Грязь (джен)

У Гэвина Рида кровь идёт носом, капает на грязный пол, пока его волосы сжимают крепко, тянут на себя. Рид скалится, готовится дорого продать свою жизнь — и похуй ему, что в комнате человек пять, а у Гэвина в кармане только нож. Рид сплёвывает, отряхивается, как собака, от всего дерьма, что ему уготовано, облизывает губы.

Во рту стоит привкус железа и проигрыша. Облажался, не справился, не сообразил вовремя — и теперь здесь, в этой блядской комнате с блядскими людьми, решившими поиграть в богов. Ну, блядь, усмехается Гэвин мысленно, запоздали вы на пару десятков лет, сейчас в богов играются другие люди с бейджиком и доступом к главному офису «Киберлайф».

Заломленные руки ноют, их крутит от боли, но Гэвин Рид молчит, просчитывая варианты побега. Он — блядский полицейский, дохрена лет на выездной работе и несколько — в армии, и если его решили сломать, то подавятся собственными соплями. Рид хмыкает, когда к нему подходят, садятся на корточки, не брезгуя.

— Гэвин Рид, — растягивая гласные, говорит ему главарь с таким смазливым личиком, что Гэвин невольно задумывается: сколько женщин за ночь ему дают? — Ты хотел найти убийцу детей, не так ли? — и смотрит так, будто Рид — грязь под его ногами, не достойная не то, что быть полицейским, — жить.

Гэвин не отвечает, даже башкой не мотает в знак того, что слушает. Главарь не тупой, сам поймёт, да и нужны ему эти речи лишь затем, чтобы покрасоваться: торопиться некуда. Никто Рида, кроме самого Рида, не спасёт — и это хреново, на самом деле хреново, Гэвин уже успел сожрать себя за своё желание вцепиться зубами в единственную зацепку.

Побежал проверять, будто один пашет, и хуй бы кто его остановил и сказал: Гэвин, не иди туда без команды. Или своего блядского андроида, раз уж заделался напарником, возьми — от Ричарда проку явно больше, чем от отобранного пистолета и ножа где-то далеко.

— Поздравляю, ты нашёл, — показательно хлопает в ладоши главарь, и у Гэвина возникает стойкое ощущение пиздеца и того, что он разговаривает со своим братом: у Элайджи такое же смазливое ебало и желание пафосно говорить любое слово. Элайджа, наверное, даже слово «ебаный» скажет так, словно это не мат из трущоб, за который Гэвина всегда ругала мать, а изысканное название алкоголя, стоящего как квартира Рида. — Но не спеши, — добавляет смазливый, переставая улыбаться и взмахивая руками.

Гэвин следит за его движениями, и стойкое ощущение начинает усиливаться. Гэвин задницей чует: что-то произойдёт, что-то, от чего у него точно поедет крыша и появится желание не спать дней десять. Чуйка у Рида работает дрянно: раз на раз не приходится. То выручает, то сажает той самой задницей в огромную лужу, как в этот вечер. С напарником чуйка обостряется — и всё.

Гэвин слышит чужие шаги и напрягается сильнее. Шаги маленькие, детские, чередующиеся с шагами размашистыми и тяжёлыми. Ещё один обмудок из шайки втягивает в комнату девочку в розовом платье, и Рид застывает в идиотской позе, а потом рвётся так, что его едва удерживают, прижимают щекой к полу, не давая разогнуться. Девочка в розовом платье глядит на него пустыми, неживыми глазами. Куколка из набора для малышни, послушная и красивая.

Элен Белроуз, пять лет, пропала четыре дня назад. Гэвин со сна может описать её внешность, родинки на лице, характер, друзей и мать, задёрганную, усталую мать с синяками и тремором рук. Мать хваталась за Рида, умоляла его найти дочь, но Гэвин лишь переглядывался с Ричардом: они оба знали, что вероятность успешного поиска стремится к нулю. Особенно с тем, что происходило на участке — с маньяком, похищающим детей. Когда Гэвину всучили это дело, он сразу понял: висяк.

Слишком уж идеально провернуто похищение, слишком уж чисто сделано убийство — это определил уже Ричард, когда они нашли первую жертву, Минни Кроксби, пять лет, вышла на улицу и не вернулась. Сняли буквально со двора, соседи ничего не видели. А может, и видели, да Гэвину Риду запрещали выколачивать показания из людей. Ричарду — тоже.

Они бились над делом два месяца, а дети продолжали пропадать и всплывать маленькими изнасилованными трупиками на различных концах Детройта. Вместе с пакетиками. Эти пакетики снились Риду в кошмарах, когда он засыпал на рабочем столе, уткнувшись лбом куда-то в распечатанные дела. И никому не всрались эти бумажки, но Гэвину трудиться так было легче — и быстрее.

В пакетиках лежали аккуратно отрезанные пальцы с раскрашенными детскими ногтями — и заколочки. Гэвин, увидев эту срань, тогда потянулся за сигаретой и пробурчал: «Ебаная тварь», потому как заколочки были такой насмешкой и такой неуместностью, что Рид кривился и искал между ними связь.

Они тогда много чего вместе проработали с Ричардом, Коннором, Тиной и Беном, но чёрта с два нашли. Это Риду просто повезло сегодня вечером обнаружить зацепку — и сразу помчаться её проверять. Мозгов-то нет и никогда не водилось, зато гнева на этих ублюдков — хоть отбавляй, и гнев погнал его вперёд, как великолепный стимул. Гэвин только и успел, что сунуть табельное в кобуру и скинуть значок. В участке в одиннадцать ночи Рид не встретил никого — а Ричарда он сам отправил домой, к кошке. Оставалось-то всего ничего доделать, без андроидов справился бы. Ага. Справился.

— Я бы очень не советовал вам, Гэвин Рид, двигаться, — главарь хлопает Рида по макушке, как хорошего пёсика, и Гэвин, извернувшись, вцепляется зубами в его руку.

Главарь отскакивает, шипя и моментально краснея — некрасивыми пятнами, будто у него аллергия. Рида прикладывают лбом о бетон — чтоб не зарывался, но Риду похрен: он довольствуется искривлённым личиком главаря. Башка кружится, однако кружится некритично — в случае чего Гэвин точно порешает этих мудаков.

— И поступать так — тоже, — смазливый кивает кому-то и показывает Риду переданный нож. Длинный и острый, с художественно вырезанной рукояткой. Красиво. Красиво, но Гэвин планирует вытащить отсюда и себя, и девочку. Она-то явно не заслужила такого. Рид, может, и заслужил вот так сдохнуть за все свои ублюдочные поступки. Элен — нет.

Главарь шагает к девочке, поднимает её вялое запястье. Кто-то Элен покрасил ногти в весёлый оранжевый цвет, и Рид легко представляет, как смазливый собственноручно малюет кисточкой очередной свой «шедевр».

— Не беспокойтесь, Гэвин Рид, — Рида от своего имени, произнесённого этим мерзким голосом, уже тошнит. — Ей не будет больно. Она даже не испугается, правда, милая? — главарь смеётся, и смех его застревает где-то в потолке этого обшарпанного здания. — Не сопротивляйтесь, Гэвин Рид, иначе у меня дрогнет рука — и милая Элен пострадает.

Куда уж сильнее, рычит про себя Рид, сжимая зубы. Девочка прикрывает глаза, и Гэвину кажется, что она вот-вот упадёт — настолько Элен бледна и прозрачна. Её и ветром бы снесло, думает Рид, и агрессия напополам с яростью клокочет у него где-то в горле. Главарь перебирает её пальцы, гладит их остриём ножа, царапая кожу, а Элен из-под опущенных ресниц смотрит на Рида.

Гэвин от этого взгляда ещё сильнее хочет каждому из ублюдков порвать глотку. Но не может. Не может, потому что помимо Элен за ним следит и смазливый, ухмыляется сладко-сладко, перекатывая нож. Гэвину от бессилия хочется выть.

Эта тварь играет с ним как кошка с мышкой, заставляет прогнуться, подчиниться ради пяти минут целостности Элен, ради эфемерной надежды на то, что получится выбраться и нахуй здесь всех перестрелять отобранным пистолетом. Главарь втягивает воздух удовлетворённо, и Рид с удивлением замечает: у смазливого стоит. Член натягивает брюки, и главарю вряд ли удобно.

Гэвин прищуривается, и в голове у него множество мыслей. Они наскакивают друг на друга, мешают мыслить трезво — и какое тут вообще трезво-то, блядь, — отвлекают. Рид боится, что смазливый тронет девочку. Прямо здесь тронет, окончательно доломав, причинив боль. Гэвин дышит тяжело, и у него остаётся одна мысль: «Сука».

Но смазливый отпускает Элен, перемещается неимоверно быстро к Риду, и где-то за страхом, гневом и бессилием Гэвин злорадствует. А потом главарь прикасается костяшками к повреждённой щеке Рида.

— Пора бы вам отплатить мне за раскрытие моей же личности, — ласково говорит главарь, и это «ласково» скорее похоже на липкую пассивную агрессию.

Гэвин знает: если эта скотина попытается всунуть свой недохуй ему в рот, Рид этот недохуй откусит и выплюнет. И посмотрит, как смазливому станет хорошо. Очень хорошо. Неземное наслаждение от Гэвина Рида.

Главарь подушечками пальцев проводит по шраму Рида, а Гэвин глядит на девочку в розовом платье и белых лакированных туфельках. Белые туфельки, которые мать Элен купила ей на День Рождения. Рид слишком много информации помнит из этих дел. Хрен ему это сейчас поможет, конечно.

Главарь поднимается, обходит его, расстёгивая ширинку — Гэвин всем телом ощущает этот вжик и готовится к атаке, — но внизу раздаётся шум — и смазливый замирает, прислушиваясь, а вместе с ним прислушиваются и его прихлебатели. Гэвина сильнее вдавливают в пол, чтобы молчал и не дёргался. Только это так не действует.

В проход без двери первым вламывается Ричард с рожей, достойной грабителей из подворотни, затем почему-то Коннор, а потом комната превращается в место драки с аккомпанементом огнестрельного. Бугаю, державшему Гэвина, сносит башку пулей, и Рид, освободившись, бросается через всю комнату к Элен, которую утаскивают куда подальше. Гэвин вырубает двух обмудков, пытающихся его заломать, и вырывается в коридор, догоняя.

Мудак вступает в драку, старается его придушить, но Рид в конце концов получает возможность использовать нож — и ублюдок падает, а Гэвин отключает его ударом. И чувствует себя совсем немного отомщённым. Девочка в розовом платье стоит у стены, широко раскрытыми глазами глядя на всё, и Рид осторожно вынимает нож из чужого бедра и прячет его, вставая так, чтобы Элен ничего не видела.

— Эй, — Гэвин хрипит, потирая шею. Останутся синяки. — Ты как?

И тут же мысленно даёт себе по башке за дебильный вопрос. Элен не отступает, когда Рид подходит ближе и протягивает относительно чистую ладонь, лишь вдыхает шумно. В её взгляде до сих пор плещется пустота, но теперь к ней прибавляется осознанность. Слабая-слабая.

Гэвин берёт девочку за руку и ведёт вниз. На чём-то же спасательная команда приехала, а Элен сейчас не помешает по крайней мере тепло и отсутствие ублюдков рядом. Себя Рид не считает.

Ричард и Коннор возвращаются спустя пару попсовых песен, на которые Гэвин натыкается по радио. После них в здание заходит полиция, натягивает ленты, начинает работу. Гэвин, нахохлившись, сидит на заднем сиденье машины. Элен он сдал скорой помощи — и в данный момент смотрит туда, куда уехала карета.

— Больше детей не обнаружено, — отчитывается Коннор, забираясь в машину за руль. Гэвин бы напомнил, что это его машина, а блядские андроиды охренели, но сам понимает: в данный момент он не способен водить от слова «совсем».

Ричард залезает к Гэвину на заднее сиденье, и Рид почти готов терпеть ядовитые лекции о неимении мозга у конкретного полицейского. Потом к этим лекциям добавится голос Коннора, с утра — Фаулера и Тины (или всего участка сразу), и Рид сойдёт с ума, заполняя отчёты и разбирая архивы. Или сойдёт с ума от понижения зарплаты — он ещё не решил.

— Это было неразумно, — Ричард пододвигается ближе, блестит зло светлыми глазами. — Вам неимоверно повезло, что я заметил ваше отсутствие… Вам необходимо наконец научиться думать, детектив Рид… Вы…

Гэвин его не слушает.

Он глядит на руку, которую Элен легко тронула, когда её уводили в карету.

На ладони всё ещё ощущается прикосновение детских пальцев.