Право на второй шанс (джен)

Иногда ей кажется, будто все, о чем она когда-либо думала, подчиняется лишь одному принципу — «не быть как мать». Он въедается в кожу, отпечатывается на веках, татуировкой ложится на сердце, и Лори никогда бы не подумала, что однажды сможет понять мать. Она бы не поверила, если бы ей сказали об этом. Плюнула бы этому человеку в лицо и заставила его подавиться своими же словами. Она бы доказала, как мало у нее общего с матерью.

Лори ошибается.

Она понимает Салли в тот момент, когда видит не Комедианта, а настоящего Блейка, которого он скрывает внутри себя с упорством носорога.

Она думает, что остается одна в особняке, где они собираются. Если честно, Лори так толком и не знает, принадлежит он кому-то из Хранителей или это государственная собственность, предоставленная в обмен на ряд услуг от Доктора Манхэттена или Озимандиаса. Не то чтобы она всерьез задумывается об этом, даже когда в очередной раз путается в поворотах. Лори снова забредает не в тот коридор и толкает первую попавшуюся дверь в надежде, что поймет, где находится сейчас и как добраться до нужной комнаты.

Здесь темно и пахнет пылью, Лори уже выходит, когда улавливает тихий выдох.

— Кто тут? — осторожно спрашивает она и вздрагивает от собственного голоса, отдающегося эхом от стен.

Ей не отвечают.

Лори уже хочет включить свет, как привыкшие к полумраку глаза выхватывают силуэт. Широкие плечи, взъерошенные волосы, сигара в зубах. Комедиант. Бояться нечего, по крайней мере, он член команды. Совершенно некстати в памяти всплывают слова матери о его жестокости и злости, но Лори отмахивается. Она видит скорее потерянного человека, образ которого совсем не вяжется с тем, что она слышала раньше.

— Почему ты все еще не ушла? — хриплым от долгого молчания голосом спрашивает он.

В интонации не слышится «пошла вон», она практически кричит «я так устал от одиночества».

Лори решается.

Она глубоко вздыхает и уверенно подходит к нему. Стук каблуков бьет по ушам, но Лори не позволяет себе остановиться. Осмелившись, нужно идти до конца.

— Мне кажется, вам нужна помощь.

Комедиант поднимает голову, смотрит на нее безумными больными глазами и вдруг смеется в лицо.

По спине бегут мурашки.

— И что же в тебе такого особенного? — усмехается он. Сарказм просачивается в поры и течет ядом по венам. — Удиви меня, малышка.

Лори обидно, но она чувствует, что он всего лишь защищает свое личное пространство. Не хочет пускать туда посторонних. И, наверное, Лори должна уважать его решение, вот только опускает взгляд и замечает, что Комедиант держит в руке фотографию. Старую, почти выцветшую, с которой ему улыбается мать. Чертова Салли, которая и здесь ее догоняет.

— Я умею слушать, если это нужно, — пожимает плечами Лори. — Могу уйти, если мешаю.

— Оставайся, — как будто через силу просит он, — раз пришла.

Лори садится рядом и молчит. Она не знает, как реагировать. Сомневается, что драться с преступниками в латексном костюме было хорошей идеей. Жалеет, что послушала мать, пытаясь убедить ее, насколько она другая. Лори с пугающей ясностью осознает: пора перестать сравнивать себя с матерью. Пока она будет оглядываться, развиваться тоже не получится. Так и останется тенью, а то и карикатурой на Салли Юспешик, первого Шелкового призрака.

— Ты мало похожа на мать, — говорит Комедиант, словно слышит ее внутренний спор с самой собой. — И это наводит на вопрос: что ты забыла среди этих клоунов? — хмыкает он. — Не то чтобы мне интересно, можешь не отвечать.

— Доказать, на что я способна.

— Салли плевать, — резко перебивает он. — Ей на всех плевать, кроме себя.

— Откуда?.. — начинает Лори и осекается.

Неужели именно это и стало причиной того, что произошло между ними? Неужели мать и его сломала?

— Она считает, что знает людей лучше них самих. Не разбирается в мотивах, судит только по ошибкам и слабостям.

— Каждый может оступиться, — спорит Лори.

Она искренне верит, что любой может искупить вину, каким бы страшным ни был проступок.

— Но только не Салли, — горько выдыхает Комедиант, затягивается сигарой и выдыхает дым в потолок. — Ей кажется, будто один промах определяет всю оставшуюся жизнь. Так было со мной, так будет и с тобой. А теперь подумай и реши, а стоит ли оно того?

— Я не моя мать, — всхлипывает Лори. — Нельзя отказывать человеку во втором шансе.

— Даже если он изнасиловал женщину, потому что посчитал, что имеет на это право? — парирует Комедиант, не щадя ее чувств. — Не слушал протестов, не обращал внимания на мольбы и слезы, отрицал саму возможность, что она может быть против, — давит он, игнорируя, как больно ранят слова. — Просто взял, а потом надел штаны и ушел, не спрашивая, каково ей.

Лори размазывает слезы по лицу, не замечая их.

Она не готова слушать. Не такие откровения, не из уст Комедианта, не о матери, какой бы та ни была. Может, именно из-за этого мать такой и стала?

— Насилие порождает насилие, — выдыхает Лори.

— Поэтому у костюмированных, как и любых других, героев нет и никогда не будет шансов. Поэтому сейчас мы сидим в этой затхлой комнате. Поэтому ты не знала отца. Некоторые рождаются плохими, кто-то изредка становится хорошим.

Лори решается на самый сложный вопрос, который вряд ли что-то изменит, но ей важно знать.

— Вы жалеете, что так поступили?

— Раскаяние бессмысленно, когда время упущено, — отрезает он. — Искупление вины — миф, придуманный идиотами, чтобы хоть как-то оправдаться в чужих глазах.

— Неправда! — возмущается Лори.

— Ты слишком юна и категорична. Когда-нибудь, возможно, поймешь.

Он не смотрит ей в глаза, и на фотографию тоже не смотрит. Комедиант пялится в пустоту, которая ему не ответит. Он не может себя простить, поэтому и отказывает другим в этом праве. Или Лори только хочется так думать? Неважно, как назвать чувство, ломающее ему изнутри ребра, Лори видит его вину, боль и отчаяние. Он зацикливается на звере, не верит, что есть еще и человек — думающий, переживающий, сожалеющий. И это его наказание, которое не отпускает ни на миг.

Здесь, сейчас, в этой комнате нет Комедианта, только Эдди Блейк, и вряд ли Лори в силах его переубедить, но побыть рядом, подставить плечо, хотя бы попытаться забрать часть его боли себе она в состоянии.

Она понимает, чем мать привлек Комедиант, но вместе с тем осознает, что Эдди Блейка Салли так и не узнала.

Лори не похожа на мать, она не будет повторять ее ошибки. В конце концов, родителей не выбирают, их принимают такими, какие они есть. Если с матерью у нее худо-бедно вышло, почему с отцом должно быть иначе?

Она кладет ему руку на плечо и облегченно выдыхает, когда он не отталкивает.

Лори искренне верит, что каждый имеет право на второй шанс, и она только что его дает Эдди Блейку, а он, кажется, принимает.