Пэнси знает... (гет)

Пять

Она не похожа ни на кого из родственников. Даже на самых дальних. Это сбивает с толку отца, печалит мать. И если внешнее сходство, как то: высокие скулы и «фирменный» подбородок не дают усомниться в честности миссис Паркинсон, то внутренний мир малышки Пэнси соткан из неизведанных материй. Когда другие дети приникают к витрине «Сладкого королевства», она тянет отца за рукав в совершенно противоположную сторону. Маленькие башмачки буксуют в пыли, но девочка только кряхтит, настаивая на своём маршруте.

— Чего ты хочешь, дитя моё? — недоуменно вопрошает мистер Паркинсон.

— Мне. Нужен. Блокнот, — чеканит Пэнси своим самым-серьёзным-голосом.

И тогда, вместо путешествия к леденцам и карамели их ждёт специфический запах лавки письменных принадлежностей, который мама Пэнси манерно называет «бю-ро-кра-ти-чес-с-с-ским». И пока мистер Паркинсон скучающим взглядом обводит полки, уставленные однообразным товаром, наводящим на него вселенскую тоску ещё со школьных времен, маленький пальчик дочери уверенно указывает на объёмный блокнот в ярко-красном кожаном переплёте.

— Пятьдесят кнатов, — равнодушно бросает продавец, передавая девочке записную книжку.

На обратном пути Пэнси прижимает покупку к сердцу, а едва переступив порог дома, скидывает туфельки и убегает в свою комнату.

Девочка лишь недавно выучилась писать, и всё ещё путает буквы, обращая их крючками и колечками совсем в иную сторону. Но сейчас ей нужно излить на бумагу то, что не идёт из головы уже неделю и становится слишком большим, чтобы продолжать хранить это в себе.

Неокрепшей рукой она выводит строчку кособоких букв: «Пэнси знает, что …т Драко Малфоя». Она заканчивает писать и, задумчиво покусывая кончик пера, смотрит в окно. В вечернем небе много красок: от оранжевого до пурпурного и… серые вуали облаков. И все это великолепие не даёт ответа, что за слово ускользает от маленькой Пэнси, но девочка точно знает: оно оканчивается на «т», а остальное остается тремя крошечными кляксами.

Пэнси подпирает подбородок кулаком, вспоминая, как в прошлый выходной, наряженная в своё лучшее платье она, вместе с родителями, посетила Мэнор. Малфои устраивали званый ужин, но гостей пригласили с детьми. Их сыну Драко исполнилось шесть лет. По этому поводу намечался торжественный банкет с играми и развлечениями для малышей.

Паркинсоны опаздывают всегда. И тот вечер не стал исключением. Сначала мать Пэнси никак не могла подобрать туфли тон в тон к платью цвета индиго, да и бриллианты к нему не подходили. Ведь миссис Паркинсон была ещё совсем молодой дамой, а такие камни, как известно, хороши для женщин в возрасте.

На полчаса позже, слегка раздражаясь друг на друга, семья Паркинсонов появляется на пороге Мэнора. Нитка жемчуга увивающая белоснежную шею, и такие же сияющие улыбки, когда Люциус и Нарцисса Малфои приветствуют своих гостей у порога.

Взрослые пируют отдельно. Пэнси же, облачённую в вечерний наряд и тесные туфли, провожают в зал буквально заполненный детьми.

— Драко. Драко-о-о, — зовёт Нарцисса, пытаясь взглядом разыскать сына в толпе беснующихся детей. — Мистер Драко Люциус Малфой, — звучит на полтона громче.

Из толпы появляется мальчик. И в отличие от других детей его рот не перемазан шоколадным тортом, что всё ещё стоит посреди разорённого стола. Светлый костюм мальчишки безупречно чист, а о стрелки на брюках, кажется, можно порезать палец.

— Драко, — вновь обращается миссис Малфой к сыну, — тебя хочет поздравить с днём рождения мисс Паркинсон.

И Пэнси молча протягивает мальчику коробку, перехваченную фиолетовым бантом, резко контрастирующим со всем окружающим интерьером. По нелепой случайности на её платье точно такого же цвета пояс. И Пэнси неловко.

— Надеюсь, что вы поладите, — миссис Малфой легонько подталкивает девочку к остальным и отступает к дверям.

Оставшись одна, Пэнси устраивается в стороне от детей, играющих в незнакомую, но чересчур динамичную для неё игру. Минуты тянутся бесконечно долго. Так долго, что Пэнси кажется будто всё происходящее — испорченная колдография: старая, медленная, как та, что стоит на каминной полке в бабушкином доме.

— Почему ты не идёшь к остальным? — раздаётся над ухом мальчишеский голос, немного манерный, чуть растягивающий гласные звуки.

— Не люблю играть, — нехотя признается Пэнси. — Дома я предпочитаю заниматься рукоделием или читать.

— Я тоже, — сказал мальчик, и его щеки полыхнули ярко-красным. — Я имел в виду, что тоже люблю читать.

— А я ничего иного и не подумала, — улыбнулась Пэнси. — У вас здесь есть библиотека?

— Конечно.

— Покажешь?

…

Воспоминания мгновенно уходят и быстро скрываются, перебирая маленькими, будто паучьими лапками, когда мама громко зовёт Пэнси к ужину. Девочка вскакивает на ноги и дрожащими руками убирает дневник в ящик письменного стола. Так у неё появляется своя Тайна. Такая большая и страшная, что весь оставшийся вечер она думает только о дневнике. А перед тем, как лечь спать, она достаёт блокнот и пишет: «Пэнси знает Драко Малфоя».

Одиннадцать

Она не помнит себя от счастья, когда разворачивает пергамент с печатью Хогвартса, изумрудными чернилами сообщающий ей, что совсем скоро она станет ученицей школы Чародейства и Волшебства.

И хотя никто не сомневается в магических способностях юной чистокровной ведьмы, сама Пэнси до последнего не верит, что уже в сентябре покинет родной дом.

Её руки всё ещё дрожат, когда девочка пишет новости в письме Драко Малфою. Его ответ она хранит до сих пор. В нём аккуратный, несколько девчачий почерк сообщает, что его владелец не сомневается в распределении Пэнси на Слизерин, и тревоги её напрасны. Не без гордости Драко делится мыслями собственного отца, что дети чистокровных волшебников и в Хогвартсе должны находиться на особом, привилегированном положении. Негоже юным аристократам отправляться на Гриффиндор или, скажем, Когтевран, делить одну гостиную с полукровками или даже магглорожденными. А еще Драко пишет, что отец хотел отправить его на обучение в более достойную школу — Дурмстранг, но мать, считающая такое расстояние от него непозволительно огромным, все же отстояла школу в Великобритании, и Драко поедет в Хогвартс. О чём, кстати говоря, очень сожалеет, ведь Дурмстранг славится своим лояльным отношением к магии ИНОГО рода, в которой он, Драко, очень заинтересован.

Пэнси перечитывает короткое письмо трижды, а потом и в четвёртый раз. Вникая в смысл на первый взгляд знакомых слов, она не понимает, как замечательный друг, воспитанный мальчик Драко за одно только лето, в которое они не виделись, превратился в заносчивого и амбициозного юношу. Девочку очень печалят мысли Драко по поводу Дурмстранга. Ведь реши он поехать туда, Пэнси пришлось бы устроить слёзную истерику и проситься уехать в ту же школу, придумывая миллионы причин.

…

Первый день в роли ученицы Хогвартса кажется ей маленькой жизнью, где всё непривычно. Алый паровоз, нервно пускающий клубы дыма в синее небо. Бока у него закопчённые жирной, блестящей сажей. Локомотив старый и курит, верно, давно.

На фоне красного вагона светловолосая макушка юного Малфоя очень заметна. И Пэнси спешит со всех ног: «Драко. Драко-о-о!». Девочка спотыкается и падает. Она может поклясться, что Малфой видит это, но в самый последний момент отворачивается и что-то говорит матери, всем своим видом демонстрируя, что не заметил происшествия.

— Давай я помогу тебе, — силуэт против солнца резкий, лишенный черт, будто чья-то неведомая рука прямо в дневном пейзаже ножницами вырезала чёрную фигуру.

Пэнси сомневается, но подаёт руку, позволяя помочь.

Мальчишка. Такого же возраста, как и она: кудряшки, жемчуг улыбки, лучащиеся глаза.

— Я, вообще-то, ищу друга, — строго говорит Пэнси.

— Считай, что ты его уже нашла. Я Блейз. Блейз Забини, — уточняет он, смущаясь.

— Нет, — смеётся Пэнси, — я не в том смысле. Друг у меня уже есть. Только вот немного не дошла до него. Упала.

— У тебя коленка разбита, — сочувствует Блейз.

— Можешь вылечить?

— У меня есть пластырь.

— Что это?.. Пластырь…

Пэнси с удивлением видит, как белая полоска прилипает к ссадине, приглаживаемая смуглыми пальцами.

— Так лучше. Видишь? Кровь уже не течет.

— Лучше…

…

В вагоне Драко и Пэнси едут вместе. Он не приглашает, но она находит его сама и, заметив вслух, что в купе есть ТОЛЬКО ещё ОДНО место, оставляет Блейза за дверью.

…

Драко так к лицу зелёный галстук с серебристыми полосками. Пэнси с волнением сжимает свой в кулаке, не веря счастью: Шляпа распределила её на Слизерин, туда же, куда несколькими минутами ранее отправила Драко. А это означало, что следующие семь лет они будут делить одну гостиную, встречаться в ней каждое утро, день и вечер.

Пэнси пишет письмо домой. В нём она сообщает, что в школе ей нравится. Всё-всё-всё, начиная от преподавателей и заканчивая потолком Большого зала вселяет в девочку благоговение. Она и не замечает, что через предложение в своем письме упоминает имя Драко Малфоя.

А вот Драко, кажется, не вспоминает о подруге совсем. С важным видом он шествует мимо неё в окружении новой свиты. Пэнси встаёт рядом, пытается заговорить, но у мальчика слишком часто начинают находиться причины, чтобы избавиться от её общества.

И тогда, в один из осенних вечеров, когда небо застилают такие густые и серые одеяла туч, что не определишь день теперь или уже вечер, она пишет в своём дневнике. Вставляет в старую запись о Драко только одно слово: «не». «Пэнси НЕ знает Драко Малфоя».

Тринадцать

Если волосы чуть укоротить, линия подбородка становится менее округлой. Так красивее, а ей отчего-то хочется стать как можно привлекательнее. Пэнси старается, но её ноги, обутые в элегантные туфельки, всё равно несколько широки в лодыжках. За спиной её дразнят мопсом, а иногда и в лицо.

Перед школой Пэнси выбирает мантии длиннее, прячет в чемодан помаду, которую по чистой случайности приобрела в маггловском магазине.

А Драко всё равно не замечает её, хотя она просиживает в библиотеке, часами корпя над его штрафными свитками. Она же сопровождает юношу на все матчи по квиддичу. Он не ценит, что очередной проигрыш Поттеру, который освистывает вся слизеринская трибуна, не замечает только она. Девочка ждёт, когда он выйдет из раздевалки усталый и злой, в мятой спортивной одежде, чтобы сказать ему только: «Ну это же Поттер. Ты, Драко, играл не хуже. Очкарику всегда везёт, он ведь смотрит в четыре глаза».

И в тот момент Драко благодарен, и лёгкая улыбка искривляет резко очерченные губы, делая худое, бледное лицо привлекательным. Он предлагает ей посидеть в библиотеке и покрошить печенье на фолианты, написать сочинение вместе. И Пэнси приходит… а Драко — нет.

Шанс у неё появляется неожиданно. На занятиях по Ужасным тварям — так Пэнси называет уроки лесничего Хагрида — гиппогриф довольно серьёзно повреждает руку Драко. Пэнси оказывает первую помощь, она сопровождает больного в лазарет и ждёт до самого вечера, пока надоедливая Помфри, с укоризной покачав головой, не скажет: «Уже поздно, мисс. Шли бы вы к себе. Завтра я отпущу мистера Малфоя на занятия. Там и увидитесь».

Голос Пэнси шелестит подобно осенней листве, когда она перечисляет им самые важные слова: «ещё немного», «совсем чуть-чуть», «мне нужно удостовериться», «мы друзья с мистером Малфоем». Помфри знает, что такое дружба и после этого волшебного для неё слова, удаляется, бросив через плечо: «Не закрывайте дверь, когда будете уходить. Я выпью чашечку чая и вернусь».

И у нее есть целых четверть часа, а может и больше, ведь Помфри неповоротливая, как старая утка. И верно: не успевает медсестра сделать и десяти шагов, как Пэнси присаживается на край кровати. Её ладонь оказывается под ладонью Драко. Девочка удивляется тому, какие длинные, музыкальные у него пальцы. Гораздо более правильные и красивые, чем у неё самой. Но Пэнси жалеет о другом. Что за руку берёт его она, а не наоборот.

— Как ты? — звучит в одно слово, глухо. Голос дрожит, выдавая волнение.

— Не так плохо, — рассеянно улыбается Малфой, и Пэнси в тот миг считает что он самый сильный и отважный — настоящий мужчина.

Он приподнимается, опираясь на ладони, делая руке Пэнси немного больно, совсем чуть-чуть, но она вздрагивает: лицо Драко близко-близко. Гораздо ближе, чем нужно, чтобы чувствовать себя спокойно.

У него красивая, бледная кожа. Полупрозрачная, как чашки в любимом фарфоровом сервизе миссис Паркинсон. И Пэнси хочет проверить — не ломоносовские ли мастера сотворили лицо Драко. Девочке необходимо знать: не роспись ли художника — узор голубоватых вен на щеках. Она понимает, что возможно, это уже слишком, когда собственная рука оказывается на его подбородке, а губы шепчут неподдающееся логике: «Поцелуй-меня-Драко».

Словно пыль с фолианта — взмах белесых ресниц, как плети удар — ответное касание — так горячи его пальцы на её щеке. Пэнси больно, и на миг кажется, что это пощёчина, но в следующую минуту, её уст касаются бледно-розовые губы.

Пэнси — сладкоежка, Пэнси — губы в шоколаде. Не раз мать ловила её, выпрашивающей у домовиков кусочек торта или конфету. Губы Драко на вкус приятнее сладкой ваты и… гораздо нежнее, и … странно настойчивы, когда уверенно приоткрывают её уста.

Пэнси снова стыдно. Стыдно не за то, что рука Драко находит место на её талии, а за мысль, что будь у неё одно-единственное желание, девочка не пожелала бы Миру мира, и богатств ей совсем не нужно. Вот только бы не кончался этот поцелуй… никогда.

…

Сидя за столом в слизеринской спальне, Пэнси мнёт собственные губы, затем едва касается подушечками пальцев. Приятно. Но так непохоже на поцелуй с Драко. Всю ночь она не может заснуть и теребит обложку своего дневника. К рассвету она вычёркивает написанное ранее. И новая надпись гласит: «Пэнси знает, что ей нравится Драко».

Четырнадцать

Этого бала ждут все девочки. И мальчики, кстати, тоже ждут, но умело скрывают. И можно понять, кто кого пригласит по этим косым взглядам, белым комкам мятых записок, точно снежки перелетающим со стола на стол прямо во время занятий.

Пэнси устала ждать. И Снейп устал. Он постоянно отминусовывает очки у факультетов, под взрывы хохота зачитывает вслух перехваченные записки.

Между занятиями девочки и мальчики собираются небольшими группами и постоянно шепчутся. Пэнси собирается с силами и снова ждёт. Уже даже самые робкие пригласили самых некрасивых, и вроде никому не придётся подпирать стенку во время бала. Даже младшая Уизли, возраст которой не позволяет пойти без кавалера, идет с Невиллом…

— Пэнси, а с кем идёшь ты? — робко спрашивает Астория Гринграсс, тихая девочка, обучающаяся на год младше.

— Я поеду домой, у нас намечена поездка за пределы Англии, — уверенно врёт Пэнси.

И в самый последний вечер, когда роскошное зелёное платье и парадная мантия вбиты каблуками туфель в дно чемодана, она получает приглашение. Не записку, как все остальные, а дорогой, выбеленный пергамент с гербовой печатью Малфоев, где Драко называет её мисс Паркинсон.

«Не окажете ли Вы мне честь?»

Эту записку она тоже хранит до сих пор.

…

Все девочки красивые. И зал красивый, и гости. Даже эти угрюмые русские и болгары из Дурмстранга. Пэнси любит целый мир, когда рука Драко ложится на её талию в танце и…

И.

Пэнси ненавидит ВЕСЬ МИР, понимая, что Драко смотрит в сторону. Осознавая НА КОГО он смотрит.

Грейнджер.

Пэнси не запомнит цвет платья Гермионы, не заметит грустных взглядов, которые девочка бросает на сидящего в стороне Рональда Уизли, зато ей в память врежется взгляд Драко, направленный на грязнокровку. Надолго.

А ещё она запомнит ярко-алый цветок, расцветший на щеке Драко после её пощечины, но она совершенно точно постарается забыть причину, по которой ударила юношу.

Пэнси покидает бал раньше остальных и в тишине пустой ещё слизеринской спальни, она заливает чернилами надпись годичной давности, чтобы написать с красной строки: «Пэнси знает, что Драко ей совсем не нравится».

Семнадцать

Летом ей кажется, что выкинуть из головы образ Драко Малфоя легко и совсем ничего не стоит. Но как только локомотив «Хогвартс-Экспресса» даёт прощальный гудок, Пэнси ничего не может с собой поделать. Всеми правдами и неправдами она задерживается на перроне как можно дольше, чтобы потом с обиженной гримаской постучать в двери купе Драко.

— Здесь свободно? — говорит она чуть растягивая гласные, в бессознательной попытке копировать манеру разговора Драко. — Мест нет во всем слизеринском вагоне, — быстро добавляет она, чтобы присутствующие Кребб и Гойл не усомнились в том, что ей АБСОЛЮТНО БЕЗРАЗЛИЧЕН ДРАКО МАЛФОЙ. А они и не сомневаются — дуются в какую-то карточную игру и не обращают внимания на происходящее.

Малфой подвигается чуть ближе к окну, давая понять, что девушка может сесть рядом.

Почти всю дорогу они молчат. Малфой хмурится и бродит в мыслях где-то совсем далеко. И тогда Пэнси решается. Наклонившись к самому уху Драко, она шепчет: «Я скучала, Драко. Встретимся вечером там, где никто не сможет нам помешать?»

И этим местом оказывается туалет плаксы Миртл. Пэнси не догадывается, но Драко сам рассказывает ей о том, что за два последних года эта комната стала едва ли не единственным убежищем, где можно побыть наедине с собой, поразмышлять не боясь, что кто-то подслушает твои мысли.

Неожиданно Драко рассказывает Пэнси всё. Ведь он доверяет ей — своей старой школьной подруге. Девушка внимательно выслушивает странную исповедь, в которой Драко повествует о своих страхах, тревогах. И он убеждён, что ничего сделать нельзя, он растерян и словно чего-то ждёт от Пэнси: слов утешения, возможного совета. А Пэнси не понимает ничего, ведь самое важное — это поцелуи, на которые они прерываются во время разговора. В них есть что-то успокаивающее и тревожное одновременно. Нет, Пэнси считает страхи Драко совершенно напрасными, ведь её родители убеждены: Тёмный Лорд вскоре придёт к власти, и тогда воцарится порядок. Чистокровные займут положенное им место, а магглорожденные и полукровки будут там, где им следует быть.

Она высказывает эту мысль Драко, нехотя отрываясь от мягких губ, и тут же возвращается к ним снова. Ей нравится, что в поцелуях что-то изменилось, и Малфой уже не так спокойно реагирует на её руки, разгуливающие под его мантией. Дыхание Драко становится глубоким, но лоб при этом покрывается испариной. Пэнси укладывается на спину, прямо на холодный пол и со словами: «Согрей меня», увлекает его за собой.

Она пытается прижаться, он — отстраниться. Той самой частью тела, что находится пониже пояса. Пэнси думает, что хочет прикоснуться к нему там. Ловкой змейкой проскальзывает девичья рука под ремень, другая терзает непослушную пряжку.

— Ты этого хочешь? — звучит удивленно и сдавлено, а Пэнси не отвечает, как хищник добычу перехватывая его губы.

И стоит признаться, что с одной стороны это — страшно, но терпеть, когда при каждом его взгляде внизу живота всё скручивается в узел, а после болит, больше нет сил.

Она навсегда запомнит его взгляд, когда впервые касается того, что доселе было запретным. Хорошо различимые даже в полумраке зрачки мгновенно схватываются серой радужкой, превращаясь в точки. Драко испуганно, резко вдыхает. А она неуверенно водит по напряженному члену вверх-вниз. Снова и снова.

Ей кажется, что всё должно быть как-то по-другому, и Драко должен делать что-то в ответ, но ещё несколько быстрых движений и он бледнеет, а потом совершенно бессильно роняет голову на плечо Пэнси.

В книжках, которые она читала, готовясь к этому дню, всё было описано не так: красиво, многоцветно, со снопом волшебных искр в конце. В жизни по-иному: очень неловко, холодно от каменного пола, тяжело от отдыхающего на ней тела и мокро, липко руке, всё еще неуместно находящейся в его штанах.

Пэнси елозит по полу. Освобождается от руки Драко, проникшей под резинку чулок. Она освобождает ладонь и с удивлением смотрит, как жемчужного цвета, в лунном свете, жидкость, стекает по пальцам.

Она приходит в себя от шока только от того, что видит, как Драко без тени смущения разглядывает ее руку.

— Вот это да, — только и вырывается у него из груди.

— Тебе понравилось? — робко спрашивает Пэнси.

Он молчит и отводит взгляд, и тишина, воцарившаяся между ними, становится слишком густой, неловкой. И она наполняет её Словом, врезающимся в воздух острым осколком. Звучащим отчаянно, словно крик подстреленной птицы.

— Я люблю тебя, Драко…

И снова тишина. Он не находит слов в ответ, а просто глупо отмалчивается.

Пэнси стыдно, когда она смотрит на приводящего в порядок одежду Драко. Он впервые не кажется ей привлекательным и воспитанным. Он жалок, когда не подает ей руки и прощается, не глядя на девушку, так и оставшуюся сидеть на полу.

А когда она возвращается в гостиную Слизерина, там никого уже нет. Серой тенью девушка скользит в свою комнату, чтобы там, надежно отгороженной от всего мира зелёным балдахином, выплакаться всласть.

…

Разорванные чулки можно починить при помощи заклинания. Утром она так и сделает. Ведь нельзя же выкинуть то, что куплено отцом во Франции за очень большие деньги. Но как починить то, что оборвалось внутри?

«Пэнси знает, что ненавидит Драко», — остроугольные буквы перечёркивают старую запись.

…

Почти весь учебный год она старательно избегает Малфоя, да и тот не ищет встреч. Его взгляд непроницаем, но теперь Пэнси знает, что виной тому не она. В общей гостиной однокурсники только и обсуждают, что дела родителей Драко идут совсем не так, как планировалось изначально.

….

Но всё возвращается на круги своя. Она снова берёт его за руку у всех на виду в ночь битвы за Хогвартс. В миг, когда всё самое главное выходит на первый план, а второстепенное отступает. Люди стоят на руинах того, что когда-то называлось Большим залом и Пэнси считает, что должна показать Драко свою верность и до конца остаться с ним.

— Пойдём, — зовет она, сама не понимая, куда предлагает идти.

— Я нужен своим родителям, — коротко отвечает Драко, отнимая пальцы, но тут же закладывает фундамент для будущих прегрешений, прося Пэнси: «Прости».

Восемнадцать

Пэнси снова и снова старательно изгоняет образ Драко из головы. Ей кажется, что получается здорово. Лето на Побережье сказывается благотворно: золотисто-бурый загар выгодно оттеняет лазоревые глаза. Она здорово похудела и под восклицания: «Charmante petite fille»*, — наконец, становится по-настоящему привлекательной девушкой.

Говоря о любви вскользь, безразлично, она, тем не менее, заряжает изящный мундштук длинной сигаретой. В сизом дыму, который напускает в баре случайная публика, так просто прятаться друг от друга, оставляя самые ценные мысли при себе в ожидании ночи, чтобы потом под её покровом целоваться в подворотнях с каким-нибудь Луи или Жаком и, может быть, даже позволять что-то большее.

…

У неё новые туфли. Другая манера наносить макияж. Французская элегантность. Это не остается без внимания, когда Пэнси идёт по платформе 9 и ¾.

На неё оглядываются вчерашние однокурсники, девочки перешёптываются, обсуждая перешитую по фигуре форму. А Пэнси понимает, что ни за что не вернулась бы на дополнительный курс, не узнай она случайно, что Драко Малфой продолжит своё обучение.

Попытка номер бесконечность оказывается на удивление удачной.

— Не найдётся ли в вашем купе места для меня? — говорит Пэнси, обратив взгляд к Драко. Всего одного ответного достаточно, чтобы двое находящихся в купе ребят молча покинули его.

А Пэнси и Драко остаются одни, сидя друг напротив друга, в ожидании когда тронется поезд.

В купе тесно, жарко. Воротник собственной рубашки точно удавка. Пэнси распахивает мантию и ослабляет узел галстука. Пейзаж за окном плывет, но она не знает точно, пошёл ли поезд или ей только кажется.

— Ты прекрасно выглядишь, — эти слова вовсе не иллюзия, по крайней мере, Пэнси видит, как шевелятся его губы. Других слов и не нужно. Миг, и она на одном диванчике с Драко. Близко-близко. И он готов поклясться, что эта девушка владеет искусством бесшумной трансгрессии. Вздох, и она сидит на его коленях. Осторожно ведёт языком, утопая в уголке вздрогнувших губ. Теперь сладко ему, а в её памяти всплывают странные образы и желание сравнить с событиями последнего лета.

Но нет. Несравнимо. Волнительно. Когда с лёгким стоном Драко сдаётся, позволяя её и своим рукам любые вольности. Рёбра под пальцами — почти холмы, а между ними точно лава растекается от прикосновений. Высокогорье груди — со снежным кружевом белья на вершинах, губы — источник, заключённый между ладоней, а поцелуй, как родниковая вода в жаркий полдень. Он пьёт её жадно, а Пэнси извивается на его бёдрах, стремясь быстрее освободиться от одежды, удавки галстука, нижнего белья. Она, конечно, понимает, КАК эти движения действуют на Драко, но не останавливается, даже когда он просит, горбясь и шипя.

— Сейчас всё кончится, даже не начавшись, — со смешком предупреждает он девушку, но та, выгибаясь, сообщает в ответ:

— И не раз.

Принимает его медленно. Давит на бёдра, вынуждая замереть и не ускоряться сразу. Смотрит в глаза. Ей не стыдно. Искусством говорить о неловком, делать неловкое, знать таковое, она овладела за несколько месяцев, и теперь с удовольствием наблюдает за результатом.

Она сама начинает двигаться так, как надо. Одаривает взглядом победительницы, когда едва сдерживающий себя Драко смотрит на неё, мелко вздрагивая всем телом.

Тепло. Хорошо. Нет, горячо-отлично-изумительно-мощно. Снова тихо-тепло-скользко-влажно. То быстрее, то медленнее, ударяя плетками волос, она продолжает двигаться, желая, чтобы это продолжалось как можно дольше. Пэнси закрывает глаза, чтобы наконец увидеть эти самые волшебные искры, и кажется, они уже начинают появляться в глубокой темноте, но… Драко не может долго держаться, не может, в отличие от неё, позволить себе лишних звуков. Пэнси видит, как белоснежные его зубы почти до крови прокусывают собственную ладонь, чтобы не закричать вслух.

Девичьи пальцы автоматически поправляют выбившуюся прядь, затем бегут кривыми дорожками в поисках застёжки кружевного бюстье. Улыбается машинально, бессмысленно, чувствуя, что счастье — это просто, и оно заключается в том, чтобы ощущать в себе его плоть.

Но в глазах Драко вопрос.

— Что? — озвучивает за него Пэнси.

— А как…— мнется. — Как для тебя это? Тебе понравилось?

— Я ставлю тебе оценку «выше ожидаемого», — врёт Пэнси, отмечая про себя, что Драко выглядит довольно жалким: со следами помады на лице, растрёпанными волосами и в спущенных трусах. Но есть в этом что-то искреннее, родное. Настолько теплое, что она шепчет в раскрасневшееся ухо едва различимо: «Я люблю тебя».

Фатальная ошибка. Он молчит и смотрит на неё, будто чего-то не понимает.

— Но…

— Что «но»? — в её голосе слышится раздражение. — Тебе не хочется сказать в ответ то же самое?

Драко отворачивается к окну, будто в быстро проносящемся, сливающемся в единую линию свете огней туннеля, в который въехал поезд, можно было найти ответ или хотя бы спрятаться. Его глаза в полутьме пугающе огромны. Они распахнуты, будто видит он перед собой то, чего не видят остальные и это нечто — ужасное…

— ЧТО?! — не выдерживает она.

— Я женюсь следующим летом.

…

Значение фразы «Сердце упало в желудок» хорошо ей известно. Но теперь она понимает что чувствуют, когда говорят «Сердце оборвалось».

Девятнадцать

Она намерена бороться, даже если придется разорвать в клочья платье на этой пятифутовой пигалице, светящейся счастьем. Малфой у алтаря выглядит растерянным, он озирается по сторонам. Пэнси опускает вуаль — никто не должен видеть её слёз, когда она слышит клятву Верности. Не себе.

И тогда она обновляет запись в своем дневнике, к которому не прикасалась уже несколько лет. Она не пишет ничего нового, только подчеркивает фразу «Пэнси знает, что ненавидит Драко» тремя жирными линиями.

Смотрит на себя в зеркало и скорбь в глазах тоже подчеркнута жирной чертой… растекшейся туши.

Тридцать пять

Пэнси порой кажется, что Драко знает её лучше, чем она сама. Во всяком случае его длинным, ловким пальцам ничего не стоит заставить её кричать за несколько минут, если их хозяин того хочет. А если у него настроение поиграть, любовник может истязать её часами, доводя до пограничного состояния и оставляя намокшую, горячую, жаждущую, умоляющую.

Хозяин… владелец… многих вещей, коих не перечесть по пальцам. Пэнси кажется, что она сама — трофей, на вроде тех, которыми уставлена каминная полка в кабинете Драко.

— Ты говоришь, что не любишь жену. Почему бы тебе не уйти? Не предложить развод?

— Тот пост, что я теперь занимаю, высок. И живу я под лупой врагов и под прицелом камер репортёров. А статус семейного человека даёт многие блага.

— Ты никогда не посылаешь мне сов. И только я являюсь инициатором наших встреч! — она действительно теряет терпение.

— Пэнси. Я не посылаю корреспонденции тебе по той же самой причине: это опасно.

— Брехун. Ты перестал писать ещё в школе.

Её тело привыкло к прохладе шелковых простыней, но и они кажутся раскаленной сковородой сегодня. Он не остается с ней в эту ночь. Молча одевшись, уходит, а она не может заснуть. Впервые за много лет Пэнси плачет.

Сорок пять

Она выглядит значительно лучше своих ровесниц. Фигура, не испорченная беременностью и родами, делает образ почти идеальным: кожа, волосы, ногти — все, как у юной девушки. К ней приятно прикасаться, и она позволяет себе проводить время с молодым человеком гораздо охотнее, чем ждать пятницы.

По пятницам ей тяжело, ведь…

Ведь уже три года именно по этим дням она навещает Драко в Малфой-Мэноре.

— Какой огромный и пустой дом. Зачем он тебе одному?

— Привет, Пэнси.

Она, как всегда, застает его читающим книгу или газету, которая плавно ползёт вниз, едва Драко слышит её голос.

— Прекрасно выглядишь, — мужчина делает комплимент.

И Пэнси хочется соврать в ответ, но язык не поворачивается, когда она видит серебро седины пустой породой врезавшееся в драгоценные золотистые пряди. Лоб Драко испещрён глубокими морщинами вдоль и поперёк, и эта символическая решетка будто не дает мыслям вырваться наружу.

— Скажи, Драко, может ты переедешь ко мне? — начинает она надоевший обоим разговор, и на этот вопрос мужчина привычно качает головой. Отрицательно.

— Я всё ещё люблю тебя. А ты? У тебя никого не осталось. Сын переехал… Астория. Её больше нет…

Пэнси запинается, понимая, что, возможно, сболтнула лишнее, и они поссорятся.

— Ты любил Асторию? — тихо спрашивает она.

— У любви нет прошедшего времени, — отвечает Малфой, и взгляд его теряет осмысленность, обратившись куда-то внутрь.

— А я? Меня ты просто хотел?

Он вздрагивает, возвращённый в реальный мир слишком высокой нотой.

— Я всегда хотел Грейнджер. И хочу до сих пор.

Ей хочется ударить, но рука, уже занесённая над щекой, останавливается. Драко впервые за много лет смотрит ей прямо в глаза. Сегодня он честен. А может быть и всегда был честен в своём молчании. Просто она не хотела слушать, о чём повествует его тишина.

Пэнси возвращается домой лишь под утро. Одна. Проснувшись в объятьях Драко, она понимает, что хочет побыть наедине со своими мыслями. До следующей пятницы, когда ноги снова сами понесут её к Драко. Но надпись в дневнике она делает: «Пэнси знает, что любит Драко. А он её нет».

Всю неделю она грустит и отказывается от встреч с поклонником. Она ждёт письма от Малфоя. И письмо это обязательно должно содержать извинения и объяснения. И чтобы после точки одно короткое: «Жду…»

Она искренне ждет совы от Драко, пока не вспоминает: последнее письмо от него она получала в четырнадцать лет.

«Эта дорога ведет точно к чёрту, почему бы тебе не ступить на неё?». Она пишет это послание и даже отправляет его совой, но потом долго не может избавиться от мысли, что поступила не так, как хотела.

Сорок семь

Он ушёл рассветным утром в день смерти собственной жены, только пятью годами позже. Пэнси узнаёт об этом из газет.

Чёрной вороны хвост — траурная церемония, и Пэнси снова прячется за вуалью, понимая, что её слезы здесь ни к месту. Как и платье. Она так привыкла к вещам, открывающим соблазнительные колени, подчёркивающим сахарную белизну кожи, что в день похорон не нашла ничего пристойного в гардеробе из чёрных вещей.

Пэнси смотрит на Драко. Ещё один миг и крышка гроба скроет любимое лицо навсегда.

Удар молотка. Птичий крик. А ноги несут её подальше от отмеченных белыми камнями людских потерь.

Прохладно. Трава седа, то ли от дождя, то ли от рос, но Пэнси скидывает туфли и идёт босиком. Шляпа с вуалью чёрным гнездом остается на земле.

— Эй, мисс, с вами всё в порядке?

Мальчишка. Одетый в узкие, потёртые джинсы. Изумрудного цвета глаза, всклокоченные тёмные волосы. Кого-то он ей напоминает, но Пэнси никак не может взять в толк кого именно.

Она ужинает в обществе юноши, который с удивлением округляет глаза, услышав число «сорок семь» — её возраст.

Он представляется Джеймсом.

…

В тот вечер Пэнси не приглашает мальчика к себе, хотя тот и не против. Ей нужно побыть в одиночестве. Разбирая старые документы в столе, она находит старую, ещё школьную колдографию Драко Малфоя, обнимающего её за талию. Во взгляде юноши ничего порочного. Он просто улыбается, прикасаясь по-дружески.

На дне ящика блокнот в алой обложке, шуршащий в падении пожелтевшими крыльями страниц.

Пэнси читает свои записи и остановившись на последней, взмахивает волшебной палочкой. «Пэнси знает, что умеет любить», — остается в нём последней записью.

…

Мягкими кошачьими лапками темнота наступает ей на грудь. Пух невесомый, а дышать невозможно…

…

Птицы трогают крыльями небо, она — коленями ледяной пол церкви. В гардеробе Пэнси теперь рукава платьев не достают даже до середины юбок. Она поправляет мягкую ткань подушечками пальцев, разумом касается книги, что раскрыта перед священнослужителем, и понимает, что голоса Бога она не услышит никогда.

…Памяти Софьи Г.

_____________________________________

Charmante petite fille* — прелестное дитя (фр).