Глухой по собственному желанию (джен)

Бумаги полетели на пол, и я раздраженно стукнул ручкой по столу. Плевать. Завтра. Уже на подходе к выходу я столкнулся с демоном. Тот окинул взглядом бумаги. Я кивком указал ему на них и спрятал ухмылку. Надолго не задержится, но все же… Уже в спальне я позволил переодеть меня.

— Господин.

Я же говорил! Сморщился от звуков голоса, потревоживших мою тишину. Демон под моим недовольным взглядом поджал губы, но продолжил:

— Господин, что желаете на завтрак?

«На твое усмотрение. Мне приказать не использовать голос?»

Вздохнув, демон ответил:

— Это противоречит условиям контракта. Мне нужен способ общения с вами.

«Отвечай мысленно! Почему я должен продумывать такие глупости?»

«Да, господин».

Удовлетворенно фыркнув, я приподнял ногу выше. Пусть заканчивает.

«Сведи и это к минимуму».

«Да, господин».

Я улегся.

«Уйди».

Демон молча поклонился, исчезая за хлопнувшей дверью. Беззвучно хлопнувшей. Один голос демона — раздражитель моей тишины. Впрочем, я рад. Звуки лишали меня силы. Теперь у меня был демон, была месть и я был жив. Что-то еще? Вполне достаточно.

Я проснулся с криком. Он эхом звучал в моем сне, из которого я с трудом вырвался. Клетка, раны, крики. Кажется, я ненавидел сны. Кому-то они проносили отдых, мои же наполняли мир ненавистными звуками. Я вновь слышал, и это было самым огромным проклятьем. Раздраженно передернув плечами, уселся в постели. И где носило этого дворецкого? Обычно, стоило открыть глаза, он уже маячил у постели.

«Себастьян!»

Что за балаган? Он же слышал, что я кричал. Или это новое развлечение для него?

Впрочем, разозлиться окончательно я не успел, ибо демон был здесь и переставлял со столика поднос на кровать. Завтрак проходил в молчании, демон лишь придвигал мне поднос с корреспонденцией, но я жестом потребовал отнести ее в кабинет. Кажется, сегодня опять день бумаг. Из-под свежей газеты выгладывало несколько незнакомых писем и конверт с гербом моей компании. Дворецкий был сегодня на редкость молчалив. Хм… Неужели нужно было лишь прикрикнуть? До этого он раз за разом действовал мне на нервы… Впрочем, мне же лучше.

Весь день я наслаждался неспешным ходом мыслей, не прерываем ничьим голосом — Себастьян выполнял все молча, предугадывая действия и приказы. А сразу так нельзя было?

Конверт от совладельцев фабрики я оставил напоследок. Именно бумаги по делам компании я разбросал вчера. Казалось, что эти ученые мужи видели своей целью завалить меня бумажной волокитой, не давая ни грамма информации о нынешнем положении дел. Разрезав конверт, я вчитался в строки письма. Состоится общее собрание… По делам расширения сети… Завтра вечером… Просим прибыть для дальнейшего обсуждения возможностей. Ха. То есть, как дело доходило до выбора, права их ограничивались, так как владельцем большей части акций являлся я.

Настроение стремительно поднялось. Неплохо, неплохо. Надо освободить завтрашний вечер и сказать Себастьяну, чтоб подготовил костюм.

В здание компании я заходил уверенным шагом, крепко сжимая набалдашник трости в руке. За мной, на расстоянии шага — дворецкий, не проронивший почти за двое суток ни слова. Кажется, за столь прошедшее после вызова время жизнь начала налаживаться.

Мне отвели место во главе стола. Я притянул к себе бумагу, готовясь излагать свои мысли. Однако стоило последнему из заседателей занять свое место, все изменилось. Все аккуратно бросаемые исподтишка на него взгляды мгновенно приковались к небольшому, грузному мужчине. Я сидел, щурясь и пытаясь уловить по обрывкам слов, что они говорили. Какие-то слова по губам я понимал, но разговор шел слишком быстро. Тем временем у них началось голосование. Про меня все так же не вспомнили, и в груди темной волной начала подниматься злость. Я здесь в качестве украшения? Бесполезная безделушка? Ничего, что я могу наложить право вето на любое их решение? Да, пока я ребенок, но это существенно затормозит их процесс… У них не хватило ума даже создать видимость уважения? Пальцы судорожно сжали трость.

Я вновь поднял глаза, пытаясь вникнуть в суть спора. Даже перечень вопросов не предоставили! И это процветающая компания?

Придвинув бумаги, я коротко изложил все мысли, что успел придумать за последние два дня. Что стоило расширить сеть сладостей, и, возможно, добавить детской одежды. Сладости всегда в спросе, а линию одежды запустила наша конкурирующая компания. Я один озаботился просмотром сводок? К тому же… Я ж ребенок! Эту фразу они повторяли столько раз, надеясь, что я не вижу.

А ребенку виднее. Мнения моего только не удосужились спросить. Видимо, им забавно было смотреть, как я кручу головой, не понимая, что происходит. Почерк неровный от нахлынувшей злости. Внизу поставил размашистую подпись: «Владелец компании Граф Сиэль Фантомхайв». Листок заскользил в центр стола, обрывая оживленный спор. Изумленные взгляды скрестились на мне, но я уже ухожу. Без моего решающего голоса они не смогут продвинуть план, так что придется созывать всех еще раз.

Обуреваемый своими мыслями, я вылетел из здания и свернул в проулок. Как можно быть настолько невнимательными? Так относиться ко мне? Какое право они имели на это? Умные ведь люди — и столь явное пренебрежение! Еле заметно дернув подбородком, я сощурился, пытаясь понять, как мне поступить дальше. Остановился я, только наткнувшись на стену. Где я? Темная улочка, разводы грязи под ногами. Как я сюда попал? Почему демон не остановил, и где он? Я шарил глазами по окружающему пространству, но знакомой фигуры нигде не видел. Какого черта? Я в неблагоприятном районе, где, в лучшем случае, ограбят, а в худшем — убьют. Волной накатил страх. Я не помнил, как попал сюда. Но я точно знал, что мне здесь не место.

«Себастьян!»

Тишина. Впервые она начала меня напрягать, я шагнул ближе к стене, упираясь в нее спиной. Кажется, впереди что-то мелькнуло и затаилось… Вот же!

«Себастьян!»

Да где же тебя носит?

Тишина сгущалась вокруг, не давая вздохнуть. Я начал дрожать то ли от холода, то ли от страха. Здесь я — лишь маленький мальчик, за чей счет можно поживиться. У меня не было ничего, а трость не считалась за оружие. Я совершенно беспомощен. Тени впереди зашевелились, становясь ближе.

«Себастьян, отзовись — это приказ!»

«Я здесь, мой господин, — сзади меня обхватили руки в белых перчатках, и я вздрогнул, чувствуя, как колотится сердце. — Вам не стоило заходить сюда».

Я кивнул, вслушиваясь в звук знакомого голоса. Наверное, впервые я был рад ему. Чертов демон…

«Я хочу домой. Отнеси меня туда».

«Слушаюсь, мой господин».

* * *

Я начал замечать, что прислушиваюсь к голосу демона. То облегчение, накатившее на меня в переулке, словно не давало мне соскользнуть обратно в привычную тишь. Трепетало на грани сознания, заставляя вслушиваться. Дожили. Я давил это чувство, одергивая демона, но его покорная молчаливость пропала.

Мне всегда было хорошо наедине с собой. Своего голоса в голове хватало. А тут… Начал невольно искать демона глазами, чтобы хоть зрительно чувствовать его. Что это? Коварный план по сведению меня с ума? Или я настолько перепугался в переулке?

Стоило вспомнить, как охватило тянущее чувство беспомощности и одиночества. Э, нет. Я не один, у меня был демон! Пусть вредный, коварный, но, похоже, этому… кхм, существу, я могу доверять. Как-никак — контракт. Я уронил голову на скрещенные руки. Плохая была попытка разобраться в себе. Стало еще запутаннее.

Совладельцы пока молчали, наверное, решали, что делать с моей выходкой. Хоть что-то приятное. Текущие дела лежали на дворецком, а из расписания моих обязательных занятий остались лишь танцы. Научите глухого танцевать — ха! Пока мои учителя лишь боролись раз за разом, пытаясь заставить двигаться меня под музыку. Выходило из рук вон плохо, пока не явился демон, отстукивающий по полу ритм. И как в голову-то пришло? Стало легче, однако все занятия еще приводили меня в состояние тихого бешенства.

Оглянувшись по сторонам, я выскользнул из комнаты, планируя затеряться на этажах поместья и нагло прогулять занятия.

Тишина. Она окутывала меня плотным коконом, отрезая от внешнего мира. В свое время Себастьян вдоволь натаскался со мной по врачам, но те только разводили руками, чему я был рад. Не хотелось терять этого преимущества. Ведь так мир не может влиять на меня. Я оставался сторонним смотрителем, выбрав эту сторону раз и навсегда. Когда крики и стоны вокруг рвали воздух, а мой голос срывался от боли. Когда сквозь алую пелену прорывались смешки и масленые разговоры. Когда я так возненавидел мир за то, что он отрекся от меня. Тогда, вместе с наступлением абсолютной тишины, я услышал легкий цокот каблуков, которых здесь быть не могло. Тогда и пришел Себастьян.

* * *

Демон вел себя странно. Почти не отлучаясь, находился подле меня. И не затыкался! О, при этом он прекрасно выполнял мое условие — вслух не говорил ни слова. Но мысленно… Мир окрашивался его мягкими смешками, издевкой, непередаваемыми нотками иронии и завлекательными искорками интереса, когда он рассказывал что-то из своей жизни. Кто бы мог подумать, что голос может быть таким многогранным… А самое выводящее — запретить говорить еще и мысленно я не мог! Это противоречило, чтоб его, контракту.

Он комментировал все. Начиная от Мэйлин, вновь уронившей сервиз, до погоды за окном. Каждый мой шаг отныне сопровождался его голосом. А ближе к ночи он замолкал, словно давая мне опомниться. Я не знал, что делать. Избегать собственного демона? Чушь! Не слушать? А вы пробовали не слушать самого себя? Тот ваш голос, что звучит в вашей голове? Нет? А у меня их два завелось. Я зарывался в бумаги, огрызался, отправлял его с несущественными поручениями куда подальше, а с утра ждал его голоса как наказания, но ждал. И это пугало.

Через несколько дней он сбавил темпы, словно понимая, что вздрагивающий на ровном месте граф вызывает подозрения. Да и я перестал так сильно реагировать, внезапно услышав бархатный голос в голове. Зато он принялся рассказывать. О мире, о странах, о людях — словом, обо всем, что хранилось в его поистине бездонной памяти. И изредка вставлял уместные комментарии, стоило слугам вновь выкинуть что-то из ряда вон выходящее. А я привыкал. Заполнял бумаги, слушая рассказ о юге Франции и посещенных им морях. Занимался под мерный речитатив рассказов о горах. О бескрайнем небе, до которого можно дотянуться рукой. Улавливая восторг и едва слышную горечь в голосе Себастьяна.

Да я даже принимал пищу под рассказ дворецкого! И не всегда его рассказы пробуждали во мне аппетит.

Я стал отвечать. Уточнять. Искать нестыковки и с удивление понимать, что демон интереснейший собеседник.

Мир в его исполнении удивлял. Были в нем все еще пугающие чернь и равнодушие к человеческой жизни. Но с каждым новым рассказом, незначительным эпизодом, мелькнувшем на заднем плане ребенке, я понимал, что мир не черный и не белый. Как нельзя повесить ярлык на человека, так нельзя перекрасить и мир, обличив его лишь в одном свете. Да даже, казалось, в существе — демоне, в цвете которого не должно быть сомнений, я не видел той пугающей черноты. Нет, он не святой, но и не черный.

Все эти разговоры заставляли меня думать, думать и еще раз думать. Я впервые мог спорить до хрипоты относительно человеческой жизни. А демон, словно издеваясь, извлекал из памяти все нелицеприятные стороны жизни, заставляя искать меня противовес его словам. Мы говорили о чем угодно, спорили, рассуждали, меняли ситуации, пытаясь понять их суть, но никогда не говорили обо мне. Что ж, стоило понять, что дело дойдет и до этого.

Когда, вместо уже привычного разговора вечером, дворецкий выложил передо мной кисть, краски и листы бумаги, сказать, что я удивился — ничего не сказать.

«У меня урок рисования?»

«Нет, господин, — я услышал, как он улыбался. — Я хочу предложить вам сегодня необычную тему для разговора».

«И?» — я хмуро потеребил в руках кисть. Обычно меня не удосуживались спрашивать, о чем пойдет речь. Мы либо продолжали незаконченный разговор, либо демон начинал новый.

«Расскажите о вас. И о той ночи».

Ах, вот оно что…

«А что, если я не стану?»

«Согласитесь, я немало открыл перед вами своих тайн, чтобы надеяться хоть на каплю доверия с вашей стороны».

«Ты ведь и сам все знаешь».

«Нет, господин, — Себастьян покачал головой и притянул к себе один из листов. — Эти воспоминания сокрыты от меня. Я слышал лишь ваш зов, — он вывел на листе черную спираль. — Он протянулся от самого вашего сердца до меня, — россыпь звезд легла поверх, притягиваясь к ее сердцевине. — А потом я увидел мальчика — вас. Вы оказались весьма необычным…  — он сменил цвет, расцвечивая лист красками ночного неба, отчего белые пятна звезд засияли ярче. — Ваша ненависть была прекрасна, — одна из звезд окрасилась в бордовый цвет, почти сливаясь с темнотой ночи. — Жажда мести, — алым. — Глухота, — бледно-желтым. — Наивность, — голубым. — Интерес, — ярко бирюзовым. На листе осталась одна звезда, которую он оставил не закрашенной. — И теперь, я хочу знать больше».

Завороженный его словами и мерным речитативом слов, я тряхнул головой, пытаясь согнать дурман. Но демон придвинул лист бумаги, не давая наваждению спасть.

«Теперь ваша очередь рассказывать».

Я мотнул головой, окуная кисть в воду.

«У меня была семья. У меня был дом, у меня был мир. Тебя не удивить этой историей. Все они начинались одинаково, не так ли? А потом, как в старых добрых сказках, в одночасье рухнуло все, — я перечеркнул наброски небольшой семьи, видя, как дрожат пальцы. Щедро плеснул на них алыми брызгами. — Мой день рождения стал днем конца. Иронично, не правда ли? Поместье сгорело, меня похитили. Не стало семьи, не стало дома, — языки пламени охватили силуэт поместья. — А потом не стало и мира, когда он отвернулся от меня. Каждый разочаруется в жизни, если череда дней сливается в полосу боли. Тогда и я отказался от мира, — я закрасил оставшееся пространство черным цветом. — А потом пришел ты, — алые зрачки с узкой нитью зрачка смотрели на меня из темноты листа. Я поднял голову, вглядываясь в глаза демона. — Доволен?»

«Да, господин».

Демон закрасил последнюю звезду синим, не проронив и слова. Впрочем, я и сам не желал разговора. Нужно было вновь пережить это, уложить в памяти и захлопнуть крышку шкатулки.

* * *

Крышка не закрывалась, мучая меня ночными кошмарами. В одну из таких ночей я обнаружил подле кровати подсвечник и теплое молоко с медом. А еще кисть, краски и чистые листы. Это смахивало на издевательство, но так как заснуть снова вряд ли бы смог, я уже сознательно обмакнул кончик кисти в краску, пытаясь выплеснуть весь тот ужас на бумагу. Это походило на абстракцию — разводы темного, красного, фиолетового. Бумага послушно пропитывалась всеми мрачными тонами. Я не отдавал отчета, какие цвета смешиваю и что вывожу. Однако вскоре чистое пространство кончилось, и я обессиленно отложил кисть в сторону. Как ни странно, но стало легче. Я выпил молока и провалился в спокойный сон.

Утром Себастьян (как ни в чем не бывало) подал завтрак, красок уже не было, как и рисунка, так что лишь мои перепачканные ладони указывали на то, что мне ничего не причудилось. Я уже хотел было уточнить насчет этого, когда демон вытянул из-за спины поднос с моим рисунком. В дневном свете он выглядел еще более странным. Непонятные разводы цветов перетекали друг в друга, смешиваясь в едкий клубок.

«Возьмите», — дворецкий протянул мне зажженную свечу.

«И зачем мне это?» — раздраженно поинтересовался я. Теперь ночной порыв казался редкостной глупостью и самой настоящей издевкой.

«Подожгите. Убейте ваш страх».

Ну да, ну да… Мазня на бумаге в минуту слабости. Чем мне поможет, если я сожгу ее? Впрочем, демон просто так не отстанет, так что проще сжечь и продолжить утро. Я поднес свечу к подносу, намереваясь поджечь листок, как Себастьян покачал головой.

«Так не пойдет. Вы не верите. Вспомните, что было ночью. Вспомните и сожгите это. Ведь вы помните, что огонь ничего не оставляет?»

Я кивнул, пытаясь понять, когда демон успел заделаться нянькой моим страхам. И ведь не отстанет, если судить по чуть алевшему взгляду. Препираться с утра не хотелось, но все благостное настроение исчезло. Я зажмурился, воспроизводя в памяти моменты прошедшей ночи. Пальцы судорожно стиснули простынь, а я распахнул глаза, с ужасом понимая, что очень легко провалился. И что на самом деле кошмар рядом постоянно. Как же он силен…

«Нет, господин. Вы сильнее, а сама память обо всем произошедшем уже слаба. Вы растеребили, но и вместе с тем почти убили страх. У него больше не хватает сил прорываться днем, так что ночью он властвует безгранично, раз уж вы оставили ему щель, — демон присел на край кровати, приближая ко мне поднос. — И теперь вам решать: убить или позволить взять страху верх над собой».

Первая капля воска упала на листок, я слишком медлил. Наконец, пламя, затрепетав, коснулось края бумаги. Гори. Гори, как все, что уже сгорело в моей жизни. Гори и ты.

Листок осыпался, оставляя на светлом металле подноса черный пепел. Пламя жадно поглощало все новое и новое пространство, а я, как завороженный, не мог оторвать от него взгляда.

Ведь этого больше нет. И я больше не позволю этому случиться. Да и на что мне иначе ручной демон? Пламя жалобно заметалось на последнем клочке бумаги, а затем медленно угасло, слабо мигнув напоследок. Так тебе и надо! Я торжествующе улыбнулся.

* * *

И вновь до боли похожая ситуация. Вечер, кабинет заполнен теплым светом свечей. Набор кистей, краски, пустые листы бумаги передо мной и демон напротив.

«Что на этот раз?»

«Расскажите о себе».

Я фыркнул. Ну да, почти точь-в-точь.

«Я рассказал уже все. Что еще ты хочешь услышать? Мой любимый цвет, время года или узнать сокровенную тайну?»

«Нет, господин, — мне кажется, или я явственно услышал усмешку? — Я хочу знать, что было после».

«После… — я покачал головой. — После жизнь».

«Но вы все еще боитесь».

Я неопределенно пожал плечами. Ну, возможно. Здравые человеческие мысли. Особенно, когда напоминание того, что все реально маячит перед тобой. Я макнул кисть в воду, оттягивая момент своего ответа.

«И да, и нет. После того, как некоторые демоны не замолкали не на минуту, я стал воспринимать мир чуточку иначе».

У нас, как-никак дни откровенности. Я усмехнулся. Бояться демона, знавшего всю мою подноготную и владеющего моей душой уже сейчас, было глупо.

«И вам не кажется, что больше нечего беспокоиться? Прислушайтесь».

Рука бездумно выводила на бумаге завитушки, оставляя после себя мокрый след, пока я пытался заглянуть внутрь себя. Боюсь ли я демона? Должен бы, но не выходит как-то. Боюсь ли я кошмаров? Как ни странно, после «ритуального сожжения» где-то внутри отпустила туго натянутая струна. Знал бы, посжигал бы еще что-нибудь. Боюсь ли я мира? Нет, неправильный вопрос. Я все еще так же его ненавижу? А вот тут удивительно. Мысль о мире не вызывала никаких отрицательных эмоций. Наоборот, где-то внутри зашевелились ростки интереса, бережно взращенные демоном. Что же получается? Я больше не скорблю по умершим и не жажду мести?

Образ семьи тоской стянул сердце. То, что прошло — уже случилось. Я не в силах этого изменить. Семья осталась со мной, а плату за их жизни я еще возьму. Вперед, вперед и еще раз вперед. Я опустил кисть с темно-синей краской в центр листа, позволяя ей напитать мои узоры. Те мигнули созвездиями, заставляя свет ночных искр вспыхнуть ярче. Моя звезда еще горела.

Скрипнули распахиваемые ставни, и дворецкий, впервые на моей памяти, улыбнулся.

— Теперь все будет иначе, господин.

— Я тоже так думаю.