и есть тот самый Камелот, который великий маг Мерлин с королем Артуром в юности защищали от нападок врагов, от драконов и проклятий злой Морганы и…

Нет, это, конечно, было бы странно, но Гарри, определенно, нравилась идея Нила! Драконы, проклятия и старинные крепости — а что еще нужно для счастья одиннадцатилетним мальчишкам?

Вместе с остальными студентами ребята сошли с поезда на конечной остановке в Калибурне, прошли до лодочной станции, чувствуя приятное и едва уловимое ощущение ностальгии, ведь первый учебный день был будто бы так недавно, и в то же время — так давно! И лодочная станция приветливо подмигивала зеленой крышей из-под белоснежного снега, а обледенелые деревянные подмостки, казалось, словно состояли исключительно изо льда.

Плыть, правда, по зимнему озеру было не в пример холоднее, чем по летнему, но Гарри почти не обращал внимание на мороз. Он, как и Нил с Гарриет, думал о том, что в водах этого озера уснул вечным сном король Камелота и где-то там, на глубине мутно-темных вод, лежит, ожидая своего часа, самый волшебный меч в Волшебной Стране.

Лодки пристали к берегу, слабо ткнувшись носами о пристань. Гарри, вынырнув из размышлений, поднял голову вверх и улыбнулся самой широченной из всех его улыбок — перед ним стоял Авалон, уже почти ставший для Гарри вторым домом и, может быть, даже чуть более любимым и близким, чем дом на Тисовой улице.

Гарри обменялся с Нилом восторженными взглядами и вдруг как никогда ясно понял, что Нил чувствует то же самое.

Авалон встретил Гарри и Нила, как старых друзей. И они действительно были рады вернуться.

Гарри проснулся, потянулся и наконец открыл глаза. В первую очередь взгляд его упал на покрытое инеем окно в спальне, а вслед за этим — на серое небо за стеклом и падающий белыми хлопьями снег. Не тот снег, который словно бы острыми осколками бьет прямо в лицо и всегда идет рука об руку с неприятным промозглым и очень сильным ветром. Нет, этот снег был будто бы нарисован, как его рисуют в детских сказках про зиму или в рождественских открытках. Нил еще видел десятые сны, поэтому торопиться Гарри было некуда, и он встал с кровати, зевая во весь рот, подошел к окну и посмотрел на покрывающееся тонкой коркой льда озеро Мелс.

По словам Гарриет, где-то там, на самом дне, а теперь еще и скрытый подо льдом, покоится меч короля Артура. И, может быть, призрак потому никак и не покинет школу, что его меч все еще в озере? А если верить песням «Фей»… Веден ведь говорил, что идеи для многих своих песен они брали из древних и полузабытых легенд. И тогда… Вдруг тогда они найдут меч и в самом деле разбудят Артура? Мерлин, наверное, будет в полном шоке. Или восторге. И…

Гарри оборвал собственные рассуждения и мечтания, напомнив себе, что вряд ли — очень сильно вряд ли — в Авалоне смог бы появиться призрак еще живого и просто спящего короля Артура. Но помечтать-то о большом приключении и великом спасении все равно хотелось.

Гарри вздохнул, и на стекле появилось прозрачное облачко пара. Нил в кровати завозился и подал голос, приглушенный подушкой:

— Еще не опаздываем?

— Нет, — покачал головой Гарри.

— Понял, — Нил зевнул, взлохматил волосы пятерней и сел в одеяле, обводя комнату сонным взглядом. — Встаю.

— Ага, давай.

Гарри с улыбкой наблюдал за тем, как Нил вздохнул, кряхтя, поднялся с кровати, чуть не запутался в собственных ногах, завязывая шнурки на ботинках. И все-таки тихо хихикнул, когда оказалось, что правый ботинок Нил надел на левую ногу, а левый — на правую.

— Тебе так удобно? — уже откровенно посмеиваясь, уточнил Гарри, и Нил раздраженно закатил глаза:

— Ой, да заткнись ты!

Вставать рано Нил определенно не любил и считал, что если утро начинается до полудня, то это не утро, а издевательство какое-то. Поэтому просыпался он часто совершенно невыспавшимся, постоянно зевающим, путающим все на свете и крайне раздраженным. Гарри же, который с детства привык просыпаться чуть ли не с рассветом, такое поведение друга казалось забавным. Особенно, если учитывать, что Нил снова становился весельчаком и добряком, стоило ему только съесть на завтрак какую-нибудь сладость. Будто бы разбуженный посреди зимы мишка, который готов хоть через весь лес гнаться за тем, кто его разбудил, но останавливается у первого же заметенного снегом пчелиного гнезда, зачерпывает лапой янтарно-желтый мед — и все, день уже прекрасный и солнечный, настроение чудесное и желание прибить кого-нибудь моментально пропадает.

Сегодня был их первый учебный день в Авалоне после рождественских каникул, и мальчикам все казалось каким-то непривычным даже: вставать рано утром, завтракать вместе с однокурсниками, по которыми, конечно же, они здорово соскучились, идти на уроки, снова открывать учебники, на которые они бессовестно махнули рукой на все время праздников.

— Привет, — первым поздоровался с мальчишками за завтраком Веден и без перехода сразу же продолжил: — Привез?

— Ага, — кивнул Гарри, не сомневаясь даже, что друг говорит о сборнике мифов, который Гарри обещал привезти ему из дома. Не зря же Веден напоминал ему об этом столько раз! — Вот, — и протянул ему обернутую в шуршащий пакет книгу, мысленно радуясь тому, как предусмотрительно захватил ее с собой в столовую.

Веден тут же с головой закопался в подарок, забыв про завтрак, а Гарри плюхнулся на скамейку и пододвинул к себе чистую тарелку.

— И тебе привет, — обескураженно сказал Нил, садясь рядом с друзьями и уже чисто по привычке будто бы случайно задевая Хорта локтем.

— О, ты все же вернулся, — с оттенком сожаления заметил Хорт.

— Ага, — расплылся в улыбке Нил, предвкушая утреннюю ссору, которая поднимет ему настроение. Но Хорт только что-то неразборчиво пробурчал, и настроение пришлось поднимать привычным и не менее любимым способом: плотным завтраком.

— Бесишь, — все-таки сказал Хорт.

— Ты меня тоже, — с полным ртом еды и совершенно довольно откликнулся Нил, и на этом тема для ссоры была исчерпана. Тем более, что по-соседству с Хортом сидела Рея, а с ней Хорт вообще пытался казаться совсем-совсем не задиристым, что, впрочем, получалось у него, на взгляд Гарри, из рук вон плохо.

С другого конца стола Гарриет помахала Гарри рукой и сделала таинственное выражение лица, от которого мальчик просто не мог не рассмеяться. И хорошо, что стакан с соком в руках не держал в этот момент, а то точно бы облился!

После завтрака Гарриет подошла к друзьям, зачем-то прихватив с собой еще и Миру. Не иначе, как специально, чтобы не дать Нилу снова ехидничать и сыпать дурацкими идеями, потому что в присутствии этой девочки Нил по-прежнему даже говорить толком не мог, и вообще вид у него становился на редкость дурацким.

— Доброе утро, — поздоровалась с мальчиками Гарриет, и Мира кивнула им в знак приветствия. А Гарри подумал, что она только на первый взгляд кажется отдаленной и холодной, а так — такая же совершенно обычная и неловкая девчонка, как, например, та же Гарриет или Рея. Или как они сами с Нилом, но они, конечно же, не девчонки.

— П-привет, — неожиданно сиплым голос откликнулся Нил, закашлялся и залпом выпил целый стакан апельсинового сока.

— Привет, — одновременно с ним сказал Гарри. Глаза Гарриет опять сверкали неподдельным энтузиазмом, а значит, она в очередной раз что-то придумала. Ну, или узнала про Экскалибур еще что-то новое. — Ты чего? — с улыбкой спросил он подругу, чуть ли не пританцовывающую на месте от нетерпения.

— Я знаю! — радостно объявила Гарриет.

— Что знаешь? — не понял Гарри. Нил, как обычно, молчал и, стоя истуканом, смотрел на Миру. И правда, околдовала она его, что ли?

— Я знаю, как нам найти меч!

— А зачем нам его искать? — не понял Гарри. — Ты же сказала, что он в озере.

— В смысле… Я знаю, как достать его из озера!

— Оу.

— Ага.

— Ну, круто, — Гарри не знал, что еще сказать, и в поисках поддержки обернулся к Нилу. Нил пару раз моргнул, посмотрел на Гарри в поисках того же, и решительно сказал:

— Нам пора, — после чего первым вышел из столовой.

Гарри не оставалось ничего другого, чем последовать за другом и попытаться не чувствовать слишком уж явное облегчение от того, что они успели уйти до того, как Гарриет втянула их во все эти свои поиски мифических сокровищ.

— Ужасная девчонка, — сказал Нил, когда они отошли от большого зала на безопасное расстояние.

— Эй, она мой друг вообще-то! — напомнил Гарри.

— Ага, говорю же — ужасная…

— Хотя, конечно, в самом деле найти Экскалибур было бы интересно…

Мальчики переглянулись, поняли, что сейчас они находятся не на одной волне, и Нил возвел глаза к потолку.

— Серьезно, Гарри, приключения?

— Ну, почему бы и нет? — пожал плечами Гарри. Пожалуй, именно приключений в его жизни и не хватало.

Нил покачал головой, но внятного ответа на вопрос «Почему нет?» найти не смог.

В коридоре возле большого зала, куда Нил нехотя согласился вернуться только после того, как Гарри напомнил, что после завтрака там еще наверняка остались бутерброды, их ждали Гарриет и Мира. Гарриет рассерженной кошкой притопывала на месте и, будь у нее хвост, точно бы виляла им от раздражения.

— Нил! — в ее исполнении имя лепрекона прозвучало почти как обзывательство, и Нил довольно хмыкнул. Злить Гарриет ему почему-то нравилось, она тогда сразу такой забавной становилась, что просто глаз не отвести.

Мира стояла чуть в стороне, и Гарри, переведя на нее взгляд, поймал ее едва заметную улыбку. Ну, значит, не только он один думает, что ссорящиеся Гарриет и Нил выглядят на редкость забавно и очень-очень глупо, будто кошка с собакой не могут на одном диване ужиться и теперь территорию делят.

— Хватит ржать, Гарри! — первым не выдержал Нил, которому совсем не нравилось, когда лучший друг на него смотрел, как на… на какое-нибудь телешоу из тех, что видел Нил за время каникул!

— Ладно-ладно, — примирительно поднял вверх руки Гарри и обратился к Гарриет: — Так как ты собралась найти меч?

— Вот, — поспешно, пока мальчишки снова не передумали, Гарриет выставила вперед себя тихо ойкнувшую от неожиданности Миру. — Мира нам поможет!

— Как? — спросил Нил, только сейчас осознав, что настолько увлекся спором с вейлой, что даже наконец сумел нормально разговаривать в присутствии Миры. И осознав, конечно же, снова лишился этой способности.

— Мира — селки, — терпеливо ответила Гарриет, хотя Гарри видел, насколько трудно это терпение ей давалось.

— Ну и? — теперь уже не понял Гарри, и Гарриет вздохнула еще более терпеливо.

— Селки, озеро, вода, нет? — медленно произнесла Гарриет таким тоном, будто бы это должно было выстроить какую-то определенно логическую цепочку в головах ее собеседников. Но не выстроило, Гарри с Нилом продолжали смотреть на нее все так же озадаченно и без проблесков внезапного осознания.

— Я могу… — Мира запнулась, а Гарри подумал, что настолько редко, в принципе, слышит ее голос, что каждый раз он звучит словно впервые и не звучал никогда прежде до этого. — Я могу слышать воду.

— А я слышу золото, — тут же встрял, не успев даже подумать, Нил.

— Серьезно? — шепотом спросил его Гарри. — Впервые о таком слышу.

— Ну, то есть, — моментально поправился Нил и отчаянно покраснел, стараясь не встречаться взглядом с Мирой. — Я думаю, что слышать воду — это очень круто и классно. Сам я так, конечно, не умею, да и не думаю, что из золотых монет получились бы такие же классные собеседники, как из всяких там волн и озер, так что… Ну, вот, — окончательно потерял нить собственных рассуждений Нил и неловко пожал плечами.

Мира рассмеялась звонкими серебряными колокольчиками, оценив его потуги пошутить, и от этого Нил почувствовал себя еще более неловко. Странная она, эта Мира. Обычно Нил всегда знал, что сказать, не всегда, правда, знал, когда лучше не говорить вообще ничего, но… С Мирой даже шутки все получались какими-то дурацкими и неуместными, если вообще получалось хоть что-то сказать.

— В общем, так, — сжалилась над глупым влюбленным мальчишкой Гарриет и встряхнула головой, отчего волосы неудержимым водопадом рассыпались по лицу. — Давайте уже найдем наконец Экскалибур!

Дружной компанией ребята покинули сначала стены большого зала, затем вышли из дверей замка и уже чуть более неуверенной, но все еще довольно дружной гурьбой дошли до берега. Каменная крошка под ногами была припорошена белым снегом, а серое небо со снежными тучами будто бы раскинулось прямо над головами детей — вот-вот рухнет им на макушки. Гарриет поежилась от холодного ветра, и Нил задумчиво изрек:

— Надо было сначала за теплыми вещами зайти, а потом уже на улицу выходить.

— Поздно спохватился, — процедила сквозь зубы Гарриет, обхватив себя руками за плечи в тщетной попытке удержать ускользающее тепло. По сравнению с ней Нил выглядел возмутительно не замерзшим, и Гарри даже хихикнул бы, но сдержался, опасаясь переключить раздражение подруги с Нила на себя.

Не слушая разгорающуюся по новой перепалку, Мира подошла к самому краю берега и опустилась на землю на колени, будто бы совсем не боясь, что школьная форма промокнет. Нил с Гарриет остановили перебарнку на полуслове и почти синхронно обернулись к ней, Гарри тоже было интересно, как это будет — слушать воду. Мира, помедлив минуту, окунула в по-зимнему ледяную воду руки до самых запястий и закрыла глаза, словно прислушиваясь к чему-то. На фоне серого неба и зимнего озера с плавающими на поверхности редкими хилыми льдинками, одетая в пеструю сине-золотую форму Мира казалась единственным ярким пятном в окружающем мире, осколком лета посреди зимы.

— Ну что там? — нетерпеливо спросила Гарриет. Время шло, а Мира по-прежнему сидела с закрытыми глазами, и Гарри вынужден был признать, что беседы с водой из озера оказались на редкость скучным и совсем не поражающим воображение занятием.

— Пусто, — кратко ответила Мира, вставая с колен и отряхивая одежду от капелек воды и каменной крошки. — Я не знаю, есть ли меч в озере.

— А само озеро тоже не знает? — с явным разочарованием вздохнула Гарриет.

— Не знает, — Мира подошла к ней, отрицательно покачала головой и спрятала влажные руки в карманы, отчего ткань быстро намокла и стала неприятной и тяжелой. — Холодно. Пошли в замок?

— Ага, — кивнула Гарриет, о чем-то задумалась и стянула с шеи шарф, протянув его Мире. — Держи, он не особо теплый, но все же лучше, чем ничего.

— Спасибо, — Мира улыбнулась и чуть ли не по самую макушку замотала лицо в шарф.

Девочки быстрым шагом, чтобы не замерзнуть еще больше и хотя бы немного согреться, направились в сторону замка, а Гарри с Нилом остались возле озера, не спеша возвращаться.

— А знаешь… — задумчиво сказал Нил, взглядом провожая проплывающую мимо крошечную льдинку.

— Что? — повернулся к нему Гарри.

— Я бы туда руку даже ради легендарного меча не стал опускать. Холодина же! Бр-р-р…

— Ага, я тоже.

— А Мира смогла.

— Ага, она молодец.

— Да. Жаль, конечно, что меч мы так и не нашли.

— Ну, может, найдем еще когда-нибудь, — беззаботно сказал Гарри. Присмотрелся к плывущим над водой тучам и радостно указал на одну из них пальцем, вытянув вперед руку: — Смотри, да это же животуч!

Нил пригляделся, прищурив глаза:

— Похоже, что он, тучажив наш!

Мальчики помолчали, переглянулись, одновременно вздохнули:

— Надо бы ему другое название придумать.

— И не говори, Гарри, и не говори.

— Как думаешь, он… хм… гуляет по озеру, а потом возвращается в лес спать?

— А ты думаешь, ему нужно спать?

— Ну, если он живой…

— Вообще, да, интересный вопрос, — протянул Нил, мысленно уже, наверное, рисуя картину спящей или чистящей зубы живой тучи. И есть ли, в таком случае, у тучи зубы? А если есть, то насколько большой должна быть зубная щетка?

Отвлекшись на собственный мысли, Нил забавно хмыкнул. Гарри покосился на друга, похлопал его по плечу, привлекая внимание, и кивком указал на замок:

— Пошли уже.

Тучка, будто бы решив, что обращался Гарри непосредственно к ней, полетела следом за ребятами, обогнала и скрылась где-то над лесом среди других серых снежных туч. Гарри проводил ее взглядом и, спрятав замерзшие руки в карманы, поспешил вместе с Нилом обратно в школу, к теплу.

И, в общем-то, первый учебный день после каникул начинался вполне неплохо, будто Гарри с Нилом и не уезжали никуда вовсе.

С тех пор, как Гарри и Нил вернулись в Авалон, у них началась обычная учебная жизнь — дни сменялись днями, и Гарри даже не успел заметить, в какой момент начал таять снег. Думал иногда о том, что темнеет теперь позже, а солнечных дней становится все больше — а потом вдруг понял, что к концу подходит уже февраль.

Дадли, как и прежде, писал примерно раз в неделю или раз в пару недель. На прошлой неделе, например, он прямо-таки светился энтузиазмом и писал о том, что видел на днях возле дома большую черную собаку и что эта собака прям точь-в-точь как та, что он видел на одной из старых волшебных фотографий и… В общем, Дадли это все казалось чем-то очень важным и значимым, а Гарри не хотел ему напоминать, что возле их дома время от времени появлялись бродячие собаки, некоторые даже были большими и черными, но все они были просто обыкновенными собаками, и, в целом, это не значило совершенно ничего. Гарри не говорил этого, потому что Дадли казался ему таким радостным, будто открыл для себя какую-то великую-великую тайну. И разочаровывать его не хотелось.

Да Гарри уже и сам знал, что самые обычные на первый взгляд вещи могут оказаться совсем не тем, чем они могли бы быть. Например, обычное письмо в конверте со странной печатью может оказаться письмом в самую настоящую школу магии, а перепутанный билет на вокзал способен, и вовсе, отправить тебя в другой мир! Или обыкновенная туча может оказаться необыкновенным животучем. Или мудрый и древний волшебник Мерлин вдруг при встрече будет выглядеть обычным двадцатилетним парнем с очень большими ушами, про которого так сразу и не скажешь, что он уже не первый век живет.

Так что в мире, и правда, много всего странного. Но если для Дадли странным была увиденная возле дома собака, то у Гарри в голове не укладывалось, что после праздников профессор Тилли к нему неожиданно подобрел. Не стал, конечно, относиться так же хорошо, как к другим студентам, но и больше не сыпал в сторону мальчика едкими замечаниями или не делал вид, что никакого Гарри Поттера в его группе и вовсе не было и нет. Смутно Гарри, конечно, догадывался, что благодарить за это нужно Филию, имеющую на Тилли такое влияние, какого не имел, кажется, даже директор школы.

Вот и сегодня на перемещениях Тилли даже похвалил Гарри, когда тот смог одним из первых перенестись на пару шагов в сторону. Не так уж и много, но все же для Гарри это стало большим достижением, ведь он смог! Самый первый смог, пусть и всего на два шага. Нет, не так: он смог с помощью магии переместиться на целых два шага, и плевать, что эти два шага было бы быстрее просто пройти!

— Молодец, — скупо сказал Тилли, оценив усилия ученика.

— Спасибо, профессор! — просиял Гарри, и Нил за его спиной тихо хихикнул прежде, чем наконец-то тоже суметь переместиться.

Вообще магия, как понял Гарри, проучившись в Авалоне уже целый семестр, штука, в принципе, не сложная: всего-то и надо, что иметь хорошее воображение и развивать интуицию. Вот представил ты, допустим, как оказываешься на другом конце поляны, сильно-сильно представил — и тогда точно окажешься там. А если вдруг отвлекся на что-нибудь или засомневался, то переместишься, максимум, на пару шагов. Поэтому на перемещениях Тилли в первую очередь учил их концентрироваться, не отвлекаться на что-то постороннее, сосредотачиваться на самом главном. Ну и, конечно, развивать не только дух, но и тело, как любил повторять Тилли, заставляя студентов наворачивать круги вокруг школы, отжиматься, подтягиваться… И хорошо, говорил Нил, что еще в озере зимой плавать не заставлял, хотя с него сталось бы. А то, вроде бы, старшекурсники плавали и рассказывали потом всякие ужасы про это озеро.

Вот Гарриет — та точно и рада была бы уйти хоть в недельный заплыв, если бы это помогло бы ей отыскать Экскалибур на дне озера. Чего она только так прицепилась и к мечу этому, и к идее, что он всенепременно должен быть именно на дне Мелс? Гарри уже даже немного боялся спрашивать, а то ведь и его нырять заставит!

— Поттер! — сурово окликнул его профессор Тилли, и Гарри недоуменно огляделся. Он точно помнил, что стоял в центре поляны рядом с Нилом, а теперь почему-то висел на ветке растущего неподалеку дуба.

— Эм… — протянул Гарри, огляделся еще раз и понял, что висит он потому, что зацепился за ветку брюками, и теперь даже не знал, что было бы в данный момент хуже: порвать брюки или упасть?

— Вот это, — обратился к ученикам Тилли, для верности указав пальцем в направлении Гарри, — пример того, почему не стоит отвлекаться на посторонние мысли во время перемещений. Мистеру Поттеру повезло, что забросило его только на дуб, а мог хоть в озеро таким образом переместиться или на крышу замка.

— Да, «повезло» — не то слово, — тихо пробормотал Гарри, покачиваясь на ветке. Он, впервые в жизни понял, как чувствуют себя листья на деревьях. Ну, может быть, они чувствуют себя, как и он сейчас: беспомощными и очень-очень легкими, почти воздушными. Ну, листья, правда, не цепляются за ветки штанами, так что…

Решив, что лучше все же больше ни на что не отвлекаться, Гарри выкинул из головы мысли о листьях и деревьях, и обеспокоенно посмотрел на домового эльфа:

— Профессор, а как мне?..

Тилли вздохнул, мысленно наверняка проклиная непутевого ученика-мага, и на всякий случай все же уточнил:

— Сами не спуститесь, Поттер?

— Боюсь, что нет, профессор, — покачал Гарри головой, но немного не рассчитал и вместо этого покачнулся сам вместе с веткой. — Ой!

Тилли с надеждой оглянулся в сторону замка, будто и в самом деле надеялся, что сейчас кто-нибудь придет, и тогда ему не придется всем этим заниматься. Но никто не пришел.

Тилли вздохнул еще раз, закатал рукава с пышными манжетами, чтобы не мешались и сказал:

— Так, Поттер, попробуйте не шевелиться и ничего себе не сломать.

— Ч-чего? — переспросил Гарри, уверенный, что ему послышалось, но Тилли уже начал колдовать.

В принципе, все его колдовство свелось к очень сосредоточенному и серьезному выражению лица и довольно чудаческому щелчку пальцами. Щелк — и Гарри уже не висит на ветке, а стоит на земле рядом с дубом. Вроде бы и просто, и ничего сложного, но по скривившимся губам Тилли было ясно, насколько в действительно сложным для него оказалось протянуть руку помощи одному из ненавистных ему людей-магов.

— Спасибо, сэр, — скомкано поблагодарил Гарри и поспешил затеряться среди одногруппников, чтобы и дальше не нервировать профессора.

— Ага, — немного заторможено откликнулся Тилли. — На сегодня занятия окончены, все молодцы!

После перемещений, как обычно, по четвергам было преобразование — пожалуй, единственная дисциплина, которую мисс Форест предпочитала вести по учебникам, а не говорить что-нибудь вроде того, что обычно ученикам говорили Тилли или Ралыг: о том, что «магия — внутри каждого», об интуиции или воображении. Она могла хоть целый урок вычерчивать на школьной доске мелом различные формулы, которые, на взгляд Гарри, больше подходили бы для математики, чем для преобразований. Но это тоже было интересно, пусть и гораздо более непонятно, чем расы, чары или история магии.

Сегодня они пытались превратить лист в дерево, и Гарри подумал о том, что что-то вокруг него в этот день стало подозрительно много всяких деревьев, листьев и прочих растений. Зато было весело: у Гарриет почему-то получился вместо дерева какой-то зубастый цветок, который даже умудрился цапнуть за палец излишне любопытного Нила. А сам Нил затеял с Хортом соревнование, чье растение вырастет больше, и если бы не вмешалась профессор, то это соревнование могло бы закончиться довольно плачевно — разрушенным потолком или полом уж точно! Гарри даже немного завидовал друзьям: у его собственного листочка появился только маленький отросток, который лишь с большой натяжкой мог сойти за ствол дерева.

Но и это все же было лучше, чем ничего! Веден, например, и вовсе каким-то образом и совершенно непонятно зачем умудрился отрастить своему листку что-то, похожее на деревянные ручки и ножки, и, в итоге, получившийся «буратино» почти все занятие убегал от Ведена, явно не горя желанием превращаться обратно в безжизненный листок. От способностей юного гоблина в шоке был весь курс и даже, кажется, мисс Форест, которая после занятия очень авторитетным тоном сказала, что у Ведена определенно есть талант к преобразованию и что он далеко пойдет.

В целом, жизнь в Авалоне текла своим чередом: уроки-уроки-уроки, свободное время, новые идеи Гарриет о том, как достать легендарный меч, полушутливые-полусерьезные перепалки Гарриет и Нила, попытки Нила поговорить с Мирой… И во всем этом чувствовалось неумолимое приближение весны: в том, как смущался Нил, когда заговорить с ним пыталась уже сама Мира, в том, как по любому мало-мальски несерьезному поводу начинали вдруг ссориться Хорт и Рея, в том, как щебетали о чем-то своем и хихикали феечки, в том, как старшекурсницы сбивались в стайки и стреляли глазками в старшекурсников, в том, каким неловким и неуклюжим стал Огра, и в том, какой трагедией для Нила стал выскочивший на лбу прыщ, которого и не видно-то даже было за рыжей челкой и веснушками.

Гарри находился как бы в отдалении от всей этой суеты, но смотрел на друзей, ловил в воздухе дыхание весны и чувствовал себя необычайно окрыленным — будто, и в самом деле, умел летать. И верил, всем сердцем верил в то, что эта весна принесет им всем что-то очень-очень хорошее, просто замечательное.

Февраль прошел — как пролетел, а следом за ним, будто бы соревнуясь в том, кто быстрее, вспорхнул со своего насеста март. Все еще холодный и серый, как февраль, все еще с дождями и редким снегом, словно снегу кто-то забыл сказать, что весна — не его время. Но все явственнее чувствовалось приближение лета: по тающей в озере льдистой корке, по звонкой трели певчих птиц, по огненно-рыжим всполохам на той стороне озера, где находился Калибурн. Нил говорил, что эти всполохи — вернувшиеся с зимовки фениксы, и совсем скоро их в Калибурне будет столько, что все небо покажется одним огромным оранжевым пятном. Ведь по весне всегда так, это уже потом, ближе к лету или даже осени фениксы разлетаются по всей Волшебной Стране, а весну целыми стаями проводят возле озера Мелс. Вроде бы это у них была традиция такая — на удачу, но точно никто не знал, потому что фениксы вообще не слишком разговорчивые и открытые создания.

Гарриет с неиссякаемым энтузиазмом продолжала поиски легендарного меча, и Гарри не уставал поражаться ее настырности: и как только она может продолжать гореть этим так ярко? Сам он про Экскалибур уже даже просто слышать не мог, а она вон — книжки разные изучает, весь остров вдоль и поперек на пару с Мирой и иногда присоединяющимся к ним Нилом облазила. Сам Нил, впрочем, тоже не слишком-то верил в успех их «великой миссии», но, как подозревал Гарри, не собирался упускать возможность побыть с Мирой или потрепать нервы Гарриет.

— И что, нашли что-нибудь новое? — спросил за обедом Гарри, наблюдая за тем, с какой скоростью Нил поглощает мясной пирог. На него посмотреть — так будто бы он уже минимум неделю себя голодом морил, а не таскал из кухни после завтрака бутерброды!

— Да так, — Нил беспечно пожал плечами. — Гарриет в какой-то там старой книжке прочитала, что под островом существует пещера с выходом к озеру, и теперь ищет уже не меч, а пещеру.

— Гарриет всегда что-то ищет, — не менее философски заметил Гарри.

— Ага. Но вообще пещеры под школой звучат прикольно!

— Очень!

— И Гарриет думает, что вход в пещеру может быть где-то в подвалах Авалона.

— Вау, — оценил Гарри, до этого момента и не подозревающий, что в школе есть подвалы. Хотя, наверное, это даже по-своему логично: в каждом уважающем себя древнем замке просто обязаны быть подвалы и целая куча всяких там тайных ходов и комнат.

— Хочешь с нами?

Вместо ответа Гарри беспомощно махнул рукой на учебник по трансфигурации, который он захватил с собой в столовую, но так ни строчки прочитать и не успел. А эссе по преобразованию нужно было сдавать уже в понедельник, и… Гарри самому себе не спешил признаваться в том, что преобразование ему категорически не давалось. Учиться в Авалоне ему нравилось, собирать всякие разные травки, смотреть на звезды, узнавать больше про фейри, изучать интуитивный подход к магии, который практиковали почти на каждом занятии и по перемещениям, и по чарам. Но мисс Форест настаивала именно на изучении формул, имеющих больше общего с математикой, чем магией, и больше внимания уделяла именно теоретическим основам, которые Гарри не понимал, хоть ты тресни.

Поэтому эти выходные он решил целиком и полностью посвятить непонятному предмету и наконец-то его понять, но… Гарриет с Мирой и Нилом хотят исследовать подвалы Авалона и искать таинственную пещеру. Разве это не круче всей возможной теории магии? Это же приключения, тайны и еще раз тайны!

Правильно истолковав неуверенность друга, Нил понизил голос до заговорщического шепота:

— И мы возьмем с собой бутерброды!

Гарри прыснул от смеха и чуть не облился чаем, который как раз поднес к лицу и собирался выпить. Прикрыв рот рукой, Гарри откашлялся и просипел:

— Да иди ты! — и для верности ткнул сидящего рядом друга локтем в бок.

— Только если ты со мной, — почти пропел Нил.

Гарри вздохнул, с сожалением покачал головой и придвинул к себе ближе «Руководство по трансфигурации для начинающих», хотя желание оставить его в тумбочке в своей комнате и забыть на все выходные было слишком велико.

— Как-нибудь потом.

— Знаешь, Гарри, иногда ты становишься заучкой прям хуже Ведена! — с хохотом выпалил Нил, под возмущенное «Эй!» с другого конца стола.

— Знаю, — еще тоскливее вздохнул Гарри.

— И ничего не можешь с этим поделать? — с шутливым участием в голосе спросил Нил.

— И ничего не могу с этим поделать, — в тон ему вторил Гарри.

В общем, это был совершенно обычный весенний день, даже солнце ненадолго выглянуло, а потом снова скрылось за тучами — и не поймешь сразу, дождливые они или снежные. После обеда Гарри с Нилом вышли за ворота школы, чтобы уже по традиции немного пройтись возле озера, посмотреть, сколько льда там осталось и как скоро там снова будут купаться кельпи. Сам Гарри их еще ни разу не видел, но Нил рассказывал, что они выглядят совсем как лошади, только созданы из воды и обожают плавать на поверхности озера в разгар лета. Или, если повезет, то появятся здесь даже раньше! А еще уже совсем скоро можно будет увидеть лунных тельцов, которые тоже не слишком-то любят холода. По словам Нила, весной и летом вокруг озера Мелс чуть ли не целые парады всевозможных волшебных зверей устраиваются каждый год, и Гарри очень хотел ему верить, хотя и подозревал, что друг, скорее всего, просто привирает, чтобы его посильнее впечатлить.

Над Калибурном снова разгорались оранжевые всполохи возвращающихся фениксов, а у озера уже тоже вполне привычно кружил, не обращая никакого внимания на промозглый ветер, знакомый им животуч. Нил, приподнявшись на цыпочках, помахал ему рукой, и Гарри отдернул друга: непонятный, пусть и знакомый животуч все еще вызывал у него некоторые опасения — кто ж знает, что это за туча такая живая?

Словно бы тоже обратив на них внимание, животуч плавно развернулся в сторону Авалона, проплыл прямо над головами мальчишек и, как и прежде, исчез между верхушками деревьев.

— А в этот раз он довольно низко летел, — задумчиво сказал Нил, и Гарри кивнул:

— Ага, это как когда птицы низко летают — к дождю.

— Думаешь, дождь будет?

— Может быть, — вообще Гарри думал о том, что вряд ли, очень вряд ли животуч был птицей. Скорее уж каким-нибудь воздушным кельпи, если такие есть и если про водяных лошадей Нил не соврал.

— Пошли обратно? — помолчав, предложил Нил.

— Пошли.

Мальчики только повернули в сторону замка и тут же замерли: со стороны леса послышался чей-то оглушающе громкий крик. Переглянувшись, друзья, не раздумывая, бросились к лесу и по пути смешались с другими выбежавшими из школы студентами и преподавателями.

На краю поляны, где обычно проходили занятия по перемещениям, у самых деревьев лежал Тилли — неподвижно и страшно. Вокруг него столпились старшекурсники, и, вытянув шею, Гарри разглядел присевшего на корточки возле эльфа Мерлина, необычно серьезного и сосредоточенного.

— Что случилось? — спросил Нил у одного из подошедших первыми студентов, но никто, как и они сами, ничего не знал.

Над поляной стояла гнетущая тишина.

— Умер? — услышал Гарри чей-то тихий голос, но ему тоже никто не ответил, а Гарри больше всего на свете сейчас боялся услышать, что профессор Тилли в самом деле умер.

Мерлин положил руки на грудь Тилли, закрыл глаза, будто к чему-то прислушиваясь, едва слышно пробормотал себе под нос слова неведомого Гарри заклинания, эхом разнесшиеся над головами студентов, — и в следующий миг обоих профессоров уже не было на этой поляне и, как подозревал Гарри, в этой школе.

Стоило им исчезнуть, как словно бы невидимая паутина — липкая паутина страха, — поддерживающая на поляне напряженное молчание, прорвалась, и все разом заговорили.

— Кто-нибудь видел, как это случилось?

— А что, что случилось?!

— Он вообще еще жив?!

— Да жив он, куда ж денется, это ведь Тилли!

— А куда он?..

— А что?..

И еще сотни разных вопросов, ответов на которые не было ни у кого, но они ведь просто не могли не прозвучать сегодня над поляной.

Так совершенно обычный весенний день резко перестал быть обычным, и оставалось только гадать: что же их ждет дальше?

В конце дня стало известно, что Тилли будет жить. Гарри узнал это от Нила и почувствовал, будто камень с души упал. А потом Нил сказал, что никто не знает, когда профессор Тилли очнется.

— Как так? — озадаченно спросил Гарри, в душе которого снова поднималась уснувшая было тревога.

И тогда Нил рассказал то, что услышал от Мерлина: что Тилли не может очнуться из-за проклятия и что ни сам Мерлин, ни целители никогда прежде не встречали ничего подобного.

— Тогда… что будет с Тилли?

— Мерлин говорит, что он будет спать до тех пор, пока они не придумают, как снять проклятие.

— Я и не знал, что проклятия все еще существуют, — подумав, сказал Гарри, и Нил грустно кивнул:

— Ага, их уже лет двести никто не использовал в Волшебной Стране, а теперь… Теперь кто ж знает, что с этими проклятиями вообще делать?

Из учебника по истории магии Гарри помнил, что проклятия раньше в Волшебной Стране были совсем не редкостью, особенно до того, как между Благим и Неблагим Дворами не было заключено перемирие. Но перемирие пришло, и благодаря ему в Волшебной Стране воцарилось спокойствие. А до этого различные учебники и биографии великих фейри тех времен настолько красочно и реалистично описывали проклятия, от которых умирал весь домашний скот, гнила вода, на телах появлялись неизлечимые болезни, что после прочтения подобной литературы перед сном Гарри еще несколько ночей ворочался с бессонницей и думал: «Как же хорошо, что здесь больше никто никого не проклинает». А теперь, вот, прокляли, и Гарри даже не знал, что его пугает сильнее: то, что проклятия вернулись, или то, что с профессора Тилли снять проклятие никто не сможет. Особенно теплых чувств к профессору по перемещениям Гарри не испытывал, но… Это было страшно: когда кто-то, кого он знал вот уже полгода и видел почти каждый день вдруг оказывается при смерти.

Гарри поежился: до этого Волшебная Страна была его личным островком безопасности и спокойствия, где просто не может произойти ничего страшнее отчисления из школы. А теперь мальчику казалось, будто бы вот-вот рухнут стены Авалона, или озеро выйдет из берегов, или небо упадет им всем на головы… Будто бы неприятности, страшные и неумолимые, поджидали его теперь за каждым углом и только и ждали случая, чтобы наброситься на Гарри и раз и навсегда убедить его, что в этом мире, в принципе, нет совершенно ничего безопасного. «Везде опасность, Гарри, будь осторожен, везде опасно», — словно бы угрожающе говорило ему буквально все вокруг, и Гарри закрывал уши руками, чтобы не слышать этого.

— Эй, ты чего? — посмотрел на него Нил, когда Гарри что есть сил потряс головой и крепко-крепко зажмурился.

— Н… Ничего, — шепотом ответил Гарри и не понял, почему вдруг вообще начал шептать.

Нил вздохнул и сел рядом с ним на каменный берег у озера. Помолчал, наблюдая за тем, как по озеру медленно и чинно плывут последние нерастаявшие льдины, и признался:

— Мне тоже страшно.

Гарри приоткрыл глаз, другой и удивленно посмотрел на друга: прежде Нил казался ему человеком… лепреконом, который не боится ничего и никогда, кроме, разве что, знакомства с отцом или отчисления из Авалона, но теперь он в самом деле выглядел каким-то потерянным и даже немного испуганным.

А Нил продолжил говорить, все так же не сводя немигающего взгляда с озера:

— Дедушка рассказывал, что раньше здесь был ад. Ну, до того, как Дворы помирились. Всюду огонь, кровь, крики и тысячи проклятий… Воевали, в основном, чистокровные, но и нам всем тоже доставалось сильно. Дворы и перемирие-то то заключили только тогда, когда в каждом из Дворов по десять или пятнадцать фейри осталось. Представляешь? А раньше их ведь сотни были. Ну… — Нил перевел дыхание, сглотнул воздух, комом вставший в горле и сказал: — По крайней мере, так мне это все дед рассказывал. А я тогда мелкий был и спать нормально не мог, все боялся, что и со мной это все повторится. А мама тогда просто жутко деда ругала и говорила, чтобы он перестал меня запугивать, а дедушка говорил, что это все наша история и я обязан ее знать. Хах! — Нил потер рукой переносицу и усмехнулся, немного горько и тухло. — Глупо, конечно, но…

— Не глупо, — возразил Гарри. — Меня все эти истории в книгах тоже до чертиков напугали.

— Так-то тогда и магии больше было, и фейри сильнее, — Нил, задумавшись, замолчал, а потом странным голосом продолжил: — А для проклятий, тем более таких, что ты из комы выйти не можешь, знаешь, какая сила нужна?

— Какая?

— Много-много магии, — Нил развел руками в стороны. — Я и не думал, что кто-то сейчас еще может так колдовать.

— Да, это странно, — согласился Гарри.

Про то, что Волшебная Страна постепенно умирает, теряя магию, он уже слышал. Да это и так было ясно, если вспомнить, сколько в Авалоне было пустых кабинетов и даже целых этажей и коридоров и как мало студентов теперь здесь учились. Магии хватало на то, чтобы выращивать деревья или перемещать предметы, или создавать крохотные огоньки и водопады, подпитывая их своим воображением. Но такого, как раньше, чтобы студент мог сам создавать из ничего целые горы или перемещаться хоть на другой конец света — такого больше не было, Гарри лишь читал об этом в старых, больше не пригодных для обучения новых поколений фейри учебниках. Теперь даже преобразованию учились по учебникам обычных магов, и это фейри-то, у которых магия раньше буквально лилась по венам и была почти полностью безгранична!

А теперь кто-то наложил на профессора Тилли проклятие такой силы, какой уже давно не видели в Волшебной Стране. И никак иначе, кроме как «странно», Гарри это описать не мог.

— Как думаешь, а Мерлин знает? — спросил Нил, и Гарри пожал плечами.

— О том, что проклятие было слишком сильным? Наверняка, он же в магии, в любом случае, больше нашего понимает.

— А если нет? — убежденным Нил не выглядел, все-таки он всю жизнь прожил по соседству с Мерлином и уж точно знал, насколько тот порой бывал безалаберным и невнимательным.

Гарри хотел напомнить другу, что в Авалоне есть и другие преподаватели, которые точно обратят внимание Мерлина на это проклятие. Но не стал, потому что в глазах Нила Гарри видел сейчас то же, что чувствовал сам: что он вот прям на этом месте умрет от бессилия и отчаяния, если не попытается сделать хоть что-то полезное.

Поэтому Гарри кивнул:

— Да, думаю, тебе надо сказать Мерлину о своей догадке, — и по просиявшему в ответ лицу Нила он понял, что именно этих слов от него и ждали.

— А ты не пойдешь со мной? — уже поднявшись на ноги и отряхнув с брюк каменную крошку, спросил Нил.

— Нет, я лучше… посижу тут.

— Ладно, как знаешь.

— Ага.

Гарри глядел на удаляющуюся спину лучшего друга и думал о том, что просидит, наверное, здесь хоть до самого ужина. Других дел у него сегодня все равно никаких не было… Точнее, были, но сосредоточиться хотя бы на одном из них у Гарри при всем желании не получилось бы.

Поэтому он посидел еще немного, понял, что от неудобной позы начинают затекать ноги, и наконец встал, чтобы размяться. Ноги тут же пронзили тысячи маленьких иголок, и Гарри, пошатнувшись, чуть не упал. Но все же выстоял. Постоял, дожидаясь, когда неприятные ощущения пройдут, и собирался уже вернуться вслед за Нилом в школу, но ноги сами понесли его в сторону лесной поляны — туда, где кто-то наложил на Тилли проклятие. Гарри казалось, что если он еще раз увидит это место, то поймет, что ничего страшного там нет, что это просто все та же поляна, где их курс уже, наверное, больше сотни раз занимался перемещениями, бегал вокруг замка, отжимался… Здесь Гарри впервые удалось переместить свою толстовку, когда было очень холодно, и здесь же профессор Тилли впервые, пусть и достаточно скупо, похвалил его.

Так странно было осознавать, что возможно — только возможно — он больше не услышит от профессора Тилли ни редкую похвалу, ни замечаний… ничего не услышит, потому что, пусть Гарри и не хотел об этом даже думать, но была слишком высокая вероятность того, что Тилли в самом деле мог уже не очнуться. И это действительно пугало.

То, что поляна не пуста, Гарри заметил только тогда, когда уже подошел достаточно близко.

— Профессор Филия? — окликнул Гарри преподавательницу астрономии.

Женщина стояла, прислонившись спиной к ближайшему дереву, и смотрела на то место на поляне, где вчера нашли Тилли. Обычно спокойная и безмятежная, сейчас она казалась встревоженной и расстроенной. Даже перышки на голове будто бы поникли. Гарри вспомнил, что они с Тилли, кажется, близки. И ей сейчас тоже непросто.

— Гарри? — Филия подняла взгляд на мальчика и, казалось, только сейчас заметила его присутствие. Пару мгновений она смотрела на него своими гипнотическими фиалковыми глазами, а потом мягко улыбнулась: — Что ты здесь делаешь?

Гарри хотел сказать, что пришел сюда, чтобы перестать бояться, но… Как такое скажешь? Он и Нилу-то в этом не смог признаться, не то, что кому-либо из преподавателей.

— Я… — Гарри так и не придумал, что ответить, поэтому замолчал, но Филия его ответа и не ждала. Улыбнулась еще ласковее и осторожно спросила:

— Ты тоже переживаешь за профессора Тилли?

— Да, — кивнул Гарри.

Они помолчали, вместе рассматривая поляну так, будто видели ее впервые и вообще мало представляли, что ожидали здесь увидеть. А потом Филия уверенным голосом сказала:

— Он поправится, — и Гарри очень хотел ей верить, но…

— Почему вы так думаете?

Если бы ему только кто-то объяснил, почему Тилли точно поправится, почему с ним непременно все будет хорошо! Потому что Гарри отчаянно хотел в это верить, но чтобы верить, ему нужно было знать наверняка. А как узнать, у кого?

Филия присела на поваленное дерево, туда, где часто во время занятий сидел Тилли, наблюдая за безуспешными магическими потугами своих учеников, и похлопала рукой по древесной коре, предлагая Гарри присоединиться. Помедлив, Гарри сел рядом с Филией.

— Знаешь, когда я только пришла работать в Авалон, — Филия говорила медленно и со сдержанной тоской в голосе, словно говорить об этом ей не очень-то и хотелось, а не говорить об этом она не могла, — я не была уверена, что смогу стать хорошим преподавателем. Я до этого никогда прежде никого не учила, но зато могла часами говорить о звездах. Тилли работал здесь гораздо дольше меня, и он помог мне освоиться. Он всегда был таким сильным и уверенным, отлично владел магией… Он сильный, Гарри, правда, сильный, и если кто и сможет прийти в себя после проклятия, то только он.

Гарри улыбнулся: ему в самом деле хотелось верить. Он помнил, какие слухи ходили среди студентов о жизни Тилли до Волшебной Страны и Авалона, о том, как тяжело было домовым эльфам в человеческом мире, как ужасно с ними обращались маги, как профессор Тилли потерял невесту, отказавшуюся сбегать вместе с ним в Волшебную Страну. То, что Тилли прошел через все это и нашел в себе силы стать таким, как сейчас — сильным, как и сказала Филия, гордым, уверенным в себе — все это действительно требовало просто железного характера.

Филия уже не рассказывала, сидела, водила рукой по коре дерева и меланхолично смотрела вдаль, мимо сгущающихся в небе вечерних сумерек, и пребывала мыслями где-то совсем в другом месте. Попрощавшись, Гарри ушел с поляны и побрел в сторону замка. Разговор с Филией дал ему крохотную веру в то, что все будет хорошо, и от этой искры надежды на душе у Гарри наконец-то хотя бы чуть-чуть стало легче.

Хорошее настроение продержалось все то время, что Гарри шел от поляны до школы, поднимался по лестницам, проходил один за другим пустые коридоры. Хорошее настроение продержалось ровно до того момента, как Гарри потянул на себя ручку от двери и в общей гостиной его встретили смертельно-бледный Нил и лавиной обрушавшаяся на голову Гарри фраза:

— Авалон закрывают!

Подавленное молчание однокурсников и взволнованный взгляд Нила лучше всего подсказали Гарри, что это не очередной глупый розыгрыш рыжего лепрекона. Гарри молча прикрыл за спиной дверь, прошел в центр гостиной, занял место на диване рядом с уныло смотрящей будто бы сквозь собственные раскрытые ладони Гарриет и сказал:

— Рассказывай.

Гарри приготовился слушать. Нил в свою очередь приготовился рассказывать и уже только было набрал в грудь побольше воздуха, чтобы хватило для какого-нибудь эпичного вступления, как вдруг плечи его поникли, а сил рассказывать резко не осталось. Плюхнувшись в соседнее кресло, Нил потер пальцами гудящие виски, и следующие слова прозвучали очень тихо, надломлено:

— Помнишь, я хотел поговорить с Мерлином о проклятии?

— Помню, — кивнул Гарри.

Видеть Нила настолько расстроенным было странно и почти нелепо, ведь это же тот самый лепрекон, который может хоть весь день шутить про горшочки с золотом, заслушивать до дыр музыкальный камень с новыми хитами «Фей», спорить с Хортом и действовать на нервы Гарриет уже одним только своим присутствием рядом! А теперь Нил сидел в соседнем кресле, закрывал лицо руками и сквозь пальцы бездумно смотрел куда-то в пол. Не смеялся, не пытался острить — и будто бы самое яркое солнце в общей гостиной внезапно погасло.

— В общем, я уже подходил к кабинету Мерлина, но услышал голос директора Дарелла и решил не мешать, — Нил развел руками и тяжело вздохнул. — Им же и так нелегко приходится, с профессором Тилли, проклятием…

— Ага, — согласился Гарри. Авалон теперь вообще мало походил на школу, в которую Гарри приехал осенью. Тот Авалон был таинственным, со всеми этими пустыми коридорами и кабинетами, загадочным и очень спокойным, будто бы в стенах старинной школы просто не могло произойти ничего серьезнее того, что однокурсники узнают, что Гарри просто маг, или что их с Нилом исключат за попытку побега из школы. Давно это было… Но тогда это действительно казалось самым страшным, что только может произойти. А теперь, вот, получалось, что самое страшное: закрытие Авалона, магическая кома и непонятно откуда взявшееся супер сильное проклятие.

— Поэтому я собирался уйти и зайти к Мерлину попозже, а потом услышал это… — Нил замолчал и через силу продолжил говорить: — Директор предлагал на время закрыть школу, чтобы больше никто не попал под проклятие, если оно еще где-то здесь осталось.

— Вполне логично, — заметил сидящий поодаль Веден, и Гарри не стал с ним спорить. Какой смысл, если он прав? И все же Гарри помнил, каким радостным и восторженным был Нил во время их первой встречи, как он прямо-таки горел желанием наконец начать учиться в Авалоне, как он все уши Гарри прожужжал о том, какая это замечательная школа и как долго он этого ждал. — Неизвестно же ведь, только ли профессора Тилли прокляли или всю школу?

А теперь, если Авалон закроют, то… Что останется?

— Надолго? — вместо этого спросил Гарри, и Нил, вынырнув из собственных размышлений, слегка удивленно покосился на друга.

— А?

— Ну, надолго школу собираются закрыть? Ты не слышал, директор об этом ничего не говорил?

Пусть сам Гарри и попал сюда по ошибке, но именно в Волшебной Стране у него появились первые в его жизни друзья: Нил, Гарриет, Веден… Здесь Гарри встретил преподавателей, ставших ему почти второй семьей. К Розиет Белль Гарри с Нилом до сих пор часто забегали после занятий на чай с печеньем и обожали слушать истории про ее молодость, и она заменила Гарри бабушку, которую он не помнил. Мерлин казался то ли безалаберным старшим братом, которому можно рассказать все-все-все на свете, кроме, разве что, желания сбежать из школы на концерт, и который обязательно выслушает, поймет и даст самый лучший совет. Или Ралыг, который для всего первого курса казался добрым и чуть-чуть странноватым дядюшкой, который вдруг ни с того, ни с сего мог выдать какой-нибудь интересный факт, вроде теории о том, как ношение килта влияет на магические способности. Это всегда было что-то очень веселое и забавное, пусть и из-за такой вот манеры общения отношения между братьями все еще оставляли желать лучшего. Ну, по крайней мере, Огра уже перестал делать вид, что старшего брата у него вообще нет и никогда не было, и это давало надежду на то, что в будущем все еще обязательно изменится в лучшую сторону — и Гарри очень бы хотел увидеть это все своими глазами.

Гарри много чего хотел и увидеть, и узнать. А сколько приключений у них с Нилом и Гарриет должно еще быть впереди! Те же поиски Экскалибура, который они просто обязаны однажды найти! Но… Будут ли, если Авалон закроют? Или если Авалон закроют слишком надолго?

— Я так понял, что до тех пор, пока не убедятся, что проклятие точно больше никому не сможет навредить, — ответил Нил.

— И сколько на это обычно уходит времени?

Нил только развел руками: узнать ответ на этот вопрос он и сам дико боялся.

— Если бы только был шанс снять проклятие… — подала голос молчавшая до этого Мира.

— Ага, — откликнулась Гарриет. — Тогда бы профессор Тилли очнулся, а Авалон не пришлось бы закрывать.

— Но как это сделать? — разумно спросила Мира.

Воодушевившиеся ребята снова понуро замолчали. Снять проклятие было бы, конечно, просто замечательное — но для этого нужно хоть что-то знать и о проклятиях вообще, и об этом одном конкретном. А они не знали.

Гостиная погрузилась в подавленное молчание. Гарри думал о том, что это все просто не может так закончиться, вспоминал первый приезд в Волшебную Страну и то, как она изменила и его самого, и всю его жизнь. Блин, да если бы он тогда не уехал с Тисовой улицы, то… Может, так никогда бы и не подружился с Дадли, и не узнал бы правду о своих родителях.

В жизни Гарри много чего хорошего случилось только потому, что одним прекрасным днем он столкнулся на вокзале с Нилом и они перепутали билеты. А не случись этого, то все ведь сейчас было бы совсем иначе, да? Гарри бы, наверное, учился в Хогвартсе, колдовал с помощью волшебной палочки, как когда-то колдовали и учились его собственные родители, и никогда бы даже знать не знал о том, что, например, Волшебная Страна реальна и лепреконы действительно существуют.

Думать о том, что все могло бы сложиться иначе, совсем не хотелось. Вместо этого Гарри всем сердцем надеялся на то, что вот прямо сейчас что-нибудь случится и все снова станет хорошо: Тилли очнется, проклятие исчезнет, школу не закроют…

А если все же закроют, то куда они все денутся, просто вернутся обратно домой, будто ничего не случилось? Гарри на мгновение очень отчетливо представил, как вновь возвращается на Тисовую улицу и как прячет в чулане под лестницей музыкальный камень и учебники по магии — прячет так далеко, как только может, чтобы больше не помнить о существовании Волшебной Страны. Ведь без билета в школу как он туда снова попадет? Он же не фейри, не лепрекон, гоблин или вейла, ему для входа в страну своей мечты нужно приглашение — билет в школу магии. А если школы не будет, то все — прощай, Волшебная Страна, друзья, концерт «Фей», на который они с Нилом хотели сходить, сам Нил, Гарриет, Веден… все.

Гарри помотал головой: это было бы слишком страшно.

А, может быть, призрак короля Артура смог бы им как-то помочь? Не просто же так он показал Гарри ту книгу с легендами? Может быть, там скрыта какая-то очень важная подсказка, и если Гарри сумеет ее разгадать, то все наладится?

Гарри вздохнул. Кого он обманывает? Если в книге и есть какая-либо подсказка, то и он сам, и Гарриет, и Мира, и Нил ее благополучно пропустили. А теперь школу закроют, и призрак так навсегда и останется не упокоенным, потому что некому будет найти его меч и…

— Слушайте, — внезапно сказал Нил, и Гарри с надеждой посмотрел на друга. Нил откашлялся и продолжил: — А ведь есть же способ снять проклятие!

— Какой? — скептически нахмурившись, хмыкнул Хорт.

— Экскалибур! — с триумфом объявил Нил, вскочив на ноги, и Хорт закашлялся, отсмеиваясь. А Гарри лишний раз убедился, что у них с Нилом мысли в самом деле схожи.

— Меч? Ты сейчас серьезно?

— Ага, — энергично покивал Нил. — В той книжке Гарриет было написано, что меч, выкованный из драконьего пламени, способен уничтожить любое проклятие. Так может, это именно то, что нам надо?

— Там правда так было написано? — тихо спросил Гарри у о чем-то сосредоточенно размышляющей подруги.

— Д-да, кажется… — неуверенно ответила Гарриет и достала из сумки книгу о короле Артуре, с которой, похоже, вообще не расставалась в последнее время. Под заинтересованными взглядами однокурсников пролистала книгу почти до самого конца и наконец с сияющими глазами обернулась к Гарри: — Да, Экскалибур может снять проклятие!

Нил с видимым превосходством уставился на Гарриет сверху внизу, и в его широченной улыбке явственно читалось: «Вот видишь, я об этом твоем мече знаю больше тебя! Ха-ха-ха!». Гарриет раздраженно фыркнула и спрятала книгу обратно в сумку, но Гарри заметил, как слегка покраснели кончики ее ушей.

— Ну, значит, осталось только найти меч! — подытожил Нил, довольно потирая руки.

Поразмыслив и порядком поломав голову, друзья пришли к выводу, что соваться одним в подвал проклятой школы — неоправданный риск и, как выразился Веден, «форменное безумие». Поэтому, подумав еще немного, Нил с Гарри пришли к выводу, что без Мерлина им не обойтись: он и взрослый, и профессор, и про Экскалибур и короля Артура явно знает больше, чем все они вместе взятые.

Излишне, на взгляд Гарри, пафосно пообещав друзьям, что вернутся с победой или не вернутся вообще, ребята отправились в кабинет преподавателя.

— А если он нам не поверит? — спросил Гарри у идущего рядом с ним Нила, но Нил только отмахнулся:

— Да брось! Это же Мерлин, он просто обязан нам поверить!

В своем кабинете Мерлин был не один, за столом напротив него сидела Селина и грела руки о теплую чашку с чаем. От чая вверх поднимались прозрачные струйки пара, а комната наполнилась ароматом мяты с чабрецом. Гарри даже удивился: как здесь может быть все настолько спокойно, когда за пределами этих комнат творится такое? Нил, возмущенно запыхтевший рядом, кажется, думал о том же самом.

Заметив появление незваных гостей, Мерлин улыбнулся, встал со своего стула и направился в сторону кухонного шкафа, на ходу бросив:

— Чай?

— Чай, — кивнул Нил. — И меда побольше!

Гарри кашлянул, намекая другу, что сейчас у них есть великая миссия по спасению школы и совсем нет времени на чай. Нил сделал вид, что не услышал, и сел на стоящий возле стены диван.

— Добрый вечер, профессор Форест, — поздоровался он с эльфийкой.

— Добрый вечер, — повторил за ним Гарри, подумав, что важная миссия еще не является поводом для невоспитанности.

Преподавательница по преобразованию мягко улыбнулась ребятам и тоже пожелала им хорошего вечера. У всех троих на языке вертелся один и тот же вопрос: что они забыли в гостях у Мерлина так поздно, ведь время ужина уже давно прошло и сейчас студентам полагалось бы готовиться ко сну, а преподавателям… ну, может быть, готовиться к завтрашним занятиям или тоже ложиться спать, Гарри вообще плохо представлял, чем занимаются профессора в Авалоне в свободное от работы время. Спят, наверное.

Мерлин вернулся от плиты с двумя дымящимися чашками и протянул их Гарри и Нилу.

— У вас все в порядке? — спросил он, присаживаясь обратно и с любопытством разглядывая явно что-то замышляющих мальчишек.

Нил с Гарри переглянулись. Ничего скрывать от Мерлина они, конечно, не собирались, но не в присутствии же Селины! Нил все еще относился к ней с изрядной доле подозрительности, хотя настороженность друга Гарри понять не мог. Однако его и не было в Волшебной Стране во время войны Дворов, и для него Неблагой Двор был просто интригующим названием из давней и довольно кровавой истории.

— Ну, — замялся Нил, но все же решился и сказал: — Нам кажется, мы знаем, как снять проклятие!

— Вот как? — заинтересовался Мерлин, поддавшись вперед. — И как же?

— Экскалибур, — довольно усмехнулся Нил.

Взгляд Мерлина из заинтересованного стал просто веселым, но энтузиазма Нила это не убавило.

— Ты же в курсе, что он уже много веков считается утерянным? — с лукавым блеском в глазах спросил Мерлин.

— Ага, но у нас… в основном, конечно, у Гарриет, — поправился Нил, сбившись на полуслове. — В общем, у нас есть идея, где этот меч может быть.

— В самом деле?

— Мы слышали, — вступил в разговор Гарри, для храбрости сделав большой глоток чая и чуть не захлебнувшись, — что в Авалоне есть подвал.

— Есть, — кивнул Мерлин, о чем-то размышляя. — Но туда уже очень давно никто не спускался.

— А еще в этих подвалах должен быть вход в озерную пещеру, — приободрившись, продолжил рассказывать Гарри. — И если мы… то есть, Гарриет… правы, то в этой пещере осталась вода из озера Мелс и там же может быть и меч!

— Пещеры, — задумчиво протянул Мерлин, — хм…

Гарри и Нил с надеждой смотрели на преподавателя, напряженно ожидая его вердикта. Ведь от решения Мерлина сейчас зависело буквально все!

— А неплохая мысль, так-то, — наконец сказал Мерлин и усмехнулся. — Почему бы, и правда, не поискать эту пещеру?

— Да! — воскликнул Нил, от волнения вскочив на ноги и чуть не опрокинув на себя забытую кружку.

— Чего да? — Мерлин спрятал улыбку за еще одним глотком травяного чая. — Я тебя с собой в какую-то непонятную пещеру не возьму, вам с Гарри лучше вернуться в гостиную.

— Так нечестно! — взвыл Нил, и Гарри его понимал: вот настолько близко подобраться к самому настоящему приключению и вдруг быть исключенным из команды по спасению школы, если не целого мира. Приятного мало.

Нил плюхнулся обратно на диван и сердито засопел, скрестив на груди руки и исподлобья поглядывая на Мерлина. Мерлин пару минут безуспешно делал вид, будто ничего не замечает, но даже чай в такой атмосфере попадал не в то горло и не вызывал совершенно никакого удовольствия.

Мерлин с тяжелым вздохом отставил чашку в сторону, испытующе посмотрел на ребят и сказал:

— Ладно, можете тоже пойти.

— Да! — Нил радостно хлопнул Гарри по плечу, будто бы специально подгадав момент, когда Гарри будет пить чай. Гарри закашлялся и бросил на друга недовольный взгляд.

— Разумно ли это? — возразила Селина. — Они все же еще дети, а в подвалы действительно давно никто не спускался.

— Ничего страшного, я пригляжу за ними, — Мерлин беспечно пожал плечами в ответ на все опасения девушки. — Или, если хотите, можете пойти с нами.

Нилу такая идея категорически не понравилась, но мрачный взгляд в свою сторону Мерлин стоически проигнорировал.

Селина явно сомневалась, вертела в руках свою чашку, задумчиво смотрела на плавающие на дне чаинки, словно в самом деле пыталась разглядеть в них свою судьбу. А потом встряхнула хвостом светлых волос и сказала:

— Да, с радостью составлю вам компанию.

Гарри был почти уверен, что «с радостью» — это слишком большое преувеличение. Но разве это имеет значение, если у них появился шанс спасти любимую школу от закрытия? И еще разбудить профессора Тилли, разумеется, и тогда… может, он наконец перестанет ненавидеть Гарри?

— Тогда предлагаю сначала допить чай, — решил Мерлин. — А потом пойдем искать эти подвалы, пещеры и мечи…

В подвал Авалона, как оказалось, вел целый большой коридор с широкой винтовой лестницей, который Нил с Гарри за все время своего пребывания в школе так ни разу и не заметили. Пару раз, наверное, все же проходили мимо, но и думать не думали о том, чтобы спускаться вниз, как и о самой возможности того, что Авалон может быть даже еще более огромным, хотя куда уж больше?

Первым по мраморной, серой и казавшейся почти бесконечно длинной лестнице спустился Мерлин, держа перед собой шар с магическим огнем, горящим синим цветом. Следом за ним шла Селина, осторожно перебирая ножками по ступенькам с таким видом, как если бы была одновременно готова и к тому, что на них вот прямо сейчас нападет какое-нибудь неведомое чудище, и к тому, что ступеньки под их ногами превратятся в зыбучие пески или пугающую пустоту, и к тому, что они, в конце концов, просто дойдут до подвала и ничего с ними толком и случиться не успеет. Замыкали шествие по поиску Экскалибура Нил и Гарри, и им было откровенно скучно, потому что от своего первого в жизни настоящего приключения они ожидали большего, а получили — обыкновенные коридоры и лестницы.

— Я и не знал про эту лестницу, — шепнул Нил, и Гарри кивнул:

— Ага, я тоже.

— И про подвалы раньше не слышал.

— Ага.

— Как думаешь, а что там?

— Нил, — Гарри обернулся к другу, — ну мне-то откуда знать?

— И все же?

— Не знаю, — отрезал Гарри, но, подумав, все же предположил: — Может, куча всяких таинственных знаков, сокровища и все такое?

— Ты сейчас серьезно?

— Ну, а у тебя какие мысли?

— М-м-м… — Нил мечтательно вздохнул. — Может, драконы?

— Драконы? — пробормотал Гарри и, как до этого сам Нил, повторил: — Серьезно?!

— Или озеро с русалками.

— Ты же в курсе, что это все то же озеро Мелс? И Мира бы сказала нам, если бы там были русалки.

— А ты бы сказал? — усмехнулся Нил, и Гарри промолчал.

Они оба мечтали о приключениях в старинном замке, о тайнах и всяких прочих удивительных открытиях, а получили… Ну, получили подвал, в принципе, не сильно отличавшийся от всех остальных коридоров Авалона: просто длинный мрачный коридор, от которого в разные стороны тянулись такие же длинные коридоры с кучей закрытых и подернутых толстым слоем пыли дверей. И не разглядишь ничего без магического шара Мерлина! Нет, Нил и Гарри, конечно, тоже могли бы наколдовать какой-нибудь огонек, как их учил Ралыг на занятиях чарами, но одно дело наколдовать (и попытаться в этот раз все же не спалить дотла всю школу), а другое — удерживать этот огонек столько времени. И не спалить все школу, как в прошлый раз чуть не сделал Нил, да.

Мальчики во все глаза смотрели на волшебное синее пламя, которое горело ровно и спокойно и будто бы даже совсем не могло никого обжечь. До такого уровня мастерства во владении магией и Нилу, и Гарри было одинаково далеко.

— Красиво, — со вздохом признался Нил.

— Очень.

— А подвал не впечатляет.

— Вообще не впечатляет.

— Будто бы просто еще один этаж.

— Ага, только без окон.

— Я ожидал чего-то большего.

— Знаю, Нил, знаю.

— И мне скучно.

Гарри в ответ только хмыкнул: ну, по крайней мере, Нил снова стал самим собой и больше не грустил. А это уже было, пусть и маленькой, но победой.

Мерлин остановился на распутье, Селина замерла по правую руку от него, то и дело поправляя выбившуюся из тугого хвоста и постоянно спадающую на лицо прядку льняных волос. Гарри удивленно покосился на нее: почему обычно спокойная, как гора льда, преподавательница сейчас так заметно нервничала? Припомнив разговор в кабинете Мерлина, Гарри понял, что Селина Форест и тогда не особо-то горела желанием спускаться в подвалы Авалона, но все же согласилась пойти с ними. Самым очевидным вариантом для Гарри было то, что эльфийка не любила или даже боялась находиться в замкнутых пространствах под землей (может, эта была отличительная особенность эльфов, Гарри не был уверен точно), но все-таки осталась с ними, чтобы, если что, приглядеть за вечно мечтающими о приключениях мальчишками.

Гарри уже с благодарностью взглянул на профессора Форест и перевел взгляд на Мерлина.

— И куда нам теперь идти? — спросил Мерлин, широким взмахов руки и магическим пламенем освещая расходящиеся вдаль коридоры-паутины.

Нил сокрушенно покачал головой: они здесь хоть до самой старости могли бы блуждать. Гарри тоже озадаченно оглядывал коридоры, надеясь хотя бы интуитивно определить, какой из них вероятнее приведет их к заброшенной пещере. Коридоры выглядели до безобразия одинаковыми и серыми, как и тянущиеся вдоль них совершенно неотличимые друг от друга серые двери.

Гарри почувствовал подступающее к горлу отчаяние, ведь так им ни за что не найти легендарный меч! А значит, профессор Тилли никогда не очнется от проклятия, и школу закроют, и…

Гарри, прищурившись, всмотрелся во тьму уходящего вправо коридора. Ему на мгновение показалось, что он увидел там бледный отблеск, как бывало, когда один его прозрачный знакомый проходил рядом. Значит ли это, что призрак Артура подсказывает им дорогу? Но не подходит слишком близко, чтобы его не заметил Мерлин?

Вытянув вперед руку, Гарри уверенно указал направо, очень надеясь, что он не ошибся и это был не просто блик от синего пламени:

— Нам туда.

— С чего ты взял? — покосился на него Нил, и Гарри загадочно округлил глаза и сделал страшное лицо, мол: не задавай сейчас лишних вопросов, я потом сам тебе все расскажу. Уловив настроение друга, Нил послушно заткнулся, но Гарри по глазам видел, что вопросы у рыжего еще остались, причем масса.

— Ну, туда — так туда, — пожал плечами Мерлин и двинулся в указанную сторону. Ему, кажется, и вовсе не было дело до того, в какую именно сторону идти и найдут ли они вообще пещеру.

Самому Гарри, например, было очень интересно, что находится за всеми этими дверями, но он мужественно давил в себе любопытство и напоминал, что они с Нилом в будущем еще обязательно проверят все эти двери, если школу не закроют и если проклятие не убьет их всех.

Шаги гулко отдавались эхом, и Гарри старался ступать по каменному полу как можно тише — ему все казалось, что вот-вот какой-нибудь монстр кинется на них из-за одной из дверей или из-за следующего поворота. Или вдруг их шаги предупредят скрывающего в подвале таинственного злодея, наславшего проклятие на замок, о том, что они уже близко и скоро найдут его злодейское логово. Думая обо всем этом, Гарри чувствовал себя одним из героев комиксов, целыми стопками лежащих в комнате Дадли, будто бы он, и правда, очень крутой и бесстрашный герой, который вот-вот поймает злодея и спасет город. Героем, наверное, Гарри был бы кем-то, вроде Бэтмена… хотя, скорее, все же Робина. Зато тогда бы он все равно спас целый Готэм! Подумав об этом еще немного, Гарри пришел к мысли, что, пожалуй, все же слишком много комиксов прочитал, когда возвращался с Нилом домой на рождественские каникулы — вечно теперь в голову какая-то тарабарщина лезет.

Когда выбранный коридор снова разделился на два, Гарри увидел уже знакомый призрачный блик и выбрал верный путь, потом еще раз и еще. В конце концов, не могли же все эти блики быть просто случайностью! Гарри верил: Артур хочет, чтобы они нашли меч, и поэтому подсказывает им дорогу. А значит, они идут туда, куда нужно, и все у них обязательно получится!

В приподнятом настроении и уже абсолютно уверенный в своей правоте Гарри свернул за очередной поворот и замер: в этот раз коридор не разделялся на две, три или четыре части, а заканчивался — такой же серой и безликой дверью, как и все прочие.

— Наверное, нам сюда, — уже чуть менее уверенно заключил Гарри.

Мерлин подергал ручку на двери — было заперто. Он прикрыл глаза, прошептал слова заклинания на незнакомом Гарри языке, а потом открыл глаза, и его зрачки горели золотом. Дверь с тихим щелчком отворилась, а Гарри показалось, что где-то он уже видел это колдовское золото, но сейчас никак не мог вспомнить, где же именно. Это как с Дирком — стоило ему пропасть из виду, и Гарри в первые месяцы вообще забывал о его существовании и только совсем недавно научился продолжать о нем помнить, вопреки всей этой вампирской магии. И это был маленький повод для личной гордости Гарри.

Дверь распахнулась, и магов обдало затхлой соленостью воздуха, вырвавшегося из заперти. Гарри даже приблизительно не догадывался, что скрыто за остальными дверями в подвалах Авалона, но если это было хотя бы немного похоже на то, что открылось им за этой дверью, то он хотел однажды повидать их все — потому что за этой дверью их ждала самая настоящая пещера. Точь-в-точь такая, как он себе и представлял: мрачная и величественная, с тянущимися вверх острыми стенами, свисающими откуда-то с потолка каменными сосульками-сталактитами и растущими из пола величественными сталагмитами, тянущимися к копьям с потолка, как пробивающаяся сквозь асфальт трава отчаянно тянется к солнечным лучам. И звук капель, разбивающийся о водную поверхность: кап-кап-кап. Кап. Гарри осторожно вошел внутрь и почувствовал, как ботинки мигом потяжелели, промокли и стали неприятно холодными. И только после этого обратил внимание на то, что пола пещеры даже не было видно — его весь скрыла вода из озера. Нил сдавленно фыркнул, посмеиваясь над невнимательностью друга, а потом тоже шагнул в пещеру — не одному же Гарри ходить с мокрыми ногами.

Посреди пещеры стоял серовато-зеленый постамент, сделанный будто бы из единого куска гигантского камня. Приглядевшись, Гарри увидел, что он не пустует: на нем лежало чье-то тело. Вошедший следом за ними Мерлин тихо ахнул, но тут же взял себя в руки.

— Это… — начал было Нил.

Около постамента была привязана на покосившийся деревянный колышек старинная лодка. Она покачивалась на водной глади, и ее ссохшиеся доски скрипели в такт. А Гарри смотрел на нее и вспоминал что-то давно забытое, что-то… будто приснившийся в детстве сон, который он и помнить не должен был — об отправляющейся к берегам Авалона лодке. Гарри только и помнил, что эту самую лодку, с виду совершенно обычную и простую, и то, как блестел в лучах уходящего солнца меч из столь чистого металла, что казалось, будто он был совсем зеркальным. Красивый меч, сильный, волшебный, легендарный, наверное, даже. Экскалибур.

— Король Артур, — закончил за друга Гарри.

Призрак, и правда, выглядел совсем так же, как и при жизни: те же черты лица, те же волосы, те же металлические доспехи и красный плащ за спиной.

Они действительно нашли место последнего пристанища великого короля Камелота.

Последней в озерной воде вымочила ноги Селина, она во все глаза смотрела на тело посреди пещеры, словно отвести от него взгляд было попросту выше ее сил. Мерлин обернулся к ней и с легкой, немного грустной улыбкой сказал:

— Мы нашли его, Моргана, в самом деле нашли. И что ты будешь делать теперь?

Гарри переводил взгляд с Мерлина на Селину… то есть, Моргану и чувствовал себя таким же ошеломленным, как Нил, который от избытка чувств умудрился потерять равновесие и теперь сидел по пояс в пещерной воде, явно не спеша как-либо исправлять свое нынешнее положение. Гарри его прекрасно понимал — ему самому казалось, будто земля ушла из-под ног, завертелась-завертелась-завертелась… А вставать на свое привычное место не хотела категорически.

Сел… Моргана нервно поправила уже в сотый, наверное, раз, выбившуюся прядь, почти со страхом посмотрела на Мерлина и наконец спросила:

— Как ты узнал?

— А разве я мог не узнать тебя? — встречным вопросом ответил Мерлин и развел руками в разные стороны. Гарри подумал, что, кажется, почти так же в одной из передач про животных, которые они с Дадли смотрели по телевизору, люди подходили к перепуганным, раненным зверям, словно бы говоря: «Смотри, я тебя не обижу. Ты в безопасности, все будет хорошо». А потом, насколько помнил Гарри, звери либо бросались на людей, либо давали им залечить свои раны.

— Я даже свою внешность зачаровала, — хмыкнула, не поверив, Моргана.

— И светлые волосы, кстати, тебе очень идут.

— Спасибо, — с неожиданным смущением кивнула девушка.

— Может, снимешь чары? — предложил Мерлин и, подумав, добавил: — Я твоего лица уже целую вечность не видел.

Моргана явно сомневалась. Она думала пару минут, а Мерлин просто стоял рядом, не торопил и ни на чем не настаивал. Наконец она вздохнула, закрыла глаза, губы задвигались, шепча заклинание, — и в то же мгновение лицо подернулось дымкой, и черты начали почти неуловимо меняться. Челюсть стала более широкой, чем была у Селины, льдисто-синие глаза изменили цвет на темно-зеленый. Волосы, впрочем, так и остались светлыми.

Мерлин удивленно вскинул правую бровь, Моргана в ответ только пожала плечами:

— Что? Я кучу лет с темными волосами ходила, захотелось хотя бы немного побыть блондинкой.

— Тебе идет.

— Ты будто бы удивлен.

— Да нет, просто… немного непривычно.

— Да, понимаю, — Моргана, которая уже совершенно точно не была Селиной, грустно улыбнулась. — Я себя тоже поначалу в зеркалах не узнавала. Все думала, кто же ты такая, а потом вспоминала, что теперь это моя внешность. Так… Как давно ты понял, что я — именно я?

— С самого начала, — без утайки признался Мерлин.

— С начала? — переспросила Моргана, нахмурившись. — То есть…

— Когда ты пришла летом на собеседование на должность преподавателя преобразований.

— Точно, ты же был там, — задумчиво покивала Моргана. — Но почему тогда ты разрешил мне работать здесь?

— Ну, — Мерлин замялся, но потом, подумав, с тихим смешком сказал: — Я подумал: почему бы и нет?

Моргана выразительно промолчала, но настаивать на ответе не стала. Возможно, просто не хотела его знать.

— Как ты попала в Волшебную Страну? — в свою очередь спросил Мерлин, и Гарри жадно прислушался. Ведь в легендах говорилось, что и Мерлин, и Моргана были людьми-магами, но все же смогли войти в Волшебную Страну. Может, если он узнает, как у них это получилось, то ему больше не нужно будет бояться исключения из школы или закрытия Авалона, и он… Если бы Гарри узнал, как без школьного билета на Авалон-экспресс пройти из своего мира в мир своей мечты, ему бы больше никогда не пришлось бояться, что однажды он может сюда не вернуться.

Нил, поднявшись, совсем не вовремя закряхтел и собрал вокруг себя кучу брызг, и Гарри тоже очень не вовремя отвлекся и прослушал ответ Морганы и следующие слова Мерлина.

Гарри недовольно посмотрел на друга:

— Вот не мог подождать еще пару минут?!

— Да щас! — в свою очередь возмутился Нил, тщетно пытаясь стряхнуть с одежды лишние капли воды. Лишними, разумеется, были все, и отряхиваться они категорически не желали. — Там холодина — жуть!

Гарри вздохнул и махнул рукой — злиться на лучшего друга у него никогда толком не получалось.

Мерлин покосился на мальчишек, снова посмотрел на Моргану, и выражение лица его было… странным каким-то, Гарри прежде Мерлина таким не видел.

— Ребят, подождете нас здесь? — спросил Мерлин, обращаясь к Гарри с Нилом. — Нам с Морганой нужно поговорить.

— Да говорите здесь, мы не будем подслушивать! — широким жестом «разрешил» Нил, но Мерлин скептически хмыкнул, покачал головой и под локоть вывел Моргану из пещеры обратно в серый подвальный коридор. — Блин! — сокрушенно выдохнул Нил. — А так интересно было, о чем они будут говорить. Блин! — и для верности попытался пнуть что-нибудь на дне пещеры, случайно обрызгав Гарри водой с ног до головы.

— Эй!

— Да прости, прости. Просто… ну блин же ведь, да?

— Ага.

Гарри и самому было жуть как интересно, о чем же говорили сейчас Мерлин и Моргана, но… У них, и правда, было много, даже слишком много тем для разговора. Когда Гарри представлял, как они все вместе поймают негодяя, виновного во всех бедах Авалона, он рассчитывал, что это будет как в комиксах: погоня, пафосные монологи, объясняющие все и вся, обличительные речи или что-то похожее. А получилось, что главным злодеем оказалась их преподавательница. Ну, то есть, Моргана. Но Моргана же, получается, все эти месяцы вела у них преобразование и делала это действительно хорошо. А еще Моргана вместе с ними и Мерлином гуляла по Калибурну, ела мороженое и слушала рассказы Мерлина о Камелоте…

— А Моргана? — спросила Сел… Моргана, когда они сидели в кафе-мороженом. Это были первые выходные Гарри в Волшебной Стране, в тот день ярко светило солнце, а Калибурн казался самым настоящим сказочным городом. Впрочем, он ведь таким и был. — Какой она была, такой же, как описывают в легендах?

— Она была… — Мерлин смешался и надолго замолчал, словно не знал, что на это ответить. И если он тогда в самом деле знал, что разговаривает с Морганой… Возможно, для него это был почти единственный шанс сказать ей, что ему жаль. И что он действительно скучает, взаправду. — Она была очень красивой и доброй, до того, как освоила магию. Мне до сих пор кажется, что если бы я мог тогда открыть ей правду, объяснить все, научить, то… Для нас всех все могло бы сложиться иначе.

— Вот как? Вы поэтому стали преподавать?

Мерлин тогда отшутился и вообще казался совершенно несерьезным, а Моргана вскоре ушла. Может быть, если бы с ними в тот день не было Гарри и Нила, они смогли бы сказать друг другу гораздо больше. А может быть, и так сказали достаточно — и это стало их первым шагом к тому, чтобы постараться простить друг друга за ошибки прошлых веков.

Разговора за закрытой дверью было почти не слышно, но Гарри сейчас подумал о том, что, наверное, им с Нилом и не стоит его слышать. Все-таки к ним это не имело никакого отношения, это было только между Морганой и Мерлином и… Они в самом деле не казались врагами, хотя в старинных легендах часто говорилось о том, что они друг друга ненавидели, как никто на свете. Но все же стали преподавать вместе в одной школе. И даже, как показалось Гарри, подружились — не просто же так их чаще всего можно было найти в компании друг друга.

— Мерлин сказал, что с самого начала ее узнал, — подал голос Нил, отрывая Гарри от его довольно несвязанных мыслей. Гарри и сам с трудом понимал, к какой окончательной идеи хотел таким образом прийти. Точнее, вообще не понимал.

— Сказал, — подтвердил Гарри.

— Думаешь, это правда? То есть, он правда позволил Моргане преподавать у нас почти целый год после всего, что она ему сделала?

— Ну, она, кажется, изменилась, — заметил Гарри.

— Но все равно!

— Нил, — Гарри вздохнул, — у них позади куча веков осталась. Пусть сами решают.

Нил обиженно посмотрел на друга, вздохнул и сменил тему:

— Ладно, пещеру мы нашли, Артура тоже. А меч-то где?

— В лодке, наверное.

— В лодке? — Нил перевел взгляд на деревянную посудину возле постамента. С такого расстояния не было видно, есть ли что-нибудь внутри нее. — Почему в лодке?

Помедлив, Гарри рассказал Нилу о том, что иногда у него бывают странные сны. Совсем-совсем редко, и большинство из них Гарри даже не помнит.

— Сны? Серьезно?! — пораженно выдохнул Нил. Помолчал, перевел дыхание и будничным тоном сказал: — Ну ладно. Пошли, что ли, лодку проверим? Вдруг реально меч найдем, вот Гарриет обзавидуется!

— И ты… не злишься? — осторожно спросил Гарри, и Нил с недоумением посмотрел на друга.

— Почему я должен злиться?

— Ну, я же не рассказал тебе сразу о снах, значит, соврал и…

— Гарри, — Нил подошел к нему, положил руку на плечо и, проникновенно заглянув в глаза, как можно серьезнее произнес: — Это просто сны. Я тебе тоже не обо всех моих снах рассказываю. Вчера, например, мне снилось, как Гарриет пытается поймать феникса за хвост! А на прошлой неделе — как Гарриет получает майку с автографом «Фей» и хвастается, что у нее такая майка есть, а у меня нет. А до этого мне еще снилось, как Ралыг заставляет нас всех надевать юбки, типа, так наша магия станет сильнее. Или, например…

Гарри поднял вверх руки, сдаваясь:

— Да понял я уже, понял!

— И что же ты понял? — шутливо заинтересовался Нил, и Гарри ответил ему в той же шуточной манере.

— Что тебе поразительно часто снится Гарриет. Запал, что ли?

— Да иди ты! — не оценил шутку Нил и, сердито насупившись, развернулся обратно к лодке. — Хватит дурь всякую говорить, пошли лучше меч искать.

— Чтобы Гарриет тебя похвалила? — не успел вовремя сойти с рельс юмора и иронии Гарри, за что заработал очень мрачный взгляд от Нила.

— Чтобы школу не закрыли, балбес.

— Ну, и это тоже, — Гарри, нисколько не впечатленный, пожал плечами и пошлепал вслед за Нилом к постаменту. Благо, воды было не так уж и много, по щиколотку всего, может, чуть больше, но не столь критично, чтобы утонуть, не умея плавать. — Кстати, а ты плавать умеешь?

— Ага. А ты?

— Нет. Ну… совсем немного, разве что.

— Ну, тогда будем надеяться, что глубже здесь не станет.

— Будем. Но, если что, ты же меня вытащишь?

— Только если перестанешь шутить про Гарриет, — злорадно предупредил Нил, и Гарри рассмеялся, нисколько не поверив в угрозу друга. Хотя видеть очевидно смущенного Нила было, конечно, весело.

Идти в воде оказалось не самым удобным видом ходьбы — вода сдерживала шаги, и мальчикам приходилось буквально все силы вкладывать в то, чтобы сделать еще один шаг. А потом еще и еще. В конце концов, выдохшись и запыхавшись, но все-таки дойдя до лодки, Гарри мысленно поблагодарил профессора Тилли за то, что благодаря его тренировкам, Гарри все-таки стал хотя бы немного сильнее. Иначе выдохся бы значительно раньше.

Мальчики заглянули внутрь лодки. Ее пол — Гарри задумался, есть у лодок пол или как правильно это тогда назвать? — был застелен темным покрывалом, на котором за все эти века скопилось уже немало пыли и плесени. Но зато лежало покрывало неровно, и под ним вполне могло что-то быть.

Нил с Гарри переглянулись, решая, кто первым рискнет заглянуть под покрывало.

— Чур не я! — в один голос выпалили ребята, посмотрели друг на друга пару минут, выжидая, кто же первым отведет взгляд и проиграет.

Проиграл Гарри. Поэтому, зажмурившись, вытянул вперед руку, пальцами нащупал край сгнившего покрывала и на выдохе резко дернул его в сторону. Стоящий рядом Нил зачихал от пыли, Гарри и сам почувствовал, как в носу неприятно засвербело, и только после этого решился открыть глаза.

— Ух ты! — прошептал Нил, точно так же, как и сам Гарри, во все глаза глядя на обнаруженный под одеялом меч. Совсем как тот, что видел Гарри во сне, даже не поблек нисколько за все это время, оставаясь удивительно блестящим и гладким, без единой лишней зазубринки на металлическом клинке.

— Это Экскалибур, — сказал Гарри, и он точно знал, что это именно тот самый легендарный меч.

Легендарный меч, все эти века покоившийся рядом с легендарным королем.

Это просто не могло быть ничем другим. И иначе быть, наверное, тоже не могло.

— Он самый! — с восторгом почти воскликнул Нил и тут же понизил голос до заговорщицкого шепота, когда его словам эхом отразились от высоких сводов пещеры и в двойном объеме вернулись к мальчишкам. — Это точно он, Гарри!

Оставалось теперь только понять, что делать с этой долгожданной находкой, как снять проклятие, как спасти школу. Ведь волшебный меч должен как-то совсем по волшебному действовать, да?

— Кстати, а помнишь, об этом ведь пели «Феи»? — припомнил Нил, и Гарри нахмурился, пытаясь вспомнить, что было в их песнях.

Кажется, как раз в его любимой песне про короля Артура было что-то похожее… Заученные наизусть и всей душой любимые строчки послушно сложились в голове Гарри в единый куплет:

О том, кто храброю рукой

Нас защитил от тьмы.

Мы знаем, он обрел покой

Под толщею воды.

— Вообще я бы не сказал, что лежать в пещере на постаменте прям то же самое, что «под толщею воды», — с сомнением сказал Гарри.

— Так это просто художественное допущение, — отстоял позиции любимой группы в глазах друга Нил. — Тем более, вода здесь все же есть.

— Ну, можно сказать и так.

Откашлявшись, Нил тихонько пропел:

— Он спит, покуда его меч

Надежно сохранен.

Но будет день — и Артур с плеч

Стряхнет смертельный сон.

Гарри рассмеялся и подхватил:

— Вернется магия в наш мир,

Затеплится рассвет.

Король займет законный трон,

И зла простынет след.

Мальчики остановились, посмотрели друг на друга ошарашенными глазами.

— Гарри, ты же не думаешь?..

— Да не… ну, быть не может…

— А если…

Дверь, ведущая в пещеру, едва слышно скрипнула, обозначив возвращение преподавателей.

— Мы нашли меч, — громогласно объявил Нил.

— Так он реально может воскресить Артура? — одновременно с ним спросил Гарри.

Мерлин посмотрел на ребят, слишком долго раздумывая над ответом, и наконец кивнул:

— Да, может.

— И это снимет проклятие с Авалона?

— И вернет магию в Волшебную Страну, — подтвердил Мерлин.

Моргана за его спиной кивнула, и Гарри подумал, что, видимо, это тоже была одна из тем, которые они успели обсудить в коридоре. И все же было немного жаль, что им с Нилом не удалось послушать, о чем говорили взрослые — такие разговоры, наверное, раз в тысячелетие бывают, никак не чаще! Это же как… Все эти предательства, дружба и ненависть, месть и прощение!..

Гарри бросил мимолетный взгляд на Нила и подумал о том, что тоже простил бы его, даже если бы Нил вдруг решил стать злым-презлым волшебником. Простил бы, потому что именно так и должны поступать друзья — и потому что друга ближе Нила у него никогда не было.

— Так что нужно делать? — деловито уточнил Нил, и Мерлин коротко, совсем не обидно рассмеялся:

— Тебе, рыжий, ничего.

— Да как так-то?!

— Разбудить Артура может только человек, Нил, — ответил Мерлин. — Поэтому он и спал столь долго, что в Волшебной Стране уже очень давно не было людей.

— А сам-то?

— Мы с Морганой слишком много веков назад перестали считаться людьми, — покачал головой Мерлин.

— Тогда… — Нил обернулся к другу, но Гарри уже и сам все понял: глупо, наверное, было бы думать, что его появление в Авалоне стало просто забавным стечением обстоятельств.

Гарри даже испытал легкую обиду — могли бы сразу все сказать, а не темнить полгода! Может, тогда бы и король Артур раньше проснулся, и проклятия никакого не было бы.

Воздух возле постамента подернулся рябью, и всех присутствующих обдало холодом, когда рядом с лодкой возник уже знакомый Гарри призрак.

Мерлин подавился словами, которые собирался сказать, и просто тупо уставился на привидение, будто бы отказывался верить собственным глазам. Гарри его понимал: это было странно. Вот на постаменте лежит тело Артура, а вот сам Артур, прозрачный и бледный, слегка покачивается над водой.

Призрак посмотрел на Мерлина, улыбнулся с горечью и кивнул в знак приветствия, мол: да, это в самом деле я дружище, давно не виделись.

— Давно, друг, — прошептал Мерлин и помотал головой, сбрасывая мимолетное, но такое желанное наваждение. — Итак, Гарри, ты должен взять меч, вложить его в руки Артура и полить ему на лоб водой из озера.

— И все? — не поверил Гарри.

— И все, — с непонятными интонациями хмыкнул Мерлин. — Для пробуждения много и не надо, загвоздка в том, что сделать это в Волшебной Стране должен именно человек, обычный и смертный.

Гарри, нагнувшись, достал меч со дна лодки, покачнулся под непривычной тяжестью, чуть было сначала не выпустил его из рук, а потом не упал сам. Но все же устоял. Пошатываясь, добрел до постамента и трясущимися от натуги руками положил меч на грудь короля. Снова нагнулся, сложил руки «черпаком», крепко соединив ладони, чтобы между ними ни капли не пролилось, и зачерпнул воду — благо, ее тут было хоть завались.

Выплеснул прохладную воду на лицо Артура и замер.

Ничего не произошло.

Обернулся к Мерлину. Мерлин нахмурился, что-то прикидывая в уме.

— А, точно, — после продолжительной и крайне не уверенной паузы произнес он, — там, вроде, еще сказать что-то нужно было.

Моргана закатила глаза к потолку, кажется, искренне не понимая, как такой балбес когда-то смог ее победить. И, будто бы ни к кому конкретному не обращаясь, почти пропела:

— Проснись, король Камелота. Открой глаза.

— А ты еще говорила, что это я с заклинаниями не заморачиваюсь! — обвиняюще ткнул в нее пальцем Мерлин и, снова взяв себя в руки, принял как можно более таинственный и непоколебимый вид. — Но вообще да, Моргана права. Гарри, набери еще воды, и перед тем, как облить Артура скажи: «Проснись, король Камелота, открой глаза». И потом уже обливай.

Гарри это все больше казалось каким-то нелепым цирковым представлением. Только вот он не мог понять, над кем сейчас эти «великие колдуны» угорают больше под укоризненным взглядом призрака: над самим Артуром, пользуясь тем, что он не может дать сдачи, или же над Гарри, который сейчас при всем желании не смог бы отличить реальный ритуал от его шутливого подобия. Как бы то ни было, Гарри снова набрал воды в руки, побольше воздуха в грудь и сказал:

— Проснись, король Камелота, и открой глаза, — и снова плеснул ему в лицо озерной водой.

В этот раз что-то изменилось, это все почувствовали.

Ресницы короля Артура затрепетали, сбрасывая многовековой сон. Он вдохнул воздух, выдохнул — и этот вздох наполнил воздух Волшебной Страны былой магией, древней и могущественной. Магия ворвалась в мир и полетела по стране на крыльях ветра, проросла из земли новыми ростками, влилась в реки и озера. Взметнулась куда-то ввысь вырвавшейся из заточения птицей и опустилась на всех жителей этого мира мягким покрывалом, словно говоря: «Я вернулась, я снова вернулась в Волшебную Страну!».

Артур открыл глаза, сонно моргнул и подскочил с постамента в следующий миг, как только подошедший ближе Мерлин от души хлопнул его по спине и с совершенно детской, безалаберно-идиотской улыбкой сказал:

— Доброе утро, спящая красавица! Я думал, ты целую вечность дрыхнуть собрался.

— Мерлин, — обреченно произнес Артур, будто диагноз поставил. Сел на постамент, поправил плащ, взлохматил волосы и слегка ошалело огляделся. — Где я вообще? И что за чертовщина здесь творится?!

— Это магия, дружище, это магия, — почти сочувственно похлопал его по плечу Мерлин.

— Ну, зато мы разбудили короля Артура, — шепнул Гарри на ухо Мерлин, и Гарри согласно кивнул.

А в его голове в это время звучал финал знакомой песни, набатом отдаваясь где-то в висках и заглушая все посторонние мысли и звуки:

Мы будем пить и танцевать

Что летом, что зимой.

Мы ждем тебя, о наш король,

Мы ждем тебя домой!

Артур поднялся с постамента, отряхнул с плаща многовековую пыль и укоризненно посмотрел на Мерлина, когда в сапогах хлюпнула вода. Мерлин только развел руками в стороны, мол: а что я могу сделать-то, если здесь весь пол в воде?

Артур вздохнул, покосился на замерших рядом Нила и Гарри, скользнул взглядом по Моргане, кажется, даже не узнав ее поначалу. Видимо, раздумывал, будет ли подходящим устроить скандал и головомойку одному нерадивому слуге или все же сохранить в глазах невольных зрителей хоть какое-то подобие королевской выдержки и стати. Решил не падать сразу же в грязь лицом, вздохнул еще раз, а потом снова посмотрел на Моргану и, судя по выражению его лица, в этот раз он ее точно узнал.

Моргана вздрогнула, как от пощечины, когда Артур протяжно выдохнул: «Ты…» и обернулся к Мерлину, ожидая наконец объяснений, что за чертовщина здесь творится и где вообще это «здесь». Моргана взяла себя в руки, перевела дыхание, натянуто улыбнулась и сказала:

— Здравствуй, Артур, — тем самым просто не позволяя бывшему королю Камелота и дальше делать вид, будто он ее не узнает и в упор не видит.

— Здравствуй, Моргана, — поздоровался Артур, подтверждая, что да, узнать-то узнал, а вот что с этим открытием делать дальше еще не придумал. — Когда я видел тебя в последний раз, ты собиралась меня убить.

— Но ты все еще жив, — заметила Моргана. — И это было уже очень давно.

— Насколько давно? — Артур вперил тяжелый взгляд в Мерлина, безошибочно определив виновника происходящей «чертовщины».

Мерлин неуверенно улыбнулся, потер руками виски, будто слишком сильно устал и сил тратить время на все эти объяснения у него уже не осталось. Артур не поверил, продолжая смотреть на друга с крайне суровым выражением лица, и Мерлин сдался:

— Больше тысячи лет.

— А именно?

— Тысяча триста семьдесят три года, — тихо сказал Мерлин.

Артур что-то прикинул в уме, неверяще посмотрел на друга:

— Тогда тебе…

— В этом году у меня юбилей, — хмыкнул Мерлин, — ровно тысяча четыреста лет исполнилось.

— Много, — не зная, что и сказать, произнес Артур.

— Много, — не стал отрицать Мерлин.

— Эм… — подал голос Гарри, и все обернулись к нему. — А вы разве не помните? Ну, в смысле, я же видел Вас, когда мы с Нилом готовили торт ко Дню рождению Мерлина. Тогда на кухне… Вы этого не помните?

Артур нахмурил лоб, прикрыл глаза, поморщившись. Гарри подумал, что после стольких веков сна у него, наверное, сейчас просто жутко болит голова.

— О чем он? — Артур кивнул в сторону Гарри. — Я разве не спал все это время?

— Спал, — подтвердил Мерлин и, подумав, добавил: — Но твой призрак бодрствовал.

— Я был призраком?! Я что… умер?

— Ну, я бы так, конечно, не сказал… Но знаешь, магический сон иногда бывает очень похож на смерть и имеет свои… последствия, — уже совсем тихо закончил Мерлин, старательно отводя взгляд в сторону.

— Последствия? — так же тихо переспросил Артур. Он выглядел так, словно едва сдерживается, чтобы кого-то не прибить, не начать крушить здесь все или хотя бы не заорать в полный голос. Но все же сдержался, только скрестил руки на груди и решил, наверное, разбираться со всеми проблемами исключительно по мере их поступления.

Тем более, и Мерлин как раз вспомнил, что одну проблемку они так и не решили. Хлопнул себя по лбу, всучил Артуру в руки меч и чуть ли не силой начал выталкивать его из пещеры, приговаривая себе под нос:

— Топай, топай давай! Тебе еще тучу убивать!

— Что? — попытался оглянуться на него через плечо Артур, но в следующий миг уже был выдворен в коридор.

Гарри с Нилом переглянулись: про проклятие они и сами успели благополучно забыть, но…

— Он сказал… — начал было Нил, но Гарри его перебил:

— Ага, туча.

— А зачем убивать тучу? — Нил тупо посмотрел на друга, и Гарри пожал плечами.

На помощь в этот раз пришла Моргана:

— Убить тучу нужно, потому что это и есть проклятие.

В принципе, и для Нила и для Гарри уже было очевидно, что главным злодеем этой истории была Моргана и что она же прокляла замок, но на всякий случай Нил все же уточнил:

— Вы наслали на замок проклятие… в форме тучи? Но зачем?

— Это было самое сильное проклятие, которое я знала, — развела руками Моргана.

Нил собирался спросить что-то еще, но Гарри ткнул друга локтем в бок, намекая, что сейчас не время. Да и, в конце концов, только в комиксах злодеи сразу же выдают все свои планы, рассказывают длинные монологи, предысторию, причинно-следственные связи… К тому же, воспринимать Моргану злодейкой почему-то категорически не получалось, хотя разум и подсказывал, что стоило бы. Однозначно стоило бы, но не сегодня. Так что… Может, в следующий раз?

Ребята пошли следом за Мерлином и Артуром. Последней замыкала шествие Моргана, и она же закрыла за их спинами дверь в пещеру, которая, и правда, совсем ничем не отличалась от сотен других дверей в подвалах Авалона.

— Что это за место? — спросил Артур.

— Авалон, — кратко ответил Мерлин.

— А… — протянул Артур, споткнувшись на ходу, но все же сохранив равновесие. Гарри подумал, что, наверное, после стольких лет без движения ходить снова может быть немного непривычно. А подумав об этом, Гарри засомневался, сможет ли Артур победить проклятие? — Я думал, Авалон — это озеро.

— Ага, и озеро тоже.

Найти дорогу назад было бы не в пример сложнее, чем дорогу к пещере, но Мерлин уверенно вел их вперед, и Гарри начал смутно подозревать, что, возможно — только возможно — сам Мерлин все же был здесь сегодня далеко не в первый раз. И это было по-своему логично: кто-то же ведь соорудил постамент в центре пещеры, положил туда тело Артура, привязал рядом лодку с мечом… Гарри чувствовал, что их с Нилом кое-кто сильно так обдурил, но окончательно сформировать свою претензию к происходящему не мог. Шедший рядом с ним Нил насуплено молчал и, кажется, думал о том же самом.

Все вместе они прошли до конца коридора, повернули налево, потом еще раз и еще парк тройку раз, дошли до мраморной лестницы и поднялись наверх.

— Не узнаю это место, — заметил Артур, проходя по коридорам Авалона, и в этот раз ему никто не стал напоминать, что за полторы тысячи лет вообще много что изменилось. Или напоминать о том, что сейчас он, по сути, находится уже совсем в другом мире. Да Артур и не ждал никакого ответа, он и сказаль это просто для того, чтобы сказать хоть что-то, и Гарри его понимал: ему и самому было в тягость молчать всю дорогу.

Но для вопросов, которые стаей перепуганных ос роились сейчас в голове Гарри, было не время и не место.

Место и время нашлось, когда они покинули замок и поднялись на небольшой холм возле леса. Вокруг было темно, хоть глаз выколи, и очертания угадывались лишь благодаря тусклому лунному свету. Но Гарри все же разглядел, как Моргана раскинула руки в стороны, выкрикнула в воздух какое-то заклинание, и в следующий миг сильным ветром к холму пригнало тучу, большую грозовую тучу, в которой Гарри и Нил с трудом узнали уже знакомого им животуча. И то лишь потому, что он, пытаясь противостоять ветру, рвался из колдовских пут с такой отчаянной решимостью, словно от этого зависела его жизнь.

— Это же… — выдохнул Нил, и Гарри с непонятной ему самому печалью кивнул:

— Животуч.

— Это проклятие Морганы, — пояснил остановившийся рядом с ними Мерлин. Сейчас он выглядел очень серьезным и грустным. — Особенность и весь ужас этого проклятия заключается в том, что оно живое, имеет собственный разум, может расти и развиваться со временем.

— Да, — припомнил Нил. — Когда мы его впервые увидели, это была совсем крошечная тучка.

— А потом она немного подросла, — подхватил Гарри. — И мы назвали ее животучем.

— Или тучаживом. Но последнее как-то не прижилось.

— Но почему тогда оно напало на школу только сейчас? — спросил Гарри. — Все-таки уже почти полгода прошло.

— Потому что магии, достаточно сильной для того, чтобы вырастить это проклятие, в Волшебной Стране почти не осталось. Когда Моргана его наколдовала, — Мерлин посмотрел на спускающихся с холма Моргану и Артура и летящего за ними, будто на привязи, животуча, — то подумала, что у нее ничего не получилось и проклятие не сработало. А оно все же сработало, и все это время росло и крепло, набиралось сил… Моргана сказала, что и сама про него успела забыть, пока проклятие не напало на Тилли.

— А почему она сама его не может уничтожить? — движимый любопытством, спросил Нил.

— Потому что не так-то просто уничтожить то, что живо и не хочет умирать.

Гарри промолчал, и Нил тоже подавленно замолчал. Они с Гарри и раньше думали, что животуч, их живая тучка, в самом деле… живой. Думали даже, что, может быть, это какое-то новое магическое создание, новый вид фейри, о которых раньше никто не знал.

А животуч оказался проклятием, но все равно живым. И теперь он должен был умереть, чтобы профессор Тилли и все остальные могли жить.

Гарри смотрел на то, как Моргана колдует какое-то заклинание, как Артур взмахивает мечом, целясь в застывшую перед ним тучу… Смотрел и одновременно совсем не хотел смотреть, еще и глаза от пыли из подвала по-прежнему слезились, и мальчик старался не думать о том, что слезиться они начали только сейчас.

— И мы ничего не можем сделать? — шепотом спросил Нил.

— К сожалению, ничего, — ответил Мерлин.

Взмах меча — и туча вся сжалась от внезапной боли. Гарри даже на мгновение почудилось, что он услышал скулеж, как могла бы скулить, наверное, раненная собака.

— Магия вернулась в мир, — сказал Мерлин, — а значит, проклятие теперь наберется сил значительно раньше. И если этого — кивок в сторону вынимающего из черного бока тучи меч Артура — не сделать сейчас, то последствия будут ужасными.

— Понимаю, — вздохнул Гарри, — но…

Но договорить не смог.

— Это неправильно, — продолжил за него Нил. Ему все происходящее тоже совершенно не нравилось, однако изменить ни он сам, ни Гарри ничего не могли. Только смотреть, как король Артур убивает тучу, и всеми силами не чувствовать себя соучастниками этого убийства.

— Да, — согласился Мерлин и повторил: — Но у нас нет другого выхода.

Туча скулила, пыталась увернуться, сбежать, но… Разве может проклятие, пусть даже и самое сильное, противостоять магии тысячелетней ведьмы и легендарного клинка, выкованного в дыхании дракона?

— Чего я не понимаю, — поразмыслив, сказал Нил, — так это того, почему Моргана не попыталась наслать на Авалон новое проклятие, если думала, что это не сработало? И почему ты, — Нил обвиняюще ткнул пальцем в грудь Мерлина, — вообще ей это позволил?

Мерлин вздохнул, помолчал и наконец ответил:

— Потому что я ее понимаю.

— Понимаешь? — переспросил Нил, будто в самом деле мог ослышаться.

— Понимаю, — повторил Мерлин. — Она больше тысячи лет была совсем одна, ей было очень страшно, ведь все вокруг так стремительно менялось, все эти новые города, дороги, машины, самолеты… — Мерлин перевел дыхание и запустил руку в волосы на затылке, взлохмачивая их, отчего его прическа стала похожа на колючего ежа. — Чтобы как-то жить в этом новом мире, ей нужно было за что-то цепляться, иметь хоть какую-нибудь цель жить дальше. Я ее понимаю, я сам был таким же потерянным, испуганным и одиноким. Для меня тем, за что можно было удержаться, был Артур и надежда на то, что однажды он все же проснется. Для нее — месть мне, ведь, по большей части, виноват во всех ее бедах был я, — в этот раз Мерлин замолчал надолго, наблюдая за тем, как проклятие покидают последние силы. Вскоре с тихим хлопком туча исчезла, растворилась в воздухе, будто ее и не было никогда. — Моргана пришла в Волшебную Страну, чтобы отомстить. А я позволил ей преподавать в Авалоне, потому что подумал, что это исцелит ее, избавит от одиночества. В конце концов, она ведь, и правда, отказалась от мести и сейчас помогает нам спасти школу от проклятия.

Задумавшись, Гарри с Нилом тоже посмотрели на стоявших плечом к плечу и явно не вспоминавших о своих давних обидах Артура и Моргану. А Гарри вспомнил, как на одной из первых лекций по истории магии Мерлин рассказал им о том, что воды Авалона когда-то считались целебными и могли исцелить любой недуг. И возможно, в этом было зерно истины: все-таки Артур очнулся от своего слишком долгого сна, а Моргана смогла сбросить с души тяжкий груз ненависти и мести.

Гарри посмотрел на Мерлина и спросил:

— А профессор Тилли теперь поправится?

— Да, проклятие больше не держит его, а значит, он сможет очнуться, — ответил Мерлин.

— Вот и хорошо, — Гарри кивнул. На душе все еще было гадко и паршиво, но он всей душой цеплялся за надежду, что теперь-то все наконец наладится.

Над темными макушками деревьев занимался новый рассвет.

На следующий день в Авалоне организовали целый праздничный обед в связи с возвращением профессора Тилли. Тилли вошел в двери большого зала — прихрамывающий, еще слишком слабый после проклятия и смущенный настолько, что даже близорукий Гарри заметил розовые пятна румянца на его щеках. С другого конца зала к нему подлетела Филия, до этого нервно прохаживающаяся вдоль преподавательского стола и теребящая в руках белоснежных вязаный платок, который ей дала миссис Белль.

Тилли и среагировать не успел, как руки Филии обвились вокруг его шеи, а сама гарпия, помедлив, крайней неуклюже чмокнула его в щеку и что-то прошептала на ухо. Выглядели они при этом настолько счастливыми, что Гарри невольно отвел взгляд в сторону — будто подглядел за чем-то очень личным.

Нил его стеснения явно не разделял и во все глаза пялился на преподавателей.

— А знаешь, — шепнул он Гарри, — я так и думал, что она, в итоге, Тилли, а не Кхана выберет.

— Да неужто? — хмыкнул, не поверив, Гарри.

— Ага, — подтвердил Нил с преувеличенной гордостью, будто отношения преподавателей были его личной заслугой.

Гарри в ответ только похлопал друга по плечу и ненавязчиво подтолкнул к столу их курса, намекая на то, что в первую очередь в столовой все-таки едят, а уже потом лясы точат. Тем более, столы в честь праздника чуть ли не ломились от еды — одних пирогов было не меньше десяти видов! Но до того, как мальчики дошли до своих мест, на полпути их нагнал профессор Тилли. Остановился рядом с ними, пробуравил их пару минут каким-то совершенно нечитаемым взглядом, а потом протянул вперед раскрытую ладонь и с очень важным видом пожал руку сначала опешившему Нилу, потом такому же Гарри.

— Благодарю, — серьезно сказал Тилли.

У Гарри с Нилом даже слов не нашлось, чтобы ему ответить. Поэтому мальчишки только кивнули, и Тилли, удовлетворенный таким ответом, прошел дальше к своему столу, а ребята — к своему.

— Это сейчас вообще что было? — одними губами, почти беззвучно спросил Нил, Гарри пожал плечами, пребывая в не меньшем шоке. Он, конечно, и раньше иногда представлял, что однажды профессор Тилли станет относиться к нему, как к остальным студентам, но даже не надеялся на такое вот рукопожатие или слова благодарности. Это буквально было больше и гораздо круче того, на что Гарри мог надеяться.

За столом первого курса было, как обычно, оживленно: Хорт о чем-то запальчиво спорил с Реей, сидящий по соседству с ними Веден невозмутимо читал очередную толстенную и старинную книжку, Гилок набивал свою тарелку бутербродами с колбасой и сыром, вполне справедливо полагая, что иначе Нил их все съест и никому ничего не оставит. Болтающая с Мирой и феями Гарриет кинула на мальчишек уничижительный взгляд и отвернулась, непреклонно встряхнув головой. Дирк, опять сидящий в стороне ото всех, поприветствовал их, на пару мгновений приподняв в воздух стакан с апельсиновым соком. Гарри ответил ему приветственной улыбкой и занял свое место за столом. Нил с размаху плюхнулся рядом и придвинул к себе блюдо с бутербродами, всецело подтверждая опасения Гилока.

— А Огхра гхде? — с набитым ртом спросил он, и Гарри, оглядевшись, заметил, что великана за столом, и правда, нет. Место Ралыга за преподавательским столом тоже пустовало.

— Скоро придет, — оторвавшись от книги, ответил Веден. — Им с Ралыгом письмо из дома пришло, они сейчас ответ пишут.

— О как, — Нил тоже налил себе апельсиновый сок, шутливо чокнулся стаканами с Дирком и сделал глоток. — Они же вроде всегда по-отдельности письма домой писали.

— Ага, — кивнул Веден. — Сам удивился.

А Гарри подумал, что, наверное, это был как раз один из первых шагов к тому, чтобы братья-великаны все-таки подружились. В конце концов, и ему самому с Дадли сначала было сложно найти общий язык, а теперь они почти каждую неделю письмами обмениваются и на каникулах вместе комиксами зачитывались! Подумав об этом, Гарри вспомнил, что так и не написал Дадли, чем закончилась история с проклятием и поиском меча, да и Дадли что-то подозрительно долго ничего не писал про встреченную им черную собаку.

Гарри положил себе в тарелку кусок картофельного пирога и сделал зарубку на память: написать вечером письмо для Дадли. И собирался уже было начать обедать, но натолкнулся, как на каменную стену, на холодный взгляд Гарриет.

— Что? — отложив в сторону вилку, угрюмо спросил Гарри.

— Как вы могли найти Экскалибур без меня?! — на одном дыхании выпалила Гарриет, и Гарри внезапно понял, что она действительно на них с Нилом обижена, а не просто шутит.

Нил отвлекся от поглощения бутербродов, посмотрел на девочку и неожиданно смешно фыркнул:

— А мы удачливее! И у нас был Мерлин!

После упоминания о Мерлине, Гарри заметил, что ни его самого, ни Артура, ни Морганы-Селины не было среди преподавателей в столовой.

Гарриет бросила на Нила еще один уничижающий взгляд, и в следующий миг сок в стакане рыжего превратился в лед. Нил только осуждающе покачал головой, облизал апельсиновый лед и вдруг одобрительно хмыкнул:

— А прикольно получилось, как мороженое! Гарри, хочешь попробовать?

Гарри покосился на стакан друга и после заминки все же отказался:

— Да не, спасибо.

Гарриет зарделась то ли от гнева, то ли от смущения, но больше уже не обижалась. Гарри ее прекрасно понимал: на Нила вообще было удивительно сложно и злиться, и обижаться. Мальчик все-таки съел свой пирог, выпил сок, и за обедом они с Нилом на пару принялись рассказывать развесившим уши однокурсникам, как проходили поиски легендарного меча и короля Артура, как Гарри его будил и как потом они все вместе снимали с замка проклятие. Разумеется, в их версии событий все оказалось гораздо эпичнее, чем, к сожалению, было в реальности, но удовольствие от рассказа это ничуть не портило. В какой-то момент Нил даже заврался настолько, что сказал, будто в пещере под школой жил самый настоящий дракон, который теперь улетел, и ему, само собой, никто не поверил — и тем страннее было то, что следующим утром кто-то в самом деле видел в небе над Калибурном огромную летающую ящерицу.

Уже ближе к концу праздника в честь возвращения Тилли в зал вошли Мерлин с Артуром и следом за ними — Моргана, которая в этот раз не стала скрывать лицо заклинанием. Гарри думал, что поднимется гвалт, суматоха, неразбериха, может быть, еще что, но преподаватели только наколдовали рядом со стулом Мерлина еще один стул и подвинулись, пропуская их занять свои места. Получается, для них это сюрпризом уже не было — и возможно, Мерлин им обо всем рассказал еще утром, когда Нил с Гарри отсыпались после бессонной ночи. Даже чуть-чуть обидно, что они снова все самое интересное пропустили!

Мерлин улыбнулся мальчишкам, и Нил в ответ помахал ему рукой с зажатым стаканом со льдом. Если бы там сейчас был просто сок вместо импровизированного мороженого, то Нил бы точно весь с головы до ног облился.

После обеда Гарри с Нилом немного задержались в столовой, чтобы поговорить с Мерлином: у них ведь еще осталось столько нерешенных вопросов! Но Мерлин с друзьями (и наверняка не без помощи магии!) просто исчез из зала, будто, и в самом деле, избегая необходимости ответить хотя бы на один из этих вопросов.

— Да блин! — возмутился Нил, когда мальчишкам наконец удалось подойти к преподавательскому столу и увидеть пустые места, где еще пару секунд назад сидела «троица из прошлого», как Нил и Гарри про себя их окрестили. — Так нечестно!

— Угу, — согласно кивнул Гарри.

— Но он не сможет бегать от нас вечно, — злорадно сказал Нил, и Гарри снова кивнул.

Однако из Мерлина, как ни странно, вышел просто превосходный то ли прятальщик, то ли бегун. И Нил с Гарри, пользуясь тем, что сегодня занятия были отменены, полдня потратили на то, чтобы его найти. А нашли, в итоге, только вечером — и в его собственном кабинете, где уже и не надеялись его застать. Нил постучал в дверь, подергал за ручку, заперто не было. Поэтому мальчишки, посомневавшись, все же вошли внутрь.

За столом сидел и уже ждал их с тремя кружками чая Мерлин. Кивнул на стулья напротив и сказал:

— Проходите, присаживайтесь.

— Извини за вторжение, — неловко пробормотал Нил, и Гарри удивленно покосился на друга.

Обычно Нил, всю жизнь проживший бок о бок с Мерлином, считал его вещи своими, и кабинет Мерлина еще с осени воспринимался Нилом как второй дом, а тут… Что-то изменилось после того, как Селина оказалась Морганой, а Артур очнулся. Будто Нил в самом деле считал, что теперь, когда в жизнь Мерлина вернулись его близкие люди из прошлого, для Нила там уже не осталось места. Хотя даже Гарри понимал, насколько это глупо и несвойственно ни Нилу, ни Мерлину.

Однако Мерлин на это почему-то ничего не стал говорить, словно и не заметил вовсе.

— Я вас ждал, — вместо этого сказал Мерлин и сделал небольшой глоток горячего чая. — У вас, наверное, ко мне масса вопросов, да?

— Да, — не стал увиливать Гарри. Сел на предложенный стул, отхлебнул чай, от пара которого моментально запотели стекла очков. Протер их рукавом кофты, внимательно посмотрел на Мерлина и в лоб спросил: — Ты разрешил мне учиться здесь только для того, чтобы я разбудил Артура?

Нил сел на соседний стул, молча взял свою чашку, и вот это молчание — еще и в такой важный и значимый момент! — здорово нервировало Гарри. Потому что обычно рыжего ведь и силой не заткнешь, хотя бы его россказни за обедом чего стоили — а теперь молчит, словно ему и сказать нечего! Вот разве так можно?

— Нет, — легко покачал головой Мерлин, даже на секунду не задумавшись и не засомневавшись. — Я предложил тебе учебу в Авалоне, потому что в поезде ты показался мне очень расстроенным и напуганным. И потому что ты одаренный волшебник, Гарри. Будь это иначе, ты бы и месяца здесь не выдержал.

Нил по-прежнему молчал, а Гарри даже и не знал, что еще спросить. Вопросов-то было много, но, пожалуй, все же слишком много и все какие-то не сформировавшиеся до конца. Так, просто некие зарисовки будущих вопросов, которые сейчас отказывались складываться в голове хотя бы в одно внятное предложение. Гарри с надеждой посмотрел на друга, ведь тот всегда готов был его поддержать, прийти на помощь — и наверняка лучше самого Гарри знал, о чем именно следовало бы спросить Мерлина.

Нил поймал взгляд Гарри, вздохнул и наконец заговорил:

— То есть, то, что для пробуждения Артура нужен был смертный, и то, что Гарри попал в Волшебную Страну, — это просто совпадение?

Гарри и сам не слишком-то верил во всякие там совпадения, так что тоже перевел взгляд на Мерлина. Тот, помолчав, уныло ответил:

— Нет, это не совпадения.

— Ага, а я о чем говорил? — обычно в такие моменты Нил как-нибудь чересчур победно вскидывал вверх руки, подскакивал со стула или хотя бы как-то повышал голос и радостно улыбался. Но теперь он выглядел таким же унылым, как и Мерлин, будто бы им обоим этот разговор был в тягость.

— Это было не совпадение, а судьба, — продолжил Мерлин, и Гарри, недоуменно нахмурившись, переспросил:

— Судьба?

— Судьба, — подтвердил Мерлин, — по законам которой работает древняя магия.

— В смысле? — Нил наконец-то сбросил маску полнейшей незаинтересованности, и Гарри обрадовался: теперь и Нил был заинтригован, а больше не изображал из себя хмурую статую.

— У древних заклятий всегда есть какое-то спусковое событие, которое ведет к их уничтожению, — пояснил Мерлин. — Например, заклятие, наложенное на Артура, мог снять только смертный человек. Но загвоздка в том, что из-за все той же магии тело Артура оказалось в Волшебной Стране, где, как вы знаете, прежде никогда не было людей. Ситуация, в принципе, безвыходная. Потому что если бы я вернул Артура в обычный мир или привел в Волшебную Страну какого-то случайного человека, заклинание стало бы невозможно снять. Чтобы Артур проснулся, он должен был находиться в Волшебной Стране и быть разбуженным именно тем человеком, которого выберет сама магия.

— То есть, меня выбрала магия, что ли? — не понял Гарри. Звучало довольно нелепо.

— Тебя выбрала Судьба, — сказал Мерлин. — Судьба, которая однажды так же решила, что заклинание должно спасть. Поэтому Артуру было суждено очнуться, но только тогда, когда будут соблюдены все условия для этого. Как видишь, одним из условий, Гарри, было твое появление в Волшебной Стране. И когда я увидел тебя в Авалон-экспрессе, я просто… сначала не мог поверить, что действительно этого дождался.

Гарри пока еще понимал весьма приблизительно, но, по крайней мере, звучать это все стало чуть менее нелепо. Поэтому Гарри решил поверить.

— Но почему тогда ты не привел меня в пещеру в первый же день, как я приехал в Авалон? Тогда бы я разбудил Артура еще в начале учебного года.

— Потому что магия не любит, когда кто-то пытается ее перехитрить. К Артуру тебя должна была привести Судьба, цепочка незначительных, на первый взгляд, событий, которые собрались бы в одно целое и благодаря которым ты бы попал в пещеру ровно тогда, когда это должно было случиться. Ну, то есть, вчера.

— Это… странно, — заметил Гарри.

— Ну так, особенности древних заклинаний, чего ты от них хочешь-то? — себе под нос хихикнул Нил, кажется, окончательно расслабившись и выбросив из головы все дурные мысли.

Мерлин посмотрел на ребят и тепло улыбнулся. Подумал немного и тоже решил пошутить:

— Но вообще нам повезло, что все хорошо закончилось. Так-то древняя магия — штука довольно кровавая, знаете ли.

Нил поперхнулся чаем, закашлялся, и как-то незаметно кашель перетек в хохот. Нил смеялся громко и искренне, и Гарри присоединился к нему, чувствуя, как со смехом наконец-то уходит все напряжение последних дней.

Теперь ведь, и правда, все было хорошо. Тилли вернулся живой и здоровый, его даже Филия поцеловала. И Артур очнулся, и проклятия больше не было, и Моргана во время обеда выглядела вполне счастливой. И Мерлин с Нилом вроде бы помирились, хотя даже не ссорились. Только Гарриет все еще немного дулась на друзей, что пропустила такое волнующее приключение, но Гарри был уверен: она еще непременно найдет какое-нибудь новое приключение, лучше нынешнего — и уж его-то они точно пройдут все вместе.

Гарри довольно улыбнулся и выпил еще чаю под какую-то очередную шутливую перепалку Нила и Мерлина (кажется, они говорили о драконах, но Гарри особо не вслушивался, отвлеченный на собственные мысли). А завтра он напишет письмо Дадли и обо всем ему расскажет — и пусть кузен только попробует сказать, что приключения Бэтмена были круче!

Артур пока еще только привыкал к окружающему миру. То и дело ему казался смутно знакомым тот или иной коридор, какой-либо встреченный человек… не человек, то есть, людей-то в этом замке, кроме него самого, Мерлина и Морганы, отродясь не было.

Моргана сказала, что это называется «дежа вю», и Артур готов был бы ей поверить, если бы Мерлин при этом не промолчал слишком уж таинственно. Видимо, об этих самых последствиях Мерлин его и предупреждал, но Артур чувствовал себя слишком уставшим и неприятно слабым, чтобы спрашивать об этом сейчас. Поэтому решил отложить все или, по крайней мере, большинство вопросов на потом — а там, глядишь, они уже и не понадобятся вовсе.

Первый день после пробуждения прошел в тишине и спокойствии, если можно было так выразиться: Артур бродил вместе с Морганой по окрестностям замка и много-много говорил, будто они оба пытались наверстать все упущенные века. Моргана рассказывала ему про какие-то странные машины, летающие по небу, пыталась говорить про Камелот, но Артур не рвался узнавать больше, ведь… Думать о том, что все твои друзья и любимая жена умерли уже тысячу лет назад, было больно. И тогда все начинало казаться каким-то слишком неправильным, неуместным и нереальным, будто дурной сон, который все никак не хотел кончаться. Моргана его понимала и поэтому почти не говорила ни про Камелот, ни про Гвен, зато рассказывала про электричество, про телефоны, про фейри и Волшебную Страну — все то, что мог бы рассказать ему и Мерлин, если бы не шлялся не пойми где с самого утра.

Артур его понимал, но все равно чувствовал себя слегка уязвленным. Не слишком — разумеется, не слишком. И совершенно неважно было, что Мерлин, по сути, остался его единственным живым другом, не считая Морганы. Но с Морганой всегда все было довольно сложно, и Артур всегда видел в ней скорее сестру, которую нужно опекать, защищать и спасать, чем друга, с которым можно выпить и проговорить по душам всю ночь до самого рассвета. Впрочем, пить с Мерлином Артур и не собирался: для этого, как минимум, были его приближенные рыцари… которые уже давным-давно ушли на вечный покой.

Но все, в любом случае, было спокойно, почти просто и даже в чем-то совсем чуть-чуть понятно. А потом еще и Моргана, по примеру Мерлина, куда-то запропастилась с самого утра. Ну, то есть, сказала что-то невнятное про то, что хочет все-таки повидать мир, а не сидеть в четырех стенах, и ушла — куда именно, Артур так и не выяснил.

Однако неожиданно нашелся сам Мерлин, когда вошел в комнату, временно отведенную Артуру, с венком из ромашек в волосах и широкой, явно наигранной улыбкой на губах.

— Доброе утро! — жизнерадостно поздоровался Мерлин. На взгляд Артура, слишком жизнерадостно. Но, в общем-то, на взгляд Артура Мерлин и не стал бы цеплять на себя всякие там девчачьи штуки, вроде тех же венков.

— Доброе, — ответил Артур и хмыкнул: — Когда это ты успел стать девчонкой, Мерлин?

Маг возвел глаза к потолку, будто там было что-то гораздо интереснее самого Артура, глубоко вздохнул, переводя дыхание, и сказал:

— А я и забыл, каким ты бываешь остряком, — причем таким тоном, что даже полный осел сразу бы понял, что его сейчас до глубины души оскорбили, а вовсе не похвалили. Хотя с чего бы ему вообще ждать похвал?

— Так чего ты в цветах весь?

— Сегодня праздник, — уже чуть менее жизнерадостно ответил Мерлин.

— Праздник? — переспросил Артур. — Какой?

— В Волшебную Страну вернулась магия, — помолчав, все же пояснил Мерлин. — Благодаря тебе, кстати.

— Ясно.

Артур не знал, что еще сказать. Вроде бы — вот перед ним стоит Мерлин, ровным счетом точно такой же, как был, когда вез раненного Артура к озеру и лживо обещал, что тот непременно поправится и будет править Камелотом еще долго-долго. Тот же Мерлин, с которым Артур побывал не в одной передряги и, как теперь понимал, вряд ли остался бы в живых, если бы его слу… друг не был бы магом. Артур себе и представить не мог, сколько раз он был одной ногой в могиле и выживал только благодаря колдовству и верному другу рядом.

А как быть теперь, он не знал. Все так же стоявший перед ним Мерлин был полуторатысячилетним колдуном, и обращаться к нему, как к слуге, казалось уже попросту невозможным. И все эти полторы тысячи лет он, как оказалось, ждал Артура, и представить себе это тоже абсолютно не получалось.

Потому что это долго — очень долго, столько даже не живут-то.

Артур посмотрел на Мерлина, Мерлин посмотрел на него — и можно было бы снова промолчать, не спросить, но силы воли и железного характера на это уже тоже не осталось. Поэтому Артур спросил то, что мог спросить, просто молчать дальше было равносильно тому, чтобы признать собственную трусость.

Трусом Артур никогда не был, но иногда отчаянно хотел им стать.

— Так… — Артур откашлялся. — Значит, ты охранял мой сон тысяча четыреста лет?

— Чувак, — Мерлин странно посмотрел на него и неожиданно лукаво усмехнулся: — Да я на всю пещеру орал, чтобы тебя разбудить! Даже в бубен и барабаны бил, а ты все дрых и дрых, соня.

— Почему ты ждал меня все это время?

— Не, ну серьезно. Мне самому в этом году столько исполнилось, я не ждал тебя всю свою жизнь.

Артур от души расхохотался и почувствовал, как напряжение и отчужденность понемногу спадают: в конце концов, Мерлин, может, и прожил на целые века дольше, чем он, но все равно остался таким же невыносимым засранцем и шутником.

— Кстати, — припомнил Мерлин. — Сегодня ты просто обязан услышать «Фей», они вечером дают концерт в честь возвращения магии.

— Это еще что?

— О, это музыкальная группа. И у них очень классный солист, который предсказал, что ты не будешь дрыхнуть вечно.

Мерлин рассмеялся, наколдовал из воздуха еще один венок и торжественно, будто корону, водрузил его на голову Артура. А потом с совершенно радостным хохотом скрылся за дверью до того, как Артур успел в него этим же самым венком (или чем потяжелее) запустить.

— Кому-то уши я сегодня точно поотрываю, — мрачно пообещал Артур, но всерьез злиться почему-то не получалось. — Ведет себя, как ребенок!

* * *

Гарри, признаться, думал, что возвращение Артура наделает много шума, но всем будто бы и вовсе до этого никакого дела не было. Однако шума наделало возвращение магии в этот мир, потому что вместе с магией вернулись и уже очень давно считавшиеся только легендами драконы и кобольды, или банши, которых, по словам миссис Белль, уже почти не осталось в Волшебной Стране.

На следующий день после пробуждения короля Артура все вдруг стали носить цветочные венки на головах. Всюду начали плести венки из цветов, и даже в Авалоне многие девушки и юноши ходили с яркими букетами на головах, словно все и забыли, что сейчас только весна и цветам полгалось бы распуститься значительно позже.

— А чего так? — спросил Гарри, когда мимо прошла Рея с пестрым венком в волосах. Девочка кинула на него раздраженный взгляд, а Хорт с трудом подавил желание заржать.

— Это традиция Волшебной Страны, — помявшись, ответил Нил. — Мы, как ты уже, наверное, заметил, не сильно-то любим всякое там торжество и все такое. Но когда мы счастливы, мы плетем венки и носим их в знак нашей радости. Ну… Как у вас парады, балы и прочее.

— Балы? — переспросил Гарри.

— А разве нет? — искренне удивился Нил. — Мы же фильм смотрели…

Гарри вздохнул, помолчал, сочувственно посмотрел на друга и сказал:

— Нил, не все, что показывают в телевизоре — правда.

— То есть, вы не танцуете? — с искренней печалью в голосе спросил рыжий так, словно он теперь только и рвался в людской мир, чтобы вдоволь натанцеваться в старинных костюмах.

Гарри решил не разрушать его мечту и ответил:

— Танцевали раньше, но сейчас такое вообще редко делают.

— Но делают?

— Ага.

— Значит, мы пойдем на бал, — воодушевленно сообщил Нил, и Гарри не стал с ним спорить, да и вообще… Хотел бы он посмотреть, как Нил найдет для них этот самый бал!

— Так, а насчет венков что? Вы типа так Артура приветствуете?

— Да кому он сдался, — Нил пренебрежительно махнул рукой, потом огляделся, проверяя, чтобы рядом не было ни Мерлина, ни Артура, ни помешанной на нем Гарриет, и уточнил: — В смысле, здорово, конечно, что он проснулся. Но он все же просто человек, а ты сам знаешь, что людей фейри не очень любят.

— Тогда что?

— Ну, он же вернул магию в Волшебную Страну, так что… Мы празднуем возвращение магии. И, кстати, вот, — Нил покопался в сумке и достал два венка из одуванчиков. — Надевай давай, будешь тоже праздновать и радоваться!

Гарри мрачно посмотрел на венки, на друга и на всякий случай постарался отодвинуться чуть подальше, что, в принципе, было не так уж и сложно сделать в широких и пустынных коридорах Авалона.

— Нет, спасибо.

— Да ладно, будет весело! Тем более, — Нил коварно прищурился, — я же у тебя дома тот бумажный колпак тоже надел.

— Да тебе он больше всех и понравился!

— Все равно, — упрямо возразил Нил. — Вся Волшебная Страна празднует, и ты тоже должен! — и, воспользовавшись тем, что Гарри задумался над ответом, нацепил ему на голову желтый венок.

Гарри потрогал чуть прохладные лепестки и подумал, что — так и быть — согласен его чуть-чуть поносить. Нил с довольной улыбкой надел свой, и от желтых цветов его рыжие волосы стали казаться еще более рыжими, хотя куда уж ярче.

— Мне идет? — ухмыльнулся Нил, и Гарри шутливо ткнул его локтем в бок.

В конце концов, Гарри ничего не имел против того, чтобы порадоваться возвращению магии — и немного воскрешению Артура — вместе со всеми. Нося на голове этот дурацкий венок, он даже немного чувствовал себя фейри, самым настоящим, а не просто приглашенным гостем в Волшебной Стране.

В честь праздника, как сказал Нил — Великого праздника, — «Феи» организовали свой новый концерт, решив не дожидаться лета и действовать на всеобщем ажиотаже. Ведь, по сути, именно они-то возвращение магии и предсказали, а значит, им и собирать все лавры случившегося. Даже вход свободный сделали, благодаря чему Гарри с Нилом удалось избежать поиска и покупки билетов. А главное, концерт проходил в Калибурне — буквально в шаговой доступности от Авалона, и Гарри смело посчитал это подарком судьбы, вполне заслуженным, тем более.

— А если нас и в этот раз не отпустят? — засомневался Гарри, когда Нил с сияющими глазами рассказал ему на следующее утро про будущий концерт «Фей».

— Да брось, — отмахнулся, даже не задумываясь, Нил. — Все пойдут! Праздник же!

— Ну, ладно.

И правда, пошли все. Концерт состоялся на закате на главной площади Калибурна в ярком свете кружащих по небу фениксов, и Гарри завороженно провожал их взглядом, пока Нил не подтолкнул его поближе к сцене.

— Ты чего? — начал было Гарри, а потом впервые вживую увидел легендарных «Фей», и у него даже не нашлось ни одной подходящей мысли, чтобы описать их. Потому что они были… Ну, «Феями» — огромными серовато-зелеными орками, чей образ мужественности с капелькой безумия только усугубляли розовые девчачьи юбки в кружевах. Орки клыкасто улыбались своим фанатам, и Нил вставал на носочки и подпрыгивал, чтобы из всех других фанатов они заметили именно его. А Гарри стоял рядом с ним и не знал, что ему делать. То ли тоже прыгать и махать руками, то ли попытаться угомонить друга.

Недалеко от них Гарри краем глаза заметил Артура и Мерлина и, наконец найдя себе подходящее занятие, приветственно помахал им. Мерлин заметил мальчишек и улыбнулся, но подходить ближе не спешил.

«Феи» басисто, немного сипло, но с поразительной лихвой запели веселую песню, которую с радостью подхватили все собравшиеся, в том числе и сам Гарри, на разные голоса выводя рулады вместе с главным солистом:

Однажды вышел я во двор

Попить простой воды,

Но мой сосед поймал мой взор

И мне шепнул: «Сюды!»

* * *

Дадли сидел на старых качелях на давным-давно заброшенной жителями Литтл Уингинг детской площадке. На соседних качелях раскачивался сутулый мужчина, всего пару минут назад бывший огромной черной собакой. По виду мужчины было видно, что он давно не брился, не мылся, а отросшие ниже плеч черные волосы вряд вообще когда-либо были знакомы с расческой. Но Дадли точно знал, что были — он сам это видел. Не сейчас, конечно, но он помнил этого мужчину с волшебных фотографий в родном доме, только там он был, конечно, моложе на десяток лет, гладко выбрит, причесан и почему-то умудрялся выглядеть как какой-нибудь граф, пусть даже и был одет в совершенно обычные рубашку и джинсы.

Дадли даже помнил, кто этот человек — его отец, которого он не знал… да почти никогда, если честно. Мама рассказывала, что когда Дадли был еще совсем маленьким, отец постоянно работал и редко бывал дома, а потом… Потом сел в тюрьму для волшебников за убийство и, кажется, не должен был выйти оттуда до самого конца жизни.

Мальчик посмотрел на него, и мертвым он, что не удивительно, совсем не выглядел. А значит — либо выпустили, либо сбежал, либо… Либо мама все-таки рассказала ему о родном отце далеко не все.

Рядом с Дадли сидел Сириус Блэк собственной персоной, слегка раскачиваясь на качелях, отчего ржавые цепи пронзительно-тоскливо скрипели, и, казалось, будто бы даже боялся взглянуть на собственного сына.

— Ты Сириус Блэк. — первым заговорил Дадли.

— Да, — кивнул Сириус. — Я твой отец.

Дадли хмыкнул, но говорить на это ничего не стал: один отец у него уже был, и как раз сейчас он, наверное, уже собирался возвращаться с работы домой и складывал в свой коричневый чемодан всевозможные блокноты, ручки и карандаши, с которыми почти не расставался.

— Ты был собакой. Черной. Большой.

— Грим, — ответил Сириус. — Я превращаюсь в грима.

— Все маги так могут? — заинтересовался Дадли, но Сириус покачал головой:

— Нет, только анимаги. Про то, что я анимаг, знали немногие люди, сейчас об этом знает только твоя мама и ты.

— Ясно.

Они помолчали, не зная, что еще сказать, да и… Нужно ли говорить?

— Хочешь спросить что-то еще?

Дадли не спешил со следующим вопросом, думал долго, очень долго и наконец произнес:

— Ты же должен быть в тюрьме.

— Я сбежал, — просто ответил Сириус.

— Ты поэтому ходил возле дома в виде собаки? Чтобы тебя никто не узнал?

— Ты узнал, — заметил Сириус, явно довольный этим обстоятельством.

А Дадли подумал о том, что, наверное, все же не стоило идти за большой черной собакой, которую до этого несколько недель прикармливал сосисками из дома. Завела, вот, на детскую площадку, где Дадли уже лет пять не был, и превратилась в… его отца, потерянного и найденного, так сказать. И что тут еще скажешь?

— Так ты не учишься в Хогвартсе? — спросил Сириус и уточнил на всякий случай: — Ты ведь знаешь, что такое Хогвартс?

— Ага, — угрюмо буркнул Дадли. — Эта та школа, в которую не попал Гарри.

— Гарри тоже не в Хогвартсе?

— Да, — Дадли начинал раздражать этот разговор. И сдался ему этот Хогвартс, будто свет клином на нем сошелся! — Он сейчас в Авалоне учится с феями, лепреконами и гоблинами. В Волшебной Стране, в общем.

— А ты сам? — осторожно, будто говоря о чем-то действительно болезненном и очень личном, спросил Сириус, и Дадли постарался как можно более безразлично пожать плечами в ответ:

— Я не маг, — и изо всех сил не заметить промелькнувшее в глазах отца разочарование.

— Ладно, — кивнул Сириус, и Дадли понял, что возвращаться к этой теме они, видимо, больше не будут. Вот и хорошо. Потому что ему действительно было нечего сказать. — Как там Туни?

— Туни?

— Петуния, — поправился Сириус. — Твоя мама, как она?

— У нее все в порядке.

— Она теперь замужем за Верноном, да?

— Да, за моим папой, — Дадли подумал, что Сириус мог узнать об этом, только если подходил очень близко к их дому или следил за ними. И это обстоятельство удручало не хуже упоминаний про Хогвартс или магию.

— Прости меня, — Сириус склонил голову вниз, и волосы упали ему на лицо спутанной черной паутиной.

— За что?

Дадли его было не за что прощать, до этого года он даже и не знал-то о его существовании. Но Сириус все-таки просил у него прощение, и Дадли пытался это понять, но не мог.

— За то, что не был рядом, — тихо ответил Сириус.

— Да это… — Дадли махнул рукой, внезапно смутившись. — Ничего страшного, всякое бывает… У нас с мамой сейчас все хорошо.

Они помолчали еще немного, только качели скрипели и ветер свистел, задувая между кронами деревьев. Вечерело, было уже довольно прохладно, но возвращаться домой Дадли не спешил, хотя сам не знал, отчего так. Кажется, ему было просто любопытно, ведь он, и правда, ничего толком не помнил о своем отце. Но и не был уверен, что хочет вспоминать.

— Знаешь, — сказал Сириус, и в его голосе Дадли услышал грусть, — когда ты был маленьким и плохо спал, я наколдовывал тебе бабочек, а Туни пела колыбельную.

Колыбельную Дадли помнил, бабочек — почти нет, но слова Сириуса все равно вызывали в памяти что-то… какие-то отголоски давно забытого. А после пришли воспоминания: вот он лежит в кроватке, накрытый чуть ли не по уши одеялом, а над ним склонился Сириус, и вокруг них то там, то здесь раздаются золотые всполохи магии.

Это воспоминание кольнуло Дадли в самое сердце, и он зажмурился, вытянул вперед руку, сам не понимая зачем. И изумленно распахнул глаза, когда над ладонью появилась крохотная, едва различимая в вечерних сумерках, золотистая бабочка.