Хранительницы Тибая (джен)

На улочке Зелёных Богов, что упиралась в старое кладбище Треттов, был праздник.

На небольших балкончиках, украшавших чистенькие фасады домов, висели цветные фонари, в ветвях кустов развевались обрывки яркой ткани с любовно выписанными рунами, а над блестящими камушками мостовой витали сладковато-пряные запахи: в каждом из домов готовили угощение. И по этой улочке, держа корзинку в зубах, шла небольшая драконица по имени Ри.

На шее и хвосте у Ри висели бубенцы, и они озорно звенели, когда она подходила к очередной двери. Вот только хозяева обычно сжимались в ужасе и дрожащей рукой клали угощение в корзинку. Его требовалось немного. Совсем чуть-чуть. Всего один пирожок.

Обойдя все двери, Ри шла в конец улочки и со скрипом открывала ворота старого кладбища. И руки тянулись к ней из-под могильных камней. Много рук. Ри смотрела на них и узнавала кольца на пальцах, латные перчатки и тонкие кружева на женских запястьях. И, встав на задние лапы, она шла по заросшей мхом дорожке, кидая угощение в руки, одну за другой — и те, схватит подношение, исчезали.

Бывало, Ри не успевала найти в корзинке нужное угощение, и тогда какая-нибудь рука, прежде чем получить дань, успевала ударить мгновенно отрастающими когтями. Но драконья кровь была для мертвецов ядовита настолько же, насколько и желанна — и, сунув в дымящуюся руку пирожок, Ри шла дальше по петляющей меж могил тропинке.

Пройдя свернувшуюся словно змея тропинку до конца, Ри поднималась на вершину небольшого холма, где на одиноком столбе висел колол, и била в него. И город вздыхал с облегчением: тюремщица Ри купила им ещё одно лето без восставших предков. А целительница Гру, скрипя зубами от злости, собирала свои инструменты, готовясь в которой раз зашивать раны старой неприятельнице.

Гру знала секрет этой улочки, на которой жили потомки предателей. Она помнила героев, каждое лето пытавшихся подняться из могил ради возмездия. Но помнила она и опрометчивую клятву, данную тюремщице, держащей мёртвых героев в земле. И раз за разом сшивала испещренную старыми шрамами шкуру, накладывая новые и новые швы.

Каждое лето на закате дня праздника две драконицы, враждовавшие уже сотни лет, молча пили чай на окровавленной вершине холма, что на старом кладбище Треттов, и смотрели на веселящийся город Тибай.

Город, основанный сотней негодяев. Город, получивший взаймы ещё один год жизни.

Чёрная как смоль драконица Гру смотрела на разворачивавшуюся перед ней картину.

Картина была полна деталей и действия. Здесь каждый готов был душить другого за каплю воды и лучик света, без всякого стеснения и морали. Ради лишней секунды жизни они дырявили землю, с трудом извлекая то немногое, что она могла им дать, абсолютно не обращая внимания на трупы неудачливых предшественников. Их терзали сонмы паразитов, заживо пожирающих тела. Их мучили болезни. И будто этого было мало, едва убив соседа, любой здесь становился лакомой добычей для других тварей, в конечном счёте умиравших не своей смертью.

Гру нравилось это. Она улыбалась, показывая клыки, и думала, что много кто видел эту картину — но мало кто понимал.

Чёрная как смоль целительница Гру лежала в тени дерева и смотрела на поляну, где боролись за жизнь травы, грызла их мошкара и обедал заяц, недоверчиво косясь на отдыхающую драконицу.

— Правда, красивая картина? — поинтересовалась подошедшая к ней Ри, спугнув зайца. — Чудная поляна.

— А ещё меня называют чудовищем, — проворчала целительница. — Болят раны, да?

Получив быстрый кивок, она встала и потянулась, подтаскивая поближе лежавший в корнях дерева мешок. Ну что ж. Пора было начаться времени жатвы.

Многие росшие здесь волшебные травы были обречены сегодня превратиться в лечебные настои и мази, чтобы Гру могла заняться ранами своей старой неприятельницы.

Спящая на крыше своего дома драконица Ри неожиданно резко проснулась и подняла острую мордочку, шумно втягивая ноздрями воздух.

Ветер пах кровью.

Ри медленно поднялась на лапы, а затем, резко расправив крылья, метнулась с края здания, сначала провалившись вниз, а потом набирая высоту. Ветер лег под крылья, качнул, неся над домами. Ночной город спал. Улицы Тибая лишь изредка мерцали огнями фонарей, маячащими в темноте желтыми точками, но Ри хватало и этой малости, чтобы легко ориентироваться.

Ветер пришел на улицу Зеленых Богов со стороны перекрестка Обрывков, мимо старой почты, где в огромных подземных залах веками хранились затерявшиеся письма и посылки исчезнувшим адресатам. Она пролетела над почтой — но нет. Ветер вел еще дальше. К длинной улице Сетей, бедным кварталам, в которых селились матросы с рыбаками и высились многочисленные склады и таверны. Это было уже ближе, пролетев вдоль улицы, Ри поняла, что ветер дует от порта.

Порт потерял свое имя вместе с тем, кто когда-то построил его. Говорят, этот купец был очень религиозен и отказывался называть порт, пока не поставит в нем огромный собор своего бога. Собор был построен, купец вез к нему колокол — и прямо перед гаванью корабль ушел под воду вместе с владельцем, оставившим порт без имени. О нем бы забыли... Но иногда по ночам колокол звонил из морской глубины.

Ветер шел именно с берега.

Заложив круг, Ри спланировала вниз и приземлилась, клацнув когтями по бревенчатому настилу, наклонила голову, всматриваясь в источник запаха. Он лежал прямо перед ней.

Этот человек был матросом, одним из чужаков, зачем-то приехавших в Тибай. Приблизившись, драконица узнала Рыжего Бри, отставшего от купеческого судна и ожидавшего нового, более подходящего найма. Он часто слонялся по пристани, ища подработку и время от времени прикладываясь к очередной бутыли, купленной на скромные сбережения. Дешевое пойло не брало луженую глотку. Вот и сейчас он так и не протрезвел, прежде чем удар ножом в спину бросил его на пристань.

В шум волн неожиданно вплелся тихий печальный звон небольшого колокольчика, и рядом с Ри на пристань приземлилась вторая драконица. Колокольчик покачивался у нее на шее, но даже без него Ри знала, кто это: целительница Гру, тоже учуявшая изменившийся ночной ветер.

— Не думаю, что ты нужна здесь, целительница, — не оборачиваясь, заметила Ри.

— И твоя помощь ему не пригодится, — ядовито ответила Гру. — Чужаки редко выбирают эту землю для покоя.

И в самом деле, тело моряка неожиданно дернулось. Потом еще раз. Еще. И медленно, словно слизень, поползло к краю пристани, оставляя за собой кровавый след и не выпуская из сведенных судорогой пальцев недопитой бутыли, последней собственности Рыжего Бри.

Драконицы не мешали ему. Плохая примета — мешать мертвецам, так стремящимся к месту упокоения.

Вот тело упало в воду. Некоторое время оно, словно мертвая рыбина, дрейфовало к середине гавани, а потом без всплеска ушло в глубину, словно кто-то утянул его веревкой. И там, в глубине, один раз натужно прозвонил колокол.

Возможно, сам того не зная, утонувший купец установил колокол именно там, где было нужно его божеству. Но имя порта теперь знали лишь боги и мертвецы.

Драконицы одновременно отвернулись. Дела с Рыжим Бри были окончены, оставались дела к его убийце, и... друг другу. Но последнее могло и подождать, как ждало все эти годы вынужденного перемирия.

— Я могу учуять убийцу, — подумав, сказала Ри. — От него пахнет кровью и смертью.

— Лучше позвать стражу, — предложила Гру. — Иначе можно познакомиться с его ножом.

Ри дернула хвостом, от чего по ночному порту раскатился мелодичный насмешливый звон закрепленных на нем бубенцов.

— Одним шрамом больше... — она развернулась, но уйти не успела.

— Стой! — Гру тихо зарычала. — Ты ведь не знаешь, кто это. И он вполне может убить тебя.

Ри остановилась, повернув к ней мордочку, и насмешливо поинтересовалась, невольно показав в улыбке белоснежные клыки:

— Ты всерьез так привыкла ко мне, что начинаешь волноваться за мою жизнь?

— Я всерьез боюсь, что тебя убьет кто-то, кроме меня.

К мордочке Ри приблизилась черная как смоль мордочка Гру, так, что меж ними с трудом протиснулся бы даже сверчок. Глаза обеих дракониц мягко светились в темноте, полные ненависти друг к другу.

— Ты ведь сможешь найти меня? — поинтересовалась Ри, чувствуя дыхание старого врага.

— Везде, — не думая, ответила Гру.

Ри с хлопком развернула крылья.

— Тогда спаси меня?

— Будь ты проклята.

Обе одновременно взлетели с пристани. Вот только одна неслась по явственно чувствующемуся следу смерти, а другая, проклиная тюремщицу, — в сторону улицы Цепей, где обитали стражи.

Гру очень боялась опоздать. Ползущий после смерти труп. Сходящий с ума ветер. Обычное убийство редко привлекало столько внимания мироздания. А значит, происходящее имело прямое отношение к судьбе города.

Понимала это и Ри, особенно когда осознала, куда ведет ее ветер. След, сначала петлявший по Сетям, начал подниматься наверх, на холм Острого Клыка, где высились особняки аристократии. О фасад одного из них и разбился порыв ветра, буквально швырнув драконицу вперед. Ри молча пролетела над всполошившимися стражниками и приземлилась на балкон. Убийца был за этими дверями. Она ударила по ним передними лапами, распахивая массивные створы. Во все стороны с хрустом полетели щепы, звякнули стекла, но драконице было плевать. Убийца был здесь. Перед сжавшимся в испуге торговцем с улицы Горшечников стоял владелец дома, Дэ Глор, с кубком вина и явным пренебрежением во взгляде.

— О... Видимо, я и в самом деле делаю все правильно? — поинтересовался он.

— Если желаете попасть на плаху, сир, то да, — вежливо откликнулась Ри. — Вы приютили убийцу и, хуже того — видимо, оплатили его услуги.

Дэ Глор отпил немного вина из кубка, потом изящным жестом отбросил его и не спеша вынул из ножен длинную шпагу, полюбовавшись отблесками огоньков многочисленных свечей на лезвии. Вино темной лужей растекалось по дорогому паркету у ног торговца.

— Тебе повезло, что я не ожидал тебя, — честно сказал Дэ Глор. — Иначе бы тут уже была моя стража. Что ж... Придется делать все самому. Вставай, торгаш. Не думаю, что тебя отпустят живым.

Торговец достал длинный кинжал, а Дэ Глор шагнул вперед.

— Зря, — тихо рыкнула Ри.

Слететь с балкона означало попасть под обстрел арбалетов стражи. Остаться на месте означало дождаться шпаги под ребро. Похоже Дэ Глор, большой любитель охотничьих трофеев, просто желал пополнить коллекцию драконьей головой.

Выход был один: драться, и Ри выдохнула длинную струю пламени, заливая огнем все перед собой. С диким криком заметался торговец, полыхнули занавеси и книжные шкафы, лишь Дэ Глор иронично усмехнулся: пламя, словно вода, стекло по невидимому куполу вокруг него. Зато шпага птицей полетела в морду Ри. Она успела отклониться, по-змеиному качнувшись в бок, но почувствовала, как клинок прошелся с внешней стороны ребер, вспарывая плоть. Одна лапа тут же отнялась. Рявкнув, Ри метнулась вперед. Судя по всему, клинок был непрост, раз так легко рассек плоть драконицы, и холод, текущий по телу, был мало связан с обычной раной. Но это было неважно. Дэ Глор не успел выдернуть оружие. А вот ее зубы успели сжаться на его горле, смяв ажурный воротник.

Они одновременно рухнули на дорогой ковер посреди горящего зала. Ри с трудом отпустила горло врага и с интересом посмотрела на загоревшийся потолок, прикидывая: достанется ей легкая смерть от падающих балок или же судьба даст возможность медленно сгореть? Последнее было не так уж и плохо. Клинок не только парализовал ее, но и лишил чувства боли, давая задуматься о чем-то интересном, а не о том, как языки пламени будут лизать трескающуюся от жара чешую. Но в самый любопытный момент Ри услышала звон колокольчика.

Метнувшаяся к ней Гру вытащила ее из зала на балкон, где освободила от клинка, презрительно швырнув его в огонь. Разжав зубы Ри, целительница вставила меж клыков какой-то пузырек, вливая в пасть вонючую обжигающую жижу. Вместе с пришедшим омерзительным вкусом пали ледяные оковы безмятежности и пришла боль в искалеченном теле. Пришел жар огня, пробивающийся даже на улицу, и жуткая слабость от потери крови. А еще навалились звуки. Ри услышала звон клинков городской стражи, схватившейся со стражей уже покойного Дэ Глора. Она услышала рев пламени. И самое плохое, она услышала сбивчивый шепот нависшей над ней целительницы:

— Не смей! Не смей! Только не от клинка этого юнца! Не смей!

— Ч-ч-что б тебя, — выдохнула Ри.

И невольно выгнулась от боли, но Гру сжала ее в объятьях, прикрывая от идущего из здания жара и, казалось, от всех опасностей. Ри так и потеряла сознание, уткнувшись носом в серебряный колокольчик и четко понимая, что все-таки будет жить.

* * *

Ри с трудом открыла глаза и осознала, что лежит в Теплом Угле — святилище целителей, вотчине Гру. Тело терзала боль. Раненый бок, судя по ощущениям, превратился в лоскутное одеяло. Зато лапа слушалась.

Подняв взгляд, Ри увидела, что рядом сидит мрачная драконица, казавшаяся еще чернее, чем обычно.

— И зачем? — поинтересовалась Гру. — Мы бы все равно нашли его.

— А если нет? Ты же видела: он приносил жертвы тем, кто звонит в подводный колокол, — напомнила Ри. — А убийца был лавочником, и Дэ Глор вполне мог сказать, что виделся с ним по торговым делам.

Гру наклонила мордочку на бок.

— Можно было бы подготовиться получше...

— Мертвые плохо ждут в таких случаях. Поверь мне, — оскалилась Ри и тут же ехидно добавила: — Переживала?

Гру быстро наклонилась, коснувшись клыками шеи Ри. Та улыбнулась, чувствуя острые зубы, надавившие на мелкую мягкую чешую, и горячее дыхание.

— Когда-нибудь, — шепнула Гру, отстраняясь. — Но только я!

— Посмотрим, — Ри потянулась, делая вид, что ничего не болит. — Кстати, я проголодалась.

Целительница молча придвинула котелок с лечебным бульоном и взяла небольшой черпачок. Ри лучше было не вставать, даже для того, чтобы поесть.

В очередной раз Гру приходилось спасать ее жизнь. Впрочем, бывало и наоборот. Не раз.

Внимательно выслушав новость, Ри села на хвост, отчего прицепленные к нему бубенцы звякнули. Совсем как на шутовском колпаке, когда шут рассказывает очередную не очень смешную шутку, и нужно чем-то занять неловкий момент. Но это была не шутка. И, судя по бледному виду курьера — совсем-совсем не смешная.

— Повтори? — наконец хрипло попросила Ри.

— Молодой наследник Императора послал свою личную печать своей сестре нашей почтой, перепутав две коробки, — повторил курьер. — И он не знает, правильно ли указал адрес своей сестренки, понимаете?!

Ри понимала.

На улице старых Обрывков, что пересекалась с улицей Зеленых Богов, стояло здание почты. О здании ходило много старых и страшных слухов — и еще больше россказней оказывались правдой. А о многих историях просто уже некому было рассказать.

Не говоря больше ни слова, Ри расправила крылья и, мощно оттолкнувшись от земли, взлетела. Нужно было успеть.

Она уже видела впереди мрачные, облюбованные голубями и горгульями башенки здания почты, когда в небе показалась вторая драконица. Ну конечно же... Достопочтимым почтмейстерам было мало одной. Конечно же, им нужна была еще целительница Гру! Впрочем, оставалась небольшая надежда, что у кого-то из Старших почтмейстеров стало плохо с сердцем.

Клацнув когтями по брусчатке, Ри одновременно с Гру приземлилась около вычурных дверей, больше похожих на огромные крепостные ворота.

— Я надеюсь, тут кому-то стало плохо? — холодно спросила Ри.

— Я надеюсь, тут кто-то умер? — одновременно уточнила Гру.

Обе драконицы тихо зарычали, понимая, что светлым мечтам не суждено сбыться.

Повернувшись друг к другу боком, они поднялись по старым выщербленным ступеням и одновременно потянули за позеленевшие от времени бронзовые ручки, блестевшие в тех местах, где их постоянно касались людские руки. Тяжелые створы с натуженным скрипом провернулись на монструозных петлях, открывая проход в слабо освещенный коридор, пустой в выходной день, и драконицы молча вошли внутрь, невольно ступая лапа в лапу.

Бубенцы тюремщицы мертвых Ри и два колокольчика целительницы Гру негромко звякали, вместе со слаженным стуком когтей по полу звуча тревожной мелодией. Черная как смоль драконица казалась обретшей плоть тенью покрытой шрамами белой драконицы.

Выскочивший им на встречу служащий, одетый в синюю почтовую форму, замер, глядя на гостий. Из-за приоткрытой двери подсобного помещения так же таращились его сослуживцы, выглянувшие на шум. Два старых врага шли к ним и остановились в двух шагах от служащего, согласно правилам сев на хвосты и расправив крылья, на которых были начертаны письмена, подтверждающие их статус.

— Тюремщица мертвых Ри прибыла на зов.

— Целительница Гру прибыла на зов.

Служащий быстро поклонился, уронив форменную фуражку, неловко подобрал ее и суетливо отряхнул, снова взглянув на гостий. Драконицы сидели, словно две статуи, ожидая ответа и никак не реагируя на его неловкость.

— Я... Мы рады вас видеть. Не ожидали так быстро... — служащий замялся. — Не желаете чаю?

— Мы прибыли сюда по делу, — напомнила Ри, и Гру вторила ей согласным рычанием. — Вы потеряли посылку?

Служащий покосился в сторону со стуком закрывшейся двери и понял, что поддержки ждать неоткуда.

— Да. Дело в том, что мы обычно не спускаемся... туда, — он замялся. — Видите ли, для этого у нас есть определенные служащие, но они приходят лишь раз в месяц. А я...

— Ключи, — тихо рыкнула Гру.

— Да-да... Сейчас! — он метнулся к двери, распахивая ее. — Две связки! И пояса!

Требуемое было выдано незамедлительно, как и два фонаря, крепившихся к этим самым поясам и дававших скудный рассеянный свет. Он был тускловат для человека, но отлично подходил драконьему зрению.

Приняв ремни с зажженными фонарями, драконицы медленно начали надевать пояса из множества тонких ремешков, в то время как служащий мялся у порога.

— Что-то еще нужно? — быстро спросил он.

— Нет, — хором ответили драконицы и, обогнув его с двух сторон, направились дальше по коридору.

Сзади служащий облегченно выдохнул и торопливо юркнул обратно в подсобку к своим коллегам.

Ри и Гру неторопливо шли вперед. Им незачем было спешить, наоборот, стоило поберечь силы: путь предстоял неблизкий. Еще дважды попадались огромные двери.

За первой их встретили огромные старые столы и шкафы, набитые неразобранной почтой. На стойках лежали огромные тома каталогов, по полу шелестели обрывки конвертов, а стен не было видно за стеллажами, на которых в ячейках пылились уже распределенные письма. Эту комнату драконицы прошли, не останавливаясь, и, открыв вторые двери, попали в следующую, невольно замерев на пороге.

Растопырив длинные суставчатые лапы, их встречал огромный механический паук. Тусклый свет фонарей отразился в многочисленных начищенных до блеска деталях, рождая ощущение, словно впереди на самом деле сидит жуткое гигантское насекомое, покрытое блестящим хитином. Несмотря на то, что механизм был выключен, он вовсе не молчал. Где-то тихо скрежетал остывающий от ночной смены металл, ветер шептал призрачными голосами, прорываясь из незримых щелей, или тихо подвывал в многочисленных погашенных сейчас топках.

Днем этот механизм жил, распределяя посылки по размеру и весу, сортируя конверты по объему и наполнению, раскидывая их по контейнерам, чье содержимое предназначалось жителям конкретной улицы. Он ставил штампы, паковал и решал судьбы нарушивших правила почтовой службы отправлений. О нем ходило немало слухов...

— Мои пациенты, поступившие отсюда, говорили, что этой штуке нельзя доверять, — Гру повернула голову к Ри. — И, самое плохое: похоже, нам придется спуститься в самое его чрево.

— А мои говорили о нем правду, — помолчав, сказала Ри. — Видишь ли, ни один живой почтальон не расскажет о некоторых тонкостях своей работы... А вот мертвый — может.

Они медленно обошли высящийся посреди комнаты механизм, направляясь к неприметной двери.

— И что они тебе говорили? — поинтересовалась Гру.

— К примеру, говорили, что в каждой форме напротив сердца в кармане хранится провощенный мешочек, в который вложен бумажный листик. И на нем написано на старом языке тех, кто жил тут до нас: «Я не слышу вас».

Гру задумчиво покачала головой. Она и в самом деле видела эти мешочки, и даже украдкой заглянула в один из них. Написанные кровью руны тут же затуманили взгляд, и даже у привыкшей к полетам драконицы закружилась голова и стали мягкими лапы. Она не смогла прочесть эти руны.

Около двери драконицы остановились и одновременно засунули выданные ключи в два замка. Замки можно было открывать поочередно, но драконицы не видели необходимости в подобной осторожности — ведь их тоже было двое.

— Я не слышу вас? — замерев так, повторила Гру.

— Мертвые рассказывали, что самым первым почтальоном был ветер. Он нес слова, но был небрежен, неточен и любил смеяться, коверкая их. Тогда были придуманы буквы. Они поймали слова и, чтобы освободиться, словам требовалось хотя бы раз быть прочитанными. Почтальоны говорили, что чем дольше лежат эти непрочитанные письма, тем громче слышны не прозвучавшие слова. Они могут расколоть сердце. А посылки — это бездомные вещи. Злые вещи, так и не изменившие чьих-то судеб. Почтальоны утверждали, что у посылок есть свои собственные слова, не менее злые, чем у писем.

Ри замолчала, Гру — тоже. Она отлично знала свою противницу и знала, что та не опустится до подобной лжи. Значит, все сказанное было правдой.

— А о том, что внизу, они не говорили? — поинтересовалась целительница.

— Было. Говорили, там внизу есть самые первые недоставленные письма. Они на каменных и глиняных табличках. Их голоса самые губительные. Пошли?

Гру кивнула, и они одновременно повернули ключи, толкнув створки двери. За ними открылась уходящая вниз винтовая лестница, вместо потолка которой свисали цепи и шестерни гигантского механизма. Бок обок драконицы двинулись по ней, все глубже уходя под землю. Виток, виток, еще виток... Лестница внезапно оборвалась — и они поняли, что попали в точно такой же зал, как наверху. Только здесь царил не рабочий беспорядок, а разруха и запустенье. Механический паук выглядел обветшалым, а неприметная дверь за ним была распахнута и почти сорвана с петель. Створки валялись на полу, в ворохе полусгнивших обрывков бумаги. Где-то вдали капала вода. Или это подтекало масло с верхних этажей? Все же, почта, воды здесь быть не может.

— И в самом деле, — пробормотала Гру. — На чем еще стоять почте, как не на самой почте?

— Как и кладбищу, — тихо ответила Ри. — Пошли?

И они переступили створки и попали на новую лестницу. Путь повторялся вновь и вновь, винтовые лестницы вели все ниже и выглядели все древнее, ступеньки поскрипывали даже под невеликим весом дракониц. Зал за залом, Ри и Гру оказывались среди причудливых механизмов, чьи очертания терялись под слоем ржавчины, и брели меж стен, на которых виднелась незнакомая даже им двоим роспись. Так тянулось, пока они не оказались в пещере.

Сюда, словно в сточную клоаку, вел общий для всех, даже самых простых механизмов, трубопровод. Сюда, в блестящий от натерших его посылок и писем желоб падали бесконечные забытые почтовые неликвиды.

Но хуже всего было не это. Хуже всего были уходящие под черные своды стеллажи, полки которых ломились от писем, коробок, свертков и даже каменных табличек. Запах древности, пыли и плесени царствовал здесь. Но драконицы чуяли новый, пока не выветрившийся аромат дворцовых благовоний. Следуя ему и стараясь не оглядываться по сторонам, они подошли к нужной полке, на которой одиноко лежала коробка.

— Мы должны убедиться, — сказал Гру.

— Стой! — выдохнула Ри, но было поздно.

Гру взяла коробку и, разорвав первый слой упаковочной бумаги, прочла приложенную к ней короткую записку. Судя по выражению морды, это была та самая посылка, но сказать об этом Гру не успела.

Казалось, беззвучно взвыли сами стены. Каждый клочок бумаги. Каждая табличка или обрывок кожи. Все, на чем был начертан звук, в немом крике требовало прочесть. Найти. Использовать. Казалось, сотни предметов забились хуже мертвецов, силящихся вылезти из гробов, стучась о стены своих узилищ.

Гру заскулила, осев на пол. Она понимала, что нельзя поддаваться — иначе она останется здесь, читать написанное, пока не умрет от усталости. Понимала, но ничего не могла сделать, кроме как вжаться в холодный камень, мотая головой, отказываясь, отрицая, отнекиваясь, не слыша ничего, кроме неумолчимого крика...

Ри тоже кричала, вот только для нее в пещере звучал лишь ее голос. Поняв, что дозваться до Гру не получается, она отцепила от пояса пару ремней и, связав их, прикрепила один конец к ошейнику Гру, другой зажав в пасти. Злополучную посылку она сунула в зубы Гру и дернула за импровизированный поводок, вынуждая подняться. Поначалу одуревшая от беззвучного хора драконица упиралась, чуть не выронив посылку, но потом послушно встала и поплелась вперед.

Винтовая лестница разворачивалась в обратном направлении, виток за витком. На каждом этаже в хор вливались новые безумные голоса, но Ри продолжала тащить Гру вперед. Тащить своего врага. Наконец, на верхнем этаже, где длинный коридор озарялся дневным светом, они рухнули на пол.

Голоса непрочитанных писем медленно стихали вдали.

— Ты... Не бросила меня, — выдохнула Гру, выплюнув посылку.

— Я не могла позволить старым бумажкам забрать у меня победу в будущем, — ответила Ри.

И, наклонившись, обхватила пастью шею черной драконицы, а лапой наступила ей на грудь, прижимая к полу и чуть царапая когтями крупные пластины чешуи. Гру невольно вздрогнула, напрягшись всем телом, а потом расслабилась, поняв: пожелай того Ри, и все окончилось бы сразу. Но та, почувствовав податливость, лишь отстранилась, заглянув в мягко светящиеся в полумраке глаза. И, отцепив ремень от ошейника, пошла к выходу.

Они препоручили посылку заботам служащих, оставив коробку лежать перед входом в подсобку вместе с ремнями и фонарями. И, оказавшись на улице, поднялись в воздух, полетев каждая в свою сторону, зная, что этот их совместный поход — далеко не последний.

Ри осторожно ступала по мостовой Нового кладбища Треттов, глядя на тревожные отблески зеленых огней в уличных фонарях. Окна высящихся вокруг зданий взирали на нее, словно темные провалы глазниц мертвецов, что лежали там, внутри, за этими обветшалыми стенами.

Когда-то эти дома принадлежали живым, но страшное проклятие, поразившее этот район Тибая, изгнало прочь тех, кому посчастливилось выжить. Ри отлично помнила тяжелый сладковатый смрад, которым тянуло из домов. Помнила мертвецов, лежащих прямо на улицах, а потом поднимающихся, затем, чтобы нести проклятие еще живым. Помнила и тысячи голосов, шепчущих в тенях и окнах вокруг.

Солдаты и полицейские жгли поднявшихся; беженцы, поняв, что не могут выбраться из карантина, помогали, прекрасно осознавая — это их единственный шанс выжить и уйти прочь, когда все закончится; а две драконицы вселяли во всех них надежду. Пока одна отгоняла проклятие от мест, где оставались живые, другая изгоняла его из тех, кому еще посчастливилось таким быть. Потом...

Потом выжившие отказались возвращаться в дома, где по ночам вставали тени мертвецов, а бесплотные голоса настойчиво вплетались в сны. Их можно было понять, поэтому власти не стали настаивать. Вместо этого дома превратили в склепы, и скованные цепями мертвецы остались лежать в установленных там гробах. И год за годом Ри временами обходила эти кварталы, стараясь услышать скрежет ногтей по камню и звяканье цепей. В этом случае она поднималась по сколотым ступеням, искала нужную комнату и, открыв крышку гроба, заливала содержимое драконьим пламенем. После чего клала крышку на место, отлично зная, что обитатель гроба больше никогда не побеспокоит живых.

Но сейчас она услышала совершенно другое.

Мерные, чуть пришаркивающие шаги, звук которых доносил до нее ветер с Длинной улицы, ведущей к этой части бывших окраин Тибая. Сев на хвост под ближайшим фонарем, Ри решила подождать гостей... Или гостя? И правда, вскоре вдалеке показалась одинокая ссутулившаяся фигура, медленно бредущая по единственной дороге. Ри сощурилась. Зеленый свет искажал зрение, но она и не видя чуяла: гость был интересен хотя бы тем, что не являлся очередным умертвием.

Когда не замечавший ничего вокруг человек подошел на расстояние в десять шагов, Ри наклонила морду набок и тихо рыкнула. Человек встрепенулся, поднял голову, щурясь на свет, и хрипло спросил:

— Тюремщица мертвых Ри?

— Рада видеть вас этой ночью, — ответила она. — Не ожидала встретить кого-то в одиночестве на Новом кладбище Треттов.

Человек закашлялся, и драконица тактично подождала, давая ему время прийти в себя. Но прежде чем заговорить снова, он попытался отвесить неуклюжий поклон — и чуть не упал, едва удержавшись на ногах.

— Меня зовут Мор. Говорят, здесь обитает целительница Гру... И это самая короткая дорога к Теплому Углю, что в Больнице Малых Слез?

— Следуйте за мной, — холодно отозвалась Ри и, не дожидаясь ответа, первой пошла в нужном направлении.

За ее спиной тут же раздалось шарканье. Что бы с ним не происходило, Мор явно старался не отставать, хотя его тяжелое хриплое дыхание отражалось от мертвых стен, а шаги разносились на целый квартал. Принимая это во внимание, Ри шла неторопливо: путь предстоял неблизкий.

Им нужно было пройти половину квартала, прежде чем очутиться на площади Летучей Мыши, где когда-то остановили распространение проклятия, самым простым и действенным способом: огнем. Сейчас мостовая в центре этой площади просела, там разлилось небольшое озеро, в черной воде которого отражались зеленые отблески кладбищенских фонарей, перемешиваясь с яркими искрами звезд и живым теплым светом из окон Больницы Малых Слез. Обгорелый фасад приемного покоя, обращенный к погибшему району, потихоньку ветшал и развалился бы совсем, если бы одна черная драконица не облюбовала его под свои посиделки. Тогда-то его и прозвали Теплым Углем.

Ри обогнула озеро и, подойдя к небольшому колоколу с изображением летучей мыши, закрепленному на каменном столбе, качнула его лапой, с удовольствием вслушавшись в прокатившийся над водой гулкий звон, который не звучал тут, наверное, уже больше сотни лет.

За ее спиной наконец-то получивший передышку Мор зашелся в глухом надсадном кашле, потом его вырвало, и он, из последних сил отойдя на пару шагов, рухнул на брусчатку.

И в тот же момент сверху спланировала черная драконица, словно отделившись от ночного неба. Колокольчики на ее хвосте и шее глухо звякнули, когда она приземлилась и, низко наклонив голову, тихо зарычала на свою старую противницу.

— Р-р-ри... — протянула Гру и провела когтями по обугленной и давно поросшей травой брусчатке. — У тебя хватает наглости вызывать меня с помощью колокола?

— Я лишь помогла с зовом этому человеку, — Ри кивнула на лежащего. — Мне кажется, он по твоей части, Гру. Впрочем, если подождешь еще немного — будет уже по моей.

Раздраженно рыкнув, Гру быстро подошла к потерявшему сознание Мору и наклонила морду. Некоторое время она вслушивалась в его дыхание, втягивала ноздрями запах, ловя тепло тела. Острое зрение позволяло разглядеть все: от цвета кожи до ее состояния, а отчаянные удары сердца были бы слышны и кому с менее тонким слухом.

— Ждите здесь, — наконец сказала Гру, выпрямившись. — Я скоро буду.

— Хорошо, — безразлично отозвалась Ри, сев на хвост подле Мора.

Она задумчиво глядела вслед Гру, скрывшейся в Теплом Угле. Черная драконица так раздраженно помахивала кончиком хвоста, что колокольчик на нем скорее дребезжал, чем звенел, и этот звук слышался даже снаружи. Тон Ри, ее поведение в целом — все явно задело Гру, но Ри отлично понимала, что именно сейчас та не сможет уйти и оставить пациента, даже если этому человеку оставалось жить совсем немного. Дыхание Мора как раз немного выровнялось: похоже, потеря сознания перешла в сон. Наверное, это хорошо. Ри не знала точно, она никогда не была лекарем. Зато она прекрасно знала: расчет оказался верен, потому что Гру все-таки вышла из дверей Теплого Угля.

Драконица несла на спине длинный сверток, в пасти покачивалась увесистая даже на вид корзина. Подойдя, Гру поставила ее на землю, аккуратно сняла со спины сверток и развернула. Это оказался вытертый множеством ног ковер, который обычно лежал в передней Теплого Угля. В него была завернута стойка капельницы, которую Гру невозмутимо поставила на потрепанный ворс и принялась наливать в закрепленные на ней бутыли какие-то зелья, вытащенные из корзины. Окончив с этим, она посмотрела на Ри и неожиданно попросила:

— Поможешь мне? Ему нужно лежать на ковре.

— Хорошо. Но почему ты не позвала докторов и учеников?

Они вдвоем подхватили Мора передними лапами и, расправив крылья и балансируя хвостами, перенесли его на ковер, уложив рядом с капельницей.

— Потому что они ему уже не помогут, — Гру сорвала с Мора камзол и разодрала рубашку, оставив нетронутыми сапоги и штаны, после чего несколько раз с силой провела лапой с растопыренными когтями, начертив на его коже продольные линии, а затем и поперечные, превратив грудь и живот в кровавую шахматную клетку. Мор тихо застонал, но не проснулся, только частые капли крови потекли на ковер.

— А то, что я делаю, законно только с точки зрения моих клятв, — закончила Гру.

— Становится все интересней. И, так понимаю, я все еще нужна тебе? — Ри наклонила голову набок, следя за развитием событий.

Гру кивнула и, взяв из корзины полотняный мешочек, вынула оттуда выточенную из кости человеческую фигурку и установила на расчерченную грудь. Та словно приклеилась к коже, не падая ни вправо, ни влево. Убедившись, что все идет, как надо, Гру отложила мешочек, протерла руку Мора обеззараживающим раствором, ловко вставила иглу капельницы в вену и лишь после этого посмотрела на Ри.

— Твоя очередь, — сказала Гру, протянув ей мешочек. — Достань фигурку и установи, куда заблагорассудится.

— Хорошо, — Ри запустила лапу в мешочек, достала оттуда фигурку белой драконицы, с любопытством рассмотрела и, подумав, поставила на живот, многим ниже первой фигурки. — Похожа на меня.

Гру не ответила и достала следующую. Она удивительно походила на черную драконицу, и Гру поставила фигурку как можно дальше от ее белой копии, ближе к шее.

Две драконицы по очереди расставляли фигуры на груди тяжело дышащего человека, пока мешочек не опустел. Тогда Гру подтянула поближе корзинку и вынула из нее две бутыли вина, свиной окорок и небольшую лампаду, с щелчком зажегшуюся от удара встроенного кремня. Поставив ее на опустевшую корзинку, чтобы теплый живой свет освещал их импровизированное поле, Гру удобно устроилась с одной стороны ковра, а Ри подумав, полулегла с другой.

— Мы на пикнике? — уточнила она. — Но тогда я замечу: делать игровую доску из пациента не лучший вариант и действительно незаконно.

— Мертвые не рассказывали тебе об этом? — усмехнулась Гру, протягивая бутыль. — Об исцелении?

Ри дернула хвостом, отчего бубенцы тихо звякнули, и невольно улыбнулась, принимая вино.

— Видишь ли... Обычно мертвецы помнят лишь о неудачном лечении и редко хотят о нем говорить, — пояснила она. — А если же лечение было удачным, то оно, опять же, не особенно их интересует.

— Ясно, — коротко кивнула Гру, резко посерьезнев. — Тогда слушай внимательно. Нам предстоит сыграть с ним в игру... — она замялась, подбирая слова.

Ри не подгоняла ее. Куда интересней оказалось смотреть на Мора — вот уж кому явно не до каких-либо игр. Ему что-то снилось, и сны эти вряд ли были добрыми, резко очерченное тенями лицо мужчины страдальчески кривилось.

— Мне кажется, он не сможет переставлять фишки, — наконец сказала Ри. — Да и правил игры может не знать.

— Ему и не надо, — проворчала Гру. — Ладно, слушай. Каждый раз в этом мешочке разное число фишек, и каждый раз они разные, с разными свойствами.

Ри медленно кивнула: она слышала о таком. «Разные, с разными свойствами» — это означало, что фишки сотканы из чего-то, что реально лишь в определенных условиях. Например, в солнечном свете такие вещи могли сгореть, а меч, пронзивший чью-то грудь, неожиданно истаять, не оставив ран. Иногда дело могло быть даже не в самих фишках, а мешочке, постоянно их тасующем или отдающим по каким-то одному ему ведомым правилам. Подобные вещи встречались редко даже в Тибае, и потому Ри не бралась строить догадки.

— Каждая фишка, — продолжала Гру, — это судьба. Вернее ее элемент. И фишка сама будет давать передвигать себя лишь на определенно число клеток и лишь в определенном направлении.

— Как мы поймем, что игра закончена и кто победил?

Но Гру лишь дернула хвостом. В темноте жалобно звякнул колокольчик.

— Каждый раз по-разному. Может, он очнется, и фишки ссыплются с него? Может, они превратятся в прах или тени? Может, он умрет? А может, сам снимет их с себя?..

— Тогда, — Ри кивнула на своеобразную игральную доску. — Чей ход?

Гру сделала приглашающей жест, и Ри начала старательно выбирать с чего начать.

В этом всем чувствовался подвох. Конечно, Гру не могла осознанно привести в ловушку, она не могла даже умолчать о ситуации, в которой Ри что-то грозило. Ри это знала хотя бы потому, что и сама была бы обязана не только предупредить давнюю противницу о возможном губительном решении, но и в меру сил попытаться помешать совершить его. Но, с другой стороны, Гру вполне могла выставить ее на посмешище. Почему бы и нет? Подумав, Ри откинула эту мысль. Плохая тюремщица мертвых не сможет правильно заручиться уважением горожан, а значит, не сможет исполнять свои обязанности. Вредить ее репутации — значило вредить городу. Что же тогда? Свойства фигур?

— Гру, — Ри провела подушечкой пальца по руке Мора. — А что за свойства у этих фигур?

— Коснись и поймешь, — ответила та и со вздохом и даже злобой добавила, видя как на ладони терзания Ри: — Я не могу повредить ни тебе, ни твоей репутации, ни твоему здоровью. И соврать не могу. Просто про фигуры весьма трудно объяснить. Можно только почувствовать.

Ри кивнула и положила подушечку пальца на изображение собаки. И внезапно словно наяву почуяла запах псины и услышала отдаленный лай и удары когтей по брусчатке. Казалось, под пальцем перекатываются мышцы могучего тела, а коготь зарылся в жесткую густую шерсть. Пес охотился. Пес догонял. Пес просил пустить его по следу, и Ри уже знала, куда.

Она передвинула фигурку, подталкивая в нужном направлении и, оставляя кровавую дорожку, пес пересек линии, сместившись на две клетки. Теперь он стоял совсем близко с другой фигурой в виде странно гротескного дома. Оттуда пахло бумагой и чем-то знакомым. Стены дома уходили вверх, закрывая звезды, и пес глухо рычал, чуя след. Ри вздрогнула, тряхнув головой: казалось, это она очень долго простояла подле дома — хотя точно знала, что никуда отсюда не уходила!

— Собака... Пес... Ищейка... Идет к дому, где его ждут, — Гру покачала головой, комментируя ее ход. — Я даже не знаю, хорошо это или плохо.

— Твой ход? — хрипло предложила Ри. — Может, вы с ним еще подружитесь?

Гру коснулась фигурки в виде небольшого кораблика и чуть не зашипела от боли. Кровь и страдания. Ее словно обожгло пламенем, а из-под чешуек на пальце выступила пара капель крови. Корабль нес смерть, совершенно не считаясь ни с чем и ни с кем. Даже приказы он готовился исполнять лишь для того, чтобы бесконечная резня имела под собой хоть некое основание.

Гру в раздражении оттолкнула фигурку и поняла, что сделала ход.

Воды озера в центре площади всколыхнулись и закипели, словно в перегретом котелке. Безумные звезды плясали по поверхности, не желая пропадать средь пены, а из глубины лезли щупальца кракена. Гру выдохнула и невольно зарычала, прогоняя навязчивое наваждение, в этот раз пробывшее с ней дольше обычного. Вдохнув, она облизала окровавленную лапу, одновременно заставляя раны закрыться.

Ри молча открыла бутылку с вином и, отхлебнув сама, протянула своей противнице. Благодарно рыкнув, Гру сделала большой глоток. Теперь они были готовы к дальнейшей игре.

Недолго думая, Ри коснулась фигурки с изображением солдата. Холод стали и старой кожи. Путь на грани, приведший на пару клеток выше. Казалось, это она только что сражалась меж темных стволов деревьев без надежды на спасение и победу.

Гру досталась уже использовавшаяся фигурка здания, и драконица чуть завалилась не на бок, придавив крыло, когда вокруг заклубились тени воспоминаний и множества судеб, прошедших через его стены. Три клетки вправо.

Тени ходили хороводом вокруг ковра. Звезды множеством недобрых светящихся глаз наблюдали за игрой с неба. Что-то колыхалось под поверхностью воды, тянулось из внезапно разверзшейся черной бездны. Игра продолжалась. Пару раз драконицы прерывались на ветчину и вино, но игра звала их, не давая хоть немного поднабраться сил.

В какой-то момент Ри поняла, что она не идет куда-то, а просто двигает собственную фигурку. Дойдя до маленькой фигурки Гру, белая костяная драконица изменилась, переплелась с нею в новой форме. Ри смотрела на подобные метаморфозы со спокойной мордой: это было уже не важно. Многие фигурки сливались и изменялись, распадались на несколько, иногда словно появляясь ниоткуда. Обе драконицы чувствовали, как ветер, обретая плоть, пытался управлять их лапами; в ушах звенело от смеха и криков сотен голосов. Они старались не обращать внимания ни на первое, ни на второе. Важна была только игра. Не освещенные зелеными фонарями улицы с домами, полными мертвецов; не стоны давно ушедших больных из палат Больницы Малых Слез; не бурлящая поверхность ночного озера, в которой отражалось пламя стоящего до небес пожара. Важна только игра на расчерченном окровавленными клетками теле.

Внезапно все кончилось.

Фигурки распались, став черной дымкой, которую снес в сторону ветер, а кровавые полосы клеток на груди Мора мгновенно зажили. Не осталось даже пятен крови на ковре. Игра была окончена. Вот только — для дракониц. Но не для самого Мора.

Его тело неожиданно выгнулось, ломаясь. Затрещали кости, изменилась форма ног, дрогнули пальцы и заострились, становясь толще, ногти, начиная превращаться в когти. Вытягиваясь, менялся череп, зубы белели в обнажившихся деснах, становясь все крупнее. По обнаженной коже прошла волна, окрашивая ее в буроватый цвет: это стремительно росла густая волчья шерсть.

Тихо рыкнув, оборотень открыл глаза.

Гру как ни в чем не бывало отсоединила капельницу, а Ри протянула Мору недопитую бутыль.

— За твое рождение, Мор, — сказала она. — Новое рождение.

— Ч-хто... Со... Мной? — говорить нечеловеческой пастью было трудно, поэтому Мору приходилось цедить по одному слову. — Спасибо...

Он взял бутыль и жадно приложился к ней. Вино потекло из распахнутой волчьей пасти, бурыми потеками пятная шерсть на груди. Но что-то все-таки попало в горло, Мор шумно сглотнул, потом принюхался, подобрал с ковра оставшуюся от ветчины кость и, не побрезговав, начал с удовольствием грызть ее.

— Возьми, — Гру наклонилась к корзине и дала ему припасенный кусок ветчины, на который Мор буквально набросился, выкинув недогрызенную кость в темноту.

Драконицы не мешали ему есть, понимая, что сейчас пытаться разговорить впервые перекинувшегося оборотня бесполезно. Зашевелились они, только когда он в последний раз сглотнул, безотчетным движением облизав пахнущие мясом пальцы.

— Ты оборотень, Мор, — пояснила Гру. — Чтобы спасти, я перелила тебе немного порченной сыворотки, сделанной из крови зараженного.

Мор замер, прижав уши. По морде было видно, что он напряженно размышляет — что для едва принявшего новую суть было сродни подвигу.

— Но... Почему я обр-ратился сразу? — наконец спросил он. — Ведь это тр-ребует вр-ремени?

Ри покачала головой.

— Потому, Мор, что у тебя его не было. Ты умирал. И был практически мертв, когда мы принялись за тебя.

— Но... Как? — упрямо повторил он. — Я... Видел сны. Места и города. Людей и не только. Казалось, прожил множество жизней за раз. Я видел вас... И...

Драконицы переглянулись, и Ри кивнула Гру. После чего та, невольно ударив хвостом по брусчатке, повернулась к Мору.

— Это была игра Дорфи. Мы играли в нее на твоей коже и твоей крови под светом звезд и огня лампады. Твоя судьба должна была закончиться здесь. Единственный способ подпитать затухающий огонек жизни — насытить его обрывками непрожитых судеб, нерассказанных историй и чужих снов. Мы играли фишками, сплетенными из полуночного кошмара и свернувшейся крови. Мы двигали их, вплетая то, что могло быть, в то, что есть. Цель у игры была одна: заинтересовать саму судьбу. Уговорить ее принять еще одного человека.

— И она приняла, — закончила Ри. — Ты снова будешь жить, проживая то, что не должен был, тем, кем раньше не являлся.

Мор кивнул. Чем легко волкам: они могут не понимать человеческим умом, но чуяться звериным началом, чуять правдивость и глубинный смысл чужих снов. Вот и он еще не осознал до конца произошедшее, но уже принял, что это не во зло ему, и даже не во благо... Во спасение. В новую жизнь.

Ри поднялась. Больше тут нечего было делать, и она подала Мору его рваную рубашку и камзол которые он с трудом натянул на плечи, косясь на спокойно собирающих вещи дракониц.

Они исполнили его мечту, даровав то, во что он раньше не верил: исцеление. Это с одной стороны. С другой, Мор теперь не знал что и думать. Был ли он сам собой? Имел ли право на саму жизнь? Но зверь в нем отмахнулся от этих мыслей. Для зверя все просто: он был, он жил, и это — правда. О том, что будет дальше, должен рассказать грядущий день, до которого еще предстояло дожить. И человек в Море неожиданно согласился с этой простоватой звериной мудростью.

Тем временем обе драконицы снова стояли перед ним. Гру уже унесла ковер и корзину с капельницей, и теперь стояла подле Ри, как ее ожившая тень.

— Идем, Мор, — предложила Ри. — Мы поможем тебе найти свое место.

— Или ты можешь вернуться той дорогой, которой пришел сюда, — возразила ей Гру. — Тебя никто не осудит.

Мор перевел взгляд с одной на другую и... ухмыльнулся, показав волчьи клыки. Он прекрасно понимал: там, откуда он пришел, в таком виде его никто не ждал. Скорее наоборот. А если он нужен был этому месту... То готов был рискнуть.

— Ведите. На мне долг жизни.

— Хорошо, — хором сказали драконицы.

Все так же шагая бок обок, они повели его в полуразрушенный приемный покой и, пройдя его насквозь, попали внутрь Больницы Малых Слез. Здесь пахло травами, спертым воздухом и кровью — но здесь не было запаха отчаянья и смерти, присущего множеству других больниц. Виной тому была выбравшая это место своим домом Гру. Как Ри следила за пытающийся поднять голову нежитью, Гру следила за больными, по мере своих сил облегчая их выздоровление или уход. Но делала она и иное — и Мор не был первым мужчиной или женщиной, идущим по этому пути.

Обычно игра Дорфи велась меж Гру и кем-либо из ее учеников, кому нужно было постичь сложное ремесло лекаря. Вот только не все могли потянуть эту игру: она была опасна и для них, и для пациента. Так что, на самом деле Гру все решила сразу, едва увидев, кто и зачем звал ее звоном древнего колокола. Она сочла, что доверять честь игры кому-то, кроме приведшей чужака Ри, было бы просто оскорбительно.

Мору уже не требовалась помощь лекаря, и потому Гру шагала дальше, а Ри следовала рядом с ней светлой тенью. Миновав длинный коридор больницы, они вышли на улицу Старой Псарни. Воздух на ней и в самом деле пах будоражащим запахом зверя, а двери домов и подоконники распахнутых настежь окон были помечены царапинами множества разномастных когтей.

Здесь обитали оборотни и им подобные. Те, чья кровь делала их стойкими к болезням и проклятьям, а их суть — нежеланной для остальных жителей Тибая. Здесь они несли дозор, сдерживая уже один раз пытавшееся пройти по этому пути зло.

Озираясь по сторонам, Мор спешил за драконицами, жадно ловя запахи других оборотней и оборотниц, а зверь внутри него ликовал, понимая, что больше он не одинок. Человек одергивал его, человек понимал: время для знакомств будет позже, сначала — дело.

Драконицы вели его к улице Гнутой подковы, на углу которой высилось здание конюшни, место, где подкованные серебром и вспоенные кровью кони далеко не всегда ели зерно. Их конюхи носили черненые кольчуги и надевали коням шоры, прежде чем впрячь их в кареты. Шоры спасали кроваво-красные глаза коней от не слишком приятного для них солнечного света. Конечно, в содержании подобных тварей находились свои минусы... С другой стороны, они были сильны и выносливы, не боясь ни огня, ни боли, а в бою кусались бритвенно-острыми зубами и смеялись, словно люди, заходясь в гневном реве, если получали раны.

Вот только дорога Мора лежала вовсе не туда, пусть он и подозрительно принюхивался к странно пахнущему ветру. Просто именно рядом с конюшнями стояло здание управления полиции.

Пара констеблей, о чем-то разговаривающих на крыльце здания, по-звериному быстро повернулись к подошедшим драконицам, с любопытством глядя на идущего меж ними Мора. Тот не сразу понял, что перед ним две девушки в мужской форме, и невольно смутился своего внешнего вида, но секундой позже заметил во внимательно-насмешливых глазах проблеск волчьей желтизны и учуял пропитавший их форму запах. Эти констебли были такими же, как он.

Здесь брали в полицию... оборотней? Это не могло не вдохновлять, и Мор быстро поклонился, чуть не потеряв равновесие на непривычно длинных ногах. И констебли, спрятав улыбки, ответили ему тем же, отлично понимая, что новичок скоро пополнит их ряды.

Они отступили в стороны, и Мор толкнул створы дверей и первым вошел в коридор управления, не заметив, что теперь уже драконицы следуют за ним. Коридор вывел в малый зал ожидания. Мор невольно заозирался, принюхиваясь: здесь пахло множеством оборотней, а шкура у жарко полыхающего камина хранила запах Гру — наверняка та часто лежала там, ожидая пока подойдет кто-нибудь из полицейских, вызвавший лекаря по очередному срочному делу. Подобное было неизменно во многих городах, менялись лишь действующие лица.

Сейчас в зале присутствовал лишь констебль, что-то читающий в наскоро сшитом томе, одном из многих, лежавших на столе у стены. Заслышав звон колокольчиков и бубенцов дракониц, он обернулся.

— Сир, вы не могли бы доложить комиссару Харму, что к нему с визитом Ри и Гру? — поинтересовалась Ри. — И, боюсь, дело срочное.

— Какое же? — вежливо уточнил констебль, недоверчиво скользнув взглядом по Мору, который пока так и находился в зверином виде, как и многие оборотни поначалу не в силах сменить облик.

— Это Мор. Он недавно прибыл в Тибай с целью поправить здоровье, — взяла слово Гру. — Мы вылечили его, но из-за побочных эффектов этого лечения ему придется обратиться за трудоустройством к вам.

— Понятно, — кивнул констебль и захлопнул книгу. — Ожидайте.

Ри и Гру с довольным видом сели на хвосты. Подобный ответ значил, что сегодня комиссар Харм, глава полиции города Тибая, на месте, и им не придется идти до самой улицы Красных Лент, где высился принадлежащий ему дом. Комиссар вообще был сложной личностью. Когда-то он служил егерем Черного Леса, произраставшего на проклятых руинах давно погибшего города, и переназначение на пост в Тибае воспринимал не иначе как почетную пенсию в сонной и спокойной провинции. Поэтому договориться с ним порой было тяжело, а уж беспокоить не на работе, а дома...

Мор о подобных сложностях не подозревал, но все равно тревожился. Не находя себя места и не зная, что тут можно трогать, а что нет, он осторожно сел на скрипнувший стул для посетителей и постарался не слишком вертеть головой. Он нервничал, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, но это было сложно: да, он слышал слова Гру, но... Неужели все так просто? Прийти и попроситься на работу в полицию? Вот только спрашивать о таком не стоило, хотя бы из-за очень чуткого слуха оборотней. Впрочем, и ожидание было недолгим.

Уже через несколько минут все трое повернули головы к внутренней двери, из-за которой слышались приближающиеся уверенные шаги комиссара. Их можно было узнать безошибочно: комиссар до сих пор ходил в тяжелых подкованных сапогах, отвыкнуть от которых не смог даже на новой службе. Дверь резко распахнулась, грохнув по стене, и комиссар Харм появился во всем своем великолепии, как обычно одетый в вычищенную форму простого констебля, но без шлема, из-за чего копна длинных седых волос гривой спадала ему на плечи.

— Приятного вечера, — сухо поздоровался он. — Это и есть ваш новый рекрут?

— Мор... Просто Мор. Я рад видеть вас, — Мор замолчал, оборвав себя, потому что понял: с нервов может начать говорить много, быстро и лишнего.

Комиссар Харм некоторое время смотрел на него внимательным тяжелым взглядом. Немногим оборотням удавалось контролировать себя в первые часы после превращения. А то, что у Мора они первые, становилось ясно, стоило взглянуть на натянувшиеся и местами разошедшиеся по шву штаны. Подобное поведение было хорошим признаком. Мор не пришел в ярость или не утонул в собственных страхах. И то, и то считалось обыденным, как внешнее проявление борьбы человека и зверя.

Понимал комиссар Харм и другое: подобное спокойствие означало, что Мор не жертва укуса, наложившегося на природную склонность и желание пойти по пути оборотничества. Не был он и рожден в союзе оборотней, слишком неловко держался для того, кому превращения привычны с малых лет. А значит, ответ один: данный конкретный оборотень был обращен вследствие манипуляций двух дракониц.

Комиссар Харм с легкой ненавистью посмотрел на Гру.

— Игра Дорфи? — хрипло спросил он. — Опять?

— Я спасала ему жизнь, — рыкнула Гру. — И ты не хуже меня знаешь, в каких случаях я ее применяю.

Харм ударил по столу, отчего тома с делами подпрыгнули, а крепкое дерево затрещало.

— А что бывает с ними после?! Ты ведь знаешь, что ни у одного из них не будет своей смерти?

— Вы мне отказываете? — уточнил Мор. — Сир, я был солдатом, и...

Харм перевел взгляд на него.

— Тогда, младший констебль, направляйтесь за эти двери и скажите что вы рекрут по имени Мор, одобренный комиссаром Хармом, — он снова посмотрел на дракониц. — И если ты думаешь, что можешь благодарить их за спасение, то сильно заблуждаешься. Но тут твоей вины нет.

— Да, сир. Конечно, сир. Не буду, сир, — Мор поспешно встал и направился к внутренней двери.

Харм подождал, пока он покинет зал, после чего со вздохом сел на один из стульев. От него несло злобой и какой-то усталостью.

— Что я должен знать? Что ты приплела к его жизни, ведьма?

— Что приплели мы... Сир, — покачала головой Ри. — Зачем вам это знать?

На секунду ей показалось: сейчас комиссар не выдержит и перекинется в волка. Но он все-таки сдержался, вместо этого заговорив, и голос его походил на отрывистый лай.

— Одна девушка после вашего «спасения» стала поэтессой, хотя до этого ничего не понимала в стихах, и родила двойню. После ее три раза било молнией, из-за чего случались большие пожары. Другой обрел талант предвиденья. Он может почуять чужую смерть за несколько дней, когда та станет неотвратимой. Теперь бедняга предпочитает работать в одиночестве.

Но дракониц это не впечатлило.

— В судьбе Мора оказались замешаны мы, — мрачно бросила Гру. — И поэтому мы, с вашего позволения, не будет раскрывать подробней.

Капитан Харм тихо зарычал, потом резко встал, опрокинув стул.

— Я так понимаю, у вас есть срочные дела? Удачной дороги.

— Спасибо, сир, — хором ответили драконицы. Разговор был окончен.

Они молча вышли наружу, спустились по опустевшему крыльцу управления.

Слияние их фигурок в одну означало переплетение судеб, еще более плотное, чем сейчас. Что-то, что приведет к моменту, который навсегда решит вопрос страшных уз клятв и ненависти, столетиями держащих их прикованными друг к другу. Встреча, которая стянет все в единый узел, влияющий на многие судьбы разом. Это мог быть и смертельный поединок, и...

Драконицы остановились посреди улицы, глядя друг на друга.

Что бы ни должно было произойти, оно случится довольно скоро.

— Те фигурки, — наконец спросила Ри в надежде, что Гру как более опытная увидела немного больше. — Ты знаешь, что они означают?

— Близость. Смертельную для нас обеих, если это поединок. Или... Какую-то другую. Которая так же изменит положение вещей.

Драконицы застыли, рассматривая друг друга.

Любопытство. Надежда и интерес. Они не знали, через что может прийти освобождение, и боялись спугнуть эту робкую, словно бабочку, надежду. Не говоря более ничего, они расправили крылья и взлетели, направляясь в разные стороны и мучаясь смутными предположениями.

Ри вольготно полулежала около огромного камина, чувствуя, как идущий от него жар отогревает ее после промозглого холода, царившего на улице. Вокруг приятно пахло старыми бумагами, казенной формой и псиной, озябшие лапы грела потертая, но все еще пушистая шкура, а туман, моросью осевший на перепонке крыла, медленно испарялся, оставляя приятное ощущение просохшей шкуры. Торопиться было некуда и незачем, а потому Ри могла спокойно подождать, пока вызвавшие ее полицейские смогут выйти в малый зал ожидания. Она не обижалась на долгое ожидание — у всех были свои дела.

Пользуясь вынужденной передышкой, Ри просто лежала, ни о чем не думая, и лениво посматривала на старые обшарпанные столы, заваленные подшитыми делами, расставленные в беспорядке протертые стулья и большие шкафы вдоль стен, в которых пылились дождевики и запасная форма. Последнее было не лишним, служившие здесь полицейские иногда оставались в виде, несколько неприглядном для стражей порядка.

Ри нравилось это здание. По истертым, когда-то роскошным коврам прошли сотни ног. Потускневшие портреты на стенах видели, как здесь вершилось множество судеб. Здесь помнили о долге и чести — и хранили покой Тибая. Таково было здание управления полиции на перекрестке улиц Гнутой подковы и Старой псарни.

Прервав ровное течение мыслей драконицы, зазвучали шаги. Из распахнувшейся двери, ведущей во внутренние помещения, вышел полицейский, и Ри наклонила морду на бок, рассматривая его. С прошлой их встречи он разительно изменился. На поясе аккуратно вычищенной формы виднелась осиновая дубинка с серебряными шипами, с другой стороны тускло поблескивал незажженный фонарь, а на высоком шлеме красовался серебряный значок в виде оскалившегося волка. Такой же был на груди напротив сердца, рядом с нашивками констебля, уже не младшего.

— Приятного вечера, леди Ри, — вежливо сказал констебль. — Прошу меня извинить за столь поздний вызов.

— Приятного вечера, констебль Мор, — кивнула драконица. — Мне как раз не спалось... Так чем была вызвана срочность?

Она с интересом смотрела на него: Мор явно нервничал и пытался за казенными фразами скрыть нарастающее волнение. Скрипнув кожаными перчатками, он полез в карман и извлек оттуда часы-луковицу, откинув крышку посмотрел на циферблат и, с щелчком закрыв, кинул назад.

— В Тибае начались убийства, — отрывисто начал он, будто докладывая начальству. — В первый раз это оказался бездомный в районе Сетей. Над его телом был совершен какой-то ритуал, но после стандартной очистки мы смогли без опасений похоронить его. Потом при схожих обстоятельствах погиб рабочий в Порту, но тело начало превращаться в умертвие. Мы разобрались. Потом на улице Глиняных Горшков было поймано уже вставшее умертвие, пытавшееся выломать дверь в один из домов. Его мы так же упокоили, найдя место преступления — трактир «Ворон и кувшин». Следующей была девушка из публичного дома мадам Гломоры. Поднявшись, она успела убить клиента, спугнуть другую девушку и, кажется, пыталась самостоятельно провести ритуал. Она сожжена, номер зачищен.

Мор шумно вздохнул и закончил:

— Все это происходило с периодичностью в один день, в одно и то же время. Мы решили, что наиболее разумный вариант — это оповестить вас.

— А вы не нашли, что наиболее разумным вариантом было оповестить меня уже при первом или хотя бы втором случае?! — невольно привстав, тихо зарычала Ри. — Констебль Мор! Уж от вас я не ожидала подобного!

Смутившись, тот отвел взгляд в сторону. Ответить на такое обвинение констеблю было нечего, да оно и понятно: комиссар Харм отличался крайней нелюбовью к драконам и прочей нелюди. Поэтому к тюремщице мертвых или целительнице Гру он обращался лишь в самом крайнем случае, требуя того же от подчиненных. И конечно же Мор не решался портить репутацию седоусого комиссара — из уважения к старшим по званию и возрасту.

— Мор, вы когда-нибудь слышали о не официальных визитах? — ласково поинтересовалась Ри. — Так я чисто случайно могла бы заглянуть на место происшествия, проходя мимо за... м-м, рыбой, или даже высказать пару слов относительно случившегося. Неужели так трудно навестить старую знакомую?

— Прошу прощения, леди Ри, — сконфуженно ответил Мор.

По всей видимости, подобная мысль или просто не пришла ему в голову, или же было прямое негласное распоряжение от комиссара Харма. В любом случае, проблему нужно было решать, и...

В коридоре, ведущем к выходу, раздался топот, и констебль инстинктивно положил руку на рукоять дубинки, а Ри навострила уши. Секундой спустя в малый зал ожидания ворвался констебль Шиом, мокрый от дождя. В теплом помещении от него тут же повалил пар, Шиом по-собачьи затряс головой и, увидев Мора, выдохнул:

— Особняк семьи Дэ Корви на улице Синих Цепей! Едем!

— Буду ждать вас там, — быстро ответила Ри, вставая со шкуры.

Но она не успела шагнуть к дверям: Мор оказался на пути драконицы, привычно разведя руки в стороны, словно преграждал дорогу слишком настырным и любопытным пешеходам где-то на оживленной улице.

— Я не могу позволить, чтобы с вами там что-то случилось, — быстро сказал он. — Да и пара лишних минут не должны сыграть особой роли.

— Тогда пошли, — выдохнула Ри.

На самом деле, даже ее без способностей тюремщицы мертвых ни одному дракону не стоило бояться одинокого умертвия. Хотя бы из-за драконьего пламени, жгущего мертвую плоть даже лучше живой, или свойства когтей наносить крайне неприятные раны. На живых-то они просто очень плохо затягивались, оставляя шрамы практически при любом лечении, а вот вздумавшую полезть к дракону нежить ждал крайне неприятный сюрприз.

Но мертвую проститутку застали за попыткой сделать себе подобного. Конечно, это не означало, что особняк полностью заражен умертвиями и там не осталось никого живого. Но... Подобное развитие событий исключать не стоило. Потому что в этом случае подлетающую Ри еще издали мог встретить выстрел из арбалета или охотничьего ружья — если умертвия сохранили хоть какие-то способности, свойственные им при жизни. Поэтому, кивнув, она молча вышла вслед за полицейскими.

Из открытых Шиомом дверей управления дохнуло дождевой прохладой. Ри поежилась и тут же прижала уши: ее практически оглушило громом ударившей в какой-то городской шпиль молнии. Оборотням громкий звук тоже не понравился, Шиом снова затряс головой, Мор скривился и подскочил к мрачному полицейскому кэбу, распахивая дверцу заднего отделения, рассчитанного на пойманных преступников. Прикрываясь крыльями, Ри торопливо залезла внутрь, заняв сразу два свободных места — и все равно устроилась куда удобней, чем набившиеся в переднее отделение констебли.

Разве что было темно, решетки на окнах почти не пропускали свет небольшого фонаря, подвешенного спереди. Но смотреть все равно было не на что, за зарешеченными окошками можно было разобрать только огни ночного Тибая, медленно тронувшиеся с места и помчавшиеся быстрее, когда кэб набрал скорость. Тут Ри стало не до чего: кэб подскакивал на брусчатке, как бешеный, громыхал колесами, а бесновавшиеся в упряжи черные кони оглушительно били по мостовой копытами.

Спереди отрывисто ругались констебли, когда кэб заносило на поворотах, Ри вторила им, шипя и порыкивая. Ей пришлось распластаться, вцепившись в жесткие доски скамьи для задержанных, то и дело получая ею же по многострадальным ребрам. Сейчас драконица искренне ненавидела заботливого Мора, обеспечившей ей такое развлечение. Впрочем...

Впрочем, и летать в грозу она тоже не любила. Приходилось прикладывать немало сил, чтобы молнии, так любившие корежить городские шпили и флюгеры, не замечали летящую над крышами домов драконицу. И снижаться в ночное время было тем еще удовольствием. Одна-единственная веревка, натянутая предприимчивой хозяйкой в неположенном месте, могла порядком усложнить жизнь, на многие месяцы обеспечив Ри общение с Гру... Ее старым врагом.

Кэб подскочил особенно тряско, и Ри чуть не прикусила язык, зло зашипев и пытаясь отогнать мысли о Гру. Она не желала думать об этой особе. Их много что связывало, и слишком многое заставляло позабыть о вражде... Но все это не означало, что просьба о помощи принесет хоть одной из них удовольствие.

Очередной поворот едва не кинул драконицу на противоположную скамью. Вцепившись в свою всеми когтями, более не волнуясь о сохранности деревяшки, Ри стиснула зубы и тряслась так до тех пор, пока Мор не осадил коней, так резко, что морда Ри чуть не познакомилась со стенкой кэба. Проглотив тихий, но грозный рев, она кое-как разжала пальцы, спустилась с потрепанной лавки на пол и даже смогла выровнять дыхание, прежде чем констебли услужливо распахнули перед ней дверцу, не забыв откинуть маленькую лесенку, которой Ри не преминула воспользоваться, с достоинством спустившись вниз.

Показывать слабость перед людьми было не в ее правилах. Даже если последние десять минут ее мотало, словно жука в спичечном коробке, и из душного закутка она попала прямо под ледяные струи ливня. Вздохнув, Ри прикрыла морду крылом и обвела взглядом улицу Синих Цепей.

Говорят, та называлась так странно из-за привычки селившихся тут комиссаров перед плаваньем вешать на ворота золотой якорь на выкрашенной в синий цвет цепи. Говорят, это гарантировало возвращение домой из самого тяжелого путешествия. Может, так оно и было, но вот возвращения якоря этот обычай не гарантировал ни капли. И даже когда якоря начали красить сначала позолотой, а потом и просто желтой краской, помогло не сильно. Все-таки, якорь — вещь нужная, даже если он сделан из обычного металла.

Улицу сначала хотели наименовать улицей Пропавших Якорей, но взбунтовались жены комиссаров, рассчитывавшие дождаться мужей из плаваний. И острый на язык мэр Тибая закрепил иное название, прижившееся и существующее до сих пор. Неудивительно: на многих воротах виднелись ставшие настоящей местной достопримечательностью якорные цепи. Впрочем, из-за дождя все это великолепие рассмотреть было трудно, а синяя краска по осени от сырости местами слегка пооблупилась.

Вода, скатившись по крылу, попала Ри на нос, и та чихнула. Происходящее ее ни капли не радовало. Суетились полицейские, масляно-желтые огни фонарей в их руках освещали дома. Во многих особняках зажигался свет в окнах, мелькали беспокойные фигуры — но только не в высившемся прямо перед Ри доме. Его окна оставались темны и пусты.

— Мор? — позвала Ри, промокшая настолько, что, наплевав на все, села хвостом прямо в лужу.

— Да, леди? — откликнулся констебль.

Выражения лица Мора было не разобрать: его закрывал платок с вышитым золотой нитью оберегом в виде волчьей головы, странно смотревшейся рядом с серебристым полицейским значком. Но все объяснялось просто: оберег можно вышить и серебром, только в этом случае он стал бы большой проблемой для большинства служащих полиции Тибая.

Нет, они не боялись осины или дневного света, просто большинство полицейских были оборотнями. Говорят, мэру Олфу показалось забавным совместить в одном лице и ищейку, и полицейского, взяв на работу оборотней. И если о самом мэре Олфе в основном вспоминали, обсуждая его «случайную» гибель, когда под ним подломились доски сортира в его же собственной крепости, и он с высоты десятого этажа полетел вслед за собственным дерьмом — что многие современники нашли символичным, то вот оборотней, хорошо себя зарекомендовавших на службе, в полицию с тех пор брали очень охотно. Хотя бы по той причине, что они редко просили больничный из-за некстати схваченного насморка или же неосмотрительно пойманной пули — если та, конечно, по случайности не была сделана из чистого серебра. Да и нечисть, которая в Тибае часто поднимала голову, очень неохотно связывалась с оборотнями. Их кровь для большинства известных умертвий была крайне омерзительна на вкус, а то и вообще ядовита.

Так что хотя бы по этой причине Ри не волновалась, что с оцепившими особняк полицейскими случится что-то из ряда вон выходящее. Ри в этот момент интересовал совсем другой вопрос.

— Мор, что случилось в особняке? — поинтересовалась она.

Пока она обнималась с лавкой, Шиом наверняка хоть что-то успел рассказать Мору. И она не ошиблась, тот принялся докладывать:

— Два констебля услышали крики о помощи. Подбежав к дому, они увидели окровавленную горничную с ножом в спине, кричащую, что в доме нечисто. Констебли решили, что речь идет вовсе не о пропущенной уборке и, пока один побежал за подкреплением, второй остался около дверей особняка, попутно пытаясь помочь девушке.

Ри невольно опустила уши. Услышанное точно означало одно: если раненая девушка еще не умерла, то с минуты на минуту послышится звон колокольчика на шее у драконицы-целительницы. От резкого движения звякнули ее собственные бубенцы. Звон зачарованного металла, в который при закалке закладывали сотни заклятий, был ничуть не хуже, чем произносимые жрецами молитвы, обереги или полубезумный шепот колдунов. Звук колокольчика отгонял насланные хвори или хотя бы ослаблял их, звук бубенцов был неприятен для умертвий, и это было хорошо, но в данный момент...

В данный момент Ри с трудом сдержала тихий рык, сквозь шум ветра и ливня расслышав тихий звон.

— Расставьте фонари тут, тут и тут. Нет, я не пойду в кэб! После того, как вы трясли меня в нем через весь город... Да и развернуться там негде, — послышался голос разъяренной Гру. — Кто накладывал повязку?! Да чему вас вообще учат?

— Да, леди. Конечно, леди. Сейчас, леди. Ничему, леди, — быстро повторял один из полицейских, послушно следуя ее указаниям, в то время как другие пытались держать тент над девушкой, лежащей на расстеленной прямо на мостовой попоне.

Драконица уже извлекла нож и, раскалив его добела драконьим пламенем, очищала рану. По всей видимости, раненая девушка или была слишком слаба, или под заклятьями, потому что никак не реагировала на шипящее от температуры собственное мясо. Сквозь запах дождя потянуло паленым. Мысленно Ри кивнула старой неприятельнице: выбор был удачным. Драконье пламя не зря называли самым очистительным и, если нож был необычный, то сейчас любая темная магия должна была испариться с его лезвия, как вода со сковороды, не оставив никакого следа. А еще признание, что Гру так же пострадала от заботы полицейских, почему-то частично примирило с ее присутствием. Да и момент был подходящий.

Приняв непринужденно-горделивую позу, Ри подошла ближе и поздоровалась:

— Приятного вечера, целительница Гру. Надеюсь, твое ремесло пригодилось?

— Приветствую, тюремщица мертвых Ри, — проворчала Гру, застигнутая в самом неподходящем для церемонных приветствий положении — хвостом вверх. — Пригодилась, раненая жить будет. Но расспросить, пока не придет в сознание, не получится. Разве что... У тебя нет каких-либо вариантов?

Отложив нож и наконец выпрямившись, белая драконица чуть расправила и сложила крылья. Влажно звякнули бубенцы, вторя искреннему сожалению в ее голосе. В сущности, иначе и быть не могло — лекарь не могла не переживать, что больше ничем не в состоянии помочь полиции.

— Пока она жива, боюсь, нет, — честно ответила Ри. — Там где сработало твое ремесло, моему вступать еще рано.

— Тогда предлагаю посмотреть, что там внутри, — Гру недовольно зыркнула на закрывавших ее от дождя полицейских, пряча инструментарий в небольшой саквояжик, но вмешался некстати подошедший Мор.

— Леди, вам придется пропустить нас вперед... — начал он, но обе драконицы одновременно зарычали.

— Вы не сможете почуять мертвых, как это могу я! — оскалилась Ри.

— Вы просто не поймете, где укрылись живые, как могу это я! — почти теми же словами возмутилась Гру.

— Но... — Мор заткнулся, потому что на него уже не смотрели.

Покосившись друг на друга, драконицы раздраженно дернули хвостами: это сходство мыслей и действий, неизбежное после столь долгого знакомства, крайне раздражало — но и поделать с этим они ничего не могли. Как и не могли не признать, что Мор местами все-таки прав: в самом деле, людские жилища были тесноваты даже для человеческих драк. И в толкотне многие силы дракониц становились просто бесполезными, это поневоле понимали обе.

Но выход был.

— Мор, тебе ничего не мешает идти за нами, — ласково сказала Гру. — Ты ведь не хочешь попасть под драконьи когти или пламя?

— Или под Слово, которое ослабит привязку твоей души к телу? — вторила ей Ри.

И в самом деле, такое заклятье в ее арсенале имелось. Оно враз могло убить поднятого мертвеца, а живого заставляло впасть в продолжительный и крайне мучительный сон, в котором душа постепенно восстанавливала связь с неожиданно взбунтовавшимся телом — если, конечно, эта связь не была нарушена до этого. Тогда от смерти мог спасти лишь вовремя оказавшийся поблизости целитель.

Все это Гру втолковывала недоверчиво хмурящемуся Мору. Не слушая их спор, наклонилась, поднимая с брусчатки обугленный кинжал, и принялась его рассматривать. В бок вежливо толкнули, она посторонилась — перевязанную горничную заносили в кэб. Но девушка Ри не интересовала.

Кинжал. Вернее, просто большой нож с гардой.

Такой кинжал вовсе не был оружием волшебника — его мог купить и таскать кто угодно. Достаточно широкий, чтобы удобно прятать в человеческом сапоге, и достаточно удобный для любителей потрошить рыбу вдали от дома или нарезать мясо в трактире. Таким кинжалом могли владеть солдаты, грузчики, просто крестьяне, не говоря о городском отребье — или наоборот, достопочтенных горожанах, старающихся покупкой незамысловатого оружия обезопасить свои прогулки по ночным улицам.

К сожалению, кинжал мог дать не больше информации, чем бессознательная горничная.

Бросив ненужный кусок железа на еще не убранную окровавленную попону, Ри первой направилась к воротам. К счастью, их не нужно было перелезать или взламывать: та калитка, через которую выбралась раненая девушка, все еще была приоткрыта. Просунув лапу внутрь, Ри нащупала толстый брус засова и, сдвинув его, налегла на неподъемную створу.

Похоже, воротами этого дома не пользовались уже давно: та поддавалась неохотно, открываясь с тихим дребезжащим скрипом. На звук обернулись все, и, прежде чем на полицейские пришли на помощь, с другой стороны уперлась Гру. Отверстие меж створами медленно расширялось, скрип становился все натужней, пока неожиданно что-то жалобно не звякнуло, и створы не распахнулись, чуть не уронив обеих дракониц в грязь. На камни брусчатки полетели какие-то плоские прямоугольники.

В свете фонарей полицейских Ри опознала карты Ворма, Прогрызателя или Прорицателя судеб. Обычно их использовали гадалки всех мастей, но сейчас карты смазали кровью жертв — бумагу пятнали бурые кляксы — и покрыли какими-то заклятьями, мешающими попасть внутрь. Странный выбор запоров. Не придав этому значения, Ри шагнула к особняку, безразлично таращившемуся на незваных гостей темными провалами окон.

— На нас смотрят, — неожиданно сказала Гру, заставив Ри замереть с поднятой лапой. — Этот дом болен.

— Тогда нам стоит попытаться вылечить его, — согласилась она.

К счастью, массивные входные двери распахнуты. Кованый навес сохранил кровавые отпечатки ладоней горничной на створках, защитив их от становящегося все сильнее ливня. Тяжелые капли барабанили по спинам дракониц, размывали огоньки фонарей в руках следовавшей за ними троицы полицейских. Шиома среди них не было — остался дежурить на улице.

Даже не подумав уступить друг другу дорогу, драконицы одновременно протиснулись в прихожую. В голове Ри промелькнула презабавнейшая картина, как они застревают в узком проеме, но, к счастью, обошлось, и они ввалились в довольно просторный по людским меркам холл.

На первый взгляд, холл не вызывал никаких опасений. Стояли заполненные стойки для обуви, на специальных крючках до сих пор сохли плащи и накидки. Рядом виднелось большое разбитое зеркало — первый тревожный признак. Драконицы осторожно переступили выпавшие осколки, тут же захрустевшие под тяжелыми ботинками полицейских.

Все: и вычурные фигурки лепнины, и дорогие тканные обои, держащиеся на специальных гвоздиках, — выдавало зажиточность владельцев особняка. Но богатство не помогло против неизвестного нападающего. Свет фонарей полицейских заиграл на многочисленных рамах картин, с которых на них смотрели лица благородных предков семейства Дэ Корви. На каждом были заботливо выцарапаны глаза, а вот рты наоборот — старательно смазаны кровью.

— Кому-то не нравится, когда за ним смотрят, — медленно сказала Гру.

— На это определенно понадобилось много времени, — согласилась Ри, рассматривая картины. — Какого роста была служанка? Я не вижу ничего передвинутого, а без этого она достала бы им максимум до подбородков.

Драконица указала сгибом крыла на большой семейный портрет. Кто-то превратил семейную чету с детьми в самое настоящее сборище упырей, красные потеки запятнали нарисованных людей аж до груди.

— Невысокого, — ответил идущий за ними Мор.

— Значит, это была не она. Горничная пряталась здесь, когда это случилось, — Гру кивнула на развороченный платяной шкаф. — Судя по всему, когда они ушли, бедная девушка выскочила и бросилась в сторону выхода.

Это немного обрисовывало внешность нападающего. Высокий, медлительный и то ли достаточно самоуверенный, чтобы отпустил живого свидетеля, то ли не способный покинуть особняк. Или, возможно, не переносящий дождя? И такие твари встречались.

Подсвечиваемые со спины фонарями полицейских, драконицы медленно прошли в гостиную. Здесь на полу лежала окровавленная шпага, а чуть поодаль виднелся стреляный пистолет с двумя стволами. Мебель носила следы явной борьбы: местами она была сломана, а вылезшая сквозь рубленые порезы обивка — перемазана кровью. Камин у стены стоял потухший, угли в нем давно подернулись золой. Ри принюхалась, но не учуяла запаха паленой плоти. Кто бы тут ни дрался, он явно не имел дела с умертвиями и пытался сражаться с ними, словно с живым налетчиком. Если бы эта шпага срубила голову именно нападающему, то мало кто из поднятых смог бы продолжать атаку.

— По крайней мере, у нас есть следы. Здесь тащили тело, — глубокомысленно сказал Мор.

— И куда они, по-вашему, ведут, констебль? — вежливо поинтересовалась Гру.

Тот провел лучом фонаря вдоль полосы на полу, словно оставленной гигантским кровавым слизнем. Полоса вела прочь из гостиной, в коридор, потом на стену, а потом... Фонарь выхватил дыру в потолке. Кто-то достаточно сильный просто проломил деревянные перекрытия. «Видимо, он не очень любил пользоваться лестницами», — иронично отметила про себя Гру. Мор шагнул вперед — и в темном проеме они увидели лицо трупа, кем-то туда затащенного и так брошенного. Свет фонарей отразился в неподвижных застывших глазах.

— Рик! Гоф! Снимите его оттуда. Нам нужно осмотреть его и... — начал, было, Мор, но крылья Ри и Гру закрыли ему дорогу. Свет фонарей, пробиваясь через тонкую перепонку, странно исказил лицо мертвеца.

— Не спешите, констебль...

И в самом деле: тело медленно, словно его кто-то таил там, наверху, стало утягиваться в дыру. В последний момент лицо уже без всяких сомнений скорчилось, распахивая рот, и они увидели множество мелких острых зубов.

— Мор, будьте любезны посветить под дыру? — попросила Ри.

— Да, леди Ри, — послушно сказал он, перекладывая фонарь в другую руку.

Прямо под дырой накапало порядком крови. Она неопрятной лужей разлилась по полу, и в ней что-то плавало. Подошедшая Гру двумя когтями подняла маленький окровавленный комочек.

— Зуб. Эмаль целая, если не считать зубного камня. Следов извлечения не видно. Корень тройной, но при этом полностью цел. Либо тут была хирургическая операция, либо он выпал сам, — констатировала она, бросив находку обратно на пол.

— Посмертная мутация, — сухо пояснила Ри. — Кто бы тут ни был, он заразен. Мор, пошлите кэб на улицу Гнутой Подковы. Пусть будут готовы. Гру. Девушка точно была... жива?

Черная драконица тихо рыкнула, проведя когтями по полу, стирая с них кровь. В любой иной ситуации такой вопрос целителю прозвучал бы как прямое оскорбление, ведущее к конфликту вплоть до дуэли. Но сейчас...

— Ранена и с большой потерей крови. Нож соскользнул по лопатке и застрял в мягких тканях. Нанесший удар был выше ростом, но явно не умелый боец, слишком плохо поставлен удар, — Гру замолчала, задумавшись, а потом ядовито улыбнулась, показав белоснежные зубы. — Девушка жива, если только ты не пропустила собственного клиента.

— Нет, — после недолгой тишины ответила Ри. — Вроде нет... Но ты спалила все чары на клинке, и я не смогла рассмотреть заклятий, наложенных на него.

Гру тихо рыкнула. Взмах хвоста с грохотом смял ни в чем не повинный стул. Тут и в самом деле она дала маху, слишком поторопившись заняться раненой.

— Я спасала жизнь, а не... — начала Гру.

— Если бы ты хоть немного... — зарычала в ответ Ри.

— Леди! — прервал их Мор. — Мы находимся в зараженном умертвиями доме, а в госпиталь едет сомнительный пациент. Что стоит предпринять?

За его спиной переминались с ноги на ногу младшие констебли. Ри выдохнула: да, они с Гру вели себя... неподобающе. Пожалуй, именно так. Личное стоило оставить за порогом, пока не разберутся с произошедшим здесь. И Мор поступил абсолютно верно, прервав начавшуюся свару напоминанием о деле. Поэтому Ри молчала: по-хорошему, сейчас стоило высказаться целительнице. Она-то сама осмотрела ничего уже не стоящий кинжал, а вот девушку — не догадалась. Хотя... И осмотри, вряд ли бы много поняла. У живых своя магия, очень трудная для понимания тюремщицы мертвых, в отличие от магии привычных подопечных.

Гру тоже молчала, размышляя.

— Я бы ей целиком не доверяла. Лучше, если ее осторожно свяжут и оставят в отдельной охраняемой палате, — наконец сказала она.

— Гоф. Поедешь передать приказ и на всякий случай приведи подкрепление, — приказал Мор. — А еще позови с улицы кого-нибудь на свое место. Ты слышал распоряжение?

— Да, сир, — с явным облегчением ответил полицейский.

Покрепче сжав фонарь и дубинку, Гоф направился к выходу из особняка, благо из гостиной еще были видны распахнутые входные двери, и можно было не опасаться нападения. Он благополучно канул в дождь, и драконицы повернули морды в сторону темного коридора, понимая, что вот их-то работа сейчас даже не началась. Не обращая внимания на дыру в потолке, они двинулись вперед. Умертвия редко устраивали сложные засады, так что нападения сзади можно было не опасаться. Ну, почти. Но сзади шли чутко прислушивавшиеся к окружающему полицейские.

Драконицы тоже прислушивались к тишине дома. Лучи фонарей выхватывали погашенные газовые рожки на стенах и относительный порядок, царивший в помещениях. Нападавшие не стали опускаться до мародерства, никаких вещей они не взяли, хотя в комнатах встречалось много ценного, даже выставленные под стеклянными колпаками украшения. Но драгоценные камни только загадочно поблескивали из-под нетронутого стекла.

Внезапно они услышали ритмичный скрип. Он раздавался откуда-то слева. Переглянувшись, драконицы пошли в том направлении. Коридор, вильнув пару раз мимо узкой черной лестницы и кладовок, вывел их к распахнутой настежь двери. Свет отразился от натертых боков многочисленных кастрюль и сковородок. Они нашли кухню, и на ней до сих пор кто-то работал.

Толстая повариха стояла спиной к двери, что-то рубя на разделочной доске. Гори газовые рожки на стенах, картина была бы самой обычной.

— Мор, следите за входом.

— Но... Я полагаю следить надо за ней? — нервно хмыкнул констебль.

Его в принципе можно было понять. Несмотря на службу полицейским в таком городе, как Тибай, к некоторым моментам нельзя было привыкнуть.

— За ней следить не нужно. Она мертва, — спокойно ответила Ри. — А вот что у нас за спиной — мы не знаем.

— Да, леди, — Мор быстро развернулся, в свете фонаря сверкнула серебром шипов осиновая дубинка.

Убедившись, что констебли сторожат коридор, и с той стороны неприятностей можно не ждать, Ри и Гру осторожно вошли в кухню, медленно огибая как ни в чем не бывало орудовавшую повариху. Шаг за шагом, почти стелясь по полу, медленно переставляя лапы.

Что-то было совсем не так. Умертвие не должно вести себя подобным образом. А значит — либо оно сохранило больше, чем остатки прижизненной памяти, либо им руководила какая-то воля. А в этом случае...

— На кухне ведь должны быть еще помощники? — осознав неправильность, выдохнула Гру.

— На шкафах! — рыкнула Ри, вскидывая голову.

Она еще не видела их, но, сосредоточившись, сразу почувствовала сокрытую спящую ауру умертвий. Сокрытую ровно до того момента, как они поняли: их обнаружили. И практически мгновенно со шкафа на нее метнулась сгорбленная фигура, с другой стороны со скрипом обрушилась вторая. Безглазые лица белели в темноте, кривыми провалами щерились открытые в немом крике рты со множеством мелких зубов. Умертвия атаковали так быстро, что человек и не уследил бы — но то человек.

Ри молча ударила прыгнувшего сгибом крыла в живот. Это не могло повредить умертвию, только отбросить в угол — так кстати выложенный камнем. Крепким прочным камнем, который не загорится, даже если... Вслед за улетевшим телом отправилась струя драконьего пламени, и Ри, потеряв к нему интерес, быстро повернулась к Гру.

Та просто ударом когтей снесла второму умертвию голову и плюнула огнем в повернувшуюся к ней повариху. Трудно сказать, отличалась ли та от своих помощников или была так же безглаза: окутавшись драконьим пламенем, она ничком повалилась на каменный пол.

За спинами дракониц шумели: трое полицейских дубинками забивали выскочивших из коридора умертвий. Драка была знатная, но закончилось все быстро: полицейские уже мало напоминали людей, они двигались, ничем не уступая умертвиям в скорости. Просторная форма стала узка, обтягивая изменившиеся тела, волчьи морды с желтыми глазами скалились из-под шлемов, сейчас едва защищавших головы. Серебряные значки полицейских, казалось, скалились в ответ.

— Констебль Мор? — окликнула Гру. — Вам требуется помощь?

— Нет... Леди, — рыкнул он, переводя дыхание.

И в самом деле, после ударов оборотней умертвия, устроившие засаду, больше напоминали фарш. Серебряные шипы и осина сделали свое дело, теперь это были не более чем хорошо отбитые куски мяса, абсолютно безопасные и безвредные. А вот из глубины дома раздался выстрел. Полицейские разом развернулись в ту сторону, навострив торчащие из-под шлемов уши.

— Там живые, — едва прислушавшись, сказала Гру.

— И много мертвых, — согласилась Ри.

Сейчас, после скоротечного боя, будто марево спало, давая им обеим возможность почувствовать, что и как происходит в особняке. Или это просто контролировавший умертвий малефик счет за благо убраться до того, как его обнаружат? Так или иначе, с ним предстояло разобраться позже: ведь дом стал хорошо просматриваем не только для дракониц, но и для находящейся в нем нечисти. И если кровь драконов и оборотней умертвий интересовала мало, то вот живые люди не могли остаться без внимания. Прямо сейчас умертвия, словно адские мотыльки, будут слетаться на живой огонек, пока не погасят его. Или же две драконицы с полицейскими не придут на помощь раньше.

Сшибая кофейные столики и стулья, сминая некстати поставленные на поворотах этажерки с книгами, они неслись вперед, больше не заботясь о нападении сзади. Некому было нападать со спины, все умертвия стекались туда, вперед, где один за другим звучали выстрелы. Оставалось только гадать, каким образом неведомый стрелок успевал с такой скоростью перезаряжать громозкий огнестрел.

Секундой спустя все стало ясно.

Лестница вела наверх, в библиотеку, где за частично выломанной дверью виднелась хлипкая баррикада из поваленных книжных шкафов. Выкрученные на полную газовые рожки освещали покрытую густой кровью щепу, разбросанную ударами пытавшихся добраться до живых умертвий. Но главное — за баррикадой стоял пожилой мужчина с аккуратной седой бородкой.

Его очки холодно поблескивали, когда, разрядив в лезущее в пролом умертвие очередной огнестрел, он не глядя бросил оружие двум девочкам в одних ночнушках и взял с журнального столика другое, уже заряженное.

Судя по всему, дед успел увести своих внучек вглубь дома и теперь не давал никому подойти, в то время как внучки перезаряжали для него ружья. К сожалению — обычным, бесполезным в случае умертвий свинцом. И, что хуже всего: Ри видела на умертвиях странные, ни на что не похожие руны, надежно защищающие их от перехвата контроля. В последнем она убедилась, едва попробовав. Это значило только одно: драться придется честно.

Взревев, она прыгнула на упорно лезущих в библиотеку умертвий — и поняла, что, ненамного опережая ее, вперед метнулась Гру. За ними с яростными воплями кинулись полицейские, не желая отставать, и началась безобразная свалка — сверху, из незамеченных сходу дыр в потолке, спрыгнули притаившиеся умертвия, до этого еще как-то сдерживаемые прямым приказом ушедшего малефика. Но даже они уже ничего не могли изменить.

Боясь повредить перепонки и плотно прижав крылья к спине, Ри металась по узкому коридору, временами отталкиваясь от стен, не давая мертвецам подобраться к себе и размахивая лапами. Зубы она старалась не использовать, очень не хотелось ощущать во рту вкус стылой мертвичины. Точно так же металась и Гру, стараясь не задеть полицейских.

Вот она махнула лапой, подняв веер рубиновых брызг, вот оттолкнулась от стены, в следующий момент пригвоздив к полу какое-то умертвие, отчего у того хрустнули кости позвоночника и разлетелся на куски череп. Ри не отставала, не глядя приложив хвостом что-то, попытавшееся прокусить чешую, впечатывая это в стену — и тут же прыгнула вперед, не давая сразу двум умертвиям наброситься на нее. Одно все-таки повисло на спине, и, скинув нежеланного пассажира, драконица сжала его череп лапой, с размаху дробя его о стену, и одновременно ударом сгибов крыльев отправляя на пол недовольных первым промахом врага. Упав сверху, она ударила по нему когтями раз, другой, разрывая упрямо дергающееся тело.

И неожиданно все кончилось.

Один из полицейских зажимал рваную рану на животе, другой держался за стену — вторая рука у него висела плетью. Мор выглядел относительно целым и тяжело дышал, пытаясь помочь раненым сослуживцам. Ри это не интересовало — живые полицейские ее не касались. Она лишь с крайним неудовольствием мельком отметила, что Гру все еще на лапах — а значит, опять пропустила столь замечательную возможность прекратить их вражду. От недовольных мыслей отвлек голос старика.

— Я Генри Дэ Корви. Со мной мои внучки, Зори и Митли Дэ Корви. Мы рады видеть вас в нашем особняке, — сказал он, церемонно поправив очки.

— Вам лучше покинуть его, сир-р-р, — еще не отойдя от боя, невольно рыкнул Мор. — Мы не уверены в безопасности дома.

Поколебавшись, Дэ Корви кивнул и начал разбирать баррикаду. Убедившись, что Гру занята помощью полицейским, а все умертвия обезврежены — и в доме не ощущается новых, Ри пошла помогать ему ворочать тяжелые шкафы. Неизвестно, насколько опасен был особняк, но даже если они его вычистили — не значило, что не следует ожидать новой атаки. Сегодня им с Гру предстояло ночевать в здании полиции на углу улиц Старой Псарни и Гнутой подковы, и это ни капли не радовало: застрять вдвоем в уютном, но тесноватом для двух раздраженных дракониц зале... Ри дернула головой и пару раз царапнула когтями подвернувшуюся вырванную с мясом полку, пытаясь привести себя в чувство. Думать сейчас стоило совсем о другом.

Когда завалы были разобраны, Дэ Корви с двуствольным ружьем в одной руке и пистолем в другой вышел из разоренной библиотеки. Две девчушки с охапкой мушкетов и пистолетов последовали за ним, испуганно косясь на кровь по стенам и тела бывших родственников и прислуги. Ри даже не пыталась представить, каково им сейчас — и каково будет потом. Важно, чтобы это «потом» вообще наступило, а для этого требовалось выбраться наружу.

Драконицы как обычно пошли впереди, полицейские прикрывали тылы, посередине же шагали спасенные ими Дэ Корви. На их счастье, малефик, уходя, похоже кинул всех бывших жителей этого дома на атаку библиотечной цитадели, потому что все шло довольно мирно — пока из дыры, найденной самой первой, на них не метнулся тот труп.

Ри яростно зарычала: потрепи умертвия их отряд сильнее... Малефик не любил проигрывать. К счастью, старик Генри успел выстрелить с двух рук, а метнувшийся вперед Мор размозжил умертвию голову.

— Папа! — взвизгнула одна из девчонок.

— Уже нет, — спокойно ответил Генри. — С того момента, как его сердце перестало биться, он перестал быть моим сыном и вашим отцом. А теперь не мешайте полисменам работать. Вам должно быть стыдно за такое поведение.

Обе девочки мрачно кивнули, пристыженные не в меру строгим дедом. Ри только прижала уши: Дэ Корви были аристократией, старой, из тех родов, где и крохотным детям не дают права даже на временную слабость.

Наконец они оказались на улице. Там все так же лил дождь, и полисмены торопливо посадили уцелевшую часть семейства в кэб, отправив с ними раненых. Осталось оцепление, остались и драконицы, по одной простой причине: устало щурящийся Мор, прежде чем сесть в кэб, повернулся к ним и, извиняясь, развел руками.

— Скоро сюда приедет сменный кэб, он сможет довезти до дома, — сказал он. — Прошу прощения, что не имею возможности помочь сейчас.

— У вас есть более важные заботы, констебль Мор, — откликнулась Гру. — Езжайте.

Ри лишь кивнула, и в самом деле отдыхая под падающим с темного неба дождем, смывавшим с ее тела запах смерти и крови проклятого особняка. Посидев немного, она уже расправила крылья, собираясь взлететь, когда почувствовала, как на спину легла лапа Гру.

— У тебя расцарапан бок, бедро и прокушен хвост. В таком состоянии тебе лучше не летать, — рассудительно сказала она. — Да и особняк хорошо бы посторожить.

— Ты права, — согласилась Ри, мысленно прокляв целительницу.

По протоколу им полагалось изучить особняк, который по приказу Мора обыскивали оставшиеся полицейские. Ри видела через распахнутые двери тех, кто волок на улицу первые трупы.

Сейчас полицейские больше напоминали мясников, педантично расчленяя каждое тело, прежде чем как-либо к нему прикоснуться. Как бы ни было живуче умертвие, но целиком и полностью расчлененное оно уже не могло применить свои способности, не восстановившись. Взлетали и падали специально принесенные для этого дела алебарды, а потом куски тел крюками на обратном стороне алебард вытягивались на улицу, где их кидали в общую кучу, обливая фонарным маслом. Когда в нее была брошена последняя рука, один из полицейских открыл стекло фонаря и, подпалив испачканный в масле кусок одежды одного из умертвий, бросил в кучу, ярко вспыхнувшую, несмотря на льющийся с неба дождь.

Теперь можно было быть спокойной, Ри не чувствовала в доме присутствия хоть какой-то нежити. Полицейские еще будут долго стоять вокруг пылающего костра, давая ему прогореть, а потом перемешивая останки с новым порциям масла и поджигая вновь, до тех пор, пока сами кости не потрескаются и не станут ломкими. Их с Гру бдение было закончено.

Та тоже поняла это и, махнув Ри следовать за ней, пошла в дом, оставляя мокрые следы на полу. Хотя, кого они теперь волновали... Чувствуя непонятную слабость то ли из-за кровопотери, то ли из-за недавней драки, Ри прошла на кухню. Гру уже зажгла газовые рожки и подожгла плиту, на которую тут же поставила кастрюлю с водой.

— Обычно ты обходилась без этого, — заметила Ри, ложась в чистом углу, где не было копоти и крови недогоревшего мертвеца.

— Обычно я не видела, чтобы умертвия появлялись в таком количестве, — зашипела Гру. — Да их тела даже остыть не успели!

Она распаковала принесенный с улицы саквояж и стала протирать зельями свои инструменты, изгоняя возможную павшую на них скверну. Ри обреченно закрыла морду крылом, не глядя на эти приготовления.

— Как ты думаешь, что здесь произошло? — наконец спросила она.

— Мне кажется, ты должна знать лучше.

— Только о том, что было после их смерти, а не до, — Ри глянула одним глазом и снова опустила крыло: Гру вставляла суровую нить в толстую иглу, способную без проблем пробить драконью кожу. — Констебли, увы, поторопились с уничтожением тел — но, думаю, тут их вполне можно понять.

За крылом тихо шуршало, позвякивала закипающая кастрюля.

— Они все умерли от ран, — неожиданно сказала Гру. — Быстрая кровопотеря. Но кровь при этом не пытались собрать, на символы и знаки пошло лишь небольшое количество.

Отложив в сторону иглу, она открыла шкафчик и, достав оттуда бутыль крепкого корабельного рома, протянула нехотя выглянувшей из-под крыла Ри.

— Выпей. Холод и боль — не лучшее сочетание, а, с учетом потери крови, подействует быстро.

— Благодарю, — ответила та и, зубами вынув пробку, сплюнула ее в горящий в плите огонь и жадно опрокинула в пасть содержимое бутыли.

Выпив половину, Ри протянула оставшееся обратно. Алкоголь куда слабее действовал на драконов, больше расслабляя и погружая в дремоту, чем вызывая пьяное веселье, свойственное большинству разумных. Вот и Ри почувствовала, словно ее собственное пламя провалилось по глотке вниз, а потом ободряющей волной разлилось по телу. Жить стало легче, и она даже легла наконец нормально, завалившись на целый бок, чем не преминула воспользоваться Гру. Промыв согревшейся водой раны, она обработала их какими-то зельями, прежде чем начать зашивать.

— Кому могло понадобиться нападать на семью Дэ Корви? — проворчала Ри, стараясь отвлечься от весьма неприятного процесса.

— Возможно, тому, кому захотелось превратить один из особняков в собственную резиденцию?

Ри невольно замотала головой.

— В этом случае ему проще было бы начать с Сетей, там просто не заметили бы пропажи пары-тройки матросов, а какой-нибудь барак можно снять на месяц за ящик рома.

Эти слова были чистой правдой, однако штопающей белую шкуру Гру было что возразить.

— Там всюду воры и прохиндеи, постоянно что-то вынюхивающие и высматривающие, — она сделала последний стежок и, завязав узелок, откусила нитку. — В богатом квартале такое не принято. Пройди все тихо — и минули бы недели, прежде чем кто-то решился бы нарушить покой Дэ Корви.

Ри с неохотой кивнула, признавая правоту целительницы: в самом деле, в дела почтенных семей лезть не решались. Почему же тогда выпустили горничную? Здесь, с точки зрения Ри, особых загадок не было. Неведомый малефик, поднявший умертвий, дал им четкое указание не высовываться на улицу. По всей видимости, удирающей девушке удалось отбросить преследователя, прежде чем она выскочила наружу. Об этом говорили кровавые отпечатки ладоней на дверях. Значит, боролась с умертвием и, судя по отсутствию укусов, весьма результативно. Нож же оно всадило перед самым крыльцом и отступило, когда горничная выскользнула наружу, практически в руки констеблям.

Задумавшись, она вздрогнула: закончив шить и обрабатывать раны, Гру положила на них лапы. Ри моргнула: целительница решилась использовать магию? Это отнимало силы и ослабляло, да и тратиться на врага казалось глупо. И совершенно неуместно, Ри даже не знала, как реагировать на подобный дар и поэтому рявкнула:

— Обвалишься!

— Не ты ли у нас проверила, что дом очищен? А вокруг еще дежурят полицейские, — оскалилась Гру. — Может, и обвалимся, но зато через некоторое время будем полностью боеспособны. Сон восстанавливает силу, в том числе и магическую.

Ри тихо зарычала, собираясь сбросить ее лапы, но секундой спустя рык сменился тихим урчанием: от лап, ставших раскаленными, шла согревающая волна тепла. Это приносило облегчение и удовольствие — и одновременно было больно, на самом пороге терпимости, словно подставилась под поток слишком горячей воды. Но боль постепенно уходила, а удовольствие нарастало. Ри знала, что это срастаются порванные умертвиями ткани и все, что останется от рваных ран — это очередные швы на том месте, где опытная лапа сводила непослушные края грубой шкуры.

Когда все закончилась, зажмурившаяся Ри нашла себя лежащей, свернувшись клубком. Гру тактично не стала разворачивать ее, она уже залечила самые глубокие раны. Оставался хвост — в него впилось слишком много ядовитых зубов. На сей раз волна тепла была не такой сильной, зубам умертвий не удалось нанести серьезного вреда. Последней была задняя лапа. Ри неохотно вытянула ее, заурчав от первого же прикосновения — и, поймав взгляд Гру, попыталась зарычать, но под насмешливым взглядом расслабилась. Уж слишком глупо выглядело.

Гру это полностью устроило. Она полюбовалась удобно улегшейся Ри, потом перевела взгляд на лапу, которую все еще сжимала. Угольно-черные лапы скользили по белой как снег чешуе, вдоль шва, заставляя его края срастаться. Сейчас Гру видела не только лапу, но и пульсирующую по венам кровь, видела, как совмещаются ткани... Выдохнув, она с неохотой выпустила лапу и легла на пол рядом Ри. Как бы там ни было, как лекарь Гру была довольна проделанной работой.

— Ри? — наконец позвала она.

— У? — откликнулась драконица, открыв один глаз.

Ее сильно клонило в сон, а еще больше мучил стыд. Она ведь буквально растеклась лужей в лапах врага. И перед кем было стыдно больше, Ри не очень понимала. Вот и сейчас, едва откликнувшись, она до боли стиснула зубы. Вместо делового тона получилось невесть что!

Отлично понимавшая это Гру предпочла помолчать.

За много лет противницы изучили друг друга. Они отлично чувствовали чужое настроение, даже если то никак не проявлялось внешне. И определить, когда легкие фразы приведут лишь к холодной ярости, Гру могла. Но отложить разговор не получалось, и еще не отошедшая от исцеления Гру, чувствуя себя немного пьяноватой, все же спросила:

— Так с кем, по-твоему, мы имеем дело? В делах мертвых ты разбираешься лучше, чем в делах живых.

— Грр, — тихо откликнулась Ри, в который раз с неудовольствием, не чувствуя той ненависти, которая сжигала ее раньше. — С малефиком. Ему нужна база в сердце нашего города. Быть может, потому он и выбрал улицу Синих Цепей — из-за того, что она граничит с Острым Клыком. Нам остается только гадать... Но сначала нужно выяснить про семью Дэ Корви. Я сомневаюсь, что он выбрал их жертвами просто так. Малефики редко выбирают жертв волей случая.

Гру навострила уши. Она чувствовала и знала, что Ри почти спит, но желание не ронять лицо перед врагом заставляло драконицу говорить четко и ясно.

— Волей случая? — уточнила Гру, сама стараясь не зевнуть. — То есть, все это — не случайно?

— Не случайно. Проклятье связывает судьбу малефика и жертвы. Именно поэтому чем сильнее обида — тем сильнее связь меж ними.

Гру напряглась. Взгляд желтых глаз встретился с взглядом зеленых. Ри тоже приподняла голову, глядя так внимательно, что Гру стало неуютно. Заявление о проклятии и связи было уж очень интересным.

— Рабочий в Порту?

— Нахамил или отдавил ногу? — предположила Ри. — Что бы тот ни сделал, этого было мало, чтобы проклясть его как следует.

— Проститутка в борделе?

— Плохо обслужила или вообще выгнала? Вот это задело малефика уже достаточно, чтобы он смог связать судьбы.

— А... Дэ Корви? — наконец спросила Гру, закрывая глаза.

— По всей видимости, они сильно перешли ему дорогу. Достаточно сильно, чтобы у него почти получилось уничтожить этот род.

От этой новости Гру невольно заморгала, пытаясь переварить услышанное. До нее наконец-то стало доходить.

— То есть... Он идет по нарастающей? И все это — части одного единого ритуала?

— Ага-а-а, — безмятежно протянула Ри, и Гру вздохнула, поняв, что белая драконица практически уснула. — В конечном счете его обидел весь город... И проклясть хочет именно его...

Последнее Ри скорее прошептала, засыпая. Гру невольно вытянула лапу, желая сжать ее за шею. Пальцы даже легли на белоснежную чешую, но сдавить она так и не решилась. А потом Ри заворочалась и потерлась об ее лапу — и уснула еще крепче.

Выдохнув, Гру убрала лапу и, свернувшись клубком сама, закрыла глаза.

Если Ри была права... Полицейские подарили врагу очень много времени. И совсем не обязательно они сумеют отыграть его обратно. А должны. А еще становилось понятно раздражение Ри. Последнее Гру уже не успела додумать, провалившись в целительный сон.

* * *

Проснулись драконицы одновременно, от неприятного чувства пристального взгляда.

Еще только открывая глаза, они отлично знали: искать его источник не нужно. На кухне их было трое. Они — и дух дома, совсем недавно подавленный малефиком. И если бы обе драконицы не участвовали в защите его последних хозяев — вполне могли бы проснуться от попыток маленькими ручками передавить толстые драконьи шеи. Не то, чтобы духу удалось подобное, при пробуждении попытки прекратились бы сразу, но приятного просыпаться так — мало.

Ри и Гру встали, молча поклонились и, забрав саквояж и пустую бутыль вместе с обгорелой пробкой, вышли. Ощущение давящего взгляда тут же исчезло: разбудивший их дух окончательно смилостивился и не держал никаких обид.

— Откуда только в домах такая нечисть берется, — тихо буркнула Гру, когда они оказались на улице.

— Дети, — задумчиво ответила, Ри глядя на небо.

Целительница покосилась на свою спутницу, не совсем понимая, о чем она.

— В фундаменте самых старых особняков можно найти тела вмурованных по особому ритуалу детей, — пояснила Ри. — В тех, что поновее — и взрослых. Многие рода экспериментировали, подыскивая лучший вариант. Но большая часть домов Тибая стоит на могилах.

— Гадость, — дернула хвостом Гру. Колокольчик на нем возмущенно звякнул.

Ри только пожала крыльями. На ее взгляд, этот старый, почти исчезнувший обычай, при всей своей жути, очень хорошо помог городу избежать и смягчить последствия множества бедствий. И, не направляй вчерашних умертвий опытный малефик, а поднимись они сами — и подойти бы к особняку Дэ Корви не смогли.

Но говорить она это не стала, просто глубоко вдохнула прохладный, странно свежий воздух.

Дождь давно стих, и над городом хмурилось рассветное небо, дарящее серый недобрый свет. Холодный утренний ветер нес запах росы и земли, и казалось, что они не на улице, а на поляне где-нибудь в пригороде Тибая, одной из тех, на которых Гру любила собирать травы.

— Если сир Генри с его внучками выжили, то, скорее всего, малефику не удалось связать свою судьбу с ними, — заметила Ри. — Значит, они не смогут нам помочь.

— В этом случае стоит расспросить тех, с кем работал глава семьи... — Гру задумалась, вспоминая имя. — Сир Фэр Дэ Корви?

Ри кивнула.

Дэ Корви принадлежала дымящая на окраине Порта фабрика, на верфях которой строили новые суда, а в цехах перерабатывали часть улова рыбаков. Но работать глава семейства предпочитал в Управлении на улице Обрывков. Место это было со всех сторон изумительное.

С одной стороны от Управления находилось здание Почты, построенное само на себе. В глубинах его подземелий вечно шептали не доставленные письма. Наверное поэтому в форму почтальонов напротив сердца обязательно вшивали мешочек, хранящий клочок бумаги с одной единственной фразой. «Я вас не слышу».

Им двоим уже доводилось спускаться в недра Почты — и что Ри, что Гру очень не хотели оказываться там снова.

С другой стороны от Управления стояло здание Архива, и там все было наоборот. Там царил покой. Сотни историй из прошлого связывались словами и запечатывались в фолиантах, для верности перевязанных серебряными цепями. Ведь все знали: некоторые истории любят повторяться. И вовсе не все из них были счастливыми... Скорее наоборот, чем разрушительней был заключенный в том или ином фолианте рок, тем яростей он пытался вырваться на волю. И тем глубже под землю его прятали.

Знающие говорили, что здание Архива давным-давно стоит на книжных томах. Правда это или нет, драконицы не знали — и совершенно не желали выяснять. Им хватало знания, что на шпилях здания Архива висят опутанные цепями тома, содержащие в себе истории преступников. Защищенные силой слов, они противостоят дождю и зною, но ветер доносит их беззвучные крики, от которых стынет кровь, а сны становятся беспокойными.

И меж этими двумя зданиями стояло Управление.

Некогда это был замок сира Тибая, происходящего из рода, чье название было навсегда вычеркнутого со страниц летописей и из памяти живых. Возглавивший отряд из сотни отпетых мерзавцев, он связал клятвами Ри и Гру, бившихся тогда на разных сторонах в противоборствующих войсках. Он не дал им довести начатое до конца. Он же и первый заявил о своем праве отчуждать любые обещания.

Он бился в агонии на сто лет больше положенного, истаивая на их глазах. Во время просветления он просил прощения и пытался диктовать указы, а во время помутнения хватался дракониц за лапы и говорил об отравленных зеркалах, в которых извивались сотни змей. Он утверждал, что злые совы украли его тень и разорвали, пустив обрывки летать по замку. Он говорил, что сам замок выворачивается наизнанку, а по настоящим лестницам можно пройти лишь с обратной стороны ступеней. И Ри и Гру прилагали все усилия, пытаясь спасти его, но в одну из ночей они увидели, как сотни каменных рук утянули бьющегося старика в стены замка — и не одна из дракониц не успела ему помочь.

С тех пор в Управлении иногда слышат прерывистое дыхание. По ночам статуи, украшающие стены, меняли свое расположение. Может это стало бы байкой, если бы один из мэров не нашел ключи от собственного дома, зажатые в кулаке статуи девы Битв. И может это было бы забавным событием, если бы после приказа разбить статую, его не нашли мертвым, с каменным пальцем в глазнице.

Именно туда предстояло оправиться Ри и Гру. Там их неведомый враг наследил больше всего. И там, поймав этот след, они могли восстановить его прошлые шаги, чтобы понять, что же ждет их в будущем. И — и Тибай.

Переглянувшись, они раскрыли крылья и взлетели.

Улица Синих цепей ушла вниз, потерялась из виду, оставшись позади, крыша особняка Дэ Корви. Обеим драконицам почти не нужно было глядеть вниз: сколько раз они летали над Тибаем... Вот наконец под ними потянулась улица Обрывков, и драконицы опустились на брусчатку перед огромным Управлением. Гру могла поклясться, что многие статуи перевели взгляды на них, рассматривая с недобрым видом. Ри была в этом уверена, но ее мало интересовало мнение истуканов — ну, а если бы те вдруг не пожелали выяснить отношения. К такому она всегда была готова и, показательно игнорируя взгляды, она вместе с Гру направилась к входу.

Стоящие около двери почетные стражи с гулким стуком подняли и опустили алебарды.

— Эти старики сильно задолжали нам, — между делом заметила Гру. — Особенно этим стенам.

— Эти старики могут оказаться бездомными беженцами, — улыбнулась Ри, показав клыки. — А потому и спрос будет такой.

Гру улыбнулась ей в ответ. Но обе, вспомнив, кому именно адресована улыбка, одновременно отвернулись друг от друга, не желая продолжать... это.

Они шли, словно отражения друг друга, синхронно переставляя лапы. Все новые стражники распахивали перед ними одни двери за другими. Это было тяжело не сделать: на каждой паре створок были вырезанных силуэты двух дракониц. Черная и белая. Всегда в одной и той же позе — попираемые сапогами сира Тибая. И орнаментом служили магические цепи в виде колокольчиков и бубенцов, с его гибелью ставшие атрибутами их власти, а не рабства.

У входа в Палату рыцарей, где шло очередное заседание, стражи церемониально нацелили на дракониц свое оружие, те в ответ не менее степенно расправили крылья, демонстрируя строки написанных прямо на шкуре клятв и символы. Поклонившись, почетные стражи отошли, открывая распахивая обе створы — и драконицы шагнули в огромный зал.

За длинным столом восседала аристократия Тибая. Его цвет, его благородные рода, рыцари, щеголявшие не только званиями, но и должным видом. И пусть никто не надевал в повседневности полный парадный доспех, но отдельные элементы — нагрудники и наручи, латные перчатки и тяжелые рыцарские сапоги — носили почти все. Многие сидели, непринужденно откинувшись на спинки стульев, кто-то вертел в пальцах механическое перо, будто вилку, и можно было подумать, что этот стол — пиршественный, если бы, конечно, рыцари ели бумагу.

При виде вторжения мэр, Нап Дэ Туд, вскочил со своего места, моментально раскрасневшись.

— Это не слыханно! — вскричал он. — Вы нарушаете совещание в Палате рыцарей!

— Нас не волнуют ваши дела, Нап Дэ Туд, — спокойно ответила Гру. — Даже если вдруг вы покупаете сыворотку Элибрийских колдунов, сделанную из крови замученных человеческих младенцев.

— И расплачиваетесь за нее душами казненных пиратов, — подхватила Ри. — Которые, как известно, не защищены правами граждан нашей страны. И даже будь все это правдой — у нас не было бы лично к вам дел.

Услышав такое, Нап Дэ Туд стал бледен, как первый снег, а скомкав затрясшимися руками какие-то бумаги, на которых опирался. За подобные преступления ему грозил трибунал, который запросто мог постановить на долгие годы заточить проштрафившегося мэра в стену, оставив снаружи лишь голову. А если бы выяснились реальные масштабы контрабандной торговли — то, возможно, и навсегда.

Однако сказанное не было оформлено, как официальное обвинение. Тем более, адмирал и командор крепости Тысячи Глаз, где содержались преступники, побледнели не хуже мэра — как, впрочем, и судья из суда на улице Непрощенных. Каждый из них за лояльность тайком получал немного драгоценного эликсира и мог составить неплохую компанию в наказании. Три головы, торчащие из стены, всяко выглядят лучше, чем одна. Да и коротать время за взаимными обвинениями интересней.

— Это... — Нап Дэ Туд с трудом прочистил горло. — Нелепо...

— Просто глупый пример, — улыбнулась Ри. — А теперь извольте ответить на наши вопросы, сир.

— Иначе вам просто не будет чем управлять, — поддержала Гру. — Вы же не хотите быть мэром приморских проклятых руин?

Зашумевшие было рыцари замолчали, поняв что ни одна из них не стала бы бросаться подобными словами на ветер. Ри встала на задние лапы, возвысившись над столом с сидящими за ним людьми, и раскрыла крылья, благо, место позволяло.

— Я тюремщица мертвых Ри. Я скована цепями клятв сира Тибая, вы можете видеть их на моих крыльях. И одна из них заставляет меня пытаться спасти этот город. Недавно в этих местах объявился малефик, который пытается завязать свою разрушительную судьбу с нашим городом. Он убил рабочего в Порту, убил девушку из публичного дома и чуть не убил семью Дэ Корви, сильно уменьших их ряды.

— Не слишком ли большой разброс? — иронично уточнил оправившийся от обвинения командор. — Проститутка, рабочий... И рыцарь?

Ри сложила крылья и опустилась на все четыре лапы, а вместо нее поднялась Гру, в точности повторив жест с крыльями, демонстрируя свою клятву.

— Я Гру, целительница. На моих крыльях вы можете видеть клятвы, данные сиру Тибаю — и я действую в интересах этого города. Вы думаете, что девушки из публичного дома ничего не значат? А что будет со многими из вас, если они не вовремя откроют рты? А что будет с вами, если вы узнаете: некоторые из них унесли после встречи бастардов, не скинув плод? А что будет, если они в какой-то момент решат убить какого-нибудь семейного господина, совершенно случайно завернувшего в дом развлечений — и, увы, занятого и совершенно не заметившего тонкой заколки, пока она не пронзит ему яремную вену?

— Продолжайте, — велел командор.

Ри невольно уважительно посмотрела на него. Рув Дэ Брос, старый военный, держал удар лучше Напа Дэ Туда и вызывал в драконице невольное чувства симпатии.

Остальные тоже притихли не решаясь выступить или всерьез задумавшись над услышанным. И нквольно подняли головы, вновь обращая внимание на дракониц: Гру встала рядом с Ри, свернув крылья, и продолжила:

— Сир Фэр Дэ Корви. Мы хотим знать, кому он переходил дорогу, и почему случилось именно так. Кто прибыл в город не более чем две недели назад?

— Мы ожидаем вашего ответа, сиры, — вежливо присоединилась Ри. — От него зависят ваши жизни.

За столом началось оживление. Никто не решался говорить в полный голос, и шепот, словно навязчивый шорох листвы, летел со всех сторон. Драконицам оставалось только ждать, они и так сказали достаточно, запустив механизм; теперь все, что от них требовалось — не лезть в его работу.

Спор становился все жарче. Рыцари трясли какими-то бумагами, что-то друг другу доказывая, Ри даже увидела, как в паре дискуссий латные перчатки ложились на гарды вычурных мечей. Но потом спор стал стихать — похоже, они начали понимать, о каком именно человеке идет речь. Над столом снова возвысился сир Нап.

— Вы, думаю, понимаете, что есть вещи, о сохранении тайны которых мне придется просить даже вас? — поинтересовался он.

— Вы можете нас просить, — согласилась Гру, — но клятвы брать не можете. А промолчав — можете потерять даже это право.

Мэр побагровел, но не решился препираться. Он отлично понимал, что стоит на кону — и что, к его сожалению, у него в самом деле не было никакой власти над драконицами.

— Порядка двух недель назад сюда явился проситель, — наконец начал рассказ он. — Весьма необычный проситель. Он просил, ни много, ни мало, власть над Управлением.

— По какому праву? — тихо спросила Ри.

Ответ на вопрос знали все присутствующие, но сказать его никто не решался, и сиру Напу пришлось взвалить эту тяжкую ношу на свои плечи, идя до конца.

— По праву наследника сира Тибая. Он показал фамильное кольцо... Да что я должен был еще делать?! — взорвался он. — Вы думаете, мало психов и шарлатанов? Вы думаете, я должен слушать любого раздобывшего подделку — или даже пусть у него был настоящий перстень?!

— Вы должны были позвать меня, — сказала Гру. — Я могла бы сказать, той ли он крови.

— Вы могли бы позвать меня, — сказала Ри. — Я могла бы сказать, признают ли его духи.

Здесь было больше нечего делать. Не о чем говорить. Сир Фэр при жизни был весьма груб и прямолинеен — и можно не сомневаться, именно он первым потребовал у стражи вывести наглеца из зала, тем самым оттянув неизбежное, ценой большей части своей семьи.

Драконицы развернулись, направляясь к выходу из зала.

— Вы не имеете права покидать нас, не сказав, что собираетесь делать! — закричал им в спины сир Нап. — Вы поклялись защищать этот город, насколько это будет в ваших силах — а ведь он может ударить куда угодно!

— Мы собираемся в полицейское управление на улице Гнутой подковы, — не оборачиваясь, ответила Гру. — У нас есть дело к комиссару Харму. Потом мы попытаемся поймать вашего просителя до того, как он навестит следующую жертву.

— И да... Ее имя — сир Нап, — спокойно поддержала свою извечную противницу Ри. — Приятного вечера, благородные сиры.

Драконицы вышли через распахнувшиеся перед ними двери, когтями чеканя шаг по плиткам пола и оставив онемевший Совет рыцарей. У каждой из них было, о чем подумать. Конечно, они невозмутимо миновали караулы, не делая ни единого лишнего движения, но, едва выйдя из здания, все так же молча взлетели, погруженные каждая в свои тяжелые размышления.

Встреча с комиссаром Хармом не сулила ничего хорошего. В отличие от рыцарского Совета, он не был связан многочисленными догмами и традициями. Конечно, он не мог на пустом месте взять весьма уважаемых дракониц под стражу, но вот выставить их вон, даже не выслушав, или не воспринять их слова всерьез упрямый старик мог вполне.

— Может быть, если уронить ему на голову кусок черепицы, то на его место попадет констебль Мор?! — подлетев ближе к Ри, мрачно поинтересовалась Гру, перекрикивая ветер.

— Полагаю, нам придется разобрать часть крыши здания полиции, чтобы устранить массу совсем нежелательных кандидатур! — в тон ей откликнулась Ри.

И в самом деле, шансы занять данный пост у констебля Мора были, мягко говоря, невысоки. Вот место старшего констебля — да, уже ждало его, но дальнейший взлет по служебной лестнице предполагался менее быстрый.

Они летели обратно к улице Синих Цепей. Там, в самом ее конце, практически на пересечении с улицей Красных Лент, стоял дом комиссара Харма. Это было невысокое, ничем не примечательное жилище, в котором обитал и он, и его семья, пусть не имевшая рыцарского титула — зато обладающая специфическим весом в местном обществе. Драконицы были вынуждены считаться с этим и, опустившись на брусчатку около резной двери, вежливо постучались. Открывший им слуга не менее вежливо кивнул.

— Приветствую вас, целительница Гру, приветствую вас, тюремщица мертвых Ри. Чем наш дом обязан вашему визиту?

— Мы хотим видеть комиссара Харма, — ответила Ри. — Он дома?

Слуга кивнул и, сделав скорбное лицо, извиняющимся тоном заметил:

— Комиссар Харм и в самом деле сейчас находится дома... Но вы не могли бы подождать его ответа снаружи? Он обычно не любит принимать гостей в такое время.

— Конечно, — кивнула Гру, и Ри молча присоединилась к ней, сев на мостовую напротив крыльца, не обращая внимания на почтительно обходящих дракониц прохожих.

Торопить события не стоило, от настроения упрямого старика зависело многое. Конечно, на него можно было надавить с помощью Совета рыцарей, но это заняло бы слишком много столь драгоценного сейчас времени.

Ждать пришлось на удивление недолго. Буквально через десять минут слуга снова открыл двери и сделал приглашающий жест.

— Комиссар Харм приглашает вас разделить с ним его ужин и обсудить ваш вопрос, — он шагнул в сторону, освобождая дорогу.

— Благодарим, — откликнулась Ри, вместе с Гру входя в особняк.

Именно за это они любили богатые дома: там хватало места даже драконам, тогда как в обычных приходилось протискиваться, боясь застрять или снести хвостом что-то из хозяйских вещей. Здесь же пришлось нелегко лишь на витой лестнице, выведшей на второй этаж, где, вопреки обычаям, располагалась столовая. Хозяин сидел во главе стола, в домашнем халате, и мрачно буравил вошедших дракониц недовольным взглядом, не обращая внимания на осуждающее лицо слуги. Домочадцы, по всей видимости, благоразумно разошлись, опасаясь присутствовать при подобной деловой встрече.

— Мне кажется, вы одеты не совсем по форме, комиссар, — заметила Ри.

— Буду я еще в своем доме одеваться ради двух решивших заглянуть ко мне вертихвосток, — буркнул Харм и помолчал, остывая, потом махнул рукой, указывая на накрытый стол. — Угощайтесь. Мне, как хозяину дома, неудобно говорить с голодными гостями, даже если это драконы.

Обе драконицы вежливо поклонились, спокойно снеся его тон. У комиссара были причины их недолюбливать, у них же, в свою очередь, были причины мириться с его чудачествами. Да и на широких подносах, поставленных вместо тарелок, лежало нарезанное, тщательно прожаренное мясо, а рядом стояли несколько бутылей с хорошим вином и широкие чаши, которые вполне можно было взять лапой, не расплескав налитое. Первое время никто ничего не говорил, только слуга пару раз сменил подносы перед гостьями и отошел, лишь убедившись, что те уже достаточно сыты.

Комиссар Харм, растерявший с возрастом аппетит, мрачно цедил вино, иногда закусывая его крошечными кусочками сыра, больше из вежливости. Подгонять дракониц он не собирался, некоторые, пусть и весьма специфические, представления о гостеприимстве в Харма были вбиты весьма основательно. А Ри с Гру просто пользовались случаем нормально поесть: обе оказались крайне голодны после такого количества драк и перелетов.

Когда они доели, он отставил бокал и с явной неприязнью поинтересовался:

— Итак... Дайте угадаю? Этот сопляк Мор все-таки привлек вас к расследованию? А ведь толковый же щенок. Как бы его научить старших слушать?

— За счет того, что он ослушался вас, вы отделались двумя ранеными. В ином случае трупов могло быть намного больше, — спокойно возразила Ри. — В особняке Дэ Корви засел малефик, убивший почти всю семью. Но нам удалось спасти сира Генри с двумя его внучками.

Каким бы упрямцем комиссар Харм ни был, факты он отрицать не любил, да и свои собственные ошибки признавал, хоть и с трудом. За счет этой черты он и удержался на своем посту в течении многих и многих лет.

— Об этом мне еще не докладывали. Значит, ночная смена была оживленной?..

— Дальше будет больше... — начала, было, Гру.

Но кулак комиссара Харма вырезался в столешницу, отчего миска с остатками жаркого, которое он не доел, подскочила, а сам он по-волчьи оскалился. Это весьма странно смотрелось на все еще человеческом старческом лице.

— Хочешь увидеть рассвет — не перебивай оборотня в его логове, — четко выделяя каждое слово изменившимся звериным голосом прорычал он, но секундой спустя очнулся и жадно припал к стакану с вином, после чего с усилием провел рукой по лицу. — Прошу меня простить. Я слишком долго был егерем в Черном Лесу. Старые привычки.

— Ничего страшного, сир, — почтительно ответила Гру.

Она понимала старого оборотня. Комиссара Харма ведь не случайно поставили на эту должность.

Черный Лес был никаким не лесом, а древним, выжженным и проклятым городом, где все живое навсегда изменило свою суть. Страшное и темное место, о котором слагали не менее страшные истории. И на окраине этого города до сих пор стоял монумент одному егерю. На нем был изображен Харм в зверином обличьи, сжимающий в лапе оторванную голову монстра.

Формально егеря причислялись к солдатам. На самом деле это были убийцы, действовавшие в одиночку или в группах. Именно комиссар Харм в бытность егерем смог собрать под своей властью одиночек, сколотив из них крайне боеспособное подразделение, чем заслужил и титул, и почетную пенсию в виде комиссара полиции в Тибае.

— Позвольте продолжить? — осторожно спросила Ри и, увидев кивок, подхватила прерванный Гру рассказ: — Мы были в Палате рыцарей. И нам удалось призвать к содействию сира Напа Дэ Туда.

— Нап?! — взревел Харм. — Этот червяк?! Попадись он мне в темной чаще... Пусть даже у него серебряный меч, а у меня мои старые добрые когти!

Сам того не замечая, он провел рукой по столу, и ногти, больше напоминающие когти зверя, оставили новые отметины на столешнице, и так изборожденной старыми царапинами. Фразу можно было бы отнести к пустым угрозам, но в любом случае: мэра Харм не уважал. Та же Ри догадывалась, что Харм отлично знает дела мэра с Элибрийскими колдунами, но комиссар, к своему глубокому сожалению, до сих пор не имел ни сил, ни ресурсов доказать виновность сира Напа. Это сильно выматывало старого егеря, привыкшего не терпеть подобное на своей территории, устраняя сразу.

Переждав взрыв злости, Ри продолжила:

— И мы попросили вспомнить, не приезжал ли в город кто-либо, вступивший потом в конфликт с сиром Фэром Дэ Корви, — она сделала небольшую паузу. — Как выяснилось таковой был, но сир Нап счел, что нет необходимости докладывать о визите вам, комиссар.

— Кто? — хрипло спросил Харм

Драконицы переглянулись. Старик уже был на взводе и отлично понимал, что ответ окончательно выведет его из себя — но, тем не менее, страстно желал его получить.

— Человек, представившийся наследником сира Тибая и продемонстрировавший его

кольцо. Сир Нап не поверил ему, а сир Фэр

приказал выставить обманщика. Поначалу они не хотели говорить об этом даже нам.

— Ненавижу, — неожиданно совершенно спокойным человеческим голосом сказал Харм, вот только глаза его блистали волчьей желтизной. — Я хочу знать дальше.

Отлично чувствовалось, что в таких ситуациях старый оборотень словно снова превращался в того самого егеря из Темного Леса. Или на него так действовал выстроенный по его вкусу дом? Этого Ри не знала. Возможно, могла бы что-то добавить Гру, но обсуждать пациента прямо у него глазах было излишне. Крайне.

Ри опасливо вздохнула, но Гру мягко толкнула ее сгибом крыла в бок, и та облегчено передала право говорить черной драконице.

— Мы считаем, что следующая цель — сам сир Нап, — сказала Гру. — И нападению может подвергнуться Управление или же его поместье на Остром Клыке.

— А не плевать? — спросил Харм. — Хрпф...

Но черная драконица стукнула лапой по полу, и в этот момент уже ее собственный голос был полон стали.

— Я поклялась защищать город. И смерть действующего мэра — есть лишь одна из печатей, мешающая захватчику подчинить себе Управление, — она вздохнула. — Вы ведь знаете, что это не просто здание?

— Да, — кивнул Харм. — Дальше?

Комиссар желал выслушать все доводы. Он, как и все жители Тибая, знал, что крепость, стоявшая в центре города с очень давних пор, опиралась на еще более древние фундаменты храмов, высившихся на пересечении потоков магии этой местности. Именно оттуда можно было наиболее эффективно направлять потоки, смешивать и изменять их.

— Он малефик, сир. Редкого дара малефик. Его проклятья основаны на переплетении своей судьбы с иными. Вы можете представить, во что он превратит весь Тибай, захватив Управление?

— Ри, верно? — спросил Харм и, увидев, как белая драконица кивнула, продолжил: — Скажи, зеленоглазка. Ты ведь знаешь, как охотятся на малефиков?

— Думаю, его база прячется где-то на окраине, — предположила драконица. — Около старой фабрики Железа Судьбы. Но с равной вероятностью там может оказаться лишь умертвие-фамильяр, целиком и полностью подвластное его приказам, а сам малефик может скрываться где-то рядом. К примеру, в одной из гостиниц на улице Красных Лент.

— Грррм... И что ты предлагаешь? — поторопил ее Харм.

Сейчас ему было совсем неважно, что он видит перед собой столь нелюбимую драконицу. Ситуация и в самом деле заинтересовала и разозлила его, заставив молодеть на глазах.

— Вспугнуть сир. Вы могли бы направить людей на фабрику, а заодно устроить обыски в районе Сетей, на улице Красных Лент и, к примеру, на улице Зеленых Богов. В этом случае он может запаниковать и проявить себя раньше времени. А значит, он нанесет удар по своей основной цели.

— Загнать зверя на охотника? — хмыкнул Харм. — И, так понимаю, на месте охотника будите стоять вы?

Он смерил дракониц взглядом что-то прикидывая. Обе кивнули, и молчавшая до этого Гру взяла слово.

— Мы поклялись защищать этот город, сир. И, боюсь, полицейским будет крайне сложно справиться с малефиком — в этом случае можно будет просто приказать обстрелять здание Управления из снятых с судов пушек.

— Возможно... — согласился Харм. — Я поставлю сигнальщика. Если он подаст сигнал, то Тибай лишится Управления. Ну и здания Почты с Архивом, может и части улицы Обрывков.

Драконицы кивнули, отлично понимая его расчет и не осмеливаясь возразить.

Комиссар Харм встал и неожиданно резко дернул гобелен у себя за спиной, изображающий сцену охоты. Тяжелое полотнище упало на пол, за ним оказалась карта города, а по краям виднелись странного вида латы и укрепленные прямо на стене клинки. Начав вооружаться, Харм бросил через плечо:

— Я начну сегодня, ближе к вечеру. В это время большинство людей торчит по домам, а вот малефик — нет. А значит, где бы он ни был — он сразу услышит шум и неразбериху. А нет ничего хуже, чем неожиданно понять, что все идет не по плану, — комиссар улыбнулся, продемонстрировав внушительные клыки. — За это время я смогу перенести пушки. Хрмпфф... Ладно. Чем бы вы двое ни занимались — не облажайтесь, когда придет время.

— Никак нет, сир, — хором ответили драконицы.

Иронично оскалившись, комиссар махнул рукой, предлагая им убираться — чем они и не преминули воспользоваться, вежливо ответив кивками на поклон провожающего их слуги.

— Мне кажется, мы сейчас совершенно свободны, — заметила Ри. — Предлагаю посетить «Кость и Книгу»?

— Не имею ничего против, — кинула Гру.

Небольшой трактир «Кость и Книга» стоял на улице Красных Лент. Изначально он не был никаким трактиром — просто огромным жилым особняком, домом одного безумного любителя книг. Хозяин очень ревновал свое собрание к Архиву с улицы Обрывков, настолько, что под конец жизни обезумел, оплетя свой дом красными лентами, по его мнению, мешавшими похищению заточенных в его стенах историй, и уговорил соседей поступить так же. Насколько это правда, не знала даже Ри. Но правдой было то, что жена этого безумца очень любила готовить, настолько, что даже в помраченном разуме супруг настоял на открытии самого настоящего трактира.

Именно тогда жители Тибая впервые побывали в доме, практически все стены которого были превращены в книжные шкафы, а запах древних фолиантов в его комнатах противоестественно перемешивался с запахами готовящейся на кухне еды. Первые посетители без зазрения совести хватали книги во время еды, трепля их и оставляя жирные пятна, но на следующий день каждая книга снова выглядела, как новая — и, поговаривали, из-за частых посещений томов только прибавлялось. Со временем все стало еще интересней. Тонкая сухая бумага страниц лишь чуть покрывалась копотью, если оказывалась в пламени свечи, зато пытавшийся поджечь книгу вполне мог найти самый неприятный ожог у себя на руке или ноге. Надо ли говорить, что на следующий день подожженная книга находилась абсолютно целой и чистой?

Это приучило большинство постояльцев быть крайне аккуратными со стоящими на полках книгами. А в остальном все всех устраивало, тем более, готовили в «Кости и Книге» до сих пор вкусно. Это устраивало уже Ри с Гру, которые часто наведывались туда, пользуясь своим правом на бесплатную еду. Пожалуй, единственными, кого они расстраивали и разоряли подобными визитами, были рыцари из Управления, в конце почти каждой недели получавшие от курьера приличного размера счет. А вот нынешняя хозяйка «Книги и Кости», внучка первых хозяев, напротив, была от души рада драконицам. Просто так, вовсе не из-за оставляемых ими денег и драконьих аппетитов.

Завидев входящих в трактир дракониц, она обрадовалась:

— О! Нечасто вас встретишь вместе, неужто помирились, девочки? Рада вас видеть!

— Я тоже рада видеть тебя, леди Рума, — откликнулась Гру. — Мне как обычно.

— Приветствую, леди Рума, — в тон ей откликнулась Ри. — Мы просто на службе. Думаю, мой заказ тоже не претерпел изменений.

Покачав головой, Рума махнула помощнику, и тот понятливо умчался в сторону кухни.

Драконицы направились по полутемному коридору. Здание «Кости и Книги» изнутри напоминало лабиринт из высящихся до самого потолка книжных шкафов. Множество искусно вырезанных костяных подсвечников опутывали газовые рожки, приятно рассеивая свет и создавая полумрак, в котором таинственно поблескивали вытесненные золотом названия на корешках. Ри привычно читала их, выбирая себе подходящий, и не заметила, как они вместе с Гру очутились в одном и том же закутке.

Возможно, это Гру повернула вслед за Ри? Или Ри, сама того не зная, пришла в любимое место Гру? Или просто обе драконицы любили небольшой, застеленный шкурами закуток с низким столиком посередине и половинкой окна, открывающей вид на провал Гайсона.

Раньше улица Красных лент тянулась по склону холма, но после весьма печальных событий целых две улицы провалились, пусть и не под землю, и на них теперь открывался вид с высоты пятого, а то и шестого этажа. Что странно — лишь немногие здания внизу разрушились, но это не сильно облегчило их судьбу.

Вытянув с полки старый атлас «Земельного описания Гетлана», Ри привычно разложила его на столике, уткнувшись носом в пергаментные страницы.

— «Земельное описании Гетлана»? — удивилась Гру. — Я не думала, что тебя может интересовать подобное.

— Видишь ли, более-менее актуальный «Свод умертвий и жителей ночи» — моего авторства, — ответила Ри. — А перечитывать собственное творение не очень интересно.

Гру положила голову на сложенные лапы, с интересом наблюдая за ней. Им редко выпадала возможность вот так поговорить. Вернее, выпадала часто — а вот желание обычно почему-то отсутствовало.

— Я тоже редко перечитываю «Разнотравие Тибая и изгнание хворей», — согласилась Гру, напомнив, что и ей случалось публиковать книгу о своем искусстве. — Но все же? Места силы? Особые ингредиенты? Ритуалы?

— Просто мне нечасто доводилось покидать этот город за последние сто лет, — призналась Ри. — А эти страницы... Иногда можно представить себя летящей над этими землями или бродящей по ним. К тому же Гетлан постоянно выпускает свои «дополнения», но первая книга, на мой взгляд, самая лучшая.

Гру невольно дернула хвостом. Похоже, она и в самом деле мало знала свою противницу...

— Истории мертвых отдают тоской и холодом. Иногда — жаждой или злобой. Или, хуже того, бывают отравлены страхом, — наконец пояснила свой ответ Ри. — Здесь же... Я могу увидеть нечто, отличное от этого.

— У живых много боли и смятений, — неожиданно для себя сказала Гру. — Большинство из них вообще слепы, смотря в одну и ту же точку.

Белая драконица оторвала взгляд от гравюр и переплетенного с ними текста. Подобное откровение от мрачной и злой целительницы было непривычно.

— Вот мне иногда и кажется, что такой меня сделали Тибай и эти цепи, — она поддела ремешок на шее, бубенцы слабо звякнули. — Иногда я парю в тумане и чувствую себя одним из томов-грешников, веками висящим в цепях на шпилях Архива...

— Не ты одна, — вздохнула Гру — ей самой иногда приходила в голову эта странная аналогия.

Связанная древними обещаниями, она была обязана следовать им, не в силах хоть как-то иначе повернуть свою жизнь. Любое решение, отличное от диктуемого цепями обязательств, приводило к худшим из последствий. Что у нее было своего? Может, ненависть к Ри? А что было у тюремщицы мертвых? Может, ненависть к Гру? Невоплощенная, впитывающая в себя всю злость от вынужденного заключения, уже никак не связанная с той, к кому она прикладывалась?..

Отвернувшись от Ри, Гру начала листать случайно выбранный том, оказавшийся рассказом о романе трубочиста и девушки-полицейской. Она покосилась на обложку, там значилось: «Дымы над городом», — и, хмыкнув, снова углубилась в чтение. Название очень подходило для ситуации, складывавшейся этим вечером.

Через некоторое время раздалось звяканье едущей к ним тележки, и молчаливый поваренок быстро расставил блюда с ломтиками мяса, запеченного особенным образом: странными многослойными пирожками. Один ломоть мяса был завернут в другой, и так — раз за разом, и все это проткнуто шпажкой. Почти вся еда в «Кости и Книге» выглядела похоже, так, чтобы у посетителей не было необходимости касаться еды руками. Принесенные же кувшины с напитками имели широкие горлышки, с явным расчетом на драконью привычку пить прямо из горла. Даже горячий пряный настой, больше напоминавший бульон, был не в широких пиалах, а в одном из таких кувшинов.

Поклонившись, поваренок так же молча укатил опустевшую тележку, оставив дракониц в одиночестве. Отложив книги, они принялись за еду.

Многослойные мясные пирожки были сделаны по особому рецепту: острые и сладкие начинки перемежались с фруктовыми. Трудно было определить, что принесет каждый укус, и во что он смешается с послевкусием предыдущего. Горячий настой грел, а легкие вина расслабляли. И запеченное мелкими кусочками мясо, оставленное обеими драконицами напоследок, тоже было совершенно необычным. Разноцветные соусы, которыми был полит широкий поднос, превращали один и тот же кусочек в совершенно противоположные друг другу блюда.

Ри и Гру ели не спеша, наслаждаясь вкусами. Может, они подкрепились у комиссара Харма, но сейчас ужин следовало повторить: телам нужны были силы перед предстоящим поединком.

Но уединение дракониц вскоре было нарушено. Отвлекшись от еды, они развернулись к нежданному гостю: это бы мальчик с головой паука и полупрозрачным телом, то ли один из хранителей домов, то ли просто заблудившийся призрак.

— Грядет буря, — тихо сказал он. — И над вами тоже.

— Сгинь, — велела Ри и лениво качнула хвостом.

От шума бубенцов призрак задрожал, словно от удара плетью, и отступил в тень, где бесследно исчез, растворившись во мраке. Гру проводила неведомо как попавшую сюда нежить мрачным взглядом желтых глаз.

— Доброжелатель? — уточнила она.

— Не думаю, — покачала головой Ри. — Паук есть знак заговора. Маска правды, что отравляет хуже лжи.

Гру тихо рыкнула. Значит, их посетил самый настоящий враг, с которым она была бессильна что-либо сделать. Впрочем, и он бы не смог коснуться ее, разве что метался бы вокруг, словно муха, надоедая своими пророчествами.

— Если он, к примеру, от малефика... То, может, стоило бы его допросить? Ты ведь можешь заставить мертвецов разговориться?

— Их раны не заживают, а только истаивают вместе с ними, — Ри осуждающе посмотрела на Гру. — И ты после этого удивляешься, что тебя зовут злой? Ты ведь должна уменьшать боль, а не множить ее?

Черная драконица смущенно отвела взгляд, потом приложилась к кувшину с вином.

И в самом деле, одно дело жечь пламенем бросившееся на нее умертвие, и совсем другое — пытать невольного посланника. Ведь подобная пытка была, пожалуй, самой страшной — сила прикладывалась непосредственно к душе, которая по тем или иным причинам была вынуждена скитаться по миру, ожидая отправки на круг перерождения.

— Прошу прощения, — допив, сказала Гру. — Мне тяжело видеть их...

— Твоими пациентами? — закончила за нее Ри. — А ведь некоторые из них, возможно, и были ими когда-то. Впрочем... Тебе не за что извиняться — это не твоя область.

Больше обсуждать было нечего, и они вернулись к еде, а покончив с нею — придвинулись к единственному окну, глядя на город. Читать сейчас не хотелось, поэтому обе смотрели на открывающийся внизу вид и ждали, погрузившись в полудрему. Но при этом острые драконьи взгляды выхватывали и фигурки передвигающихся по крышам трубочистов, и мелькающих на улицах людей. В таком состоянии мир становился похож на скоротечный сон, и солнце, медленно ползущее по небу, словно ускоряло свой ход. Поглощенная еда расходилась по телам, укрепляя мышцы и даря столь необходимую сейчас силу.

Когда поднимающиеся над городом дымы стали напоминать темный рисунок вен на кроваво-красном небе, внизу показались колонны идущих с улицы Гнутой подковы полицейских. Комиссар Харм взялся за дело, и сейчас где-то там марширует по улицам констебль Мор и другие знакомые драконицам полицейские. А их самих ждала встреча с потомком сира Тибая, вполне возможно, имевшим над ними большую власть.

— Там, в Управлении, нас может ждать смерть, — Ри смотрела на закатное небо. — И, боюсь, у нас не будет иной возможности поговорить напоследок.

— Скорее всего, — откликнулась Гру. — Я много видела смертей, а ты знаешь о ней даже больше меня. А разговоры... — черная драконица осеклась о чем-то задумавшись, и Ри с интересом покосилась на нее.

И нарушила молчание первой:

— А знаешь... Сир Тибай оставил нам лазейку. Даже не знаю, любить его за это или ненавидеть.

— То есть? — не совсем поняла Гру.

Белая драконица привалившись к ней боком и, наклонившись к уху, так, что кончик носа коснулся кожи, шепнула:

— На наших крыльях написано, что одна может снять с другой эти цепи, и клятвы исчезнут... Смотри... — она прислонила свое крыло к стеклу, и на просвет, дополняемые сосудами и венами, некоторые слова немного изменили смысл.

Гру внимательно глядела на это. Она не стала расправлять крыло, зная, что клятвы одинаковы, лишь сказала:

— Но сейчас мы скованы узами долга. Ведь, сняв цепи в момент неустраненной опасности, мы можем повторить судьбу сира Тибая.

Ри медленно кивнула ей, и бубенцы несильно звякнули. Убрав крыло, она устроилась уютнее и почувствовала, как Гру, расслабившись, тоже привалилась к ней. Было тепло и неожиданно совершенно спокойно.

— Так значит, если одна из нас умрет... Вторая навечно останется в рабстве? — спросила Гру.

— По-моему, вся моя работа отлично доказывает, что смерть — это далеко не конец, — ответила Ри. — Мы сможем снять их и тогда. И это так же освободит от всех клятв... Но дальше будет уже не так весело.

Гру тихо рыкнула, чувствуя смятение. Совсем недавно вся ее жизнь, все, что ее наполняло, было крайне просто и понятно. Перед ней был старый враг, и во снах она не раз представляла, как убивает ее, раздирая на части, а потом... Что потом, она сама не знала. И вот неожиданно оказалось, что все это может исчезнуть. Навсегда. И клятвы. И вражда.

Она положила свою лапу на лапу Ри.

— Знаешь... Я тебя все-таки ненавижу.

— О? — белая драконица с любопытством навострила уши, а черная медленно продолжила:

— Если бы ты это узнала раньше. Хоть ненамного. Столетия...

— Голубь, — неожиданно сказала Ри.

Гру глубоко вдохнула и выдохнула. Любовь белой драконицы к загадкам временами раздражала.

— Продолжай, — потребовала она.

— Я уснула на крыше. А тупая птица начала курлыкать и танцевать перед голубкой, — пояснила Ри. — Я отогнала его крылом и увидела текст клятвы на просвет. Это было вчера.

Гру зарычала, а может быть, засмеялась, чувствуя как злость, боль и радость смешались, придя одновременно. Ри ласково прижимала ее к своему боку, давая прийти в себя. Наконец Гру отпустило, и она тихо выдохнула:

— Но та, что снимет последней, и не попытается убить вторую... Она ведь нарушит клятву?

— Если только вторая не успеет стянуть цепи до того, как ее убьют. Ну или убьет сама.

В маленьком закутке воцарилось молчание. Ри поглаживала крылом бок Гру, а та машинально перебирала пальцы на ее лапе, думая о чем-то своем. Впервые за многие годы им было страшно. Впервые за долгие годы перед ними маячил реальный выход.

Ветер донес до окна и швырнул в него шум, крики и полицейские свистки. Человеческие уши вряд ли бы различили эти звуки в монотонном вое: ветер всегда бился в окна с этой стороны, разгоняясь над провалом Гайсона. Но драконицы знали: полицейские принялись за дело. А значит, пора и им.

Встав они, они пошли к выходу. Что ж. Их путь лежал на улицу Обрывков, туда, где должна была, так или иначе, решиться их судьба — и судьба города в целом. Не прощаясь с проводившей их взглядом Румой, драконицы покинули «Кость и Книгу» и, оказавшись на улице, мощно оттолкнулись от мостовой. Захлопали исчерченные знаками крылья, Ри с Гру не сговариваясь, сделали круг над улицей Красных лент, на всякий случай стараясь запомнить столь родное им заведение — и полетели в сторону маячивших шпилей Архива, вернее к стоящему подле него Управлению. Сомнительно, чтобы малефик умел летать.

Солнце почти село, на небе зажигались первые звезды и, словно отвечая им, внизу зажигались фонари носящихся по улицам полицейских. У них была масса работы. Пролетая мимо, драконицы пару раз даже слышали отдаленные выстрелы, но это их не волновало. Тибаю стоило очиститься хотя бы от тех, кто почитал его стражей своими личными врагами.

На сей раз, подлетая к зданию, драконицы не стали приземляться на улице, опустившись на крышу Управления. Внизу они могли спугнуть малефика, а здесь среди древних тайн и защитных заклятий, черная и белая тени были заметны разве что такому же обретшему крылья. Рассмотреть их с других крыш тоже не получилось бы, хотя бы из-за высоты здания Управления. Разве что малефик решит зачем-то прыгать на него со здания Архива, но драконицы полагали это маловероятным: расшибется же. Зато в чем они точно были уверены — так это в том, что Нап Дэ Туд сейчас внизу. Он помнил судьбу сира Фэра и вряд ли желал такого для семьи Тудов, а потому — готовился к встрече на рабочем месте. Ри и Гру не мешали ему, но и помогать не желали. За мэром хватало грехов.

Им некуда было спешить: даже если малефику удастся пробраться незамеченным, обе были уверенны — шум схватки выдаст противника. А уж примчатся к месту событий они всяко быстрее снующих на окраине полицейских.

Замерев, будто статуи, драконицы сидели, прислушиваясь к происходящему. Город гудел как растревоженный улей. Полицейские, сами того не ожидая, вскрыли массу мерзких тайн, с последствиями которых потребуется разбираться позже. Где-то виднелись зарева пожаров — оттуда слышались крики. Где-то в районе порта уже всерьез шла перестрелка. Но не это привлекло внимание навостривших уши дракониц. Совсем не это.

Отравленным комком злобы по улице шествовал явившийся малефик.

Вокруг него распространялись волны боли и смерти. Оставалось только догадываться, сколько невинных погибло по пути сюда — и сколько погибнет еще. Но Ри с Гру ничего не могли сделать. Все оружие дракониц — зубы и когти. Вся их магия — слишком слаба. Драконьего пламени не хватило бы на такой комок злости. Поэтому они лежали бок о бок, чувствуя спокойное дыхание друг друга, и ждали.

Они не шевельнулись, даже тогда, когда около входа Управления послышались звуки боя и удары оружия, а потом — предсмертные крики почетной стражи. Они не пошевелились, даже тогда, когда река умертвий ворвалась внутрь, сминая последнюю оборону и убивая всех попавшихся им на пути. Это все было неважно. Лишь когда они поняли, что малефик лично вошел в зал к сражающимся рыцарям, драконицы встали и спрыгнули с крыши, парой взмахов крыльев остановив падение.

Ни одно из стоящих на улице умертвий не посмело атаковать их. И, к своему облегчению, Ри не увидела в этом воинстве ни одной полицейской формы. Видимо, не повезло какой-то из небогатых улочек подле района Сетей, где селились ростовщики и клерки. Она узнавала типичные для них одежды и амулеты.

Но это не имело значения.

Умертвия, расступившиеся, чтобы дать драконицам место для посадки, точно так же расступились перед ними, пропуская к входу. Мертвые почетные стражи, как и при жизни, почтительно распахнули остатки сломанных дверей. Драконицы, не обращая на них внимания, бок о бок вошли в здание Управления, отметив, что ни Почта, ни Архив не пострадали. Это радовало. Ри любила почтальонов. Гру уважала преданных своему делу архивариусов.

Драконицы шли мимо без дела стоящих умертвий, мертвые почетные стражи распахивали двери за дверями, пока наконец они не шагнули в зал. Рыцари в полном составе со сломанными руками, не способными более держать оружие, стояли около стены, на них бездумно пялились умертвия. Мэра держал сразу десяток.

Но не это было важно для дракониц. Для них был важен мужчина в костюме зельевара. Он стоял спиной к дверям и лицом к широкому окну, судя по всему, разглядывая свой трофей.

— Полицейские ускорили мои действия, — заметил он, когда когти дракониц клацнули по полу возле обломков опрокинутого стола. — Это стоило многим жизней. Это плохо. Хочу править живыми.

— Пока вы не имеете на это права, сир, — вежливо заметила Ри.

Мужчина медленно повернулся к ней — и на секунду Ри показалось, что сир Тибай ожил. Мужчина ухмыльнулся.

— Ты еще жива лишь потому, что помнишь моего деда, — сказал он, указав на ее бубенцы. — И судя по всему, знаешь, как дать мне мое право?

— Да, — кивнула Ри. — Вассальная присяга. Но, чтобы принести ее вам, вы должны принять на себя все те клятвы, что давал сир Тибай.

Умертвия недовольно заревели, чувствуя раздражение хозяина, но он быстро взял себя в руки, и мертвецы снова застыли истуканами. Откинув в сторону плащ, малефик достал из ножен длинный, так хорошо знакомый обеим драконицам меч и указал им в сторону Ри.

— Если я услышу хоть слово лжи — ты умрешь... Ри. Тюремщица, — специально сделав большие паузы между словами, сказал он. — Ты поняла?

— Мы поклялись служить сиру Тибаю — и лишь потом городу, — холодно ответила белая драконица. — И если я нарушу клятвы, я умру куда раньше. Как, впрочем, и она.

Она кивнула в сторону Гру, и черная драконица почтительно поклонилась стоящему перед ними малефику. Он, губящий чужие судьбы через связь со своей собственной, с интересом смотрел на них. Он знал: врать они не могли.

— Твари! — закричал Нап, пытаясь вывернуться из мертвых рук.

— Тебе предстоит извиниться перед ними, — покачал головой малефик. — Сейчас эти драконицы связаны клятвами покрепче, чем ты... Впрочем, такому дураку это не понять. Тогда пойми другое: если я услышу хоть одно лишнее слово — ты умрешь. Понял?

Умертвия на всякий случай встряхнули мэра так, что у того клацнули зубы.

— Понял, — просипел он.

— Я рад этому, сир Нап Дэ Туд. А теперь, если позволите, я поговорю с нашими гостьями, — он снова развернулся к драконицам и требовательно спросил: — В чем состоит ритуал? Каков его смысл? Отвечайте!

— Чтобы властвовать над нами, вам предстоит испить нашей смешанной крови, отданной добровольно, — ответила Ри. — После этого вам нужно провозгласить себя сиром Тибаем и объявить, что вы принимаете на себя все его права и обязанности. В этот же момент вы станете равным ему, и город станет всецело вашим.

Дослушав Ри, он повернулся к Гру, указав на нее мечом, после чего спросил:

— Это правда? И в чем тут подвох? Неужели лишь в том, кровь должна быть отдана добровольно?

— Да. В ином случае, даже если вы убьете хоть все население города — это место не примет вас, — чуть развела крыльями Гру. — И лишь поклявшись принять все обязательства сира Тибая, вы сможете подчинить город, потому что вассальная клятва состоит из двух частей. Первая есть то, что обещает вассал. Второе — то, что обещает его повелитель.

Малефик медленно кивнул. Он знал это. Мертвецы зашевелились, по цепочке передав большой кубок.

— Если вы не сделаете этого, я на ваших глазах убью здесь всех и каждого. От младенцев до глубоких стариков. Впрочем вы это и так знаете, раз прилетели сюда. Спасали жизни своих любимых полицейских?

— Да, сир, — кивнула Ри. — Они будут полезны этому городу, если выживут. Не нужно убивать их, сир.

Малефик довольно хмыкнул, и умертвие вручило драконице кубок.

— Тогда не заставляй меня ждать, — потребовал он. — В ином случае, я могу передумать.

— Хорошо, сир. Сейчас.

Прокусив острием клыка чешую, Ри подняла прокушенную лапу над кубком, наполняя его. Когда тот наполнился до половины, умертвие подошло к Гру, не реагируя на зализывающую лапу драконицу. Сейчас его не волновала кровь — воля хозяина была слишком сильна. Гру повторила жест. Теперь в кубке была кровь обеих дракониц, и умертвие поднесло кубок расслабленно опустившему клинок малефику.

Взяв его, он усмехнулся, глядя, как залечившая свою лапу Гру помогает Ри, и приложился к кубку, делая долгий глоток. Потом совершенно другим, ставшим сильнее и гулче голосом произнес:

— Я есть сир Тибай! Этот город подвластен мне, — он замолчал и посмотрел на дракониц. — А вас объявляю своими вассалами.

— Мы клянемся служить вам, сир Тибай, — хором сказали драконицы и растянулись по полу в глубоких поклонах. — И нет вашего приказа, который мы не постарались бы исполнить в меру своих сил.

Малефик засмеялся. Он чувствовал, как его переполняет мощь. Он видел все тайны города. Видел прячущихся жителей, бегущих к Управлению полицейских. Видел глубины здания Почты и вершины шпилей Архива. Видел топки фабрики и колокол, затонувший в порту. Он видел даже жителей Острого Клыка. Он владел всем. Он был всем. И прежде, чем он успел что-то сделать, он понял, что его оплела не только мантия силы, но и множество каменных рук, лезущих из пола. И прежде, чем он успел что-то сказать, множество ладоней заткнули ему рот, утаскивая в ставший неожиданно податливым пол.

Ведь он взял на себя не только всю ту власть, которой владел его предок, но и висящее на сире Тибае проклятие.

Всего через несколько секунд все было кончено. Освободившиеся от магических оков умертивия стали валиться на пол — содержащиеся в них духи убитых не имели на земле своих дел, лишь те, которыми их обязал поднявший малефик. И вот выжившие уже стояли среди окровавленных трупов, а перед драконицами поднимался на ноги ошарашенный мэр.

— Все... Кончено? — неуверенно спросил он. — Малефик мертв?

— Да, сир, — холодно ответила Ри. — Он повторил судьбу своего предка.

Выдохнув, сир Нап набрал в грудь воздуха и повернулся к оставшимся за его спиной рыцарям, радостно заявив:

— Город в безопасности, благородные сиры! Кажется, на сегодня дела у нас окончены.

— Еще нет, — медленно возразила Гру. — Осталось лишь одно неоконченное дело.

И, не дожидаясь вопросов удивленно вскинувшего брови сира Нап Дэ Туда, она подошла к Ри и на глазах ошеломленных рыцарей стянула с ее хвоста ремень с бубенцами. Жалобно звякнув, они упали на пол. После чего Ри так же молча сняла колокольчик с шеи Гру, и он, тренькнув не менее жалобно, упал вслед за бубенцами. Гру повернулась к ней хвостом, и второй колокольчик был снят с ее хвоста. И тут же знаки на крыльях Гру пропали — и Ри метнулась вперед, оскалив зубы. Но ожидавшая этого Гру сама прыгнула вперед и побежала по залу.

Оттолкнувшись от стены всеми лапами, Гру спиной вперед полетела на преследовавшую ее Ри, и вместе с ней упала на пол. Стол для заседаний с хрустом развалился пополам, лавка, задетая хвостами, отлетела к стене. От удара из груди Ри выбило воздух, но несмотря на это, она всадила в брюхо Гру острые когти, готовясь выпустить внутренности. Гру успела схватиться за бубенцы и с силой дернула их, срывая с шеи белой драконицы.

Ри остановилась. Знаки на ее крыльях тоже пропали.

Драконицы лежали среди разлетевшихся, затоптанных бумаг и обломков дерева, испачканные своей и чужой кровью, и тяжело дышали. Ни мэр, ни рыцари не решались подойти к ним.

Наконец Ри медленно вытащила когти из ран и обняла Гру, а та устало лизнула ее в нос. Сейчас их обеих била крупная дрожь. Древние клятвы наконец-то спали, и старый враг для каждой стала, пожалуй, самой близкой в этом городе.

— Что здесь происходит? — наконец решился подать голос мэр. — Почему вы сняли ваши атрибуты?!

— Потому что мы теперь свободны, — подняв голову, ответила Ри. — Больше мы не принадлежим Тибаю.

По рядам рыцарей прошелся ропот, а драконицы неохотно поднялись из обломков. Раскрасневшийся Нап Дэ Туд пялился на них, а потом заорал:

— Вы хоть понимаете, что без связи с этим местом ни у кого нет над ним власти?! Вы! Вы все предали ради собственной свободы!

— Вы полагаете, что свобода — это тот дар, который можно принести? — тихо спросила Гру. — Ради города?

Сир Нап с ненавистью посмотрел на них и заорал снова, потрясая кулаком:

— Да! И если бы я мог — я бы сделал этот дар!.. Ваша трусость останется в веках!

— Все слышали? — уточнила Ри. — Это важно.

Рыцари закивали, послышались отдельные слова подтверждения. Не медля более, драконицы кинулись на мэра, срывая с него одежду. Сир Нап Дэ Туд позорно верещал, боясь даже шевельнуться. Впрочем, если бы он знал, что они задумали — криков было бы еще больше. Возможно, ему бы даже повезло умереть от когтей дракониц до того, как они воплотили задуманное.

— Вы мэр города Тибай, — сказала Ри и застегнула свои бубенцы с хвоста на его левой ляжке. — Вы будете иметь здесь власть над мертвыми...

— Вы мэр города Тибай, — сказала Гру и застегнула свой колокольчик с хвоста на его правой ляжке. — Вы будете иметь право исцелять в этом городе.

Сир Нап выпучил глаза — и заорал от неописуемой боли, от которой совсем недавно корчились на этом самом полу обе драконицы разом. Впрочем, ему боль досталась куда сильнее, потому что в его теле смешивались противоположные клятвы, и на его коже выжигались два текста одновременно.

— Вы мэр города Тибай, — продолжила Ри и просунула его ноги в сдернутые с шеи бубенцы, а потом подняла их выше, так, чтобы они опоясали живот — и остались там, словно приклеенные. — И вы имеете право ловить и освобождать проклятые души, заключая с ними договоры.

— Вы мэр города Тибай, — продолжила Гру и просунула его ноги в веревку с колокольчиком, снятым с ее шеи, и подняла его вверх так, чтобы веревка опоясала живот сира Напа и прилипла там. — И вы имеете право приказывать отступать болезням и зарастать ранам.

Голый сир Нам Дэ Туд остался лежать на полу. С двумя силами в одном теле, со свежевыжженными на бледной дряблой коже текстами клятвы, перемотанный чуждыми друг другу артефактами. Ри поморщилась: от пережитого мэр обгадился. Впрочем, и винить она его не могла.

— Мы наделили его полной властью после того как обезопасили город, — сказала она. — Мы вольны покинуть его навсегда, но мы можем и остаться здесь.

— Теперь мы свободны, но это не значит, что мы бросим вас, — продолжила Гру, обращаясь к шокированным рыцарям. — Не думаю, что сир Нап сразу справится со всем, что здесь творится.

Более ничего не говоря, драконицы направились к выходу. Оказавшись на улице, взлетели — и летели, пока не приземлились на улице Красных Лент, перед «Костью и Книгой».

— Ой, девочки, — только и сказала Рума, увидев их окровавленные бока. —

Что с вами случилось? Я слышала, в городе происходит что-то плохое?

— Ничего страшного, леди Рума, — откликнулась Ри. — У вас ведь сейчас мало посетителей?

Та задумчиво кивнула.

— Да. Едва в городе началось все это, большинство просто разбежались кто куда. А что?

— Не могли бы вы закрыть трактир до утра? — попросила Ри. — Нам с Гру надо о многом поговорить.

Некоторое время Рума колебалась, потом, решившись, выбралась из-за стойки и, не закрывая входных дверей, направилась куда-то в подсобку — а драконицы пошли в свой любимый закуток.

Сейчас там было темно. К счастью, небо было чистым, и взошедшая луна роняла на шкуры и книги квадрат света из окна. Но даже в этом свете было видно, что раны на теле Гру затянулись. Значит, все эти годы, пока они носили свои цепи, не прошли даром — и она все еще оставалась целительницей. И Ри неожиданно для себя поняла, что все еще чувствует свои силы тюремщицы мертвых. Слабее, нежели раньше, но они по-прежнему были с ней, не собираясь никуда уходить.

— Я тебя порядком помяла, — сказала Гру. — Ложись, это надо подлечить.

— Угу, — согласилась Ри и довольно растянулась на шкурах.

Горячие и теплые лапы черной драконицы скользили по ее ушибам и треснувшим от удара ребрам — и гудящая боль покидала тело. На этот раз совершенно ничего не смущаясь, Ри урчала, податливо изгибаясь и подставляя не охваченные целительной магией участки. Да и Гру лечила, улыбаясь и без злости наблюдая за ней. Наконец, с ранами было покончено, и она, дрожа, вытянулась рядом. Гру колотил озноб, и Ри обняла, согревая.

— Мы свободны. И даже если вернуться сюда на праздничный день, чтобы успокоить нежить — у нас есть почти целый сезон.

— И как мы его потратим? — с любопытством уточнила Гру, чувствуя скользящую по боку лапу. — Слетаем в Черный лес?

Ри невольно хмыкнул, не прекращая поглаживать. Ей нравилось ощущать под пальцами гладкую чешую — и било от радости и свободы. И она чувствовала, что то же самое испытывает Гру.

— Кажется, я не зря любила читать «Землеописания Гетлана», — неожиданно серьезно призналась она. — По ним можно судить о том, как изменился мир за эти столетия. О том, где мы можем найти своих сородичей.

— Он... Сильно изменился? — спросила Гру, и в ее голосе прозвучало что-то испуганно-детское. — Совсем?

Ри успокаивающе лизнула ее в нос и прижала к себе лапой.

— Он стал новым для нас, а значит, интересным. Много где живут драконы, даже больше, чем раньше, — из груди рвались все те слова, которые раньше ничего не значили. — Там много чудес и загадок.

— Ох и не поздоровится этому Гетлану, если все окажется не так, как ты думаешь, — многообещающе рыкнула Гру. — Расскажешь о том, что мы можем увидеть? Ночью-то все равно нет смысла лететь.

Ри тихо хихикнула, когда Гру лизнула ее в нос, подкрепляя свою просьбу. Сейчас, когда они стали свободны, мир пьянил. И пах, и играл самыми разными красками, даже ночью.

— Я расскажу... О крепостях и городах. О лесах и таинственных зверях, скрывающихся в их дебрях. Та война передвинула границы, изменила мир и людей. Убрала старое и выпустила на волю нечто новое. У нас будет целых два месяца, чтобы сделать самый первый вылет, убедившись, что все именно так — и собраться с силами перед следующим.

— А сколько у нас будет до рассвета? — неожиданно спросила Гру. — Я...

Она замялась, а Ри засмеялась.

Тибай в это время зализывал страшные раны. Где-то комиссар Харм командовал полицейскими, жгущими костры из трупов бывших умертвий. Ученики Ри вычищали следы проклятий малефика, а ученики Гру лечили покалеченных рыцарей и пытались помочь не приходящему в сознание сиру Напу Дэ Туду. Впрочем, смерть не грозила ему при всем его желании. В скором времени он начнет приходить в себя, на все более длительное время и все чаще. Где-то через неделю стоило ожидать первых осмысленных приказов.

Драконицы все это знали.

Как знали и то, что почтовые кареты несутся в направлении столицы, унося сведения о случившемся. Что летучие почтовые мыши несут их окраинным гарнизонам. Что жители, решившиеся выйти в эту ночь из домов, дежурят на своих улицах, готовые любой ценой защитить свои жилища.

Этому городу не было никакого дела до исполнивших свой долг дракониц. Зато у них было дело друг до друга. До утра, пока они не придут в себя и с первыми лучами не полетят над обновленным для них миром, любуясь, словно заводя с ним разговор.

Конечно, можно было лететь и при таинственном свете звезд и луны. Но сейчас им хотелось узнать все-все. И друг о друге, и о мире. И у них было достаточно времени и сил для этого.