Женщины (джен)

Пьяные разговорчики за стаканчиком — обычное дело. Особенно тогда, когда тебя никто не ждет. А даже если и ждет, бывает так, что идти обратно совсем не хочется. Не тянет. И вот сидишь, забывшись в угаре, шутишь со своими вроде как друзьями, расстраиваешься по пустякам, потому что «птичку жалко!». Или же просто творишь невесть что — бывает. Крыша такая, у нее есть свойство «съезжать».

— … а моя и говорит, — чересчур громко начинает друг, пьяно хмурясь куда-то мне в переносицу: — что я заебал ей мозги трахать и вообще — пиздуй к своей матери, если что не так. А я всего-то задержался по работе! А уже и «пиздуй», и «к своей матери», и «мозги я ей трахаю». А она?! Она мне что, не трахает их?

Умолкает на некоторое время: пьяно сопит заложенным носом, глазами по сторонам кое-как осматривается, да рукой крепко-крепко телефонную трубку сжимает. «Вдруг» жена позвонит, «вдруг» обратно позовет. Или он быстрей сорвется: наберет нетвердым пальцем номер, позвонит да выскажет все, что накопилось. И даже больше. Еще сильнее себя в могилу загонит, а потом переживать будет, что все — конец. Развод, дележка совместно нажитого, косые взгляды и мамино: «ну я ж говорила!..», и папино втихаря: «молодец!». И чего «молодец»? Почему «молодец»?

— Да на хуй пошла это твоя Ирка, — авторитетно заявляет самый каблучистый каблук из нашей компании. — С ней ни вздохнуть, ни пернуть нельзя. Все ей не нравится, понимаете. Я бы с ней строго: она у меня бы по струнке ходила!

По такой же струнке, по которой он сам выплясывает, наверное. И ведь любой звоночек, любой чих — тут как тут. С поднятыми кверху лапками, на коленях — образец послушания, не иначе. И ведь самый счастливый из нас, зараза. И накормленный, и приглаженный, и правильно мотивированный жесткой хваткой вперемешку с хорошими пиздюлями — не жизнь, а сказка. Правда сможет так не каждый: «свое» временами требует волю. Вот и ерепенимся, брыкаемся, да зубы показываем. А он подлизывает там, где нужно; молчит, когда надо; «мужика» включает под чутким руководством и все — красота.

— Пару раз всек ей хорошенько и все, как шелковая, — посмеиваясь, говорит мнящий себя невесть каким самцом.

Мы морщимся, а он за очередным глотком пива этого не замечает. Альфа всея альф, блядь. И ведь девушек у него столько, хоть жопой жуй. Вот он и пережевывает: меняет их по временам года, а если что-то не нравится — в табло. И получал за это, и чуть не сел однажды — не помогает. Тяга у него, что ли. И хочется и можется, вот и получается так, как получается. Но самое странное то, что даже будучи избитыми, многие из его пассий возвращаются. В ногах валяются, чуть ли не отпечатки его ботинок целуют, и нравится же. И даже разговоры не помогают — пытались уже. Вроде и понимают прекрасно, кивают и клянутся, что все — конец. Финита ля комедия. А все равно через несколько дней опять вьются, в рот заглядывают, возле ног валяются, опять отхватывают… И так по кругу. Будто никто и не пытался им мозги на место поставить.

Женщины.

— Может, — начинаю не спеша, — уже сесть и поговорить? Не первый раз такое случается. Сели, обсудили и все — без мозгоебства.

«Без мозгоебства» — это вообще мой девиз. Как мелким услышал, так и привязалось. И ведь хорошо, что привязалось — оно меня множество раз спасало. Не только в отношениях, а вообще. Любой маленький намек на сношение меня любимого в нелюбимом плане — гашетку по «тормозам», спокойное и взвешенное: «давай на чистоту». Любые невзгоды еще на подлете умирают, так и не успев хорошенько так закрепиться. И мне хорошо, и другим вроде нравится, а кому не нравится — всего хорошего и «не беспокой по пустякам, пожалуйста».

— Да-да, я тоже уже об этом думал, но разве с ней поговоришь!.. — прерывается в самом начале, потому что телефон яростно разрывается звонком и вибрацией в руке. — Да! — кричит в трубку, потому что музыка, да и вообще привычка.

Выбирается из-за стола, одной рукой достает портмоне и оставляет несколько купюр.

— Если ты на секунду прекратишь орать, моя дорогая, я тебе, блядь, все объясню! — кричит в трубку, уходя.

И все остается на своих местах.

Будто кто-то сомневался в этом.

— Женщины — странные существа, — говорит наш любимый каблук, расщелкивая соленую фисташку.

И то верно.

Но и мужики не лучше.