Арабеска (джен)

Арабские украшения массивные и очень яркие. Многие сочли бы подходящим слово «вычурные», но женщина, долгие годы слывшая эталоном элегантности в высшем свете Рио-де-Жанейро, придерживалась иного мнения. Просто все дело в соотношении одежды и аксессуаров, прически и макияжа — в общем, того, что создает образ.

Парадоксально, но арабское литье, да и весь их позолоченный, блестящий, надушенный и многослойный мир плохо сочетаются с карнавальным, солнечным, бессонным Рио. По крайней мере, в своем естественном проявлении. Как алмазу требуется тщательная огранка, чтобы превратиться в неповторимый бриллиант, так и воплощенному в металл, шелка и перья урагану чувств и чувственности не обойтись без твердого, порой режущего до крови станка даже не разума — мудрости. Той, что приходит лишь с годами и опытом, — да и то не ко всем.

Маиза давно не покупала себе украшений. Можно было бы отговориться, мол, нет необходимости: от прошлой жизни ей и так остался целый ювелирный торговый центр, способный удовлетворить и самого понимающего покупателя. Однако дело было в другом. Она дала себе слово не забывать о собственных нуждах, желаниях, стремлениях, — и в ней неожиданно воскресла девочка, больше всего ценившая в вещах то, что с ними связано. А салоны украшений вызывали не самые приятные воспоминания.

В Рио до сих пор не появилось ювелирного магазина, где ее бы не привечали, как постоянного и любимого клиента. И все приятельницы до сих пор помнили: хочешь купить идеально подходящую к тому или иному случаю безделушку — посоветуйся с Маизой. Тони находил это забавным.

— Я начинаю подозревать, что ты просто не доверяешь мужскому вкусу, — смеялся он, поднося к губам пальцы, украшенные простеньким, почти незаметным колечком — подарком отца на совершеннолетие. — Не то чтобы у тебя не было оснований. Или это просто проявление стремления к независимости?

— Хорошая версия. Только, боюсь, излишне для меня лестная.

— Ты часто носишь это колье, — заметил Тони как-то вечером, когда они вернулись с праздника в доме Леонидаса Ферраса. — Но готов поспорить, его ты покупала не сама. Мне нужно волноваться?

В первый момент у Маизы перехватило дыхание: он понимал ее настолько, чтобы догадаться о такой нетривиальной мелочи. Ведь это арабское литье и в самом деле было для нее слишком ярким. И только потом она осознала смысл заданного вроде бы в шутку вопроса.

— Ну что ты. Это действительно подарок, но… — Маиза запнулась. Она только теперь до конца поняла, что он прав. Она действительно бессознательно выбирала для многих вечеров простые, скромные платья, к которым подходило это массивное колье — первый подарок пусть не любящего, но откровенно и подкупающе чувственно заинтересованного мужчины. Все остальные ее украшения, кроме оставшихся с юности слишком простеньких безделушек да подарков все того же Саида и Иветти, хранили почти осязаемый налет довольно едкого пепла.

— Царь Мидас превращал все, к чему прикасался, в золото, — начала она довольно расплывчато. Не потому, что стремилась скрыть — просто все еще не хватало слов. — Но это принесло ему одни беды. Я превращала свои слезы в бриллианты. Долго. Слишком долго. А это — подарок. Просто — подарок.

— Хм-м-м, — Тони кивнул довольно небрежно, и Маиза улыбнулась. Она любила в нем это: почти безразличный кивок, а через час, или день, или минуту он повторяет услышанные полубессмысленные слова, которые будто бы пропустил мимо ушей, и ты понимаешь: он действительно слушал. Именно так было в их вторую встречу. — Что ж, это позволяет мне надеяться.

— Тони! — воскликнула Маиза, не зная, то ли смеяться, то ли сердиться. — Когда ты успел стать таким ревнивым?

Он приложил пальцы правой руки к ее губам, упреждая следующую фразу, а левой достал из сумки плоский черный футляр:

— Это позволяет мне надеяться, что я не слишком оплошал с подарком.