Неожиданные герои (джен)

В жизни Северуса Снейпа много сожалений, множество вещей, которые он хотел бы изменить, и действий, которые он желал бы исправить, но после Лили, точнее, после того, как он присоединился к Темному Лорду, имеется еще одно событие, о котором он жалеет больше всего. Оно периодически навещает его во снах — давно умерший, с яркими серыми газами и тонкими чертами лица призрак, который однажды осторожно касался пальцами его рукава после одной из встреч с Темным Лордом:

— Северус, — говорит Регулус Блэк. — Северус, могу я с тобой поговорить?

Но Северус был жесток тогда, небрежен по отношению к другим сердцам, потому что свое было разбито, и он стряхнул ту бледную тонкую дрожащую руку.

— Отвали, Блэк, — рявкнул он, знание об отношении младшего мальчика к нему, растущее со злобным чувством ликования. — Эта твоя жалкая влюбленность сидит у меня в печенках. Даже не смей думать, что...

Лицо мальчика — а тогда он действительно был всего лишь мальчишкой, которому едва исполнилось восемнадцать, занимающийся исследованиями для Темного Лорда больше, чем кто-либо еще, входящий во Внутренний круг только благодаря фамилии — побелело, но несмотря на это, он опять потянулся к Северусу:

— Нет, — сказал он, и только теперь, по прошествии времени и лет, и трагедии, Северус видит отчаяние, наполнившее тогда голос мальчишки. — Нет, Северус, это не о том. Это... ты же дружил с магглорожденной девочкой, Лили...

Но эта фраза уничтожила разговор. Северус резко развернулся к младшему Блэку лицом, прижав поднятую палочку к его горлу прежде, чем следующее слово слетело с его губ:

— Заткни пасть, Блэк, — зашипел Северус и назло послал в него проклятие. Он оставил мальчика задыхающимся и истекающим кровью, с посеревшим лицом, в темноте, и ни разу не оглянулся назад.

До сих пор Северус гадает, был ли он последним, кто видел Регулуса Блэка живым.

Он откидывает голову назад на спинку кресла и закрывает глаза. Ночь сегодня теплая, но тепло никогда не доходит до подземелий, поэтому в камине горит огонь. Он делает его комнаты пригодными для проживания, и ему нравится мерцающий свет, но сейчас он не доставляет утешения. Не после снов о прошлом.

Магглорожденная, сказал Регулус, и это мучит Северуса много лет. Магглорожденная, не ожидаемое — даже обязательное — грязнокровка. Если бы кто другой услышал это тогда, наказания было бы не избежать; в таком случае, почему Регулус — хрупкий тихий книжный червь Регулус, больше Рейвенкло, нежели Слизерин, кроме случаев, где поиски магических знаний имели значение — сказал именно так?

Регулус исчез вскоре после того события, полностью испарился с лица Земли, несмотря на то, что Темный Лорд рычал и шипел, и призывал его до того, как его признали жертвой Ордена и забыли. Но даже сейчас Северус думает о той стали в глазах Регулуса, когда они встретились взглядами тогда темной ночью, о той испуганной уверенности в них. Правда ли он пал от руки Ордена, или же он совершил немыслимое и покинул Темного Лорда? Нет сомнений в его смерти — его мать это подтвердила, едва ли горевала, а больше была в ярости. Но выбрал ли Регулус смерть от собственной руки, чтобы сбежать от Волдеморта? Мог бы Северус его отговорить, найти другое решение для Регулуса, если бы он только послушал его той ночью?

Его озабоченность мальчиком не имеет смысла, но тем не менее Северус хранит мысли о нем на задворках сознания уже много лет. У этих мыслей привкус убийства, даже если не его рука держала палочку или нож. Бессердечность, он полагает. Один момент ненужной жестокости по отношению к мальчику, который никогда не делал ему вреда, никогда не поддерживал своего брата и даже пытался остановить козни старшего Блэка, хотя и безуспешно. Мальчик, который смотрел на него яркими восхищенными глазами, невзирая на то, что Северус никогда даже доброго слова ему не сказал — только подколки и издевки за его такое очевидное обожание.

Северус раньше убивал, собственными руками, но это...

Смерть Регулуса Блэка, был ли он виновен или нет, не дает ему покоя, никогда не давала.

Темную метку на его предплечье покалывает, достаточно, чтобы не забывать о ее существовании, и Северус прикрывает глаза от тепла и света камина. Через чуть больше часа будет встреча Ордена, очередное собрание в этом мавзолее, который Блэки называют своим родовым поместьем, и Северус страшится его неопределенным неизбежным образом.

Тем не менее он пойдет.

Конечно он пойдет.

Искупление, возможно, и Сизифов труд.⁽¹⁾, но он посвятил ему свою жизнь. Не только для Лили или ее гаденыша-сына, но и для других, которых он также не смог спасти.

И если широко открытые просящие серые глаза Регулуса Блэка задерживаются в его сознании дольше, чем многие, что ж.

К счастью, он — единственный легилимент в комнате.

* * *

Здесь дементоры, скользящие тени в темноте, высасывающие все счастливое и светлое из округи. Гарри спотыкается, в ушах его звенит высокий маниакальный смех, но он поднимает свою палочку в надежде достать счастливое воспоминание — что-нибудь, хоть какое-нибудь: начало Школы, Молния, уехать жить к Сириусу, — и уже открывает рот, чтобы выкрикнуть заклинание.

Когда тихий голос во мраке бормочет: «Экспекто Патронум».

Вспышка серебра, порыв света, и сверкающая фигура проносится мимо, заставляя двух дементоров броситься врассыпную, прогоняя их обратно во тьму. С их уходом летний воздух опять становится теплым, и свет возвращается почти успокаивающим приливом: луна, звезды, бледные фонари по обеим сторонам аллеи.

Пока они устремляются назад, патронус тормозит и слегка разворачивается, смотря на них троих, и Гарри теперь может рассмотреть собаку, огромную и неуловимо знакомую, почти как Гримм по размеру и форме. Она смотрит на них — на Гарри, его скулящего кузена и своего призывателя — некоторое время, а затем сверкает и растворяется.

Гарри восстанавливает дыхание в неожиданно спокойной ночи и, чувствуя себя немного глупо, наполовину опускает палочку, и поворачивается посмотреть на волшебника, который произнес заклинание — возможно, спас их, ну или хотя бы спас его от исключения из Школы, потому что Гарри еще несовершеннолетний, и у него уже имеется одно предупреждение за неправомерное использование волшебства несовершеннолетними. Он не очень себе представляет, что с ним сделает Министерство, получи он еще одно предупреждение, но, зная Фаджа, это гарантированно будет неприятно.

— 'Пасибо, — благодарит он, хотя и сжимает палочку покрепче в кулаке, потому что Волдеморт вернулся, и даже если он томился здесь все лето без новостей, он знает, что надо быть начеку. Но мужчина одет в длинную мантию с глубоким капюшоном, определенно не привыкший быть вне Магического мира или не желающий тратить силы на то, чтобы слиться с толпой магглов, и все, что Гарри может рассмотреть — это горящий огонек на конце его палочки и ботинки из драконьей кожи.

Мужчина бросает взгляд на бесчувственного Дадли, а затем поворачивается к Гарри, явно считая другого мальчишку не важным, — Гарри вряд ли может с этим поспорить.

— Гарри Поттер, я полагаю, — говорит он, и его голос тих и вежлив, осторожен в интонации и в выборе слов.

— Да-а, — тянет Гарри осторожно, еще сильнее сжимая свою палочку, хотя, если Волдеморт послал дементоров, он не представляет, что выиграет урод, посылая кого-то, чтобы от них же и спасать. — Кто вы?

— Друг, — легко отвечает мужчина. — У нас имеется общий враг, так же, как и общие друзья. Хотя, наверное, ты их таковыми не посчитаешь. — он поднимает обе руки, палочка исчезла, и демонстративно откидывает капюшон назад.

Гарри моргает и отступает на шаг в шоке:

— Сириус? — спрашивает он, но даже если слово уже слетело с языка, он понимает, что это не правда. Несмотря на похожесть в лице, этот мужчина меньше крестного, сложен более легко — Ловец нежели Охотник, понимает Гарри и почти невольно улыбается, когда думает, что скажет Гермиона о его манере равнять все в квиддичные термины, — и его волосы до плеч прямее и почти иссине-черные в слабом свете уличных фонарей. Черты лица более утонченные, и хотя оно не настолько измождено и покрыто морщинами, как у Сириуса, на нем также можно заметить следы стресса и тревог.

Но глаза у них одинаковые: ярко-серые, почти серебряные, с чем-то теплым в глубине.

Мужчина смеется, мягко и искренне, что заметно во взгляде, и это странным образом преображает его лицо, убирая некоторые морщинки:

— Не совсем, — радостно говорит он, — и он будет ужасно обижен, если ты скажешь это ему. Я его младший брат, Регулус Блэк.

Гарри опять моргает, усиленно ворочая мозгами и пытаясь вспомнить любые упоминания о семье Сириуса. Безрезультатно, но неужели Сириус...

— Он думает, что я мертв, — добавляет все еще довольный произведенным эффектом Регулус, хотя сейчас в его тоне слышится что-то тоскливое. — Боюсь, что все так думают. Вот что случается, когда верный Пожиратель смерти предает Темного Лорда. — жестом, достойным театральной постановки, он заворачивает рукав рубашки и показывает Гарри Темную метку на левом предплечье, кожа вокруг нее красновата и воспалена, череп со змеей мрачно пульсирует.

Гарри шумно втягивает воздух и снова поднимает палочку, стараясь припомнить подходящее проклятие, но прежде чем оно слетит с языка, он застывает в нерешительности. Этот мужчина его спас, если не от смерти, то от обвинений в использовании магии несовершеннолетними, и они вежливо разговаривают уже больше тридцати секунд, а Регулус так и не попытался его убить. Такое поведение многое говорит о жизни Гарри, который посчитал такое знакомство вполне приемлемым.

Младший Блэк поднял бровь, но в остальном остался неподвижен:

— Я его предал, — он говорит опять с бóльшим чувством, — за год до того, как ты родился и почти поплатился за это жизнью. Я бы умер, если бы не семейный домашний эльф — Критчер, — при упоминании эльфа в его голосе появляется какая-то нежность, и одно это заставляет Гарри медлить, потому что Пожиратели должны вести себя высокомерно и непримиримо, и он прекрасно помнит, как Малфои обращались с Добби. Разве все чистокровные не мнят себя выше других?

Наконец, решив поверить незнакомцу, Гарри опускает палочку и отступает назад:

— Тогда почему вы здесь? — требовательно спрашивает он. — Если все думают, что вас нет в живых, зачем вы открылись мне?

Регулус улыбается ему, совсем немного — вовсе не так, как широченно во все зубы скалится Сириус, как будто совершил что-то, чем стоит гордиться. Затем он разворачивается на каблуках и направляется к Дадли, хватая его за плечо и пытаясь поднять на ноги:

— Потому что у тебя не было выхода из сложившейся ситуации, во всяком случае я его не видел, — отвечает он параллельно со своим занятием. — Использование магии несовершеннолетними или Поцелуй дементора — выбор невелик. Я наблюдал за тобой, Гарри, чтобы убедиться, что Темный Лорд тебя не достанет, а твои Орденские защитники не прохлаждались. — у него получается, кряхтя, более-менее поставить Дадли на ноги, когда он добавляет:

— Какой бы козел сегодня тебя ни охранял, он аппарировал отсюда, а замена так и не появилась, поэтому можно предположить, что среди них имеется предатель, или он просто не заслуживающий доверия дурак без малейших признаков ответственности. Полагаю, удачно сложилось, что я решил выйти в свет именно сейчас.

Пораженный известием об охранниках, Гарри вдруг понимает, что пялится на мужчину, поэтому убирает палочку в карман и идет помогать держать Дадли:

— Да уж, удачно, — соглашается Гарри, изо всех сил стараясь не растянуться на асфальте под тушкой кузена, несмотря на помощь. — Но… Орден? Охрана?

— Соглядатаи, назначенные Дамблдором, — объясняет Регулус, и вместе им удается сделать спотыкающийся шаг вперед. — Черт, что за тюлень! Где носит парочку Загонщиков, когда они нужны?

Гарри смеется, задыхаясь от натуги.

— Вы играете в квиддич? — спрашивает он, полный страстного желания любого средства сообщения с волшебным миром.

Регулус одаривает его еще одной полуулыбкой, кривоватой и спокойной, и совсем не такой, как у Сириуса, хотя Регулусу она подходит.

— Да, — подтверждает он. — Ловец Слизерина, начиная с моего второго курса. Твой отец меня просто ненавидел. Ты все еще Ловец Гриффиндора, да?

Эта новость несколько поубавляет гаррин пыл — Слизерин? — хотя чего еще можно было ожидать от бывшего Пожирателя? Но он заставляет себя шагать вперед и кивает:

— Может, в этом году они нам все-таки разрешат играть, — говорит он оптимистично, вспоминая в некотором смятении его и Седрика ужас от преобразования поля для квиддича в лабиринт из живой изгороди в прошлом году. Мысль отдается болью, но для разнообразия это хорошее воспоминание о Ловце Хаффлпаффа, а не картинки его смерти.

Хрюкая, Регулус ведет их за угол по направлению к дому Дурслей:

— Надеюсь, — соглашается он. — Я был в Англии в прошлом году и собирался пробраться на игру, чтобы посмотреть, насколько ты хорош, но этот чертов Турнир занял все время. Да и разочаровался я, если честно. Мне не особо нравилось смотреть, как крестник моего брата рискует жизнью по непонятным причинам, независимо от того, как это воспринимали другие зрители.

Гарри немного задумывается, потому что Регулус упоминает Сириуса с сожалением, но почему — непонятно:

— Почему?.. — нерешительно начинает он, боясь лезть не в свое дело, но любопытство побеждает: — Почему вы не сказали ему, что живы? — выпаливает он на одном дыхании. — Он сбежал из Азкабана уже два года как. Если вы были в Англии в прошлом году...

Мужчина коротко вздыхает и останавливается, чтобы посмотреть на Гарри. Морщинки кажутся глубже, чем минуту назад, а почти незаметное сожаление в голосе видится гораздо больше во взгляде:

— А, — выдыхает он неслышно, — ты забываешь, Гарри. Я был Пожирателем смерти, и Сириус и я расстались не лучшим образом. Он был шальным бунтарем, который сбежал из дома в семью предателей крови, когда ему было шестнадцать, а я... меня считали прилежным сыном Темной семьи, поэтому меня заставили взять роль наследника дома Блэк на себя. Мой брат довольно упрям, когда дело касается семьи, и я сомневаюсь, что он охотно поменял бы свое обо мне мнение, независимо от... обстоятельств. То, что мы были на разных факультетах, тоже не помогало.

Он выглядит расстроенным, понимает Гарри, когда они снова начинают идти, и чувствует неожиданный укол вины за свое сомнение ранее, какое бы незначительное оно ни было, когда мужчина сказал, что он Слизеринец. В Хогвартсе разница между факультетами настолько четкая и давняя. Но делить так категорично семью — ну, Гарри прекрасно знает, что бы он отдал за настоящую семью, поэтому он думает, что это глупо, когда братья так на ножах.

Но он сам никогда не смотрел на слизеринцев без подозрения, поэтому не ему судить других, наверное.

Как будто угадав его мысли, Регулус одаривает его еще одной кривой полуулыбкой, когда они подходят к крыльцу дома номер четыре. «Не волнуйся, — говорит он, пристраивая полубессознательного Дадли к двери. — Я думаю, мне пора завязывать с прятками. Если Орден снова в деле, у меня имеются сведения, которые могут ему пригодиться — очень сильно, если это все перерастет в полномасштабную войну. Сириус наконец получит свой фунт плоти.⁽²⁾

— Орден? — опять спрашивает Гарри, потому что Регулус уже упоминал его, и Гарри почти слышит заглавную букву в названии. Это звучит важно, веско.

— Орден Феникса, — объясняет Регулус. — Они возглавляли сопротивление против Темного Лорда в прошлую войну, и судя по тем, кого я видел вокруг тебя, Дамблдор собрал их вновь. Это секретная организация, поэтому я не сомневаюсь, что они ничего тебе не рассказывали в письмах во избежание разоблачения, если почту перехватят.

Что-то холодное и злое ворочается у Гарри в животе, и становится тяжело дышать, но он сглатывает и старается игнорировать это чувство. Неожиданно он чувствует на своем плече руку и поднимает взгляд на Регулуса, который наблюдает за ним с сочувствием.

— Я знаю, что ты обижен, — тихо говорит он, — но пожалуйста, постарайся понять. Тебя еще не было, когда Темный Лорд пришел к власти в первый раз, но если ему удастся завоевать даже часть прошлого влияния, у Ордена не будет шанса, независимо от количества. Сейчас они оперируют в полной секретности, стараясь переиграть его на каждом повороте, пока он не восстановился. Пожалуйста, Гарри, в прошлый раз было слишком много людей, которые пожертвовали всем. Им страшно. Это заставляет их быть вдвойне осторожными, независимо от того, насколько ты чувствуешь здесь себя изолированным, они уже на войне. На ней нет места чувствам и еще меньше права на ошибку. Даже если всего одно письмо с намеком на информацию попадет в руки Темного Лорда... я содрогаюсь представить последствия.

Чувство вины захватывает его с новой силой, подавляя холод и сжигая обиду. Гарри морщится и отворачивается от мужчины, который предал Волдеморта, несмотря на опасность для себя, который пошел против семьи и стал предателем во имя Света, а теперь уговаривает его не рубить с плеча. В свете всего недостаток новостей не выглядит таким уж преступлением.

Регулус выдыхает почти с облегчением и на секунду сильнее сжимает его плечо, прежде чем отпустить:

— Я знаю, что ты чувствуешь себя в ловушке, — утешает он. — Ожидание — ад. Я ждал шестнадцать лет, уж поверь мне, я — понимаю, Гарри. Но постарайся сохранять спокойствие, когда можешь. Темный Лорд может воспользоваться твоей несдержанностью. Он так устроен, и все, что ты можешь — это сопротивляться. Неприступность и бдительность.

Без слов Гарри кивает. Он правда не может ничего возразить против таких аргументов.

Регулус немного отступает, смотря с приподнятой бровью на все еще трясущегося Дадли, и вздыхает:

— Хорошо. Думаю, если мы это сделаем, придется идти трудным путем. С твоим исчезнувшим охранником и дементорами это место больше для тебя не безопасно.

— Вы меня отсюда заберете? — спрашивает Гарри, разрываясь между облегчением, волнением и осторожностью. С одной стороны, Регулус был как нельзя вежлив и полезен. С другой... он был — все еще может быть — Пожирателем смерти.

Его ответом является утвердительный кивок:

— Я дам тебе клятву, что не причиню вред, если тебе так будет легче, — предлагает Блэк. — В остальном — да. Я перенесу тебя в Орден. Как я уже говорил, у меня есть для них информация, а тебе не помешает лучшая защита, чем у тебя сейчас тут. Так, а сейчас я договорюсь с твоими дядей и тетей... — здесь его губы почти незаметно кривятся, и это выражение лица однозначно не присутствует в арсенале Сириуса, думает Гарри, оно явно принадлежит чистокровному. — ...пока ты соберешь вещи. Идет?

— Сначала клятву, — говорит Гарри, но часть напряжения спадает при этих словах. Орден значит Дамблдор, а Дамблдор значит и новости, и безопасность.

Регулус согласно достает палочку из-под своей мантии и взмахивает ею, посылая золотистые нити света вокруг них:

— Моей магией и душой моей, — начинает он официально, — Гарри Поттер, я клянусь тебе, что не причиню вреда и сделаю все от меня зависящее, чтобы защитить тебя от лап Темного Лорда, покуда я дышу.

Свет вспыхивает зеленым, затем красным и возвращается в золотой перед тем, как погаснуть окончательно, и Регулус дарит Гарри очередную самую кривую улыбку и звонит в звонок свободной рукой:

— Приготовься, — бормочет он, гримасничая, и Гарри давит неуместную сейчас ухмылку, когда тень тети Петуньи достигает двери.

— Дидди! Наконец-то, я уже начала волнова... Дидди, что случилось?!

Но прежде, чем Петунья впадет в панику или переключит внимание — и вину — на Гарри, Регулус привлекает ее внимание с палочкой все еще демонстративно на изготовку и говорит, пока Вернон появляется в коридоре:

— Прошу прощения за вторжение, мэм, но на вашего сына почти напало темное существо. Уложите его в кровать, дав горячего шоколада, и он будет в порядке через пару часов. Гарри, вперед.

Гарри охотно шмыгает мимо ошарашенной тети и заикающегося дяди и спешит вверх по лестнице, оставляя бушующего дядю позади. Регулус — взрослый опытный маг, который кажется довольно уравновешенным, поэтому он наверняка сможет постоять за себя, несмотря на внушительную массу Вернона. Дурсли, конечно, будут кидаться обвинениями и угрозами, но против настоящего волшебника, а не несовершеннолетнего, который зависит от них в еде и крове, они полностью бессильны.

Да и правда, к тому времени, как Гарри закидывает последние свои вещи в чемодан, Регулус появляется в дверях его комнаты, невредимый, но определенно недовольный. Он заходит, бубня себе под нос: «Если и есть магглы, которые могут доказать правдивость политики Темного Лорда...», но бурчание прекращается, когда он, подняв бровь, видит картину полного хаоса в гаррином чемодане.

— Э-э-э, — глубокомысленно изрекает Гарри, замерев в нерешительности.

Но Регулус просто фыркает, а коронная кривая улыбочка опять грозится заиграть на губах:

— Ты собираешься, как мой брат, — забавляется он, качая головой, и поднимает палочку. — Минуточку. — взмах со свистом и резкий поворот палочки — и все в чемодане взлетает вверх, а затем падает обратно аккуратно сложенным и разложенным по местам. Даже пара потерявшихся носков выползают из-под кровати, складываются и залезают в чемодан.

— Класс! — с чувством говорит Гарри, который теперь может легко закрыть чемодан, не пытаясь придавить его задом перед этим. — Спасибо.

— Без проблем, — Регулус уменьшает чемодан и клетку Хедвиг — почищенную с помощью еще одного маленького заклинания — и передает обе вещи Гарри, который кладет их в карман. Затем, медленно и глубоко вздохнув, младший Блэк делает шаг назад и кивает самому себе. — Хорошо, — он выдыхает, на минуту прикрывая глаза. — Хорошо.

Впервые Гарри думает о том, что Регулус здесь делает, бывший Пожиратель, раскрывающий себя первый раз за шестнадцать лет, готовый встретиться с братом, с которым они расстались врагами, защищая сына мужчины, который по его же словам не жаловал его в Школе, просто потому, что Гарри является крестником вышеназванного брата. Его лицо спокойно, а выражение твердо, но глаза горят множеством противоречащих эмоций.

Тем не менее он натягивает капюшон и предлагает Гарри ухватиться за локоть:

— Хватайся, — инструктирует он. — У меня есть идея, где может находиться штаб-квартира Ордена. Чтобы туда попасть, нам нужно с тобой аппартировать. Когда-нибудь уже это пробовал? — на гаррино отрицательное качание головой он слегка кривится. — А. Тогда будет неприятно, но это самый быстрый способ туда добраться. Держись крепче и не отпускай. Если тебя расщепит, будет очень неудобно объяснять всю ситуацию моему брату.

Гарри покрепче вцепляется в предложенную руку, и через секунду мир пропадает, а они испаряются с Тисовой улицы.

* * *

Регулус никогда не был храбрым человеком. Он это знает и признает — это Сириус у них Гриффиндорец, не он, и ему ни разу не хотелось поменяться ролями с братом. Слизерин как факультет ему подходил. Он любит магию во всех ее проявлениях: любит ритуалы и заклятия, и зелья, и в погоне за знаниями он слизеринец до мозга костей, нежели рейвенкловец, готовый погрузиться как в Темные, так и Светлые искусства, а также во все оттенки, что посередине. Это было главной причиной восхищения перед Темным Лордом, мальчишкой Волдеморт не боялся старых устоев магии, независимо от того, что Магический мир отвернулся от них.

Регулус присягнул ему только за это, за глубину и широту знаний, которыми обладал тот, и ужаснулся, когда осознал, до каких низов Волдеморт может опуститься. Темного Лорда не волновала магия как таковая или ее последствия, только власть.

Но сейчас, когда его ботинки коснулись асфальта напротив семейного дома, он желает хотя бы крупинку храбрости Сириуса, хоть он и слизеринец. Это без сомнения самый безбашенный поступок из когда-либо совершенных им. Даже предательство Темного Лорда было хорошо спланировано, и хотя Регулус не предполагал прятаться вечно, он не может поверить, что так слепо поймал момент. Полное сумасшествие. Он охотился за крестражами один слишком долго, чтобы сохранить остатки здравомыслия.

Осторожно он отпускает Гарри, который выглядит слишком зеленым, и передает ему палочку:

— Держи, — шепчет он. — Будет лучше, если пока ее подержишь ты. А твоя где?

Смущенно на него посмотрев, сын Джеймса Поттера вытаскивает свою палочку из кармана, одновременно с тем, как открывается невидимая дверь, откуда на улицу вываливает толпа народу, брат Регулуса, как всегда, впереди планеты всей.

— Гарри! — кричит Сириус, и Регулус отступает назад, хорошенько рассматривая своего близкого родственника впервые за шестнадцать лет. Он постарел, хотя уже не так ужасно выглядит, как на тех постерах, а его волосы такие же длинные и непослушные, как были всегда. Он хватает Гарри за плечи, резко разворачиваясь, чтобы поставить себя между Гарри и Регулусом, пока остальные — один из Уизли с длинными волосами, забранными в конский хвост, постаревший Ремус Люпин и Эммелина Венс — окружили его с палочками на изготовку.

— Мир, — осторожно говорит Регулус, медленно поднимая руки на уровень пояса и поворачивая их ладонями вверх. — У Гарри моя палочка. Ему не помешает съесть шоколад — около его дома были дементоры.

Сириус бледнеет и дергается в сторону крестника:

— Гарри? — требует он. — Что случилось? Ты в порядке?

— Нормально, — говорит Гарри, наблюдая за Регулусом зелеными глазами. Это даже немного жутко, насколько он похож на родителей, особенно на отца, что Регулус удивляется, как его брат справляется с таким явным напоминанием о своих погибших друзьях. — Эм... он спас меня и Дадли. Прогнал дементоров. Он сказал, что охранник, которого вы поставили, ушел. Я слышал, как кто-то аппартировал.

Венс тихо выругалась, немного опуская палочку:

— Сегодня была очередь Мундунгуса, — сообщает она угрюмо. — Крыса, должно быть, куда-то спешила, как раз, когда она была нужна.

Но Люпин не спускает с Регулуса глаз, внимателен, как всегда; Регулус не сомневается, что он узнал его голос, хотя прошло уже столько лет с момента, когда он его слышал:

— Кто вы? — подозрительно интересуется он, твердо держа Регулуса под прицелом. — Покажите свое лицо.

Регулус сглатывает комок в горле, нервы ворочаются как крысы в животе, но он кивает в знак согласия. Осторожно поднимает руки, достаточно медленно, чтобы не быть угрозой, и откидывает с лица капюшон. Его глаза прикованы непосредственно к брату.

— Регулус Блэк, — говорит он, замечая как Сириус закаменевает. Это шок и для него — свободно использовать свое собственное имя после шестнадцати лет избегания какого-либо отношения к нему. — У меня есть сведения для Ордена Феникса в отношении Темного Лорда и как его убить.

— Ты Пожиратель смерти, — говорит Люпин категорично, но его голос почти незаметно дрожит. — И все полагают, что ты давно умер.

— Был Пожирателем смерти, — поправляет Регулус, стараясь не поддаться искушению закатить глаза. Очевидно же, что если у него есть информация для Ордена, он вряд ли является верным последователем Темного Лорда. — И боюсь показаться банальным, но слухи о моей смерти сильно преувеличены. Я скрывался, параллельно ища способ уничтожить Темного Лорда. Окончательно, на этот раз.

Через секунду Сириус накинулся на него и схватил за воротник мантии. Регулус даже не попытался сопротивляться, когда более крупный мужчина рванул его ближе, пока они не оказались нос к носу. Его глаза были дикими, горящими знаменитым блэковским безумием, но сдерживаемым в глубине:

— Как ты мог надеть лицо моего брата? — рычит он, как его анимагическая форма. — Как, блять, ты смог надеть его лицо, ты, чертов ублюдок?! Регги мертв!

— Не называй меня так, — огрызается в ответ Регулус, чисто машинальная реакция младшего брата на ненавистное прозвище, обусловленная постоянным соперничеством. — Я говорил тебе, что мне досталось имя, принадлежавшее двум более-менее нормальным Блэкам, поэтому ты не имеешь права его коверкать, Сири!

Наступает длинный момент гробовой тишины, а затем Сириус смеется. Он запрокидывает голову и просто ржет, тем временем обвивая плечи Регулуса руками и заключая того в медвежьи объятия:

— Регги!

Подчиняясь, не особо протестуя, Регулус закатывает глаза и разрешает прозвище, только в данный момент. Он обнимает Сириуса в ответ и зарывается лицом в плечо старшего брата. Это так естественно, хотя последний раз, когда Сириус его обнимал, Регулусу было девять.

— Сири, — шепчет он и заставляет себя не плакать, потому что прощен он или нет, Сириус — его брат. Это должно что-то значить.

Затем Сириус отстраняется, размахивается и со всей силы врезает ему в челюсть. Регулус чуть ли не подлетает от земли, когда щека взрывается ослепительной болью, и, взвизгнув, тяжело растягивается на парапете в совершенно недостойной позе.

И хорошо, ладно, этого следовало ожидать. Черт возьми.

— Пожиратель смерти, Регулус? — требует объяснений взбешенный Сириус, и мозг Регулуса выбирает этот момент, чтобы напомнить, что как бы Сириус ни ненавидел свои гены, он определенно унаследовал темперамент их матушки. — Я знал, что ты болван, но вставать под знамена Того-кого-нельзя-называть? Дьявол, Регулус!

Этого достаточно, чтобы вернуть Регулуса на ноги, не обращая внимания на боль в челюсти, и он смотрит брату прямо в глаза:

— Да, Пожиратель смерти, — шипит он в ответ. — Они этого хотели, все они! Мать, Отец, Белла, все их друзья — они выбрали дату, все приготовили, а что мне оставалось делать?

— Сказать нет, это не так сложно! Я...

— Ты у нас всегда был храбрецом, Сириус, ты был гриффиндорцем — не я! Я всегда был трусом! Я был трусом тогда, когда не мог отказаться, и я был трусом, когда позволил всем поверить в мою смерть и сбежал далеко, вместо того, чтобы сражаться! Я оставался в стороне, даже когда пал Темный Лорд, даже когда тебя подставили, даже когда ты сбежал, даже когда он вернулся! — Регулус, не видя, нащупывает мантию брата, скорее мольба его услышать, чем что-то еще. — Я провел шестнадцать лет в бегах, Сириус, делая все, чтобы, когда он умрет, он таким и оставался, потому что это единственное, что я могу сделать!

Наступает тишина, и Регулус закрывает глаза, пытаясь усмирить свой темперамент, и отходит на шаг. Он вздыхает и когда опять смотрит на Сириуса, тот наблюдает за ним с широко раскрытыми глазами, явно ошарашенный. Потому что это Сириус всегда был не сдержан, а Регулус — рассудителен независимо от обстоятельств. Понимая это, Регулус одаривает его кривой усмешкой, в которой нет юмора:

— Единственный раз, когда я был храбр, — тихо говорит он, — был, когда я пошел за самым страшным секретом Темного Лорда, готовый за это умереть. Но у меня даже это не получилось нормально сделать.

Тени двигаются и расступаются, и Альбус Дамблдор выходит из скрытого особняка на площади Гриммо, уличные фонари освещают его ало-желточно-голубую мантию. В его глазах скрывается определенная настороженность, которая говорит о том, что он очень хорошо понимает, на что намекает Регулус, и что он слушал разговор братьев.

— Гарри, мальчик мой, — говорит он, переводя взгляд на младшего из присутствующих. — Ты выглядишь уставшим. Возможно, будет лучше, если мы продолжим этот разговор внутри.

Регулус ожидает криков — он бывший Пожиратель, как-никак, — но похоже, все доверяют мнению директора. Люпин, Венс и парень Уизли направляются предположительно в дом без лишних слов. Сириус выглядит сомневающимся, ему лучше уйти или остаться, но когда Дамблдор что-то шепчет Гарри на ухо и прогоняет обоих с улицы, он все же уводит крестника.

И так Регулус остается наедине с единственным человеком, которого боится Волдеморт.

— Директор, — вежливо здоровается он, слегка наклоняя голову.

Дамблдор долго изучает его из-за очков-половинок, а затем, к удивлению Регулуса, растягивает губы в теплой улыбке:

— Мой мальчик, — бормочет он. — Тебя не было дома долгое время. Я уже думал худшее.

Регулус давится смехом:

— На это и был расчет, — говорит он, пока слова директора укладываются в голове. — Что все в это поверят. Я... — он бросает взгляд на то место, где должен быть особняк Гриммо, и тяжела сглатывает.

— Да, — наконец признает он. — Меня не было... очень долгое время.

Шестнадцать долгих одиноких лет, и возможно, в этом и кроется причина, по которой он решил открыться сегодня и так скоропостижно. Он был один в своих многочисленных странствиях, и это начало давить на него все сильнее. Его брат, друзья и семья считали его погибшим, но он знал, что все они живы, но недостижимы для него.

— Должен сказать, — шепчет он, — я ожидал, что меня тут же накачают под завязку Веритасерумом. Что, если бы я оказался шпионом?

Дамблдор на это просто одаривает его ослепительной улыбкой:

— У меня имеется опыт общения со шпионами, — весело замечает он. — И, как ни странно, мистер Блэк, вы не похожи на шпиона. У вас не тот характер, — ярко сверкает он глазами, и даже сейчас эти глаза заставляют Регулуса немного улыбнуться в ответ. — Вас было не оторвать от хорошей книги, насколько я помню.

Регулус сдается, потому что это чистая правда, и посмеивается, предлагая запястья директору:

— Цепи? — любезно предлагает он. — Или за время моего отсутствия вы продвинулись до наручников?

Любя качая головой, Дамблдор наклоняется ближе и шепчет на ухо Регулуса: «Штаб-квартира Ордена Феникса находится на площади Гриммо двенадцать».

Регулус все еще верен Слизерину в душе, и что-то внутри него ликует от того, что он правильно угадал местонахождение Ордена. Он проглатывает торжествующую улыбку, пока особняк вырастает из ниоткуда и его дверь приглашающе распахивается. У него нет счастливых воспоминаний об этом месте, но это неважно, потому что особняк больше не является его домом детства.

Роль штаб-квартиры сопротивления подходит особняку гораздо больше, думает он, поднимаясь по ступенькам за Дамблдором.

Интерьер пришел в упадок, но он не обращает на него внимания, осматриваясь и замечая своего брата, который притаился за углом, очевидно изображая безмятежность и терпя сокрушительное поражение — бедный гриффиндорец.

— Сири, — говорит он, закатывая глаза. — Зачем ты прячешься в тенях?

— Хочу удостовериться, что ты не потеряешься, — парирует Сириус, но он встречается взглядом с Регулусом почти нетерпеливо. — Старшие братья должны приглядывать за младшими, правда?

— Младшие братья вполне способны за себя постоять, когда им уже тридцать, — резко отвечает Регулус, забавляясь и раздражаясь одновременно. — Особенно после почти двух десятков лет в бегах.

На что Сириус веселеет:

— Точно! Мы оба — разыскиваемые преступники! Наконец-то что-то общее!

— Прошу прощения за то, что разобью тебе сердце, Сири, но я — официально мертв, а не в международном розыске.

— Ты имеешь в виду что-то общее, кроме вашей твердолобости? — вставляет пять кнатов Люпин от дверного проема. — Или вашего вида. Или вашего безрассудства. Или...

— Я сейчас могу обидеться, знаешь ли, — перебивает Регулус. — Не думаю, что я хоть раз в жизни поступал безрассудно. — кроме сегодняшнего вечера, конечно, но он вряд ли будет помогать гриффиндорцам с обвинениями себя любимого.

Дамблдор посмеивается, но поторапливает всех троих пошевеливаться:

— Думаю, на кухне будет удобнее всего, чтобы продолжить наш разговор. Мы же не хотим что-то разбудить? К тому же там как раз сейчас собрание. Регулус, полагаю, твои новости не терпят отлагательств?

Вспоминая о своем задании, Регулус кивает:

— Да. Это... Думаю, это следует обсудить в первую очередь, — соглашается он, встречая цепкий взгляд голубых глаз директора. В них понимание. Должно быть, Дамблдор тоже знает о крестражах. Что насчет остальной гвардии — не понятно, но взгляд — невысказанное согласие им рассказать.

— Гарри наверху с Роном и Гермионой, — сообщает Сириус, показывая дорогу на кухню. — Он хотя бы был вполне счастлив их увидеть, а Ремус завалил его лучшим шоколадом из Сладкого королевства, — острый взгляд ловит и не отпускает глаза Регулуса. — Ты сказал, что в районе были дементоры?

Регулус наклоняет голову:

— Двое, пока я их не прогнал. Гарри собирался попытаться, но я подумал, что с нынешним мнением о нем Министерства лучше было не рисковать слушанием об использовании магии несовершеннолетним. "Разумные ограничения" разумны так же, как и наше правительство.

— Очень умно, — безмятежно говорит Дамблдор, проводя их через дверь. — А, отлично, мы все в сборе, я вижу.

Но Регулус больше не слушает — его взгляд прикован к высокому черноволосому мужчине, сидящему в конце стола. Северус Снейп выглядит гораздо старше и более уставшим, чем следовало бы, даже по прошествии шестнадцати лет, но сейчас от мертвенно бледен. В то время, как на комнату опускается тишина, он медленно поднимается на ноги, темные глаза ловят взгляд Регулуса и не отпускают. Невольно Регулус вспоминает ту провальную последнюю встречу, его последнюю попытку сбагрить ответственность того, что он узнал, на кого-нибудь другого. Северус оттолкнул его, проклял, и только в тот момент Регулус осознал, что что бы он ни сделал дальше, ему придется действовать в одиночку.

Он даже благодарен этому, в большинстве случаев.

— Северус, — ровно здоровается он, потому что он не удивлен увидеть его здесь, после того, как он узнал о его должности в Хогвартсе. Он также всегда был другом Лили, а Гарри, несмотря на внешность, ее сын.

— Регулус, — возвращает приветствие он, и его голос точно такой же, каким его помнит Регулус, тихий интеллигентный и глубокий. — Ты прекрасно выглядишь для мертвеца.

Это наибольшее проявление шокированного неверия, которое кто-либо сможет выдавить из Северуса Снейпа, мимоходом думает Регулус и дарит бывшему Пожирателю кривую полуулыбку. — Ну, боюсь, я не настолько мертвый, насколько меня считали, — говорит он. — Хотя признаюсь, я несколько раз был на волосок от смерти.

— И чем же ты занимался последние шестнадцать лет? — вкрадчиво спрашивает Снейп, прищуривая глаза. — Кроме, думается, пряток ото всех.

Регулус опять улыбается, но на этот раз улыбка натянутая и мрачная:

— Охотился.

— Охотился? — вопрос задает один из Уизли, но остальные за столом — много лиц, много незнакомцев — также изъявляют желание узнать ответ. — Охотился за кем?

— Чем. Крестражами, — легко отвечает Регулус, и Дамблдор закрывает глаза, как будто ему больно. Никто, даже Северус, по-видимому, не знает, что это такое, судя по их замешательству.

— О чем ты говоришь? — требует Сириус.

Дамблдор делает шаг вперед и кладет руку на плечо Регулуса, ненавязчиво приглашая его сесть. — Крестражи, — тихо говорит он, привлекая всеобщее внимание, — это очень древняя и очень Темная магия, это способ для мага или ведьмы получить видимость бессмертия. Убийство раскалывает душу, а когда убийство совершено хладнокровно, этот раскол может быть усилен до такой степени, что часть души откалывается совсем. Крестраж создается, когда этот осколок насильно привязывается к объекту и не дает ему уйти за грань.

— Мерлин... — выдыхает Люпин, у которого с лица схлынули все краски. Он озирается вокруг и, видя, что у него одного хватает духу, бормочет: — И... Тот-кого-нельзя-называть сотворил один из таких?

— Семь, — угрюмо поправляет Регулус, наблюдая, как директор садится во главе стола. — Он однажды упомянул что-то вскользь о бессмертии и душах. Я был его исследователем Темных ритуалов и проклятий, поэтому это натолкнуло меня на мысль, что я что-то такое уже читал. Когда я начал искать, я понял, что он делает и... разочаровался во всем. Затем Темный Лорд пришел ко мне попросить одолжить ему Критчера, чтобы что-то проверить. Я не мог отказать, но Критчер чуть не умер, и когда я расспросил моего эльфа о том, что он делал, все встало на свои места. Темный Лорд спрятал крестраж и использовал Критчера, чтобы проверить защиту места.

Даже теперь та несправедливость и бессильная злость заставляют Регулуса сжимать кулаки и отворачиваться:

— Я... решил сам достать эту штуку. Критчер перенес меня в пещеру, где она была спрятана, но во время того, как я ее доставал, я задел защиту. Там были инферналы, — сглатывает он, потому что он ненавидит мысль о той Мерлином забытой пещере, о том отчаянии и беспомощной ярости, которую он испытывал, когда они потащили его. — Я приказал Критчеру забрать крестраж и уходить, но он ослушался. Ему удалось унести медальон, а потом вернуться за мной, до того, как инферналы окончательно меня утопили, и спасти мою жизнь.

Вокруг не слышно ни звука, но Регулус не может заставить себя поднять глаза:

— Я позволил всем поверить в мою смерть, чтобы не возвращаться к Темному Лорду, пока я решал, как мне уничтожить эту штуку, но, когда я начал обдумывать варианты, я понял, что Темный Лорд не мог создать один крестраж, не тогда, когда он так отчаянно хотел достичь бессмертия. Не тогда, когда существуют более магически сильные числа, чем единица. Поэтому я продолжал прятаться и искать, проверяя малейшую зацепку, попадающуюся мне на пути, — вздох, и он наконец поднимает голову и смотрит на своего брата напротив. — Я пока нашел только три и заменил их все на подделки, включая тот первый, и у меня есть идеи, что из себя могут представлять остальные. Но они слишком хорошо охраняются, чтобы до них добраться, пока я предположительно мертв.

Дамблдор сцепляет пальцы домиком и закрывает глаза, вид у него представляет нечто среднее между скорбным и смирившимся:

— Я надеялся, что я ошибся, — шепчет он. — Я очень сильно на это надеялся, — затем он открывает глаза, чтобы посмотреть на Регулуса. — Один уже уничтожен, по моим подсчетам. Дневник, наполненный душой Волдеморта, был уничтожен с помощью яда василиска Гарри на его втором курсе. Какие нашел ты?

Что-то напряженное и ноющее покидает плечи Регулуса. Получается четыре, четыре найденных из семи. Они уже нашли больше, чем половину, и, если предположения Регулуса правильны, то с последними двумя будет труднее всего... разобраться.

— Кольцо Гонтов, — отвечает он, прочистив горло. — Я потратил почти три года, выслеживая передвижения Волдеморта до того, как он пришел к власти. Том Марволо Риддл — было его имя в Школе, насколько я смог узнать. Не существует волшебных семей с такой фамилией, но Меропа Гонт влюбилась в маггла, чья фамилия была Риддл, и отсюда след был достаточно прозрачен. Он спрятал кольцо в старом доме Гонтов, но защиту оказалось довольно легко сломать. Затем... медальон Слизерина, первый, который я нашел. И чаша Хаффлпафф, потому что Волдеморт посчитал ниже своего достоинства привязывать свою душу к обычным вещам. Беря во внимание его помешанность на Хогвартсе, я предполагаю, что реликвия каждого Основателя, кроме Гриффиндора, была... пересоздана.

Люпина слегка передергивает, а парень Уизли выглядит задумчивым:

— Я готов поклясться, что чаша Хаффлпафф была в Гринготсе, — говорит он, поднимая бровь. — Даже гоблины были счастливы заполучить реликвию Основателя в свои подвалы.

Регулус отвечает улыбкой, которая больше походит на оскал:

— Ах, да, — бормочет он, — дражайшей кузине Беллатрикс была оказана честь спрятать чашу. Однако, она оставила ее в семейном сейфе Блэков на неделю, перед тем как решила, что чаша будет лучше защищена в ее личном хранилище, несмотря на то, что все остальные члены семьи были преданы Лорду или отречены от рода и не имеют права на семейные богатства.

— Что, конечно, было правдой, кроме, разве что, предателя, играющего мертвеца, — смеется Сириус, скалясь в ответ. — Полагаю, если мы проверим записи, то там будет транзакция через несколько месяцев после твоей «смерти»?

— Много позже, — поправляет Регулус. — Несмотря на мои способности исследователя, Сириус, то, что я нашел чашу Хаффлпафф, было скорее удачей, нежели чем-то еще. Я... подслушал, когда Темный Лорд просил об этом Беллу, желая удостовериться, что он считает меня мертвым.

Глаза Сириуса опасно сужаются, однозначно желая узнать подробности, но во имя сохранности некоторых своих тайн Регулус продолжает, не обращая внимания на брата:

— Чтобы Темный Лорд ничего не заподозрил, я пока не уничтожал крестражи. Я не уверен, чувствует ли он, когда частицы его души исчезают, или нет. Поэтому я просто заменил их дубликатами, а настоящие спрятал под Фиделиусом. Я считаю, что еще один крестраж сделан из реликвии Рейвенкло, и у меня есть основания предполагать, что он спрятан в самом Хогвартсе.

— А два последних? — медленно спрашивает Северус, щуря глаза в задумчивости. — Ты назвал пять. Что насчет остальных?

Регулус краем глаза смотрит на директора и видит на его лице печаль, понимая, что Дамблдор тоже догадывается, чем является седьмой крестраж.

— Шестым скорее всего является его змея, Нагини, — предполагает он. — Она постоянно рядом, навряд ли его предаст. Седьмому... потребуется особая подготовка, чтобы его уничтожить, и это все, что я о нем скажу.

Молчание опять затягивается, люди напряжены и обдумывают полученную информацию. Затем Дамблдор выпрямляется на своем месте и кивает младшему Блэку:

— Спасибо, Регулус, — благодарит он любезно. — Надеюсь, с помощью твоих сведений и подготовки, которую проводит Орден, эта война вскоре завершится. А что насчет тебя? Какие у тебя планы?

Беззвучно Регулус качает головой. Он говорил сегодня больше, чем когда-либо, и его голос уже начал садиться. Он уже сказал все, что хотел.

Дамблдор улыбается, сверкая яркими глазами над оправой очков, и хотя он выглядит пожилым, он не выглядит старше; это хорошее разделение, и знак, что он действительно думает, что у них есть надежда.

— Тогда, возможно, уважишь старика? В Хогвартсе открыта вакансия профессора по Защите от Темных искусств. Если она так и не будет занята, Министерство, я думаю, назначит свою кандидатуру, но я бы хотел предложить пост тебе. Под псевдонимом, разумеется, но, если мне не изменяет память, это был твой лучший предмет.

Сириус крякает:

— Потому что он знал все Темные искусства, — сдает его брат, но подколка более-менее веселая. — И Регги всегда был лучшим в семье по вычислению и обезвреживанию заклятий. Матушка была так горда, даже несмотря на то, что Белла всегда «раскатывала» его на дуэли.

Регулус кидает в брата уничижительный взгляд перед тем, как переключить внимание на Дамблдора:

— Заодно у меня будет время, чтобы разыскать неизвестный крестраж, — признает он, уже обмозговывая, чему он может научить, не переходя границ — большинство известных ему обратных заклятий против Темных проклятий также балансируют на границе Темных, если уж так разбираться. Это... ну, без сомнения не тот счастливый случай, на который он мог рассчитывать, но...

Безусловно, это будет интересно. Жизнь Регулуса была горькой, скучной, смертельно опасной и бешеной попеременно за последние шестнадцать лет. Интересной будет, пожалуй, приятной переменой.

Его взгляд останавливается на ухмыляющемся брате, и он борзо и опасно улыбается в ответ:

— Директор, — невинно спрашивает он, — а я могу привезти с собой мою собаку?

Самодовольство братца сменяется шоком, затем недоверчивостью и в конце концов сменяется ужасом. Регулус хохочет и решает, что выйти из тени стоило только ради этой физиономии.

* * *

Регулус уже почти спит, когда дверь в его спальню со скрипом открывается. За столько лет в бегах он обычно очень нервный в темноте, но сегодня ночью знакомой обстановки достаточно, чтобы он не переживал. Он не двигается, пока тихие шаги пересекают комнату, спокойно лежит, когда новый вес приминает матрац.

— Регги? — зовет шепотом Сириус.

Регулус неясно мычит в ответ:

— Й тя ща прокляну, — бурчит он, даже не пытаясь оторвать голову от подушки.

Сириус не отвечает, и Регулус сдается со вздохом, поворачивая голову так, чтобы разглядеть брата сквозь один полуприкрытый глаз:

— Что случилось? — спрашивает он. — Сири, ты не заходил ко мне в комнату с тех пор, как мне семь стукнуло.

На что морщинки на лице Сириуса становятся еще заметнее, и он отворачивается. Регулус разрешает ему сидеть истуканом и упрямо закрывает глаз совсем. Поэтому полной неожиданностью является осторожное почти невесомое прикосновение по волосам, легко убирающее их со лба мягкими поглаживаниями.

— Сири? — опять спрашивает Регулус, начиная волноваться. Сириус никогда так не делал, по крайней мере он такого не помнит.

Наступает долгая-долгая пауза, а затем Сириус тихо говорит:

— Ты предал Волдеморта.

Поднимая бровь, Регулус смотрит на брата, хотя и стараясь не отстраняться от его руки:

— Предал, — соглашается он. — Я думал, мы это уже выяснили.

Сириус только качает головой:

— Ты его предал, — повторяет он. — Ты узнал его секрет и использовал его против него. Ты всем пожертвовал, чтобы его убить, — он наклоняется, прижимается лбом ко лбу Регулуса с тихим смешком. — Я тобой горжусь, Регулус. Это было очень по-гриффиндорски.

— Неправда, — бубнит Регулус, борясь с желанием натянуть одеяло на голову. — Это была хорошо продуманная и спланированная полностью заранее миссия. Вовсе не гриффиндорский подход! — но под сердцем зародилось такое маленькое теплое чувство, которое невозможно игнорировать, и он широко улыбается Сириусу. Похоже, он никогда не перерастет то желание получить внимание брата для себя, получить его похвалу и добрые слова. Сонно вздохнув, Регулус снова закрывает глаза и выдыхает почти неслышно:

— Спасибо, Сириус.

— Пожалуйста, маленький братик, — так же тихо шепчет Сириус в ответ, и это все, что помнит Регулус до утра.

Для разнообразия, ему вообще ничего не снится.

* * *

Северус наблюдает за дверью, пока старший Блэк не уходит, а затем он тенью заходит внутрь, как ворон в ночи, которым он в сущности и является — он здесь, чтобы украсть спокойствие духа, нежели какие-то земные побрякушки.

Регулус спит и улыбается, и Северус смотрит на его бледное и спокойное лицо и выдыхает полной грудью, пожалуй, впервые за очень долгое время.

Охота за крестражами, увиливание от Темного Лорда, притворство мертвым на протяжении почти шестнадцати лет — это не тот хрупкий и тихий мальчишка, который схватил Северуса за руку и приостановил той темной и ветреной ночью. Но он по-прежнему Регулус Блэк, это понятно: осторожный и вдумчивый, и очень любящий книги и теории, обожающий брата, который никогда особо не был частью семьи.

Бестолково влюбившийся, если судить по тому последнему брошенному длинному взгляду, в угрюмого сальноволосого бескомпромиссного мужчину на два года старше себя.

Но он жив, и неожиданно перед Северусом открываются тысячи возможностей, которые еще вчера — этим утром, этим днем, даже всего пару часов назад — не были ничем, кроме неопределенных сожалений.

«На этот раз, — шепчет Северус, хотя Регулус даже не шелохнулся, — на этот раз я тебя выслушаю».

Возможно, этого слишком мало и слишком поздно, но Северус может только надеяться — желать, верить, мечтать, — что этого будет достаточно.

---

1) Сизифов труд — тяжелая и бесплодная работа.

Как излагает этот древнегреческий миф в своей «Одиссее» Гомер (IX в. до н. э.), царь Коринфа Сизиф в наказание за земные грехи (хвастовство, корыстолюбие, хитрость) был в загробном мире осужден на бесконечный и бесплодный труд — вкатывать на гору огромный камень, который, едва-едва достигнув вершины, срывался с нее. И Сизиф вновь принимался за свою работу.

Выражение «сизифов труд» принадлежит римскому поэту Проперцию (I в. до н.э.).

Вернуться к тексту

2) В оригинале: get/take/demand etc your pound of flesh — долг или наказание, особенно жестокое или необоснованное, на котором сильно настаивают, хотя оно им особо и не нужно. Не знаю, есть ли в русском адекватный фразеологизм.

Фраза произносится героем пьесы Шекспира «Венецианский купец» Шейлоком, евреем-ростовщиком, который дает взаймы деньги Антонио. Когда Антонио не может вернуть долг, Шейлок говорит, что он имеет право отрезать фунт плоти от Антонио.

Вернуться к тексту