Разум свободный (джен)

Герой бежит по коридору. Тяжело дышит, дрожащие руки с трудом держат гранатомет, а мозоли на ногах болят от армейских сапогов, но бежит. А в голове — только бы добраться и нажать на заветный крючок, только бы успеть. Лидер остался там, вместе с остальными, у ворот, сдерживать Монолитных. Он погибнет как и все остальные, и он это прекрасно знал. Ведь именно поэтому отправил своего лучшего воина на столь ответственное задание, а не пошел сам. Покинь Лидер тех, кому предстоит умирать — и умерли бы они куда охотнее, растеряв всю веру в светлое будущее. Поэтому надо бежать. За поворотом, вот, за следующим, будет дверь.

И в самом деле, вот она — сплошной кусок металла без намека на ручку и замок — технология Монолитных. Все у них такое — монолитное, цельное, одним куском и без видимых элементов управления. Впрочем, нашему герою это было совсем неважно. Отход на двадцать метров, прицельный выстрел из украденного у Монолитных же

АМГ-П — и нет двери. Рассыпалась на беспорядочные атомы. Внутрь. Быстрее.

— Что?... Как ты… Прошу, не убивай… — Посреди пустой комнаты за дверью был лишь один черный стул, на котором сидел крепкий молодой с виду парень, тоже в черном. Тонкие руки, дрожа, поднялись над лысой головой, а огромные глаза жалостливо сощурились, стараясь не выпустить лишних слез наружу.

Герой так и замер в боевой позиции, с гранатометом на плече. Его цель — верховный Монолитный, тот, кто управляет всеми остальными "черными воинами", в тех гладких шлемах-визорах. Это существо должно выглядеть как угодно страшно, сильно и безжалостно, но уж никак не вызывать жалость.

— П...Прошу… — смекнув, в чем суть замешательства героя, заскулил верховный.

Нет. Ни за что. В этой комнате не может быть никого другого. Да и отступать смысла уже не было — заряд всего один. Замешательство продлило жизнь недоверхновному лишь на десять секунд.

— За нас, — процедил герой и нажал на крючок. Вернее, подумал, что нажал.

В первую секунду он не понял, что — а вернее, что НЕ — произошло. Палец замер в миллиметре от спускового механизма. Дрожащий, напрягающийся изо всех сил, не мог сдвинуться с места и пройти финальный миллиметр, отделяющий жизнь верховного от смерти.

— Первая ступень не получилась. Так и думал

С все возрастающим удивлением герой перевел взгляд на только что дрожащего и плачущего, жалкого верховного. Но ту его личину как ветром сдуло — теперь в кресле сидел вполне себе спокойный, даже несколько властный человек. Он приосанился и взглянул на героя своими пустыми глазами— чернильницами.

— Честно признаться, никто и не надеялся на первую ступень, — несколько вальяжно, совершенно расслаблено заговорил верховный. Его, казалось, ничуть не смущал заряженный гранатомет, нацеленный точно на него.

Но герой не собирался слушать разговорчивого злодея. Быстро отойдя от шока и поняв, что АМГ— Д сегодня не выстрелит, он откинул оружие в сторону и, выхватив нож из— за пояса, бросился на верховного. Однако, когда расстояние между ними сократилось до метра...

— Она существует лишь для формальности, чтобы выявить первоначальную реакцию на столь незапланированные изменения. Так, базовая проверка.

Героя с громким визгом откинуло в угол комнаты. При приземлении его сильно ударило по голове, и шлем помог не особо. В глазах потемнело, а ориентация в пространстве несколько ухудшилась. А вот верховный даже речи не прервал. Не повел и бровью.

— Вторая ступень тоже не получилась. Не торопи события, дай расскажу, — все так же

вальяжно осудил героя верховный, после чего продолжил.

— Машинам с человекоподобным сознанием всегда нужны контрольные ступени для проверки алгоритма, иначе можно пропустить ошибку, баг какой, и принять это за успешный результат. А свобода воли никак не должна быть ошибкой.

Еще не успев до конца оклематься, герой с хрипом поднялся на ноги. О чем он, черт возьми, мелет, какие машины?

— Ты, дорогой мой. Ты — машина, — неожиданно прервал свой вальяжный нарратив резкой фразой глава Монолитных.

— Вот еще! — закричал отчаянный герой, и с новыми силами рванул на предводителя вселенского зла, узурпатора всей его расы и корня всех бед в одном лице. И даже достиг некого прогресса — теперь его никуда не отбросило. Рука с ножом уже мчится к горлу верховного. Считанные мгновения, и его голубая кровь под высоким напором брызнет из раны, заливая руки и лицо. Но тут рассказчик щелкнул пальцами и герой… Замер. Застыл, как статуя, не в силах пошевелить ни одним мускулом.

— Корректнее говорить не мускулом, а синтомышчным волокном, но тебе такие сложные слова ни к чему, если так и не пройдешь ни одной ступени, — без тени улыбки заметил верховный.

— И я ни в коем случае не узурпатор, друг мой. Я — бог.

Градус абсурда нарастал с каждой секундой. С другой стороны, если этот гад бог, понятно, почему мир в таком дерьме: всем правят Монолитные, которые поднимаются из морских глубин, загоняют людей в гигантские вольеры, огражденные высоченной белой стеной, и уходят обратно, периодически забирая с собой поселение— другое. Тела потом находят, но лучше бы не находили — так сильно они изуродованы.

Кроме того, он щелчком пальцев заставил героя замереть аки статуя. Чем не сила бога? А еще, кажется, умеет читать мысли.

— Я их не читаю, я их знаю. У меня есть твой нарратив, и пока что ты держишься строго в его рамках. Вот, взгляни, — с этими словами верховный буквально из воздуха достал черную плитку с белыми голографическими буквами, и ткнул ей застывшему герою в лицо.

Он не собирался читать, что там было написанно, но именно так там и было написано.

“Каким образом это может быть, нет, нет, баклажан апельсин гидра картофель ТВОЮ СУКА МАТЬ” ,— именно так там и было написано. Каждая мысль героя выводилась на плитке быстрее, чем успевала окончательно оформиться в его голове. Это не самым лучшим образом сказалось на герое — что-то внутри него ухнуло и упало вниз, в самые пятки. А затем рухнул и сам герой, утратив силу в ногах.

— Ну брось, не торопись перегружаться. Бета, переподключи ядро, — раздраженно бросил главный Монолитный неизвестно кому. Тем не менее, этот неизвестно кто его услышал, потому что секунду спустя герой подскочил, как ошпаренный, а затем, не мигая, уставился на верховного. Даже дышать стал прерывисто, тяжело.

— Это хорошо, что ты не расслабляешься. Давай поясню. Вот это, — тонкий палец указал на плитку — нарративарий. Твоя персональная карта управления и сюжета. Поддерживает голосовое управление, — лицо героя потеряло всякую способность к выражению чего-то кроме удивления, поэтому он просто стоял с открытым ртом. Но верховный посчитал, что в этих застывших от внезапных откровений глазах отражается недоверие. Отчасти, так оно и было.

— Сделать сальто назад, — повинуясь идиотской команде, герой резко подпрыгнул, сгруппировался и сделал превосходное сальто, достойное показа на мировом чемпионате по гимнастике. Жаль, что такой прекратил существование с первым приходом Монолитных.

— Надеюсь, теперь ты понял, мой многоуважаемый болванчик? — заискивающе поинтересовался верховный.

— Понял что? — кроме этого дурацкого вопроса в голове ничего не осталось. Даже перекати-поля не прокатилось посреди опустевших просторов мыслей.

— То, что ты был, есть и будешь рабом, который был создан только для того, чтобы служить и умирать на потеху нам, — сказал верховный как-то без особого пафоса, словно читал сценарий к школьному утреннику. Впрочем, школы и утренники постигла та же судьба, что и чемпионаты.

От пережитого шока герой не мог до конца сформулировать свои мысли относительно того, что он чувствует. Словно то, что сказал верховный, было сказано не всерьез, в шутку. В очень плохую шутку, суть которой именно в том, что она плохая.

— Твоя семья недалеко ушла, — а вот здесь голос местного бога изменился. Нотки чего— то острого и холодного зазвучали в нем. Недобрые, насмешливые нотки.

— Помнишь, как твоя сестра подхватила заряд нейрофморбуса, того, что был выпущен в самое первое Пришествие, когда никто еще ничего не понимал, — голос холодел с каждым предложением. Верховный будто затачивал его, как палач точит топор перед обезглавливанием мятежника.

— День ото дня ей становилось хуже, а вы с отцом никак не понимали, в чем причина. Маленькая грудь этого милейшего существа двигалась все меньше и меньше, взгляд мутнел, а речь заплеталась, сбивалась, превращаясь в бессмысленную кашу. А когда малышка умерла, твоя мать…

— Ах ты тварь! — теперь, вместо изумления, мозг затуманила злоба. Потому что герой понял, к чему Монолитный ведет — к тому, что его сестренка умерла ради забавы. Ради того, чтобы повеселить этого садиства и его нацию, дать им посмотреть, как семья ребенка мечется, не находя себе места от отчаяния. И именно тогда ярость, дремавшая со времен первого Пришествия Монолитных, вырвалась на свободу и обжигающим потоком залила глаза. Герой резко сдвинулся с места и прыгнул прямо на верховного, целясь кулаком прямо в горло. Однако Монолитный за секунду до столкновения сделал шаг в сторону, отклонив корпус. В результате герой пролетел в нескольких сантиметрах от врага и грохнулся на землю.

— Твоя мать, не вынеся столь дорогой потери, сошла с ума. Она заперлась в комнате и два дня не выходила оттуда. А когда твой трусливый папаша, почуяв запах чего-то неладного, наконец додумался выбить дверь, то она уже…

— ЗАМОЛЧИ! — резкий выпад, на этот раз со вторым ножом в руке, но Верховный снова превосходно просчитал траекторию удара и увернулся. Герой махнул свободной рукой, одновременно занося промахнувшуюся для удара, однако Монолитный сбил кулак и, схватив запястье с ножом, резко крутанул его на двести семьдесят градусов.

Герой закричал и, выронив нож, упал на колени. Его кисть была вывернута под ненормальным углом, а судя по надрывным ощущениям в запястье, большинство сухожилий были порваны. Злобу сменила боль, застилая глаза не красным, а черным, дрожащим туманом, напоминая помехи на мониторе. Герой уже приготовился потерять сознания от шока, как вдруг...

— Отключить волокна левой руки, — и боль мгновенно ушла, как ушел и контроль над конечностью — она, подражая отрезанной от ниток марионетке, безвольно повисла, при падении задев костяшками кафель. Шок ушел практически сразу.

Верховный молчал, видимо, ожидая дальнейшей реакции. Впрочем, как будто бы она могла быть другой.

Герой молча, пользуясь несказанной глупостью противника, кинулся ему в ноги, намереваясь выхватить одну из них свободной рукой и повалить Монолитного на землю. Но его пальцы вместо левой лодыжки в сапоге схватили лишь воздух, а в следующую секунду этот самый сапог с хрустом опустился на руку.

— Эту тоже отключить или потерпишь? — снисходительно поинтересовался верховный. Герой, хоть и застонал, но ничего не ответил, лишь бросил на Монолитного взгляд, полный злобы и презрения. Кое-как откатившись от него подальше, солдат-самоубийца смачно харкнул в лицо верховного. Но тот даже не уклонялся — слюна просто пролетела мимо.

— Значит, потерпишь. Черт тебя дери. Никаких отклонений от сценария. Дорогой мой, будь добр, сделай хоть что-нибудь неожиданное, а? — последнюю фразу верховный добавил с легким оттенком раздражения. Похоже, на хоть немного яркие эмоции этот нелюдь был неспособен. Бездонные глаза — тому наглядное доказательство.

— Я бы продолжил перечислять гибель всего твоего семейства, но боюсь, без рук ты многого не сделаешь. Хотя, признаюсь, то, как героически погиб твой отец, реализовав свой предыдущий сценарий храброго и забыв про трусливость, впечатлило меня и весь отдел. Но не более, — похоже, верховный несколько утратил интерес к происходящему.

— Бета, мне отключать его? — обратился Монолитный неизвестно к кому, отвернув голову к потолку.

"Так тебя зовут Кварц. Смешное имя. Как старый телевизор."

— Уверена? — снова сказал Кварц в никуда, после чего замолчал на несколько секунд. Его лицо изменилось — вместо прежнего спокойствия оно выглядело слегка удивленным. Именно что “слегка”.

— Договорились, — лицо снова приобрело безучастное выражение, но, казалось, в бездонных глазах загорелось нечто наподобие огонька. Верховный снова повернулся к герою.

— Дорогой мой, я планировал отключать тебя, но, похоже, ты не настолько плох. Траектория полета твоего плевка была на процент импровизированной. Это, пусть и немного, да значит. Пожалуй, я тебе кое-что покажу, — не дожидаясь ответа, Кварц набрал что-то на планшете, а затем щелкнул пальцами. И тут же свет во всей комнате погас. В наступившей темноте и тишине герою в голову закралась мысль — а где вообще были лампы? Он не видел ни одной, когда входил сюда. Чертовы Монолитные и здесь обошлись без выступающих элементов — очевидно, сами стены были из светящегося материала. Человечество уже давно смирилось с необъяснимостью многих технологий захватчиков, и вместо разбора их работы принялось разрабатывать методы по их уничтожению.

А пока короткая мысль пробегала по извилинам героя, свет включился. И первое, что бросилось в глаза — объем. Комната резко увеличилась в размере, хотя и сохранила прежнюю текстуру стен, потолка и пола. Даже дыра от уничтоженной двери была на том же месте, что и до изменений. Складывалось ощущение, что у комнаты просто разъехались стены. Но выяснять не было никакого желания. Злоба уже начинала потихоньку возвращаться к герою — еще бы, там, снаружи, наверняка уже погибло больше половины армии людей, если не сам Лидер, а он лежит здесь, не в силах даже заткнуть уши, чтобы не слушать этого “правдоруба”. Все, что сказал Кварц, до сих пор не получило в затуманенном сознании должной обработки. Герой уже поднял было голову к верховному, чтобы сказать хоть что-то дельное, да так и замер. Потому что под потолком висело нечто куда более интересное, чем фигура человека в черном.

Огромная — по-настоящему огромная, диаметром около пятиста метров — сфера иссиня черного цвета. Она была идеально гладкой, но совершенно не отражала свет — поверхность была из полностью матового материала, что для Монолитных — тех еще любителей глянцевых поверхностей — было редкостью. И все же по этой штуке было видно, что сделали ее именно они — слишком гармонично вписывалась во всю виданную ранее героем технику захватчиков.

— Это, — сказал Кварц с оттенком гордости в голосе, — величайшее творение Вселенной. Знакомься, дорогой — это Альфа.

Герой и так не сильно использовал дар речи, а увидев нависшую над ним гигантскую сферу, вообще его потерял. Он лишь завороженно смотрел на творение врага. Однако творение тоже решило посмотреть на него. В сфере, прямо напротив героя, образовалась дыра. Часть корпуса просто въехала внутрь, оставив после себя широкую воронку. А из этой воронки вылез… Глаз. Огромный, красный шар с крохотной черной точкой посредине. Герой в страхе замер, не зная, чего ждать от угрожающего вида конструкции. Точка в центре загорелась, издала громкий, высокий звук, с каким заряжают лазерную пушку, а затем испустила луч. Он моментально достиг головы героя и прошел сквозь нее. Лишь спустя секунду этот самый герой понял, что его голова в целости и сохранности, хотя луч по-прежнему направлен на нее.

"Какой-то сканер что-ли?"

Спустя еще несколько секунд луч исчез, уйдя обратно в точку. Глаз засветился чуть ярче, а затем… Заорал. Протяжно, как кричат громкоговорители при атомной тревоге. Ритмично, громко и протяжно. От такой адской канонады у героя заболела голова и зазвенело в ушах. Казалось, что еще немного — и черепная коробка просто лопнет к чертям. Однако спасение пришло, откуда не ждали.

— Бета, отключай! — что есть мочи крикнул Кварц, про которого герой успел и забыть. Его голос, несмотря на громкость, по-прежнему звучал обыденно, без капли нервов.

Стоило верховному выкрикнуть команду, как глаз тут же успокоился. Он перестал мерцать, а затем и вовсе заехал внутрь воронки, тотчас за ним и закрывшейся. Сфера стала такой, какой была в самом начале.

— Ну тише, тише, расслабься, дыши ровно, — герой от количества событий в единицу времени перестал обращать внимание на то, что голос Кварца имел буквальное воздействие, а потому не сразу понял, как это он успокоился от одной его фразы.

— Что ты вынес из этого? — неожиданно спросил верховный. Вопрос был как бы невзначай, словно ответ уже известен, но зато побудил героя сказать кое— что.

— Если в этом твоем нарративарии написано все, что я скажу, так на кой хрен спрашивать, умник?

Выражение лица Кварца ничуть не изменилось. Похоже, он...

— Да, именно, я знал, что ты это скажешь. Однако я был обязан спросить. Промежуточная ступень не пройдена.

— Что ты, мать твою, несешь?! — нервная система любого солдата в военное время находится на пределе, а уж у нашего героя от последних событий совсем нервы сдали, поэтому крик вышел скорее визгом. Впрочем, Монолитного это не смутило.

— Ты все еще не понял. Что ж, слушай и запоминай, — Кварц произнес это так, будто собрался пересказывать анатомический справочник. Причины возникновения этой ассоциации самому герою были неизвестны.

— Для начала, вот этот чудесный механизм или, как ты его обозвал, “какой-то сканер”, называется Альфа. Минуту назад он попытался применить Глобальное Прогнозирование на единственный не-просканированный носитель разума в этой комнате — на тебя. У него не получилось, как ты мог заметить. И вот вопрос — почему?

Герой не знал ответа. На мгновение он даже подумал, что захват такой технологии, как нарративарий, был бы очень кстати, но эти мысли исчезли быстрее, чем успели появиться. Потому что в голове появилась слабая, но догадка. А исходила она из всего того бреда, что несет этот Кварц.

"Бреда ли?"

— Потому что я. Машина, — процедил герой. Принимать то, что говорил, он определенно не желал. А вот Кварц даже слабо улыбнулся такому выводу.

— Именно, мой дорогой. Ты — искусственная форма жизни, твой носитель памяти — неорганический. Альфа специализируется лишь на Прогнозировании органоидов. Однако ты все-равно ничего не понял, так что позволь объяснить, — с этими словами Кварц убрал плитку-нарративарий в никуда. Причины могло быть две: или ему так велено сделать, или — от этого у героя на секунду потемнело в глазах от злобы — так интереснее. Вероятней всего был второй вариант.

— Возможно, сейчас ты получишь уникальный дар — откровение от создателя. Полагаю, своей речью я отвечу на все вопросы, которые только могут возникнуть в твоей голове. Вернее, я это прекрасно знаю, и надеюсь, что это не так, — со стороны подобная фраза могла показаться форменным бредом, но на деле она им и казалась.

— Давным-давно, около сотни лет назад, человеческая раса достигла апогея своего прогресса. Образовалось единое, централизованное государство, прекратились последние войны, не осталось бедных и обездоленных. Была освоена вся солнечная система, совершен первый галактический перелет. Человечество стояло на пороге вступления в соглашение с межгалактической цивилизацией, готовилось стать ее частью, — голос Кварца был наполнен легким драматизмом, словно он читал Гамлета на сцене.

— И тогда… Мы встретились с этим, — показал он рукой на Альфу. Непродолжительная пауза была, видимо, для нагона интереса.

— Мы зарегистрировали многочисленные сигналы из предполагаемого центра галактики, причем нам удалось сделать это даже без световой задержки, так что мы были уверены — там есть жизнь. И вот мы запускаем сгибатель пространства, прошедший множество качественных проверок и просто не имевший возможности сработать как-то не так. Вспышка — и шаттл исчез. Все получилось? — снова драматическая пауза, герою начинало это поднадоедать, — Как бы не так. Потому что через три секунды на месте нашего корабля с оглушительным треском на всех частотах и каналах связи появляется это, — рука вновь указывает на Альфу.

— Сказать, что мы были в шоке — значит не сказать ничего. Сгибатель был спроектирован таким образом, чтобы сначала забросить корабль в пункт назначения, а через три секунды вернуть его обратно — проверить, можно ли вообще там оставаться. Имеющееся оборудование записало бы все, что только можно, так что проблем никаких… Вот только вернулся не наш корабль, а Альфа. Впрочем, тогда никто его еще так не называл. Как тебе?

От внезапного вопроса герой, немного выпавший из реальности от столь странного рассказа, встрепенулся. Былая ненависть к врагу по неизвестной причине поутихла, поэтому ответ, хоть и прозвучавший холодно, был скорее нейтральным, чем агрессивным.

— В твоей плитке не написано?

— Написано, — сразу согласился Кварц, правда выглядел чуть разочарованным. Впрочем, жалкая тень эмоции пропала с лица, когда он продолжил.

— Мы долго не могли понять, что это за хрень. Конечно же, были тут же отправлены сначала разведывательные зонды, исключившие возможную опасность при контакте, а потом и грузовые корабли, чтобы доставить эту чертовщину на нейтральную исследовательскую базу на одном из спутников. Помню, — тут герою на секунду показалось, что Кварц по-настоящему улыбнулся, — как мы испугались, когда первый инженер подошел к этой штуке и она начала Прогнозирование. Ты так и не понял, что она делает?

— Я прекрасно понял, что чтобы она не делала, делает она это хреново, — усмехнулся герой. Однако Кварц ничуть не смутился. Вместо этого он сказал:

— А ты посмотри еще раз, — и вместе с этими словами сам подошел к Альфе, встав напротив героя. Снова открылась воронка, вылез глаз и выпустил свой луч. Только на этот раз никаких страшных звуков он не издавал, а лишь тихонько загудел, после чего скрылся в корпусе сферы. И когда герой уже собирался злорадно ухмыльнутся, поверхность Альфы вспыхнула синим неоном. Спустя мгновение на ней появилось и пришло в движение огромное количество знаков. Они двигались так быстро, что герою с трудом удалось разобрать, что это — цифры. 1, 0, 1, 1…

— Двоичный код, дорогой мой. Ушло очень много времени, чтобы его расшифровать, а в итоге мы получили… Ладно, ладно, не буду тебя мучить, — немного сник рассказчик, увидев утомленный взгляд героя, — мы получили полную карту мыслей того, кто был просканирован. Не просто архив всех желаний и идей — больше. Нам открылся целый план всех возможных решений, которые человек когда-либо принял, принимает и примет, со всем списком реакций на любое гипотетическое обстоятельство. По сути, этот прибор просто предлагал нам точнейшее предсказание любого человеческого действия. Представь, как все тогда всполошились? Даже в том, относительно мирном человеческом строе, возникли неслабые дебаты, переросшие в конфликты и целые войны. В итоге, большая часть адекватных людей — включая меня — справедливо рассудили: раз мы можем иметь полную карту действий друг друга, то это — идеальная возможность скоординировать свои действия, стать единым целым, стратегическим ультиматумом. Ни на какие переговоры остальные не шли, поэтому были просто уничтожены, — Кварц на этом моменте утратил всякие эмоции. Казалось, что он — старый лектор, который не спал четыре дня, а сейчас описывает особенности государственного устройства Китая пятого века нашей эры. Может, тема и интересная, но недосып сказывается.

А герой слушал и медленно переваривал. По сути, сейчас этот человек — или кто он там — говорит, что он вместе со своими единомышленниками сознательно пошли на геноцид всех с ними несогласных, руководствуясь идеей идеальной кооперации посредством штуки с глазом из космоса.

— Почти так. Ты так и не понял, в чем ее суть. Даже спрашивать не буду, я помню это из нарратива, — уставший взгляд лектора, который в десятый раз объясняет простейшую формулу студенту-идиоту.

— Мы сами не сразу поняли, но… Смысл Альфы — эволюция. Человечество на момент того перемещения в другую галактику достигло апогея. Конечно, в теории был возможен контакт с иными цивилизациями и получение новых, недоступных ранее знаний, но главная проблема была в самом обществе — инновации перестали быть чем-то из ряда вон. Каждый день совершались открытия, каждое из которых всего тысячу лет назад перевернуло бы мир с ног на голову. Человечество развивалось в геометрической прогрессии, и в какой-то момент просто достигло стагнации. Но, очевидно, мы были не готовы к знакомству с иными мирами. Не готовы, потому что нам не хватало главного компонента, определяющего истинный разум. Свободы воли.

— То есть ты, весь такой высший и гениальный, знающий мои шаги наперед, с огромной армией и этим сраным глазом, — не выдержал герой, — сейчас говоришь, что не обладаешь свободой воли? А я тогда, по-твоему, кто? Совсем неразумная бактерия?

— Нет, — спокойно ответил Кварц, — ты куда выше меня.

Герой не знал, как реагировать.

— Прости, что? Ты все это время вел…

— Именно к этому, — подытожил верховный.

— Нет, ты прости, конечно, но я не понимаю, — герой не растерял своей геройской уверенности в голосе, но вот в смысле слов решительность потерял окончательно.

— Напомни-ка, кого из нас не мог просканировать Альфа?

— Так это просто потому, что я сраный робот! — до героя полноценно этот факт дошел только сейчас.

— Не робот, а биосинтетика. И вот в чем твое главное преимущество над любым из людей — тебя конструировал зрячий часовщик.

— Дарвиновской теорией, значит, кидаемся.

— А почему нет? Если Альфа — это новая ступень, новая преграда для человечества, которая тыкает нашей ограниченностью нам же в лицо, то нам надо создать разум, который Альфа не сможет предсказать. Мы почти сразу добились успеха — доработали биосинтетические модели будущих вас, и вуаля — сканер не понимал вас. Истошно орал, как сирена атомной тревоги. Но появилась другая проблема — теперь ваши мысли видели мы. Причем гораздо проще и примитивнее, чем Альфа — наши. Было решено вернуться к людям и пробовать изменить собственное сознание. Проделано огромное количество исследований, истрачено — буквально — немало хороших мозгов — и что мы получаем: главная проблема свободы человеческой воли заключается в опыте. Да, наш опыт, который мы накапливаем с детства и который является краеугольным камнем формирования нашей личности, играет с нами злую шутку, предопределяя нашу реакцию на определенные вещи вследствие своей негативности или позитивности. Как пример — совершенно любая фобия: иррациональный страх перед вещью, которая напугала нас однажды, если уж совсем упрощать. Та же высота смертельна, только если с нее прыгнуть, но люди с боязнью высоты начинают испытывать панические атаки даже в случаях, когда они находятся в полной безопасности на этой самой высоте. Понимаешь, как все запущено?

Герой не то, чтобы слушал с отвисшей челюстью, но немного успел проникнуться рассказом. Впрочем, симпатизировать Кварц ему все-равно не начал. Не угадывалось в этой фигуре ни капли человечности, даже если когда-то она там и была. Безэмоциональный, с пустыми глазами, лаконичный в своих действиях и знающий наперед все твои действия, он был слишком… Великим. Великим не в плане восхищения, а в плане абсурдной крутости и могущества. Казалось, что это никакая не личность, а просто собирательный образ крутого злодея из комиксов. И, как положено любому банальному злодею, этот любит поговорить.

— Получается, что главный механизм человеческого выживания, который позволяет нам учиться на ошибках, видеть угрозу раньше непоправимых последствий, любить и ненавидеть — наш же главный враг. Эволюция сделала свое дело — мы выжили. А что будет дальше, природу не волновало. Казалось, наделив нас сознанием, дальнейшее развитие на нас же и оставили — вот мол, вам разум, развлекайтесь. Смешно. Легче просто создать новый мозг, чем попытаться перекроить этот принцип в нашем. И тогда нас осенило — нам и нужен новый мозг. Ваш.

Герой, кажется, начал понимать. Точнее, начал-то он еще на моменте с глазом, но полноценная картина всех сказанных Кварцем слов собралась воедино только сейчас.

Вот что он такое. И вот, что вся его жизнь такое — долгий, дорогой и важный эксперимент. Опыт, который протянулся на годы, в котором каждое событие, каждый маленький его шажок были спрогнозированы, рассчитаны и скорректированы так, чтобы жизнь привела его сюда. В это гребаное место, с этим бесконечно мнительным оратором. То, что он говорил дальше, не имело смысла. Потому что все стало ясно.

Злоба поднималась внутри героя с новой силой. И росла она даже не от осознания, что существо, без умолку рассказывающее ему его собственную жизнь, фактически, кропотливо спланировало, проверило и утвердило всю эту жизнь, все ее многочисленные страдания, начиная от уничтожения родного города и заканчивая смертью родных людей. Нет, вовсе не поэтому. Ярость закипала потому, что глядя в эти черные, с крохотными точками глаза, герой не видел в них ничего. Никакого страха, удивления или хотя бы отвращения. Кварц смотрел на него со скучающим холодком, как ученый смотрит на глупую крысу, в который раз потерявшуюся в тестовом лабиринте. Он опять не оправдал надежд этого высокомерного уебка — он не вышел за “нарратив”.

— Полагаю, сейчас ты попробуешь убить меня одним из десяти возможных вариантов, доступных тебе при исправности только одной руки, — голос верховного вполне себе подтверждал мысли героя.

Пелена гнева, почти затопившая синтетический мозг, внезапно потускнела и опала. Словно в герое что-то выключилось. Возможно, это был Кварц, который не хотел лишний раз портить красивую белую комнату, а возможно, некая батарея внутри самого героя, подобного старому блоку питания в компьютере, просто перегрузилась и сейчас отправит его в аварийный сон. Он же машина. Впрочем, ему было наплевать. Вся его семья — синтетическое ничто, которых он называет семьей просто потому, что ему так сказали. Вся борьба с Монолитными, великий Лидер, армия — все это просто пустая ширма ради неудачного эксперимента, который, скорее всего, был уже не раз и не два, и повторится ничуть не меньше. Вот такие они, ответы на все вопросы.

— Ну?

От неожиданного звука герой, провалившийся в экзистенциальный кризис, даже вздрогнул. И лишь мгновение спустя понял — это не от громкости. Его удивил тон голоса. Кварц не знал.

Если прежде все его вопросы несли сугубо формальный характер, то сейчас герой буквально-таки почувствовал, что Кварц действительно не знает — хотя, возможно, просто не помнит — что ждет его после этого “ну”.

Впрочем, герою было совершенно нечего продолжить. Он получил ответы на все свои вопросы, на все вопросы любого, кто мог оказаться в его положении, и понял, что лучше бы он их не получал. Потому что теперь ему просто хотелось лечь и выключится. Пожалуй, так и стоило бы сделать. Но это вопросительное “ну” зажгло, пожалуй, самый противный и самый маленький огонек во всей Вселенной. Огонек надежды. Причем герой не чувствовал, что называется, “в сердце” — нет, свою синтетическую природу он уже осознал в достаточной степени, чтобы понять, что никаких “в сердце” у него быть не может. Надежда зажглась по-другому — она зажглась вопросом. Удивительно, как он не задавался им раньше.

— Как меня зовут?

Кварц… Завис. Его и без того неподвижные глаза, казалось, остекленели на мгновение. А затем…

— Наконец-то, — выдохнул Монолитный. А затем, в совершенно несвойственной ему манере, подпрыгнул и хлопнул в ладоши, воскликнув:

— Наконец-то!

Впрочем, его бесконтрольная радость, похоже, имела некий порог, при превышении которого подавлялась, потому что секунд через пять он неестественно быстро вернул себе былое спокойствие.

— Мои поздравления, дорогой. Ты преодолел минимальный порог первой ступени. Это очень, очень хороший результат. С ним можно идти даль…

— Как. Меня. Зовут, — с нажимом повторил герой. Он отнюдь не разделял радость бога-садиста.

— Ах, да, прости, совсем забыл. Поскольку ты первый, кто зашел так далеко, и от чьей конструкции мы будем в будущем отталкиваться, давай сделаем момент немного символичным, — едва видимая улыбка надломила лицо Кварца пополам.

— Тебя зовут… Пусть будет Адам.

— Как из… Как его…

— Христианства, да. Первый человек, созданный Богом, — с довольным видом сообщил верховный.

— Ну, что ж, спасибо тебе, Адам. Обещаю, что заменю изображение и описание оригинального Адама во всех копиях книг для будущего поколения машин на твое.

Но самому Адаму это совершенно не нравилось. Ему было плевать на грядущую славу — он снова не понимал Кварца. Не понимал, куда эта тварь клонит. Какого черта он твердит про будущее поколение и вклад?

— Это… Не конец? — попытался сказать Адам максимально ровным голосом. Впрочем, пауза между словами его немного выдала. Однако, похоже, в притворстве не было необходимости. Потому что он видел, как Кварц достал свой нарративарий и что-то быстро пробежал в нем глазами.

— О чем ты, Адам, дорогой? — нарочито удивился Кварц. Но неискренность этой эмоции была слишком очевидна.

— Ты спросил у меня свое имя. Ты получил доступ к воспоминанию, которое было заблокировано тебе защитой первого уровня. Одна маленькая фраза вне системы, не являющаяся ни ошибкой, ни запланированным ходом — и ты сказал ее. Это позволяет сделать вывод, что нам следует и впредь отталкиваться от той архитектуры, что мы подобрали для твоего мозга. Твой шаблон и твои преднастройки будут загружены в следующую партию, — Кварц вновь включил тон профессора, растолковывающего прописные истины нерадивому ученику.

— Но на этом ты почти закончен, Адам. На большее твоя архитектура не способна, увы.

— Ниче…

— ...го подобного! — Не дав закончить Адаму, закричал Кварц с той же силой, с которой собирался кричать герой. Он буквально засунул слова ему обратно в горло. Теперь это точно конец. Почти конец. Почти?

— Ах да, я уже вижу, что у тебя на языке вертится вопрос: “Почему почти?”, — тут лицо Кварца разом лишилось всех эмоций, став отрешенным настолько, насколько это возможно.

— Потому что негативный опыт, необходимый для обхода генерации нарратива, нужно закреплять в над-уровне твоего мозга. Поэтому. Смотри, — И с этими словами Кварц отошел в сторону, одновременно махнув рукой на стену перед Адамом.

В комнате как-то сразу стало темно. Причины тому было две: во-первых, пропал свет, испускаемый стенами, а во-вторых — одна из стен исчезла, открывая вид на окружающий мир. Картина маслом — затянутое бурым, курчавым смогом солнце едва-едва освещало гигантское поле выгоревшей травы. Впрочем, даже от такой скудной растительности почти ничего не осталось. Потому что сверху мертвых травинок ровным слоем лежали не менее мертвые люди. Точнее, биосинтетики, как называл их Кварц. Что прискорбно — только биосинтетики. В огромном множестве трупов не было видно ни одного Монолитного. И Адаму не требовалось видеть все поле, чтобы знать это наверняка. Ведь он своими глазами видел черные отряды из семи-восьми воинов, которые могли с легкостью уничтожать семи-восьми тысячные армии тех, кого Адам считал своим видом.

Впрочем, не все здесь были мертвы. Прямо по телам уже выключенных биосинтетиков шли их живые друзья. Израненные, с оторванными конечностями и пробитой броней, с неработающим оружием, они всей своей миллионной армией отчаянно бросались на высокие щиты неумолимо наступающей черной армии. И Адам прекрасно знал, что его товарищи проиграли. Ему даже не нужно было откровений от Кварца — он видел, как на одном из щитов несут, прикрепленного какой-то невидимой силой, их Лидера. Окровавленного, с пробитыми руками, ногами и горлом, лишенного возможности говорить и двигаться, но все еще живого. Он не мог воодушевить, не мог приказать отступить, не мог даже умолять о смерти — он просто потухшими глазами смотрел вперед. На то, как давят тех, кому он обещал победу и избавление от гнета. На то, как ничтожна и слаба была его армия перед войском Монолитных.

— Х… Хватит… — Дрожащим голосом сказал Адам. По его синтетической щеке покатилась не менее синтетическая слеза.

— Я… Я ведь… Все уже сделал… Они вам не нужны…

— Нужны, Адам. Они — закрепляющее звено, — сказал все тем же отрешенным голосом Кварц. А затем раздался щелчок.

Монолитные резко встали на месте. Пораженные таким внезапным движением врага, замерли и биосинтетики. И это было последней ошибкой в их жизни. Потому что щиты Монолитов с гулким звуком вылетели из их рук и понеслись вперед, сшибая всех на своем пути с практически неуловимой для глаз скоростью. Были видны только черные полосы и то, что они оставляли после себя от несчастных синтетических людей. Взлетели щиты все, кроме одного. Кроме того, на котором был Лидер. Этот великий предводитель, обучивший и объединивший под своим крылом более миллиона воинов, смотрел, как из этих делают фарш. С ужасающей скоростью редели ряды биосинтетиков.

Из глаз Адама лились слезы. Он хотел закрыть их и отвернуться, но не мог. Очевидно, Кварц заблокировал это действие. Слезы, пусть немного, но притупляли ему обзор, не давая увидеть всего ужаса. Когда стих последний вопль, он все еще не мог перестать плакать.

— Тише, дорогой, — все тот же отрешенный голос мгновенно успокоил Адама.

“Ну вот и все”, равнодушно прозвучала мысль в его голове. Вся его раса уничтожена, хотя это, видимо, не имеет никакого значения. Ведь все это — просто материал, который всегда можно восстановить. Впрочем, Кварц говорил про новую партию — так вот что он имел в виду под “будущим”. Чтобы сделать новых, логичнее было переработать и использовать сырье старых. Отсюда в безысходности вновь родился вопрос:

— Зачем. Так? — Едва двигающимися, онемевшими губами спросил Адам.

— Так жестоко? Я ведь уже сказал. Мы должны закрепить твой результат в над-уровне. Чтобы все будущие версии хранили эту настройку и имели тот же потенциал, что и ты сейчас. Чтобы однажды среди них появился новый Адам, который еще более сильной перегрузкой выйдет на второй уровень. А потом на третий. И так до конца.

Так вот оно что. Показательная казнь ради примера, просто другими словами и с научной целью. В другое время Адам бы, возможно, даже усмехнулся. Но он не мог. Спокойствие, подаренное командой Кварца, уменьшалось с каждой секундой. Потому что Адам слышал, что отрешение из голоса верховного никуда не пропало. И потому, что Лидер все еще был жив.

— Последний шаг, Адам. Пойдем, — Кварц взял его за единственное целое плечо и потянул за собой. Адам не сопротивлялся бы, даже имей он такую возможность. Ему было все-равно, как его убьют. Поскорее бы. Кварц провел его через открывшуюся стену, по трупам, мимо плотно стоящей армии людей в одинаковых, гладких и цельных черных доспехах, прямо к щиту, на котором висел Лидер.

"Нет. нет, нет, нет, нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет, НЕТ!"

— Да, Адам. Последний шаг всегда самый сложный, — С этими словами Кварц вложил в его руку пистолет.

— Здесь один патрон, Адам. Попытаешься выстрелить куда-то кроме тела Лидера — и тебя мгновенно отключат, всю эту ситуацию сотрут, и тебе придется пережить это заново.

— Да какая нахуй разница, если мне все-равно придется это переживать?! — Закричал Адам, повернувшись к Кварцу и впервые посмотрев тому в глаза с такого близкого расстояния. Успокоение окончательно сошло на нет.

— Нет, Адам. Ты этого больше не переживешь. Ты сделал то, что должен, — холодно ответил Кварц, смотря ему прямо в глаза, — Почти сделал. Убей его. И гарантирую, мы отключим тебя. Лишь твоя конфигурация пойдет в новые поколения биосинтетиков. Но это не твои проблемы. Сам ты уснешь. Навсегда.

Адам смотрел в эти пустые, глубокие глаза и понимал, что ему совершенно все-равно, врет их владелец или нет. На сегодня было сделано достаточно.

— Ах да, попробуешь выстрелить в себя — эффект аналогичный, что и с любым другим выстрелом кроме как в него, — в который раз прочитал мысли Адама Кварц. Впрочем, он их и писал, так что все было честно.

"Кроме этой жизни" — пронеслось в голове.

Но Адама это больше не волновало. Теперь вопросы у него закончились окончательно. И не потому, что больше нечего было сказать, а потому, что чем больше он спрашивает, тем больше узнает. Узнает такого, что никому не стоит знать. Поэтому он больше не хотел знать.

Адам повернулся к Лидеру и приставил пистолет к его голове.

— Я ведь даже не знаю, как тебя зовут, — отчужденно произнес герой. И нажал на курок.