Кэптен Пух /Captain Pooh/ и все-все-все (джен)

Вовка Каплин был патриотом.

Наши спортсмены самые сильные! Хоккеисты даже золото олимпийское наконец взяли, и он орал так, что потом два дня не выпускал из рук ингалятор. И пусть его мечта выйти однажды на поле в составе «Красной машины» ещё до школы разлетелась брызгами льда от короткого слова «астма» в гулком коридоре пахнущей маминой тревогой поликлиники. Ладно, пережили-проехали, зато болельщика более преданного нашей сборной ещё поискать надо.

Или балет, например. Наш балет всем балетам балет! Хотя костюмы у них — зашквар, конечно. Взрослые, а напяливают колготки, словно детсадовцы. Вовка по младости роста был невысокого и хорошо помнил, как после тихого часа Илона Игоревна, сажая пятку на место, натягивала колготки так, что резинка перепоясывала ему грудь и ныряла в подмышки. Но балетные плясуны бегали в колготках только в рабочие часы и только по сцене, а не на улице, поэтому гордость за наших, вскипающая от восхищения иностранцев, перевешивала лёгкое презрение состоявшегося тринадцатилетнего человека, давно отрясшего с ног прах детских дошкольных заведений и растягивающегося белья унисекс.

Патриотическое самолюбие грели и размашистые просторы родины — кто тут с нами размерами карты меряться? И количество значков природных богатств на той же карте. И космос! И множество военных побед, к которым, считай, каждая семья в стране причастна — Вовкин прадед войну с фашистами в Праге закончил, а прапрадед славно помахал шашкой в Гражданскую. И великая русская литература, которую Вовка считал заумной, унылой, с зашкаливающим количеством убивающих даже самый бойкий рассказ отступлений: то пространных размышлений героев, то описаний лесов, лугов и прочих оврагов, размазанных манной кашей по лыжне сюжета. Но русичка ЛарисИванна с придыханием закатывала глаза и постоянно долдонила, как велик вклад наших писателей в мировую сокровищницу. Пусть Вовка сам эти мировые сокровища ценил невысоко и читал с пропусками и из-под палки, основания гордиться ими на экспорт придыхания русички давали железобетонные. Он как астматик знал: была б фигня, чего б ей задыхаться.

Иные области приложения патриотического энтузиазма не рассматривались, да и не искались, но снова выручили новости. Тему подбросили жирную, богатую, не на один месяц обсуждения: наши хакеры взломали всё, что взлому подлежало, и то, от чего подобного из-за множества уровней хитровыдуманной защиты не ожидалось даже теоретически.

Вовка решил стать хакером.

Человек он, когда дело не касалось чтения русских классиков, был обстоятельный, дотошный, усидчивый. И дело медленно, скрипя и кряхтя, но пошло. Первым пал бастион британского Би-Би-Си, в очередной раз особо ехидно проехавшегося по родным реалиям. Хотели русских хакеров — получите, распишитесь! Разгулялся Вовка на Би-Би-Си не сильно — дебют. Но Димка Вафля на его похвальбу всё равно себе звонко ладонью в лоб залепил, обозвал дебилом, сказав, что би-би-сишников какое-то из МИ-с-циферкой крышует, и Вовка от греха подальше решил на других кошках тренироваться.

Одной из самых популярных и, что струхнувшему Вовке внезапно стало важно, менее опасных целей оказался Голливуд. Сценарии, кастинги, монтажные версии, отснятый материал, не вошедший в окончательный прокатный вариант, инфа о запускаемых и закрываемых франшизах — всё становилось предметом оттачивания хакерских умений, а иногда соревнований и даже заказов. Только заказы Вовка брать не спешил — не совсем дурак, выводы сделал — решил сначала осмотреться, прикинуть что к чему.

С тактикой он угадал. На хакерских форумах обнаружились истории и о недобросовестных заказчиках, и о ФБРовцах, пытающихся влезть в сообщество под видом своих, и о психах, имеющих вместо жетона справку от доктора, но маскирующихся и прикидывающихся ничуть не хуже федералов. Чаты пестрели советами, жалобами и требованиями, кипели скандалами, разоблачениями и саморекламой. За экраном плескалось море информации. Иногда настолько ошеломляющей, что перекраивалась вся картина мира. Например, кино о команде Мстителей, смотренное как фантастика, в действительности едва ли не документалкой оказалось. Вовка чуть с ума не сошёл, когда вдруг понял, что его не разводят.

Что сказать, американская демократия — эталон, лакомый кусок, заветный приз и вызов. Все прилетающие инопланетные монстры кушать спокойно не могут, пока над этим эталоном не покуражатся, и порабощение Земли всегда с Нью-Йорка или Вашингтона начинают. Лезут, не зная броду. Прямо как Вовка на Би-Би-Си! Суются туда, где власть народа крепка, незыблема и конституционна, отхватывают по сусалам и обратно к себе по частям телепортируются. Вовка даже с тем же Димкой Вафлей поспорил, чего это инопланетчики к нам не суются. Версий перебрали много, но сошлись на одной. Вспомнили, как Александр Невский в кино говорит: «Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет!» Нет, видно, обстановку космозахватчики всё-таки разведывают. Американские-то князья такого не говорили, вот там землян нагнуть и пытаются.

Устоять и упустить шанс разузнать подробнее об операциях команды суперлюдей Вовке было не под силу. Только никто не мог и представить, что его попытки пролезть в базу, прошерстить архив и подключиться с программой для отслеживания свежей информации совпадут до сотой миллисекунды с началом нового цикла работы суперкомпьюра, двух мейнфреймов и полдюжины магических артефактов Щ.И.Т.а, страхующих и записывающих очередную миссию Мстителей — из этого материала монтажёры потом те фильмы о Мстюнах собирают, — и войдут с ними в странный резонанс.

* * *

Что что-то пошло не так, Стив понял в одну секунду — пейзаж сменился, словно слайд перещёлкнулся. Не в том смысле, что небоскрёбы обернулись канавами, а поля — дубравами, нет. Мир привычно-объёмный, реалистичный до последнего мятого пластикового контейнера, мгновенье назад попавшегося ему на глаза, стал вдруг рисованным. Рисованным профессионально, но в стилистике мнимой неуклюжести детского рисунка. Только Стива искусной стилизацией не проведёшь, он в Школе искусств Обёрндейла был одним из лучших на потоке. Изменившийся мир сжался, утратив размах и перспективу, стал камерным, уютным; до пушистых облаков рукой пода… чёрт! Вместо рук были лапы той же рисовки. Объективно прошло не более трёх секунд, тренированный мозг аврально считывал лавину новых данных, но анализа пока не выдал, кроме единственной бесхитростной констатации: знакомая явь, сшитая из крепкой плотной кожи дорогой мебели его кабинета, перелиняла в детскую фланельку. И эта перелинявшая явь затянула его в свои превращения, замотала, тюкнула увесистым кулём изменений, словно мешочком с песком, в висок и по затылку. Голова не загудела колоколом, не взорвалась болью, глухо бумкнула и погасила это метадвижение, как торба с опилками. «В голове моей опилки, да, да, да!» Единственной не подверженной переменам константой ощущался Баки, намертво прилипший за левым плечом. Стив развернулся к нему всем корпусом, одна голова поворачиваться отказывалась, и от этого движения новые смыслы и новые картинки затопили его выше маковки.

— Баки?!

Метаморфозы коснулись и его. Это Баки, Стив знал точно, но рядом стоял Пятачок! В той же псевдодетской рисовке, оттого непривычный, отличный от классического книжного, но Пятачок, несомненно. Сжимающий своими копытцами духовое ружье вместо любимой Barrett M82.

— Стив? — голосок был высоким, детским, с Баки совершенно не ассоциирующимся, но этой версии подходившим идеально.

Стив шагнул, запустив внезапно программу непроизвольного словоизвержения:

— «Куда идём мы с Пятачком большой, большой секрет!» — Стив остановился, почесал в затылке. — А куда мы с ним идём? Для нас же самих и секрет. Чтобы знать, куда хочешь попасть, надо знать, куда отправился. По-моему, так. Чтобы знать, куда отправился, надо знать — откуда, а то легко заблудиться. По-моему, так. Но если ты забыл, откуда куда шёл, нужно идти вперёд? По-моему, так! — Стив занёс лапу для шага. — Или назад? По-моему...

— Стиви, Стиви, — прозвучало отчётливо похоже на «Винни! Винни!», Баки обежал макушку холма. — Куда мы влипли в этот раз?

Стив провёл обстоятельную ревизию ощущений. Их было немного, они были разными, но простыми, понятными: идти, сопеть, пыхтеть, поесть...

— По-моему, пришла пора немного подкрепиться. И найти подходящую компанию. Да!

Стив сделал решительный шаг вперёд, не удержался на резко нырнувшем вниз склоне и скатился с холма кубарем. У самого подножия голова негромко бумкнула о пенёк, и в ней наконец прояснилось. Баки тут же оказался рядом. Стив начал придумывать шумелку, чтобы рассказать понятое — прояснять обстановку Пятачком о пенёк или пеньком о Пятачка показалось неверным, — как увидел печального ослика Иа-Иа на другом конце поляны. Иа стоял, понурив голову, и медленно раскачивался.

— Стиви, Стиви, как ты думаешь, это кто-то из наших? — обычно молчаливый и сурово-сдержанный Баки подпрыгивал от нетерпения.

— Пошли! Проверить надо.

Они уже почти дотопали до Иа-Иа, когда большой куст чертополоха с треском раздвинулся, и оттуда задом выбрался Фили… выбралась Сова, державшая в крыле какой-то шнурок.

— Апчхи! — Шляпка съехала Сове на клюв, та поправила её игриво-небрежным жестом. Так Романофф поправляла волосы.

— Наташа?! — закричали все трое одновременно. И в третьем голосе, голосе Иа, Стиву почудились знакомые нотки.

— Брюс? Ты? Ты Иа?

— Действительно, — задумчиво осмотрев правое переднее копыто, ответил Брюс Бэннер. — Но кого это, собственно, волнует?

Ответить никто не успел, кусты снова затрещали, и на поляну вывалилась пара другой, но тоже явно мультяшной рисовки.

— Ох, говорил я тебе, Торик, ты балбес! — в тягучих мурлыкающих интонациях кота угадывался Локи. Переминающийся рядом пёс породы «дворянин столбовой-призаборный» — в кедах, шапке-ушанке, с заплатанным пледом на плечах — выражением морды неуловимо походил на Тора. — «Давай никуда не пойдём, давай никуда не пойдём, будем ждать Дядю Стива прямо здесь, в Простоквашино». Что бы ты без меня делал, охотничек.

— Прилетаю я как-то на Таити… Вы не были на Таити? Так вот, прилетаю я как-то на Таити, а там Рождерсщук на мо-цо-цик-ле. — Старк, последний из потеряшек, сверху спикировал.

— Командная игра всё ещё не для тебя, Тони? — привычно сорвалось у Стива, Старк оказался единственным, кто был исполнен в иной — третьей — рисовальной технике. А тот оглядев всех, увидел, что визуализация остальных отличается, самодовольно щёлкнул клювом:

— Миллион, миллион вас, а Старк один!

— Н-да, скажи мне, понимаешь, кто твой друг, и я скажу, кто ты, — Локи ревниво не любил, когда его без внимания оставляли. — Торик, ты и сам балбес, и друзья у тебя такие же. У вас теперь наружность с сущностью идеально совпадает. У кого кличка, а кого-то даже назвать затруднились. Сова! Ой, не могу, эт чтобы с павлином не перепутали. Мс-с-стители. Вот я, например, Матроскин-Лафейсон. Это фамилие такое, — Локи оттянул шарф, поскрёб когтями под подбородком, вдумчиво лизнул лапу два раза и сдвинул шапку на затылок. — Ну, энимал-попаданцы, давайте, давайте о возвращении поговорим.

— В греческом зале, в греческом зале... кошь полосатая. Что, оленем быть не понравилось? Теперь у нас не рога, теперь у нас шапка с помпоном. Такое умение шляпки со вкусом выбрать — дар явно божественный. Или у тебя лысина? Брат плешь проел? Тонзуру неудачно выбрил?

— Тони, помолчи, пусть Локи скажет, — Стив попытался урезонить Старка, но разве это под силу смертному мужу.

— Капитан Роджерс-Томин, будьте осторожны! Преступник вооружён.

— Тони! — взревело сразу несколько глоток. — Заткнись!

— Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету, где оскорблённому есть чувству уголок!.. Карету мне, карету! — Тони трагическим жестом заломил крыло ко лбу и побрёл к кустам, но через пару шагов остановился и развернулся так, чтобы всё слышать.

— А я говорю, если бы ты, Торик, у меня поумнее был…

— Локи! — теперь глотки дружно проревели другое имя.

— Ой, всё, всё, рассказываю. Уж не знаю, как мы здесь оказались, но чуял — добром дело не кончится, если с этим спаниелем несчастным связался… — Локи увидел, что остальные снова начинают набирать в грудь воздух, и сменил пластинку. — Ладно, ладно. Где мы, я точно не знаю, — со стороны Тони послышалось фырканье, — но с основанием полагаю, что нас занесло в Утгард. Только это неправильный Утгард, не Ётунхейму тождественный, колбасой внутрь, а другой вариант — транс… сциден… я это слово знаю, просто у котов связки по другому устроены выговаривается трудно, — отреагировал на новое фырканье Старка Локи. — Транс-цен-дентный, вот! Который по своим, по особым законам магическим живёт. Простым смертным недоступный, доступный только избранным, — кошачий когтистый указательный палец многозначительно уткнулся в небо. — Каждый раз для каждого разный. Мы вот в персонажей Союзмульфильма попали. А откуда знаем это? Свои личности не забыли, новые образы примерили. Обрусели. Вот на каком языке мы сейчас разговариваем? Во-о-от... А я себе теперь плащ к короне новый сошью. Я теперь и на машинке могу, и...

— А выбираться отсюда как? Или мы тут навечно?

— Ой, не могу! «Навечно»! «Выбираться»! Доступен мир, говорю, только избранным. Подарки магии тут на каждом шагу: вместе собраться позволили, опасностей не подсовывают, не то что на миссиях этих ваших, зато приключений уже по горлышко, а они «выбираться»...

— Несчастные случаи — очень странные штуки. Они обычно случаются совершенно случайно, — Иа протяжно вздохнул. — Сегодня пятница, и нет знаков, что она станет субботой. Простимся, друзья, я...

— Хватит причитать, Брюс, а тебе, Матроскин, тень на плетень наводить, — Тор-Шарик сдвинул завалившую левое ухо ушанку. — Я уже Хеймдаллю о нас прокричал, он Асов во всех Девяти Мирах слышит. Он нас вытащит. Потому мы и пошли вас искать, чтобы сразу всем в Мидгард вернуться, — Тор был привычно конкретен.

— Раз мы все здесь, в гости идти не к кому, — Стив почесал лапой шишку на затылке. — Располагаемся и ждём. А пока новую сопелку или шумелку сочиним. Пошумим, Кать?

— Опилки отсырели? Меня Наташа зовут.

— Извини, Сова, «Наташа» после «пошумим» не подходит, туда короткое женское слово с рифмой на -ять просится.

Романофф закатила глаза, фыркнув что-то вроде «шумел поэт, деревья гнулись», Стив не расслышал, а дальше началась вакханалия разнузданных шуток, феерия насмешек разного толка и качества, подковырок, сарказма и зубоскальства. Старт, вернее, как обычно, фальстарт дал Тони, но в стороне не остался никто: то ли магия мира так действовала, то ли непривычный вид каждого, подкреплённый наслоением навязанного персонажа, то ли просто накопилось.

— И в этом мире ты потрясающий стратег, Роджерс. Или Капитан Пух? — Тони задрал клюв, развернул плечи, вытянул крылья по швам и промаршировал несколько раз по ветке, хрипло выкрикивая:

— Hey yo Captain Pooh!

Hey yo Captain Pooh!

Left right, right left, three one two.

Left right, right left, three one two.

Badadadeedado, left right, one two.

Badadadeedado, run along with Captain Pooh!⁽¹⁾

— Тони, — начал Стив.

— Что «Тони», что «Тони»? Стратег? Стратег! А поэт какой! Тонко чувствующий слово. Пошумим, Кать? Ладно, убедил, не хочешь о себе, давай обо мне. Дорогие телезрители, мы ведём репортаж из Колонного зала Дома Союзов, где даёт интервью самый известный человек современности, гений, миллиардер, плейбой и филантроп! Мистер Старк, скажите...

— Тони, когда я спросил «Кто ты без костюма?», такой ответ и представить не мог. Ты выглядишь как попугай, ведёшь себя как попугай и говоришь как попугай, значит, ты попугай. По-моему, так. Кеша хороший?

— А у тебя содержимое головы наконец всё объясняет. Как ты поёшь-то, что там, в го-ло-ве тво-ей, Стив Род-жерс, а, а, а?

— Если ссоры случаются, значит, это кому-то надо, — раздумчиво вступил Брюс и ожидаемо для своего нового образа закончил: — Если, конечно, моё мнение хоть кого-то интересует.

— Доктор Бэннер, чьи достижения невиданны, я просто тащусь от того, во что вы сейчас превратились. А знаете ли вы, мои любознательные непоседы, что Халк при первом явлении был не зелёным, а серым? Но очередной этап мутации — и вуаля. Теперь цвет шкуры сразу не указывает, что перед нами серость.

— Тони!

— Сколько нам ещё ждать Хеймдалля? Час? День? Месяц? Пусть вылезет зелёный парень и пробьёт стенку этого дурацкого мира. Не мешай его злить, лучше помоги. По крупу лапами поколоти: «Халк! Открывай. Медведь пришёл». Или... А Сова хвост ему уже привязала? Дёрни, спроси: «Дядь Иа, дядь Иа, а Халк гулять выйдет?». Ах да, злить необязательно, Халк всегда зол. А Иа всегда ипохондричен. Или гиппохондричен? Нет, ослы не кони. Дорогие юные радиослушатели, с вами развлекательно-увлекательная образовательная программа «Так говорили латиняне». Сегодняшний выпуск посвящён такому благородному животному, как осёл. Или, как вы уже поняли, доктору Бэннеру. Справедливо ли будет сказать о нём: Ab equis ad asinos — из коней да в ослы, из попов да в дьяконы, из куля — в рогожку? А может, Asinus asinorum in saecula saeculorum — осёл из ослов во веки веков? С нетерпением ждём ваши мнения по этому вопросу по адресу: бу-бу-бу, улица ко-ко-ко, дом тринадцать.

— Тони! Уймись! — теперь к увещеванию Старка подключилась Романофф. — Оставь Брюса в покое.

— А то что? Помни, Нат, Asini exiguo pabulo vivunt — ослы удовлетворяются скудным кормом. Ты роскошна, но наш Брюс — образчик невзыскательности, его и какая-нибудь мышь из статистики устроит. Ты же уже догадалась, что нас не в случайных персонаже занеслой? Бэннер эмоционально подавлен — Иа печален и не ждёт от жизни хорошего. Осёл говорит о себе в третьем лице, а Брюс в третьем лице говорит о «втором парне». А завершая наш аппенинский час: Asinus это и «осёл», и «злобный человек». Одним махом обе ипостаси накрыло.

— Тони, — предприняла новую попытку Наташа, но Старк передать слово был не готов.

— Романофф, ты в курсе, что у Милна не Сова, а Филин? Сова, ты вообще уверена, что ты Сова? Хотя превращение подтверждает, что я и так знал: у тебя есть яйца. Но Филин-то вам чем не угодил? Загадочная русская душа!

— Я была русской.

— Бывших разведчиков не бывает. «Разведчиков» во фразе не прибито, можно заменить. Понимаешь, товарисч?

— Понимаю. Я среди вас вообще единственная грамотная.

— «На-та-ли, поскорей в лобзаньи клюв ко мне прижми!». Вы прослушали песню в исполнении... Дорогая, ты самая умная в своём сеттинге. Это тут вершина грамотности твоё: «Про зря вля бля сдине мраш деня про зря бля бля вля!». Я даже в попугаях образованней и с техникой на ты, трактор на днях освоил. А два богобрата-акробата корреспонденцию на поток поставили: один телеграммы как заведённый строчит, второй в соответствии с развитием ему наскальной живописью отвечает. Но давай снова о вас, о наших влюблённых голубках. Здесь дорогая Совушка-Вдовушка прихватила у Беннера хвост, но мы-то знаем, что в реале она украла его сердце, — Тони снова фальшиво, но старательно запел:

— Я встретил Совушку — полумесяцем бровь.

На щёчках перышки. Буду свёкр, ты — свекровь.

По многочисленным просьбам зелёного обитателя палаты лучевой терапии в заключение программы прозвучала песня о светлом демографическом будущем и заре коммунизма в отдельно взятой ячейке общества.

— Ну вот, я так и думал. С этой стороны миров ничуть не лучше. — Брюс печально-меланхолично разглядывал своё отражение в луже. — А всё почему? И по какой причине? И какой из этого следует вывод?

— Оу! Пессимизм и никакой любви? — Тони подлетел, сел на толстую ветку и свесился с неё вниз головой, затрещав в раскидистые уши Беннера. — К чертям романтику, только похоть? Одобря… — но, увидев прищур Наташи, исправился, — одобрить не могу. Нет и снова нет! Хотя в вашем случае эвфемизм «она подержалась за его хвост» не эвфемизм вовсе.

— Тони, хватит хвостами меряться.

— Понимаю, Кэп. Сказал бы, что твой голос — глас разума, но беглый визуальный осмотр подсказывает: ты отвлекаешь наше внимание от того, что у тебя он самый короткий. А я молчать не могу, у меня полголовы шлягерами советской эстрады забито, любому подобрать можно. Слушай, что я Ракете подарю: «От улыбки станет всем светлей. От улыбки в небе радуга ля-ля-ля...» Ну как? По-моему, подойдёт идеально. Ну-ну, малыш, не куксись, у меня и для тебя есть:

«Ледяной горою Роджерс

Из тумана вырастает,

И несет его теченьем...»

— Нам с тобой как обычно утомительно, но тебе, Тони, с Кешей нереально повезло, — ввернула Наташа. — Могло в другого попугая занести: лип бы сейчас к крупным немногословным мужикам, жался к ним и ворковал нежно: «Р-р-р-ро-о-ома! Р-р-р-ро-о-ома!»

Халк опасливо отодвинулся от Старка, но последний выпад без ответа решил не оставлять:

— Если латинянский час у нас ещё не завершён, замечу: попугай на латыни — psittacus. Корень, несомненно, другой, но некое созвучие с psychicus — психический — явно на что-то намекает.

— Эй, откалибруй намекатор, — Тони возмущённо замахал крыльями. — Никакой созвучности и близко нет. А вообще, Asinos non curo — на ослов не обращаю внимания! Всё, к остальным с латынью не лезу, чего перед Пятачком бисер метать, — и он перелетел на ветку над головами Локи и Тора:

— Где, где наш кузнец? Где, где с молотом боец? У вас там в сеттинге сейчас зима, холодно, пошто ж ты, Торушка, кеды купил?

— А это когда он Мьёлнир швырять учился, — замурлыкал Локи, — кидать молот у него получалось лучше, чем ловить при возращении.

— Ваше превращение совсем не удивляет. Всегда как кошка с собакой. Не везёт тебе, Локи? То под Одином ходил, ходил, теперь под Баст занесло, — Локи на это только хвостом раздражённо дёрнул. — Говорят, старшенький на отца похож. — Тони облетел вокруг, пристально разглядывая Тора. — А малой что, от другой мамки? Папаша ваш, выходит, тот ещё кобель.

— Локи — мой сводный брат. Он у нас приёмный.

— Жил да был, жил да был, жил да был один йотун, — тут же загорлопанил Тони.

Локи зашипел рассерженно, он генеалогические разборы не любил.

— А комиксы у вас неуч какой-то рисовал, он и без того наши непростые родовые связи запутал. Эти рисовальщики недостойны Вальхаллы. Они уйдут в Хель, где будут влачить жалкое существование до Рагнарёка.

— Сам иди в Хель. — Тони на скандал так и подмывало. — Всю вашу вальхалльскую мифологию можно описать так: Локи накосячил — Локи исправил. Ну, когда его заставили, разумеется.

— Только он не в одиночку исправляет. Иногда для исправления армия нужна. А то и две.

— Это потому, что общественный труд для моей пользы — он объединяет.

— Скучнятина, — Тони скривился. — Эй, Зимний, рад, что в летний мульт попал, а не как асгардцы — в зиму? А то ты какой-то худосочный поросёнок…

— Зато у меня помповое ружье есть. И отличный глазомер, — пропищал Баки-Пятачок.

— Хоть металлического копыта не оставили, хвала богам за малые милости. Барнс, а, Барнс, я знаю, почему ты Пятачком стал, — Тони выдержал паузу. — У тебя выражение лица — хроническое «Посторонним В». Всегда, веришь, всегда чувствовал, что в тебе есть что-то свинское. А ты знаешь, что есть поросячья латынь? Твой уровень! Яся — свисиньяся иси тысы — свисиньяся, всесе мысы, брасатцысы, свисиньиси. Нысынчесе дасалиси насам, друсузьяся, цеселысый часан босотвисиньиси. Хрюсю-хрюсю.

— Тони, ты не просто попугай. Ты попугай с дефицитом внимания и гиперактивностью. А попугаи, Тони, глупы как пробки, лишь подражают и имитируют.

— Роджерс, а ты, чтоб не вспоминать, какой был до сыворотки, принципиально не перерождаешься в персонажей, меньше семнадцати стоунов весящих, или в чём вы там древние ирландцы взвешиваетесь? Но ты мне клюв не заткнёшь. Пока ты во льдах хранился, в мире полно открытий случилось. Вот у доктора Пепперберг программа «Птичий Языковой Эксперимент» была. Ну, конечно! Это же очевидно — Доктор Пепперберг! В этом имени есть всё, что ценно: Пеппер и моя Башня.

— Имя Пеппер в фамилии уловил, а где Башня? — заинтересовался Тор.

Тони закатил глаза:

— Даже мои теперешние временные родственники в лингвистических экспериментах участвуют, а ты «berg» на Башню натянуть не можешь.

— Тони, Марш авиаторов «А вместо сердца — пламенный мотор…», — резко сменила тему Наташа, — про тебя уже буквально не воспримешь, но из авиации у нас только ты остался. Попорхай, посмотри — никаких знаков от Хеймдалля нет?

— Есть, я чувствую, — вместо Тони отозвался Тор. — Прощай, Утгард. Давай, мидгардец, запевай свою прощальную шумелку.

— Если я чешу в затылке -

Не беда...

— Это не твоя шумелка, Кэп. Даёшь свою!

— Ладно.

Куда идем мы с Баки, а?

Нас Фьюри, изувер,

Заслал сражаться с магией…

— Пошёл-ка он на хе… — звонко взлез Барнс.

— Язык, Баки! А может,

Куда идем мы с Баки, а?

Секрета нет как нет.

Разрушим злую магию

И скажем: «Ник, привет!»

— Фу! Преснятина без перца, без соли, — возмутился Тони. — Повторяй первые три строчки, последнюю сами придумаем.

Стив снова начал:

— Куда идем мы с Баки, а?

Секрета нет как нет.

Заслал нас Фьюри к магикам…

— Гори в аду сто лет!

— Держи, козёл, в ответ!

— Узнай же гнев Бастет!

— Пизд…

— Тони! Язык!

— Шуруй давай в рассвет!

— В расход! — решил Совет.

— Сто палок на хребет!

— Хватит! Хватит! — наконец удалось вклиниться Стиву. — Ник Фьюри — директор Щ.И.Т.а, и мы не обсуждаем начальство в таком ключе!

— Говори за себя, бурая панда!

Слова Тони стали последними, что услышал от них многоликий мир Утгард, до того, как Наблюдатель Миров дотянулся до Мстителей, своей силой развеивая мороки и возвращая их домой.

* * *

А Вовка Каплин так никогда ничего и не узнал ни о той миссии, ни о своей роли в её срыве. Но бурливая волна обсуждений коварства русских хакеров, взломавших защищённый сервер Щ.И.Т.а, докатилась и до него. Он даже мечтал, что отыщет кибер-патриотов в вирте, а может, и в реале получится восхищённо-уважительно пожать их мускулистые крепкие руки, тяжело натруженные мышью.

1) рингтончик https://www.youtube.com/watch?v=c8fgYXiZmAU

Вернуться к тексту