Огонек свечи (гет)

Алессандро устало потер глаза. Цифры перед ним расплывались, и он уже не мог нормально считать. Красивым почерком записывая отчеты в бухгалтерские книги, он потерял счет времени. Внезапно он почувствовал, что кто-то стоит за его спиной. И аромат, миндальный аромат.

— Джулия, — назвал имя вошедшей Алессандро, даже не оборачиваясь.

— Как идут дела, кардинал Фарнезе? — наклонилась над его пожелтевшими от времени книгами Джулия.

— Как всегда, неважно, — честно признался Алессандро.

Огоньки свечей мерно подрагивали в полумраке. Особенно ярко горела свеча, стоявшая в красивом деревянном подсвечнике прямо у книги с бухгалтерскими отчетами Алессандро.

— Все считаешь? — спросила Джулия деловито.

— Считаю, — обреченно вздохнул Алессандро.

— А ведь уже глубокая ночь, — заметила Джулия.

А и правда, была уже полночь. Глубокая. Беззвездная. И страдания Фарнезе, юного кардинала Фарнезе, только усиливались. Он мучился от непосильной работы и знал, что Джулия может помочь.

— Ты ошибся в знаке. Вот здесь. Не минус, а плюс, — указала Джулия на одну из ровных каллиграфически выписанных строчек.

Алессандро взял перо, обмакнул его в чернильницу и исправил ошибку.

— Спасибо, старшая сестренка, — вымученно улыбнулся он.

Миг — и Алессандро усадил Джулию себе на колени. Та не сопротивлялась, обвив руками его шею. Джулия потрепала распущенные не слишком короткие светлые волосы Алессандро. Кардинальская биретта его лежала тут же на столе, около книги.

— И что ты хочешь сделать, дорогой брат? — спросила Джулия игриво.

— А вот что, — усталый Алессандро тут же поцеловал сестру в шею. Затем покрыл поцелуями ее руки. А после этого — впился в губы, и Джулия ответила на поцелуй.

Ах, как приятно ему было целоваться с ней. Но не все моменты в жизни такие медовые: следовало понимать, что существует и ответственность.

* * *

Джулия помогала Алессандро с бухгалтерией вот уже который день. Она уже и сама изрядно устала. Хотя Джулия и получила изрядное домашнее образование, в которое входила и математика, она была не всесильна.

— Алессандро, как можно допускать такие грубые ошибки? — язвительно спросила Джулия, тыча пальцем в аккуратно выписанную чепуху, — У тебя такой красивый почерк, а пишешь ты ерунду.

Алессандро покорно исправлял все погрешности, подчищал бумагу тонким лезвием кинжала и писал правильные цифры и арифметические знаки. Джулия только довольно кивала. И после таких вечеров он все так же целовал сестру, не решаясь зайти дальше. Они не становились любовниками, хоть Алессандро страстно желал этого. Но ведь он понимал, что ему тогда придется распрощаться с духовной карьерой.

Амбиции возобладали над чувствами кардинала Фарнезе, и он решил просто иногда забавляться полуневинными поцелуями. Хоть и знал, что губительная страсть к сестре наказуема. Но что он мог поделать?

Алессандро был глубоко верующим католиком. Он и усердно молился, вместо одного раза прочитывая кардинальское правило дважды. Он и просил, чтобы Господь простил его за любовь к сестре, выходящую за рамки родственной. Но на исповеди этого говорить не решался — боялся, что его отлучат от Церкви.

* * *

Однажды в коридоре, полутемном и мрачном, Алессандро встретил Джулию. Что она забыла при папском дворе? Один Бог ее знает.

— Алессандро, — полуулыбка Джулии делала ее похожей на персонажа какой-то старинной картины.

— Джулия, почему ты здесь? — спросил Алессандро нервно.

— Я просто собираю некоторые вещи, готовлюсь к скорому замужеству, — пропела Джулия.

Алессандро нахмурился.

— Ты выходишь замуж? Когда? — он почувствовал, как внутри все обрывается.

— Очень скоро. И боюсь: именно ты будешь венчать нас, — снова полуулыбка. Да что же это такое?

Алессандро увидел, что она собирается уходить, и поймал ее за руку, сжимая пальцы — слишком крепко.

— Алессандро, отпусти! Мне больно! — побледнела Джулия.

— Не отпущу— Алессандро сжал мертвой хваткой пальчики. — Пока ты не скажешь, кто он.

— Дворянин, — коротко ответила Джулия. И высвободила руку, растирая побелевшие от долгого сжатия пальцы.

— И он достоин тебя? — ревность охватила Алессандро.

— Более чем.

Алессандро вдруг взял Джулию за оба запястья, прижимая ее к стене. В полумраке коридора их никто не видел. Слава Богу.

— Ты моя. Моя, — подчеркивает он.

— Брось, брат. Нам нельзя... — выдохнула Джулия.

Алессандро поцеловал ее розовые губы, наслаждаясь их долгим прикосновением. Затем приник к шее, покрыл поцелуями ее щеки и глаза. Кажется, Джулия заплакала. Алессандро нежно отер ее слезы.

— Не плачь, Джулия, — просительно.

— Я не могу быть твоей, ты же знаешь... — всхлипывая, говорит Джулия.

Алессандро отпустил ее запястья. И отпустил Джулию.

Он долго смотрел ей вслед и чувствовал волну миндального аромата, шлейфом тянущуюся за ней. Она ушла. Алессандро еще долго стоял в темном коридоре. И миндальный аромат — ее аромат — все еще дразнил его.

* * *

На следующий день Джулия с охапкой разных вещей, упакованных в свертки, стояла около небольшого дворика с витыми колоннами. Конь прядет ушами: скоро его ожидает дальнее путешествие.

— Останься, — взмолился неожиданно появившийся Алессандро.

— Я не могу, Алессандро. Я должна увидеться с будущим мужем, — сказала Джулия серьезно.

— Останься всего на несколько дней. О, останься со мной, — то ли влюбленно, то ли молитвенно простонал Алессандро.

Он и вправду сегодня много молился.

Джулия поправила выбившуюся из прически вьющуюся прядь. Вьющиеся, как и у брата, волосы.

— Хорошо, я останусь. Но ты... Ты приготовь для меня что-то особенное, — прошептала Джулия интимно.

И в эту ночь она навестила его в спальне. Алессандро не переставая говорил, рассказывал что-то, не помня себя от счастья, а потом... потом — он сам не понимал, как это произошло — они стали любовниками.

* * *

Спустя несколько дней после той ночи наступило полузабвение.

— Джулия, — простонал Алессандро в последнюю их ночь.

— Алессандро, — вторила ему Джулия.

— Мы не можем быть вместе, о, если бы ты родила от меня сына или дочь, я был бы так счастлив!

Джулия прижимается щекой к его щеке.

— Нам нельзя, дорогой младший братец, — возражает она.

— Я знаю, что нельзя, но ведь это так сладко. Так прекрасно, — Алессандро ласкал ее золотисто-каштановые волосы.

Они отливали светом в огоньках свечи.

И вот свечи догорают. Джулия и Алессандро остаются в полнейшей темноте, и только их сбитое дыхание нарушает тишину.

Когда Алессандро проснулся, Джулии уже рядом не было. Ушла. Убежала. Покинула его. Он погрузился в молитвенные страдания, мучаясь и каясь в содеянном и сказанном.

Но вот появилась Джулия. Полностью одетая, волосы уложены в замысловатую прическу. Несколько прядок игриво выбились из-под искусного венка из волос, завитого камеристкой. Джулия сегодня была еще более прекрасна, чем всегда. На ней — дорожное коричнево-золотистое платье.

— Оставляешь меня одного?

— Ты не один, ты с Господом. А я уезжаю замаливать наш грех. Сначала я проведу какое-то время в монастыре — и только потом выйду замуж, — ответ Джулии полон горечи.

— Но помни меня. Я тоже буду молиться и даже открою на исповеди свой грех, — назвать его "нашим грехом" у Алессандро не поворачивался язык.

— Хорошо, Алессандро.

И в последний раз их руки сплетаются, а уста дарят друг другу поцелуй.

— Не забывай меня, хорошо? — просит, умоляет Алессандро.

— Не забуду. Как я могу? Я не могу любить тебя и быть твоей. Но я буду помнить тебя, — горячо говорит Джулия.

И Алессандро провожает ее, помогает взобраться на коня, а потом долго смотрит вслед ей и сопровождающему ее кортежу воинов.

"Будь счастлива, старшая сестренка", — думает Алессандро и возвращается к бухгалтерским книгам.