Городские крыши (гет)

Примечание к части

Несомненно, будем рады вашей критике, отзывам. Любые ошибки, найденные в тексте, просим исправить в ПБ.

Текст проверен бетой не до конца.

Шум. Гам. Школа. Ученики всех возрастов носятся в коридоре и невыносимо шумят, мешают.

Вот из дальнего кабинета вышла следящая за процессом написания пробного экзамена учительница. Стоило только грузной женщине покинуть помещение, как все зашевелились, зашептались.

— Лера, помоги! Что у тебя в пятом? — взмолился кто-то из класса.

— У меня вариант другой, — прозвучал недовольный голос с последней парты.

— Она всё равно не поможет, бесполезно её просить, — угрюмо подытожил брюнет с первой парты. Весь класс обречённо вздохнул, и в кабинет вернулась наблюдательница.

— Ольга Григорьевна, я закончила, — к столу преподавателя подошла та самая Валерия с последней парты, складывая по порядку листы с заданиями. Отметившись подписью в списке с фамилиями, подняла с пола свой портфель и вышла из душного класса, провожаемая ненавидящими взглядами.

Достав из кармана пиджака телефон с наушниками, вставила бусинки в уши и пошла по коридору в сторону выхода с этажа.

Лавируя среди кучи младших и старших классов, девушка неожиданно наткнулась на высокого юношу.

— О, Валерия, привет! — радостно воскликнул он, обхватывая руками её плечи и оттаскивая девушку к стене. — А я тебя искал. Ну что, как жизнь? Как учёба? Хотя, это не важно. Я чё сказать-то хотел?

На пару минут быстрая речь молодого человека прекратилась.

— Ну? — с нотками раздражения в голосе поторопила его знакомая.

— Чего? Ты всё равно никуда не спешишь, тебя никто не ждёт… — не успел он договорить, как получил крепкую затрещину. — Ладно, ладно. Короче, помоги с заданьками, а?

Пронзительный взгляд карих глаз изучал серо-зелёные глаза собеседника.

— Гринёва, ты в наушниках что-ли?!

По немного пухлым губам прижатой к стене ученицы пробежала лёгкая усмешка, когда на лице парня отобразился еле заметный гнев.

— Не кипишуй, я всё слышала, — она хотела добавить, что и так бы догадалась о теме разговора, но не стала — она всегда немногословна.

Парень тут же улыбнулся и достал из сумки, висевшей на плече, стопку бумаг.

— Тут как всегда? — бесстрастно спросила кареглазая, убирая всё в свой портфель.

—Да, там по всем предметам.

Юноша кивнул и, наконец, отпустил девушку, быстро скрывшись в толпе своих одноклассников.

На последнем уроке присутствовало лишь три человека. Решив, что троим объяснять новую тему бесполезно, математик разрешил заняться своими делами.

Первым делом Лера вставила в уши наушники и достала своё домашнее задание, с которым каждый день обычно проводила всего по часу. В этот же раз Валерия сделала лишь то, что было задано на завтрашний день, и уложилась примерно в двадцать пять минут. Затем, не тратя драгоценного времени, девушка вытащила бумаги, отданные парнем на перемене.

— Неужели этому идиоту не сделать самому пару упражнений? — пробежавшись по тексту заданий, она нахмурилась, чуть сжимая листок в руках.

Самым обидным в этой ситуации было то, что даже не подойти к учителю и не поинтересоваться, как решать ту или иную задачу, ведь тогда она просто спалит все свои труды для этого несчастного десятиклассника. На самом же деле ей это даже нравилось — решать задачи на уровень выше своего. Многие учителя уже говорили Лере, что она просто тратит год, находясь в девятом классе. Девяносто процентов задач, задаваемых ей, она решает с лёгкостью, да и с задачами десятого класса справляется довольно лихо. Экзамены она пишет на «отлично» или «хорошо», поэтому все советуют ей перейти экстерном в десятый, но девочка никого не слушает. Ей и так хорошо и спокойно живётся, так зачем что-то менять?

Ведь абсолютно без разницы, в каком ты классе, если ты ни с кем не общаешься, то друзей от этого больше не станет, лишь прибавится «дай списать».

Задумавшись об этом, девушка совершенно забыла о времени, потому не спешила покидать кабинет и после звонка. Она ещё около часа сидела в помещении и внимательно решала каждый номер, который могла разобрать. Только когда учитель кивнул головой в сторону двери, Валерия подхватила портфель и выскочила из класса, на ходу убирая все бумаги, ручки и карандаши.

По холодной улице, под темнеющим небом девушка бежала домой, перепрыгивая лужи и изредка забегая под навесы, дабы протереть забрызганные каплями дождя очки. Во всегда пустой квартире Лера надеялась увидеть родителей, которые наконец решили хоть один вечер провести со своей любимой и единственной дочерью. Однако, взбежав по слабо освещённой парадной лестнице на третий этаж и быстро открыв дверь в свою квартиру, она скинула сумку на пол в коридоре и крикнула:

— Ма-ам, па-ап, я дома! — а в ответ получила тишину.

Голос с нотками надежды разнёсся по довольно просторной квартире и затих. Снова разочаровавшись в своих мечтах и надеждах, Лера медленно прошла в сторону своей комнаты, скинув возле входа туфли, и закрыла за собой дверь. Даже не включая света, она медленно стянула с себя галстук, сдавливавший горло весь день, расстегнула пиджак и скинула всё это на пол, после сразу снимая белую блузку, расстёгивая тонкий ремешок на школьных штанах, почти плотно прилегающих к ногам, и скидывая те самые штаны туда же, к прочей форме. Оставшись в одном только белье, девушка внимательно осмотрела себя в зеркало: довольно неплохая фигура, но ни капельки не спортивное и не подкаченное тело, в меру худые ноги и руки, грудь вроде в порядке… а вот лицо не выражает ничего, кроме разочарования.

Сколько уже раз она так врывается домой, надеясь увидеть родителей? Сколько раз выпрашивает по утрам у мамы хотя бы один выходной, чтобы можно было спокойно, всей семьёй посидеть дома, посмотреть телевизор… или хотя бы сходить куда-нибудь погулять, повеселиться. Но родительница всегда только обещает и ничего больше. Всегда говорит одно и то же, а потом виновато смотрит дочери в глаза и извиняется, что ничего не вышло уже в который раз.

Отца Лера вообще не видит целыми неделями даже по утрам. Бывает, она слышит, как он приходит домой, но к этому моменту уже лежит в кровати и проваливается в долгожданный сон. Отсутствие какого-либо общения давным-давно перестало волновать девушку, к одиночеству было не так трудно привыкнуть, однако отсутствие родительского внимания ничто не могло восполнить.

Вот и сейчас в её глазах отражается лишь печаль, и больше ничего. Подняв с пола форму, понесла её в ванную, где сняла все чистые вещи и быстренько разложила по местам, заодно подобрав себе новую уличную одежду. Натянув джинсы, легкую кофту с рукавом по локоть и ветровку, девушка вышла в кухню и заглянула в холодильник, где кроме молока, сваренных макарон и яблок больше ничего не было. Прихватив пакет с яблоками и бутылку воды, стоявшую на подоконнике, Валерия быстренько закинула их в рюкзак, затем прихватила из комнаты небольшое покрывало и бумаги из школьного портфеля. Выглянув в окно и убедившись, что дождик закончился, она подошла к шкафу и вытащила с одной из полок небольшой тёмный зонт, после надев кроссовки и выскочив из квартиры.

* * *

Скрежет металла под ногами никогда Леру не пугал. Чаще всего по крышам она ходила уверенной походкой, обычно поглядывая по сторонам да выискивая место покрасивее, где можно было бы спокойно сесть на краю и почитать. Зачастую на крышах к ней приходило спокойствие, не было того напряжения, что витало каждый день и в школе, и дома. Холодный ветер часто приносил с собой мелкие капельки дождя, падавшие на бумагу и мешавшие заниматься своими делами. Тогда на помощь приходил зонт, который девушка раскрывала и сжимала коленями, дабы тот никуда не упал и не улетел. А если же погода была хорошей, то можно было просто пройтись по крышам, ведь риск того, что поскользнешься и упадёшь сводился к нулю, особенно если учесть, насколько осторожно вела себя девятиклассница.

Наверное, заметь её сейчас одноклассники — точно упали бы в обморок. Это ж где видано, чтобы отличница и гордость школы по крышам шаталась почти каждый вечер?! Ничего-о не скажешь. Но ей-то всё равно на мнение класса, точно так же, как и классу всё равно на неё. Уже не в первый раз она вспоминает о том, как все её идеи отвергали и посылали куда подальше…

— Чёрт, даже тут школа меня не отпускает, — прошипела девушка сквозь зубы, поднимаясь на ноги и собираясь убрать в рюкзак бумаги. Тут как тут ей вспомнились серо-зелёные глаза и наглое выражение лица десятиклассника. Неожиданно Леру посетила мысль, не приходившая к ней никогда — а как этот парень вообще учится? И как его зовут? Она ведь только и знает, что он из десятого класса, вот и всё. Взгляд карих глаз был прикован к листам с заданиями, ибо Лера исследовала их в поисках имени молодого человека хотя бы в каком-нибудь уголке. Вскоре она нашла лист, где в правом верхнем рукой учителя было выведено Макар Ярилов. Губы её расползлись в слабой улыбке, и бумаги всё же были убраны в рюкзак.

— Ну вот, теперь другое дело… А то как-то нехорошо получается: он моё имя знает, а я его нет.

Капли дождя забарабанили по крыше сильнее и громче, потому Лера в срочном порядке собрала вещи и спустилась на чердак, а оттуда уже к себе на третий этаж.

Остатки пятничного вечера девушка провела за решением задач десятого класса да так и уснула за столом вместе с разбросанными заданиями и включённым ноутбуком.

Следующие две недели дождь лил, не переставая, а в субботу над городом наконец показались солнечные лучики, и за ними уже само солнце, в миг разлившее по улочкам и крышам долгожданное тепло. В тот день, сразу же, как только закончились уроки, Лера прямиком бросилась домой.

Не став задумываться даже о том, что родителей снова нет дома, девушка переоделась, схватила телефон и выбежала на лестницу, в спешке закрыла дверь и сунула ключи в карман джинсов. На автомате преодолела несколько лестничных пролётов, открыла дверь на чердак и вылезла на крышу, где довольно улыбнулась, раскинула руки в стороны и вдохнула полной грудью воздух, всё ещё свежий, несмотря на то, что последний дождь был ночью, и с того момента прошёл уже почти весь день.

За две недели просиживания дома из-за мокрой погоды Лера успела устать и от домашних заданий, и от компьютера с играми, и от постоянной тишины, которая каждый раз встречала и провожала девушку в или из школы. Поэтому, очутившись на крыше, Лера глотнула не только холодный воздух, раздирающий грудь от резких и глубоких вдохов, но и подзабытый запах свободы. Свободы от всего, что обычно её окружает: от шумных и бестолковых одноклассников, от бесполезных соц.сетей, где она обычно зачастую играла в онлайн-игры или же читала то, чего не могла купить. Девушка медленно пошла по крыше, ступая уверенно, ведь она знала, куда можно встать и наступить, а куда нет, — всё же она не в первый раз здесь ходит.

За солнечный денек крыши успели высохнуть, хоть в некоторых местах всё ещё оставались лужи. Несмотря на то, что с крыш и так открывался прекрасный вид, Лера осторожно подошла к бортику и, вцепившись в него руками, осторожно посмотрела вниз. Там, по улочкам, сновали туда-сюда люди и быстро мчались машины, лишь изредка притормаживая на «зебрах».

— Ого, Валерия! — знакомый голос молниеносно отрезал девушку от мира и заставил содрогнуться, а затем прикосновение сильных рук к плечам чуть ли не принудило пошатнуться. Юноша уверенно дёрнул знакомую на себя, но она не поддалась, оставшись стоять на месте и до кучи двинув локтём парню в бок.

— Совсем сдурела что-ли?! Полетать захотела?! — неожиданно рявкнул он и сделал пару шагов от бортика назад, увлекая кареглазую за собой. Резко развернув ту к себе, посмотрел в её глаза, нахмурившись и продолжив: — Прыгнуть, убиться решила?! Совсем с ума сошла?!

Сначала девятиклассница потеряла самообладание, растерялась. Какого лешего тут делает этот балбес? И что ему надобно от неё? Но почти сразу пришла в себя и спокойным, невозмутимым и от части бесстрастным голосом ответила:

— Отпусти меня. Прыгать я не собиралась и вообще, я тут каждый день после школы гуляю, — и слегка нахмурилась, попытавшись скинуть с плеч руки молодого человека, — отпусти же, говорю!

— А… чёт не подумал…— опустив голову, Макар потупил взгляд и, положив руку на шею, медленно её потёр. — То есть, прыгать ты не собиралась?

— Нет, — твёрдо ответила «спасённая» и мысленно обозвала парня тугодумом. — Ты-то откуда тут взялся?

— Да вот, тоже гуляю. Кстати, говоришь, каждый день тут бываешь? — Лера кивнула. — Тогда чего я тебя раньше здесь не видел? Это же крыша твоего дома?

Девушка приподняла бровь то ли удивившись, то ли усмехнувшись.

— А тебе откуда знать? — она заметила, как собеседник тут же повернул голову в сторону, а сам косо посмотрел на неё: видимо, ожидал и боялся этого вопроса.

— Да так, в канцелярии узнал. Ты в школе забыла кое-что, вот и решил занести тебе, — пожал он плечами, стараясь принять равнодушный вид.

— А в школе не отдать было?

— Не знаю. Мне было проще сегодня занести, нежели всё воскресенье стараться не забыть об этом и так же не забыть прихватить с собой твою вещь в понедельник.

— В общем-то, за отмазку сойдёт, — отмахнулась Лера и улыбнулась. — Тогда давай устроим обмен: ты мне мою забытую вещь, а я тебе твои задания.

— Ну давай, — усмехнулся он и достал из небольшой сумки белые наушники, после протянув их собеседнице. Сначала на её лице отобразилось удивление, а затем неописуемый восторг и радость.

— Надо же, я и не заметила, что забыла их! Макар, спасибо тебе! — она широко улыбнулась и взяла наушники в руки, осмотрела их, проверяя сохранность, а затем убрала в карман джинсов к телефону.

— А имя откуда узнала? — с угрюмой ноткой произнёс он, сразу потеряв всё напускное равнодушие.

— А… это с листков с заданиями. Там же пишут имена, — теперь настала очередь девятиклассницы замяться. Она неуверенно взглянула на парня, а после развернулась к нему спиной и направилась осторожными, но довольно быстрыми шагами к спуску на чердак. Юноша последовал за ней.

Только спустившись и достав ключи из кармана, Лера поняла, что десятиклассник всё это время шёл за ней. Она повернулась к нему лицом и чуть наклонила голову вбок, вопросительно глядя в глаза. Макар это заметил, но, видимо, не понял немого вопроса.

— Чего ты за мной увязался? Мог бы и на крыше подождать.

— Да я это… чё спросить-то хотел? — сразу растерялся парень, но тут же вспомнил свою цель: — Можно водички зайти попить?

Лера закатила глаза и вставила ключ в замочную скважину, повернула его там два раза и открыла дверь, тут же делая шаг в темноту квартиры. Затем она обернулась и кивнула Макару, разрешая пройти. Парень зашёл, прикрыл за собой дверь и вытер ноги о коврик, лежащий на пороге, а после сразу стал осматриваться, изучая обстановку, пока девушка ушла в кухню за водой.

Коридор был довольно узким и длинным; заканчивался, судя по всему, комнатой, дверь в которую была плотно закрыта, а так же были видны три просвета с левой стороны — похоже, там так же были комнаты. Освещался коридор двумя небольшими светильниками: один был расположен совсем рядом со входом, а второй подальше, где-то после двух дверей влево. Во всей квартире царила тишина, и только из первой комнаты, где, видимо, была кухня, слышалось журчание воды. Вскоре в коридор вышла Лера и протянула стакан с водой.

— У вас фильтр стоит? — сделав небольшой глоток, немного удивлённо произнёс парень. Девушка кивнула, ожидая, когда незваный гость отдаст ей стакан. — А чего так тихо? Где мама твоя?

— Нет её, — холодно произнесла хозяйка квартиры, да так, что Макару не по себе стало.

— А, … прости, я не в курсе был…— замялся он, протягивая полупустой стакан назад и опуская взгляд серо-зелёных глаз в пол, на что Валерия сначала удивилась, а затем слабо улыбнулась и произнесла:

— Ты о чём подумал-то? На работе она, — и добавила: — И отец тоже.

Парень протянул что-то непонятное, после чего поблагодарил за стакан воды и стал ждать, когда Лера принесёт ему выполненные задания. Когда же она вынесла их, десятиклассник взял листы в руки и неуверенно посмотрел на девушку…

* * *

Они сидели рядом на углу прямоугольной крыши и наблюдали за светлеющим небом. С момента, когда Макар неуверенно предложил Лере пойти прогуляться по крышам, прошло уже около трёх недель, почти месяц. Около недели Лере понадобилось, чтобы привыкнуть к Макару, что постоянно пытался как-то поддержать беседу, которую, в основном, он же и начинал, и всё время мялся, совершенно не представляя, чем может заинтересовать новую подругу. Зато за это время Макар перестал удивляться, когда после школы видел Валерию с распущенными, или же слабо завязанными, тёмно-каштановыми с рыжими отливами волосами вместо привычной всем косы или хвоста. Так же исчезла привычная школьная форма, всегда вычищенная и поглаженная, и сменилась джинсами, или шортами в жаркую погоду, а так же какой-нибудь рубашкой или футболкой.

Сейчас молодой человек находился рядом с этой бесстрастной, холодной и равнодушной ко всему девушкой, внимательно наблюдал за ней, рассматривал черты её лица и думал о чём-то своём, но через пару минут вдохнул поглубже и всё же решился разорвать утреннюю тишину:

— Слушай, а как ты в первый раз на крыше оказалась? — немного коряво спросил он, сразу же ругая себя за это где-то в душе.

Сначала юноше показалось, что собеседница даже не услышала его, а если и услышала, то, как обычно, либо не удостоит его своим вниманием и промолчит, либо скажет всего пару слов, как это всегда было. Но, когда Макар заметил на себе немного задумчивый взгляд карих глаз, он понял, что девушка вспоминает то, о чём он спросил. Её губы чуть дёрнулись, а затем, на выдохе, она начала свой рассказ:

— Это было пять лет назад, когда мне было одиннадцать. Мы тогда с мамой поссорились сильно, и я на неё обиделась. Сказала ей, что очень редко её вижу, что мне не хватает её внимания, и выбежала из квартиры, сбежать собиралась. Это было летом, но у мамы всё равно работы было выше крыши. Она тогда пришла уставшая и даже не заметила меня, что очень сильно задело. Вот я вспомнила и решила, что бежать мне всё равно не к кому, а у нас в доме должен быть чердак. Сначала было немного страшно туда идти, но слёзы не хотели оставлять меня в покое, и поэтому в голову пришла идея отсидеться там. А потом я обнаружила дверь, ведущую куда-то выше, и это оказалась крыша.

Впервые передо мной открылся такой вид: я видела дома, крыши и улицы насколько хватал глаз. Голубое небо и редкие облака, казалось мне, стали в несколько раз ближе к земле, и я думала, что если поднимусь этаж так на девятый, а то и больше, а потом и на крышу, то смогу рукой прикоснуться к ним. Там мне стало так легко и спокойно, что я даже не заметила, как перестала плакать и как на лице моём появилась слабо заметная улыбка. В тот момент все мои обиды будто бы исчезли, их словно и не было.

Ходить по крыше я тогда не осмелилась и просто села на неё, глядя то вперёд, то в небо. И просидела так около часа, что, на тот момент, уже являлось довольно большим количеством времени моего отсутствия дома. В то время, пока я не знала крыш, я всегда после школы приходила домой и отсиживалась там, не выходя больше никуда. Так же в то время я очень любила компьютерные игры, хотя и сейчас ими не пренебрегаю. Правда, компьютер у меня довольно старенький, сейчас уже почти ничего не загружает и вечно отказывается включаться, — Макару показалось, что девушка на некоторое время обиженно губки надула, что вывело его из раздумий.

Наверное, он просто никогда не видел девушку, что проводит своё свободное время, играя в компьютерные игры. Нет, конечно, у него есть знакомые и одноклассницы, которые, бывает, проводят весь день за компьютером или ноутбуком, но это — пустая трата времени, ибо они, если и играют в игры, то лишь в онлайн. Ни от одной из них он ни разу не слышал обсуждения какой-нибудь нормальной, годной игры. А из тех, о которых ему периодически Валерия рассказывала, он по большей части только слышал, сам играл в довольно малое количество. В отличии от Леры Макар имел постоянную компанию, с которой довольно часто проводил время: ходил гулять, так же шатался по крышам, по клубам, а если же друзья были заняты, то предпочитал либо побыть с семьёй, либо провести время на крыше.

Семья у Макара, к слову, была довольно дружной и большой: помимо родителей и самого Макара в ней так же присутствовали младшие брат и сестра парня, а так же дед и бабушка. Последние двое уже вышли на пенсию, поэтому в основном всегда сидели дома или же изредка выбирались на дачу. Родители десятиклассника работали на одной работе по пять дней в неделю и возвращались домой не так уж, чтоб совсем поздно. Обычно первым приходил отец, он же приносил все пакеты с продуктами, которые закупала мама. Брат и сестра были младше Макара на пять лет, от чего ему иногда становилось не по себе. Ему повезло — ни меньше, ни больше внимания к своей персоне он не получал, всех, вроде как, любили наравне. Ему не понятно было то одиночество, которое окутывало его собеседницу. Да, бывало и такое, что парню так же хотелось побыть одному, в стороне от всех. Вот тогда он и уходил на крыши… и всегда думал о той единственной, с которой ему хотелось бы провести время в такие моменты.

Он всегда думал, что с любимым человеком никакое одиночество не страшно и не нужно вовсе, ведь это же круто, когда есть кого обнять, поцеловать, кого рассмешить или же поддержать. Когда рядом есть близкий и сердцу, и душе человек, пожалуй, только ему можно доверить самые сокровенные желания, мечты, страхи. Только ему можно рассказать и раскрыть самые потаённые уголки своего сердца, своих мыслей. Макар тоже любил, вот только девушка, к которой были обращены его чувства, не знала и даже не догадывалась об этом. Это было немного печально, но парень не сильно унывал по этому поводу.

Наконец вернувшись в реальность к Валерии, окинул её быстрым взглядом. Похоже, что девушка так же размышляла о чём-то и только недавно заметила задумчивое выражение лица собеседника. Она помахала рукой перед его лицом и слабо улыбнулась, когда увидела, что сознание и внимание парня снова возвращено с небес. Её карие глаза долго и внимательно исследовали его лицо, и Лера думала о том, что собеседник-то её довольно симпатичный. Она впервые задумалась над тем, что было бы здорово, если бы с ней рядом кто-то был. Но в то же время она понимала, что никого рядом с ней быть не может — навряд ли кто-то вытерпит такую.

Поправив очки, девушка снова внимательно посмотрела на парня, стараясь отогнать свои мысли подальше — о таком лучше думать в одиночестве.

— Хэй, — неожиданно даже для себя, сказала она довольно весёлым голосом. — Макар, ты боишься чего-нибудь?

Парень был немного ошарашен таким вопросом. На самом деле, будучи всегда в компании или же в семейном кругу, он не задумывался над страхами. Хотя, бывало и такое, когда, приходя на крышу, он рассуждал о том, что когда-нибудь всё это закончится: родители умрут, брат с сестрой пойдут своей дорогой, а друзья… Друзья, возможно, разойдутся по своим путям уже после выпускного. Была вероятность, что, конечно, найдутся те, с кем он продолжит общение, но в данном вопросе Макар видел всё глазами пессимиста.

— Знаешь, пожалуй, больше всего я боюсь остаться одиноким, — довольно коротко ответил он, продолжая размышлять где-то внутри себя. Всё же ему казалось, что никогда в его жизни не будет взаимной любви, и он, скорее всего, сойдёт с ума от осознания своей беспомощности. Да, он будет стараться изо всех сил, лишь бы привлечь её внимание, чтобы добиться её любви или хотя бы крепкой дружбы… главное, чтобы она хотя бы просто рядом была. И пока ему этого хватает.

Молчание после ответа Макара потихоньку становилось напряжённым, и он, чтобы как-то выйти из ситуации, решил поинтересоваться страхами подруги:

— А чего же боишься ты? — этот вопрос вызвал у его собеседницы слабую и немного смущенную улыбку.

— Не поверишь, — стараясь заинтриговать парня, лукаво ответила Лера, а после продолжила вполне серьёзно, и улыбка с её лица в этот момент исчезла: — Я темноты боюсь.

Снова короткая пауза, во время которой было видно: сейчас последует продолжение.

— Был у меня один случай, когда я действительно начала бояться тёмных мест. Это тоже было связано с крышей. Во второй или третий раз, когда я решила прогуляться по крыше, то пошла ближе к вечеру, поскольку это были выходные, и до этого я занималась домашним заданием. Однако, когда я поднялась на чердак и подошла к двери, то услышала хрип и чьи-то шаги. Было слишком темно, чтобы рассмотреть, кто там был. Стало настолько страшно в тот момент, что я даже пошевелиться не могла, на спине выступил пот, а ноги потяжелели. Когда же, видимо, меня заметили и двинулись в мою сторону, я сначала довольно медленно отступала назад, пятилась, а потом уже сбежала по лестнице на свой этаж и спряталась в квартире. Кажется, я только в тот момент поняла, что это, скорее всего, был бомж или кто-то подобный, ибо уже в квартире я почувствовала «послевкусие» неприятного запаха, который теперь чувствовался на чердаке ещё сильнее, чем обычно, — она сделала паузу, и Макар заметил, что всё это девушка говорила, глядя в одну точку. Затем она тихо продолжила: — Вообще, меня в детстве часто пугали тем, что если я не буду слушаться родителей, то кто-нибудь из темноты обязательно схватит и заберёт меня. Возможно, именно поэтому я тогда испытала такой страх…— губы девушки подёрнулись слабой улыбкой, — И с тех пор у меня всегда с собой фонарик.

* * *

Размытые пятна яркого света — первое, что увидела Лера, открыв глаза. Сначала, минуты три, она пыталась прийти в себя. Вскоре зрение, кажется, вернулось в норму, но не тут-то было: всё, что окружало девушку, двоилось, троилось, четверилось… Казалось бы, в помещении стояли самые обычные предметы мебели: сервант с колбами и пробирками, прикроватная тумбочка, рядом капельница, неподалёку окно, но всё это расплывалось и смешивалось в жуткую кашу.

Где-то рядом послышался скрип двери и чей-то знакомый голос. Попытавшись приподняться, девушка ощутила резкую боль во всём теле и тяжесть в голове. Простонав, она опустилась на подушку и закрыла глаза: тяжесть в голове не позволяла двигаться ей никак, отдаваясь болью по всему позвоночнику. Когда Лера снова открыла глаза, то увидела рядом с собой знакомое лицо — кажется, это был Макар. Он положил ладонь на руку подруги и что-то произнёс, но его голос будто издалека доносился до девушки, и она не могла разобрать его слов. Когда же сама пыталась сказать, свой голос слышала так же «издалека» и совершенно не понимала, что говорит. Донеслось более-менее отчётливое «Отдохни», и юноша покинул палату.

Чтобы осознать, что произошло, Лере не хватило и дня. Сначала она долго лежала и старалась перетерпеть боль, сковавшую всё тело. Шевелиться она не могла никак, голова камнем лежала на подушке, не позволяя даже в сторону повернуться. Спустя часа три-четыре Валерия смогла рассмотреть всё, что было в поле её зрения. Первой ей на глаза попалась капельница, затем сервант с препаратами и белый потолок. Периодически к ней заходили врачи, постоянно проверяя состояние больной, а так же она слышала голос друга, что отчаянно рвался в палату, но больше его не пускали. Затуманенное сознание давало ясно понять, что соображать оно не собирается, но надо в срочном порядке искать причину, по которой девушка оказалась в больнице. И именно в тот момент, когда Лера стала анализировать своё состояние, до неё дошло — всё это время она совершенно не чувствует ног. Главными источниками боли пришлось обозначить позвонки, но пока было непонятно, какой именно из отделов позвоночника она повредила. Мозг и память ни в какую не соглашались вспомнить, что же случилось. Зато через день девушка узнала всё в подробностях…

Парень влетел в палату, обеспокоенно смотря на Валерию, и присел возле её койки. Серо-зелёные глаза с надеждой смотрели на девушку. По началу та была рада приходу друга, но затем стало немного раздражать такое поведение молодого человека. Как всегда, разговор начал Макар: обычные вопросы про самочувствие, предложения покушать и прочее в таком духе. Затем же он замолчал, опустил голову немного и, скосив взгляд на девушку, тихо спросил:

— Ты помнишь, что произошло?

— Честно сказать, буду рада, если ты мне напомнишь, — всё же хрипло ответила та: голосовые связки всё ещё не привыкли к речи, ибо около трёх дней Лера лежала молча. Она с надеждой посмотрела на десятиклассника, что заметно осунулся за это время. Видимо, он каждый день спал всего час-два и ждал момент, когда можно пройти в палату. Ел он, похоже, тоже не часто, как и пил. Голос его был переполнен печальными нотками, а губы изредка подрагивали в нервной улыбке, будто показывая, что парень что-то знает.

— Это было три дня назад. Мы с тобой гуляли по крыше, и в какой-то момент, когда уже собирались спускаться к тебе домой, ты неожиданно повернулась ко мне, спросить что-то хотела…

Девушка поморщилась. Такое начало ей не понравилось: слишком уж хотелось узнать причину её мучений. Вдруг мозг вывел мутную картину воспоминаний: они стоят на крыше, и Лера с улыбкой смотрит на Макара.

— Слушай, Макар… я давно хотела узнать: а как ты учишься? Ведь не можешь же ты приносить в школу только домашние задания и вытягивать с помощью них весь год…— спросила она тогда. Парень сначала долго смотрел в карие глаза, видимо, размышляя над ответом, а затем покраснел немного и, смутившись, опустил голову.

— Я в классе на отличника иду. Теперь уже можно полноценно называть отличником…— его собеседница удивлённо раскрыла глаза, не понимая, что происходит. Внимательно наблюдая за ней, парень прочитал по губам тихий, еле слышный и различимый вопрос: «Зачем же ты тогда меня помогать просил?». С минуту подумав, он заглянул в её глаза и продолжил, пожав плечами: —Ты мне нравишься. И я не знал, как можно с тобой познакомиться. Зато, когда узнал, что ты гордость школы и самая лучшая в вашем классе, решил, что на этом можно неплохо сыграть. Школьные дела тебя всё равно не волновали, потому и насчёт правды о себе париться не стал: просто не сказал ничего о себе…

А дальше она вспомнила лишь то, как кинулась на парня с кулаками, а затем, обиженно развернувшись обратно к спуску, споткнулась и полетела вниз…

— Кажется, я вспомнила…— тихо ответила она, когда Макар уже собирался продолжить.— Я упала, и что было дальше?

— При падении ты повредила позвоночник, ударилась о груду бутылок и прочего мусора на чердаке, а там уже и сознание потеряла. Врачи говорят, что, скорее всего… ты теперь не сможешь ходить, — собравшись с духом, договорил он и выдохнул. Девушка удивлённо, или, скорее, шокировано посмотрела на друга, а после прикрыла глаза, стараясь скорее сморгнуть подступившие слёзы. Теперь же было обидно от того, что любое движение было невозможно, и даже отвернуться к стене, чтобы скрыть своё настроение, стало проблемой. Закрыв глаза, она почувствовала, как внутри что-то сломалось, разбилось, навсегда разлетелось вдребезги. Она вспомнила, как когда-то, когда была совсем маленькой и ходила с родителями гулять (надо же, было такое время!), то видела в парке достаточно инвалидов. Она не понимала, как можно так жить. Причём не только человеку с ограниченными способностями, но и тому, кто за ним ухаживает. И теперь сама стала таким человеком.

Воспоминания начали потихоньку поглощать девушку: то и дело она вспоминала о том, как гуляла с родителями, как они забирали её из садика и зачастую водили в какую-нибудь ближайшую кафешку. Там Лера рассказывала им, как провела день, каких друзей нашла и во что они играли вместе, рассказывала все свои обиды, показывала синяки или царапины, которые получила во время забав. Девочка не считала синяки чем-то плохим, ей всегда казалось, что это признак действительно весёлого времяпрепровождения. А теперь она лежит в больнице с множеством порезов и ссадин, у неё жутко болит всё тело, и ноги не чувствуются. И снова воспоминания…

Боль пронзила всё тело, и из неё вырвался не то крик, не то стон. Сжав руки в кулаки, девушка прикрыла глаза и снова окунулась в темноту чердака, в неописуемые страх и боль, сковавшие её тогда. Всхлипывая, рыдая, она звала маму, надеясь, что та её, где бы ни была, что она придёт и поможет своей дочери, попавшей в беду. Но этого не произошло. Лера сквозь туман и полубессознательное состояние слышала шум рядом, слышала голос Макара и то, как он вызывает скорую, а потом темнота…

Будни в больнице проходили довольно медленно и серо, изредка девушку навещали родители, сокрушались по поводу того, что довели дочь до самоубийства, которое, якобы, не состоялось. Слушая их, Лера чувствовала себя неловко, и ей начинало казаться, что мама с папой считают её совершенной дурочкой. Пришлось объяснять им, что она просто привыкла к одиночеству, к отсутствию общения и внимания, и потому зачастую проводила время на крышах, наслаждаясь этим самым одиночеством в полной мере. А потом девушку снова окутывали печаль и отчаяние: ведь теперь она никогда не сможет забраться повыше. Максимум, что сможет сделать, так это попросить человека, что будет за ней приглядывать, поднять её на верхний этаж и открыть нараспашку окно, дабы можно было насладиться леденящим лёгкие воздухом. Но кого в этом винить? Себя? Родителей? Или Макара?

Наверное, винить тут некого, это, возможно, было предначертано девушке судьбой, в которую она не верит. Карма, может быть. Наказание за неверие. Приоткрыв свои карие глаза, Лера внимательно посмотрела в глаза родителей: сначала в папины, а потом в мамины, и тихо проговорила:

— Мам, пап, я вас очень люблю. И мне вас не хватает. Мне не хватает вашего внимания, вашего присутствия дома, вашего участия в моей жизни…— в её голосе были слышны нотки боли, нотки укора. — Вас никогда не было рядом, когда мне было плохо... вы всегда в своих проблемах, решаете всё сами, даже не делитесь со мной.. А когда мы в последний раз куда-нибудь выбирались? Вы помните? Я вот помню лишь прогулки в восьмилетнем возрасте... Когда я пошла в третий класс, вы с головой ушли в работу, стали появляться дома довольно поздно, но тогда я вас могла видеть хотя бы три часа за день... а теперь? Теперь изредка час общения с мамой, а тебя, папа, я уже даже визуально стала забывать, — слёзы крупными горошинами стекали по её щекам к шее и волосам, где довольно быстро впитывались в мягкую подушку. Родители сидели в глубоком шоке: кто бы мог подумать, что их дочери так плохо? Но теперь-то они знают, правда малость поздновато дошло, что ребёнку надо уделять побольше внимания. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда.

— Лерочка, девочка моя, не переживай, всё будет хорошо, всё наладится, — почти проворковала мать пострадавшей, стараясь сдержать рыдания. Она провела рукой по мягким волосам дочери и, поцеловав ту в лоб, постаралась скорее выйти из палаты, дабы не расстраивать Леру ещё больше. Отец лишь кивнул девушке, устало прикрыв уже давно опустевшие глаза, вздохнул и вышел вслед за женщиной, сразу же кладя на её плечи свои ладони и прижимая к себе с целью обнять и успокоить.

* * *

Девушка пролежала в больнице ещё полгода, прибывая в состоянии апатии. Безразличие прошило нитями всё тело точно так же, как по началу было с болью, переставшей волновать Леру уже после разговора с родителями. Каждый день к ней приходил Макар, но, как бы он не старался развеселить подругу, та продолжала смотреть на него пустыми глазами.

Все операции, что проводились довольно часто, к сожалению, были неудачными, и на вопросы родителей и друга пострадавшей, мол, "почему вы не можете вылечить девочку?" врачи лишь разводили руками:

— Травма слишком тяжёлая, да и оборудование у нас слабовато.

Все эти шесть месяцев родители Валерии не находили себе места, а Макар совершенно выпал из жизни: забросил крыши, стал реже общаться с друзьями и семьёй, все свои уроки парень брал в больницу к подруге, зачастую читал ей что-то из школьной программы своего класса. В какие-то моменты Лера приходила в себя, слабо улыбалась и тихо произносила:

— Дурак ты, Макар, я не люблю литературу.

Но десятикласснику совершенно не обязательно было это знать. И девушка снова закрывала глаза, пытаясь провалиться либо в сон, либо в очередные воспоминания, в последнее время скорее истощавшие её, нежели даровавшие хоть какое-то успокоение.

С инвалидностью шестнадцатилетней Валерии трудно было смириться, особенно после выписки. Всё привычное перевернулось с ног на голову, многие вещи, такие, как посещение школы, крыш, твёрдая земля под ногами стали для неё недоступны, хотя первой девушка была несомненно рада, ей проще было учиться на дому, нежели терпеть сборище далеко не умных одноклассников. Но теперь у неё появились другие возможности, которых так не хватало: родители стали намного чаще появляться дома, больше уделять внимания своей дочери; каждый день к ней приходил Макар, развлекал и старался помочь, чем мог. К слову, молодой человек тоже покинул школу, обосновав это тем, что хочет быть рядом и помогать своей возлюбленной, чем вызвал сначала возмущение своих родителей, но после получил разрешение свободно посещать квартиру подруги когда захочет. Это несомненно обрадовало и парня, и девушку, ведь теперь она не была так одинока, и они вместе каждый вечер выбирались куда-нибудь в парк, зачастую прихватывая с собой что-то из материала, который надо выучить.

Лера познакомилась с некоторыми друзьями Макара, довольно неплохо влилась в компанию, и вместо той серьёзной, спокойной и невозмутимой девятиклассницы многие увидели довольно весёлую, прикольную и интересную особу. Она довольно много рассказывала о крышах, хоть иногда и со слезами на глазах, часто делилась своими впечатлениями от игр и давала советы по тому, как и что лучше прокачивать в той или иной серии. И многих из компании такая активность даже удивила.. Но девушка этого не замечала. Через год она поняла, что чувства Макара взаимны, о чём практически сразу рассказала ему. Радости их не было предела. Жизнь стала налаживаться, что радовало буквально всех.

И той свободы, что Лера обычно испытывала будучи на крыше, она ни в коем случае не потеряла. В один из дней рождения девушке удалось испытать это ощущение прохладного воздуха вновь: выбрав наиболее безопасную крышу и соорудив на неё удобный подъём, Макар привёл туда любимую, и вся компания, что собралась там, с радостью поздравила и отметила день рождения подруги. И это, несомненно, был самый лучший праздник в жизни.