По дружбе данное... (джен)

В одной деревне жил охотник. Жил себе и жил да слыл на всю округу удачливым: ни разу из леса без дичи не возвращался. Любил его лес, щедро дарами делился.

И вот случилось так однажды, что напросился с охотником сосед. Мол, так и так, я тоже на охоту, пошли вместе. Не стал ему охотник отказывать, добрый человек был. Повел, как сам ходил, зверя указал, словом и делом поддержал. Только дивился сосед: лес как чужой был. И зверья полон, и тропинки сами под ноги стелятся, и родники при надобности в паре шагов бьют. Вроде и знакомые места, а как чужими глазами увидел. Домой вернулись с богатой добычей. Крепко задумался сосед после этого.

На следующий день сам по тем местам пошел да снова удивился. Ни родников, ни зверья, ни тропинок, где светлые рощи стояли — ельник темнеет, где вчера по ровному шли — овраги с буреломами. Недобрый лес был, злой, чужака не приветил. Тут и смекнул сосед: дело нечисто. Не просто охотник с ним вчера ходил — колдун лесной!

Зло взяло соседа. Завидно ему стало. Так завидно, что придя домой, рассказал он обо всем людям. А те и рады поверить: охотника в селе не очень любили. Завидовали ему, его удаче. А удача была большая, с год назад так вообще клад нашел. Ни монетки себе не взял, все сестре и племянникам отнес — сам вдовцом был. Но люди все равно языками чесали, мол, с соседями не поделился, находку не отпраздновал, все себе прибрал.

Слово за слово — людской злости что надо. Как лесной пожар на сухостое вспыхивает, не погасить никаким дождем. Бурелома навалило — и только жди, когда догорит и очистится лес. Потом новая поросль взойдет. Да вот беда — людской пожар, он как бы не пострашнее лесного.

Дом палить не стали, пожалели. Хороший дом, крепкий, руками дедов построен. Охотника из дома и выволокли, тот ни за лук взяться не успел, ни чего. Получил пару раз, для острастки, присмирел. А на все обвинения знай твердит: вины за собой не знаю, о чем говорите — не ведаю. Людей лишь больше разозлил, те его на площадь деревенскую поволокли, суд вершить.

Колдуна лесного ведь первое дело проучить. Сжечь, чтобы пепел по ветру, чтобы ни зверем, ни птицей убежать не смог. Огонь — он все очищает, и проклятую магию очистит, душу людскую выплюнет. А коли черна душа так, что не отбелить, так и сама в том огне сгорит.

Дров натащили споро, охотника привязали. Тот стоит — голову задрал, улыбается устало. Видит: птица лесная летит. Да как крикнет ей: «Лети да скажи, чтобы не поминал лихом!» Тут люди окончательно в свою правоту уверовали. Камнями в птицу кидались, но ни один не попал. Улетела птица в лес, весть унося. Махнули люди на нее рукой: важнее дело было.

Но и тут колдун проклятый все никак не унимался. То ветер огонь задувает, то дрова не разгораются. А как занялись — и вовсе дождь пошел, туман со всех сторон пополз. Кто-то струхнул, предложил зашибить попросту, а сжечь уж потом, как колдовство исчезнет. Шикнули на него, но народ и впрямь перетрусил. А дрова все чадят, только дыму пускают, не горят. А из тумана странные звуки слышатся: голоса да стук подков.

И не успели люди понять, в чем дело, как выехали из тумана всадники вида странного. Как неземные они были, высокие все и худые, на лицо не людские. И кони под ними — крепкие да ладные, но со страшными глазами. А впереди всех ехал в белом плаще кто-то, и голову его корона из серебряных рогов венчала.

«Лесной король, лесной король», — пробежал по толпе шепоток. Поняли люди, кого разозлили, на колени попадали. А король на них и внимания не обращает. Подъехал ближе, спешился, сам, лично к костру подошел, веревки перерезал и руку охотнику подал. Шатало того: дыму успел наглотаться.

Повернулся король к людям, нашел взглядом безошибочно того, кто на охотника клевету возвел.

«За оговор — не караю. За зависть, за то, что захотел присвоить просто так по дружбе полученное. Быть моей воле: бегать тебе по моей земле, голодать и страдать, пока на помощь не придешь, дружбы не поймешь».

Упал виновник наземь — и поднялся волком, тощим и клочкастым. Взвыл, прочь бросился, людей боясь, в туман канул — только его и видели. А король? А что король. Король свою волю сказал, свое дело сделал. Друга спас, наказание отмерял.

Уехал король, скрылся в тумане. Охотника с собой не забрал: другом он ему был, а не господином, судьбу за него не решал. Только и охотник среди людей оставаться не захотел. Все больше в лесу пропадать стал, а как племянники подросли — и вовсе в деревне появляться перестал.

Забылся потихоньку охотник, истерся из людской памяти. Да только, говорят, до сих пор в лесу иногда встречают тощего волка, облезлого и злого.