Гребнеголовые (джен)

Мальчик по прозвищу Непоседа стоял в центре пещеры. Факел в его руках рассеивал темноту вокруг. В переменчивом свете факела поблескивала вода, бьющая с монотонным журчанием из дыры в стене. Далекий потолок выступал из тьмы неясным силуэтом. Вокруг виднелись гигантские подобия челюстей из сталактитов и сталагмитов. Потревоженные летучие мыши с тихим хлопаньем заметались где-то сверху — и их тени на потолке заметались вместе с ними. Задрав голову, Непоседа смотрел на эти метания. На худом исцарапанном лице его застыло любопытство.

Он сделал шаг в сторону, заглянул в сталактитовую пасть…

И ему навстречу вдруг кинулось что-то. Что-то, превосходящее размерами крысу!

«Что-то» оказалось бледным, будто выцветшим ребенком с маленькими острыми зубами и красными глазами. На его голове топорщился гребень — такой же, как и у Непоседы, только белый, как пролитое молоко.

Выскочивший из тьмы со смехом толкнул Непоседу. Тот упал, неудачно роняя факел в струящуюся по полу воду.

— Буян! — возмущенно крикнул Непоседа. Ответом ему стали громкие хохот и гиканье.

— Маменькин сынок остался без света, что же он будет делать?! — противным голосом засюсюкал Буян. — Зачем тебе вообще эта светилка? Ты что, слепой, без нее не видишь?

Пока «маменькин сынок» вставал, потирая ушибленный локоть, хохот его обидчика уже начал удаляться, эхом отражаясь в каменных сводах.

Непоседа действительно почти ничего не видел в темноте — в отличие от прочих гребнеголовых, что обитали в этих пещерах. Но это не было для мальчишки такой уж проблемой — в знакомых до последнего камешка местах он легко мог перемещаться и не полагаясь на зрение.

Непоседа пошел прочь из пещеры по узкому приземистому туннелю. Привычно журчала неизменно текущая по полу вода. То и дело слева и справа появлялись провалы входов, доносились неясные шорохи. Непоседа не обращал на это внимания. Вдруг он остановился, вздохнул, переминаясь с ноги на ногу, и решительно шагнул в виднеющийся справа темный лаз. Оттуда пахло чем-то сладко-кислым.

— Привет, Слепой! — обратился Непоседа к темноте перед ним. — Как ты тут? Сильно голова болит?

Темнота вдруг зашевелилась, из неё показался довольно высокий мальчишка. Этого мальчишку называли Слепым. Он был старше и Непоседы, и маленького Буяна. А из-за меха, в который он вечно кутался, Слепой казался и вовсе огромным.

— А, это ты, Непоседа… — прохрипел Слепой. — Всю ночь чуть не подыхал от боли. Виски и затылок просто разрывало!.. Но теперь, утром, стало получше. И, главное, всякую красоту стало видно. Птицы вокруг летают, на языки пламени похожие, и все такое...

— Но здесь нет никаких птиц! — заявил Непоседа с тревогой. Слепой вздохнул:

— Я знаю, знаю… Но мне больше нравится видеть ненастоящих птиц, чем кончаться от боли. Да и приятно что-нибудь увидеть. А то я уже давно ничего, кроме вот таких вот птиц или еще чего подобного, не различаю. Так что оставь меня в покое, ладно?

Непоседа потоптался немного, хмурясь — но так и не придумал, что на это ответить. Он вернулся в туннель.

Пройдя еще немного, мальчик вновь остановился, колеблясь, не свернуть ли ему? Мамаша строго-настрого запрещала ему гулять в том коридоре, что находился сейчас по его правую руку. Да Непоседа и сам боялся того, кто там скрывался. Черный Старик был чудовищем, страшнее которого и быть ничего не может. Но справа ведь были не только его владения… Именно там, в одном из ответвлений правого коридора, Непоседа нашел лаз на другой уровень.

Целый неисследованный уровень, где были свои туннели и пещеры, а еще — разные вещи, сундуки, обломки мебели… Что могло быть интереснее?!

Однако в этот раз Непоседа передумал идти вниз. Вместо этого он пошел дальше, туда, где в конце туннеля становился виден свет. Настоящий солнечный свет!

Но не свет был сейчас целью Непоседы — он шел в комнату, что была обителью Мамаши.

Здесь, как и почти всегда, горел огонь, заставляющий тени по углам плясать. Стена напротив входа вся была исчеркана белыми палочками, с помощью которых Мамаша считала дни. Поодаль от этой стены сидела маленькая гребнеголовая девочка по прозвищу Каляка-Маляка и, хихикая, рисовала что-то на полу.

Но, лишь мазнув беглым взглядом по ее ссутуленной фигуре, Непоседа упер взор в покрытое бисеринками пота лицо Мамаши. Она стояла на коленях рядом с костром, склонившись над худым обнаженным тельцем, закутанным в какие-то тряпки.

«Это же Плакса! — понял Непоседа. — Должно быть, Черный Старик уже закончил с ней свои эксперименты».

Непоседа сделал к Плаксе шаг, собираясь спросить у Мамаши, как у девочки дела… Но остановился, заметив страшное. Белое лицо Плаксы было похоже на застывшую маску, перепачканную в крови. Ее глаза были широко распахнуты и смотрели в пустоту. Мамаша бережным жестом коснулась ее лица. Затем влажной тряпкой стерла со щеки кровь. Без слов Непоседа подошел и обнял Мамашу. Та стерла тыльной стороной ладони слезы, беззвучно текущие из ее глаз, и благодарно обняла Непоседу в ответ.

Таких, как Мамаша, в пещерах больше не было. И не только потому, что она превосходила всех остальных (кроме Черного Старика, конечно) возрастом. И даже не из-за ее внешности, лишенной привычной Непоседе болезненной угловатости… Хотя ее длинные волосы, почти скрывающие гребень, ее плавные, подобные бегу воды, движения и мягкая грудь очень нравились Непоседе.

Но особенной Мамаша была из-за ее способности принимать боль других близко к сердцу. Даже боль Буяна, который плевался, кусался и обзывался, когда ему пытались помочь. А еще у Мамаши было настоящее имя помимо клички. На самом деле ее звали Фей. Хотя об этом редко кто вспоминал.

Размышления Непоседы были прерваны тихим хихиканьем Каляки-Маляки, что сидела неподалеку. Мамаша, будто очнувшись, хрипло проговорила:

— Надо отнести ее к обрыву.

Звонкое хихиканье Каляки-Маляки было ей ответом. Непоседа скосил на дурочку глаза и удивленно моргнул. Каляка-Маляка рисовала гребнеголовую девочку с крыльями. Сейчас она энергичными движениями пририсовывала ей хвост. Точно такой хвост, каким обладала Плакса — единственная из всех гребнеголовых, которых Непоседа знал!

Мамаша несла бледное худое тельце умершей на руках. Она шла к свету, гордо подняв голову. Непоседа следовал за ней, шлепая босыми ногами по струящейся по полу воде.

Обрыв, как и всегда, ошеломлял ярким светом и безграничным простором, оказывающимся у твоих ног как-то внезапно. Вода с шумом падала вниз, переливаясь через край. Мамаша неподвижно стояла на краю и смотрела вдаль. Непоседа подслеповато моргал и пытался стереть с лица слезы. Внизу были скалы, далекая река и горы, застывшие волны гор до самого горизонта.

Но вот Мамаша разжала руки, позволяя мертвому телу Плаксы упасть вниз, кувыркаясь в воздухе.

— Иногда, — проговорила Мамаша, — мне так хочется убраться из этих пещер, так хочется вернуть в Большой Мир, что я думаю, а не шагнуть ли мне вниз? Не дожидаясь, пока очередной эксперимент Старика убьет и меня.

— Не надо, Фей, — торопливо попросил Непоседа, беря девушку за руку. — Мы найдем другой выход!

— Боишься, что брошу тебя здесь одного, глупый? — как-то принужденно, невесело засмеялась Мамаша. — Не бойся, Непоседа, я вас не оставлю… Просто иногда в голову лезут дурные мысли.

Непоседа промолчал. Он не рассказывал Мамаше про свои исследования нижнего уровня — опасался, что та станет ругаться. Но он был уверен, что рано или поздно найдет выход. И тогда они сбегут в Большой Мир, о котором она так любила вспоминать.

Черный, морщинистый, сутулый старик стоял над какими-то склянками спиной к большому витражному окну. Витраж изображал чешуйчатого безобразного василиска на голубом фоне. Из-за него все в комнате отливало болезненной зеленью. А многочисленные грязные пятна — на стенах, столах, полу и даже потолке — приобретали и вовсе мерзкий вид.

У входа сидела Каляка-Маляка и, тихо хихикая, мелом рисовала на полу что-то извивающееся и зубастое.

— Я близок… Я как никогда близок… Секреты клана Василисков покорятся мне! — бормотал Старик себе под нос. — Все их знаменитые эликсиры станут моими…

Когда Старик приковылял к Каляке-Маляке с готовым эликсиром в руках, наступив при этом на ее рисунок, та нисколько не расстроилась. Девочка немедленно принялась раскрашивать носок его сапога мелом, высунув от усердия язык. Старик проскрипел:

— Эй, мерзкое гребнеголовое отродье! Пора пить эликсир полного забвения!

Лаборатория Старика была пуста. Солнце играло в многочисленных склянках с разноцветными жидкостями. На полу ничком лежало тело Каляки-Маляки — из-под ее бледной щеки выглядывала оскаленная морда змея, которую она сама совсем недавно нарисовала. Тяжелая дверь распахнулась, и внутрь быстро зашел Старик, за руку таща за собой Мамашу. Та, увидев тело Каляки-Маляки на полу, сбилась с шага.

— Ты убил ее! — воскликнула она.

-Убил? — зловеще переспросил Старик. — О да, вы, мерзкие гребнеголовые отродья, должно быть, считаете меня жестоким убийцей. Конечно, как ваши жалкие умишки могут вместить то, какое дело я делаю?

— И какое дело вы делаете? — дрожащим от слез голосом переспросила Мамаша.

— Я мог бы сказать, что великое. Мог бы описать тебе те шифры, что я сумел разгадать, пытаясь проникнуть в сокровенное знание, когда-то сделавшее Василисков таким влиятельным кланом. Мог бы описать, какую власть способны дать их знаменитые эликсиры… Но разве ты, тупая гребнеголовая девка, в состоянии это понять? Радуйся, что можешь прикоснуться к чему-то настолько значимому хотя бы так! Вот взять хоть это слабоумное отродье, за которое ты так переживаешь. Да, она умерла. И что с того? Чем бы обернулась ее жизнь, не напои я ее своим экспериментальным эликсиром? Жалкой бессмыслицей! Никчемной пустотой! А так она своей смертью приблизила возрождение самых восхитительных тайн Василисков. Это ли не повод для гордости? Она умерла не напрасно, она принесла пользу… И ты принесешь. Пей.

— Вы безумец. Вы просто травите нас. Это не приближает вас ни к каким тайнам.

— Не сметь! — рявкнул Старик, багровея. — Не болтай о том, в чем не разбираешься!

— Да какое вы, Саламандра, вообще имеете право лезть в тайны Василисков?! — сжав кулаки, прокричала Мамаша в лицо Старику.

— Молчать! — еще громче рявкнул Старик и с размаху залепил девушке оплеуху. Та отшатнулась, запнулась о тело Каляки-Маляки и рухнула рядом.

Старик, тяжело дыша, склонился над всхлипывающей Мамашей и силой влил ей в рот очередной эликсир.

Тем временем Непоседа был далеко оттуда, занятый своим любимым занятием — изучением нового. Еще утром он, воровато озираясь, быстро шмыгнул в Крысиную пещеру. Именно в ней крылся лаз на нижний уровень.

Непоседа действовал в темноте, хотя у него и был с собой факел — но здесь он опасался его зажигать, не желая ненароком привлечь внимание Страшного Старика. Все же его лаборатория располагалась совсем близко отсюда.

Непоседа услышал шорох, затем громкий злой голос раздался из темноты:

— Пришел охотиться на моих крыс?!

— Непоседа вздрогнул, трясущимися руками зажег факел. И увидел сидящего на корточках Буяна с живой крысой в руках. Буян ощерился и вгрызся в бок своей добыче маленькими острыми зубами. Кровь потекла по его щекам и подбородку.

— А, это ты… — пробормотал Непоседа, стараясь прогнать подступившую тошноту. — Нет, я не за крысами. Я вниз.

— Полезешь в эту дыру? — растянул окровавленные губы в улыбке Буян. — Да там нет ничего полезного! Еда уже давно истлела… Разве что тряпки есть. Мамаше ведь нравятся тряпки, да?

И Буян насмешливо заухал, размазывая кровь по своей обнаженной впалой груди.

— Я пойду, — пробормотал Непоседа. Он не хотел признаваться себе в этом, но его задело, что Буян успел уже изучить его, Непоседы, личную тайну. И не только изучить — но еще и счел ее бесполезной!

Непоседа погасил факел и на ощупь полез вниз под уханье Буяна. Эхо этих диких звуков еще долго преследовало Непоседу, пока он брел по нижнему коридору с факелом.

Слева остались туннели, освещенные фосфоресцирующими пятнами плесени. Там Непоседа уже бывал. Путь, по которому мальчик шел сегодня, петлял, становясь все уже. Непоседа остановился возле темной дыры в стене с неровными, будто обгрызенными, краями. Изнутри на него пахнуло гнилью. Непоседа полез туда, под его ногами захрустели кости. Крысиные и какие-то еще, покрупнее. Где-то вдалеке капала вода.

Непоседа шел через анфиладу пещер среди сталактитово-сталагмитовых пастей и становящейся все гуще вони. Вода хлюпала под босыми ногами.

А потом Непоседа услышал приближающийся шум. Вначале он подумал, что это Буян вздумал догнать его — но звук был непохож на звук шагов маленького ребенка. Казалось, к Непоседе приближалось что-то огромное! Гребнеголовый погасил факел и нырнул в очередную сталагмитовую пасть. И всего через несколько прерывистых судорожных вдохов мимо Непоседы проползло что-то гигантское. Мальчик не мог видеть, но слышал, чувствовал, ощущал мощь длинного тела чудовища, что двигалось совсем близко от него.

Уже давно затих шум, издаваемый монстром, а Непоседа все лежал, вжавшись в склизкий каменный пол, и пытался справиться с дрожью. Когда он наконец выполз из своего укрытия и зажег факел, в глаза ему бросился четкий след на полу. Будто тут проползла огромная змея.

По всей видимости, так оно и было.

Непоседа прошептал: «Василиск...»

Мамаша говорила, что эти животные давно вымерли. Как и их родственники — живые из клана Василисков, построившие этот подземный город.

Мамаша много раз рассказывала своим товарищам по несчастью о Василисках. Больше, конечно, о клане живых. Но и о гигантских змеях, окаменяющих взглядом, тоже. Мамаша рассказывала свои истории вечером, сидя у костра в пещере. Непоседа хорошо помнил, как сидел там, зажатый между Буяном и Слепым. Тогда эти двое еще не были такими, как теперь. Буян не презирал всех вокруг и не пытался напакостить при каждой удобной возможности. А Слепой еще видел что-то — пусть плохо, но видел. И галлюцинации еще не стали тогда его постоянными спутниками.

В ту пору Непоседа любил представлять то, о чем говорила Мамаша, глядя на переменчивую пляску языков пламени.

«Жил-был клан Василисков. Живые из этого клана были покрыты чешуей, не боялись никаких ядов и взглядом могли любого заставить делать то, что они хотели. Они были злые и заносчивые. И они были очень-очень сильные. Все их боялись. Никто им и слова не смел сказать поперек. И они жили в этих самых пещерах, в которых мы находимся сейчас», — рассказывала Мамаша.

Непоседа, глядя на танцующие языки пламени перед собой, представлял этих гигантских сине-зеленых существ со страшным немигающим взглядом, которые смотрели на всех сверху вниз. Сидевший рядом с Непоседой Буян бурчал:

— Если они были такие сильные, то почему не нашли себе места получше этих убогих пещер?..

А Мамаша между тем продолжала свою историю: «Но однажды и на клан Василисков нашлась управа. Пришел Лорд Света со своей армией и велел Василискам не притеснять больше первых, не обижать их и не принуждать их ко всяким мерзостям. Но Василиски высокомерно отказались. И тогда Лорд Света пришел в ярость и обрушил на гордых Василисков свой гнев. Они были сильны — но он сильнее. И Василиски пали».

Непоседа представлял Лорда Света светящимся, большим, с клыками и рогами.

«Все, что осталось от Василисков — это пещеры и мы, гребнеголовые. Нас все так не любят из-за того, что мы — дальние потомки Василисков. У нас и гребень на голове — как у них. Из-за этого нас так ненавидят. И из-за этого мы здесь».

В том месте Буян начинал обыкновенно ругаться, а Слепой — тяжело вздыхать. Да и самому Непоседе казалось ужасно несправедливым, что он должен расплачиваться за грехи своих предков.

«Теперь клана Василисков больше нет. И животных, от которых они произошли, тоже нет. Гигантские змеи, способные обращать в камень все, что видят, давно вымерли. А уж кто тому виной — мне неведомо. Только мы, гребнеголовые, и остались...»

И вот теперь выходило, что гигантские змеи существуют и поныне! Конечно, Непоседа не знал, могут ли они, как змеи из историй Мамаши, превращать в камень все, что видят, но даже без этого они представлялись ему по-настоящему пугающими существами.

И все же, поколебавшись немного, Непоседа пошел по следу. Поначалу — вздрагивая от каждого шороха и часто останавливаясь. Но потом все быстрее и увереннее.

Прошло много времени — факел с шипением потух. Непоседа подумал, что ему стоит вернуться… Но любопытство гнало его вперед. И он пошел дальше, теперь уже в абсолютной темноте.

И вот Непоседа заметил свет впереди — несомненно, солнечный свет. Он становился все ярче. Непоседа ускорился, переходя на бег. И — с разбегу вылетел наружу под огромное, бескрайнее, глубокое небо. Голова у ребенка закружилась, он ухватился за выступ скалы и сжал его так, что пальцы побелели. Непоседа тяжело дышал. Вокруг были горы, припорошенные зеленью и пропитанные солнечным светом.

«Это выход! — неверяще подумал Непоседа. — Я должен как можно скорее вернуться и рассказать о находке Мамаше. Мы можем уйти отсюда. В Большой Мир! Уже совсем скоро!»

Было сложно до конца поверить в реальность происходящего.

Путь назад оказался неожиданно долог. И все же Непоседа выбрался на привычный ему до тошноты уровень и добрался до полной теплых воспоминаний пещеры Мамаши. Вошел внутрь и…

Мамаша лежала рядом с чуть тлеющим костром, свернувшись клубком прямо на камнях, и дрожала.

— Фей? — позвал ее Непоседа, приближаясь.

— Так больно… — она девушка тихо.

— Пожалуйста, не умирай! — взмолился Непоседа, падая рядом с Фей на колени. — Не умирай — ведь все еще может быть хорошо! Я нашел выход, слышишь? Мы можем отсюда уйти!

— Что? Серьезно? — подняла голову Мамаша и с трудом села. Непоседа, хватая ее за плечи и заглядывая в глаза, ответил:

— Да!

— О боги! Неужели это на самом деле? — спросила Мамаша, глотая слезы. — Но… Я не могу. Не могу сейчас идти. Слишком больно! Чертов Старик!..

— Пожалуйста, Фей! — взмолился Непоседа, — Неужели ты откажешься от такого?..

— Нет, я… Прости, мне надо немного времени, — жалобно произнесла Мамаша. — Да и к тому же: разве нам не нужна еда для бегства? Давай подождем, подкопим еды, соберем вещи… И я… Надеюсь, со временем боль ослабеет, и я смогу… В общем… Давай подождем, Непоседа?

Конечно, Непоседа не смог отказать своей подруге. Он смотрел в полные слез глаза Мамаши и понимал, что ни за что не сможет ее бросить.

Однако ожидание оказалось невероятно тяжелым. Потому что Черный Старик, кажется, окончательно спятил. Раньше он почти всегда давал еду в установленное время. Да, этой еды было мало. Да, Непоседа редко чувствовал себя сытым. И все же… И все же регулярная кормежка была неизменной частью его жизни.

Но теперь, кажется, Старик о них совсем забыл. Гребнеголовые стояли и ждали его у невидимой границы, отделяющей их жилище от его. Все они. И Слепой, привалившийся к стене и тихо общавшийся к кем-то несуществующим. И бормочущий себе под нос ругательства Буян. Старик все не появлялся. Все не выходил из своей зловещей лаборатории.

Раз они прождали его безуспешно. И второй раз. А на третий Слепой сказал:

— Должно быть, он о нас забыл.

Все посмотрели на него с раздражением — но Слепой этого не видел. Да, очевидно, он был прав. Но что с того?! Что теперь им делать?!

А Слепой проговорил спокойно, будто отвечая на невысказанный вопрос:

— Я пойду, напомню Старику о нас.

Безмолвно трое гребнеголовых провожали бредущего вдоль стены смельчака. Они не видели и не слышали, что происходило после того, как он скрылся за злополучной дверью. Но не прошло и минуты, как Слепой вылетел обратно, провожаемый злобным окриком:

— Убирайся!

И, будто окрика было мало, вслед Слепому полетела магия. Огненная магия! И Слепой загорелся. Мех, в который он вечно кутался, вспыхнул как хворост.

Он заорал, объятый пламенем, качнулся и упал на четвереньки. Запахло гарью, Мамаша тонко закричала, Непоседа застыл, не веря своим глазам. А Буян захохотал.

Слепой горел долго. Это была ужасная смерть.

Старик Саламандра ковылял по коридору, таща за собой упирающегося Непоседу. Старик двигался к распахнутой двери в конце коридора, из которой лился холодноватый, но яркий свет. Непоседа обернулся и увидел, как вслед за ним бежит Мамаша. Она споткнулась, упала, крикнула:

— Нет!

Но Черный Старик уже достиг двери, втащил Непоседу внутрь…

Мамаша, по щекам которой бежали слезы, лежа наблюдала, как Старик, стоящий ровно по центру проема, протянул невидимому отсюда Непоседе кружку. Его жуткую перекошенную улыбку было видно даже с такого расстояния. Затем Старик исчез, и Мамаша села, обхватив колени руками. Она не отрываясь смотрела на пустой проем, в который было видно только кусочек стола с громоздящимися на нем склянками.

В следующее мгновение Мамаша не смогла сдержать радостный возглас — в проеме показалась фигура Непоседы. И он выглядел вполне нормально! Не корчился от боли, не кашлял кровью, не трясся от непереносимых судорог… Вместо этого он спокойно шагнул навстречу своему мучителю, повинуясь взмаху его руки. Старик долго всматривался в лицо Непоседы. Прикоснулся к его лбу подрагивающими пальцами, зачем-то залез ему в рот, осматривая язык…

— Ты помнишь, кто я? — спросил Старик.

— Не знаю, — произнес Непоседа монотонно. Старик воскликнул:

— О боги, да! У меня наконец получилось! Эликсир полного забвения сработ…

Подавившись концом собственной фразы, Старик вдруг застыл. А в следующую секунду начал заваливаться на бок.

Когда Мамаша подбежала к старому Саламандре и склонилась над ним, он неверной рукой царапал грудь, тяжело и часто дышал. Его глаза были широко распахнуты, но взгляд, казалось, был устремлен мимо нее. Его вертикальные зрачки расширились.

Мамаша посмотрела на Непоседу. Тот спокойно стоял, глядя перед собой. Будто его вовсе не волновал Старик! Будто его ничего теперь не волновало.

Когда Мамаша вновь перевела взгляд на Старика, тот уже не шевелился и не дышал.

Что же, Мамаша не в первый раз видела смерть.

Радость от долгожданного успеха оказалась слишком тяжела для старого Саламандры. Его сердце не выдержало — и он умер.

Мамаша, конечно, не поняла в точности, что произошло. Да ей и не было до этого дела. Она лишь пыталась осознать тот факт, что воплощение зла, которого она боялась большую часть своей жизни, более не могло ей помешать. Она теперь не была пленницей. Она была вольна идти, куда ей хочется. Могла хоть сейчас отправиться в Большой Мир.

Вот только…

Для Непоседы, кажется, уже было слишком поздно. Он не умер, нет. Но, похоже, его рассудок повредился. Старик говорил что-то об эликсире полного забвения. И, кажется, разум Непоседы действительно оказался теперь пуст…

Мамаша сказала вслух:

— Может, ты еще оправишься, если дать тебе время? Но даже если нет — я вытащу тебя отсюда, слышишь?!

Непоседа все так же смотрел сквозь Мамашу, и та, повинуясь порыву, крепко обняла его.

Мамаша шла по темному коридору вдоль разделяющего его потока воды, привычно струящегося по полу. За плечами Мамаши качался узел с вещами. Она вела за собой за руку Непоседу. Мамаша услышала шорох, остановилась и крикнула в темноту:

— Буян! Я знаю, что ты там!

— Какая умная Мамаша! — донеслось до нее из проема ближайшей пещеры. — Все знает. Что тебе нужно от меня? Неужели некому стало вытирать сопельки?

— Пойдем с нами, Буян, — ласково предложила Фей. — Мы собираемся в Большой Мир. Теперь, когда Черный Старик умер, никто нам не помешает…

— О, так он сдох! — обрадовался Буян. — Вот это новость! Йу-у-ху-у!

Эхо подхватило и многократно повторило радостный возглас Буяна.

— Так что? — повысила голос Мамаша. — Пойдешь с нами?

— Нет-нет-нет! — отказался Буян. — Я сам по себе! Надо мной кудахтать не надо. Идите себе.

Мамаша еще некоторое врем гипнотизировала взглядом темноту, но в конце концов просто вздохнула и пошла дальше.

Проходя мимо трупа Черного Старика, Мамаша вдруг остановилась. Она вернулась к нему, медленно присела рядом… Лицо ее исказилось.

— Туда тебе и дорога, поганый убийца! — выплюнула она. Затем похлопала его по карманам — и вытащила оттуда туго набитый мешочек. Развязав находку, Мамаша чуть полюбовалась монетами, потом встала и пошла дальше, ведя за собой безучастного Непоседу. Она, не дрогнув, открыла дверь в углу комнаты, через которую раньше проходила лишь раз — когда Старик привел ее сюда.

В этот раз все было иначе.

Мамаша и Непоседа шли по открытой галерее — а по левую руку от них расстилалась горная долина с кляксой озера в центре. Все казалось Мамаше невероятно ярким, нереальным, сказочным.

Галерея постепенно спускалась все ниже и в конце сменилась обычной горной тропой, крутым зигзагом ведущей вниз. Вскоре место, где долгие годы томились в заточении гребнеголовые, осталось позади. Обернувшись, Мамаша смогла увидеть только каменную громаду горы, по которой они с Непоседой неловко карабкались.

К вечеру они вышли к деревне. На них все глазели и перешептывались за их спинами. Но, когда Мамаша спросила, где здесь можно купить еды, ей указали лавку.

Ночевали они в горах, под открытым небом, непривычно сытые и очень уставшие. Перед сном Мамаша долго смотрела на звезды, и из ее глаз катились слезы.

Мамаша понимала, что им с Непоседой лучше уйти как можно дальше… И не могла не подумать о самом прекрасном месте в мире, где их уж точно не стали бы презирать только потому, что на их головах растут гребни!

Город, в котором жил Лорд Света, манил девушку по имени Фей.

Мамаша пообещала Непоседе:

— Мы пойдем в Цитадель Света — тебе там обязательно понравится!

P.S.На Непоседу можно посмотреть здесь — https://www.deviantart.com/lifelessmech/art/Erik-635195122