Странные сны (джен)

Что-то было не так.

Кель’тас разглядывал свои руки и пытался понять: когда именно он успел обзавестись такими ногтями, больше похожими на когти? Да еще и выкрасить их красной краской... Нет, он знал, придворные леди и не такое выдумывали, тогда, давно, в Луносвете, когда он все же покидал Даларан и являлся перед недовольным взором отца. Но почему такое творится с его руками?

И почему краска упорно напоминает яркую, совсем свежую кровь?

Голос лорда Иллидана звучал где-то на краю сознания, ничего не знача. Куда важнее был вопрос с руками. Настолько важнее, что когда голос лорда стал громче и требовательней, Кель’тас лишь поморщился, вытягивая ладони вперед и сводя пальцы.

Откуда такое великолепие при нынешней походной жизни и постоянных боях?

Голос лорда стал настойчивей. В нем теперь звучали рычащие нотки, и Кель’тас почувствовал, как медленно разгорается злость. У него. Важное. Дело. Очень важное, понять бы только, почему. А Иллидан...

Злость вспыхнула, будто пламя, в которое щедрой рукой плеснули масла, взвыла яростно, отметая начисто любые доводы рассудка. Да тот и не особо старался, почти наслаждаясь этой безудержной, текущей по венам силой. Тем, как дрогнул и посерел мир. Тем, как вытянулись, заостряясь... Когти, да, теперь уже точно — когти.

Кель’тас поднял голову, сглотнул тягучую слюну. Среди выцветших стен осталось лишь одно яркое пятно. Иллидан, полудемон. Ло-о-орд Иллидан. Тот, кто пообещал силы. Магии. Тот, кто мог бы дать и больше! Больше, чем те жалкие крохи, которые раньше были доступны Кель’тасу!

Сейчас в нем было столько силы, что, казалось, стоит неосторожно шевельнуться — и серый мир дрогнет. Взорвется стылыми осколками, разлетится вдребезги, весь. Кроме него. И Иллидана, по-прежнему что-то раздраженно выговаривающего.

Протянув руку, Кель’тас вцепился в плечо полудемона. Мгновение наслаждался его изумленным лицом — и резко развернулся, швыряя его в стену. Только полотнища крыльев шелестнули. Стена ожидаемо осыпалась грудой обломков, проломленная насквозь. Местами на них стыли зеленоватые росчерки. Кровь. Кровь полудемона.

Слизнув с когтей такую сладкую, полную силы зелень, Кель’тас шагнул вперед, скалясь весело и зло. Иллидан не желал давать ему силы... Ну что ж, он возьмет ее сам! И никакое оружие, которое полудемон тщетно пытается нашарить, ему не помешает!.. Кель’тас поднял руку для удара — и серый мир все-таки разлетелся на осколки.

Вздрогнув, Кель’тас поднял голову. Стук копыт по полу вырвал его из сумбурного, мутного сна, в котором творилась какая-то откровенная дичь.

На всякий случай он внимательно осмотрел свои руки. Нет, самые обычные — ни серой кожи, ни длинных когтей, ни распухших суставов и истончившихся до кости фаланг. Самые обычные руки. Левая поцарапана — вчера ободрал о перевязь грифона и как-то забыл зайти к лекарю, не до того было. На правой — чернильные пятна, потому что уснул за столом, прикорнув на ворохе непросмотренных бумаг.

— Что-то случилось? — уточнил остановившийся возле стола Иллидан.

— Ничего, мой лорд, — покачал головой Кель’тас, опуская руки. — Просто устал. Как и все мы.

Иллидан кивнул. Взял забытые карты, развернулся и уже на пороге заметил:

— Демоны коварны.

Кель’тас не мог не согласиться, и... не разозлиться? Такая знакомая злость: он и так это знает, зачем Иллидан... Бросив взгляд на свои руки — самые обычные руки, такие, каким и положено быть. Кель’тас кашлянул.

Иллидан обернулся, и он все-таки нашел силы отогнать эту злость. Слишком свежи были воспоминания о длинных когтях и зеленоватой крови на них. И благодаря этому нашлись силы выдохнуть:

— Коварны, мой лорд. Мне... снятся странные сны.